Текст книги "Круг одного"

Автор книги: Эрик Джеймс Фуллилав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

11

Джереми Бентсен выглядит так, будто глухая ночь заволокла его душу. Деррик устроил так, что я должна войти через несколько минут, чтобы застать адвоката врасплох. Горничная Мария, открывая мне дверь, смотрит на меня как на видение с того света.

<легавые ни черта не знают, идиоты>

– Я больше ничего не могу сказать об убийстве, детектив. Я думал, это у вас что-то есть для меня – столь срочное, что не может ждать.

– Верно, есть. Собственно говоря, она сейчас войдет.

<телепатка. ах, черт>

– Вот мы и встретились снова, мистер Бентсен. <следи! следи за тем, что думаешь>

– Кажется, я уже вышвырнул вас отсюда сегодня.

– Расскажите мне про Трейнора. <гребаный убийца…>

– Не понимаю, о чем вы. <убил мою жену>

– Почему вы не хотите рассказать о нем? Детектив Трент обеспечит вам охрану, если вы его боитесь.

<как будто проблема в трейноре>

– Мне нечего сказать. Детектив, я вынужден просить вас и мисс Шестал удалиться.

<стоит мне сказать хоть слово – и я мертвец>

– Мы всегда можем вызвать вас на допрос, – улыбается Деррик.

– А я могу сделать так, что вас переведут в регулировщики, детектив Трент.

<они ничего не знают, просто пугают>

– Ричард Уотерс рассказал мне кое-что интересное о «Целлюдине», Джереми.

<черт! не показывай виду!>

– Он сказал, что «Целлюдин» изменит мир к лучшему.

<ха! вот фигня, разве что мой мир>

– Ничего не знаю об этом.

– А я думаю, знаете. Я думаю, и жену вашу убили из-за этого – в качестве предупреждения.

– Что такое, собственно, «Целлюдин»? – Спрашивает Деррик, и я прямо-таки внушаю ему: заткнись. – Они делают что-то для «Уотерс Индастриз»?

– Я ничего не знаю о «Целлюдине»! <меня не посвящали> Сколько раз повторять? <после всего этого… >

– Вам не полагалось знать об этом, да, Джереми?

Бентсен упорно молчит.

– Риву тоже убили из-за «Целлюдина»? <задним числом спохватились. надо как-то убрать их отсюда! сейчас же!>

– Послушайте, я мог бы рассказать вам о ней все.

– Значит, из-за него… <да кому она нужна!>

– Я этого не говорил. Я хочу сказать только… <что моя жизнь в опасности> что моя жизнь в опасности. Я не могу обсуждать дела… <моих клиентов> моих клиентов.

– Мы можем защитить вас, – говорит Деррик. <брехня>

– Мне нужно время, чтобы подумать.

– Смерть вашей жены была предупреждением? <предупреждением! это был урок, который дураку не впрок, и…>

– Не знаю, что и думать.

Бентсен встает, запустив пятерню в изрядно поредевшую шевелюру.

– Вы препятствуете расследованию убийства, Бентсен. Не делайте свое положение еще труднее, чем оно есть.

<занюханный коп. думает, что может запугать меня больше, чем они. живи, коп. проснись и живи!>

– Не надо угрожать мне, детектив.

Бентсен начинает расхаживать взад-вперед, шлепая тапками по испанским плиткам.

– Они убьют и вас. Сами знаете.

– Неужели?

– Вы знаете этих людей. Они ничем не хотят делиться. Вы должны это знать.

<да, я знаю, знаю, что они замышляют>

– Они уже сделали бы это, будь вы правы. <и я стараюсь быть им полезным>

Он стоит посреди патио, как раз там, где лежало тело его жены. Мы с Дерриком переглядываемся.

– Итак, «Целлюдин» – ключ ко всему? <целлюдин – это жизнь>

– Больше я ничего не скажу.

– Это имеет отношение к микробиологии, да? Какое-то средство, продлевающее жизнь…

<ты и половины не знаешь, сука>

– Но это еще не все? Вы только что подумали «ты и половины не знаешь, сука».

Бентсен смотрит на меня с ужасом, поняв, что защита его подвела.

– Уйдите отсюда немедленно. Немедленно…

Звон разбитого стекла, и Джереми Бентсен умолкает. Снова звон, и по груди у него стекает ярко-алая струйка – между глаз у Бентсена пулевое отверстие.

– Дженни, снайпер! Ложись!

Бентсен опрокидывается назад – ноги больше не держат его. Он стукается головой об пол, и снаружи начинают тарахтеть автоматы с глушителями, поливая дворик пулями и битым стеклом.

– Обстрел! Дом Бентсена в Беверли-Хиллз… нужна помощь! – Деррик подключен, но взывает о помощи и мысленно, и вслух.

Я подползаю к Джереми Бенстену, ищу пульс – на запястье, на шее, где угодно. Повсюду свистит свинец, и Деррик пытается утащить меня в дом.

– Отстань, Деррик! – отбрыкиваюсь я. Мои руки на еще теплом теле Бентсена, кровь стекает, собираясь в лужицу, из ран в голове и груди. Я ищу что-нибудь в его сознании, но улавливаю только беглую мысль —

<они провели испытания>

и стрельба внезапно обрывается. Вдали воют сирены, и Деррик шепчет что-то, наверное, патрульным машинам, стараясь перекрыть боевикам пути к отступлению.

12

Бентсен мертв, а боевики где-то близко. Я, конечно, при оружии и отыскиваю дверь, чтобы пуститься за ними в погоню – я не сомневаюсь, что это команда Трейнора.

Знакомый холодок стали в руках – этот рефлекс у меня уже так отработан, что я не знаю, когда достала пистолет, и откуда-то знаю, что он заряжен и снят с предохранителя.

Есть дверь слева от трупа – она ведет на лужайку. Я вошла именно в нее – когда же? Вчера? позавчера? В тот день, когда жертвой стала жена Бентсена.

Не обращая внимания на крики Деррика, я выскакиваю через эту дверь в прохладную ночь – тихую теперь, когда огонь прекратился.

Сворачиваю вправо, к заросли кустов. Стреляли оттуда, через окно, и я ищу что-нибудь – следы, стреляные гильзы, хотя бы запах – в знак того, что убийцы были здесь.

Поломанные ветки показывают, в какую сторону они убежали. Намного ли они опережают меня? Успеют ли сесть в машину? Возможно, хотя машина должна стоять достаточно далеко, чтобы ее потом не опознали свидетели.

Иду по следу. Надо больше бегать по утрам. Загораживающие дорогу ветки не должны мешать прицелу – успешно управляюсь с ними одной рукой. Куда они, к черту, подевались? Ноги подгибаются, голова немного кружится – но это еще не беда.

Тишина – враг скорости. Я, наверное, топочу, как целый взвод коммандос, прочесывающий дельту Меконга в недобрые старые времена. Открытое место, когда я на него выбираюсь, застает меня врасплох, и я спотыкаюсь ни с того ни с сего, о Господи! Падаю, проклиная потерянные секунды, и над головой свистит пуля, уходя в рукотворные джунгли, отмечающие конец бентсеновских владений.

Если это снайпер, то он скорее всего потерял меня в своем узком прицеле. И теперь ищет меня в траве, ведя дуло вниз и вправо.

Я откатываюсь влево как раз в тот момент, когда выстрел вышибает из земли пучки травы вместе с грязью. Я не успела засечь вспышку – но тут в меня выпускают целую очередь.

Палю в направлении подавляющего огня, привстаю на колени, отбегаю вправо и снова возвращаюсь влево так быстро, как только возможно вприсядку. Ни вспышек, ни мыслей, плывущих из темноты. Ничего…

Кто-то выбивает пистолет у меня из руки. Оборачиваюсь – кто-то в черном, пинаю его руку, отводя ствол, и пуля свистит мимо…

Но не тут-то было. Он разворачивает винтовку прикладом вперед, задевает меня по виску, в голове взрывается боль, и колени подкашиваются. Чувствуя, что приклад сейчас опустится снова, я откатываюсь, но недостаточно быстро – мускулы сводит, как будто они вот-вот выйдут из повиновения. Тяжелый пластиковый приклад промахивается, но ненамного.

Бью врагу ногой в пах, слабо – да что же это со мной! – пистолет у меня под левой рукой, на траве. Он снова вскидывает винтовку к плечу – вблизи ему несподручно…

Мой пистолет выпаливает раз, другой, и я выигрываю этот гейм.

Слышу, как хлопает дверца машины и взвывает электродвигатель. Слишком далеко для пистолета, да наплевать – я все равно жму на спуск. Встаю, как пьяный матрос, и бегу к машине. Выстрел, отдача, ноги работают что есть мочи, электрокар разворачивается на двух колесах, готовясь отъехать по улице. Пистолет отдает в руку снова, снова и снова, и пуля разбивает заднее стекло. Бегу, бегу-бегу-бегу-бегу, стреляю снова, машина скользит к краю тротуара. Меня вознаграждает автоматная очередь сквозь выбитое стекло. Падаю на колени, продолжая стрелять, дверца со стороны водителя открывается, и из нее выбрасывают тело. Машина выбирается на середину улицы и прибавляет ход.

Скидываю туфли и делаю рывок, состязаясь с электромотором, но у меня нет для этого энергии, нет э-нер-ги-и.

Опустошаю обойму, добежав до фигуры в черном на мостовой. Вставляю новую, машина исчезает из виду, и я оглядываюсь, чтобы оценить нанесенный мною урон.

Тело лежит так, что я вижу свое входное и выходное отверстие – пуля попала в плечо и разбила грудную кость. Рана была не смертельной, на что указывают следы пороха на груди. Когда водитель получает тяжелое ранение, от него избавляются.

Я быстро опускаюсь на колени – кавалерия вот-вот прибудет. Прикладываю руку к еще теплой шее убитого, ищу, но что-то здесь не так. В голове у него пусто, как будто его мозг умер сто лет назад. Зачем этому боевику было использовать «маску»?

< Дженни, >

громом разражается позади. Мои руки все еще сжимают шею убитого в отчаянной попытке нащупать контакт, но сзади подходит кто-то другой, рывком поднимает меня на ноги и вгоняет в голову непристойные, ни на что не похожие образы – никогда еще не испытывала такого.

Ноги меня не держат, сказывается моя спринтерская пробежка сквозь кусты. Нет никакого запаха, словно он прошел дезинфекцию, нет дикарской бороды – на лице и на голове вообще никакой растительности. Свою грязь он льет мне в мозг, одновременно поднимая меня, беспомощную, и осторожно отбирая у меня пистолет.

Фредди Барнс нашел меня и тащит туда, где сможет прикончить. На свой лад. А я слишком слаба, чтобы оказывать сопротивление.

Рива – настоящая стерва. Она высмеивает Фредди, говорит: если уж у тебя на сестру не встает, как же ты можешь удовлетворить другую женщину? Ей нравится сковывать его и лупцевать.

Нет, не в голове, Фредди. Я хочу здесь. У меня все готово. Давай… эх ты, тряпка! Давай же, Фредди, даже у такого слабака, как ты, может встать иногда…

Дом пуст, насколько я могу судить, и расположен где-то поблизости от Южного Централа. Натиск на мое сознание не прекращается. Я прикована к решетке, голая, с раскинутыми руками и ногами, а Фредди рядом, все время бормоча что-то, ласкает тело мертвой женщины. Она лежит на крышке длинного гроба, к которому прилипла свежая земля, и раздета так, что видно влагалище и одинокая капля спермы на лобке.

Он протер ее спиртом – полумесяц чистой, белой сморщенной кожи захватывает лобок и верхнюю треть ляжек. Шея вывернута под неестественным углом, открытые глаза в обрамлении слипшихся черных волос смотрят на меня… Рива Барнс жует ременный хлыст. Фредди лежит лицом вниз с рубцами на ягодицах и спине – картина столь странная, что ей недостает достоверности.

Фредди целует мертвую, изогнув шею, чтобы дотянуться до ее губ, трет себя между ног, расстегивает «молнию»…

Рива сидит на нем верхом, экстаз придает ее лицу жестокость и нежность, внимание Фредди сосредоточено на члене, который ходит вверх-вниз, чудовищный, в голубых венах.

Реальность далеко не столь впечатляюща. Он мастурбирует над покойницей, отчаянно работая пальцами, и наконец сбрасывает ее с гроба. Он открывает крышку.

Внутри лежит тело Ривы.

Фредди рыдает, ошеломленный ее видом и запахом формальдегида, его рука трогает ее между ног.

– Я любил ее! – воет он, и брызги слюны летят мне в лицо.

Я смотрю на него во все глаза, и меня вознаграждает кинематографическая реальность: Фредди, имеющий Риву в задницу.

– Я любил ее! – Он целует меня, прежде чем я успеваю сжать губы. Его лицо и голова тоже протерты спиртом. Член трется о мою голую ногу.

Он опускается на колени между моих ног, грубо тиская грудь, щупает ляжки в неуклюжей па-

родии на страсть. Мои ноги непроизвольно сокращаются, пытаясь сомкнуться вопреки оковам.

– Я еще не умерла, Фредди, – тихо говорю я.

Он останавливается.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Свою подружку ты замочил, да? Предпочитаешь холодненьких, засранец.

Он смотрит на темноволосую девушку со свернутой шеей.

– Я… Я не…

– Как же, подпустила бы она к себе такого. Просто теперь у нее выбора нет.

– Нет! Ты не понимаешь! Мой взгляд скользит вниз.

– Давай, Фредди, ты же собрался изнасиловать меня. С твоим отростком я этого, наверное, даже не почувствую. – Он бьет меня по лицу. – Вот-вот, Фредди. Как Рива делала с тобой?

Он бьет меня снова, теперь сильнее. Вкус крови во рту.

Самое время для прибытия кавалерии. <максимум полминуты еще, босс> Фредди отшатывается, пораженный присутствием Диди у меня в голове.

– Как, разве я тебе не сказала? – Я смотрю на него умильно, и туг становится слышен вой сирен. Он приближается – слышно, что машин много.

– Ты бы лучше нашла того, кто сделал это с моей сестрой! – рычит Фредди.

И уходит.

Деррик Трент первый входит в дверь и видит меня во всей красе. Обуреваемая гневом, страхом и унижением, я сосредоточиваю на нем весь свой дар, готовая разорвать его на клочки при малейшем проблеске мысли или эмоции, вызванных моей наготой. Вот она я, раскоряченная перед ним в жуткой пародии на согласие, утратившая всю свою знаменитую неприступность.

Он отворачивается, не смотрит на меня и не думает ни о чем. С тем же успехом в дверях могло бы явиться бесплотное видение.

Входит женщина-офицер, черная, плотного сложения. Меня гнетет то, что я наконец-таки влипла – оказалась в положении женщины, нуждающейся в помощи, слишком хрупкой для этого жестокого мира. Нуждающейся в том, чтобы Деррик проявил понимание.

Мне это ненавистно. Я хочу быть одна и не хочу зависеть ни от кого.

Никогда.

После, когда я уже одета, Деррик осторожно расспрашивает меня на предмет Фредди-гробокопателя.

Последние слова Фредди, просьба найти убийцу его «возлюбленной» сестры, останутся при мне. Они предполагают невиновность или отрицание вины. Может, он и ту, другую, не убивал, только трахнул. Пусть шустрый Фредди сам разбирается с законом.

Из этой переделки меня вытащила Диди. Фредди оставил меня подключенной, и она передала мой сигнал на спутник Глобальной Системы Обнаружения. Потом наложила снимок ГСО на карту города и сказала полиции, где я. А я всего лишь твердила про себя ее имя, когда пришла в сознание, – Фредди раскусил бы меня, если бы я думала о ней.

– Дженни. – Деррик произносит мое имя с нежностью, которая мне не нравится. Я киваю – продолжай, мол.

– Тебе надо выйти из этого дела, Джен.

– Почему? – спрашиваю я, как будто и так не ясно.

– Ты слишком рискуешь. И ты больна. Не надо было тебе гнаться за боевиками у дома Бентсена. Тебя могли бы убить свои, если б подъехали чуть пораньше.

– А как насчет тех двоих, кого я пристрелила? Похоже на то, что я больна? – Похоже, похоже. Чувствую я себя омерзительно.

– Я как раз собирался сказать. Думаю, мы сможем привязать их к Трейнору. При некоторой вольности в обращении с правдой мы и убийство Сьюзен Бентсен ему пришьем – а то и Риву Барнс.

– А Фредди?

– Да, это проблема, – вздыхает Деррик. – Но, может, он просто псих из чокнутой семейки.

Со сдвигом на сестре. Или это просто обходной маневр Деррика?

Остается еще «Целлюдин». И Ада.

– Я не могу просто взять и уйти. Сам знаешь, детектив. – Если дело в «Целлюдине» и если чучело правда существует, оно мне требуется прямо сейчас.

Он опешил, когда я назвала его детективом – я не делала этого, начиная с первых двадцати секунд нашего профессионального сотрудничества. Но мне хочется поставить его на место после того, что он наблюдал.

Кивнув, он закуривает. Я отбираю у него зажженную сигарету и выхожу в серую лос-анджелесскую ночь, не поблагодарив его и вообще не сказав ни слова. Он позади снова чиркает спичкой и уведомляет меня, что на Фредди объявлена охота – ее ведут люди, стреляющие дротиками, которые начинены ситогеном.

Ожидается, что скоро его возьмут.

Но если я найду его первая, да помилует Бог его измученную душу, я заставлю его пожалеть о том, что у него есть член.

13

Утро настает где-то в середине дня – слишком скоро. Я лежу в постели, отключенная от всего, даже от Диди – я знаю, что она будет звонить мне из офиса и заставлять думать.

Так вот, к черту. В одиннадцать я засыпаю в третий раз, чтоб уж как следует насладиться забытьём, но тут начинает мигать свет. Отстаньте. Я накрываю голову подушкой.

Вся техника, какая есть в доме, начинает включаться и выключаться. Телевизор переключает каналы, прибавляя звук, когда показывают рок. Телефон тоже звонит. Громко.

Диди проделывает это каждый раз, когда не может связаться со мной напрямую. Это называется у нее «месть машин». Мне стоит лишь позвонить ей, чтобы эта свистопляска прекратилась. Она умело создает хаос, включая в него и миксер на кухне – это нечто новое. Я подумываю о том, чтобы сделать засекреченную проводку – вроде той, которую использует Пентагон для защиты от электромагнитных колебаний. Диди, отчаявшись, берется за свой излюбленный трюк – выдергивает из телевизора на полной мощности слова, из которых складывается послание:

– Пожалуйста… – Мыльная опера, накал страстей.

– Позвоните! – Реклама, узнаю тембр знаменитого актера.

– Мне… – выхвачено из выпуска новостей.

– Прямо сейчас! Вот она, правильная цена! – Телеигра.

Ладно, не вздрагивай. Это всего лишь компоновка.

Головокружение одолевает меня, как только я вылезаю из кровати. И боль, словно голову зажимают в тиски. Я чуть не плачу – такого со мной никогда еще не было. Ложусь обратно – не помогает, даже хуже становится, словно мне в голову налили коррозионной мочи с большой пульсирующей кучей говна в эпицентре.

Две минуты – и я уже готова перерезать себе' вены. Я думаю о ситогене, о прионе – о всякой пакости, о которой думать не хочу. Неужели так это и начинается?

Беру николсоновский пузырек. Может, ситоген снимет боль?

Приму, тогда узнаю.

Приступ давления в висках заставляет меня пойти на компромисс. Пара таблеток аспирина, плюс болеутоляющее, и ситоген. Интересно, сколько мозговых клеток я загубила, пока разыскивала все эти медикаменты и стакан воды.

Проглотив этот жутковатый утренний коктейль, я только и могу, что улечься снова. Только на секунду. Если Диди снова начнет свою свистопляску, мне останется лишь выкинуться из окна.

Я подключаюсь.

<босс, это запись на случай, если вы выключитесь, только что получила извещение от компании под названием делтек инк. какая-то посылка ждет нас в одном доме у нас на бульваре, в сети про них ничего нет. похоже, дело срочное, босс, это запись на случай…>

Ричард. Раскололся-таки.

Диди перевезет посылку ко мне на квартиру и будет работать здесь. Мне надо будет подобрать все хвосты за собой. Ясно, что Трейнор следит за мной, как только может. Наверное, он подключен к телефонной сети. Вот почему его боевики пользовались «маской» прошлой ночью.

Он знал, что я буду там. Так полагает Диди.

Эразм Трейнор готовится нанести удар – надеюсь по крайней мере.

Боль в голове ослабевает. Пора действовать.

Время близится к пяти дня, когда такси высаживает меня около «Уотерс Индастриз». Надвигается редкая у нас гроза, небо черным-черно. Дождь, даже и ожидаемый, принес прохладу. Авось он хоть немного промоет атмосферу от всякой дряни.

Ричард ждет меня около отцовского кабинета. Я делаю в уме заметку – попросить его как-нибудь показать мне свой собственный кабинет, если таковой существует.

– Дженни. – Он приветствует меня тепло – или мне это кажется? Его сознание недоступно мне из-за ситогена.

– Ричард.

– Вы хотели меня видеть.

– Да. Мне думается, нам надо поговорить.

– О Риве.

– Я киваю. Только не здесь.

– Только не здесь.

Я снова киваю. Наверное, деньги делают людей проницательными. В таком случае мне следовало бы быть богатой.

– Вы думаете, охрана мне понадобится? – усмехнулся Ричард Уотерс.

– Нет. Со мной вы в полной безопасности.

– А жаль.

И мы покидаем здание компании.

Есть еще в Лос-Анджелесе места, где можно уединиться. И не только уединиться, но и спастись от потенциальной слежки всякого рода, если только федеральное агентство не внедрило тебе «жучок» в одно место.

– Мы нашли файлы, спасибо за подарок. – Диди была права. То, что он прислал, – действительно дело срочное.

– Значит, можно закрыть доступ по тому удостоверению?

– Можно. Мы сделали все, что могли.

– Откуда такая уверенность?

– Трейнор действительно имеет файлы, код которых нужно периодически менять. У них крепкая защита. Мы запустили туда вирус.

Ричард качает головой.

– У нас лучшая защита против подобных штучек, какую только можно купить за деньги.

– Я знаю. Но этот работает почти так же, как биологический вирус. Достаточно мелкий, чтобы не быть замеченным иммунной системой, он сидит себе в коде нужного файла й растет потихоньку. Постепенно он овладевает этим кодом и подчиняет программу себе.

– А потом?

Я пожимаю плечами.

– Пуфф – и записи исчезают. – Это работа Диди. По ее словам, искинов ничто так не возбуждает, как фокусы с программированием. Очищай регистры, дорогая. Может, я добьюсь того, чтобы на «бобовой ферме» повысили напряжение.

– И когда это произойдет? Когда файлы будут стерты?

– Они – уже история. Если Трейнор захочет проверить, он не обнаружит никакой недостачи, но ничего осмысленного из главного компьютера «УИ» он уже не извлечет.

Какое-то время Уотерс молчит.

– Вы часом не заглянули в карты, которые были на руках у нашей службы безопасности?

– Не без того. – Я вручаю ему дискету. – Все, что имелось у Трейнора, находится здесь. Даю вам слово телепата, что это единственная копия.

– Клятва телепата? – усмехается он. – Звучит интригующе.

– При этом еще обмениваются тайным рукопожатием.

– Выходит, что будущее мистера Трейнора в моих руках.

– При условии, что вы мне доверяете. Мы медленно шагаем бок о бок.

– Тогда я хочу попросить вас еще об одной услуге.

– О какой?

– Я хочу, чтобы вы убили Эразма Трейнора.

Я замираю на месте. Все, что я делала до сих пор, санкционировалось полицейским управлением. Всю следующую неделю Диди будет заполнять бумажки по поводу моих действий в недавней перестрелке. Деррику и его начальству придется отчитаться за каждый мой выстрел.

Я всерьез опасаюсь, что на заказное убийство они посмотрят несколько по-другому. Хуже того – они могут припомнить все прочие случаи, чтобы сделать из меня маньячку.

– Вы сознаете, что только что совершили преступление?

Ричард поворачивает дискету так, чтобы она отражала свет.

– Если вы ознакомились с содержимым, то должны знать, что мне это не впервой.

Да, я ознакомилась. В основном нажим всякого рода, подмазка колес этого мира ради увеличения прибыли. Никаких дымящихся стволов по части Эразма Трейнора – впрочем, зачем бы он стал собирать компромат на самого себя.

– Возможно. Но в ликвидации Трейнора я участвовать не хочу.

– Назовите свою цену.

– У меня нет цены.

– Вы же знаете старую поговорку – купить можно любого.

– Меня нельзя.

– А вы подумайте. Я уверен, что можно.

– Не в этом случае. Не теперь. Никогда.

– Как тогда насчет обеда? У меня дома.

Я смотрю на Ричарда – его лицо частично скрывает тень.

– Есть еще что-то, что мы должны обсудить?

– Да нет. Но мы должны отпраздновать то, что уже обсудили.

Я рассеянно киваю. Тайны, сплошные тайны. Диди сравнила записи звонков Ривы с телефонными номерами всех подозреваемых. Шестьдесят три звонка на личный сотовый телефон Филипа ван Меера за последние три месяца. Часто же ты играешь в гольф, Филип.

В главном компьютере фирмы было не только это. Большие суммы, переводимые на номерные счета, отсутствующие в финансовой базе данных, где им следовало бы находиться. Эти переводы совершаются на протяжении трех лет – срок, который «Уотерс Индастриз» хранит информацию в интерактивном режиме. Деррик собирается подключить к делу службу по борьбе с мошенничеством, потому что речь идет о больших деньгах. Очень больших. И, наконец, бомба, спрятанная среди файлов Трейнора – ее нет на дискете, которую я дала Ричарду, и я еще не набралась духу ее посмотреть.

Файл озаглавлен просто: ДЖЕННИ.

Обед. Я еще не отошла от изнасилования, почти что физического и уж точно морального, а этот парень хочет открыть шипучку и отпраздновать. Может, Ричард настолько жеребец, что полагает – если я трахнусь с ним, то и Трейнора соглашусь шлепнуть?

Но нет, должен же он соображать хоть немного. Он ведь богат, не так ли?

Богат-то, собственно, папа. Может, у сына мозги – не самая сильная сторона.

И что я буду иметь от этой встречи, кроме еды? Как знать, наверняка «Уотерс Индастриз» снова пригласит меня, когда возникнет надобность расследовать новое пакостное дельце. Всегда полезно иметь руку наверху.

А может, я что-нибудь унюхаю. Может, Ричард начнет подбивать под меня клинья – и, если у меня в голове сохранится достаточно ситогена, я, возможно, ему это позволю.

Над нами на большой скорости тарахтит элегантный черный вертолет. Сделан по особому заказу, судя по мощности пропеллера.

Дом, где живет Ричард, – прямо перед нами.

Он опять одет как денди. Меня снова поражает то, как он красив – на аристократический лад. Просторная квартира оформлена в классическом стиле и устлана коврами.

Обед на двоих накрыт на террасе со свечами. Обязательное шампанское покоится в зеркальном ведерке.

Ричард отодвигает для меня стул. Дворецкий, вкатив сервировочный столик, исчезает.

На моей тарелке лежит магнитная карточка, чистая, покрытая пластиком, с анодированным алюминием по краям.

– У вас очень мило, Ричард, но мне не совсем понятен выбор закусок, – говорю я, садясь.

– Это стимул к тому, о чем вы сегодня говорили. Я трогаю карточку пальцем.

– Стимул? И большой?

– Три миллиона, свободных от налога. Эти деньги почти всю свою жизнь загорали на Каймановых островах, куда попали через Сейшелы.

– И выследить их невозможно. Он пожимает плечами.

– Один философ сказал: «Богатеть нужно в темноте».

– К этой сумме прилагается инвестиционный план?

– А дополнительные льготы полагаются?

– Для кого – для заказчика или для исполнителя?

– Для заказчика.

Моя очередь пожимать плечами.

– Сомневаюсь.

Он улыбается. Убийственная улыбка – его лицо всегда было на это способно, но до сих пор этого не выдавало.

Трейноровский файл «Дженни» загружен в компьютер у меня в голове. Три миллиона, предлагаемые за избавление от источника этой информации, прозрачно намекают, что пора на нее взглянуть. Я мысленно отдаю команду перелистать файл – остальное происходит автоматически.

– Ваш отец одобряет ваши намерения? – Улыбка исчезает столь же быстро, как зажглась, и Ричард смотрит вдаль – на ту парилку, в которую превращается Лос-Анджелес почти каждый вечер. Он не отвечает. Отдаленный раскат грома колеблет тяжелый воздух.

– Значит, нет?

– Мой отец пачкает, а я подтираю.

Ричард делает паузу, чтобы подать обед. Блюда на тарелках выглядят соблазнительно.

<фолдер ДЖЕННИ содержит два файла, озаглавленные «телепат-прогноз» и «шестал. история болезни»>

– Значит, с Трейнором он напачкал.

– Скажем так: он нуждается в моей защите. <«телепат-прогноз» содержит 26-страничный доклад доктора роберта николсона, озаглавленный «прогноз возникновения спонтанной грибковой энцефалопатии у телепатов», датирован сентябрем 2049 года>

– Которая стоит три миллиона. – В наступившем молчании съедаю кусочек с тарелки, отпиваю глоток королевского вина. – Вы меня разочаровали, Ричард.

– У вас просто дар все преуменьшать, Дженни. <файл «шестал. история болезни» сканируется >

Я поглаживаю магнитную карточку, ожидая, когда голоса – тот, что в голове, и тот, что рядом, – заговорят снова.

– Дар все преуменьшать. Арнольд создал дело. Я им руковожу. Я ищу новые территории, рассматриваю новые идеи. Арнольд делает телефонные звонки. И происходят разные вещи. В этом и заключается бизнес, Дженни, – делать так, чтобы что-то происходило.

– Знаете вы некую Женевьеву Уилкерсон?

Реакция, если она есть, так трудноуловима, что потом я проигрываю эту сцену мысленно много раз – убедиться, не обманулась ли я.

– Нет. Во всяком случае, не припомню.

<файл «шестал. история болезни» датирован сегодняшним числом и будет передан дженни шесть альфа завтра по факсу>

– А Мэри Фолкоп? Он качает головой:

– Нет.

– Эти женщины могли вращаться в вашем кругу – по своим данным, во всяком случае.

<перерыв. срочный звонок из полицейского управления>

– То есть?

– Это были красивые светские женщины. Теперь они мертвы.

– Я что-то не совсем понимаю. Уж не меня ли вы подозреваете в их смерти?

– Подозреваемых нет. Есть пересекающиеся круги. Есть жертвы, есть преступления и есть вопросы.

Он вытирает рот салфеткой.

– Я полагаю, вы просто делаете свою работу. <босс>

– Правильно полагаете. <не сейчас, дидс>

– А как насчет работы, которую поручил вам я? <джен, это деррик>

– Боюсь, это не входит в круг моих обязанностей. <отвали, трент>

Ричард достает из внутреннего кармана другую карточку.

– Тогда я повышаю цену.

<дженни, ты нужна нам прямо сейчас, выйди на крышу>

– На сколько? Мне просто любопытно. <не сейчас, деррик>

– Предлагаю шесть миллионов. Плюс инвестиционный план. За год сумма удвоится.

– Так приспичило, Ричард?

– А как же мщение, Дженни? Как же ваша подруга?

– Я…

<еще один труп, дженни. меньше часа после смерти, ты нам нужна>

Вот черт.

<причина смерти?>

<спонтанная травма, других следов нет>

– Мщение, Дженни. Я готов заплатить за то, чего вы сами хотите. Чтобы вы могли отомстить.

– Боюсь, это не в моем стиле. <кто?>

<жаклин ван меер. жена филипа>

– Очень жаль.

На крыше есть посадочная площадка. Мы оба оборачиваемся на звук приближающегося вертолета – рев все громче и громче. Как только вторжение Деррика прекращается, в голове у меня раздается:

<краткое содержание файла «история болезни»: больная – бывшая «лошадка»… прогноз предполагает развитие энцефалопатии приблизительно через шесть недель… соответствующая симптоматика, когда концентрация приона достигнет пороговой величины…>

Чертовски не хочется обрывать деловую встречу, когда речь идет о шести миллионах. Притом я безоружна – мой пистолет лежит в машине где-то внизу. Я покидаю Ричарда, не сказав ни слова, но он не выглядит удивленным. Еще один чертов загадочный труп. Еще одно путешествие по собственной памяти.

– Ее нашли во встроенном кухонном холодильнике. Служанка нашла, кажется. Когда пошла за овощами. – Деррик угрюмо смотрит из окна на скользящий внизу город.

– Это служанка вам позвонила?

– Нет. Сям ван Меер. Первые патрули, прибывшие на место, сообщают, что ван Меер скрылся, когда они подъехали.

– Так это его рук дело?

– Возможно. Думаешь, есть связь?

Моя голова по-прежнему забита мягкой ватой – ситоген еще не вышел из организма. Я не уверена, что справлюсь с заданием – и не уверена, что хочу с ним справляться.

– Возможно, – осторожно говорю я, Чувствую проблеск какой-то подозрительной мысли в уме Деррика, но тут же теряю ее.

Вертолет садится на крышу многоквартирного дома. Деррик говорит, что это невероятно дорогой небоскреб, из тех, где квартиры занимают целый этаж, а то и несколько. Мы сбегаем по лестнице в пентхауз Филипа и Жаклин ван Меер.