Текст книги "Людовик XIV"

Автор книги: Эрик Дешодт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Но итог этой странной череды мятежей, названных именем детской игры, ужасен.

По современным данным, за пять лет Франция, по всей вероятности, потеряла два миллиона жителей и ее население сократилось с двадцати до восемнадцати миллионов. Казна пуста, государственный долг – огромен. Опустошены целые провинции. Шестьдесят тысяч нищих скитаются по Парижу. По разным оценкам, каждый седьмой (а может быть и шестой) парижанин живет в ужасающей нищете.

Танцор

Однако эта череда трагических событий мешает жить далеко не всем.

Людовик, не зная даже, что сулит ему следующий день и сохранит ли он свою власть, продолжает танцевать. В 1652 году в «Балете празднеств Вакха» он исполняет не менее шести ролей, появляясь поочередно в образах драчливого пьяницы, колдуна, разъяренной вакханки, преследующей Орфея, ледяного человека, титана и музы. Подобная смена обличий в ту пору уже никого не смущает.

В следующем году он продолжает перевоплощаться на сцене театра Пти-Бурбон, который вмещает три тысячи зрителей и который, когда играет король, девять вечеров подряд заполняется до отказа, давая возможность посетить это зрелище тридцати тысячам парижан.

Филипп Боссан [28]28
  Филипп Боссан (род. 1930) – известный музыковед и писатель, член Французской академии (2007), автор книг «Людовик XIV, король-артист» и «Люлли, музыкант солнца», за которую получил в 1991 году Гонкуровскую премию; создатель Версальского центра барочной музыки.


[Закрыть], который приводит эти подробности, задается вопросом: быть может, все государи-лицедеи были безумны? Вовсе нет, заключает он, эти публичные выступления были частью карнавала, каковой в то время принимался всерьез, ибо создавал осязаемый образ вывернутого наизнанку мира и общества.

Что касается короля, то все единодушно признают, что пережитые потрясения сделали четырнадцатилетнего подростка до времени взрослым, внушив ему ненависть к всякого рода смуте и усилив уже и ранее неоднократно выказываемый им вкус к власти.

В 12 лет он подписывает письмо, дарующее прощение Тюренну. И даже если король не сам его составил, то сам публично прочел его, а это не может не содействовать пониманию происходящего в мире.

Шестого марта, за полгода до своего совершеннолетия, он пишет виконту де Тюренну письмо, в коем уведомляет адресата, что вскоре ему будет присвоено неслыханное в военной истории звание генерального маршала: «Я прощаю вам и готов забыть все сделанное вами ранее при условии, что вы немедленно откажетесь от каких бы то ни было сношений и договоров, заключенных с моими врагами. Я дарую вам свободный доступ ко двору, где я желаю видеть вас, дабы заверить вас в том, что я не держу на вас обиды за действия, предпринятые вами против меня».

Тогда же граф де Паллюо [29]29
  Филипп де Клерамбо граф де Паллюо (1606–1665) – военачальник, отличившийся при Людовике XIII в военных кампаниях во Фландрии и Италии, маршал Франции (1652).


[Закрыть]в письме к Мазарини замечает, что видит в этих рассуждениях Людовика зрелость 25-летнего человека.

Кардинал же с радостью угадывает в своем крестнике величайшего из правивших Францией на протяжении веков королей и дает понять, что он также причастен к сему величию, ибо сделал всё от него зависящее для воспитания будущего монарха.

Действительно, как только воцаряется мир, Мазарини вместе с королевой ставит своей задачей внести в воспитание крестника то, чего не допускала царившая во время Фронды анархия, то есть заняться «раскруткой» короля. Эти двое ведут себя как настоящие «пиарщики» в ту пору, когда рекламы не было еще и в помине.

Принцип таков: король должен показывать себя, и показывать по-королевски, так, чтобы все видели в нем именно короля. Все его слова и жесты должны создавать впечатление величия, безмерно возвышающего его над простыми смертными.

Рецепт не нов, но с такой неукоснительностью он исполняется во Франции впервые.

Окружающая короля обстановка должна быть великолепной. А что касается самого монарха, то его первейшей задачей станет постоянно быть на виду. С этого времени и на протяжении шестидесяти лет король неизменно будет окружен неслыханным блеском и роскошью. В обществе, на 80 процентов неграмотном, видимый образ важнее написанного слова, а зрелище важнее слова произнесенного.

Постепенно создается аллегорический церемониал, первейшим символом которого является солнце, ибо в глазах народа король должен выглядеть высшим существом не только в силу своего ранга, но, в отличие от его предшественников, по самой своей сущности. Именно в таком духе устроена церемония коронации.

Людовик был коронован в Реймсе 7 июня 1654 года. Никогда ранее процедура коронации – а длилась она шесть часов – не была столь пышной и великолепной. Людовик обещает своему народу мир, справедливость и милосердие. Он клянется хранить «независимость, права и честь французской короны, никому ее не уступая и не передавая, и в меру дарованной ему власти искоренять любых еретиков, осужденных Церковью».

Коронация есть церемония религиозная, она делает короля Помазанником Божьим и связывает его с небом, превращая в наместника Бога на земле.

Но коронация – это всего лишь один день в жизни, а королем нужно быть изо дня в день, оставаясь таковым в глазах всех и каждого. Этот королевский театр накладывает свой отпечаток на всё, что бы Людовик ни делал, в том числе и на развлечения. Мазарини пускает в ход все средства для неслыханного ранее во Франции возвеличивания монарха. Пожалуй, лишь в истории Римской империи отыщется пример подобного стремления вознести государя над всеми прочими смертными. Все предшественники Людовика, в том числе и Валуа с их роскошью и пышностью, выглядят гораздо более скромно.

Кардинал, не колеблясь, отказывается от собственных пристрастий, идя навстречу вкусам своего воспитанника. Он без ума от итальянской оперы, а французские балеты наводят на него скуку; но он жертвует своей страстью, ибо Людовик обожает танцы. Придворных балетов становится всё больше, и Мазарини умирает от скуки, глядя, как его крестник без устали с восторгом скачет в костюмах мифологических персонажей на глазах у изумленного двора.

Придворный балет, где король играет первую роль, поскольку другой роли он и не может играть, приобретает политическое значение.

Так, в «Балете Ночи» Исаака де Бенсерада [30]30
  Исаак де Бенсерад (1612–1691) – французский придворный поэт, драматург, в сотрудничестве с композиторами Мишелем Ламбером и Жаном Батистом Люлли создавший 23 придворных балета, член Французской академии (1674).


[Закрыть], исполняемом во время карнавала в 1653 году, брат Людовика герцог Анжуйский в костюме Утренней звезды объявляет в следующих выражениях о появлении утренней зари:

 
Солнце, которое следует за мной, – это юный Людовик.
Толпа звезд рассеивается,
Едва появляется сей великий король.
 

Два века спустя Жак Оффенбах воспроизведет этот терцет в своей оперетте «Прекрасная Елена».

Двумя годами позже, в 1655 году, Людовик играет роль короля в спектакле «Гений танца», который, по мысли его создателей, должен был демонстрировать гармонию и согласие, царящие в государстве.

 
Дорогу этому ныне торжествующему полубогу,
Достоинства коего сейчас будут явлены.
 

Война и любовь

Не менее танцев по душе королю и война. Он обожает всё военное: оружие, мундиры, парады, маневры. Он гордится своей гвардией – королевской гвардией, – в которую входит не только элита армии, но и лейб-гвардия, тяжелая и легкая кавалерия, мушкетеры, французские и швейцарские гвардейцы.

Однажды, когда Великая мадемуазель, которая тоже без ума от армии, восхищается мундирами лейб– гвардейцев, король тотчас соглашается с ней: «Нет ничего прекраснее двух синих эскадронов; вы увидите их, они будут сопровождать вас». И добавляет: «Мне жаль, что я не смог дать вам эскорт мушкетеров…»

В тот день мушкетеры несли дежурство.

Людовик будет еще долгое время командовать становящимися всё более пышными парадами. А Кольбер [31]31
  Жан Батист Кольбер (1619–1683) – французский государственный деятель, сын зажиточного купца. Вскоре после его поступления на государственную службу на него обратил внимание Мазарини, назначил своим управляющим и рекомендовал Людовику XIV. Кольбер сделал быструю карьеру: стал сюринтендантом государственных строений и мануфактур (1664), торговли (1665), генеральным контролером финансов (1665), морским министром (1669), почти целиком сосредоточив в своих руках руководство внутренней политикой Франции. Он с помощью громадных штрафов боролся с финансовыми злоупотреблениями и проводил политику протекционизма.


[Закрыть]будет неустанно твердить, что они обходятся слишком дорого и что это недопустимое расточительство.

В том же году, когда был поставлен «Балет Ночи», Людовик отправляется в армию Тюренна на север, где маршал сдерживает натиск Конде, пытающегося вместе с испанцами пробиться к Парижу, так как Испания вышла из Вестфальского договора и война с ней продолжается. А стычка с аванпостами Месье принца в Рибмоне на реке Уазе, за которой Людовик наблюдает с расстояния мушкетного выстрела, приводит его в восторг.

Когда в его присутствии обсуждают необходимость разрушить мост, чтобы остановить врагов, он восклицает: «Напротив, нужно построить дюжину мостов и двинуться на врага».

Год спустя он вместе с Фабером присутствует на открытии траншеи перед Стене, последней удерживаемой Конде крепостью, которая будет взята месяц спустя.

В 1655 году он выказывает такой пыл, что напуганный Мазарини пишет королеве: «…если он и далее будет продолжать в том же роде, то следующая за ним свита окажется не в силах сдерживать его. Остается надеяться, что это ему в конце концов надоест».

Две недели спустя в ходе короткого боя испанцы овладевают знаменами королевского полка – синими атласными полотнищами, усеянными белыми лилиями. Конде, будучи все-таки французом, отсылает их Монпеза, командиру обесчещенного подразделения. Людовик приказывает вернуть знамена испанцам, произнеся: «…им так редко удавалось побить французов, что не следовало, коль скоро это случилось, лишать их удовольствия сохранить свидетельства сего события…»

Одновременно с войной Людовик открывает для себя любовь, каковая является ему в облике племянницы кардинала Олимпии Манчини, особы весьма бойкой и честолюбивой. Однако это всего лишь интрижка, ибо о браке не может быть и речи: король Франции не может жениться на особе незнатного рода. Но в конечном счете жизнь ее сложится не худшим образом. Она выйдет замуж за Эжена (Евгения) Мориса Савойского, графа де Суассона, потомка Карла V; родившийся от этого брака сын Евгений, знаменитый принц Евгений Савойский герцог де Кариньян, пятьдесят лет спустя станет вместе с герцогом Мальборо палачом французских армий во время Войны за испанское наследство.

Война – это великолепно, но она стоит дорого, а денег не хватает даже на то, чтобы платить жалованье солдатам королевской гвардии, что толкает власть к бесконечным финансовым нововведениям: налог взимается за крестины, за похороны, за гербовую бумагу; увеличивается число продаваемых должностей (появляется 40 новых должностей секретарей короля). 20 марта 1655 года на торжественном заседании в присутствии короля регистрируются 17 финансовых указов, вопреки нескрываемому недовольству парламента.

Молодые советники Апелляционной палаты в начале апреля созывают новое собрание, без участия короля, чтобы обсудить законность вышеупомянутых указов.

Тринадцатого апреля происходит знаменитая сцена, организованная Мазарини (король всё еще ничего не делает без его ведома), описания которой заполняют страницы исторических книг. Вернувшись с охоты, Людовик созывает заседание парламента. Он появляется там, не переодевшись, – вопиющая неучтивость! – в высоких ботфортах, красном камзоле и серой шляпе. Говорят, что у него в руках был хлыст; но на самом деле хлыста не было и он не говорил застывшим от изумления членам парламента: «Государство – это я!»

Вот его подлинные слова, которые звучат ничуть не более любезно: «Господа, все помнят, какие несчастья вызвали собрания парламента. Я хочу избежать их повторения и желаю прекращения собраний, созванных в связи с принесенными мной указами, неукоснительного исполнения коих я требую. Господин первый президент, я запрещаю вам соглашаться на проведение каких бы то ни было заседаний, а всем прочим запрещаю требовать организации оных».

Парламент промолчал, но от своих замыслов не отказался. 21-го он решает обратиться с новыми ремонстрациями [32]32
  Ремонстрация (от лат. remonstratio – указание) – право отказа французских парламентов от регистрации королевских актов, не соответствующих, по их мнению, обычаям провинции или законам страны; теряло юридическую силу в случае личного присутствия короля на заседании парламента. Ремонстрация использовалась главным образом против введения новых налогов.


[Закрыть], незаконными, ибо указы уже зарегистрированы. Ремонстрации эти будут отвергнуты. Чтобы остудить пыл членов парламента, одного советника придется заточить в Бастилию, а восьмерых отправить в ссылку, но при этом всё же будут отозваны указы, касающиеся крестин и гербовой бумаги, а президент Бельевр вознагражден 100 тысячами экю за покладистость.

В 18 лет в 1656 году, отмеченном такими печальными событиями, как военные неудачи во Фландрии и мятежи внутри страны, король по случаю скачек за кольцами [33]33
  Имеется в виду «карусель» – конное состязание, пришедшее на смену рыцарским турнирам: дворяне должны были снимать кончиком копья подвешенные кольца, поражать мишени и рубить чучела.


[Закрыть]в садах Пале-Рояля выбирает своей эмблемой солнце. Почему солнце? Потому что оно не только блистает, но и светит.

В 1657 году дела идут не лучше: новые неудачи во Фландрии, повсеместные волнения, вызванные чрезмерным налоговым бременем. То же самое происходит и в 1658 году: мятежи в Нормандии, Оверни, Медоке и Сентонже, а особенно в Солони, где крестьяне, прозванные «башмачниками», возмущенные обесцениванием денег, делавшим их на треть беднее, осаждают Сюлли-сюр-Луар, атакуют Шартр, подстрекают к бунту Сансер, Жаржо и Орлеан.

Однако, несмотря на эти неприятности, король сохраняет дарованный ему от природы счастливый нрав. В без малого 20 лет он по-прежнему ссорится с братом, который нередко берет верх над монархом.

Как-то раз во время Великого поста Филипп является к матери с тарелкой вареного мяса и предлагает королю угощаться. Людовик отвечает, что идет пост, а потому он не станет есть мясо и брату советует поступить так же. «А я буду есть», – отвечает тот. Людовик хочет забрать у него тарелку. Филипп сопротивляется, и содержимое тарелки летит ему на голову. В ярости он бросает тарелку в Людовика, который сохраняет истинно королевское хладнокровие. Присутствующие при этой сцене женщины упрекают его за то, что он не дает сдачи. Тогда Людовик говорит брату, что лишь из уважения к матери, находившейся в тот момент в комнате, он не выгнал его пинками под зад. Филипп уходит, хлопнув дверью. Но уже на следующий день их мирят.

В мае, когда солдатам наконец выплатили жалованье, Людовик решает присутствовать при осаде Дюнкерка, которую ведет Тюренн при поддержке английского флота. Вести осаду очень тяжело, так как плоская местность залита водой, а испанцы то и дело нападают на французские обозы с провиантом и боеприпасами. Мазарини пытается отговорить короля от намерения идти туда, ссылаясь на то, что большое количество провианта, необходимое для его свиты, гораздо разумнее было бы отдать армии. Напрасный труд. «Всё, что я говорил ему, – пишет кардинал королеве, – не произвело на него ни малейшего впечатления и явно пришлось ему не по вкусу».

К счастью, 14 июня испанская резервная армия под командованием Конде и дона Хуана Австрийского, побочного сына Филиппа IV, была разбита Тюренном в сражении при Дюне на подступах к городу. Соратник Конде, мятежный генерал д'Окенкур убит. 23-го Дюнкерк капитулирует. Прежде чем войти в город, Людовик устраивает торжественный смотр войскам.

Война с Испанией, длящаяся уже 22 года и истощающая силы обоих народов, близится к концу. Испания, которую враги теснят на всех фронтах, которой грозит потеря Нидерландов и превосходство которой уже в прошлом, чего она, правда, еще не знает, должна решиться на вступление в переговоры.

Однако накануне этого триумфа, который сделает Францию грозой Европы, посреди всех этих счастливых событий Людовика настигает болезнь. Армия его торжествует, а сердце его вновь покорено «мазариночкой», кузиной Олимпии Марией Манчини. На этот раз все очень серьезно.

В болотах Мардика Людовик подхватил жестокую лихорадку. Совершенно измученный, он прибывает в Кале, где его недуг разыгрывается с новой силой. Это скарлатина [34]34
  Знаменитый врач Антуан Валло, лечивший короля кровопусканиями, промыванием желудка, рвотными и слабительными средствами, считал, что тот был болен оспой.


[Закрыть], в ту пору нередко приводившая к смертельному исходу. В Кале привозят мощи святого Роха. В ночь с 6 на 7 июля состояние Людовика ухудшается: он принимает последнее причастие и требует к себе Мазарини: «Вы человек решительный и мой лучший друг. Поэтому я прошу вас сообщить мне, когда у меня более не останется надежды».

Сидящая у его ложа Мария плачет, не стыдясь своих слез, а при дворе, ввиду близкой кончины короля, бушует ураган интриг. Бывшие участники поверженной Фронды, герцог де Бриссак и президент Перро, откровенно ликуют. Все устремляются к герцогу Анжуйскому, который, быть может, уже завтра станет королем.

Решено прибегнуть к последнему средству. Это жест отчаяния, ибо назначенное королю рвотное, представляющее собой смесь вина и сурьмы, очень опасно. Но болезнь внезапно прекращается. Неделю спустя Людовик уже может сесть в седло. По всей Франции служат благодарственные молебны, а увлечение маленькой, худой, черноволосой и смуглой Марией превращается в страсть. Это тревожит Мазарини, а еще более – Анну Австрийскую: король Франции, который не мог жениться на Олимпии, равным образом не может жениться и на Марии. Нужно безотлагательно устроить его брак.

Королева и Мазарини, всегда действующие заодно, извлекают на свет божий давний план, который мог бы обеспечить мир Европе: женить Людовика на его кузине, инфанте Марии Терезии, дочери короля Испании Филиппа IV, брата Анны Австрийской. Людовик не говорит «нет», но и не прекращает отношений с Марией. Анна Австрийская теряет терпение.

Королева теряет терпение, а Людовик – свою податливость, каковую многие считали сутью его характера: он отказывается подчиняться. «Я женюсь на Марии!» – вопит он и даже угрожает кардиналу, которому всегда подчинялся, скандальной отставкой. Тщетно мать и крестный убеждают его в том, что мир в Европе зависит от его брака с инфантой… Но король Испании не спешит дать согласие, Анна и Мазарини пытаются подтолкнуть его к принятию этого решения, а любовь Людовика и Марии становится тем временем всё более пылкой. Регентша и кардинал делают вид, что считают приемлемой партией для Людовика Маргариту Савойскую, дочь Кристины Французской [35]35
  Кристина Мария де Бурбон (1606–1663) – дочь Генриха IV и Марии Медичи, жена Виктора Амадея I герцога Савойского (1619). Пятой из семи ее детей была Маргарита Виоланта (1635–1663). После того как по политическим причинам брак Маргариты Савойской и Людовика XIV не состоялся, она вышла замуж (1660) за герцога Пармы Рануччо Фарнезе.


[Закрыть], которая была дочерью Генриха IV, именуемой мадам Руаяль.

Двор выезжает в Лион навстречу Маргарите, так как Людовик заявил, что прежде чем дать свое согласие, он желает увидеть савойскую принцессу. Филипп IV попадает в эту ловушку – заявляет: «Этого не может быть и не будет!» – и тотчас же отправляет в Лион государственного секретаря Пимантеля, каковой, приняв меры для маскировки (ибо всё еще идет война), едет во Францию, чтобы предложить мир и руку инфанты.

Путешествие в Лион проходит очень весело, Мария принимает в нем участие, и Людовик в восторге. Он называет ее «моя королева» – к большому огорчению матери, которую он пытается развеселить, поддразнивает ее, напоминая о весьма болезненном для Габсбургов и Капетингов вопросе первенства.

«Разве члены Австрийского дома, – говорит он Великой мадемуазель в присутствии матери, – не были всего лишь графами Габсбургскими, когда мы были королями Франции?»

Мадемуазель, чтобы не оскорбить королеву, уклоняется от прямого ответа. Людовик настаивает: «Если бы между королем Испании и мной возник спор, я бы легко заставил его уступить. Я был бы счастлив, если бы он захотел сразиться со мной, чтобы положить конец войне! Он бы и не подумал принять вызов; борьба не для этих людей. Карл V, несмотря на настояния Франциска I [36]36
  Франциск I – король Франции (1515–1547), отличавшийся храбростью, честолюбием и легкомыслием; вызвал на поединок императора Священной Римской империи Карла V (1520–1558).


[Закрыть], отказался».

Анна Австрийская отвечает: «Хотя все это только шутка и в действительности вы не собираетесь сражаться с моим братом, подобные речи мне не по душе, поговорим о чем-нибудь другом».

В Лионе Мазарини смущенно объясняет савойским принцессам, что брак не может быть заключен, так как король Испании дал согласие выдать свою дочь за Людовика.

Двор возвращается в Париж. Первые пять месяцев 1659 года заняты переговорами о мире и о браке. Предварительные соглашения по обоим вопросам подписаны 4 апреля Мазарини и доном Луисом де Харо [37]37
  Луис Мендес де Харо, шестой маркиз Карпио, гранд Испании (1598–1661) – испанский министр, главный переговорщик с французами.


[Закрыть]. Но Людовик по-прежнему думает о Марии. Придется заставить эту парочку прекратить встречи.

Двадцать первого июня Людовик и Мария расстаются, но они продолжают переписываться. Мазарини вновь приходится вмешаться. 6 июля он обращается к Людовику в патетических выражениях. «Та, – пишет он, – от которой я ничего не скрываю (Анна Австрийская. – Э.Д.), поведала мне, в каком вы пребываете состоянии, ибо вам во что бы то ни стало следует справиться с оным, если вы не желаете быть несчастны сами и заставлять страдать ваших преданных слуг… Если вы не решитесь переменить ваше поведение, вы будете лишь всё сильнее растравлять себе душу. Заклинаю вас сделать над собой усилие во имя вашей славы, вашей чести, во имя служения Господу и благу вашего королевства».

Шестнадцатого июня он вновь пишет Людовику: «Господь даровал власть королям, чтобы те заботились о благе своих подданных, а не для того, чтобы приносить это благо в жертву собственным страстям; те же несчастные, кои за свое поведение были оставлены Провидением, неизбежно навлекали на себя и на свое государство неисчислимые тяготы и потрясения».

Двадцать восьмого августа он в последний раз призывает Людовика отказаться от своего безумия, и тот уступает доводам рассудка.

Но не без борьбы. Всё лето 1659 года он шлет своей возлюбленной пылкие послания на десяти, пятнадцати, двадцати страницах и, к тягостному изумлению матери и крестного, признается им, изъясняясь почти современным языком, что способен полностью контролировать все свои страсти, за исключением той, «что владеет его рассудком».

Муки неудовлетворенной любви вовсе не лишают Людовика XIV его веселости. От природы насмешливый, он упражняется в остроумии на всех, часто весьма неловко. Он еще не взял «бразды правления» в свои руки.

Находясь проездом в Шамборе по дороге в Сен-Жан-де-Люз, где он должен встретить окончательно выбранную невесту, он насмехается над своим дядей Гастоном, живущим неподалеку, в Блуа, и заявляет Великой мадемуазель, которая так мечтала выйти за него замуж: «Я решил не надевать парадного костюма, опасаясь вызвать слишком горькие сожаления у вашего отца, вашей мачехи и вашей сестры; я постарался выглядеть как можно менее привлекательно, чтобы отвратить их от меня».

Выходя от Гастона, он говорит Великой мадемуазель: «Ваш отец был очень недоволен тем, что я убил у него 14 фазанов».

В Тулузе он выказывает себя совершенно в ином свете. Принимая депутатов Ассамблеи протестантской церкви, недавно состоявшейся в Лудене, он выслушивает речь, которую, согласно обычаю, стоя на коленях, произносит пастор Эсташ, лишь скрепя сердце согласившийся соблюсти этот ритуал. Король отвечает ему ледяным тоном: «Я буду служить вам, я буду поддерживать вас в моих эдиктах, и вам будут оплачены расходы».

Эти слова едва скрывают его глубокую ненависть к протестантам.

Что касается Марии Манчини, то она в конце концов уступает. В 1661 году она выйдет замуж за принца Колонна, коннетабля Неаполитанского королевства, затем оставит его, будет вести полную галантных приключений жизнь в Европе и, всеми осуждаемая, окончит свои дни в Пизе, возможно, в 1715 году (точная дата неизвестна), в том же году, что и ее царственный избранник.

По дороге в Сен-Жан-де-Люз Людовик получил от матери разрешение в последний раз повидаться со своей возлюбленной. Они встретились в Сен-Жан-д'Андийи 13 и 14 августа и, наверное, в тысячный раз поклялись вечно любить друг друга. Говорили (и это похоже на правду), что Мария была самой большой любовью в его жизни.

Людовик, несмотря на привычку подшучивать над своим окружением, славится своей учтивостью. Франсуа Блюш [38]38
  Франсуа Блюш (род. 1925) – крупнейший французский историк XX века, создатель словаря «Век Людовика XIV».


[Закрыть]приводит в качестве наиболее яркого примера аудиенцию, данную Людовиком духовнику Паскаля [39]39
  Имеется в виду Блез Паскаль (1623–1662) – французский философ, писатель, математик и физик.


[Закрыть]Леметру де Саси, отшельнику Пор-Рояля [40]40
  При монастыре Пор-Рояль под Парижем, ставшем центром французской литературной жизни и философской мысли, существовала французская община янсенистов – противников иезуитов, последователей взглядов голландского епископа Корнелиуса Янсения, основанных на отрицании свободы воли и вере в предопределение (см. ниже). Большинство членов общины принадлежали к фамилии Арно, в том числе доктор Сорбонны Антуан Арно (1612–1694) и его старший брат Робер Арно д'Андийи (1589–1674).


[Закрыть], заточенному в Бастилию в 1666 году.

Осень 1668 года. Людовик ненадолго примирился с янсенистами. Все славят «Церковный мир». Леметр де Саси освобожден из Бастилии. Король принимает его в Лувре вместе с архиепископом Парижским. Саси заявляет, что он не мог бы и надеяться на освобождение при менее мудром, справедливом и прозорливом короле, и заверяет его, что посвятит свою свободу и свою жизнь молитвам о его благоденствии.

В ответ Людовик говорит ему, «сколь он счастлив тем, что отныне и впредь у него будет возможность выказывать ему те знаки уважения, коих заслуживают его ум и добродетель».

Слова эти – лишь обычная для того времени учтивость, но эта история имеет продолжение.

Три года спустя Арно д'Андийи, звезда, если можно так выразиться, янсенистской партии и отец маркиза де Помпонна, которого король только что назначил министром иностранных дел вместо Гуго де Лионна, является в Версаль 10 сентября 1671 года, чтобы поблагодарить Людовика. Великий Арно [41]41
  Автор ошибается: Великим прозвали не Робера Арно д'Андийи, а его младшего брата Антуана; но речь о последнем не может идти, поскольку в описываемое время ему было 59 лет, тогда как Роберу – 82 года; именно последний являлся отцом Симона Арно, маркиза де Помпонна (1618–1699).


[Закрыть], которому тогда было уже 80 лет, в течение двадцати шести лет не появлялся при дворе. Людовик говорит ему: «Менее значительный повод не заставил бы вас покинуть ваше уединение, из которого, как бы вы ни таились от мира, вы, тем не менее, заставляли говорить о себе. Но вас ждет еще одна радость: вы увидите сына раньше, чем вы того ожидали».

Старик-отец рассыпается в благодарностях, а Людовик продолжает: «Я полагаю, что у вас на совести есть грех, в коем вы не раскаялись».

Арно говорит, что готов покаяться и понести наказание.

«Дело в том, что в прекрасной книге об Иосифе (Иосифе Флавии, еврейском историке войны иудеев против римлян. – Э. Д.) вы упомянули, что написали эту книгу в 80 лет; не может быть, чтобы вы не испытывали удовлетворения оттого, что в таком возрасте вы еще способны создать нечто столь замечательное…»

Тот же Помпонн, сын Великого Арно, напишет о короле: «Невозможно представить себе величие, прозорливость и обширность его ума, безошибочность его суждений, равно как и приветливость его взгляда и исходящее от него обаяние, когда он сбрасывал личину величия и гордой неприступности, с коей он появлялся на публике».