Текст книги "Журнал «Если», 1994 № 04"

Автор книги: Эрик Фрэнк Рассел

Соавторы: Уильям Тенн,Владимир Войнович,Мишель Демют,Майкл Коуни,Йохан Хейзинга,Джудит Меррил,Леонид Гозман,Александр Суворов,Татьяна Гаврилова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Отъезд Сантаны на Мэрилин внес смятение в души его богатых пациенток. Это событие стало дежурной темой во время чаепитий в стильно обставленных гостиных. Дамы пришли к единодушному мнению, что если Эйвио действительно их покинет, они разом станут буйнопомешанными – ни больше ни меньше…

Стордал вошел в маленький купол-кабинет психиатра без стука и увидел, что тот занят.

– О, прости, ты не один, – смутился Стордал и повернулся, чтобы уйти.

– Не уходи, – крикнул врач, и его интонация заставила Стордала обернуться; вглядевшись, он увидел, что врач как будто бы не в себе: лицо смертельно бледно, руки дрожат.

– Что случилось? – Стордал бросил беглый взгляд на кушетку для пациентов и тут же отвел его: там лежала девушка.

– Что с тобой, Эйвио? – спросил он. – Старые боли в желудке?

Тот ответил не сразу.

– Ты мой друг, и я могу быть откровенным, – после паузы сказал врач. Наверное, ты догадываешься, что я покинул Землю не без причины.

– Все догадываются.

– У меня была блестящая практика. Мои клиенты, в большинстве своем женщины, были богаты, – продолжал врач. – И, как свойственно праздным, сумасбродкам, считали, что меня прежде всего должна интересовать сама больная, а не ее болезнь. Порой поводом к вызову служил не недуг, а каприз. Но, Алекс, как врач я обязан быть внимательным к любому, кто постучится ко мне. Ведь так?

– Конечно, Эйвио, но почему ты оправдываешься? Разве тебя в чем-то обвиняют?

– Я сам виноват, сам дал повод для пересудов…

– Боже, – вымолвил Стордал, догадываясь, к чему клонит врач.

– Появилась пациентка – молодая, красивая, богатая и, конечно же, замужняя. Она стала для меня навязчивой идеей, я ничего не мог с собой поделать… Обо всем узнал муж, начались тягостные объяснения, угрозы. Теперь, спустя время, я понимаю, что всего этого можно было избежать: мне следовало порекомендовать ей другого врача, как только я ее увидел, потому что я влюбился с первого взгляда. Но я… проявил слабость. И вот я здесь.

– Ну и что? – заметил Стордал. – У других причины посерьезнее. Чего в жизни не случается.

– Ее звали Глория Хьюэтт. Ты, может быть, слышал это имя, она была актрисой. В девичестве Глория Блисс.

– Да, слышал, – Стордал почувствовал, что в памяти вместе с именем возникает лицо… Теперь он посмотрел в сторону кушетки, где лежала пациентка.

– Правильно, – кивнул Эйвио, проследив за его взглядом. Потом взял девушку за руку. – Познакомься, Алекс, Глория Блисс.

– Кажется, час назад я прислал к тебе аморфа?..

– Да, и Бригс просил его исследовать. В тот момент он был похож на Бригса, и я хотел испытать его защитный механизм, то есть способность перевоплощаться. Бригс ушел, а я остался наедине с его двойником, и вдруг он стал меняться… Я думал, он начинает превращаться в меня. Я был готов к этому. А произошло нечто совсем неожиданное. Алекс, эта девушка настоящая Глория, такая, какой я ее знал. Она помнит все, что у нас было. Ты помнишь, дорогая?

– Конечно, помню, Эйвио. – Девушка улыбнулась, она действительно была очень красива. – Как же я могла забыть?

6

Машина двигалась на запад, выбирая дорогу поровнее.

Стордала погнало в путь беспокойство, зародившееся третьего дня. Еще когда они ловили аморфа, Алекс заметил вдали тонкую струю дыма. Тогда все были поглощены операцией и не обратили на это внимания. Мало ли тлеет деревьев, подожженных молнией, – подумал тогда Стордал. Теперь ему хотслось увидеть источник дыма, причем без лишних свидетелей.

Однако за ним увязалась Джоан.

Стояло утро, но уже не раннее, накрапывал дождь, и, по своему обыкновению, солнце пряталось за серыми тучами.

Машина шла хорошо; наметив маршрут, пролегающий у подножия холмов, Стордал сумел миновать топкие болотистые места. Проезжая мимо ближайшего кургана, они с Джоан отчетливо увидели группу аморфов, не спеша передвигающихся на фоне деревьев. Существа, как водится, непрестанно меняли форму, то распластываясь в огромный блин, то образуя некую ветвистую композицию, видимо, подражая деревьям. В этих превращениях аморфы точно следовали друг за другом: сначала вырастал один, потом, по очереди, все остальные, – до тех пор пока склон холма не покрывался дюжиной стволов. Потом их ветви переплетались, густели, а листья превращались в чаши, собирающие дождевую воду.

– Они так пьют, – прервала молчание Джоан. Она произнесла это шепотом, словно боясь спугнуть аморфов. – Идет дождь, и они сразу его выпивают.

– Все может быть, – согласился Стордал. – Хотя, мне кажется, им сподручнее впитывать влагу, приняв форму мешка. – Он помолчал. – Хорошо бы понаблюдать за ними из укрытия, а то, попадая под наше влияние, они теряют непосредственность, и нам трудно понять, как работает механизм превращения.

Стордал обогнул холм, оставив аморфов позади. Он устремился на юго-запад, к следующему возвышению. «Блюдечки», которые он давил своим вездеходом, были в этих местах более сочными: из-под колес то и дело вылетали фонтаны брызг.

– На Земле есть похожие растения, – заметила Джоан. – Нечто подобное росло в садике у нашего дома. – Голос девушки прервался, потому что то, что она увидела прямо по курсу, у склона холма, и было домом…

Подъехав поближе, они обнаружили бревенчатый дом с трубой над покатой крышей. Дверь и квадратное окно были обращены в сторону гостей.

Когда Стордал и Джоан приблизились, навстречу вышел человек с обветренным лицом и густой бородой; стоя в дверях, он настороженно глядел на прибывших.

– Эй, Арнот, привет! – воскликнул Стордал, будто бы совсем не удивившись.

Тот пошел им навстречу, смущенно улыбаясь.

После первых рукопожатий Стордал решил, что его игру в «ничего особенного не случилось» нужно кончать. Уолш провел их в гостиную, обставленную по-деревенски: деревянный стол и стулья грубой работы, огромный камин, выложенный камнем. Одна из дверей вела, видимо, в кухню. «Интересно, где он взял инструменты для строительства, да и всякие предметы домашнего обихода?» – подумал Стордал. Ответ явился сам собой: дверь открылась, и в комнату вошла Кэти с кастрюлей, происхождение которой явно восходило к компании «Хедерингтон».

Джоан бросилась ей навстречу, они радостно обнялись. Не выпуская миссис Уолш из объятий, Джоан вглядывалась в ее лицо:

– Кэти, ты прекрасно выглядишь! Такая жизнь явно пошла тебе на пользу.

– Никогда раньше я не чувствовала себя так хорошо, – ответила миссис Уолш. – Мне кажется, причина – в местной пище.

В колонии ни для кого не было секретом, что Кэти Уолш неизлечимо больна. Этот факт стал известен уже после ее первого визита к врачу, через неделю после приземления на Мэрилин. Тут же встал вопрос: знали ли супруги Уолш о болезни, покидая Землю? У Кэти был рак желудка, и врач не обещал ей больше года жизни. Недели шли, Кэти все худела и чахла.

Потом Уолши уехали.

– Что вы здесь едите, Арнот? – спросил Стордал, оттягивая момент, когда придется перейти к тягостной теме побега этой пары.

– А что придется, – ответил зоолог весело. – Когда начинаешь искать, находишь многое. Растения, корни, разную живность. – Он показал на огромный копченый окорок, висящий на крючке у камина. – Кое-что из этого очень вкусно. Отобедаете вместе с Нами?

– Спасибо, не откажемся, – кивнул Стордал, подумав при этом: «Сидим здесь с Джоан, словно в гостях у родни».

Исчезнув за дверью кухни, Кэти вернулась с другими казенными кастрюлями, потом присела у камина и стала шевелить тлеющие поленья. Когда огонь разгорелся, она подвесила кастрюли на крючья, закрепленные в каменной кладке. Стордал задумчиво наблюдал за движениями женщины.

– Н-да, на этот домик ушла уйма труда, – заметил он. – У нас в колонии еще ни одной личной хижины не закончено. Как тебе это удалось, Арнот? – И тут же мысленно отметил, что стульев шесть. Для кого?

– У нас же уйма свободного времени, – улыбнулся тот. – Тяжеловато пришлось, конечно. И потом, еще многое не сделано: нет нормальной ванной и туалета, каменного колодца, дренажа для огорода…

– Не валяй дурака, Арнот. Вам явно помогали. Может, кто-то из нашей колонии? Друзья-добровольцы, а?

Уолш смущенно потупился.

– Ничего подобного. Когда надеешься на самого себя, поневоле находишь выход. Я опирался, так сказать, на местные трудовые резервы. Правда, Кэти?

Перестав помешивать содержимое кастрюли, Кэти обернулась. «Да она прехорошенькая», – подумал Стордал, глядя на ее раскрасневшееся от жара лицо.

– Нам помогали «гульки», – честно призналась женщина. – Мы называем так вот этих, что живут в норах на холме. Они, когда хотят, выглядят как люди и работают как люди. Никогда не устают, не капризничают. Не думаю, что у них развит интеллект, но они понимают речь и делают то, о чем их просишь. Это очень удобно. Мне иногда бывает стыдно их использовать, но Арнот говорит, что это нормально. – Она посмотрела на мужа с неподдельной преданностью.

– Мы их назвали аморфами, – сказал Стордал.

Уолш засмеялся.

– Звучит более солидно, чем «гульки», правда, Кэти? Ладно, отныне и вовек пусть будут аморфы. Вы, наверное, уже открыли их «защитный механизм»: они не просто делаются похожими на людей, они действительно становятся людьми, перенимая у «прототипа» человеческие черты, привычки, интеллект и даже память. Борюсь с искушением препарировать одного-двух, чтобы посмотреть, каковы они изнутри.

– Что же останавливает?

– Не могу переступить черту, Алекс. Я зоолог, и ты можешь представить себе, сколько животных я вскрыл. Но эти существа так похожи на людей!

Кэти состроила гримаску:

– А вы не можете поменять тему? Да и обед готов. – Она стала разливать содержимое кастрюли по керамическим тарелкам. – Я рада, что Арнот бросил эту неприятную работу. Алекс, лучше расскажи нам, какие новости в поселке. Позавчера я видела колонну машин, ты что, отправил партию в пустыню?

В таком духе и протекала застольная беседа. Уолши, избравшие добровольную ссылку, жадно интересовались «внешним миром». Стордала же гораздо больше интересовала еда: мясо (он старался не думать о том, что это ящер), приготовленное с чесноком, а также тушеные овощи двух видов. Одни напоминали корешки, и Уолш объяснил, что это вариант «блюдечек». Другие представляли собой вареные мясистые листья – те самые, которые попадали под колеса вездехода.

– А как вы определили, что эти растения съедобны? – спросил Алекс.

– Очень просто: попробовали, – сказал Арнот. – У нас не было выбора.

– При чем тут выбор? – Стордал воспользовался предлогом. – Разве вас плохо кормили в нашей колонии?

Уолш недовольно хмыкнул.

– А, вот ты о чем. После того что врач сказал про Кэти, нам незачем было оставаться. Мы хотели испытать судьбу без свидетелей.

– Скажи, а ты знал о ее болезни до отправки с Земли?

Явно смутившись, Уолш не ответил. Его выручила жена:

– Конечно, мы знали об этом. Но ведь если бы я легла на операцию, мы пропустили бы космический корабль. Однако уже в пути мне стало хуже. Тогда мы с Арнотом решили прожить остаток моих дней друг для друга. И, странное дело, с тех пор как мы уединились, я стала чувствовать себя гораздо лучше. Мне кажется, я вылечилась, хотя это и смахивает на чудо.

– Почему бы вам не вернуться в колонию, где врач сможет наблюдать Кэти?

– Ни за что! – ответил Арнот с неожиданной яростью. Потом стал извиняться за свою вспышку: – Прости меня, но ведь ее болезнь отступила именно тогда, когда мы уединились.

– Как хотите, – Стордал взглянул на часы. – Ну, а нам пора. Было очень приятно… – «Снова говорю не то», – подумал он.

– Арнот, держи с нами связь, ладно? Мы нуждаемся в твоей помощи, и я буду время от времени к тебе наведываться. Надеюсь, ты не откажешься нас консультировать; ты ведь теперь специалист по аморфам. А я отплачу натурой: инструментами, всякими «железками» – ну что там тебе нужно в хозяйстве…

– Согласен, – кивнул Уолш, протягивая руку, – увидимся.

Стордал и Джоан влезли в свой вездеход и отбыли.

За несколько минут они успели обогнуть холм, и бревенчатый дом скрылся из виду. Стордал вел машину медленно, обшаривая глазами склоны холма. Потом он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Действительно, с опушки рощицы им помахала рукой Кэти Уолш.

– Приятная пара, – заметила Джоан, – жаль только, что они не хотят вернуться.

Стордал не ответил: с сосредоточенным лицом и плотно сжатыми губами он внимательно вглядывался в холм. Джоан удивленно посмотрела на него.

– Вот, – сказал он, – полюбуйся.

Теперь Кэти Уолш сидела на стволе упавшего дерева, спиной к ним. Услышав шум машины, она обернулась и помахала рукой.

– Что это?! – Джоан уставилась на нее круглыми глазами.

– Миссис Уолш вездесуща, – сказал Стордал, – разве ты не поняла?

Проехав еще немного, они увидели Кэти Уолш, собирающую мясистые «блюдечки».

– О Боже, Боже, – застонала Джоан, – что же это такое?..

Резко свернув, Стордал направил машину в поселок.

– Но откуда же она все знает? – проговорила Джоан, чуть не плача. Знает, что было на Земле, что было в колонии, знает про аморфов.

– Она знает не все – только то, что усвоила от Арнота. Она такая, какой он ее представляет. Ты заметила, что она немного красивее, чем та Кэти Уолш, которую мы знали? Немного воспитаннее? Арнот Уолш создал свой идеал. Он никогда не вернется в колонию и не пошлет Кэти к врачу.

Джоан выглядела расстроенной.

– Несчастный человек. Живет с одной из этих… псевдожен. А ты уверен, что…

– Он живет не с одной, а с пятью женами, судя по количеству стульев, сказал Стордал. – У него пять женщин, всегда готовых угодить. Не так уж ему к плохо! Когда-то врач сообщил мне по секрету, что настоящая Кэти проживет не больше двух месяцев. Значит, она умерла около полугода назад, и тогда же родилась эта, новая Кэти. Ты ничего не заметила в ней?

– Чего именно?

– Это неизменный аморф. Он не стал перевоплощаться, – ну, скажем, в нас.

– Значит, Арнот создал для себя постоянный идеал жены!

7

На сей раз голос Майерса звучал по радио громко и отчетливо.

– Знаешь, проект строительства здесь железной дороги для перевозки руды явно не годится, – говорил он. – Можно решить задачу гораздо проще: перекачивать насыщенный железом песок по трубам, как жидкость. А отсюда и другая идея – подавать его прямо на завод. И никаких тебе рельсов, вагонов, погрузки, выгрузки…

– Интересно, – Стордалу понравилась идея.

– Такой «пескопровод» окупится гораздо быстрее, чем железная дорога. Мы могли бы качать отсюда стабильный поток руды.

– Звучит заманчиво.

– Это, к сожалению, не все проблемы. Люди не согласятся работать в пустыне.

– Там действительно все так плохо?

– Хуже, чем можно было бы представить. Песок вездесущ, он у нас в одежде, в волосах, в постели, скрипит на зубах. Пища отдает железом. Срочно необходим хотя бы один большой купол для сна и отдыха. Но и это не решит проблемы – работать-то все равно придется на улице.

Стордал пришел в замешательство.

– Понимаешь, Билл, у меня нет опыта в таких делах. Когда я работал по государственной программе, мы заселяли планеты, идеальные с точки зрения условий. Плохие не трогали. Может, ты что присоветуешь?

– Чарлтон говорит: если Хедерингтон хочет получать отсюда сталь, пусть за это платит. Есть два способа, которые применяли раньше; с их помощью поверхность пустыни укрепляют, и песок больше не движется. Первый способ более дешевый, – высадить в пустыне так называемый лишайник Уилтона. Беря влагу из воздуха, он растет как бешеный в любом климате.

– Да, но пустыня – это полмиллиона квадратных миль.

– Ну и что? Мы распылим семена с самолета.

– А что за второй способ?

– Этот стоит дороже. Можно пропитать такую же площадь веществом, которое называют «полибайнд», то есть «закрепитель», тоже разбрызгивая его с самолета. Это стоит жутко дорого, но проблема будет решена за две недели. А лишайник прорастает год.

– Ну что ж, спасибо тебе, Билл. Потерпи там какое-то время, потом я сам приеду и сменю тебя. Ты вернешься в Элис и подышишь свежим воздухом. Твои предложения я передам Хедерингтону, пусть сам решает. Ну, до завтра.

– До свиданья, Алекс.

Стордал вернул наушники радисту и вышел из радиорубки.

Ему предстоял нелегкий день. После вчерашнего свидания с Арнотом Уолшем Стордал дал указание психоаналитику форсировать изучение умственных способностей аморфов.

Сегодня врач-меланхолик как будто повеселел. Рядом с ним находился Бригс, аморфа они усадили в кресло. Сейчас это был не поддающийся описанию гермафродит, весьма вероятно, помесь роковой Глории и самого Бригса.

– А, Стордал, – сказал Бригс, увидев Администратора. – Мы тут с Эйвио тестируем аморфа.

– Есть новости?

– Мы считаем, что да. На основании всех наших тестов мы сформулировали теорию, и у Эйвио родилась оригинальная идея. – Потом добавил великодушно: – Но пусть он сам об этом расскажет.

Психиатр перевел свой печальный взгляд с того, что было частично Глорией, на Стордала и заговорил:

– Вначале – подведем итог. Пункт первый: если к аморфу приближается незнакомое существо, он меняет свой вид. Вывод – это его защитный механизм. Пункт второй: аморф старается принять внешность существа того же биологического вида, но не обязательно того же пола. Вывод – это не простое дублирование. Далее. Внешность, принятая аморфом, может иметь потрясающее сходство с оригиналом, которого он никогда не видел. Пример Кэти Уолш или Глория Хьюэтт. Вывод: аморф может выбирать информацию из мозга другого существа – человека или животного.

– Вывод подтверждается, – продолжал психиатр, – тем, что аморф Бригса, например, знал биологию, а также моими собственными наблюдениями: псевдо-Глория знает обо мне то, что было известно только настоящей Глории и мне.

– Я тоже могу это подтвердить, – заметил Стордал. – Поддельная Кэти Уолш знает очень многое о нашей колонии.

– Я не согласен со словом «поддельная», – возразил Эйвио. – С точки зрения самого аморфа, в нем нет ничего поддельного. Его подражание совершенно неосознанно; живя в образе человека, он уверен, что он и есть этот человек. А это наталкивает нас на интересный вывод. Возьмем для примера того аморфа, что копирует Кэти Уолш. Женщина, увиденная нами, была уверена, что она и есть Кэти Уолш. Но ее физическое строение и склад ума были порождены Арнотом, он задумал ее именно такой. Значит, это неполный образ: она будет знать все, что он знал о Кэти Уолш, но не будет знать того, что Кэти от него скрывала.

– Мне так и показалось, – вставил Стордал. – Она – идеализированный вариант Кэти, а это влечет за собой много интересного. И еще: там было несколько этих Кэти. Как они относятся друг к другу?

Врач затянулся сигаретой.

– Возможно, что такой проблемы не существует. Каждая из них думает, что она – Кэти, а остальные – аморфы. Что касается их общественного или личного поведения, то оно целиком зависит от Уолша. Если он прикажет; «Убей», вполне возможно, что аморф это сделает. При условии, что Арнот захочет убить кого-то, а не просто произнесет это слово.

– Это было бы на руку жестокому завоевателю, он смог бы мобилизовать целую армию.

– Естественно. Мы можем сделать и еще один вывод из наблюдений Алекса. Чем дольше аморф общается с человеком, которому подражает, тем глубже он вживается в этот образ. Проведя несколько месяцев с Уолшем, псевдо-Кэти уже никак не менялась, разговаривая с Джоан и Алексом. Она считает себя женой Уолша. Она может остаться в этом образе навсегда, что наводит еще на одну мысль…

– Она никогда не состарится. Она будет той Кэти, которую помнит Арнот.

– Пока этот аморф не умрет.

– Вероятно. Мне кажется, они все-таки умирают. Не знаю пока, как они воспроизводят род, живя в образе человека. Да, черт возьми, мы еще очень многого не знаем. – Эйвио задумался. – Ну что ж, придется вернуться в область предположений и догадок. А теперь я перешел бы к важнейшему вопросу: что увидит любой человек в неоформленном аморфе? Мне кажется, ответ у меня есть: это зависит от той способности человеческого разума, о которой до сего дня ничего не было известно. Я назову это фактором «идеал».

Завывал ветер, капли дождя стучали по крышам куполов. Под одним из них сидели Стордал, аморф и психиатр. Выражение лица Эйвио, как обычно, было сосредоточенным и строгим. Взгляд его то останавливался на аморфе-гермафродите, то уходил в сторону.

– Что такое фактор «идеал»? – рассуждал психоаналитик. – Это нечто, таящееся глубоко в душе человека, но скрытое от его собственного интеллекта, скрытое до тех пор, пока оно не проявится внешне и не начнет «лепить» аморфа в соответствии с этим идеалом. Фактор этот не назовешь просто любовью; самое подходящее слово, которым я бы определил это состояние, – «совместимость». Уверенность, что данный человек – «часть меня самого», хоть это и банальное выражение. И, в отличие от любви, это чувство легко обходится без секса.

Итак, представим себе безликого аморфа, который вас боится. У него есть способность менять внешность, – это его защитная реакция. Естественно, он превратится в того, кто наилучшим образом совместим с вами.

При этих словах Эйвио слегка улыбнулся. То есть губы его сложились в подобие улыбки.

– Вот так мы можем узнать себя, – продолжал он. – Кто был моим идеалом? Я бы никогда не признался даже самому себе, что это Глория Хьюэтт. У меня были знакомые девушки гораздо более достойные, и я питал к ним более глубокие чувства… Что касается тебя, Бригс, то с тобой все ясно: твой идеал – ты сам. Ты эгоист, влюбленный в собственную персону. Ты это и сам видишь, оставаясь наедине с аморфом.

Бригс усмехнулся и поерзал на стуле.

– Действительно, я никогда не мог наладить отношений с дамами. Да и с мужчинами, пожалуй. Всегда считал, что самый интересный собеседник – это я сам.

– Мы не можем игнорировать некоторые социальные последствия нашего открытия, – продолжал Сантана. – У нас в колонии многие мужья и жены начнут обвинять друг друга в неверности, потому что любого из них можно проверить с помощью аморфа. И ничего с этим не сделаешь, потому что «идеал» появится независимо от их желания. Представьте себе: образцовая семья, супруги живут душа в душу, и вдруг возникает девушка, которую муж, как он надеялся, давно забыл. Благополучный брак дает трещину. Для Арнота Уолша идеалом была его жена. Счастливчик…

Неожиданно врач посмотрел прямо в глаза Стордалу:

– Ваша жена погибла в катастрофе, Алекс. Кто знает, может, она появится снова…

Под руководством врача и Стордала эксперимент продолжался уже целый час. Предметом изучения был Бригс, и его идеал появился всего лишь после нескольких тестов.

Бригс и Левер сидели в ярко освещенной кабине вместе с аморфом. В данный момент он являл собой превосходный коктейль типа Бригс-Левер. Фигура его сформировалась, выражение лица определилось. И главное – аморф был в состоянии ответить на самые сложные вопросы, касающиеся как биологии, так и геологии. Вопросы задавали Бригс и Левер. Стордал и психиатр сидели в тесной лаборатории и слушали беседу через наушники.

Сейчас к аморфу обратился Бригс:

– Скажи-ка, не помнишь ли случайно фамилию того преподавателя в колледже, что был похож на овцу? Черт возьми, меня стала подводить память.

– Лестер, – ответил аморф, секунду подумав. – Да, профессор Лестер. Мы почему-то называли его «Пряником».

– Дьявол, так оно и было! Старый «Пряник»!

Стордал потянулся к микрофону.

– Подожди, – остановил его врач, – это все интереснее, чем можно полагать. Ты понимаешь, что происходит?

– Понимаю, что Бригс и аморф тратят наше с тобой время.

– Не совсем, ты прислушайся: аморф получает информацию из мозга Бригса.

Стордал замер.

– Да, я начинаю тебя понимать.

– С помощью аморфа воспоминания Бригса делаются полнее.

С течением эксперимента трое «подопытных» возбуждались все больше; Бригс и Левер забрасывали аморфа вопросами и получали сведения, почерпнутые им из тайников их памяти. Неважно, отвечал ли он Бригсу или Леверу – аморф знал не только то, что они помнили, но и то, что успели забыть.

– Очень жаль, – пробормотал Сантана, – что это срабатывает только с эгоистами, для каждого из которых идеал – он сам. Если взять «дублершу» Кэти Уолш, например, она никогда не вспомнит абсолютно всего. Она вспомнит лишь то, что знает о ней Уолш. И ничего более. То есть, с точки зрения Уолша, она полноценна, но в данном случае это представление лишь одного человека. Что касается Бригса и Левера… это фантастика. Возможности таких опытов огромны.

Теперь Бригс говорил с Левером, аморф сидел тихо, внимательно за ними наблюдая. «О чем думает этот тип? – думал Стордал. – Что за дьявольские процессы идут в его голове? Или он отключился на время, пока его не спрашивают? А может, он перемалывает содержание двух других умов, сортирует полученную информацию, вычисляет? На чьей он стороне?»

Вдруг аморф заговорил, перебивая спор Левера с Бригсом. Сантана наклонился к Стордалу.

– Проявляет собственную волю, – прошептал он.

Двое мужчин внезапно прекратили спор и уставились на аморфа.

– Простите, что я вас перебиваю, – сказало существо, – но у меня возникла идея; не знаю, почему она раньше не приходила мне в голову. Короче говоря, пока вы оба здесь, мне хотелось бы обсудить мою мысль с… с двумя специалистами… – Аморф явно колебался, лицо его стало серым ему не хватало воздуха.

– Боже милостивый, – пробормотал врач, – он затрудняется определить свою личность. Он составлен из Бригса и Левера, каждого из них считает личностью, и в то же время он некий гибрид. До сих пор он говорил то с одним, то с другим. Теперь он хочет беседовать с ними обоими, но ему вдруг приходит в голову, что он сам – эти двое. Справится ли он с этой задачей?

В кабине Бригс встал рядом с аморфом, сделав знак Леверу сидеть. Несколько минут он что-то шептал аморфу на ухо, положив руку ему на плечо. Постепенно «гибрид» перестал дрожать, на лице вновь появился румянец. Теперь Бригс вернулся к своему креслу.

– Бригс понял, что происходит с испытуемым, – объяснил Эйвио. – И как бы положил на весы побольше «себя». Теперь аморф ощущает себя в большей степени Бригсом.

– Прошу простить мне эту небольшую паузу, – вежливо произнес аморф, был момент, когда я почувствовал себя неважно. Итак, вернемся к проблеме дренажа.

– К проблеме дренажа? – как эхо повторил Левер.

– Да, какое-то время я затруднялся определить, какие участки наилучшим образом подходят для индивидуальной застройки. Дело в том, что после частых дождей почва почти всюду покрывается слоем воды.

– Ты прав, черт возьми, я действительно затруднялся… – вмешался Левер, широко улыбаясь. Бригс сделал ему знак «заткнись».

– Участки, разрыхленные методом взрыва, уже разобраны, но они не так уж и хороши. Фундаменты на этой земле не выстоят, значит, придется ставить дома на сваи. А этот мерзавец Стордал утверждает, что нам еще не так скоро доставят дренажные трубы. Для тех, кто его знает, «не скоро» – значит «никогда».

Настоящий Левер обратил широкую ухмылку в зал, где в темноте сидели Стордал и Сантана.

– А теперь слушайте внимательно, – продолжал аморф, – потом выскажете свое мнение. Изучая растительность этой планеты, я наткнулся на существо, которое обозначил как «червь-слон» – вы наверняка тоже его видели. Он прорывает в земле тоннели большого диаметра. Почва на отрогах холмов не так намокает, видимо, благодаря наклонной плоскости и дренажной деятельности червя.

– Он заговорил как Бригс, – тихо сказал Эйвио.

– Если бы нам удалось склонить червя проложить свои ходы между основной территорией колонии и разрыхленными участками, мы получили бы сухую площадку, на которой разместилась бы как минимум сотня домиков.

– А это снова Левер.

– К сожалению, червь-слон не пожелает рыть тоннели в этом месте. Я редко вижу эти экземпляры на поверхности, да и то случайно. И недавно понял, почему они не будут здесь «работать».

– Бригс, – отметил Сантана.

– Как мы давно заметили, растения на Мэрилин получают влагу и питательные вещества совсем не так, как это происходит на Земле. Улавливая все необходимое в свои чашевидные соцветия, они впитывают эти компоненты; от ненужных, в том числе и от шлаков, избавляются через корни. Я обнаружил, что червь-слон питается этими шлаками, всасывая через кожный покров. Именно поэтому он часто посещает склоны холмов, поросшие чашелистником. На ровном месте он жить не сможет.

– Вот это да! – воскликнул Эйвио. – Он умеет делать выводы!

– Итак, – продолжал аморф, – единственное, что нам придется сделать, это насадить побольше чашелистника у куполов. Червь будет курсировать между ними и взрыхленной площадкой, пробираясь на восток, поближе к источнику питания. Он будет жить в этом месте до тех пор, пока сохраняются деревья. Таким образом у нас не будет проблем с водой. Ну как? Неплохая идея?

Из будки доносились возбужденный голоса, Бригс и Левер, вскочив на ноги, пожимали друг другу руки, хлопали друг друга по спине, а Левер тряс руку аморфа. Стордал включил свет, и двое мужчин вывалились из будки в сопровождении аморфа, который смущенно улыбался.

– Великолепно! – воскликнул Левер. – Сантана, ты можешь считать это заключительным экспериментом.

Врач смотрел на них с неодобрением, почему-то не разделяя восторга.

Бригс задумался.

– Господи Иисусе, – бормотал он, – а если взять шесть ученых, из которых каждый – эксперт в своей области, и синтезировать их знания в одном аморфе? Каких высот в науке можно достичь! Ты думал об этом, Эйвио?

– Да, думал, – ответил тот серьезно. – Наивно было бы полагать, что об этом не думает больше никто.