Текст книги "Избранная(ЛП)"

Автор книги: Эрика О'Роурке

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Дом был естественно убран. Моя мама была очень педантична в этом плане. Мои школьные фотографии были аккуратно расставлены на полке над камином, которым мы никогда не пользовались. Фотографии мало отличались друг от друга: школьная форма, коричневые волосы, завязанные в конский хвост или пучок, натянутая улыбка и слегка наклоненная голова, как делают все.

Тут же была единственная фотография моего отца, отодвинутая назад. На фото он держит меня на коленях, и мы катимся вниз по горе в парке. Мне было примерно три года, а мое лицо наполовину объято ужасом, наполовину восхищением.

Колин бросил мимолетный взгляд на фотографию, затем снова посмотрел на меня.

– Твой старик?

Я кивнула. Он взглянул еще раз, теперь внимательнее. – Ты похожа на него. Одинаковые глаза.

Однако, на этом сходство заканчивалось, как мне хотелось бы верить. Но он уже продвинулся дальше, а я повернула фотографию к себе и повнимательнее всмотрелась в нее впервые за долгие годы. У меня было толстощекое лицо, как у большинства маленьких детей, глаза прищурены, но глаза моего отца были невероятного цвета лесного ореха и расставленные далеко друг от друга. Я не заметила никакого сходства.

Наш диван видал уже и лучшие дни. Потертые места выцветшей синей парчи были спрятаны за гобеленовыми подушками моей прабабушки и аккуратно сложенным желтым шерстяным одеялом, которое связала моя мать, когда я была совсем маленькой.

На стене висели книжные полки со старыми словарями, книгами об Ирландии, старые выпуски National Geographic и большое количество кулинарных книг, которые толпились вокруг телевизора. Узамбарская фиалка и другие цветочные растения стояли на равном удалении друг от друга.

Все было в полном порядке и в тоже время жалко. Я спросила себя, что Колин подумал насчет этого. Его тщательная инвентаризация дома, кажется, включала в себя каждую мелочь, ничто не ускользнуло от его внимания, но несмотря на его замечание о фотографии, он не показывал никакой видимой реакции.

Он пошел назад на кухню, осмотрел столешницу, которая была настолько чистой, что она потеряла свой блеск, платок вышитый крестиком висел над кухонным столом, и маленькая чаша со святой водой рядом с задней дверью.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросила я и пошла к холодильнику. – У нас есть вода, лимонад… холодный чай… молоко? Кола лайт?

Он неохотно покачал головой и пошел дальше через комнату. Вышел через заднюю дверь на крытую веранду со старой плетеной мебелью и качелями. Это было мое любимое место во всем доме. Потолок был небесно-голубой, пол блестяще зеленый. Верити и я, еще до того как пойти в старшую школу, покрасили всё собственноручно. Хотя там был всего лишь один вентилятор вместо кондиционера, на веранде было прохладно и прекрасно.

Я все еще могла представить себе там Верити, вытянувшуюся на качелях, перекинув ноги через спинку, и мягко раскачивающуюся туда-сюда. Она читала новый номер People, злословила о прическах знаменитостей и о том, кто из бывших детских звезд потерял контроль на этой неделе. Боль так внезапно и сильно охватила меня, что мне пришлось облокотиться на дверную раму, чтобы не упасть и бороться, чтобы держать под контролем мои слезы.

Через две минуты Колин зашел обратно.

– Твоя комната наверху? – не дожидаясь ответа, он пошел вверх по лестнице.

Я отстранилась от двери. – Да, но… Подожди. Можешь подождать минуту?

– Минуту, – сказал он, но я уже бежала мимо него, и мои сандалии стучали по дереву.

Я распахнула дверь. Уже семнадцать лет моя мама настаивает, что я должна держать мою комнату в порядке, если вдруг кто-нибудь неожиданно придет, но я игнорировала ее. Теперь комната выглядела так, как она предсказывала, как будто через нее прошел торнадо.

Я собрала одежду в охапку и запихнула во встроенный шкаф, даже не обратив внимание чистая она или нет, затем я спиной надавила на дверцу шкафа, чтобы та закрылась. Задвинула каверзную стопку с Cosmo и Teen-Vogue ногой под кровать, рукой смела всю косметику, безделушки для волос и крем против прыщей в открытый ящик и вовремя натянула на место розово-зеленое стеганое покрывало.

– Мо! – крикнул Колин. – Боже, ты что там, ремонт делаешь, ребенок? – его тяжелые шаги раздавались на лестнице.

– Только одну секунду! – На моей прикроватной тумбочке сидел Богарт, медвежонок из моего детства, его мех был потертым и не хватало одного глаза. Неудивительно, что Колин считал меня ребенком. Безмолвно извиняясь, я засунул Богарта под подушку, после этого уселась на кровать и пыталась выглядеть безразличной.

Колин появился в двери, и когда зашел в комнату, все стало выглядеть таким маленьким, как игрушка. Бело-золотая мебель, которая принадлежала еще моей матери, выглядела крохотной по сравнению с его массивной, мужской фигурой.

Он проверил засовы на окнах и осмотрелся вокруг. – Ты часто смываешься?

– Что? Нет, – на этот раз я сказала правду.

– Тогда это остается как раньше. Дай мне свой телефон, – весь в ожидании он протянул мне свою руку.

Так много о теме «Разговоры во время знакомства». Я вздохнула. Здесь, в моей спальне, стоял парень, впервые за семнадцать лет, который не был моим родственником, и мне не хотелось ничего другого кроме как, чтобы он ушел.

Он открыл телефон и начал записывать номера. – Во сколько завтра утром начинается школа?

– Без четверти семь, – я предвидела его следующий вопрос. – Заканчиваю около трех, но обычно занимаюсь там еще чем-нибудь. Это несколько непредсказуемо.

Он посмотрел нахмурившись на телефон. – Хорошо. Я буду около трех у школы. Не покидай здание, пока не увидишь меня. Если что-то изменится, ты звонишь мне, – он повернул телефон ко мне. – Видишь? Быстрый набор номера через цифру один.

– Это был… – номер Верити. Я быстро захлопываю рот.

Как можно было так просто удалить его? Я позволила себе опуститься на кровать, дыхание свистело в груди.

Колин подавал мне телефон, но я махнула в сторону письменного стола и отвернулась от него.

Однако, мне даже не нужно было стараться утаивать мою реакцию. Он продолжал игнорировать меня и осматривал комнату. – Если что-то меняется, звонишь мне. Если что-то кажется подозрительным, звонишь мне. Если происходит плохое, если нужна помощь…

– Я поняла уже. Но что если ты на работе?

Теперь он смотрел на меня. – Ты – моя работа.

– А что с…

– Я вернусь на стройку, если мы решим, что ты в безопасности.

– Хорошо, я уже решила.

Он засмеялся тихо и тепло. – Это не ты должна решать, ребенок.

Все, хватит. – Прекращай называть меня «ребенок»! – он взбесил меня: мой мобильный телефон, веранда, и он еще не заметил, что она была чем-то особенным, и он думает, что просто может решать за меня, что правильно, а что нет. Как будто в моей жизни еще было недостаточно людей, которые делали это! Но для того чтобы объяснить это, нужна энергия, которой я не располагала. С придурковатой кличкой было легче бороться. Кроме того ничего детского не происходило в последнее время в моей жизни.

Он остановился и посмотрел на меня прямо. – Прости.

Он говорил откровенно, но я не почувствовала себя лучше. Проблема была не только в том, чтобы начинать новый учебный год с нянькой, даже если она была такой опасной и совершенной как Колин. Узнать, кто убил Верити, без того, чтобы не привлечь его внимание, было бы практически невозможно, а он сразу бы рассказал обо всем дяде Билли.

– Итак ты должен сообщать моему дяде все, чем я занимаюсь? – я играла маленькой шкатулкой для украшений на моем ночном столике и раскладывала модные украшения, которые красовались на крышке. Это давало мне возможность не смотреть на корзину с бельем, в которую я закопала снежный шар.

– Я должен защищать тебя.

– Значит шпионство только дополнительная задача?

– Ты пытаешься что-то скрыть?

Нет, как раз наоборот. Я пытаюсь кое-что узнать. Я повернулась и одарила Колина своей лучшей улыбкой, такой беспечной и невыразительной, что моя мама гордилась бы мной. – Я похожа на ту, чья жизнь может быть безумно интересной? До прошлой недели моя жизнь была безумно скучной, – я остановилась и вспомнила о моем однообразном лете. – Мне не хватает этого.

Коллаж на стене, подарок Верити к моему шестнадцатилетию, привлек его внимание. Он осмотрел его так же пристально, как и все остальное. Мне стало легче, что его внимание больше не приковано ко мне. Так было легче дышать.

– Мне очень жаль, что такое случилось с твоей подругой, – сказал он.

– Ты веришь, что полиция найдет ее убийц?

Некоторое время он смотрел прямо мне в глаза, а затем отвернулся и стал осматривать комнату. Помедлив, он снова стал рассматривать коллаж. На нем были фотографии Верити и меня в одну из пятниц, когда мы ночевали вместе: прически и макияж были превосходны, но на нас были старые футболки и пижамные штаны из фланели. Верити строила позы перед камерой, надувала щеки, кривила губы, или надувала их как танцовщицы в клубах, в то время как я смеялась над всей этой нелепостью.

Нам было двенадцать, может тринадцать, но все равно были все признаки того, какой красивой будет Верити уже через несколько лет. Я стояла в той же самой позе, но выглядела как переодетая девочка. – Они будут пытаться, – сказал он. – Твой дядя работает над этим.

Я решила позже спросить дядю Билли, почему каждый пытается сделать вид что работает, хотя ничего не делает. Но даже мысль об этом казалась смешной. Тогда я решила подумать о другом и сосредоточилась на том, чтобы распутать ожерелье.

– У тебя есть друг? – спросил он.

Украшение упало. – Нет. Я имею в виду, у меня уже были друзья. По крайней мере уже встречалась с парнем. Я же не монашка. Но не было ничего серьезного, – выпалила я. Колин приподнял бровь и смотрел темным, веселым взглядом. – Я не очень опытна в этом. Обязательства. И мальчики в старшей школе… Ну, ты же сам был одним из них, или? Ты знаешь какие они. Они…

Он поднял руку. – «Нет» было бы достаточно.

– Ой.

Он проверил комнату еще раз и вышел, спустившись по лестнице. Я последовала за ним.

– Школа, ресторан, газета, – бросил он через плечо. – Занимаешься еще чем-нибудь?

Я тяжело сглотнула и уставилась в линии, где плинтус соединялся со стеной.

– Нет. Очень скучно… Что насчет тебя? Нянька, работа столяром, еще что-нибудь? Подруга?

Он проверил засов на окне в ванной и пошел вниз по лестнице. Проверка была окончена. – Нет.

– Ты знаешь, что тебе не нужно здесь оставаться? Я никуда не иду сегодня вечером.

Вокруг его серых как метал глаз образовались маленькие морщинки. – Ты пытаешься отделаться от меня? До тех пор пока не установят сигнализацию, я останусь здесь. Ты хочешь чтобы я сидел в грузовике или гостиной.

– Грузовик, – сказала я. Ничего хорошего бы не вышло, если бы он оставался поблизости. Представление об этом заставило перевернуться все внутри. – Определенно грузовик.

– Хорошо. Увидимся утром.

Я смотрела ему в след, когда он сбежал вниз по широким цементным ступеням и вернулся к грузовику. Он кажется устроился поудобнее, откинул сидение назад и вытащил книгу, которую я уже видела.

Отлично. Этого достаточно, чтобы заработать клаустрофобию. Я вернулась в комнату. Грузовик Колина стоял непосредственно перед моим окном и, когда я начала подсматривать, он поднял руку в знак привета, в то время как, кажется, его глаза не отрывались от книги.

Если он наблюдал за передней частью дома, это значит, что он не видит заднюю часть. С момента нападения я не выходила на веранду. Мне было тяжело, и там было слишком одиноко, кроме того моя мать имела больше возможности следить за мной там.

Веранда больше не была убежищем, а скорее тусклым напоминанием. Я осмелилась продвинуться вперед и следила за тем, чтобы не рассматривать неразбериху из журналов и воспоминаний, которые были разбросаны по всему помещению. После того как открыла дверь, я проскочила в проход за нашим домом, даже не думая о том, куда хочу пойти. Мне было все равно, главное подальше от слежки Колина и ото всех призраков в моем доме.

Мои ноги едва коснулись земли, когда зазвонил мой телефон; в тихой второй половине дня он звонил слишком громко. – Алло?

– Что это было? Ты пытаешь отделаться от меня? – голос Колина был скорее веселым, чем гневным. Что было неплохо. Моего гнева было достаточно на двоих.

– Как ты…

– В следующий раз, хотя бы, опусти жалюзи. Или еще лучше, если мы позаботимся о том, чтобы не было никакого следующего раза.

О да, Колин был огромной проблемой.

Глава 8

Пройти мимо Колина в свою комнату и захлопнуть дверь было достаточно. Всего пять секунд. И тогда я поняла, что застряла в комнате до конца вечера. Мне было больше нечем заняться, кроме как рассматривать снежный шар Верити.

В свете настольной лампы шар выглядел совершенно гладким, никакого стыка, где он был бы склеен, никаких дыр в подставке, где можно было бы слить воду и снова налить. Я еще раз встряхнула его. Все же внутри должен был быть снег, или?

Так много тайн. Так много лжи. Я всегда думала, что существовала разница между этими двумя вещами, но теперь они, кажется переплетались друг с другом. Почему Верити не говорила мне правду о Новом Орлеане? Было ясно, что она рассказала мне только поверхностные моменты. И этот ухмыляющийся, раскрашенный арлекин не собирался ничего мне рассказывать.

Я услышала, как мама поднимается по лестнице. Ее голос был более веселый и звонкий, но сдержаннее чем обычно.

– Мо? Ты там наверху?

Я убрала снежный шар в сумку. Моя мать открыла дверь, даже не постучав. На ней все еще была обычная рабочая одежда, юбка цвета хаки до колен, хлопковая блузка с синими и белыми цветами и благоразумные низкие ботинки с плоской подошвой. Насколько я могу вспомнить она всегда выбирала утреннюю смену и вовремя приходила домой, чтобы проверить мою домашнюю работу и приготовить ужин. Я не была уверена, когда из этого примера вместо чистой привычки превратилось во что-то душащее.

– У нас гость.

– Он не гость. Он работает на дядю Билли.

Она сжала губы. – Этот молодой человек здесь, чтобы помочь мне. Это делает его гостем.

Ногой я подтолкнула сумку подальше под письменный стол. Я приняла во внимание, моя мама считала, что любезность была ничем другим, за что нужно платить, но это не стоит свеч. У моей матери и так было слишком много забот.

Она разгладила одеяло и вытащила Богарта из под подушки, куда я спрятала его. Она посадила его в центре и ласково погладила. – Я рада, что все выяснилось. Билли говорит, что в полицейском участке все прошло хорошо.

Конечно, она спросила об этом его, не меня. – Адвокат, кажется, довольна хитрая. Но я не смогла никого узнать. Что, если они не найдут людей, которые сделали это?

– Они найдут их, – сказала она энергично. – И тогда мы сможем оставить все позади.

Я была единственная, кто не хотел оставлять смерть Верити позади себя? Казалось, как будто я бросала ее на произвол судьбы во второй раз.

Моя мать кивнула в сторону лестницы полная надежды. – Наш гость?

Вздохнув я последовала за нею вниз. Колин встал, когда мы вошли на кухню.

– Я могу подождать на улице, миссис Фицджеральд. Мне жаль, что я застал вас врасплох.

– Ну, не говорите глупостей! Мы еще даже не предложили вам чего-нибудь поесть, – говорила она, проявляя заботу, чтобы даже в мыслях не было того, что гость не останется на ужин. Она демонстративно заглянула в безупречно прибранный холодильник. – Тут у нас не много всего… Булочки с корицей? Я пекла их вчера, но они еще свежие.

Колин снова опустился на стул. – Не думаю, что я когда-нибудь ел что-то домашнее.

Он просто не мог сказать что-то лучше. Ему даже удавалось говорить откровенно, несмотря на грубую внешность. Моя мать сияла и поставила булочки в микроволновую печь, чтобы подогреть их, затем заварила свежий кофе. Когда она положила булочки на белые керамические тарелки, комнату наполнил запах запеченного теста и корицы. – Мо? Присоединишься к нам?

Вообще-то, я не хотела. Моя мама сходила с ума по выпечке, с тех пор как мы вернулись из больницы, но даже то, что булочки с корицей мне очень нравились, ее ржаной хлеб, лимонные пирожки не имели никакого вкуса. Однако, я была не в настроение слушать лекцию, поэтому я пересилила себя и осталась.

Когда пикнула микроволновка, я со звоном поставила тарелку Колину и прошмыгнула на свое место, решив молчать.

Он откусил кусок, и секундой позже его глаза расширились. – Я больше никогда не куплю готовые булочки!

Моя мать погладила его по плечу; он полностью завоевал ее. – Они совершенно разные, не так ли?

Я встала, чтобы налить чашку кофе, но она остановила меня. – Выпей молока, сладкая. Слишком много кофеина незадолго до сна… Это может не хорошо на тебя повлиять.

– Только четыре часа, – пробормотала я и почувствовала, как мои щеки становятся красными.

Уголки губ Колина на долю секунды приподнялись, и в его глазах блеснуло что-то, что должно быть было подавленным смешком.

– Так будет лучше для твоих костей, – ответила она, и мне захотелось спрятаться под столом. Она могла бы еще предложить мне налить молоко в бутылочку с соской и порезать мне еду. – Вы двое можете побеседовать, пока я буду готовить ужин. Колин, вы же поедите с нами?

Я мрачно посмотрела на него, и он почти незаметно пожал плечами. – Если это не составит проблем. Спасибо.

Она вытащила контейнер с остатками курицы со вчерашнего вечера из холодильника. – Это не составит никакого труда! Кроме того это отличная возможность познакомиться друг с другом.

Обворожительный блеск Колина исчез, и теперь была моя очередь улыбаться. Я откусила маленький кусочек и оставила его во рту, чтобы сахарная глазурь растаяла, в то время как Колин ерзал на стуле.

– Это просто куриный салат, ничего особенного. Мо, золотце, можешь обжарить пару кусочков хлеба? – я вытащила хлеб из ящика и начала засовывать куски в тостер, пока она продолжала:

– Я не люблю включать печь каждый вечер, если так жарко на улице. Вы много готовите?

– Мало.

– Только не говорите, что вы один из тех мужчин, которые предпочитают лазанью глубокой заморозки!

– Там, где я живу, есть отличная пиццерия.

Моя мама покачала головой и сконцентрировалась на шинковке сельдерея и мытье винограда. – Ну, вам всегда здесь рады, по крайней мере. Я никогда не видела вас в церкви Святой Бриджит. Вы посещаете другую церковь?

– Я живу недалеко от церкви святого Ардена, – ответил он и усердно старался собрать последние остатки сахарной глазури. Это было, как мне показалось, не тоже самое, как сказать, что он посещал эту церковь, но моя мама кажется была удовлетворена.

– О, вы там выросли?

– Отчасти, – он не вдавался в подробности.

– Мой брат с глубоким уважением рассказывал о вас.

Колин втянул голову; однозначно, он был смущен. – Он постоянно говорит о вашем кулинарном искусстве. Теперь я понимаю почему.

– Ах, Билли преувеличивает, – возразила моя мама, но я видела, что она покраснела, когда вырвала тост у меня из рук и начала делать сэндвичи. – Билли говорит, что вы столяр. Как долго вы уже знакомы?

– Еще с тех пор как я был ребенком, – его голос был спокойным, но грубым, как шаги по гравийной дороге, и я стала рассматривать его профиль. Тайны и ложь. Я задалась вопросом, что именно из этой смеси было частью Колина.

– Мы не сможем достаточно хорошо отблагодарить вас, во всяком случае за то, что вы заботитесь о нашей Мо. Если я вспоминаю о том, что наша девочка была на волосок от смерти… – моя мать комкала кулинарное полотенце, до тех пор пока оно не превратилось в шарик. Она снова разгладила его и продолжила. – Знаете, мой брат очень доверяет вам.

– Я рад, что могу помочь, – сказал Колин. Он говорил не так, как будто бы лгал, но было довольно очевидно, что «рад» слишком сильно сказано.

Моя мать вставила зубочистки, которые были украшены бумажными рюшами, в сэндвичи, как я понимала, из-за Колина, а затем разложила их на тарелке. – Так! Я думаю, мы практически готовы. Там еще есть лимонад, Мо. Мы попьем его.

Я налила лимонад и повернулась, но Колин уже был тут. Молча он взял у меня стаканы и поставил их на стол.

Мы соединили руки, чтобы прочитать застольную молитву. Пальцы Колина едва сжимали мои, и я по памяти бормотала слова, пока наблюдала за ним из под наполовину закрытых глаз. Он держал глазам открытыми, его голос был тихим, наполненный непонятной злобой.

Моя мама встряхнула салфетку, и мы начали есть. На кухне стало тихо, в то время как комната из-за раннего вечера погружалась в янтарный цвет. После нескольких укусов моя мать положила свой сэндвич и сложила пальцы.

– Я разговаривала сегодня с твоим отцом.

Я застыла во время движения рукой, которой я взяла картофельные чипсы. Как будто издалека я услышала дребезжание, с которым Колин поставил стакан, но я не посмотрела на него. Вместо этого я уставилась на руки моей матери, которые были красными от горячей воды в ресторане, ногти были коротко подстрижены и не отполированы.

Никаких украшений кроме ее простого золотого обручального кольца и тонкого кольца, полученного при помолвке, с крохотным алмазным камешком. Мой отец исчез двенадцать лет назад, но она носила его каждый день. Я отодвинула тарелку от себя, и так слабый, аппетит совсем исчез.

– Он очень потрясен, Мо, и очень рад, что с тобой все в порядке.

Я неловко складывала ровно салфетку из клетчатой хлопчатобумажной ткани и разглаживала складку ногтем большого пальца. – Отлично.

– Он будет рад, если ты навестишь его. В эти выходные. Чтобы он мог увидеть, что с тобой все в порядке, – она пожала плечами и повернулась к Колину. – Мой брат, конечно, объяснил вам нашу ситуацию.

Он утвердительно наклонил голову, вертел в руках стакан с лимонадом и пристально смотрел на него. Неужели она действительно думала, что, если она спросит в присутствии Колина, мне будет стыдно сказать да? Она ошибается.

Она попыталась еще раз. – Он скучает по тебе. Помнишь, как мы всегда ходили туда и навещали его?

– Конечно, это довольно трудно забыть, – городские тюрьмы оставляют неизгладимое впечатление на восьмилетнего ребенка. Я откусила половину от чипса и больше ничего не сказала.

– Уже прошло четыре года с тех пор, как ты последний раз его навещала. С тех пор он видел тебя только на фотографиях. Мы должны туда сходить.

Я все еще старалась говорить почтительно, не дерзко, не восторженно, и настолько невыразительно, как только могла. – Нет, спасибо.

– Он твой отец! Как ты можешь только быть такой холодной?

Я прекратила навещать его в тюрьме, когда была в первом классе старшей школы. Другие дети узнали о моем отце, и они нашли миллион способов усложнить жизнь. Моя спортивная униформа обнаружила способность затыкать туалет. Мой обед исчезал из моего шкафчика как минимум один раз в неделю. Когда я стала ученицей месяца и моя фотография была вывешена на стену, кто-то снова и снова рисовал решетки на моем лице. Долгие месяцы другие девочки приглашали только Верити переночевать у них, а не меня. Они говорили, что не хотели бы, чтобы у них что-нибудь украли. Верити отказывалась каждый раз.

Мой отец сделал свой выбор и мне нужно было с этим жить. Поэтому я отказалась посещать его в тюрьме, так сказать, отплачивала ему той же монетой.

Я одарила свою мать самым холодным и невыразительным взглядом, на который была способна, хотя я кипела внутри. – Извините меня, пожалуйста?

Не дожидаясь ответа, я поставила свою тарелку в раковину и быстрым шагом пошла на улицу. За моей спиной послышался звук отодвигающегося стула, а затем шаги Колина на линолеуме. Я опустилась на цементные ступеньки и вытащила увядающую герань из покрытого лаком горшка к своим ногам. За мной открылась дверь.

– Позволь мне предположить. Я не могу больше посидеть перед своей собственной входной дверью? Я не хочу сидеть внутри.

– Ты же не хочешь только одного, – ответил он, стоя за сетчатой дверью. – Подвинься, иначе получишь удар дверью.

Я подвинулась в сторону, и он повернувшись боком, приоткрыл тонкую дверь насколько это возможно. После того, как он смог протиснуться, он присел, прислонившись к белым металлическим перилам.

– Не надо читать лекцию, – сказала я и мне стало стыдно за дрожь в моем голосе. – Мне все равно, что ты думаешь.

Он пожал плечами. – Я и не думал об этом.

Он оставался в его части лестницы, наклонился вперед и уперся локтями в колени. Отцы возвращались с работы домой, и можно было услышать, как люди выносили свои мусорные ведра, а дети играли на задних двориках. Почти все дома на нашей улице были одноквартирными домами, которые отличали только цвет и декорации палисадников: гусята в крестьянской одежде, ветряные мельницы и одна-две фигурки гномов. Наш дом был покрашен в оранжевый, с темно-зелеными декоративными панелями, было похоже, что мы живем в огромной тыкве.

– Я не пойду навещать его.

– Я думал, что мы не разговариваем друг с другом?

– Мы и не разговариваем. Я только говорю, что у меня есть свои причины.

– Звучит неплохо.

– Обратная психология не сработает, скажу я тебе. Она работает только тогда, когда кто-то не знает, что ты ее применяешь.

– Мо, – устало проговорил он и повернул ко мне лицо. – Мне по фигу, навестишь ли ты своего отца. Мне совершенно все равно, это не моя проблема.

– Что дядя Билли рассказал тебе о нем? Ты сказал…

– Я ничего не говорил.

Он действительно не делал этого. Он, правда, немного кивал, но он обращал внимание на то, чтобы не отвечать на большинство вопросов моей матери. Я снова задалась вопросом, какие у него были тайны. – Итак, ты ничего не знаешь об этом?

– Господи Боже, – пробормотал он и посмотрел на небо. – Я не знаю, что сделал твой отец. Ты сама-то знаешь?

– Я не дура. Мне было всего пять, когда это случилось, но я могу читать газеты. А еще есть гугл. Слышал о таком? Мой отец занимался отмыванием денег для преступного мира. Затем он стал жадничать и утаил кое-что от моего дяди. Теперь он сидит в тюрьме, и моя мать пытается надавить на мою совесть, чтобы я навестила его.

Он смотрел на меня некоторое время. – Уже слышал, что ты ко всему приходишь сама. Это сэкономит мне некоторую заботу.

– Я никогда не приношу забот.

Колин вздохнул.

– Спрашивай, если хочешь. Я умная, тихая и уступчивая. Я не получила ни разу пять с минусом с шестого класса. Я довольно порядочная девочка, – слова Люка на кладбище снова всплыли в моей голове. «Это значит, что ты порядочная девочка. Веди спокойную жизнь в пригороде.» Из его уст это не очень походило на похвалу, к которой я привыкла. Я растирала бледный синяк на руке.

Колин обернулся на дом. – Этот ужин называется примирительным?

– Ты же сказал, что не будешь читать мне нотации.

– Никаких нотаций. Это не моя забота, устранить твой комплекс из-за отца.

– У меня нет комплексов из-за отца.

Он посмотрел на меня, и скептицизм явно читался на его лице.

– Он ужасный отец. И муж. Он больше любил быстрые деньги, чем нас. Это не комплекс, это – факт.

– Факт, который приводит тебя в ярость. Буду знать.

– Зачем?

Он отвернулся, оставив взгляд блуждать по улице. – Это моя работа знать тебя.

Ясно. Кто бы захотел узнать меня, если бы ему не светила за это плата? Определенно не Люк, который приходил за тем, что Верити привезла из Чикаго. И не Колин, который интересовался мной только из-за моего дяди. Только Верити, но ее больше не было. Каждый раз, если я вспоминала об этом, казалось, что мир сошел со своей оси. Я ухватилась за ступеньку подо мной, до тех пор пока все снова не вернулось в равновесие.

Вечер был теплым, но приятным, хоть мне и приходилось делить лестницу с Колином. Все же это было лучше, чем находиться в доме. Солнце начинало садиться, уличные фонари включались, и взгляд Колина блуждал по аккуратным домикам на моей улице. Родители звали детей готовиться ко сну, но я не двигалась.

Горячий порыв ветра пронесся вниз по улице, шелестел листьями и привел мои волосы в беспорядок. Выражение лица Колина рядом со мной изменилось от слегка скучного в совершенно недоверчивое. Он поерзал, и напряжение трещало вокруг него как статическое электричество, которое собиралось вскоре разрядиться. – Ты сказала правду насчет твоего друга?

– Какого друга?

Он показал большим пальцем в конец нашего квартала, шесть или семь домов от нас. В угасающем солнечном свете, лучи которого светились как огонь, когда попадали на его волосы, стоял Люк. Не раздумывая, я вскочила со ступенек и пошла к нему. Воздух был таким тяжелым, что казалось, будто мне приходилось идти сквозь воду. Его взгляд встретил мой со смесью любопытства и вызова. Внезапно мне отчаянно захотелось быть достойной их обоих.

Колин встал между нами, закрывая мне вид и угрожающе навис надо мной. – Этот там. Твой друг?

Я попыталась сделать знак Люку, что нам нужно поговорить друг с другом, но Колин стоял передо мной как скала. Наконец, я поднялась на носочки, чтобы посмотреть через его плечо. Конечно, Люк исчез.

– Не мой, – я схватилась за летнюю дверь и надеялась, что ни мой голос, ни рука не будут дрожать. Последнее, что мне было нужно, чтобы Колин начал расследование относительно Люка. – Верити.