Текст книги "Людовик XIV"

Автор книги: Эрик Дешодт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Численность должностных лиц остается неизменной до конца царствования Людовика XIV. 31 комиссар отвечает за управление страной. Их еще называют «интендантами юстиции, полиции и финансов». Слово «юстиция» дает им власть над королевскими и сеньориальными судами. Слово «полиция» в ту пору является синонимом администрации. Слово «финансы» включает фиск и экономику, налоги и производство. Огромная власть сосредоточена в руках горстки доверенных лиц.

Их 18 человек в финансово-податных округах и 12 – в провинциях, имеющих свои «штаты», которые сами определяют размер налогов, и в «новых» провинциях. Их выбирают из числа государственных советников и парламентских докладчиков. Король принимает их всех поочередно, и эти контакты приобретают для него огромное значение.

Большой Шатле. 1650 г.

Тридцатого января 1711 года король принимает в Версаче интенданта Фландрии Шарля Этьена Меньяра де Верньера. После холодов и поражения при Мальплаке в 1709 году положение намного улучшилось, но Фландрия остается самым уязвимым местом королевства, ибо ей грозят англичане под командованием Мальборо и имперцы под командованием принца Евгения Савойского. Король говорит: «Раньше вы не раз сообщали мне о печальных и тягостных событиях; но я благодарен вам за это, ибо я хочу, чтобы мне всегда говорили только правду, сколь бы горька она ни была».

Интендант отвечает: «Если в чем-либо имеется недостаток, вы не должны за это упрекать никого кроме меня».

Интенданты занимались всем, имея столь ничтожное количество подчиненных, что сейчас невозможно себе представить, как они справлялись со стоящими перед ними задачами. В 1710 году в интендантстве Эльзаса в Страсбурге состоят шесть человек: сам интендант, два секретаря и три канцелярских служителя. «После Фронды, – пишет Птифис, – тогдашнее безоговорочное принятие абсолютизма городскими элитами представляется одной из величайших политических загадок XVII века.

Загадка эта отчасти объясняется царящими в обществе настроениями. После долгих лет анархии и разорения все в королевстве мечтали о сильной власти. Укреплению власти способствовали некоторые предпринятые ею в 1665–1667 годах действия, в частности выездные заседания судей в Оверни, в Клермоне и Пюи, а также в Ниме и других городах и провинциях, где судили занимавшихся разбоем сеньоров. Особую торжественность этим заседаниям придавало то, что судьи имели статус королевских комиссаров. Кюре сообщали о ходе процессов по воскресеньям, а в прочие дни недели это делали глашатаи на улицах. Было рассмотрено 1400 дел и вынесено 340 обвинительных приговоров в отношении дворян, совершавших беззаконные деяния; правда, большинство из них были осуждены заочно, так как бежали в горы.

Безоговорочное принятие этого абсолютизма отчасти объясняется тем, что король и Кольбер осуществляли перемены постепенно. Расширение власти интендантов – непосредственных представителей короля («королей в своей провинции») – подвергалось серьезной критике при Людовике XIII. Теперь их компетенция была сведена к роли инспекторов, их обязанности ограничивались ведением расследований и вынесением судебных решений. А сбор государственных налогов был доверен особой категории должностных лиц.

Например, в Лангедоке, провинции, имеющей «штаты», где взимаются налоги для королевской казны, сохранение существующей системы приводит к тому, что ответственные за сбор налогов – знатные сеньоры, должностные лица, откупщики – получают значительную часть налоговых сборов, предназначенных Парижу: от 29,6 процента в 1647 году до 36,4 процента в 1677-м. То есть более половины налоговых сборов оставалось в провинции, так как часть королевских доходов тратилась на месте и шла на военные расходы и общественные надобности. Ничьи интересы не ущемлялись, и король всё же достаточно получал от Лангедока, а сложившийся там модус вивенди [68]68
  Модус вивенди (лат. modus vivendi) – образ жизни, способ существования.


[Закрыть]позволял должностным лицам присваивать себе дополнительную часть прямых налогов. Таким образом, местная олигархия способствовала укреплению абсолютизма: «все были в выигрыше».

Пример Лангедока не является единственным. Повсюду в основе соглашения с королевской властью – подчинение и обогащение. Существование взаимной заинтересованности делало ненужным увеличение числа непосредственных агентов государства, то есть тех, кого сейчас именуют чиновниками.

Рутина и пропаганда

Людовик XIV вскоре приобретает репутацию человека, по которому можно сверять часы. Он с неукоснительной пунктуальностью следует однажды заведенному распорядку. Сен-Симон [69]69
  Луи де Рувруа герцог де Сен-Симон (1675–1755) – один из самых знаменитых мемуаристов, автор подробнейшей хроники событий и интриг двора Людовика XIV, недоброжелатель королевской фаворитки мадам де Ментенон. После смерти герцога его бумаги были по распоряжению двора конфискованы и хранились в государственном архиве, а воспоминания стали печататься только с 1784 года.


[Закрыть]позже напишет: «Имея календарь и часы, можно было, даже находясь за 300 льё [70]70
  Льё – старинная французская единица измерения расстояния. Сухопутное льё составляет 4445 метров (0,04 градуса меридиана), морское – 5557 метров (0,05 градуса меридиана), почтовое – 3898 метров.


[Закрыть]от Версаля, сказать, что он в данный момент делает».

В половине восьмого первый камердинер, который спит на полу у постели Людовика, говорит ему: «Сир, пора вставать!» Он снимает ночную рубашку, окропляет себя святой водой, и начинаются аудиенции: малая утренняя аудиенция, большая утренняя аудиенция. Во время первой в покои короля входят главный камергер, первый камергер, главный гофмейстер и гардеробмейстер, первые камердинеры и кое-кто из привилегированных сеньоров.

Людовик всё еще в постели, моет руки одеколоном и читает молитву. Он встает, надевает домашние туфли, шерстяную рубашку и халат с цветными узорами или в полоску; первый цирюльник снимает с него ночной колпак, надевает на него короткий парик и через день бреет его.

Следом появляются личный врач и хирург, главный аптекарь, секретари кабинета, казначей и дворяне, имеющие особую привилегию видеть короля на стульчаке.

Большая утренняя аудиенция начинается с появления в опочивальне короля посетителей, число коих иногда доходит до сотни. Кардиналы, послы, герцоги и пэры, маршалы Франции, губернаторы, министры, которые видят вблизи или издали, как король облачается в рубашку, повязывает галстук, надевает туфли с квадратными носами и перчатки. После чего король преклоняет колени для молитвы, и все уходят. Окончив молитву, он идет в свой кабинет, где «сообщает пароль» на этот день в присутствии Великого дофина, сыновей и внуков – принцев крови Франции, числом около пятнадцати, узаконенных бастардов и первых камердинеров. На этом утренняя аудиенция оканчивается.

Месса занимает его с девяти до десяти часов.

С десяти до половины первого король проводит заседание совета. В час дня он обедает. В три часа он выходит на воздух, на прогулку или на охоту, причем охоте с ружьем предпочитает псовую. В пять или в шесть часов, в зависимости от времени года, он присутствует на вечерней службе, а в семь часов ведет еще одно заседание совета.

Но время от времени распорядок нарушается. По вторникам, четвергам и субботам состоятся «собрания»; иначе говоря, король устраивает приемы для увеселения своего двора. Салоны открываются в семь часов. Людовик обожает бильярд и иногда играет до девяти часов. Затем имеют место ужин и бал, который длится до полуночи. В 12 часов он ложится спать. Отход ко сну – это последняя церемония, которая длится до часу ночи, когда, наконец, гасят огни. Позже, за исключением дней «собраний», он станет проводить два часа, с восьми до десяти вечера, у мадам де Ментенон.

Власть неотделима от общего блага. «Мемуары» Людовика достаточно красноречиво говорят об этом; и это не просто перечисление благих намерений, как могло бы показаться при поверхностном их прочтении. Всеобщее благо…

Для любого короля того времени оно зависит от мира, но еще более – от войны. От мира внутри страны и войны за ее пределами, ибо государи того времени стремятся к расширению своих владений. Царствовать – значит завоевывать. Кто не продвигается вперед, тот отступает. Только торговцы, в Венеции или Амстердаме, довольствовались бы миром, если бы их оставляли в покое; но, увы, соперничество между ними так велико, что они также вынуждены сражаться.

Людовик XIV будет стремиться к расширению своих владений до тех пор, пока сила будет на его стороне, чтобы защищать себя, скажет он, от «дурных намерений» своих соседей. И, по всей вероятности, говорит он это искренне.

Но до каких пределов защищать себя? Вопрос этот является наиважнейшим. Из ответа на него следует, что Людовик был либо завоевателем в чистом виде, из тех завоевателей, что никогда не останавливаются, либо благоразумным монархом, думающим об увеличении своего могущества, но сознающим пределы своих возможностей.

Результаты всех его войн позволяют сделать однозначный вывод: Людовик XIV был гораздо более благоразумен, чем Наполеон или, к примеру, Бисмарк. (Аннексия Эльзаса и части Лотарингии в 1871 году будет иметь непосредственным следствием первый крах Германии в 1916-м, а рикошетом – и второй в 1945 году.)

Нужно признать, что он всегда проводил достаточно взвешенную политику, хотя он вполне мог бы идти гораздо дальше, чем он это делал, по крайней мере, в ту пору, когда сила была на его стороне, то есть в течение тридцати лет.

Обладание пресловутым левым берегом Рейна, которое было мечтой Революции и Империи, на протяжении многих лет царствования Людовика оставалось вполне реальным. Однако он упорно от этого отказывался вопреки советам своих генералов и общественному мнению, которое, что совершенно необъяснимо, было настроено на экспансию.

Одной из причин его сдержанности было нежелание нарушать династическое право: в отношениях между законными монархами, то есть монархами милостью Божьей, должны были соблюдаться определенные правила. Поэтому он воздерживался от аннексии Лотарингии, где герцоги правили на законных основаниях, несмотря на вполне естественное и обоснованное для короля Франции желание сделать это.

Полный кипучей энергии Людовик решает закончить Деволюционную войну [71]71
  Деволюционная война (1667–1668) – война между Францией и Испанией за Испанские Нидерланды. Франция в качестве предлога использовала так называемое деволюционное право, действовавшее в некоторых этих землях, согласно которому в случае второго брака отца владение переходило (деволюционировало) к детям от первого брака, имевшим преимущество перед детьми от второго брака. Война началась после смерти (1665) испанского короля Филиппа IV, дочерью которого от первого брака была жена Людовика XIV Мария Терезия, а преемником на испанском престоле – сын от второго брака Карл II Габсбург. В результате подписания Ахенского мира (1668) Франция получила некоторые территории, но была вынуждена уступить в основных притязаниях.


[Закрыть]на столь великодушных условиях, что приводит в отчаяние Тюренна. Тот выходит с заседания совета словно оглушенный, а Лувуа – в состоянии, близком к апоплексии. 11 лет спустя в Нимвегене, завершая войну с Голландией, он многое приобретает, но многое из завоеванного и отдает. В 1697 году в деревне Рисвик, заканчивая войну против Аугсбургской лиги [72]72
  Аугсбургская лига (1686) – оборонительный антифранцузский союз между Голландией, Священной Римской империей, Испанией, Швецией, Баварией, Пфальцем, Саксонией, к которому присоединилась Англия (1689), поскольку Людовик XIV, не принимая во внимание статью брачного договора своей невестки принцессы Пфальцской, согласно которой она отказывалась от наследства, после смерти бездетного пфальцского курфюрста Карла II выказал свои притязания на Пфальц. В результате войны за Пфальцское наследство, закончившуюся Риквикским миром (1697), Франция отказалась от ряда территориальных приобретений.


[Закрыть], он вернул почти всё, сохранив только Страсбург, чем вызвал бурю возмущения во Франции. Даже мадам де Ментенон с ее евангельским миролюбием увидит нечто постыдное в возврате того, что было завоевано с таким трудом и за что было пролито столько крови. В 1713 году, в конце войны за испанское наследство, он уже не сможет делать такие подарки, будет сражаться до последнего, чтобы прийти к заключению не самого унизительного мира, и добьется успеха.

Первое и единственное, к чему он стремится, – это «округлить свои владения», что отнюдь не выдает в нем претендента на мировое господство.

Однако этот не стремящийся к мировому господству человек одержим жаждой славы. Сей парадокс не мог не ввести в заблуждение всю Европу, так и не понявшую, что за этой намеренной демонстрацией величия скрывается глубокая осторожность. В нем видели – или желали видеть – всего лишь неисправимого гордеца, который приказывал украшать свои дворцы картинами, где он был изображен великолепным победителем, ибо любая, даже самая незначительная стычка превозносилась как подвиг, превосходящий все деяния Александра Македонского (пример тому – переправа через Рейн, а на самом деле – через мелководный приток, который французы, в 20 раз превосходящие числом противника, преодолели совершенно беспрепятственно); гордеца, который приказывал чеканить медали со своим изображением, ибо ему одному приписывались лавры любых деяний, будь то даже морское сражение, имевшее место за тысячу льё от Версаля, в котором он вряд ли мог участвовать, ибо ступил на борт корабля только один раз, в Дюнкерке, где всего лишь делал вид, что командует боем, ибо не имел ни малейшего представления о том, как это делается.

Любые великие деяния должны были выглядеть его заслугой. Зеркальная галерея является апогеем этого почти языческого прославления государя, чем-то напоминавшего римские панегирики: бесчисленные превозносящие его изображения часто представляют его в образе древнего римлянина. Ворота Сен-Дени [73]73
  Ворота Сен-Дени – арка, установленная на так называемой королевской дороге, ведущей из предместья Сен-Дени в Лувр.


[Закрыть]являются еще одним тому свидетельством. Людовик неустанно совершенствовал эту прославляющую его систему, созданную Анной Австрийской и Мазарини, с тем чтобы после Фронды укрепить национальное единство, объединив французов вокруг короля. Придворный энтузиазм подогревал это мифологическое обожествление короля, а он не только этому не препятствовал, но даже поощрял.

Ворота Сен-Дени. 1698 г.

Людовик был единственным в свое время правителем, который до такой степени превозносил королевскую власть. Да и ранее ни один король не прославлялся таким образом со времен Римской империи, где императоры были богами. Сейчас всё это выглядит чрезмерным и неуместным, как, впрочем, и 300 лет назад.

Но чрезмерно это лишь по форме, по внешнему выражению, ибо над королем есть Бог; власть, именуемая абсолютной, была гораздо более ограниченной, чем многие формы власти, возникшие впоследствии. А все виды прославления – архитектурные, нумизматические, живописные и скульптурные, – напоминающие век Августа, на самом деле не слишком отличаются от культов тех идолов, которые появились в XX веке и чьи имена нет нужды называть. Культы эти ни в чем не уступают прежним с точки зрения пропаганды и бесконечно превосходят их в изощренности и даже своего рода наивности.

Этот перманентный апофеоз долгое время имел несомненный успех, как если бы народ разделял убеждение Людовика в том, что он является воплощением народа и что его величие есть величие народа.

Пропаганда… Современные историки согласны с тем, что ни о чем другом не было и речи. «Весь этот фимиам, – считает Франсуа Блюш, – был чистой воды пропагандой, каковая должна была укреплять лояльность подданных». Хвалить короля – значит превозносить государство, армию, закон, великих людей королевства, наконец, Францию. Вот так.

Блюш опирается здесь на мнение принцессы Пфальцской [74]74
  Елизавета Шарлотта (Лизелотта) принцесса Пфальцская (1652–1722) – немецкая принцесса из рода Витгельсбахов, жена брата Людовика XIV Филиппа герцога Орлеанского (1671).


[Закрыть], которая пишет в 1701 году: «Как-то я спросила одного разумного человека, почему во всех писаниях постоянно превозносят короля, и услышала в ответ, что всем издателям было дано особое распоряжение печатать лишь те книги, где восхваляется король, и что делается сие ради подданных. Французы обычно много читают, а поскольку провинции читает всё, что приходит из Парижа, то восхваления короля внушают им почтение и уважение к нему. Вот для чего это делается, а вовсе не для короля, который этого не видит и не слышит, с тех пор как больше не посещает оперу».

Стало быть, на сей раз король ничего не знал.

Но в конце концов эти гиперболические прославления начинают вызывать тревогу. Сколь бы велико ни было усердие сикофантов [75]75
  Сикофант (отгреч. «фига» и «доношу») – доносчик; считается, что так впервые в Древней Греции назвали лиц, указавших на преступников, сорвавших во время голода плоды со священных смоковниц.


[Закрыть], нельзя превозносить всё: поражения, голод, несчастья последних лет – эту суровую реальность, так мало похожую на абстрактное величие.

Заграница никогда не позволяла вводить себя в заблуждение. Но всё же там приняли за чистую монету латинские надписи на медалях и картинах, французские элегии, оды и панегирики, ежедневно с маниакальным упорством восхвалявшие Людовика, «величайшего короля в мире». Нумизматическая реклама этого царствования насчитывает 318 медалей в честь Людовика XIV, при этом 218 приравнивают его к Марсу, а 88 – к Юпитеру.

Вся Европа сочла, что он питает по отношению к ней «дурные намерения», или же сделала вид, что так считает. Враги вскоре обвинили того, кто позволял называть себя величайшим королем в мире, в стремлении к мировому господству. А абсурдность этого обвинения сделала его особенно убедительным.

На протяжении всего царствования Людовика его изображали людоедом. Служившие Вильгельму Оранскому наемные памфлетисты, главным образом из Голландии, представляли его чудовищем гордыни и жестокости, в чем им немало помогали хорошо оплачиваемые исступленные измышления его французских сикофантов.

«Величие и великолепие» – таков был официальный девиз, и ему скрупулезно и даже увлеченно следовали те, чье положение и должность позволяли это делать: архитекторы, артисты, танцовщики, писатели, музыканты, художники и скульпторы. Сам Кольбер, этот холодный счетовод, внес свою лепту и, быть может, более весомую, чем кто-либо другой.

Эти два слова фигурируют на полях его заметок и сопровождаются восклицательными знаками, которые в общем контексте вовсе не выглядят символами осуждения: «Величие и великолепие!!!» Даже проповедники, почти все, включились в общий хор; самый знаменитый из них, Боссюэ, возносил Людовику неслыханные хвалы. Нужно было дождаться смерти короля, чтобы Жан Батист Масийон [76]76
  Жан Батист Масийон (1663–1743) – французский проповедник, автор многочисленных (сохранилось более ста) речей-«слов», епископ Клермонский (1717).


[Закрыть], произнося надгробную речь, осмелился воскликнуть: «Один лишь Бог велик, братья мои, и особенно в последние мгновения, когда он призывает к себе земных владык!» Дерзость эта повергла всех в трепет. Пожалуй, только янсенисты и протестанты не поддались всеобщему опьянению и не объявили короля достойным райского блаженства.

О войне

Приступая к теме войны, под знаком которой прошло всё это царствование и которая являлась первой и неизменной заботой короля (одна война, едва закончившись, влечет за собой другую, к которой нужно готовиться), ставшей в конце концов самым важным делом в королевстве и «двигателем его экономики», нужно задаться вопросом: не лежит ли в основе этого неслыханный, доминирующий надо всем и вся эгоцентризм «короля-солнце», не является ли королевство (в стиле своего времени Людовик всегда называет его не просто королевством, а своим королевством, нужды которого, как он считает, известны ему лучше, чем кому-либо другому, и лишь он может их удовлетворить) своего рода алиби, маскировкой, скрывающей личную всепожирающую страсть, приводящую Нарцисса к полному безразличию к самому себе?

В таком случае войны [77]77
  Он сам признавался в конце жизни: «Я слишком любил войну». По мнению некоторых авторов, это признание было вырвано у него перед кончиной чересчур усердными священниками. (Прим. авт.)


[Закрыть]«короля-солнце» были если не прихотью, то, по крайней мере, развлечением, одним из тех, о которых говорит Паскаль: «Король без развлечений является несчастнейшим из людей».

Как бы то ни было, но итог этого пристрастия оказался положительным. Воинственные предприятия короля позволили королевству возвыситься во всех отношениях, за исключением евангельского. Нужно признать, что беспредельный эгоцентризм Людовика XIV сыграл положительную роль, поскольку Франция сумела им воспользоваться и слава его царствования не померкла с окончанием его правления.

Принимая во внимание его убежденность в том, что лишь он один, по самой своей сути, может знать, в чем состоит общее благо, и искренне этого блага желает, – а желание это невозможно поставить под сомнение, – следует признать, что предметом этой могучей страсти был не только он сам, но и всё королевство с его подданными. А потому лишь внешние проявления этой страсти могут делать его в глазах боязливых душ коронованным чудовищем.

Это стало ясно в трагические дни Войны за испанское наследство, когда дорога на Париж была открыта врагу. Его обращение к народу 12 июня 1709 года разрушает все предположения относительно его личной одержимости одной идеей. Он обратился к французам как к соотечественникам, а не как к подданным, чтобы объяснить им, почему, несмотря на военные неудачи и природные катастрофы – беспримерно суровая зима опустошила страну, – несмотря на всеобщую нищету, нужно продолжать сражаться. Людовик просит у народа поддержки и, не лицемеря, обращается к нему как к равному. И он получит ее, эту всеобщую поддержку.

Известно, что он, как никто, был охвачен жаждой славы, что всю жизнь он видел в ней свое самое драгоценное достояние.

«Жажда славы, безусловно, шла впереди всех прочих моих желаний», – напишет он. А посылая кого-нибудь из генералов найти выход из сложной ситуации, он будет напутствовать их: «Я доверяю вам мое самое драгоценное достояние – мою славу». Всё его наследие, самой наглядной частью которого является архитектура, говорит о его одержимости этой страстью.

Впрочем, слава в то время – это, прежде всего, военная слава. Тон задает Корнель: «Побеждать, не рискуя…» «Есть лишь одна подлинная слава – слава оружия», – напишет 100 лет спустя Вовенарг [78]78
  Люк де Клапье маркиз де Вовенарг (1715–1747) – французский писатель-моралист, друг Вольтера.


[Закрыть], и мысль эта не вызовет ни у кого особых возражений. «Ноль смертей» – заманчивый идеал современных войн – не волновал умы 300 лет назад.

Общество XVII века оставалось феодальным. Если не принимать во внимание духовенство, средневековый престиж дворянства шпаги [79]79
  К дворянству шпаги (noblesse d'epee) принадлежали представители дворянского сословия, которые заработали звание военной службой, в отличие от дворянства мантии (noblesse de robe), получившего его за гражданскую службу.


[Закрыть]оставался неизменным, а его ценности – доминирующими. Буржуа мечтали приобщиться к ним; король сам подталкивал к этому тех, кого сделал своими первыми служителями. В этой среде они находили мужей для своих дочерей, а их сыновья по большей части стремились служить в армии.

Обязательного призыва в армию не существовало. Только дворянство было обязано нести военную службу; этот «налог крови» освобождал их от уплаты тальи [80]80
  Талья (фр. taille) – первоначально денежная «помощь», которую феодалы требовали от вассалов и подвластных крестьян; в середине XV века превратилась в постоянный налог на земельные наделы и недвижимое имущество горожан и крестьян, к XVII столетию стала важнейшим прямым налогом Франции, составлявшим до половины доходов государственного бюджета, а во время Великой французской революции была упразднена.


[Закрыть]. В солдаты шли добровольно. В армию рекрутировались лишь те, кто был готов сносить удары и получать раны. Еще Паскаль говорил: «Все люди стремятся быть счастливыми. Из этого правила нет исключений. <…> Вот почему одни идут на войну, а другие нет; и те и другие движимы одним и тем же желанием, но преследуют разные цели».

Людовик вел четыре войны, длившиеся 33 из 54 лет его царствования: Деволюционную войну, войну с Голландией, войну с Аугсбургской лигой, именуемую также Десятилетней войной, Войну за испанское наследство. Три первые он начал сам. Последняя была ему навязана. Она длилась 11 лет, привела Францию к краю пропасти и завершилась скромным успехом.

Какими средствами ведется война? В 1659 году, когда был подписан Пиренейский мир с Испанией, армия насчитывала 250 тысяч человек (численность для той поры огромная); но это было сборище разрозненных войск, не имевших ни малейшего представления о дисциплине.

Мишель Летелье, в 1643 году ставший интендантом армии, а вскоре занявший пост государственного секретаря по военным делам, разделяет войско на пять частей и превращает это скопище разношерстных банд в постоянную организацию.

В 1666 году, через четыре года после того как Людовик взял власть в свои руки, армия становится истинно королевской. Летелье, человека скорее робкого и скромного, несмотря на его таланты организатора и администратора, будут до такой степени превозносить, что в нем станут видеть «часть самого короля».

Военная иерархия упрощена. Король назначает маршалов, генералов, командующих корпусами. Войска регулярно получают денежное довольствие, постоянно проводятся учения. Вновь построенные склады заполняются провиантом и боеприпасами. Вооружение приведено к единому стандарту, мушкеты замещаются ружьями, в артиллерии сокращается количество калибров.

Численный состав армии постоянно увеличивается: 50 тысяч человек в 1662 году, 72 тысячи – в 1667-м и в итоге – 380 тысяч.

Не строительство, а армия была первой страстью Людовика XIV. Еще и не помышляя о Версале, он с маниакальным усердием вникает во все детали военного дела. Будучи капитаном подразделений своей гвардии, он сам довольно часто проводит с ними учения, устраивает смотры и собственноручно составляет алфавитный список лиц, входящих в эти роты. Де Голлю такого и в голову не приходило.

Армия для него важнее всего: женщин, охоты, музыки и театра. Неустанное упорство и фантастическая тщательность – вот что отличает отношение Людовика XIV к армии. К концу жизни, во время Войны за испанское наследство, он будет знать как свои пять пальцев топографию Бельгии и рейнской и дунайской частей Германии, названия сотен деревень и деревушек, что позволит ему давать точнейшие распоряжения своим ошеломленным генералам. Что касается строительства, то он неотступно следит за ним, и архитекторы отнюдь не из вежливости, а скорее со стыдом вынуждены признавать его суждения безошибочными.

Армия – единственная организованная сила плохо управляемой нации, единство которой обеспечивается лишь священной особой короля и его умением подавлять любые попытки раскола. На его пушках будет выгравирован латинский девиз: Ultima ratio regnum(Последний довод королей).

Армия будет выполнять самые разнообразные функции. Она будет поддерживать порядок в тех провинциях, которые пока еще не считают себя полностью французскими, а также обеспечивать поступление налогов, «обращение» в истинную веру протестантов и помощь пострадавшему от каких бы то ни было бедствий населению.

«Роль оружия, – считает Франсуа Блюш, – невозможно переоценить». А по мнению Жана Кристиана Птифиса, война была «основным экономическим двигателем королевства».

Одна Франция – факт в истории беспрецедентный – будет доминировать в Европе до конца этого царствования. Последствия несчастий, обрушившихся на страну во время Войны за испанское наследство, были устранены, и финал этого гигантского конфликта, подобного грядущим мировым войнам, не был несчастным. Итог его можно считать удачным для королевства.

Два человека, Кольбер и Лувуа, посвятили жизнь служению Людовику: первый отвечал за финансы, второй – за функционирование государственного механизма.

Вместе они будут обеспечивать своему господину гегемонию в Европе, первый – в течение пятидесяти лет на суше, второй – в течение тридцати лет на море. Появление в одной стране одновременно этих двух выдающихся личностей – явление уникальное, какого Европа не знала ранее и не узнает впредь; возможно, этим в значительной степени объясняется всё еще волнующее умы очарование века Людовика XIV.