Текст книги "Людовик XIV"

Автор книги: Эрик Дешодт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Флот, конечно, немало содействует облегчению страданий народа, но в целом итог этих двух лет ужасен. Свирепствуют брюшной и сыпной тиф, оспа и прочие инфекционные болезни.

Один миллион 300 тысяч умерших за два года из двадцати двух миллионов населения! Это самая страшная природная катастрофа в истории Франции. (Два века спустя четыре года Великой войны [135]135
  Великой войной называли в Англии и Франции Первую мировую войну (1914–1918); последнее название утвердилось только после начала Второй мировой войны (1939).


[Закрыть]унесут меньше жизней, хотя к тому времени численность населения Франции составит 40 миллионов.) Надежда возвращается вечером 27 мая 1694 года, когда на поля изливается спасительный для урожая дождь, который на большей части территории Франции длится неделю. Утром, правда, по улицам Парижа пронесли раки с мощами святой Женевьевы и святого Марселя, за которыми следовала огромная процессия во главе с Месье, молившая небеса о ниспослании дождя.

А король тем временем стареет, так что становится почти неузнаваем. Это замечает принцесса Пфальцская, супруга Месье. «Король сдает. Он дряхлеет. Он выглядит толстым и старым. <…> Его трудно узнать. С каждым днем у него появляется всё больше морщин».

Выражение его лица, когда он за ним не следит, демонстрирует обычно угрюмое безразличие человека, утратившего все иллюзии. Ему 56 лет. В XVII веке это уже старость, но он выглядит еще старше своих лет. Излишества в еде являются одной из причин этого стремительного старения. Людовик ест за четверых и всё подряд – диетология тогда была еще в зачаточном состоянии – и, можно сказать, собственными зубами роет себе могилу.

Принцесса Пфальцская, сама большая любительница поесть, ошеломлена тем, что он может съесть за один раз: «четыре тарелки разных супов», которые никак не назовешь просто похлебкой, «целого фазана, куропатку, большую тарелку салата» (а салаты тоже были не пустяковыми), «куски баранины в чесночном соусе, тарелку сладостей, фрукты и варенье».

Окружающие его медики, чьи предписания он скрупулезно исполняет, усугубляют его состояния вполне мольеровскими средствами [136]136
  Вероятно, здесь содержится намек на комедию Мольера «Мнимый больной» (1673), герой которой Арган, одержимый заботой о собственном здоровье, готов был принимать десяток лекарств и ставить до двадцати клистиров в месяц.


[Закрыть]– слабительными, клизмами, нелепыми диетами. Он постоянно страдает от несварения желудка, ревматизма, лихорадки, подагры, колик, насморка. Ему пришлось удалить почти все зубы. А эскулапы оказались столь «умелыми», что продырявили ему нёбо. Когда он пьет, жидкость вытекает у него через нос. Он лишь с большим трудом может сесть на лошадь.

Все эти неудобства не мешают ему много работать. Но усталость от трудов делает его покладистым. Влияние его духовника на дела управления королевством с годами становится всё более ощутимым, и прежде всего – на дела религиозные; а значение этого аспекта нельзя недооценивать, особенно во Франции XVII века, ибо Франция является не только первой державой в Европе, но и более других стран склонна – чисто галльское свойство? – к интеллектуальным распрям. В наши дни, когда Церковь вот уже 100 лет отделена от государства, такое большое значение, придававшееся прежде этим вопросам, кажется странным, нелепым и необъяснимым.

Так, всё тот же вопрос о янсенизме по-прежнему очень занимал Людовика XIV в разгар Войны за испанское наследство, когда, казалось бы, у него были гораздо более серьезные поводы для беспокойства. Смерть в 1709 году духовника короля отца Лашеза, иезуита любезного, и замена его отцом Летелье, иезуитом воинственным, имели серьезные последствия.

Однако все решения диктуются войной. 18 января, исчерпав все средства, Людовик вводит капитацию – еще один налог, к тому же революционный: впервые платят все, в том числе и принцы крови. Учреждаются 22 класса налогоплательщиков, первый из которых облагается суммой в две тысячи ливров, а последний – суммой в один ливр. Эти классы включают в себя 569 категорий, охватывающих все ранги и все профессии. Например, в десятом классе фигурируют полковники, парижские эшевены, банкиры, парижские нотариусы; а в шестнадцатом – преподаватели права, адвокаты, торговцы зерном и дровами.

Налог этот не кладет конец войне; он взимается для того, чтобы продолжать ее. И она продолжается, пока ситуация не заходит в тупик.

Король Швеции Карл XI предлагает свое посредничество. Людовик соглашается, выдвигает предложения, которые отвергают император и Вильгельм Оранский. Людовик идет на дополнительные уступки, стараясь вывести из коалиции герцога Савойского, что удается 29 июня 1696 года. Франция возвращает герцогу его владения, в том числе Ниццу и Вильфранш. Одна из дочерей герцога станет супругой старшего сына Великого дофина, а савойцы вольются во французскую армию для завоевания Миланского герцогства.

Измена Виктора Амедея Савойского повергает членов коалиции в уныние: император и король Испании соглашаются приостановить военные действия в Северной Италии вплоть до подписания мирного договора. Вильгельм Оранский, впервые в жизни утративший решимость, склоняет к переговорам с Францией своего друга Гейнзиуса, Великого пенсионария [137]137
  Пенсионарий (отлат. pensio – вес, влияние) – одно из высших должностных лиц в провинциях Нидерландов в XV–XVIII веках. Особое значение имел пенсионарий провинции Голландия, или Великий пенсионарий, избиравшийся из наиболее видных представителей купеческой олигархии: он замещал штатгальтера, представлял провинцию в Генеральных штатах, руководил внешней политикой. Антоний Гейнзиус (1641–1720) стал Великим пенсионарием (1702) при поддержке Вильгельма Оранского.


[Закрыть], который еще больше, чем он, ненавидит «короля-солнце».

Переговоры начинаются 9 июня 1697 года в Ньивбурге, близ Рисвика (Рейсвейка) в Голландии. Император оказывается самым несговорчивым, упорно продолжая требовать от Людовика возвращения Страсбурга и отказа от испанского наследства. Король, чтобы ускорить переговорный процесс, предъявляет ультиматум союзникам империи.

Двадцать первого сентября 1697 года Англия, Испания и Соединенные провинции подписывают мир с Францией. 30 октября мир подписывает и Священная Римская империя.

Рисвикский мир был компромиссом после девяти лет сражений, которые велись даже в Индии и Америке. Голландцы захватили Пондишери [138]138
  Пондишери (Путгучерри) – бывшая французская колония с одноименным городом, основанным в 1674 году на побережье Бенгальского залива на юго-востоке полуострова Индостан, с 1954 года – союзная территория Индии.


[Закрыть], французы – Картахену в Колумбии и, уйдя из Канады, разграбили Бостон, Нью-Йорк и укрепились в Ньюфаундленде… Но этот компромиссный мир, тем не менее, явственно свидетельствовал об ослаблении влияния Франции.

Франция сохранила Страсбург, но возвращала значительную часть своих завоеваний. Король потерял почти всех своих приверженцев в Германии; попытка посадить на польский трон после смерти Яна Собеского принца де Конти потерпела фиаско; были утрачены позиции в Италии и на правом берегу Рейна. Участники Аугсбургской лиги решили сохранить свой союз, чтобы наблюдать за действиями Людовика. От гегемонии, обретенной Францией после Нимвегенского мира, остались одни воспоминания.

Подлинную выгоду из этих событий извлекла только Англия. Поборник легитимности и божественного права, Людовик вынужден был признать королем узурпатора Вильгельма Оранского, неутомимого вдохновителя направленной против Франции коалиции, изгнавшего своего тестя Якова II, чтобы самому стать королем Англии. Более чем два века Лондон будет являться хранителем «европейского равновесия», что даст ему свободу рук на море.

Этот мир не встречает одобрения во французском обществе. Вобан считает его еще более позорным, чем мир, заключенный в 1559 году в Като-Камбрези между Генрихом II и Филиппом II Испанским, по которому Франция лишилась Савойи и Пьемонта. Мадам де Ментенон, ярая пацифистка, считает позорным возвращать то, что стоило таких усилий и ради чего было пролито столько крови.

Причина столь несоразмерных с ситуацией уступок, возможно, заключается в том, что Людовик хотел сохранить все силы Франции для решения вопроса об испанском наследстве. После тридцати лет ожидания и предположений относительно здоровья Карла II состояние его настолько ухудшилось, что настал момент, когда каждый лишний день его жизни одним представлялся чудом, а другим – проклятием. Раздел его огромного наследства был делом первейшей важности для европейских держав и в первую очередь для Франции.

Роковое наследство

Карл II Испанский умер 1 ноября 1700 года. Понадобилось 30 лет, чтобы давно ожидаемое свершилось. Волнение, вызванное его кончиной, было соразмерно оставленному им наследству.

Месяцем раньше, 2 октября, он подписал последнее завещание, коим назначал герцога Анжуйского своим единственным наследником. Внуку Людовика XIV, второму сыну Великого дофина было 17 лет. Все были повергнуты в изумление.

Карл II ненавидел Францию, своего исконного врага, Бурбонов вообще и Людовика XIV в частности.

Никогда еще никакое наследство не ожидалось с таким нетерпением, ибо оно было огромно и от урегулирования вопроса о наследовании зависело равновесие сил в Европе. Через 150 лет после Карла V солнце по-прежнему никогда не заходило над владениями короля Испании. Наследство его затрагивало интересы всего континента, так что заранее возникали проекты договоров о его разделе в соответствии с возможными потрясениями, ожидавшими в ближайшем будущем Европу.

Все большие европейские государства хотели быть участниками раздела достояния, огромность которого исключала передачу его во владение какому-то одному из них; с этим были согласны даже наиболее алчные. Самые гармоничные комбинации рождались в тиши кабинетов и, время от времени вылетая оттуда, вызывали зависть и тревогу в сердцах государей, обманутых в своих ожиданиях.

Даже после Рисвика Франция оставалась самым большим из этих государств, а Людовика XIV по-прежнему обвиняли в стремлении к всемирной монархии. Как распорядится он этим чудовищным даром?

Роковая депеша прибывает в Фонтенбло во вторник утром 9 ноября. Король отменяет назначенную на этот день охоту и собирает Большой совет в три часа дня у мадам де Ментенон.

Первым взял слово Торси. Что он говорил? Об этом и сейчас еще спорят. Неизвестно, высказался ли он в пользу последнего договора о разделе или посоветовал принять завещание. Этот третий и последний договор был подписан восемью месяцами ранее, в марте, вместе с Англией и Голландией; а первый договор – 32 года назад, 19 января 1668 года, с императором Германии Леопольдом I…

Великий дофин горячо поддерживает принятие завещания, заявляя, что счастлив уступить сыну свои унаследованные им от матери права на Испанию. Герцог де Бовилье выступает за договор о разделе, так как принятие завещания приведет к войне, а война погубит Францию. Поншартрен склоняется к принятию завещания. В случае войны у Франции хватит сил защитить Испанию, и потом, не лучше ли вести войну за большое наследство, чем за его часть? Людовик закрывает обсуждение. Он должен подумать.

На следующий день, 10 ноября, приходит известие, что и испанский народ, и дворянство желают согласия французского короля. И на сей раз полученные сведения точны.

Собравшийся вечером совет единогласно принимает завещание. 16 ноября в Версале Людовик сообщает послу Испании в присутствии герцога Анжуйского: «Вы можете приветствовать его как своего короля». А затем, обратившись к придворным, он заявляет: «Господа, вот король Испании; его происхождение призывает его к этой короне; все испанцы пожелали иметь его своим королем и тотчас же меня об этом попросили, а я с удовольствием исполнил их просьбу; такова была воля Всевышнего». «Отныне нет больше Пиренеев», – провозглашает посол Испании. 5 декабря бывший герцог Анжуйский, теперь Филипп V Испанский, выезжает в Мадрид. Накануне он проливает потоки слез, прощаясь со своим дедом, который тоже плачет.

Людовик XIV вручил ему наставление из тридцати трех пунктов, поражающих, за исключением последнего, своей банальностью.

Так, пункт первый гласит: «Не пренебрегайте ни одной из ваших обязанностей, особенно по отношению к Богу». Или пункт шестой: «Любите вашу супругу, живите с ней в согласии, молите Господа послать вам ту, что подойдет вам…»; пункт седьмой: «Любите испанцев и всех ваших подданных во всех ваших владениях»; пункт восьмой: «Заботьтесь о счастье ваших подданных»; пункт восемнадцатый: «Со всеми обращайтесь любезно, никогда и никому не говорите ничего обидного…»

Лишь в последнем пункте звучит истинный голос «короля-солнце»: «И последний, самый важный совет: не позволяйте никому управлять вами; всегда оставайтесь господином; никого не делайте фаворитом и обходитесь без первого министра».

Еще неясно, начнется ли война. Сам Вильгельм III, извечный враг Людовика, сообщает своему союзнику Гейнзиусу, что и пальцем не пошевелит, чтобы защищать договор о разделе, который они оба подписали: «Подписав договор для того чтобы избежать войны, я не собираюсь воевать ради исполнения этого договора». Один лишь император Священной Римской империи приходит в ярость. «Это вопрос чести!» – провозглашает он. Он созывает всех своих союзников, то есть большую часть немецких князей, среди которых курфюрсты Пфальцский, Ганноверский и Бранденбургский, по решению собрания немецких князей ставший королем Пруссии.

Но если Гейнзиус и Вильгельм III договорились забыть про договор о разделе, то согласие Людовика принять наследство их удивляет; они решают действовать. Однако, будучи настроены миролюбиво, они не хотят торопить события. Английские тори и голландские республиканцы, напротив, призывают их признать Филиппа V. 16 ноября 1700 года Вильгельм пишет Гейнзиусу по поводу своих подданных: «С этим народом мне не остается ничего другого, как вести с ним игру, осторожно и незаметно для него вовлекая его в войну».

А Людовик, как обычно, своими поспешными действиями подталкивает потенциальных противников к мобилизации сил для противодействия ему. 1 февраля 1701 года парижский парламент по его распоряжению регистрирует королевские грамоты, сохраняющие за новым королем Испании право наследовать корону Франции. Вильгельм пользуется этим, чтобы внушить тревогу противникам Людовика, ибо, предупреждает он, тот, кто будет владеть одновременно коронами Франции и Испании, сможет подчинить Европу своему произволу.

Затем Людовик посылает маршала де Буффлера очистить от голландских войск крепости, именуемые «Барьер» (Шарлеруа, Куртре (Кортрейк), Монс, Намюр, Ньивпорт), которые два года назад им уступили испанцы. Операция проходит без единого выстрела, и Вильгельм чувствует себя уязвленным. «Разве я похож на человека, который без борьбы отдает то, за что сражался в течение двадцати восьми лет?» – пишет он Гейнзиусу 8 февраля 1701 года.

Французы прибывают в Мадрид как на завоеванную территорию и берут в свои руки управление делами королевства. Их посол, герцог д'Аркур, выступает в роли вице-короля. Людовик отправляет ему письмо с соответствующими наставлениями: «Мой кузен, у короля Испании добрые намерения. Он будет творить добро, если будет знать, что делать».

И ему будет об этом сказано. Король отправил своему внуку и его тринадцатилетней супруге Марии Луизе Габриелле Савойской принцессу Орсини, урожденную Анну Марию де ла Тремуй-Нуар-мутье. Принцесса, наделенная энергичным и властным характером, поддерживает тайную связь с мадам де Ментенон, регулярно сообщая той обо всём происходящем при испанском дворе.

Меньше чем за год Испания стала французским протекторатом.

Но голландцы Гейнзиуса требуют покинуть захваченные маршалом де Буффлером крепости «Барьера», в то время как Вильгельм неустанно настраивает англичан против Франции, убеждая торговцев в том, что Вест-Индия и вообще французский рынок будут для них закрыты, и настоятельно требует от палаты общин немедленно начать перевооружение армии. Но правительство сопротивляется – тори не хотят войны. Вильгельм вынужден смириться с необходимостью признать Филиппа V, что он и делает в апреле 1701 года.

Но голландцам удается добиться своего. Они умоляют англичан помочь им отбить захваченные французами крепости. Одно прошение следует за другим, и английский парламент в конце концов сдается.

Седьмого сентября 1701 года Англия и Голландия подписывают тайное соглашение о взаимопомощи с далеко идущими планами: союзники отнимут у Филиппа V все колонии, какие сумеют, и получат возможность торговать с заокеанскими испанскими колониями; Испанские Нидерланды станут голландским протекторатом, император получит Италию. Филипп V сможет сохранить свой трон, лишь отказавшись от короны Франции.

Вильгельм Оранский умирает 19 марта 1702 года, оставив Европу сплотившейся в единый союз, направленный против Людовика XIV.

Пятнадцатого июля Англия, Голландия и Священная Римская империя объявляют Франции войну. Вскоре к ним присоединяются Дания, Пруссия, курфюрсты Трира, Майнца, Ганновера и еще десяток менее значимых немецких князей.

Великая война

Война за испанское наследство стала самой тяжелой и последней войной Людовика XIV. В течение десяти лет Франция ценой огромных потерь противостояла всей Европе, и впервые за всё царствование «короля-солнце» враг проник на ее территорию. Хотя он не сумел продвинуться далеко и вскоре был вытеснен за пределы страны, королевство содрогнулось.

Операции, за которыми король непрерывно следит по картам в своем кабинете в Версале, начались в Миланском герцогстве с вторжения принца Евгения, прибывшего из Тироля с тридцатью тысячами солдат.

Принц Евгений Савойский герцег де Кариньян – один из знаменитейших полководцев своего времени. Он ненавидит Людовика XIV за то, что тот пренебрег молодым принцем, горевшим желанием служить ему. Он стоял, ожидая появления короля, чтобы попросить его величество дать ему роту; но король, его кумир, прошел мимо, не удостоив его ответом, ибо, как скажет Людовик позже, никто никогда не осмеливался смотреть на него с такой дерзостью, словно ястреб, высматривающий добычу. В 1685 году принц Евгений покинул Францию, чтобы служить в имперских войсках, поклявшись, что «вернется туда лишь с оружием в руках» [139]139
  Вот что он пишет в предисловии к своим «Мемуарам принца Евгения Савойского, написанным им самим» (Веймар, 1809): «Некоторые историки, хорошие или дурные, возможно, дадут себе труд в подробностях описать мою молодость, о которой я сам мало что помню. Они наверняка расскажут о моей матери, действительно склонной к интригам, удаленной от двора, изгнанной из Парижа и подозреваемой, полагаю, в колдовстве людьми, которые ни в колдовстве, ни в чем бы то ни было еще не знали толку. Они расскажут о моем рождении во Франции и о том, как я покинул эту страну, до глубины души оскорбленный Людовиком XIV, который отказался дать мне кавалерийскую роту, сославшись на мое слабое сложение; а аббатство он отказался мне дать (поверив дурным слухам и версальским сплетням), заявив, что мне больше пристали светские удовольствия, чем служение Церкви. Ни один гугенот, изгнанный из страны после отмены Нантского эдикта, не питает к нему больше ненависти, чем я… А потому, когда Лувуа, узнав о моем отъезде, сказал: „Тем лучше, он больше никогда не вернется в эту страну“, – я дал себе клятву вернуться, но лишь с оружием в руках. Я сдержал свое слово». (Прим. авт.)


[Закрыть].

Катина не может противостоять ему. Вильруа, друг короля и самый бездарный полководец Великого века, всегда, независимо от обстоятельств, терпевший поражение, остается верен самому себе. В феврале 1702 года его похищает в Кремоне горстка имперцев, проникших в город через старый акведук. Маршала берут в плен, а тем временем его солдаты отбрасывают врага! В Версале и в армии все покатываются со смеху.

Король любит Вильруа и всегда будет любить его, он также любит герцога Вандомского, внука Генриха IV, как и сам Людовик, но незаконнорожденного, появившегося на свет от связи короля с Габриель д'Эстре. Герцог, белокурый толстяк, такой же жизнерадостный, как и Виллар [140]140
  Клод Луи Эктор герцог де Виллар (1653–1734) – знаменитый французский полководец, маршал (1702).


[Закрыть], правда, в отличие от последнего, известный своей склонностью к содомии, но такой же знаменитый и любимый в войсках и не менее талантливый военачальник. Людовик посылает его в Италию, где он разбивает принца Евгения при Луццаре.

В 1703 году события принимают неприятный оборот. Португалия и Савойя, до сих пор являвшиеся союзниками Франции, присоединяются к коалиции ее противников, которые решают более не признавать Филиппа V королем Испании – его заменяет эрцгерцог Карл [141]141
  Эрцгерцог Карл (1685–1740) – второй сын императора Леопольда I; после пресечения со смертью Карла II (1700) ветви испанских Габсбургов был провозглашен в Вене Карлом III Испанским (1703); впоследствии стал императором Священной Римской империи Карлом VI (1711).


[Закрыть]. В немецких землях Виллару едва удается спасти курфюрста Баварского, который двинулся в Тироль, вместо того чтобы вместе с французами идти на Вену. Занятый подавлением мятежа в Тироле, он позволил армиям империи взять Баварию в клещи. Одну армию разбил Виллар 20 сентября при Хёхштадте, а Таллар [142]142
  Камиль д'Отен де ла Бом герцог де Таллар (1652–1728) – маршал Франции (1702).


[Закрыть]разбил другую при Шпайере в ноябре.

Тем временем 18 тысяч человек, гораздо более нужных в другом месте, брошены на подавление восстания камизаров [143]143
  Камизары (от прованс. camiso – рубашка) – участники восстания в провинции Лангедок в Южной Франции (1702–1705), ставшего ответом на меры правительства и католической церкви против кальвинистов; их отличительным знаком были белые рубашки, надетые поверх обычной одежды.


[Закрыть]в Севеннах. Репрессии против восставших очень быстро выливаются в чудовищные зверства, неслыханные со времен вооруженных бандитов, грабивших крестьян во время Столетней войны. Граф де Бройль отдает распоряжения от имени короля, но абсолютно безуспешно: чада Бога (свирепого Бога) – так называют себя мятежники – продвигаются вперед; маршал де Монревель ужесточает репрессии и для пополнения своих войск вербует рецидивистов. Безуспешно. Тогда он призывает к истреблению гугенотов. От этого король отказывается, но соглашается на «опустошение» края. 31 приход разрушен, 12 тысяч человек депортированы в Тулузу, Безье, Каркасон и Лион. Безрезультатно. Тогда из Германии вызывают Виллара. Он усмиряет бунт, приказав разобрать возведенные в деревнях эшафоты и вступив в переговоры с вождями бунтовщиков, во главе которых стоит Жан Кавалье, булочник из маленькой деревушки, который совсем молодым возглавил партизанскую войну, заслужив огромное уважение своих единоверцев.

Тринадцатого августа 1704 года в Бленгейме на Дунае, близ Хёхштадта, где Виллар одержал победу в прошлом году, королевская армия терпит самое тяжелое в истории этого царствования поражение. 53 тысячи человек под командованием баварского курфюрста Максимилиана Эммануила и маршалов Таллара и Марсена были разбиты 62 тысячами англичан и имперцев под командованием герцога Мальборо и принца Евгения Савойского, при этом потеряна вся артиллерия и 172 знамени, Таллар взят в плен. Курфюрст и Марсен переправились через Дунай, бросив на произвол судьбы десять тысяч человек, которым пришлось капитулировать. Принц Евгений пишет в своих «Мемуарах»: «Мы потеряли девять тысяч человек, 12 800 убитых французов и 28 000 пленных на этот раз помешали им пропеть свой Те Deum, исполняемый по случаю поражений, которые они никогда не признают».

Так как никто не осмеливается сообщить о случившемся королю, эту обязанность берет на себя мадам де Ментенон. Людовик сохраняет невозмутимость, признав, однако, что не понимает, каким образом «26 французских батальонов могли сдаться в плен».

В 1705 году неудачи следуют одна за другой: не удается отбить Гибралтар, а Каталония выступает против Филиппа V. В мае умирает император Леопольд. На трон под именем Иосифа I вступает его сын. Поддерживаемый принцем Евгением, он оказывается еще более неуступчивым, чем его отец.

Потом на сцену вновь выходят религиозные вопросы в связи с обнародованной 16 июля 1705 года буллой папы Климента XI Vineam Domini Sabaoth, осуждающей «вопрос совести».

Вопрос этот был поднят три года назад самыми ревностными янсенистами. Какой ответ дать на вопрос кюре из Оверни – аббата Фреэля, кюре Клермон-ан-Овернь: следует ли давать отпущение грехов священнику, который, умирая, согласится с осуждением «пяти положений» Янсения, признанных Церковью еретическими, но будет оспаривать их присутствие в книге Янсения, ограничившись в этом вопросе осторожным молчанием? Таков «вопрос совести». И снова закрутилась машина богословской схоластики.

Парижское архиепископство сказало «да» отпущению грехов. Иезуиты сказали «нет» и отправили донос в Рим. Ватикан выразил порицание Парижу 12 февраля 1703 года. Кардинал-архиепископ Луи Антуан де Ноай подчинился и осудил это «да». И всё успокоилось.

А в мае отец Кенель, автор «Нового завета на французском языке с моральными размышлениями по поводу каждого стиха», коротко называемого «Моральные размышления», имевшего феноменальный успех, был арестован в Брюсселе людьми короля Испании по просьбе Людовика XIV. Кенель бежал, бросив все свои бумаги. Их изучение дало представление о влиянии «этой секты» во Франции, подрывавшей Церковь изнутри.

Дело было не столь уж безобидным: отец Кенель в своей книге подхватывал идеи богослова Эдмона Рише, рьяного галликанца, умершего в 1631 году (во время Великой французской революции его идеи легли в основу положений о статусе духовенства). Он считал, что вся Церковь и все чада Господни являются вместилищами веры, а не только епископы и папа. Как и в первые века христианства, верующие должны были избирать священников и епископов, а Рим, таким образом, становился символом власти, а не ее центром.

Пор-Рояль мечтал вернуть Церкви ее изначальную чистоту: ни крестов на алтарях, ни мощей, ни статуй святых внутри храмов, ни богослужения на латинском языке. Культу Девы Марии следовало вернуть первоначальную простоту, а чудеса обходить молчанием. До кальвинизма было рукой подать. Людовик не мог оставаться равнодушным.

Наступает 1705 год. Король требует от Климента XI более решительного, чем в 1703-м, осуждения «уважительного молчания». Иезуиты вместе с Фенелоном, который ищет возможности быть приближенным к королю, переходят к активным действиям. 16 июня 1705 года папа публикует буллу Vineam Domini Sabaoth, которая осуждает «вопрос совести». Умирающий кюре из Оверни не получит перед смертью отпущения грехов.

Кардинал де Ноай принимает эту буллу с радостью и старается внушить те же чувства своей пастве, но ему так и не удается добиться от монахинь Пор-Рояля подписи под формуляром, одобряющим буллу Vineam.

На этом всё и кончается.

В 1706 году Вильруа превосходит самого себя. Желая единолично нанести врагу серьезный удар, он, несмотря на категорический, четыре раза повторенный запрет короля, выступает навстречу Мальборо, не дождавшись Марсена, который идет к нему с подкреплением. Затем, обнаружив Мальборо близ Рамийи 23 мая, он размещает свой левый фланг у болота, которое не позволяет ему двигаться куда бы то ни было. Мальборо остается всего лишь разбить его правый фланг, и отступающее войско Вильруа оставляет ему всю страну вместе с Антверпеном, Брюсселем, Брюгге, Гентом и Лувеном… Торжествующие союзники, которых везде встречают как освободителей, прибывают на границу. Эта катастрофа еще ужаснее, чем та, что произошла при Бленгейме.

Людовик не говорит ни слова. Ведь Вильруа – его человек, которому он оказывает покровительство вопреки всем доводам рассудка. Незадачливому Вильруа настоятельно советуют подать в отставку, но он высокомерно отказывается, утверждая, что не допустил никакой ошибки.

Герцога Вандомского отзывают из Италии, чтобы хоть как-то исправить последствия катастрофы. А 7 сентября французская армия в Италии была разбита под Турином принцем Евгением по вине Марсена (бежавшего из-под Бленгейма), который настоял на том, чтобы вести осаду города, оставаясь в своих ретраншементах, вместо того чтобы идти навстречу принцу Евгению, как того хотел Филипп Орлеанский, будущий регент; последний был ранен в этом сражении, а Марсен убит.

Три сражения – при Бленгейме, Рамийи и Турине – лишают Францию Германии, Фландрии и Италии. В том же году она едва не теряет Испанию. В мае Филипп V терпит поражение под Барселоной, а месяц спустя теряет Мадрид. К счастью, союзники под командованием сына маркиза де Рювиньи (ранее являвшегося главным представителем французских протестантов, а затем ставшего англичанином и лордом Голуэем), безжалостно преследуемые партизанами, вынуждены покинуть свои завоевания. В октябре Филипп V под восторженные приветствия возвращается в свою столицу. Но Мадрид – это еще не вся Испания и тем более не вся Европа, где положение совершенно отчаянное.