Текст книги "Собрание сочинений в 10 томах. Том 7. Бог паутины: Роман в Интернете"

Автор книги: Еремей Парнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

Файл 030

Из гаража Владик поднялся в подвал, где обосновались риэлторская контора, парфюмерный киоск и книжный склад издательства «Лепта». Через дверь, запертую на магнитный замок, отсюда можно было пройти прямо к лифту.

– Сколько наварил? – спросил Андрей, с интересом наблюдая за братом. Бросив курточку на диван, Владик выложил из сумки аппаратуру и пакетики с микросхемами.

– Особенно не считал, но твоих, думаю, тыщи на три наберется, – сказал он, застегнув опустевшую сумку.

– А твоих?

– Мои – это мои, твои – твои.

– Хорошо отвечаешь старшему брату! Как сказал бородатый основоположник, буржуазия свела отношения в семье к чисто денежным?.. Я бы не хотел, чтобы так было у нас.

– И я бы не хотел, но деньги есть деньги. Четко и без эмоций. Мое заработано честно, и оно мое.

– Не сомневаюсь. И даже в мыслях не претендую.

– Знаю и ценю.

– Будем считать, что инцидент исчерпан. Но любовная лодка не разбилась о быт? Можно личный вопрос?

– Естественно.

– У тебя есть женщина? Девочка?

– Почему тебя это интересует?

– Случайно записались твои виртуальные приключения. Сам собрал шлем с прибамбасами?

– Окно в «Playboy Electronics». Согласно схеме.

– Видео-аудио – это я еще понимаю. А на тактильном уровне? Рецепторы?

Владик угрюмо потупился.

– Чего молчишь? Думаешь, фантомы Мишель Морган или Ширли Маклейн заменят тебе живую… Да что там говорить! Последняя шлюха с Трех Вокзалов в сто раз лучше. С твоими возможностями ты можешь иметь любую!

– Мне неприятен этот разговор.

– Думаешь, мне приятен?.. Хочу предостеречь, братик. Ты играешь с огнем. Это даже не призраки, это суккубы… Может скверно кончиться. Душевным расстройством, как пить.

– Брось. Ты сам рискуешь… преждевременно состариться. Полистай-ка дедовы книжки: чего только не писали о вреде онанизма! Оказалось, ничего подобного. Даже полезно.

– Не надо паясничать.

– У шнурков поднабрался? У папочки?.. Если хочешь знать, телки внушают мне отвращение. Я брезглив, понимаешь?

– У нас разные понятия о чистоплотности. Опомнись, пока не зашло слишком далеко.

– Далеко? А я стараюсь побольше дома сидеть. На улицу выходить противно. Грязь, вонь, мерзость! Одни эти Митенки чего стоят! Блевать хочется… Ты помнишь Зубренка? Алешку Зуброва, который у меня на дне рождения люстру по пьянке раскокал?

– Расплывчато, но, допустим.

– Так вот, у него ВИЧ-инфекция. Врубился?.. И неизвестно, от кого. Может, от соседки по парте, хотя на такую мымру вряд ли кто польстится. Такие дела… Ленчик еще в восьмом классе триппер поймал. Но что триппер? Гусарский насморк.

– Не преувеличивай. Риск есть, но в терпимых пределах. До эпидемии СПИДа у нас пока не дошло… Попробуй хоть раз, по-настоящему, а там уж будешь решать. Ладно? При вдумчивом подходе риск в пределе стремится к нулю. Верь мне. Если позволишь, я посодействую. С гарантией.

– Не хо-чу, – отчеканил Владик. – И давай закончим.

– Как скажешь, командир, как скажешь.

– А то, что случайнозаписалось, сотри.

– Уже стер, не беспокойся, но что однажды запуталось в паутине, застревает навечно. Сам знаешь… Так сколько, говоришь, получилось моих? – сдался Андрей, переменив тему. – Три?

– Под три куска, может, чуть больше.

– Не важно. Окажешь дружескую услугу?

– Смотря какую.

– Вложи все в красивый конвертик и преподнеси от нас с тобой тете Тиде. Можно вместе с духами: «Poison» или «Magie noire». У нее именины седьмого.

– День рождения.

– Один хрен. Сделаешь?

– Сам не можешь?

– Мог бы – не спрашивал. Сделаешь?!

– Рад служить.

– Отлично! «Служить бы рад, прислуживаться – тоже». За мной не пропадет… Ты не особенно торопишься?

– Нет.

– Тогда займись чем-нибудь, а я ненадолго к деду слетаю. Душа не на месте. Два раза звонил – не отвечает.

– Не слышит он, не волнуйся. Хочешь, вместе смотаемся?

– Зачем? Я мигом. Ты только дождись меня. Есть разговор и пообедаем вместе.

– Лады. Поиграю с твоим хозяйством?..

– Будьте как дома. Видел новый сканер?

– Класс! Я себе такой же заделаю.

Антон Петрович спал в качалке с раскрытой книгой в руках. Заложив ногу на ногу и не удосужившись снять очки, он безмятежно похрапывал и, судя по легкой улыбке, видел приятные сны.

Подняв с ковра сползший плед, Андрей бережно укутал остро выступающие под пижамой колени. Затем прошел в свою комнату и включил принтер. Пока перепечатывалась записанная в автоматическом режиме почта, заглянул в кухню. Найдя в холодильнике банку паштета из гусиной печенки, намазал бутерброды. Черствый хлеб с успехом заменил тосты.

Дед сильно сдал за последний год. Президентские выборы его совсем доконали. Остался верен себе. При одной мысли о возврате на круги своя впадал в ярость. И сам не жил, и другим не давал.

Антон Петрович рассказывал внуку странные, чтобы не сказать опасные, сказки. Казалось бы, восьмилетнему хлопцу не пристало забивать голову баснями о волшебной стране, в которой жили совершенно особенные люди, которые только и делали, что изничтожали друг друга, становясь от этого крепче и несгибаемей. Добро бы еще, если бы сказ шел про Атлантиду, но, увы, окруженное стальной стеной государство мало походило на мифический остров древнего мудреца Платона.

– И все-то было у них стальное, – повествовал глава ларионовского рода, заимствуя примеры из песен далекого детства, по-прежнему звучавших по радио. Порой он слегка перевирал отдельные слова, но не намеренно, а по слабости памяти, на которую, впрочем, не жаловался. Хронологические даты, параметры культурных слоев, названия вымерших животных – тут он ни разу не сбился. – Да, мой мужественный Андреос, ибо и сами они были сделаны из закаленной стали. И книги, по которым учились их дети, повествовали все об одном: «Как закалялась сталь», «Сталь и шлак», «Сталевары». Замечательные книги! Намного интереснее «Робинзона Крузо» и «Трех мушкетеров». Можешь мне верить – я читал кое-какие отрывки на клочках папирусов, найденных в горизонте, датируемом первым веком. Надо сказать, что и летоисчисление у них было особенное, отличное от других, хотя и тут не обошлось без предшественников…

– А кто такие предшественники? – интересовался любознательный Андрейка. – Такие путешественники?

– В какой-то мере, в какой-то мере… Они путешествовали во времени, уничтожая прошлое и настоящее во имя далекого будущего.

– И тоже были из стали?

– Не такой закаленной. История отвела им слишком короткий срок. Зато это новое племя могучих богов ни в чем не знало сомнений. «Нам даны стальные руки-крылья, – говорили они и взлетали все выше и выше, куда не добирались ни Фаэтон, ни Икар. – А вместо сердца пламенный мотор», – и это тоже чистая правда.

– Роботы, что ли?

– Я бы сказал: киборги – гибриды машины и человека… «На битву стальными рядами, железная поступь тверда» – сурово и гордо гремел их боевой клич. Они часто воевали и постоянно готовили себя к последнему бою, чтобы, завоевав окончательную победу, все, как один, пасть на поле брани.

– Так не бывает, деда! – смеялся Андрей. – Победители не могут погибнуть. Если героя убьют, то его хоронят с салютом, а раненых лечат и награждают!

– Ты совершенно прав, Андреос. В конечном итоге они побеждали, но ценой непомерных жертв, и чем больше оказывалось погибших, тем яростней закалялась сталь. «И, как один, умрем в борьбе за это» – звучал победный призыв.

– Как индейцы!

– Индейцам, гуронам и ирокезам было далеко до них. Чингачгук – Великий Змей, невзирая на беззаветное мужество и стойкость, все же оставался человеком из плоти и крови, а их вожди сумели преодолеть в себе все человеческое. Самый главный даже кличку такую имел – Сталь, а первый охранник неприступной стены – Железо. Железным называли его, и он оправдывал почетное звание.

Броненосцы, самолеты, паровозы – любые машины из железа и стали носили имена великих вождей необъятной страны-крепости. Ее называли еще страной самолетов и песен. Ах, какие это были чудесные, преисполненные ликования песни! Стальные люди славили своих вождей, свою замечательную страну, в которой всем так счастливо и радостно живется, особенно детям. И дети гордились великой державой, раскинувшейся от моря до моря, мечтая поскорее вырасти и стать доблестными защитниками стены, над которой вечно хмуро ходили тучи, гремел гром и блистали молнии. Там кончался светлый и радостный мир, а вокруг простирался мрак, в котором затаились враги. Жестокие битвы бушевали по обе стороны. Уничтожать приходилось не только врагов, но и своих, которые, по мнению вождей, не сумели достаточно закалиться, чтобы дать надлежащий отпор всякому, кто попытается перелезть через стену.

Дети очень любили своих вождей, бойцов и командиров. «Пусть пройдет немного дней, – говорили они, – и мы защитниками станем славной родины своей». Дескать, попробуй нас сломать, подлый враг, мы зададим такого жару, что своих не узнаешь.

Служба на границе была самой заветной мечтой. «Нерушимой стеной обороны стальной сокрушим, уничтожим врага», – клялись бойцы на дальнем пограничье, а прекрасные девушки слали им письма с наказом беречь родную землю. «Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов», – напутствовали матери сыновей, уходивших в военные лагеря, где сталь получала добавочную броневую закалку. К труду и обороне готовились всюду и везде. Не только бойцы, но и рабочие, создававшие стальные машины, постоянно тренировались в стрельбе и метании гранат. Когда же военные игры неожиданно перерастали в настоящую битву, то и женщины брали в руки оружие. И еще краше становились лица прекрасных девушек, сурово насупивших брови. Женихи шли на одну сторону неприступной стены, невесты – на другую. Расставаясь, они желали друг другу: «Если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой».

– Это сказка? – наморщив умненький лобик, недоверчиво улыбался Андрей. Он проводил одному ему ведомые сопоставления, смутно о чем-то догадываясь, прежде чем проросли зароненные семена и стал виден колер раскрывшегося цветка.

– Сказка ложь, да в ней намек, – лукаво улыбался дед.

Пушкина впервые раскрыла перед ним тетя Тида, ставшая как бы старшей сестрой. Сказки – про Золотого петушка, царя Гвидона, Руслана и Людмилу – понравились, но особого впечатления не произвели. Зато лермонтовский Демон оставил неизгладимое впечатление. Андрей тут же сам принялся сочинять стихи.

 
Над вершинами гор, над долинами рек
Ледяною скалой возвышался Казбек.
 

Задуманная поэма завязла в самом начале, но кое-какими приемами версификации он овладел.

К третьему классу любимым героем сделался капитан Немо, а «Таинственный остров» окончательно затмил былую прелесть «Трех мушкетеров». Затем пришла пора байроновского «Манфреда», «Мартина Идена» и «Золотого теленка». Эти книги стали настольными. В какой-то мере их можно уподобить надгробным камням на могиле всемирной литературы. После краткого увлечения символистами, сопровождавшегося новым приливом стихоплетства, с поэзией и беллетристикой было покончено навсегда.

Гармония мира, мнившаяся в ритмическом чередовании звуков, нежданно, но, видимо, в урочный час, раскрылась строгой и бесстрастной красотой математики. В девятом классе Андрей Ларионов уже свободно брал табличные интегралы, что вызывало скрытое раздражение преподавателя. Учителя его недолюбливали, а он отвечал им высокомерным равнодушием. Порой взаимная неприязнь выливалась в открытые формы и Марго приходилось сглаживать конфликты. Нарочито скромно одевшись, она являлась с цветами и коробками шоколадных конфет, каких не сыщешь в продаже, потом сориентировалась и перешла на импортные колготки, бритвы «Жилетт» и прочую ерундовину.

Александр Антонович едва снисходил до житейской прозы. Делал карьеру, ухитряясь с писанием речей тискать вполне толковые и с душком левизны, по тогдашней терминологии, статейки в «Блокноте агитатора» и «Партийной жизни». Поездки, совещания, семинары перемежались светским времяпровождением в своей компании. Ездили на рыбалку, иногда на охоту и регулярно встречались в Сандунах, где под пиво с воблой решались основные вопросы. Выходные, как правило, проводили в пансионате на Клязьме. Марго успешно помогала продвижению мужа, поддерживая отношения с женами перспективных коллег. Она закончила Институт иностранных языков, но проработала всего год. После замужества пробовала переводить иностранных авторов – ей нравились Ремарк и Бёлль, – но вскоре забросила это дело. И как раз вовремя. Бёлль вступился за диссидентов и оказался не в чести.

Любовь к детям выливалась у нее в пылкие приступы внезапной нежности, за которыми следовал длительный период благодушного попустительства. Андрея пробовали учить музыке, но всякий раз это кончалось истерикой. Фигурное катание он тоже почему-то невзлюбил, хотя охотно катался на лыжах, но сам, в одиночку, без принуждения. Он терпеть не мог, когда ему кого-то навязывали или ставили в пример. Английский выучил без посторонней помощи, а начатки немецкого дала мать. Она и школу выбрала, и чуть не за руку таскала его в закрытое ателье, где заказывала фасон по последней моде из рижского журнала. Мальчику очень шел пиджак «фантази», со складками на спине. Когда же наступала пора «подровнять» прическу, стояла за креслом, бдительно направляя действия парикмахерши. Во вкусе отказать ей было нельзя. «Глаз – алмаз», – отзывались подруги. Собственно, подругой могла считаться только одна. Верочка из Комитета молодежных организаций, остальные принадлежали к узкому кругу высокопоставленных жен.

Марго умела принять гостей, знала, что кому нравится, и никогда не забывала поздравить с днем рождения, а тем более с юбилеем или высокой правительственной наградой. Все нужные даты, а подчас и знаки Зодиака, были заблаговременно собраны в записной книжке.

Дети и муж накормлены, одеты, обуты, умыты – что еще нужно? И в самом деле, кто может бросить упрек? Слишком непосредственна, вспыльчива? Но это лишь добавляло очарования. С ней было легко. Она обожала светские развлечения, интимные посиделки, пикники с широким застольем и веселую музыку. Всегда в прекрасном настроении, в курсе всех сплетен, словом, умеет поддержать разговор, а когда надо, надолго умолкнуть, держа ушки на макушке.

Когда родился Владик, Марго перенесла на него все внешние проявления своей эмоциональной натуры – яркой, но довольно поверхностной. Отношение к старшему не стало от этого холоднее, но вошло в более спокойную фазу, без бурных всплесков в ту или иную сторону. Основополагающего принципа: «Главное, чтобы у мальчика все было» – это ничуть не пошатнуло. Андрею наметившаяся, едва ли осознаваемая самой Марго, перемена явно пришлась по нраву. Его раздражали неумеренные нежности, сюсюканье и задабриванье. Инстинктивно чувствуя фальшь, он сторонился бурных проявлений чувств, а крики приводили его в злобное отупение. Раньше оно выплескивалось в истерику, но с годами выкристаллизовался молчаливый протест. Ребенок замыкался, отмалчивался, а втихую с удвоенным рвением делал именно то, за что подвергся выволочке.

Марго слишком поздно заметила растущее отчуждение и внутренне обмерла. Вспышки негодования, с воплями и рыданиями, проходили у нее быстро и кончались поцелуями. Теперь же она просто не знала, что делать. Мальчику уже четырнадцать – переломный возраст, а у нее с каждым днем появляется все больше морщин и катастрофически полнеет талия. Впервые она страдала молча.

На счастье, нашелся виновник всех бед – Антон Петрович. И в самом деле! Кто, как не он, испортил ребенка своими оторванными от жизни фантазиями и стариковским брюзжанием? Вечно всем недоволен, ни о ком доброго слова не скажет. Ну, ладно, Сталин, трудное детство, а теперь-то чего? Разве плохо живем? Марго и сама при случае могла ввернуть рискованный анекдот, но превращать критиканство в жизненную позицию? Она старалась сдерживаться, но с каждым разом это давалось ей все труднее. Мысленно возложив на свекра ответственность за все семейные неурядицы, Марго нашла отдушину для постепенно вызревавшего недовольства мужем, собой и вообще жизнью. «Разве мы плохо живем?» – спрашивала она себя вновь и вновь. По зрелому размышлению выходило, что не так уж и плохо, даже прекрасно, а раздражение оставалось, накапливалось.

– Папа превратился в настоящего внутреннего эмигранта, – как-то со смешком уронила за столом.

Андрей только презрительно скривил губы, а муж, удивленно выглянув из-за развернутой во всю ширь газеты, рассеянно пробормотал:

– Глупости.

– Это мне награда за все! – Марго зашмыгала носом. Ее большие жаркие глаза мгновенно наполнились слезами. – Я в этом доме – ничто!

– Не говори глупости, – повторил Александр Антонович, не отрываясь от редакционного подвала в «Правде». – Мы безнадежно отстаем от Запада в развитии электронных коммуникаций. Как тебе нравится? Спохватились! Я им это три года твержу.

– Кибернетика – буржуазная лженаука, – съехидничал Андрей.

На том и закончилось.

Марго как-то сразу вдруг поняла, что ее чувства ни в ком не найдут отклика, а может, и никогда не находили, что важны лишь поступки, конкретные вещи в материальном их воплощении, а внутренние переживания, так сказать нюансы души, никого не волнуют. Она безумно страдала, но, к счастью, недолго. Нежданно-негаданно, но опять-таки чертовски своевременно, у нее появился любовник.

Как раз в конце мая, когда Андрей благополучно закончил школу и начал готовиться к поступлению на мехмат.

Под этим предлогом он переехал на дачу к деду. Целый день валялся в траве, иногда перелистывая учебники, но чаще решал шахматные этюды. Играть он научился в семь лет, с одного раза усвоив, как ходят фигуры. Вскоре сделался чемпионом двора, а в девятом классе получил первую категорию.

Так же быстро освоил он и преферанс, наблюдая, как перекидываются картами отец с дедом. Игре с «болваном» тут же пришел конец. Став «третьим», Андрей продемонстрировал такое мастерство в блефе на мизере с тремя ловленными, что Александр Антонович испытал настоящее потрясение, впрочем, приятное.

– Щенок далеко пойдет! – предрек он, подсчитывая висты. – Если б по полкопейки, он бы огреб семнадцать рублей! Десять с меня, семь с тебя.

– А я что говорил? – довольно прищурился дед. – Вы его еще не знаете. Один я знаю. Верно, Андреос?

– Я не против игры на деньги, – по-своему отреагировал внук. – За просто так – все равно, что картошка без соли.

– Для того чтобы играть на деньги, нужно их иметь, – наставительно разъяснил Александр Антонович. – Вот начнешь зарабатывать…

– У меня есть четвертной!

– Что? Какой еще четвертной? Мама дала?

– Выиграл в шахматы.

– Как! – отец сделал большие глаза. – Вы играете в шахматы на деньги?!

– А что тут такого? По рублю за партию.

– Ты слышал? – На лице Александра Антоновича промелькнуло неподдельное изумление. – Нет, ты слышал? – повернулся он к Антону Петровичу. – В его возрасте! И терминология, терминология: четвертной!

– С волками жить – по-волчьи выть, – последовал невозмутимый ответ. – До революции говорили «угол», теперь – четвертной, у каждого времени свои песни. Выиграть двадцать пять рублей по рублю за партию – надо уметь. Не фунт изюму!

– Папа! – Александр Антонович возмущенно всплеснул руками.

– Распишем еще пулечку? – Андрей с вызовом перетасовал колоду. – По копейке? – Он не испытывал жадности к деньгам. Отныне и присно успех выражался в цифрах.

Александр Антонович метал взгляд с одного на другого. Ведь он любил негодника-сына, любил отца, который совсем одурел под старость, а они… Для них он, оказывается, пустое место? Что ж, политика – искусство возможного.

– Хорошо, – он заставил себя улыбнуться. – Сгоняем «сочинскую» – у меня мало времени.

Видимость мира в семье удалось сохранить.

В то лето, когда Андрей обосновался на даче, а с наступлением холодов перебрался вместе с дедом и бабкой к ним на квартиру, Антону Петровичу пришла долгожданная открытка. Год назад он оставил заказ в магазине стройматериалов на каком-то окраинном рынке и уже не чаял дождаться ответа. И вот, пожалуйста: три тысячи алых, как родимый стяг, кирпичиков – один к одному. Давняя мечта построить гараж обретала явь, но встала проблема вывоза. Видя, как мечется совершенно беспомощный в практических делах дед, Андрей взял все на себя. Съездил в трансагентство, заказал грузовик, организовал погрузку, а потом своими руками перетаскал сваленную у забора груду. Участие Антона Петровича выражалось больше в символических действиях.

– Устал, Андреос?

– До чертиков! Даже красное зарево перед глазами…

Трудовой подвиг был увековечен в стихах:

 
Мы кирпичики достали!
Наши ноженьки устали,
Ручкики наши не из стали,
Но таскать не перестали,
Пока зори коммунизма
В глазоньках не заблистали.
 

Сказались плоды просвещения, своеобразно, но сказались.

Оставшись в одних трусах, Андрей окатил себя ледяной водой из колодца и весь мокрый, но почти счастливый, рухнул на траву, раскинув широко руки.

Дед прореагировал моментально и по обыкновению непредсказуемо: поднял брошенное ведро и забарабанил по донышку.

– Стали – стали – стали – стали, – забормотал, прислушиваясь к чему-то внутри, что-то припоминая, и вдруг запел:

 
Стук колесный по рельсовой стали.
Спецэтапом идет эшелон
С Красной Пресни в таежные да-а-а-ли…
 

Он не сидел, но мог сесть, и это осталось в нем навсегда.

Андрей ощутил внезапный прилив жалости и безысходной тоски. Казалось, он уже переболел мыслями о неизбежном конце и самоубийстве, как единственно достойном выходе из ловушки, куда тебя, не спросив, заманили, но вот опять нахлынуло, разом погасив безмятежное сверкание ласкового летнего солнца в зеркальном трепете еще свежей, нетронутой листвы.

Словно призрак Мартина Идена, уходящего в беспросветные морские глубины, набежал черной тенью на шелковистую муравку, переливающуюся радужными каплями, спугнул шмеля, качавшегося на стебельке тысячелистника, холодным ветерком пробежал по высыхающей коже.

– Похоже, будет гроза, – сказал дед, из-под руки глянув на выползавшую из-за леса тучу.

– Скорей бы.

Андрей и думать не мог, что однажды, через десять, а может и более лет, ему вспомнится в мельчайших подробностях и эта кирпичная эпопея, и вирши, и деловито гудящий черно-оранжевый шмель на невзрачном зонтике, и асфальтовая грозовая завеса над лесным косогором.

Блуждая по сумеречным закоулкам киберпространства, он наткнулся на страничку с русским текстом, где заявил о себе «Гусарский клуб» – нечто среднее между содружеством поэтов-юмористов и сообществом жизнерадостных балагуров, валяющих дурака. Затерянная в англоязычной паутине кириллица привлекала внимание уже сама по себе, а заявленные перлы, не претендуя на остроумие, вызывали добрую улыбку.

В клубе, как и положено, были предусмотрены свой кодекс чести и табель о рангах. Начинающих хохмачей зачисляли в юнкерские школы и, после испытания на юмор, производили в гусары. Одержавшим победу на конкурсах присваивалось звание гвардейцев, а затем можно было получить чин поручика и дослужиться до генерала.

Любители трепа группировались вокруг «курилки», «Гаврилы», сочинители антиисторических побасенок – «гаврилиад» – образовали свой цех, а поклонники незабвенного поручика Ржевского собирали коллекцию соленых анекдотов о своем любимом герое.

По мнению Андрея, Ржевский был лишь бледной копией польского поручика Пшебышевского, но вступать в полемику не намеревался. Он остановил свой выбор на гильдии поэтов, избравших особой формы пятистишье (они называли его «лимерик») для зубоскальства на компьютерную тему. Ирландский лимерик предполагал катрен с хохмой в четвертой строке, но какая разница?

Ознакомившись с образцами, послал по электронной почте свой вариант:

 
Какая Марья без Ивана?
Какая свадьба без баяна?
Какой компьютер без модема,
А теннис без большого шлема?
Эй, обезьяна без банана!
 

«Хотелось бы больше оригинальности, но продолжай в том же духе», – гласил краткий отзыв. Кандидат приглашался на диалог в реальном времени.

Клубмены предложили Андрею попробовать себя на перевертыше. Задача заключалась в том, чтобы извратить смысл каких-нибудь хорошо всем известных строк, придав им прямо противоположное значение.

После того, как он в темпе шахматного «блица» расшифровал несколько перевертышей, настала его очередь загадывать загадки.

 
Ревы, пьяная блевота,
Поросячий визг.
 

– набрал Андрей.

 
Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
 

– ответил некий «Ротмистр».

 
Темнеет куча самолетов
На фоне тучи грозовой,
 

– строки полыхнули дальней зарницей, выхватив тот самый день на даче и пробудив отголосок пережитого смятения, но мягко и нежно, в сентиментально-ностальгических тонах. Андрей содрогнулся от мысли, что ничто не проходит бесследно и не забывается навсегда. Кто-то, тайно живущий в тебе, все знает и все помнит.

 
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом,
 

– с замедлением откликнулся компьютерный собеседник.

Радужные огоньки на травинках, замшелый колодезный сруб и дед, отбивающий ритм на ведре, и дед, из-под руки глядящий на тучу…

Молнией сверкнула строфа:

 
Безветренной ночью подкралось к нам рабство…
 

Реакции не было. Выждав минуты три – слишком много для интерактивного общения IRC, Андрей набрал знак вопроса. Партнер отозвался тем же, но в троекратном повторении. «Не знаете гимна, ротмистр?»

«Какого гимна, милостивый государь?»

 
Сквозь грозы сияло нам солнце свободы…
 

«Сколько вам лет, юноша?» – Не дожидаясь ответа, Андрей отключил монитор. Перевертыш получился конгениальным оригиналу.

– Не боись, дед, как-нибудь прорвемся, – беззвучно прошептал он.

– Ты здесь, Андреос? – крикнул старик через стену, откликаясь на молчаливый зов.

Паутина

Чтобы побеседовать с кем-нибудь «вживую», необходимо воспользоваться службой IRC. Для этого нужна программа «miro 452», находящаяся на ftp.kiae.su/windows/internet/conferenc/irc и доступ в Интернет в режиме on-line. После подключения перед вами появится окно с бегущими строками – именем пишущего и текстом.

Магия

Салон «МАГИЧЕСКИХ ИСКУССТВ ***»:

Салон обучения ясновидению *** вновь в России!

Открыть в себе и развить еще более дар ясновидения, возможность самостоятельно просматривать любые жизненные ситуации и влиять на них, самим решать проблемы здоровья, семьи и бизнеса, улучшить свое финансовое положение – мечта? Реальность. Только в «Салоне» обучают техникам ясновидения и работы с МАГИЧЕСКИМ ХРУСТАЛЬНЫМ ШАРОМ.

В программе практических занятий также: обучение самостоятельным методам защиты от скверны (сглаза, порчи), диагностике и лечению различных заболеваний, методам достижения успеха в творчестве, бизнесе и повседневной жизни. Методы «раскачивания» ясновидения и других паранормальных способностей: с помощью голотропного дыхания (ребёфинг), гипертермии (занятия в сауне), окуривания и благовоний, кристаллотерапии и цветотерапии, целебных медитаций.

Слушатели обеспечиваются магическими атрибутами (шар, рамка и др.).

Поистине волшебная техника работы с хрустальными шарами превращает их в мощный инструмент ясновидения и целительства. Хрустальный Шар станет Вашим талисманом и учителем и сам ответит на многие Ваши вопросы!

Приобрести шары и записаться на занятия можно по контактному тел. в любое время.

Интим

Салон «НЕБЕСНЫЕ СОЗДАНИЯ»:

Полет фантазии и незабываемые ощущения с нами.

Вы будете на небесах от блаженства.

Сауна, апартаменты.

Приглашаются девушки.

Господа! Если Вы одиноки и устали от забот, стройная сексуальная красавица рада пригласить Вас в гости на чашечку кофе и большее.