Текст книги "Круг одного"

Автор книги: Эрик Джеймс Фуллилав

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

– Боюсь, нам нужно выполнить некоторые формальности, мисс Шестал, прежде чем вы уйдете.

– Простите?

– Мы требуем распространить запрет на распространение информации, касающейся «Уотерс Индастриз», а также жизни и безвременной смерти Ривы Барнс.

– На какое время?

– Пять жизненных сроков, – роняет Бентсен.

– Мне это кажется избыточным.

– Мы требуем этого от всех наших консультантов. Это простая формальность.

<дидс?>

– Условия моей работы четко оговорены: все, что мне становится известным, доступно только полиции.

<работаю, босс>

– Боюсь, что этого недостаточно.

– Мистер Бентсен, я расследовала десятки дел, куда более конфиденциальных, чем это. Вы, конечно же, проверяли мое досье. Мои открытия неинтересны никому, кроме полиции.

– Все равно. Я посоветовал Арнольду не допускать к этому делу телепата без определенных ограничений.

<запрет включает в себя и прекращение доступа к их файлам, босс> <черт>

Ричард склоняет голову набок.

– Мисс Шестал, вы же понимаете, что без этого мы не сможем продолжать.

<дидс, добудь все, что можно, из общедоступной сети ПРЯМО СЕЙЧАС, в обход всяческих правил, если надо>

– Можно мне подумать минутку? <лучше десять, босс>

– Нет. – Это уже Бентсен. Ричард шепчет в свой рукав:

– Охрана, немедленно поднимитесь в офис мистера Уотерса.

– Хорошо, если уж вы не можете без этого обойтись.

– Сотрудник уже поднимается, папа. <как ты там, дидс?>

<работаю, босс>

– Вы дадите указание вашим работникам поговорить со мной о Риве, Рич? – К этому прилагается убийственная улыбка типа «раздеть бы тебя».

– Разумеется. – Айсберг.

Входит охранник с черным ящиком. <дидс?>

– Кто из них? – Киллер чистой воды. Под мышкой вздутие, ноги расставлены. Если я не дам ему снять мои отпечатки, то получу пинка в зад.

– Она. – Ричард указывает на меня.

– А Деррик?

– Он уже под запретом. Охранник манит меня пальцем.

– Подойди сюда. Слушаюсь, сэр.

В черном ящике плоская сенсорная панель с экраном. На ней помещаются обе руки. Сперва они закроют мне доступ по отпечаткам пальцев. Охранник включает прибор, и легкая вибрация сжимает мои запястья.

<три четверти сети пропало, босс> Теперь очередь за сетчаткой. Охранник надевает мне очки.

– Процедура вам знакома. Это не больно. Красный огонек перемещается справа налево. <вывожу, что можно, на автономный режим> <не забудь вынуть чипы>

<уже, босс, те файлы, что в системе, стираются, идет сплошной сброс>

Охранник снимает очки, передает информацию в банк и считывает результаты, проступающие в воздухе.

– Ну что? – спрашивает Ричард.

– Она, видимо, оборудована для видео– и аудио-связи. Нами только что прерван массивный поиск в сети, заказанный, возможно, отсюда. Его длительность – пятьдесят три секунды.

Ричард театрально ужасается. Охранник заверяет его с улыбкой:

– Но мы сохранили всю информацию. Абсолютно всю.

Арнольд Уотерс вздыхает с облегчением.

– Кстати, мисс…

– Да?

– Мы перекрыли вам связь, как только вы вошли в кабинет мистера Уотерса. Вы говорили не со своим секретарем, а с одной из наших программ искусственного интеллекта. Интересно будет прочитать распечатку.

<дидс?>

– Вы хотите сказать, что…

– Я хочу сказать, что пятьдесят три секунды вашего поиска – цифра чисто условная. У вас нет ничего. Ни черта.

Господи Боже. Эти ребята не шутят. Охранник собирает свои причиндалы. С этой улыбкой он, наверное, расчленяет младенцев.

– Мой привет Дидс, – говорит он, выводя нас с Дерриком вон.

Злость, разбирающая Деррика, волнует меня меньше всего. Диди подтверждает мои худшие опасения – связь действительно прервалась, как только мы вошли в кабинет Арнольда, и она не извлекла ничего по «Уотерс Индастриз» ни из единого источника на планете.

Даже мой внутренний процессор заблокирован. Целый мегабайт информации, включая видеокадры встречи, погребен в моей голове и совершенно недоступен. Осталась только моя органическая память и то, что я могу записать на бумаге.

Действие Дерриковой «маски» заканчивается. Злоба просачивается из него на всех уровнях и разряжается ором:

– Обязательно надо было напортить? Уотерс, наверное, уже наябедничал всем долбаным политиканам, сколько их есть в округе, и мне поджарят задницу только за то, что я тебя привел!

Я пожимаю плечами. Пусть разряжается.

– Это надо же – заявиться в «Уотерс Индастриз» подключенной! Пытаться преодолеть запрет! Спятила ты, что ли?

– Уймись. Откуда мне было знать, что у них имеется собственное электронное гестапо.

– Это «Уотерс Индастриз», Дженни. Большая Лига. Ты что, сразу не могла сообразить? Они пригласили на встречу юриста, черт возьми!

Но как они это сделали? Наверное, раскусили меня, как только я вошла в дверь. Передали те несколько слов, которыми я обменялась с Дидс, какой-то очень большой машине в подвале, замесили, испекли и подали мнимую Диди в мою закодированную сеть. С этой машиной я и общалась. Для этого требуется криопроцессор и большая энергоемкость.

С такой машиной, которая по идее никому не может быть доступна.

– Ты уверен, что Арнольд не занимается компьютерами?

– Ничего похожего, – трясет головой Деррик. Гм-м. Уже интересно. Значит, они купили то,

что больше ни у кого нет, единственно для своей системы безопасности? Иногда даже приставка «мега» кажется недостаточной.

– Говорю тебе, Дженни: если Уотерсу кто-то не понравится, он может сделать так, чтобы тот исчез.

– Почему мы тогда его не подозреваем?

– Я сам думал об этом, – мрачно говорит Деррик.

– Ну и?

– Если это он, он платит несколько миллионов за то, чтобы мы подыскали кого-то другого.

– Похоже на то.

Однако постой. Уотерс – нормальный. На встрече не было ни одного телепата. И никто из них не может иметь на меня зуб. Серийный убийца? Один из них? Скорее уж в них можно заподозрить массовых убийц – но серийный? Есть одно, что отрицает виновность Арнольда. Есть одно, что я знаю, а Деррик – нет.

Какого же черта тогда они скрывают?

4

Наша численность угнетает нас, а потребность в иерархии внутри социальной матрицы усугубляет наше положение по мере того, как баланс между нашей численностью и нашими ресурсами склоняется в пользу Сатаны. Мы не можем существовать как индивидуумы, не можем существовать как часть управляемой толпы.

Самая наша потребность в порядке обрекает нас на хаос.

Неизвестный философ XX века

Возвращение в Лос-Анджелес было бы угнетающим без плачевных итогов нынешнего дня. Объявили третью степень загрязнения – это требует ношения респиратора. Мой мигом забился вязкой черной копотью, точно сгорел весь чертов озоновый слой какого-нибудь дождевого леса. Толпа, паскудная толпа стала липкой, как всегда при таком загрязнении воздуха. Казалось бы, мы можем объявить свои проблемы вне закона, собрав их в районах вроде Южного Централа, но на деле все как раз по-другому. Открытые язвы грозят нам везде – на улицах, в воздухе, в самой природе вещей: раз нет возможности построить достаточно большую камеру, эту функцию приходится выполнять самому обществу.

Я втайне радовалась фоновому гулу их треклятых иммунных систем, нестройному нытью их человечности – лучше уж это, чем холодная тишина шагов по мягкому ковру. Открытая гнильца человечнее всех роскошных кабинетов на свете, где людская кровь тихо стекает в чьи-то закрома. Карпози, туберкулез-пять, агрессивный автоиммунный синдром. Болезни имеют имя, это знакомый враг, который когда-нибудь сразит и меня – надеюсь, еще очень нескоро.

Деррик еще в такси заверил меня, что результаты файл-вскрытия Ривы будут известны завтра. Эта процедура включает в себя анализ телефонных переговоров и банковских операций. Кусочки мяса в деле, которому, похоже, недостает скелета. Ах, черт.

Такие случаи никогда не бывают легкими. Даже если убийца четко виден, этого недостаточно, чтобы его выследить. Ты начинаешь с конца, с результата,

и движешься назад, стараясь поймать преступника в сеть подтверждающих улик, отсеивая подозреваемых, пока из бесчисленного множества в кругу не останется только один: убийца. Хорошо бы просто наткнуться на кого-то на улице, прочесть его мысли и с торжеством предъявить как виновного в одном из нераскрытых тяжких преступлений, которые сотнями накапливаются в округе каждый год. Но суды таких дел не принимают, поскольку шаман может указать на любого – за плату.

Само использование телепатов считается пагубным для машины нормального правосудия – нас всегда подозревают в нечестной игре. Нас и близко не подпускают к залу суда, чтобы мы не прочли тайные мыслишки присяжных или юристов и не превратили процесс в постыдный фарс. Но несмотря ни на что, наша помощь все-таки позволяет сузить круг бесконечных возможностей.

В своем офисе, одна, только с Диди за стенкой, я предаюсь тому, что Дидс называет символической терапией. Я черчу бесконечные диаграммы, высматривая ключ, который придал бы смысл всей информации. На плотной чертежной бумаге я рисую карандашом круг с тремя именами:

Рива Барнс

Женевьева Уилкерсон

Мэри Фолкоп

Три женщины, три трупа, все помеченные моим именем, самая поздняя значится первой. К этому списку я добавляю еще два имени:

Рива Барнс

Женевьева Уилкерсон

Мэри Фолкоп

Дженни Шестал

Мистер Икс

Я уже проверила – со всеми прочими я никак не пересекаюсь. За пределами круга я пишу имена сегодняшней большой тройки:

Ричард Уотерс, Арнольд Уотерс, Джереми Бентсен,

и, разумеется,

«Уотерс Индастриз»

Нет-нет, это неверно. «Уотерс Индастриз» заслуживает отдельного круга. Данных нет.

Сердитая и подавленная, я закрываю кружок с УИ черным карандашом. Данных нет.

Интересно, есть ли какая-нибудь информация у Деррика.

Погоди-ка. ПОГОДИ. Конечно же, есть. И он отдал ее мне.

Информация на «вафле», которая лежит у меня в сумочке.

– Я же говорил тебе, чтобы ты ознакомилась с этой штукой.

– Ничего, ознакомлюсь сейчас.

– Ты не можешь.

– Ошибаешься, детектив. Стоит только сунуть ее в компьютер…

– На ней время и дата, и она помечена твоими личными данными, а тебе доступ закрыт. Черт побери, Джен, надо было посмотреть ее сразу, как я тебе ее дал.

– Погоди немного. Дидс!

Диди входит. Мне нравится, когда мои роботоиды (она ненавидит это слово, нужно говорить «существа с искусственным интеллектом», или искины) ведут себя мило й вежливо.

– Да, босс?

Деррикова вафля лежит посреди моего стола, как пирожное.

– Деррик дал мне это перед запретом. Сможем мы ее прочесть?

Диди качает головой.

– Мы не можем получить доступ даже к темам, как-то связанным с «Уотерс Индастриз». Я пробовала. Не выходит.

Вот черт.

– А что, если поручить это кому-то другому?

– Дженни… – доносится из телефона.

– Она закодирована вашими данными. Даже если мы найдем того, кто сумеет снять код, он скорее всего не сможет ничего прочитать.

Дидс! Когда это я боялась обойти то, что запрещено?

– Соедини-ка меня с Адой. – Ада – моя закадычная подруга и моя любимая переборщица сетей.

Деррик:

– Дженни, брось это. Черт с ней, с вафлей. У нас есть письменное резюме…

– Да? И сколько в нем страниц?

– Несколько сот, – неохотно сознается он.

– Нет уж, спасибо. Может, ты экзамен мне устроишь, когда я переварю несколько сот страниц твоей канцелярщины?

– Это лучше, чем ничего, Джен. Выбирать тебе особенно не из чего.

Я нажимаю кнопку и перевожу его на запасной канал. Не из чего! На бумаге точно траурный венок, в середине которого – «Уотерс Индастриз».

Диди, благословенная Диди из приемной:

– Ада Квинн на второй линии.

На ней время и дата, и она помечена твоими личными данными.

Мы не можем получить доступ даже к темам, как-то связанным с «Уотерс Индастриз».

– Введи ее в курс и перешли ей чип.

– Есть, босс.

Ада сможет, Я знаю, что сможет. Но что-то еще варится в старом котелке, не дает покоя.

Диаграмма Венна?[3]3
  Диаграмма в виде кругов, применяемая в математической логике.


[Закрыть] Теория множеств. Уроки логики в старших классах.

Точно. Если вселенную можно вывернуть наизнанку, то уж мой розыск тем более.

Тем же вечером:

– Есть что-нибудь от Ады, Дидс?

– Нет пока. Дайте ей время, босс. Гм-м.

– А как насчет твоего маленького проекта?

– Я работаю, босс.

Самое лучшее в искинах – то, что они не жалуются на сверхурочную работу и не получают за нее денег. Диди усердно стучит по клавиатуре, занимаясь тем, что я называю нулевым поиском. Вот в чем его суть.

Берешь список отраслей промышленности – ну, скажем, пуговичное производство, гидропоника и прочее – и запрашиваешь по сети информацию на эту тему.

Мы не можем получить доступ даже к темам, как-то связанным с «Уотерс Индастриз».

Все, к чему нам закрыт допуск, должно быть как-то связано с «Уотерс Индастриз». Так, методом исключения, мы хотя бы приблизительно очертим то, чем занимается Арнольд и его банда.

Кроме того, я, в порыве еще большего порыва вдохновения, велела Диди заказать (а я знаю, как это тонко) копию справочника «Кто есть кто в американском бизнесе». Скажем, мы не можем получить никакой информации по пуговичной промышленности. Прекрасно – находим мистера Билла Уодбака, который возглавляет ассоциацию пуговичников. Допустим, система на запрос о мистере Уодбаке снова даст ответ: «Доступ запрещен».

Очко. Теперь у нас есть имя: ведь Уодбак не засекречен и запрет может простираться на него лишь потому, что он связан с «Уотерс Индастриз». Дошло?

Для этой работенки Диди подходит лучше, чем я. Ей ведь нужно еще и перепечатать результаты. Да. На старой пишущей машинке, которую мы выискали у какого-то старьевщика. (Этот засранец хотел за нее пятьдесят баксов. Я послала его подальше, но Диди, полагаю, заставила его сбавить до двадцати. Она такая.)

Поэтому каждый раз, когда я слышу, как стучит старый «Селектрик», я знаю, что Диди что-то раскопала.

Интересно, правда? Прямо школа для частных сыщиков. Саманта Спейд,[4]4
  По аналогии с Сэмом Спейдом, героем детективных романов Д. Хэмметта.


[Закрыть] детективша.

А с помощью Ады, возможно, удастся придать всему этому смысл, что бы там ни содержалось в чипе Деррика.

Теперь одиннадцать вечера. Третья чашка капуччино из автомата в холле. Я велела Аде позвонить, когда она решит прерваться на ночь, и, хорошо ее зная, жду звонка с минуты на минуту.

Огонек первой линии загорается еще до сигнала. Ох, малышка моя, ты слишком умна для этого мира.

Диди по селектору:

– Босс, какой-то Эразм Трейнор хочет поговорить с вами. Говорит, это срочно.

– Кто-кто?

– Эразм Трейнор. Он знает, что вы здесь, и даже назвал меня «Дидс».

Странно.

– Хорошо, соедини.

– Он звонит по видео. Я выведу его на переднюю стену.

Стена становится прозрачной. Эти суровые черты мне знакомы. Очень даже знакомы.

– Мисс Шестал.

Охранник из «Уотерс Индастриз». Не нравится мне это. Совсем не нравится.

– Да, мистер… Трейнор, не так ли? Нас не представляли.

Когда он ухмыляется так, как сейчас, маленькие звереныши в лесу, наверное, жмутся к своим матерям.

– Ну вот вам и случай познакомиться со мной поближе.

– Это не совсем то, к чему я стремилась. – Мигает огонек второй линии, и телефон звонит.

– Я думаю, вам будет полезно узнать нас с этой стороны. – В руке у него гладкий черный предмет – похоже на малюсенький передатчик с кнопкой.

Диди:

– АК на второй, босс. Ада…

– Подели экран надвое, Дидс. Скажи, что я сейчас с ней поговорю.

Половина мистера Трейнора колеблется, и его образ трансформируется на правой стороне. Ада в ожидании связи машет мне рукой. Она сидит в окружении ложной аппаратуры. Аде за пятьдесят, у нее довольно длинные седые волосы и очки. Я всегда говорила, что она похожа на бабушку, пошедшую в феминистки.

– Так чего же ты хочешь, Эразм?

– Сегодня около 4.45 вы отправили дискету с конфиденциальной информацией, касающейся «Уотерс Индастриз», на Сепульведа-каньон, № 8959.

– Не понимаю, о чем ты, Раззи. – Боже. Он знает про Аду. Что же дальше?

– Десять минут назад мы засекли умелый взлом в сети с целью получить доступ к той самой информации, которую вы доставили на Сепульведу. – Я начинаю нервничать по-настоящему. Какую игру он ведет?

– Мы проследили и выяснили, что поиск велся оттуда. Мы выяснили также, что виновница взлома – постоянно работающая с вами Ада Квинн. – Эразм Трейнор на экране подается вперед, показывая мне свой передатчик. – Видите ли, мисс, с нами шутки плохи. Можете поцеловать свою подругу на прощание.

Он нажимает кнопку. Красный огонек, загоревшийся на черной поверхности прибора, – единственный знак того, что он передал какой-то сигнал. Господи, неужели он…

Я переключаю канал, чтобы соединиться с Адой.

– Привет, золотко! Кажется, у меня кое-что есть…

– Ада, уходи оттуда немедленно!

– Чего?

– Уходи сейчас же…

Изображение прекращается – взрыв разносит на куски и комнату, и Аду. Огненный шквал ширится, и кадр застывает неподвижно. Изображение Трейнора пропадает, превращаясь в световую точку, и погребальный костер Ады покрывает всю стену электронным снегом отбоя.

– НЕТ!

Проходит пара секунд, прежде чем я осознаю, что случилось. Будь они прокляты, эти ублюдки. Будь они прокляты! Я велю Диди поднять полицию по тревоге, пусть едут к ней домой, пусть делают что-нибудь, черт, такого никто не переживет.

Но этот засранец у меня в видифоне, весь как есть. Когда полиция увидит эту запись… Хотела бы я быть там, чтобы лично включить ток.

Я нажимаю клавиши.

Повторить последние два вызова, двойной экран.

Команда принята, отзывается стена.

Изображение Ады, слева, появляется первым. Я не могу на нее смотреть. Справа вместо морды Трейнора высвечивается:

Доступ воспрещен. Код 574930

Уотерс Индастриз.

5

Ее вытащили из развалин дома, который теперь пойдет на снос. Мы с Дерриком провожаем обугленное тело Ады Квинн в морг, сидя в фургоне коронера.

– Пластик, – сообщает Деррик кратко, как всегда, когда я могу знать что-то и без слов. – Взрывчатку прилепили к ее входной двери – взрыв был направлен внутрь. У нее не было ни единого шанса.

Я киваю, глухая к жужжанию мыслей вокруг, глухая даже к сочувственному теплу Деррика. Ему хочется обнять меня…

Я не могу не думать о том, что лежит на каталке. Ада Квинн, блестящий талант, взорванная из-за того, что мне вздумалось искушать судьбу.

Ее больше нет – а я все еще здесь. Даже если бы я успела предупредить ее, она бросилась бы к двери и попала в эпицентр взрыва. Она была уже мертва в ту минуту, когда Эразм Трейнор позвонил мне с детонатором в руке, а может, и в ту, когда они проследили за курьером, доставившим ей посылку от меня.

– Один момент. – Я говорю это не Деррику, а людям, выгружающим останки Ады из машины. У меня есть мой чертов дар. Это путешествие Ада Квинн не должна совершать в одиночку. – Я хочу видеть тело.

Служителей шокирует столь нездоровое желание. Деррик думает «ах, черт» и пожимает плечами, давая «добро».

Пахнет горелым мясом, когда раскрывают «молнию» на пластиковом мешке. В мешке что-то шевелится – видно, что тело собирали по частям. На том, что было раньше торсом, остался кусочек ткани – там я и прикасаюсь к ней, настраиваясь на еще реагирующее вещество ее мозга, вынуждая себя наладить связь с мертвым другом.

Я чувствую то же, что и она: страх, вызванный моим предупреждением, внезапный прилив адреналина, а потом – конец, жизнь, пожираемая огнем.

Деррику приходится оттащить меня, чтобы прервать связь, но реакция не прекращается. Ужас Адиной смерти пульсирует в сосудах моего мозга, хотя Деррик трясет меня изо всех сил – кровь проталкивается по судорожно сжавшимся артериям, такого со мной еще не было никогда.

Дурнота, а после мрак.

– Твое слово против слова Трейнора. Записи-то не осталось. Суд не рассматривает преступлений против телепатов или их друзей, сама знаешь.

– Как мило, когда мы оправдываем существующий порядок вещей,

– Ты как, в порядке?

– А если нет, тогда что? Поцелуешь – и все пройдет?

– Ладно тебе, Джен. Я пытаюсь как-то помочь. Я на твоей стороне, не забывай.

– Порой ты вынуждаешь меня забыть об этом, Деррик.

– Постарайся не совершать больше глупостей. – Мы у меня в офисе. Диди на своем месте делает что-то полезное. Ноги у меня задраны верх, на голове пузырь со льдом. Трент сует мне фляжку с узаконенным алкоголем, чтобы я уж наверняка пришла в себя.

– Попробуем вот что. Дйдс!

– Да, босс.

– Соедини меня с «Уотерс Индастриз».

– Какого черта, Дженни! Диди, не делай этого!

– Детектив Трент, я работаю не на вас. Первая линия, Джен.

– Скажи, что я хочу поговорить с Арнольдом Уотерсом относительно дела, которое веду. Прямо сейчас.

– Они говорят, что мистер Уотерс на совещании и беспокоить его нельзя.

Поздно, однако, задерживается старый пердун. Сейчас четверть третьего ночи.

– Скажи, что это срочно.

Она шепчет что-то в микрофон, так тихо и направленно, что мы с Дерриком ничего не слышим.

– Сейчас соединят, Джен.

Моя стена мерцает, и на ней появляется изображение – не Арнольда, а его отпрыска, Ричарда.

– Чем могу вам помочь, мисс Шестал? – Если он и замечает мое плачевное состояние, то виду не подает.

– Ваша хваленая служба безопасности только что убила мою подругу. Я хочу знать, что вы намерены предпринять по этому поводу.

Искреннее удивление. Он все еще одет безупречно, хотя я не помню, тот же костюм был на нем утром или нет.

– Не уверен, что расслышал правильно, мисс Шестал. Что сделала наша служба?

– Эразм Трейнор, этот ваш неонацист, который устанавливал запрет, позвонил мне вечером и сказал, что я запрет нарушила и что он сейчас убьет мою подругу, которая мне в этом помогла. Через две секунды она погибла от взрыва бомбы, прикрепленной к ее двери.

Но Ричард уже не слушает меня. Он шепчется с кем-то за кадром, потом поворачивается обратно.

– И у вас есть запись этого звонка?

– Я под запретом, забыли? У меня нет доступа к записи. Возможно, ее вообще стерли, как только он дал отбой.

Ричард, поморгав, отворачивается снова.

– Да с кем вы там шепчетесь, черт бы вас драл? – взрываюсь я.

Кадр с их стороны перемещается, и я вижу Арнольда Уотерса в скромном спортивном костюме. Теперь видно, что они сидят в его кабинете.

– Он говорит со мной. В какое время Трейнор, как вы утверждаете, позвонил вам?

– Около одиннадцати.

– И дал понять, что ваша подруга в опасности?

– Ни хрена он не дал понять. Он сказал – я цитирую: «Можете поцеловать свою подругу на прощание». А потом нажал кнопку. Моя подруга даже мигнуть не успела.

Пауза. Оба магната переглядываются. По этим взглядам можно предположить, что это не первый фокус, который их безопасность отмачивает без каких-либо санкций.

– Это очень серьезное обвинение, мисс Шестал.

– Моя подруга тоже убита всерьез, ты, засранец. – Арнольд слегка морщится.

Ричард ловко перехватывает разговор.

– Я знаю, вы расстроены. Но, не имея доказательств, мы можем обещать только, что расследуем это со своей стороны. Даю вам слово, мисс Шестал.

Долю мгновения он смотрит мне в глаза с самой фальшивой искренностью, которую мне доводилось видеть.

– Доказательство, мистер Уотерс, лежит в морге Лос-Анджелеса в виде мелких кусочков. Диди, разъедини, пока меня не стошнило.

Экран гаснет.

– Какой была Рива Барнс? – Ричард Уотерс назвал-таки мне несколько имен из числа своих служащих. Эта, Джулия Логан, рыженькая, небольшого роста и слишком долго обдумывает ответы.

– Она была хорошая девушка. Добросовестная. «Маской» Джулия не пользуется.

– Как долго вы ее знали?

– Полтора года.

– Как вы с ней познакомились?

– Я заведую отделом, который докладывает о некоторых вещах непосредственно мистеру Уотерсу.

– Значит, вы знали ее по работе. Она кивает.

– А в личной жизни?

– Мы не были близкими друзьями. – Здесь чувствуется холод, не просто отсутствие привязанности.

– Значит, о ее личной жизни вы ничего рассказать не можете?

– Кажется, у нее был не слишком широкий круг знакомых.

<интересно, правда ли то, что говорят…>

– Был ли у нее друг? <замужем она или нет?>

– Кажется, да, но я не уверена.

– А как она, по вашему мнению, справлялась с работой?

– Превосходно. Мистер Уотерс очень к этому требователен. <тебя бы он точно погонял по кабинету, лапочка, но ты не его тип…>

– Упоминала она когда-нибудь о каких-то личных затруднениях? Финансовых проблемах?

– Нет.

– Непристойные телефонные звонки?

– Нет.

– Семейные проблемы?

<у нее только и разговору было, что про родное захолустье… >

– Нет. У нее были хорошие отношения с родными.

– Какие-нибудь хобби, особые интересы?

<неужели она правда раскрывает какие-то преступления? дура белобрысая>

– Она много читала… и ходила в церковь. <может, сказать, что она была девственница?>

Ну, хватит.

– Какой же тип предпочитает Уотерс?

– Что? – Это мигом сбивает с нее спесь.

– Она спала с Уотерсом?

– Я этого не говорила! – паникует Джулия.

– И не нужно было. Разве вам, милочка, не сказали, кто я?

– Полицейский консультант…

– Телепат. Вы ведь понимаете, что это значит, Джулия?

– Вы хотите сказать…

– «Неужели она правда раскрывает какие-то преступления?.. Дура белобрысая»…

– Но я…

– Попробуем снова? Или мне сказать вам что-нибудь более интимное?

У нее в уме образ. Мужчина, вероятно ее босс, советует ей быть поосторожней со мной.

– Мне, естественно, почти нечего добавить.

– Вы почти ничего и не сказали. Хорошо. Возвращайтесь на свое место и будьте паинькой.

Отлично, Джен. Ты просто молодец. Кидайся на каждого, кто тебе подвернется, – тогда уж тебе точно никто ничего не скажет.

День идет своим чередом. Я встречаюсь еще с десятком Джулий Логан, которым в разной степени нечего сказать о Риве Барнс. Даже грязи никакой нет – кроме общего невысказанного предположения, что она давала Арнольду.

Может, это Эразм Трейнор убил ее – за то, что не удовлетворяла шефа?

Дональд и Патриция Барнс – славные люди, живущие в заповеднике времени, именуемом Чикоппи, штат Пенсильвания. Оба, естественно, расстроены смертью Ривы. Большая часть первых двадцати минут разговора уходит на то, чтобы удержать их от проявления эмоций. Но они не приедут в Содом, чтобы забрать ее тело.

С родителями у меня тактика несколько иная. Сотрудникам я кое-какие вопросы не задаю, потому что нутром чую, что все наши интервью будут просматриваться в трехмерном изображении.

– Рива была знакома с какими-нибудь телепатами?

Мисс Барнс:

– Нет, насколько мы знаем. Она была не из таких.

– Не из каких?

– Не из таких, которые общаются… с этими людьми. – С уродами из цирка, что ли? Вроде меня?

– Она поддерживала с вами связь, когда работала здесь, на Западном побережье?

– О да. Мы разговаривали с ней пару раз в месяц, правда, Донни?

– Да, а то и чаще. И она всегда приезжала домой на Рождество.

– Ясно. А не показалось ли вам, что ваши контакты стали реже – ну, скажем, за прошедший год?

Недоуменные взгляды.

– Не думаю. Конечно, работа отнимала у нее много времени…

– Она часто говорила о своей работе?

– Она не могла. Так она говорила. Но ей, по-моему, было интересно там.

– Она не говорила, что именно находит интересным?

– Ну, она занималась самыми разнообразными делами вместе со своим боссом. Путешествовала. Хорошо зарабатывала.

– Она рассказывала еще что-нибудь о своем боссе? Вы когда-нибудь виделись с мистером Уотерсом?

– Почти что нет. Но он прислал нам письмо, когда она… когда ее нашли.

– Имя «Женевьева Уилкерсон» говорит вам что-нибудь?

Оба качают головой.

– А Мэри Фолкоп?

Нет. Никакой связи с другими жертвами. Приходится сознаться, что в серийных убийствах я не мастак.

Я ищу наугад – ищу хоть что-нибудь.

– Сохранилось у вас письмо, которое прислал мистер Уотерс?

– Да. Сейчас принесу. – Мистер Барнс скрывается за кадром, а мы с мисс Барнс молча смотрим друг на друга.

– Вы хорошо себя чувствуете, мисс Шестал? Вид у вас неважный.

– Хорошо, – поспешно отвечаю я. Мистер Барнс возвращается, к счастью. Он читает письмо:

– «Я чувствую себя ответственным за вашу потерю. Мои соболезнования». Подпись: Ричард Уотерс.

Гм-м. Интересно. Ведь Ричард не ее босс. Впрочем, они вряд ли уловили разницу. А Ричард, похоже, занимается всякими мелочами, на которые у босса нет времени.

Они по-своему чрезвычайно устойчивы, эти селяне. Мисс Барнс за время разговора несколько раз с трудом удерживается от слез, но мистеру Барнсу нечем выразить свое горе или вину за то, что не уберег дочь. Оба кажутся потерянными, потеряв дочь – жизнь обернулась к ним жуткой стороной, и их взгляды на мир подверглись жестокой перемене.

Действительно ли мы стремимся к справедливости? Барнсы об этом не упоминают. Они не ищут

мщения. Я не знаю, насколько черно у них на душе, насколько затемнила тень убийцы их жизненное пространство. Я завидую их благостной темноте, мне противно насильственное шуршание тысячи незнакомцев у меня в голове.

А если не к справедливости, то к чему? К пониманию? К тому, чтобы усвоить наконец некий необходимый урок, страшную истину от злонамеренного Бога?

Не знаю.

Ночью я думаю о Барнсах, о том, что принадлежу к людям, с которыми Рива Барнс не общалась. К цирковым уродам. К «способным». Но я не всегда была телепатом. Не всегда была уродом.

Однажды летом, когда мне было пятнадцать, мы отдыхали на «Джерсийском побережье, Инкорпорейтед» с множеством толстых туристов и детишек всех возрастов. Никто еще так не старался получить удовольствие, как мы.

Рано утром мы шли на пляж. Песок, уносимый ветром, висел над бесконечным пространством, как желтый дым. Пляж был широк, и прибой бесшумно разбивался о противозагрязнительный плексигласовый барьер, поставленный в море за двести ярдов от берега.

– Этот пляж такой длинный, что по нему можно идти, и идти, и идти, пока не увидишь себя идущей с другой стороны! – Глупость, но как раз такая, которую хорошо выкрикнуть против ветра. И как тут чисто, думаю я, старательно переступая через темные нефтяные пятна на песке.

«Джерсийское побережье» – самое большое и притом не забитое бетоном, что я видела в жизни.

Когда ветер меняется, слышно даже, как трещит огонь там, где прямо из моря поднимается черная дымовая завеса. Этот звук даже четче, чем тихие удары прибоя, – кажется, будто шелк рвут. Если присмотреться как следует, в черном облаке видны ацетиленовые проблески – точно сварочная горелка, питаемая бесконечным током газа прямо из океана.

Мой отец зажег сигарету, когда облако накрыло нас. На миг мы испытали непривычное чувство – песок шуршит кругом, и света нет… Когда снова просветлело, стало так, как будто мы пережили приключение.

Папа оглядел пляж и сказал: «Здесь». Мы с мамой расстелили одеяла и сбегали к разносчикам за шезлонгами. Мы поставили их, пока папа пускал свой дым.

– Пойду погуляю, – сказала я, и он кивнул. Потом закрыл глаза и уснул – даже не велел мне надеть что-нибудь поверх бикини, и хорошо, я ведь хотела, чтобы мальчишки обратили на меня внимание. Пойду погуляю. Буду идти, пока не увижу себя идущей с другой стороны. Мне нравится ступать по песку, несдуваемому и бесконечному. Нравится, как пахнет океан – соль с примесью гнильцы и мазута, немножко даже нефтью от пылающего в море костра. Вышки нефтеперерабатывающего завода вдалеке напоминают мне о доме и о ржавых насосах, качающих нефть из песка.