Текст книги "Круг одного"

Автор книги: Эрик Джеймс Фуллилав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

– И каков же был конечный результат? Филип ван Меер хмыкнул.

– Этого я вам сказать не могу. Зато могу сказать, о чем заплаканные ученые, нашедшие приют в «Целлюдине», мечтали четверть века назад.

– Я слушаю.

– Итак, первой нашей целью была разработка лекарственных веществ, усиливающих защитные способности организма. Вы помните – лекарства, активирующие специфические гены, способные умерщвлять, например, раковые клетки. Но человеческий геном – не такая простая штука. Наш организм стремится к смерти – так природа соблюдает баланс, препятствуя человечеству извести все ресурсы и весь кислород на планете. Вы спасаетесь, скажем, от рака печени, но ускоряете развитие рака легких, предположим. Лекарственная генная терапия слишком грубо нарушала естественный баланс человеческого тела. Тогда мы решили пересмотреть само понятие «генная терапия». Знаком вам термин «генное программирование»?

– Нет – очевидно, он как-то связан с генной терапией?

– Совсем не связан. Это компьютерный термин. Генетический алгоритм – это программа, которая решает задачи, оценивает результаты и на их основе меняет стратегию. Она работает с дискретными стратегиями, которые в зависимости от дискретных результатов можно объединять и совмещать.

– Не уверена, что я поняла. Нельзя ли объяснить на примере?

– Хорошо, вот вам классический пример. У вас есть киоск по продаже гамбургеров, и вы можете назначать любые цены – низкие и высокие. Попутно вы можете продавать либо безалкогольные напитки, либо сухое вино. Программа выбирает, предположим, высокие цены и сухое вино, оценивает полученную выручку и на следующий день или в следующем поколении переходит на высокие цены и содовую, ну и так далее. На основе полученных результатов она производит перекрест хромосом, выпалывая таким образом негодные наследственные стратегии.

– Но ведь это обыкновенный метод проб и ошибок.

– Ничего подобного. Вспомните, что я сказал: дискретные стратегии, дискретные результаты и возможность объединять и совмещать. Такие программы способны на самообучение при условии дискретности стратегий и возможности оценки результатов. Следующим шагом для «Целлюдина» стало создание сложнейших микроаппаратов, способных оценивать собственные результаты и совершенствовать свои стратегии.

– Но такие приборы уже есть.

– Это верно. Нам всем прививают различные механические агенты, способные справиться с долгосрочными физическими проблемами дискретного времени, например с обрастанием стенок артерий. Между тем мир с каждым днем становится все более больным.

Плохое. Устойчивый к лекарствам туберкулез. Зона Южного Централа.

– Почему же так получается?

– Мутагенные патогены, такие как вирусы и бактерии, опережают нас. Вирулентные, не поддающиеся лечению бактериальные агенты стали для нас проблемой еще в конце прошлого века, а некоторые новые разновидности вирусов не имеют аналогов в истории человечества.

– В чем же различие между бактериями и вирусами?

– Вирусы мельче и проще, их дьявольски трудно идентифицировать и побороть. Они могут быть как болезнетворными, так и сравнительно безобидными.

– Значит, теперь вас одолевают новые вирусы? Он затягивается сигаретой.

– Да, налицо новые вирусные культуры пандемического характера. Вы, наверное, помните – одной из первых за последние пятьдесят лет стала пандемия активного вируса. Потом появились его новые разновидности, как родственные ему, так и нет. Но большинство этих разновидностей, как и все вирусы, фактически новыми не являются.

– Я этого не знала.

– Этого многие не знают. Большинство человеческих вирусных инфекций возникает из-за того, что зоонотические вирусы, уже существующие на некоторых видах, перебираются на нового носителя. Сравнительно безобидный собачий вирус, например, может стать чрезвычайно вирулентным в новой среде, на новом носителе. Почти все недавние вирусные инфекции можно проследить до первоначальных агентов, существовавших на животных или растениях. Эпидемиям обычно предшествует какая-то значительная перемена в окружающей среде – так, вспышка бразильского хаантавируса явилась прямым результатом вырубки огромных участков амазонского дождевого леса. Носители, обитавшие в тамошней флоре и фауне, мигрировали и вступили в контакт с людьми. Вирус перескочил на человека, вызвав краткую, но опустошительную пандемию 2025 года.

– Какой же из всего этого следует вывод?

– Такой, что новых вирусов, как таковых, нет. Тем не менее медицина выделила множество мнимо новых, не имеющих зоонотических предшественников вирусных культур за последние двадцать лет. И большинство из них чрезвычайно вирулентны.

– Почему бы просто не разработать новые лекарства?

– Вся фармацевтическая промышленность именно этим и занимается. Но создание новых лекарств – это долгий процесс, поскольку генетический код нового вируса разгадать непросто. Не забывайте – благодаря Кодексу 2015 года мы все еще пользуемся методами тридцатипятилетней давности. В довершение всех зол, многие из «новых» вирусов оказываются ретровирусами. Их генетический двигатель – это РНК, поэтому для ее создания они используют ДНК живых клеток. РНК недостает множества защитных функций, присущих ДНК, поэтому такие вирусы имеют тенденцию к гипермутации. Иначе говоря, они мутируют очень быстро из-за транскрипционных ошибок при образовании вирусной РНК. Когда такой новый вирус заражает носителя, мы не можем опознать ни единого генома. Вирусы предстают как рои аллелей с большими расхождениями в генетическом коде. Нужно выявить большой диапазон подобных агентов, чтобы определить, что в их генетической структуре делает их вирулентными. И лишь затем приступить к созданию лекарства, блокирующего эту вирулентность.

– Какова позиция «Целлюдина» в этом вопросе? Слабая улыбка.

– Создание микрокапсул, осуществляющих сложнейшие генетические алгоритмы. Способных распознавать любые вторжения в клетку и действовать соответственно. Существующие микрокапсулы справляются с целым рядом физиологических проблем, но проблемы множатся с каждым днем. Вы вряд ли умрете от рака или от сердечного приступа, но можете умереть от пандемического вируса.

– Минуточку. Ведь проводить такие эксперименты очень рискованно?

– Разумеется, если экспериментировать на человеке. Я забыл упомянуть, что мы все опыты проводим на искинах. Около пятнадцати процентов от их общей массы составляет живая ткань. И эта живая ткань должна быть качественнее всех прочих компонентов, поскольку стоит она дорого. То, что мы воспроизводим, используется для искинов и только для искинов.

– У вас бизнес широкого профиля.

– Да, но мы не перестаем искать священный Грааль. Генетически программируемые микрокапсулы для человеческого организма. Если мы хотя бы близко подойдем к результатам, которых добились с искинами…

– Насколько успешно работает ваша методика?

– Черт возьми, – улыбается ван Меер, – все живые ткани наших искинов практически бессмертны. Они способны надолго пережить блок «сердце-легкие», который приходится периодически очищать.

– Но искиновский блок «сердце-легкие» рассчитан на пятьдесят лет!

– А наши искусственно поддерживаемые живые ткани способны прожить три таких срока.

Приятно сознавать, что прошлую ночь я провела с бессмертным существом.

– Что вы знаете об «Уотерс Индастриз»?

– Арнольд Уотерс паршиво играет в гольф. В остальном – почти ничего.

– А Ричард Уотерс? Легкое колебание.

– Сынок? Он довольно мил, но бесхребетен. Компания держится на старике.

– Как вы объясните то, что Рива Барнс звонила вам не меньше трех раз, причем из дома?

Короткий лающий смешок.

– Поскольку я не знаю, кто такая Рива Барнс, мне это ни о чем не говорит.

– Она секретарь Арнольда Уотерса. Точнее, была им. Она мертва.

Ван Меер пожимает плечами.

– Возможно, она договаривалась о гольфе за Арнольда. Не знаю.

Он хорошо держит лицо, но явно знает о Риве больше, чем говорит.

Но какая связь может быть между «Целлюди-ном» и Ривой Барнс? А также между Ривой Барнс,

Женевьевой Уилкерсон, Мэри Фолкоп и прочими жертвами?

Деньги. «Целлюдин». Чудеса биологии.

Что за чудодейственное средство может стоить такой вереницы трупов? Телепат-убийца. Умирающий частный детектив.

Если такое средство есть, я в нем нуждаюсь. И мистер Икс, возможно, тоже.

10

Диди информирует, что следующий, с кем я встречаюсь, – Джереми Бентсен. Меня это не вдохновляет, но я исправно обхожу свой сектор в надежде что-нибудь раскопать.

От «Целлюдина» до Беверли-Хиллз путь неблизкий. Я уверена, что Бентсен будет пользоваться «маской», но это меня не так уж беспокоит. Прибегну к той же технике, что и Диди в своем нулевом поиске по «Уотерс Индастриз», – буду искать пробелы, следить за мимикой, подмечать явную ложь. У Бентсена я буду искать еще и то, чего как будто не испытывает ни один из фигурантов, кроме меня, – страх. «Целлюдин».

Горничная, испанка средних лет, проводит меня в тот же дворик, где из Сьюзен Бентсен вышибли мозги. Я устраиваюсь здесь со стаканом лимонада из хрустального графина – на вкус напиток еще лучше, чем на вид – и жду.

Джереми Бентсен точно на десять лет постарел с того дня в кабинете Арнольда Уотерса. На нем широкие домашние брюки и рубашка с короткими рукавами. Все это, конечно, чистое, отутюженное и подобрано в тон, но по хозяину видно, что он пьет запоем – старый, испытанный способ заливать горе.

Не поздоровавшись, он плюхается на плетеный стул и сообщает:

– Эта встреча записывается. Я не намерен отвечать на вопросы относительно убийства моей жены. Можете спрашивать только о том, что касается Ривы Барнс и «Уотерс Индастриз».

Пауза. Решаю пробить хоум-ран с первой подачи, пока Бентсен не закрепился на горке.[9]9
  Хоум-ран, горка – бейсбольные термины.


[Закрыть]

– Расскажите мне о «Целлюдине».

Очко. Он глядит на меня во все глаза, радуясь, что его мысли недоступны, и забывая о том, что мимика его выдает.

– Никогда о нем не слышал. – Он ерзает на стуле, горбится. Вранье.

– Разве они не производят некое чудодейственное микробиологическое средство для «Уотерс Индастриз»?

– Не имею ни малейшего представления, – пожимает плечами Бентсен. Он горбится еще больше, запускает пальцы в волосы. Опять-таки вранье.

– Убийство вашей жены как-то связано с «Уотерс Индастриз»?

– Я же сказал: никаких вопросов о смерти Сьюзен.

– Оно имеет отношение к «Целлюдину»?

– Черт побери! Вы что, английского языка не понимаете?

– Эразм Трейнор что-то знает о…

– Ну хватит! Катись отсюда!

– …Или о смерти Ривы Барнс?

Бентсен встает. Он довольно высок ростом и прямо-таки нависает надо мной.

– Вон. Сию же минуту.

– Хорошо. Я уже получила от вас кое-какую интересную информацию.

– Пошла ты…

– Пошел сам туда же. Кстати, как поступит Эразм Трейнор, если я скажу ему, что ты проговорился?

Он так зол, что пот проступает у него на лбу.

– Я потому и веду запись, сука.

– Чтобы предъявить Трейнору? Спасибо, мистер Бентсен, – говорю я и уношу оттуда ноги.

Я передаю Диди, что хочу поговорить с Ричардом Уотерсом прямо сейчас. Лично. В надежде на это я беру такси и еду прямо к зданию фирмы, дожидаясь ответа Диди. Так я выиграю время, чтобы подумать. Быть может, «Целлюдин» и есть то, что «УИ» столь тщательно пытается скрыть. И я думаю, дело тут не только в сохранении живых тканей для искинов. Далеко не только. Но в чем еще?

<босс, ричарда уотреса нет на месте, только арнольд уотерс>

Это лучше, чем ничего.

<я еду к нему, дидс>

«Уотерс Индастриз» покоится в лучах утреннего солнца. Меня снова провожают на верхний этаж с мягким ковром и снова вводят в святая святых. Арнольд стоит, глядя на автостоянку, стол его чист, телефоны молчат. На нем простой серый монокостюм, и он как будто не слышит, что я вошла.

<дидс, пусть деррик соберет досье на филипа ван меера>

Арнольд покачивается на каблуках, напевая что-то вполголоса. Он подключен – от его затылка тянутся проводки. Он не заметил бы меня, даже если бы я подошла и прикрыла ему глаза руками.

Через пять минут он оборачивается, фиксируя взгляд на мне, кивает, берет стакан воды со стола и садится, массируя виски.

– Извините. Я разговаривал с Сиднеем. – И он смотрит на меня бледно-голубыми глазами, такими пустыми за химическим защитным кордоном, такими спокойными и безмятежными.

– Вообще-то я хотела видеть Ричарда – но ничего, и вы сойдете.

Если он и чувствует себя оскорбленным, то не подает виду. Только глубоко сидящие глаза по-прежнему смотрят на меня.

– Я хотела узнать, как вы намерены поступить с Эразмом Трейнором.

– Ах да. Вы все еще верите, что он причастен к смерти вашей подруги.

– Он виновен в ее смерти.

Арнольд кивает так осторожно, словно у него на шее не голова, а гора Рашмор.

– Убеждение – еще не доказательство, мисс Шестал. Миром правят холодные, веские факты. А без фактов что ж? Масса амбиций, никакой амуниции.

– Я задала вам простой вопрос и хочу получить ответ. Это он и есть?

– Разумеется. Мы не намерены предпринимать ничего против начальника нашей службы безопасности.

– Несмотря на то что он убил Аду Квинн.

– Да хоть президента Соединенных Штатов. Докажите сначала.

– А Сьюзен Бентсен?

– Что Сьюзен Бентсен?

– Мне кажется, Трейнор замешан и в ее смерти – или знает, кто убил.

– Ну и что? – пожимает плечами Арнольд.

– Я правильно вас поняла? Вам все равно, кого он убивает?

– Мне не все равно, когда ко мне приходят с голословными обвинениями. Попробуйте пойти с этим к кому-то еще – я вас по судам затаскаю.

Молчание.

– Что же нужно, чтобы вы поверили?

– Доказательства. Простые, неопровержимые доказательства. Мы пока еще живем в демократическом обществе, мисс Шестал. Презумпция невиновности и все такое. Докажите, хотя бы с самой разумной долей сомнения, правоту ваших слов, и мы тут же расторгнем контракт с мистером Трейнором – вы меня понимаете?

– Но помогать мне вы не намерены.

– Опять вы за свое, – хмыкает Арнольд. – Мы ведь сотрудничаем с вами в следствии по делу Ривы. Ее смерть – это факт, и туг уж ничего не поделаешь. Но я не стану бросаться на ветряные мельницы.

– Ричард согласен с вами?

– Да, мы это обсуждали.

– Гм-м. Расскажите мне о «Целлюдине».

Техника тут такая же, как при допросе на старомодном детекторе лжи. Быстро меняешь тему, не дав человеку подготовиться, и наблюдаешь за его реакцией.

– Никогда о нем не слышал.

– Правда? Разве они не ведут дел с «Уотерс Индастриз»?

– Я этого не говорил. Мы ведем дела с несколькими тысячами субподрядчиков по множеству проектов повышенной сложности. Ожидать, что я процитирую главу и стих о компании, которую вы вытаскиваете из шляпы, просто абсурдно.

– Но я думаю, что «Целлюдин»…

– …состоит в заговоре с Эразмом Трейнором, чтобы убивать секретарей и жен юрисконсультов? Вы к этому ведете?

Меня поражает эта словесная игра, это отпирательство, эти дурацкие шуточки – он даже пальцем пошевелить не хочет, с его-то невообразимыми доходами. Я лезу из кожи, пытаясь добиться чего-то… но Рива мертва, и Ада, милая Ада, которой не было равных… ее последняя мысль, мелькнувшая сквозь посмертный туман, одно-единственное, полное изумления слово, последняя сахаристая реакция химических веществ, теряющих стимул к жизни:

<черт>

Они мертвы, и им ни к чему абстрактные категории типа «возмездие», «правосудие» и так далее. О Господи, Ада мертва. А я умираю…

Входит Ричард, нежданный и нежеланный, и сразу заполняет все собой.

– Что здесь происходит? – вопрошает он, и меня на миг посещает дежа-вю: как будто роли переменились и сын стал отцом, как будто это кабинет Ричарда, а не его родителя.

– Мисс Шестал развлекает меня своими умозаключениями по делу Ривы и жены Бентсена. – Закончив свой рапорт, Арнольд умолкает.

Ричард рассеянно оборачивается ко мне – его мысли для меня закрытая книга из-за докторского ситогена:

– Может быть, вы и. меня посвятите?

– Охотно. Я хотела бы узнать…

– Только не здесь и не сейчас. – Ричард смотрит на часы. – Я смогу вырваться только вечером.

– Это следствие хоть что-то значит для вас? Арнольд:

– Ну конечно, мисс Шестал. Ричард хмурится.

– Ваши инсинуации начинают меня утомлять. Мы Риву Барнс не убивали.

– А Сьюзен Бентсен? Арнольд:

– Какого черта!..

– Эразм Трейнор был там – вот какого! Что скажете, Ричард? Это ваши люди убили Сьюзен Бентсен?

– Полный абсурд. Даже и отвечать не хочу.

– Потому что вам нечего ответить? Или потому что не хотите, чтобы я знала ответ?

– Извините, у меня встреча… Я удерживаю его за руку.

– Минутку, Ричард. Так получу я ответы на свои вопросы или нет?

Ричард смотрит на мою руку у себя на рукаве, как на птичий помет, и спрашивает тоном человека, смирившегося с судьбой:

– Вы сможете пообедать со мной?

Я в раздумье отпускаю его рукав и разглаживаю ткань.

– Это уже лучше. Где и когда?

Ричард, нацарапав адрес на листке со стола Арнольда, протягивает его мне, но тут же забирает и добавляет еще что-то.

– Вас устраивает?

Адрес ресторана и время – восемь часов.

– Вполне. – Я разглядываю первосортную мелованную бумагу. «Арнольд Уотерс». Еще бы написали: «со стола…»

Собираясь на свидание с Уотерсом, я думаю о том, что следствию по делу Барнс слишком много препятствует. То, что тело Ривы оказалось в Южном Централе, свело на нет самые обычные полицейские процедуры, например опрос свидетелей в районе происшествия. А убийство сторожа там же, на леднике, вообще прошло мимо внимания властей, не дав им даже занять обычную наплевательскую позицию, и еще одна нить загублена безвозвратно.

Тщательная уборка снизила уровень плохого в моей квартире до слабого гула. Все почти терпимо, пока я, собравшись поискать нечто шикарное для встречи, не обнаруживаю, что Фредди Варне, или кем он там был, этот громила, прошелся и по моим вечерним платьям. Еще один пунктик для страховой компании – однако даже столь выдержанный мужчина, как Ричард Уотерс, не поймет меня, если я заявлюсь в блестящих полосочках, на которые вандал порезал мои классные шмотки.

Это меня крайне огорчает. Я всегда забочусь о том, как выгляжу, и стараюсь одеваться соответ-

ственно случаю. Сойдет, пожалуй, что-нибудь короткое с избытком украшений для компенсации – к примеру, прозрачное мини, совсем невинное.

И белья не надевать. Хотя бы меньше буду переживать из-за того, что не так одета. Нагота нынче в моде. Не явная, а как бы прикрытая. Все модели вовсю демонстрируют свои мальчишеские тела – женского в них только и есть, что треугольничек волос внизу.

Одеваясь, я суммирую то, что удалось узнать. Бентсен боится Трейнора. Отец и сын Уотерсы, похоже, поменялись ролями. «Целлюдин», похоже, тупик, если я не добуду дополнительной информации. Меня подмывает позвонить Диди на предмет того, как совмещаются звонки Ривы с прочими обитателями вселенной, но я решаю этого не делать.

Ну и наконец, Фредди Барнс – сидит, точно чертик в табакерке, чтобы выскочить, когда сочтет интересным.

Вот я и готова выйти в свет. Действие таблеток дока Николсона кончается, и я думаю, принимать еще одну или нет.

Что-то подсказывает мне: не надо.

«Тропик» обязан своим названием тому, что расположен вокруг рыбного садка, достаточно большого, чтобы держать в нем акул. Многие женщины ненавидят это заведение из-за зеленой подсветки, сводящей на нет самый искусный макияж. Да и на нервы немного действует сидеть там, когда наступает время кормежки.

Я приезжаю рано, и служитель припарковывает мой неказистый маленький электрокар рядом с подзарядкой. На чай не даю, потому что он пялится на то, что у меня под платьем. Хватит с тебя и этого, паренек.

Мне думается, что Ричард прикатит на магнитолевитационном лимузине, из тех, что смахивают на искусственный член – любопытно будет поглядеть, как живет один процент населения. Да и не хочется пока подвергать свои несчастные мозги нестройному галдежу внутри.

Ночь ясная и холодная, обещающая, быть может, такое нечастое явление, как дождь. Я слежу за подъезжающим лимузином, и тут Ричард Уотерс трогает меня за руку.

– Откуда вы взялись?

– Я здесь уже некоторое время. Хотел немного понаблюдать за вами изнутри, но потом понял, что вы ждете меня здесь.

На нем отпадный двубортный костюм с панковской черной футболкой внизу. Штанины ниспадают на черные, надраенные до блеска штиблеты. Он похож на богемного мальчика прошлых времен, этакую хипповую творческую личность, раз в* жизни оказавшуюся в нужном месте в нужное время.

– Пойдемте. – Он галантно берет меня под руку и ведет в ресторан. Его манеры, не в пример дневному времени, приобретают даже некоторое подобострастие, что сразу делает меня нервной и подозрительной. Мы подходим к дорогостоящему столу – подальше от прочей швали, в плюшевой норке, утопленной в пол. Пианист наигрывает что-то, сидя на помосте посреди нашего салона. Столики вокруг пока свободны, но заказаны.

– Мы ведь не случайно оказались на этой ничейной земле?

– Обычно я бываю здесь с деловыми партнерами, – усмехается он. – Больше вероятности, что не подслушают.

– Привычка – вторая натура. Но имея при себе на пятьдесят кредиток электроники, можно подслушать все, что угодно.

Ричард кивает.

– Верно – но здесь всех проверяют у входа на подобные… устройства.

Мы садимся. Официант по винам возникает автоматически и наполняет бокал Ричарда. Ричард спрашивает, не хочу ли и я попробовать.

– Посмотрим, что пьют влиятельные лица. – Это приятное калифорнийское шардонэ. – Годится. Налейте.

Ричард убирает бумаги со стола в плоский «дипломат». Как видно, он работал до моего прихода.

– Что у вас тут такое? Скупаете страны третьего мира?

У Ричарда вырывается смешок.

– Что-то вроде этого.

– Так почему же я не получаю от вас никакой помощи по делу Ривы? Или по делу ублюдка Трейнора?

– Мне кажется, мы удовлетворяем все ваши требования. Трейнор, кстати, здесь.

– Где?

– Где-то поблизости. Каждый раз, когда я отправляюсь в небезопасное место, меня сопровождает охрана, и Трейнор ее возглавляет – по крайней мере сегодня.

– Где этот гнусный убийца? Ричард смотрит на меня.

– Он поблизости.

– Послушайте, я не знаю, какую игру вы ведете у себя наверху, но этот парень опасен.

– Я знаю.

– Так почему бы не предпринять что-то по этому поводу?

– Я согласился встретиться с вами сегодня отчасти и по этой причине.

– Вы хотите, чтобы я составила письмо о его увольнении?

Ричард в раздумье подносит к губам бокал.

– Скажем так: Трейнор стал… проблемой.

– Бросьте, Ричард. Он убивает людей – любого, кто не хочет играть по вашим правилам. Если это не входит в особый раздел его служебной инструкции, я бы сказала, что проблема у вас будь здоров.

– Вы не слышали выражение «бизнес – это война»?

– Нет. А вы не слышали выражения «убийство противоречит закону»?

– Не смешно. Я пытаюсь сказать, что иногда нам требуются солдаты для грязной работы.

– И Трейнор – такой солдат?

– Да. И много лет он был преданным солдатом.

– Преданным кому?

– Моему отцу.

– И что это значит?

– Это значит, что за долгие годы он накопил много компрометирующей информации. И так просто уволить его нельзя.

– Это бомба замедленного действия. Ричард пожимает плечами.

– Я заметил, что в последние годы у нашей службы безопасности появилась тенденция несколько перегибать палку. Некоторые, скажем так, эксцессы были крайне неприятными.

– Как в случае с Адой Квинн. – Ах ты, ублюдок, дерьмо собачье. Она погибла, а ты пытаешься это оправдать.

– Как в случае с Адой Квинн.

– Почему бы не сделать с ним то же, что он сделал с Адой?

– У него есть файлы, которые нужно постоянно перекодировать – иначе они уйдут в общедоступную сеть. Так он, во всяком случае, утверждает.

– А вы не можете как-то это проверить?

– Мы думаем, что любая проверка приведет к немедленному разоблачению.

– Что же вы такого могли натворить, если так от него зависите?

Ричард качает головой, и я впервые сознаю, что его внутренний голос весь вечер безмолвствует. Черт бы побрал эту «маску»!

– Ну хорошо. – Переведи дух, Джен, и вцепляйся в горло. – Это имеет какое-то отношение к «Целлюдину»?

Холодный пристальный взгляд.

– К «Целлюдину».

– Впервые слышу.

– Почему же тогда Джереми Бентсен отреагировал так болезненно, когда я его об этом спросила?

– Бентсен дурак, и убийство жены не улучшило его умственных способностей.

Пауза для пущего эффекта – и вопрос:

– Трейнор вас шантажирует?

Наступает долгое молчание. Ричард смотрит в сторону бассейна. Серая манта скользит по воде.

– Ричард?

– Да, Дженни. – Словно издалека.

– Если он шантажирует вас или вашу компанию, я могу избавить вас от него. Но для этого я должна знать все – понимаете? Снимите запрет.

– Если я это сделаю, Трейнор сразу узнает.

– Это можно сделать обходным путем.

– Как, например?

– Мало ли. Новое удостоверение с доступом в вашу систему. Плюс специальное оборудование.

– Надо подумать.

Знакомая рука на моей шее, знакомый голос. Рука гладит мои волосы в собственнической манере, которая накатывает на мужчин в самые неподходящие моменты.

– Тогда надевайте свой дурацкий колпак, – говорит Деррик Трент, а в голове у него:

<этот засранец просто плейбой, джен>

– Детектив, – с веселым удивлением узнает его Ричард.

– Не возражаете, если я присоединюсь к вам? – А сам уже придвигает к себе стул.

Я маню его пальцем к себе. Деррик нагибается, подставляя мне ухо.

– Убери руку, не то я ее откушу.

Он убирает, а Ричард сдержанно улыбается. Деррик смотрит на Ричарда, а я на Деррика, Ричард на нас обоих.

– Чему я обязан этим удовольствием, детектив Трент? – Ричард снова хамелеон, во всеоружии своего шарма.

– Ничему. Я случайно в этом районе. Увидел вас – дай, думаю, пойду поздороваюсь.

– Вот как. Значит, нам повезло.

<уж эти мне богатенькие!> – Вы, кажется, говорили о деле?

В его голосе звучит слабая надежда. Ричард смотрит на меня, улавливает едва заметное движение плеч и решает действовать.

– Только собирались. – Ричард дарит меня столь театральной улыбкой, что я с трудом удерживаюсь от смеха. – Мы с Дженни обсуждали планы на уик-энд. Подумываем, не съездить ли в Монако.

<ах ты, черт!> Деррика охватывает паника. Ричард, взяв мою руку, поглаживает все пальцы по очереди.

– Ведь мы остановились на Монако, правда, милая? – Неподдельная улыбка пробивается сквозь наигранную, и оба мы с трудом сохраняем серьезный вид.

– Да, Ричард, милый. На Монако. – С самым сексуальным придыханием, на которое я только способна.

– Можно вас на минуточку, мисс Шестал? – спрашивает Деррик. Ричард отворачивается, пряча лицо.

– Конечно, детектив.

Он осторожно вынимает мою руку из руки Ричарда и тащит меня за собой в вестибюль.

– Ты что, спятила?

– Какого черта ты сюда приперся, Деррик?

– За тобой приглядеть. И потом, я иногда ем здесь, когда есть время.

– Какое у тебя расточительное хобби, Деррик. Большинство твоих сослуживцев не могут себе позволить даже проехать мимо и посмотреть на вывеску, не говоря уже о том, чтобы есть здесь, хотя бы иногда.

– Он не тот парень, Дженни. Самый худший из всех, с кем не надо связываться.

– Спасибо за оперативную сводку. Я возьму с него бешеные деньги, если он решит меня бросить после безумного секса в Монако. Да, Деррик, в Монако.

– Ты этого не сделаешь, Дженни!

– Не сделаю? Ты сказал – не сделаю? Пожалуй, я вернусь к нему и устрою ему безумный секс в лимузине. Что ты на это скажешь?

<чертовы «лошадки»>

Меня внезапно берет злость на него, и я отворачиваюсь. Он давно уже не лез ко мне с этим и знает, как я к этому отношусь. Помучиться захотелось? Ладно, сейчас вернемся к столику и устроим ему страдания по полной программе.

Ричард видит, как я иду к нему – Деррик позади, но на лице у него не то выражение. До того неправильное, что я сбавляю ход.

Ричард покачивает головой, глядя не на меня, а на Деррика.

– Боюсь, что мы с мисс Шестал немного позабавились за ваш счет, детектив. Мы говорили о деле и только о нем. Ваша мисс Шестал ненавидит меня лютой ненавистью – правда, Дженни?

Я открываю рот, но оттуда не исходит ни звука. Ричард склоняет голову набок, чтобы посмотреть на меня, и на миг его разочарование становится явным.

– Какая жалость, не так ли, детектив?

И Ричард, не дожидаясь ответа, выходит из ресторана.

Мы с Дерриком тоже выходим на автостоянку. Он первый нарушает молчание.

– Я, собственно, пришел сказать, что мы почти что застукали твоего любовничка.

– Кого это?

– Фредди Барнса.

– Почти что? Не знала, что мы играем в пятнашки.

– Он вывел из строя двух полицейских, которые наткнулись на него в лагере для бездомных.

– Вывел из строя? – Мне почему-то приходит в голову его запах.

– Телепатические штучки. Я еду доложить об этом капитану. Мне сдается, он тянет на подозреваемого номер один. <вместе с твоим хахалем>

Пару шагов мы совершаем в молчании.

– Ты не хочешь рассказать мне, как вам обедалось с Ричардом?

– Он таки сказал мне кое-что интересное об Эразме Трейноре.

– Например?

– Например, что Трейнор трясет из них деньги.

– Вот, наверное, почему Трейнор считает тебя такой опасной.

– Меня? Я хорошая девочка. Сладкая, как лимонный пирог.

– Угу. То-то я никак не могу избавиться от твоего вкуса во рту.

– Продолжай в том же духе, и я поеду в Монако с «хахалем».

Это затыкает его, но ненадолго.

– Знаешь, по-моему, нам надо навалиться на Джереми Бентсена. Вместе, – говорю я.

– Что так?

– Похоже, тут замешана компания под названием «Целлюдин». Бентсена чуть удар не хватил, когда я спросила его о ней. А вот Ричард сохранил полное спокойствие. Думаю, если мы возьмем Бентсена на пушку, то добудем из него нечто важное. Позвони ему и скажи, что хочешь с ним встретиться прямо сейчас. Я буду там.

– Джен, поздно уже. Бентсен может подождать до завтра.

– Деррик, на Бентсена надо надавить. Он на грани. Если он не будет знать, что я тоже приду, авось мы и выжмем из него что-нибудь.

– Думаешь, он знает, кто убил его жену?

– Думаю, он знает, как Трейнор это провернул. И кое-что еще знает.

– А кто такой ван Меер, Джен? Диди попросила меня собрать на него досье.

– И ты собрал?

– Как? Я ведь под запретом.

– И у нас нет никакой информации на ван Меера?

– На него уже есть досье. С ограниченным доступом. – Он медлит ради эффекта, зная, что мне любопытно. – Думаю, тут пахнет большими деньгами, Джен. Большими деньгами без видимой причины их возникновения.

– Разве «Целлюдин» не приносит прибыли?

– Так «Целлюдин» – его компания?

– Угу.

– Видимо, материал накопили потому, что какие-то концы не сходятся с концами. Но активное следствие по этому досье никогда не проводилось.

– В таком случае любопытно узнать, почему доступ к нему ограничен.

– Ага, – хмыкает Деррик. – Увидимся на Беверли-Хиллз.