Текст книги "Паутина из шрамов"

Автор книги: Энтони Кидис

Соавторы: Ларри Сломан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Я отметил для себя это послание лося, мы продолжили наш путь и нашли отель. В номере я продолжал принимать наркотики, а Джейми еле держала себя в руках. Её боль и страдания становились заметными. Она пошла принимать ванну, заперлась и провела там три часа. Я накачивался наркотиками, делал что-то из отражающих свет букв, которые купил в магазине грузовиков, и периодический стучал в дверь, спрашивая: «Джейми, ты в порядке?» Прошло время, и я начал волноваться. Когда она, наконец, открыла дверь, я увидел, что лезвием на её руке была вырезана буква «А». Вся ситуация была очень пугающей, и несмотря на сильный кайф, я начал осознавать, сколько боли и страдания я сеял вокруг себя, а не только внутри.

На следующий день, мы проснулись и поехали во Флагстаф. Мы оба почти не спали. Я продолжал принимать наркотики. Джейми всё это вгоняло в грусть, надоедало, путало и мучило, поэтому я решил пойти в индейский ювелирный магазин и купить нам кольца для пары. Для меня оно олицетворяло обещание работать над собой и быть вместе. Думаю, она могла воспринять их как обручальные кольца, но я был безутешен, потерян и хватался за любую тончайшую соломинку. Глубоко в душе я очень любил эту девушку и хотел только лишь быть с ней, но я не мог прекратить принимать наркотики.

Мы вернулись в машину, проехали весь Нью-Мексико и остановились в мотеле. У меня оставался последний пакетик героина, а мы были в пути всего два дня. Кокаин и вовсе закончился намного раньше, но я был больше заинтересован в том, чтобы мне хватило героина на ближайшие несколько дней. И, тем не менее, я решил: «Всё. Это последний раз, когда я употребляю наркотики». Её вымотала вся эта драма. Я ввёл в своё тело всё до последней частички и даже не почувствовал кайфа. Той ночью я попытался уснуть, а на следующий день проснулся с отвратительным адским ощущением, которое называется героиновой ломкой. Меня трясло и лихорадило, а между тем впереди ещё был долгий путь. Джейми пришлось в одиночку вести машину, она была маленькой белокурой принцессой за рулём огромного автомобиля. Я разложил сиденье, лёг на пол, завернулся в спальный мешок, выпил целую бутылку НиКила и погрузился в яростную борьбу с ломкой, потея, трясясь, колеблясь и теряя силы. А Джейми продолжала ехать. Она часами, часами и часами сидела за рулём, пока я страдал от лихорадки, лёжа в спальном мешке. Она вела машину прямо в Мичиган. Снова я приехал домой на праздники страдая от ужасной героиновой ломки.

Глава 12
Сквозь Стену

О записи One Hot Minute, отношениях Энтони с девушками и Дэйвом Наварро. Опять же о наркотиках

Было слишком трудно скрывать мою проблему с наркотиками когда я приехал домой к матери. Я выглядел как ходячий скелет. Кроме того, Джейми успела высказать свои подозрения на этот счет моей матери, которая в свою очередь рассказала все отцу.

– У Энтони были некоторые проблемы с желудком когда я был на «Стоунз-шоу» в октябре, – сказал Блэки моей матери. – Он был вынужден уйти посреди ночи и принять пепто-бисмол.

– Эй! О чем ты говоришь? – сказала Пэгги. – Он на игле!

Казалось, что Блэки не хотел признавать то, что я принимал наркотики. Возможно, это было слишком больно для него, поэтому он вел себя, будто все было в порядке.

Tеперь карты были открыты. Я окунулся в домашний уют. Я знал, что мне придется начать ходить на собрания и есть килограммы еды. Жизнь без наркотиков была мне по душе, но я снова не осознавал, как серьезна была моя проблема. Меры, которые я принимал, чтобы справиться с ней, были слишком ничтожны даже для лодыря. Пойти на собрание и выложить всю правду на стол было хорошим стартом, но совсем другое дело убедить себя в том, что это сработает. Тебе приходится собраться в кулак, пройти 12 ступеней и сделать все 9 ярдов, ты не можешь просто придти, быть зрителем и ожидать очищения осмосом. Я просто барахтался на поверхности.

Но мы провели чудесное Рождество. Моя сестра Джули начала встречаться со Стивом Симмонзом, и мы все были настолько счастливы, что она встретила парня, который хорошо понимал и уважал ее, что побаловали их щедрыми подарками. Когда ты находился вдали от семьи, а теперь пытаешься сойти с длинной наркотической дистанции, то особенно чувствуешь себя обязанным возместить это какими-то материальными вещами.

Джейми даже удалось немного расслабиться. Шок и ужас утихли, я больше не принимал наркотики, так что небольшая часть моей сексуальной энергии вернулась и дела пошли веселее. Она начала думать о нашем счастливом будущем. Когда все у нас было хорошо, то было очень весело, потому что мы были лучшими друзьями и веселились по любому поводу. Джейми умела разбавить мою серьезность и была отличной парой. Насколько прекрасно любить привлекательную, сексуальную девушку, которая, как и ты, любит баскетбол?

В канун Рождества мы повезли бронко к Блэки. Я приготовил гигантскую ленту, чтобы повязыть ее на грузовик. Блэки открыл дверь, пробормотал что-то насчет опоздания, я сказал ему выйти и посмотреть на подарок. Он был в недоумении, я бросил ему ключи и он занервничал. Затем он направился по дорожке от входной двери к подъездной дороге и увидел эту совершенную мичиганскую зимнюю машину, мой бедный отец все понял. Он взглянул на машину, затем на ключи и сказал, стараясь сдержать слезы:

– Нет. Нет! Не может быть!

Это было так трогательно.

Рождественское утро принадлежало маме. Это было ее время года; весь дом был украшен в рождественском стиле. Здесь были старые школьные чулки, висящие над камином, чулок для Джейми также был там. Там был традиционный золотой ретривер, снег падал за окном и моя сестра Дженни, ангелочек нашей семьи была с нами, все предчувствовало праздник. Это было волшебное время.

Я спустился в 7:30 и разжег огонь. Под рождественской елкой было больше подарков, чем разрешено законом. Первым делом мы подошли к чулкам, в которых были подарки от моей матери, на которые она копила весь год.

Затем мы открыли подарки. Моим заданием было их вручение, люди получали ювелирные украшения, костюмы и свитера. Стив Симмонз попал в идиллию, потому что любовь и щедрость наполнили дом. Вокруг головы собаки была повязана лента, огонь в камине сверкал, различные прекрасные блюда без конца появлялись из плиты, Джонни Мэтиз, Фрэнк Синатра и Бинг Кросби играли в магнитофоне. Итак, сумасшедший парень Стив, новая любовь моей сестры, остановил все и сказал:

– Я только хотел сказать, что это было лучшее Рождество в моей жизни. Вы все были бесконечно добры и дали мне столько…

Мы в этот момент думали: «Да, он прав. Кажется, мы действительно произвели впечатление на этого парня». А он продолжал: «Но я еще хочу попросить у вас что-то»

В комнате была тишина. «Угадай, чего еще хочет этот парень?». Он сказал:

– Я хочу воспользоваться моментом и попросить руки вашей дочери и сестры.

Он подошел к Джули и сказал:

– Джули, с согласия этой семьи, выйдешь ли ты за меня?

Все начали плакать. Мне не верилось, что этот парень смог сделать предложение перед всей семьей. Джули согласилась, это был самый волнующий момент утра.

Через несколько дней пришло время лететь в Пенсильванию. Джейми не терпелось подарить своему отцу внедорожник F-150, который был символом гордости в его окружении. Родители Джейми были либеральны и позволили нам спать в ее старой спальне, их комната находилась вниз по коридору. Я чувствовал себя неловко, когда мы занимались сексом в том доме. Она была такой страстной, разорвав на мне одежду и бросив меня на кровать, а я продолжал шептать:

– Я слышу их на кухне. Нам не следует слишком шуметь.

Ее это не волновало, она просто хотела быть любимой.

Из Пенсильвании мы вылетели на Карибы, чтобы немного отдохнуть. Я позвонил моему агенту и попросил ее найти самый нетронутый уголок на острове. Это «влетело нам в копеечку», но я через столькое прошел за последние 6 месяцев, что меня это не волновало. Мне хотелось побыть в самом теплом, прекрасном и расслабляющем месте, которое я мог найти. Моя идея выздоровления заключалось в загорании, плавании, еде, исследовании местности и в занятиях сексом, и это работало. Мы жили в маленьком домике, который находился прямо на пляже, там не было ни телевизора, ни телефона, которые нас отвлекали бы, только сотни акров тропического рая. Я нуждался в этом. Даже после недели объедания лобстерами и жареной рыбой, после недели постоянных занятий спортом, моя одежда все еще не держалась на мне. Но, в конце концов, сила вернулась ко мне.

Теперь настало время для встречи с музыкой в Лос-Анджелесе. Было трудно снова столкнуться с Фли лицом к лицу, но я предпочел, чтобы он знал, что я изменил свою жизнь в пользу трезвости, чем налететь на него, когда я был под кайфом или когда жизнь застряла на стадии «тупица». Фли был удивительно лоялен ко мне. Я вернулся, чувствуя стыд, замешательство и сожаление, из-за того, что разочаровал группу, но мы столько раз через это проходили, что это стало привычным. Фли – друг, который может уйти, чтобы заняться своими делами, но когда мне нужна его помощь, он всегда окажется рядом. В такие моменты он не осуждает и принимает весь этот хаос. Я никогда не чувствовал себя как «О черт, сейчас мне придется пройти через головомойку. Этот парень вынесет мне приговор». Он говорил примерно так: «Чувак, мне действительно жаль, что тебе пришлось через это пройти. Я рад, что ты жив, пойдем тусоваться» имея ввиду – давай писать музыку.

Дэйв оставался трезвым во время моих проблем. Он знал механизм алкоголизма и был удивительно понимающим. Возможно, он мучился из-за всего этого, но он никогда не выказывал негатива по поводу моего поведения. Это было просто сверхъестественно, какими любящими, всепрощающими и терпимыми они старались быть.

Когда я встал на ноги, нашей первоочередной задачей было окончание альбома. Итак, мы сняли студию на конец января, но сначала я и Фли поехали в Таос, Нью-Мексико, чтобы написать и поиграть музыку, скомпоновать оставшуюся часть альбома. Мы снимали настоящую кирпичную виллу, я прятался в своей спальне и писал. Затем Фли доставал свой аккустический басс или обычную гитару, и мы работали над песней вместе. Мы провели там только четыре или пять дней, но каждый день мы заканчивали по новой песне.

В мое отсутствие Фли взял дело в свои руки, он даже писал тексты для альбома. Он написал большую часть Transcending, что было его данью Риверу. Pea была его попыткой поднять свой скромный флаг. Он также написал вступление к Deep Kick и сольные инструменталки к строфам в My friends и Tearjerker. Он дал мне намного больше материала, чем я получал когда-либо, но я был открыт для этого, и это была необходимо, потому что я был слишком далек от творческого процесса.

Таос оказался продуктивным и веселым. Однажды мы даже вышли в горы и катались на лыжах, несмотря на бурю. Существует одна специфическая вещь, которая происходит, когда ты в очередной раз перестаешь принимать наркотики. Ты переживаешь второе рождение. Есть нечто возбуждающее в процессе возвращения, и это становится одним из элементов в кругу зависимости. Однажды ты зависел от кокаина и героина, но тебе удалось остановиться и выйти из этого дерьма, твои ум и тело становятся сильнее и снова соединяются с душой. Но тягостное чувство зависимости от наркотиков все еще у тебя в памяти, и сравнивая, ты чувствуешь себя феноменально. Ты счастлив жить, вдыхать воздух, видеть красоту вокруг себя и иметь возможность уколоться опять. У тебя есть выбор. Так ты испытываешь удовольствие от того, что ты сейчас не там, откуда ты выбрался, и что перестать употреблять – это забавная вещь. Где-то внутри ты осознаешь, что завязывая, ты снова испытаешь это потрясающее чувство.

В общем, годом позже ты забываешь, как это было плохо, и розовые очки трезвости исчезают. Когда я оглядываюсь назад, я понимаю, почему этот порочный круг снова втягивает человека, не принимавшего наркотики уже долгое время, и тогда он срывается, не хочет больше принимать, не хочет умереть, но не принимает серьезных мер, чтобы завязать. Существует принцип, который гласит: «Старание наполовину ничего не стоит». Когда ты болеешь, ты не может вылечиться наполовину и думать, что ты здоров наполовину; ты проходишь половину пути, ты вообще не собираешься выздоравливать, в итоге ты оказываешься там, откуда ты начал. Без кардинальных изменений ты остаешься тем же парнем, а тот же парень делает то же дерьмо. Я прошел половину, думая. что получу хоть что-то, в итоге я не получил ничего.

Мы вернулись в студию, и к концу февраля я состряпал свой вокал. Мы ничего не могли сделать месяцами и – бац! – закончили вокал. После записи последней партии я был таким оживленным, что подумал «Ты можешь ширнуться». Это был известный признак, который проявился у меня и Хиллела после «Uplift Mofo». Я был чертовой развалиной. Мне пришлось рвануть в уборную звукозаписывающей студии, как только идея возникла у меня в голове, потому что мысль о поездке в центр и покупке заставляла мои кишки заворачиваться в ожидании дозы. Я попрощался, сказал, что увижу всех через неделю или около того и устремился в темноту центра, чтобы еще раз начать бесконечную цепь безумств. К сожалению, Джейми должна была приехать через несколько дней. Когда она прибыла в международный аэропорт Лос-Анджелеса, я был в отключке. Она была вынуждена сразу же ехать в модельное агентство, продолжала звонить мне с работы, спрашивая «Где ты?» Когда люди разыскивают тебя, чтобы придушить, ты разочаровываешь их, потому что в этот момент сам себя убиваешь. Ты пытаешься ускользнуть от копов. Ты избегаешь смертельных ударов от дилеров. Ты рискуешь умереть от передозировки. Перед тобой эскапады иллюзий. Это волнует. Но когда это означает «Черт, кто-то разыскивает меня», то заканчивает безумную вечеринку.

Я скрывался в мотеле. Это было начало потрясающего путешествия по мотелям. Я не регистрировался в The Peninsula и The Four Seasons, в местах, которые мог без труда себе позволить. Нет, я стремился в «Мотель Викинга» или «Свошбаклерз Инн», в паршивые, ободранные, грязные мотели, заполненные наркотами, предназначающиеся для семей, которым некуда идти или для проституток, дилеров, сутенеров, бандитов и других позорных говнюков. И для белых наркоманов, которые пытались улизнуть от своей настоящей жизни.

Я начал останавливаться в таких местах вверх и вниз по улице Альворадо, потому что все они находились в нескольких кварталах от места, где я покупал наркотики. Может в этом весь кайф: ты можешь затариться, проехать три квартала, зарегистрироваться и наслаждаться в самом центре преисподней. Если ты находишься в престижном отеле, то существуют шансы наткнуться на кого-нибудь, кого ты знаешь.

Мои мотельные извращения не зашли еще так далеко, когда Джейми искала меня. Я был только в «Холидей Инн» в Голливуде. Именно там Дэйв Наварро и она выловили меня. Дэйв сообразил позвонить Bo, нашему бухгалтеру, и спросить, где в последний раз воспользовались моей кредиткой. Она позвонила в компанию и сказала Дэйву, что я в «Холидей Инн».

Я был там и пытался уснуть, чтобы забыть о героине, убежать от самого себя и от того беспорядка, который я устроил, когда меня разбудил сумасшедший стук в дверь. Я подошел к глазку, взглянул и увидел Дэйва, а затем и Джейми, прятавшуюся в конце коридора. Это была плохая комбинация, любимый человек и друг сговорились.

– Давай, чувак, открой дверь, – сказал Дэйв. – Я люблю тебя и хочу тебе помочь. Этого не случится. Давай ты пойдешь в реабилитационный центр прямо сейчас. Бросай героин и пошли.

Я не открывал дверь.

– Нет, ты не понимаешь, отзывался я. – Я чувствую себя ужасно. Мне нужно поспать. Я позвоню тебе позже и мы пойдем вечером.

– Нет, нет! Машина уже стоит внизу, – сказал Дэйв. – Я уже позвонил в «Эксодус». Кровать в центре уже ждет тебя. Открой дверь.

Я открыл дверь. В тот момент я не мог больше спорить или драться. Я был растерян, покориться и вернуться в клинику – это был единственный способ утихомирить людей, которые несчастливы из-за моего поведения. Итак, я вернулся.

К апрелю 1995 года реабилитационные центры развились в совершенно другие организации по сравнению с моим первым пребыванием там в 1988 году. Лечение в клинике стало обычным делом. Среди клиник «Эксодус» была наиболее популярна по двум причинам. Это было место, которое Курт Кобейн покинул незадолго до смерти. Курт перелез через четырехфутовый забор, чтобы убежать, хотя все, что ему нужно было сделать, это выйти через парадную дверь. Они не имели права держать тебя в клинике против воли, но я думаю, что если ты не захочешь никого видеть, ты просто убежишь.

«Эксодус» была также известна своим доктором, который был там главным. Такие парни, как он, стремятся узнать, как наркотики влияют на тело, но для меня вся эта информация ничего не стоила. Пока наркозависимый ширяется, он сумасшедший. В моменты, когда он не на игле и начинает выполнять программу, ему становится лучше. Это самая элементарная схема, но они пытаются усложнить ее психиатрическим жаргоном и детоксологией. Стоит только забрать наркомана с улицы, дать ему жилье, поставить на ноги, и ему станет лучше. Я убедился в этом на примере тысяч наркозависимых, с которыми я пересекался и которые хотели вылечится. И не важно, каким замечательным был их врач.

«Эксодус» был частью большей клиники «Марина дель рей». Клиника не была связана с тюремной программой, поэтому здесь не было тех, кто выбрали реабилитацию вместо тюрьмы. Она была роскошнее, чем «Секция 36», но не такой роскошной, как «Обещания», клиника в Малибу, на фоне которой «Четыре Сезона» выглядела как «Холидей Инн». Но опять же, место не имеет значения. Ты или собираешься работать и решить свою проблему или нет. Тебе не нужна «Обещания»; ты можешь завязать в Армии Спасения на деревянных нарах. Я встречал людей, которым это удалось в обоих случаях, и встречал тех. кому это вообще не удалось.

Пребывание там стало для меня чудесным опытом. Я подружился с 10 самыми нетипичными людьми в моей жизни. Это была причудливая старушка из какого-то города на севере, бразильский доктор, и парень на таблетках из Техаса. Моим первым соседом по комнате был гомик из самого сердца Америки, из Кентукки или Миссури, или еще откуда-то. Это была классическая история, молодой непонимающий ребенок, воспитанный в футбольном городке на Западе, не получил того мужского начала, вокруг которого вертелся целый мир, так его семья не признавала, отдалилась от него. Он переехал в Голливуд, нашел своих собратьев, а также мир алкоголя и наркотиков, и пошел по нисходящей спирали. Он был так накачан викодином, что размельчал его и посыпал им кашу на завтрак.

Он ушел, и следующим моим соседом стал черный анестезиолог из Иглвуда, который воспитывался в высокоуважаемой семье. Став доктором, он дал семье повод для гордости, но потом оказалось, что он многие годы злоупотреблял лучшими наркотическими медикаментами. Итак, он пришел, как и все мы, на 30 дней. Вы можете подумать, что он хранил в секрете то, что разочаровал свою семью. Через пару месяцев после клиники мне позвонили. У него случился рецидив, он не мог выносить агонию и стыд перед семьей, поэтому он заперся в туалете госпиталя, в котором работал, и выбрал наиболее тяжелые наркотики для передозировки. Некоторые из «Эксодуса» ходили на его похороны и это было впечатляюще. У него была большая семья, и один из его братьев был проповедником. На похоронах все плакали навзрыд, включая друзей по клинике, которые стояли в заднем ряду.

Удивительное общество образовалось здесь, и я стал другом каждому из них. Ты осознаешь возможность своей кончины через жизни других людей. Ты делаешь те же вещи, что и они, но не можешь увидеть это в себе. Однако, ты начинаешь понимать все эти трагедии и чудеса через других людей. Такие ситуации открывают глаза и сердце. Ты находишься в этом чертовом госпитале «Марина дель рей», спишь в маленькой кровати, делишь свою комнату с другим, и тебе приходится идти в кафетерий, чтобы позавтракать. Ты просто вынужден думать: «Что я сделал не так? У меня была цель и мне было хорошо, но сейчас я здесь вместе с другими сумасшедшими людьми, медсестрами и докторами, и коменданты говорят мне, что делать и куда идти, и у меня сегодня отчет для группы. Надо же, я думал, что стою большего».

Пока я был в клинике, у меня проводились групповые собрания с семьей и друзьями, и Фли был там. Проходя круг, консультант повернулся к Фли и сказал

– Фли, расскажи нам, как ты чувствуешь себя, когда Энтони где-то принимает наркотики, и ты даже представления не имеешь, где он и собирается ли вернуться.

Я ожидал, что Фли скажет: «Этот засранец меня задолбал. Мы должны были репетировать и писать. Я ждал его 12 часов, но этот ублюдок не появился. Я уже совершенно готов заняться чем-нибудь другим». Вместо этого Фли начал всхлипывать, что уменьшило мою недоверчивость. Он сказал:

– Я боюсь, он умрет прямо у меня на руках. Я не хочу, чтобы он умирал, но продолжаю думать об этом.

Я никогда не представлял, что он может испытывать такие чувства.

Лечение в «Эксодусе» до сих пор занимает основную часть в моей жизни. За те пять с половиной лет, что я не принимал наркотики, я ни разу не молился и не медитировал. Я не понимал, что это поможет установить контакт с силами, которые надо мной. Кто-то из работников «Эксодуса» посоветовал мне начинать каждый день с молитвы. Теперь для всех, кто пытается вылечиться, это отправная точка. Я никогда не думал, что это то, чем стоит заняться. Но однажды утром я посмотрел в зеркало и подумал «Ты тратишь свою жизнь здесь, так может тебе стоит воспользоваться советом того, у кого все в жизни хорошо?

Я стал молиться каждое утро. Однажды я открыл свои мысли для высшей силы и никогда с этим не боролся. И куда бы я не пошел, я везде чувствовал и видел присутствие творческого начала во вселенной, любящей силы в природе, в людях, везде. Годами мои молитвы и размышления набирали силу и стали важной составляющей моего выздоровления в повседневной жизни.

Я провел там 30 дней, даже не думая о том, чтобы уйти. Я смирился с тем, что нахожусь там, чтобы сделать работу и вернуться в строй. В первые несколько дней они дают тебе медикаменты сверх меры, чтобы избавить организм от токсинов. Они дают дервокет и колондин, чтобы снизить кровяное давление. Если ты видишь парня, шаркающего по коридору в халате и шлепанцах, значит этот чувак все еще проходит детоксикацию. Первые дни без наркотиков невыносимы: по телу бегают мурашки, и ты уже готов свихнуться без дозы. Но затем ты преодолеваешь эти ощущения и тебе становиться лучше. Они кормят тебя на протяжении всего дня, ты должен тренироваться и ходить на собрания. Они держат тебя в полной занятости.

Пока я там находился, Джейми приходила навещать меня. Боб Тиммонс привез Криса Фарли увидеться со мной, это было круто, чувствовать его поддержку. Ким Джонс привезла двух своих прекрасных сыновей повидаться со мной. Мне было позволено пользоваться бумбоксом, и я раз за разом прослушивал первый альбом Elastica. Я прошел 30-дневную программу, вернулся и воссоединился с миром. Слава Богу, что я был в строю, когда отец Джейми покинул его. Он умер в июне, и у меня была возможность поехать в Пенсильванию и быть с Джейми и ее семьей на протяжении этого сложного периода.

Тем летом группа внесла последние штрихи в альбом и начала снимать клипы. У нас были тонны бобин, но ничего не привлекало нас и мы снова обратились к Гэвину Боудену, шурину Фли. Он предложил идею для клипа Warped, действие в котором должно было происходить в гигантском деревянном цилиндре. Съемки проходили два дня, это было наше самое дорогое видео. Я до сих пор считаю, что в нем есть просто гениальные сцены.

Момент в клипе, который привлек наибольшее внимание – это сцена, где Дэйв целует меня. Предполагалось, что Фли, Дэйв и я выйдем из-за стены, и станцуем мистический танец теней. Мы снимали эту сцену около десяти раз, и Гэвин чувствовал, что мы с ней не справляемся, так мы вернулись на свои места, чтобы попробовать снова. Дэйв повернулся ко мне и сказал:

– В этот раз, когда мы выйдем, я собираюсь обернуться и поцеловать тебя, чтобы оживить эту сцену.

Я ответил:

– Хорошо, отличная идея, – думая, что это будет дружеский поцелуй. Мы вышли из-за угла, и он подошел дать то, о чем я думал как о легком поцелуе, что уже достаточно эпатажно для рок-клипа, но вдруг Дэйв одарил меня влажным, практически французским поцелуем. Я не был огорчен или обеспокоен, я был всего лишь удивлен.

Это был один кадр из тысячи и мы двинулись дальше. Прошли недели, прежде чем мы получили готовый клип, этот поцелуй был там, и сразу же бросался в глаза. Минутой позже мне позвонил Эрик Гринспен, наш адвокат.

– Компания Warner Brothers видела поцелуй, и они хотят избавиться от него прямо сейчас, – сказал он.

– Почему?

– Они не считают это подходящим, – ответил он. – Я думал, что тебе тоже захочется избавиться от поцелуя. Думаю, тебе грозит потеря большой части твоих фанатов.

Когда я впервые увидел поцелуй, я подумал о том, что могу или убрать его, или оставить, но минута, когда корпорация сказала «поцелуя не будет», стала минутой, когда я сказал «нет, поцелуй останется». Мы обсудили это в группе и проголосовали за поцелуй. Мы потеряли огромную часть мальчиков-фанатов из колледжей. Мы получали письма, в которых нас называли «педиками», начали распространяться сплетни, и мы снова начали думать над нашим решением. Но затем мы решили «К черту. Может быть пришло время проредить деревенщин». Если они не могут принять то, что мы делаем, мы в них больше не нуждаемся.

У нас снова появились неприятности с Warner, когда мы пригласили Гэвина снимать видео на Aeroplane. Он предложил супер-сценарий: необузданная ода Busby Berkley, с огромым хором, состоящим из полураздетых, в ярких одеждах мексиканских цыпочек и крепких девушек-гангстеров с обильным макияжем и ужасными волосами. Нам было нужно много наготы, сексуальных танцев и жвачек, надуваний пузырей. Мы сняли видео в старом бассейне, при участии гимнастов и подводного балета на «MGM set», который почти не исользовался. Но дамочка из Warner, которая контролировала съемки оказалась феминисткой.

Гэвин все cмонтировал, и видео получилось шикарным. Он заснял горячих мексиканских девиц крупным планом под удачным углом, но та женщина из Warner вставила свои «пять копеек» о присутствии обнаженных женщин в нашем видео. Представьте себе, на сегодняшний день это уже наскучило в клипах Jay-Z, но было достаточно смело для того времени, поэтому мы решили остановиться где-то между нашим замыслом и ее эстетическими взглядами. Мы покончили с этим, убрав из видео все действительно шокирующее, привлекающее внимание и волнующие моменты.

Тем летом я предпринял первую из двух поездок на байдарках по Аляске вместе с Фли, нашим бывшим барабанщиком Клиффом Мартинезом и нашим общим другом Марти Голдбергом. Мы провели около недели, плавая на байдарках в самых глубоких фьордах Аляски. Это было изумительное путешествие, особенно когда Клифф и Марти, кулинарные шефы, смогли состряпать трехзвездочные обеды посреди дикой природы.

В сентябре был выпущен «One Hot Minute». Мы им гордились, хотя пластинка не была такой хорошей, какой бы мы могли ее сделать, если бы сохранили состав после «Blood Sugar». Но для бренда новой группы это была неплохая попытка, если провести параллель с «Mother's Milk», первым альбомом, который был записан с Джоном и Чедом.

Перед тем как начать тур, я дал несколько интервью, чтобы раскрутить альбом. Примерно в это же время я снова начал принимать наркотики. Однажды в сентябре я отсиживался в своем доме в полном загрузе, а телефон звонил не переставая. Наконец-то я снял трубку, это был Луи.

– Чувак, перед твоим домом MTV. Они готовы снимать.

Я вспомнил, что MTV должны были меня снимать в моем доме с ви-джей Кеннеди. Я поволокся вниз. Я выглядел больным и безжизненным, и должен был отвечать на все эти вопросы воздушного слащавого Кеннеди в моей гостиной. «Прошло много времени с тех пор как мы выпустили пластинку и т. д. и т. п.»

Пришло время для тура. Хотя я и раньше был на игле, я никогда не решался принимать во время тура. Я знал, что это все разрушит. Мы начали с Европы. Впервые со времен Вудстока мы играли перед большой аудиторией, поэтому мы были как мотор, который нужно было завести. Я чувствовал некоторую ответственность за то, что не позволял группе играть настолько хорошо, насколько мы могли это сделать. Я не был настолько сфокусирован на музыке, насколько мне следовало быть. Мы не облажались, было несколько отличных моментов, но в целом я ощущал неясность, и как музыкант, я переживал неуверенность. Наиболее запомнившимся моментом из европейского тура стала встреча Шерри Роджерс, которая впоследствие стала женой и матерью детей нашего менеджера, Луиса Матье. Мы встретились с ней в Амстердаме, где она работала на старого приятеля Хэнка Шиффенмахера. Когда бы мы не проезжади через Амстердам, мы направлялись прямо к Хэнки-Пенки, чтобы сделать несколько тату, и в этой поездке мы случайно столкнулись с заводной, привлекательной, неустрашимой молодой девушкой по имени Шерри. Она обычно носила одежду из латекса, и идея ее присутствия на сцене в таком виде была заманчивой. Наше следующее выступление состоялось в Бельгии, она тоже приехала и свела всех сума, когда перед всеми сняла одежду в гримерной и надела костюм из силикона. Во время шоу мы периодически звали ее на сцену вытирать наши потные лбы, приносить напитки и зажигать сигареты Дэйву.

Наш тур по Штатам, намеченный на середину ноября, был отложен – не по моей вине – до начала февраля. Итак, прямо из Барселоны, нашей последней площадки в Европе, я полетел в Нью-Йорк, чтобы побыть с Джейми. Она выехала из тусклой высотки в Чайнатауне и перебралась в прелестную, уютную, роскошную квартиру с видом на монумент Ла Гардия к югу от Вашингтон-сквер. Это были прекрасные, спокойные окрестности. Мы провели там чудесную осень, затем, как обычно, заранее начали наши приготовления к ежегодным рождественским поездкам. Именно тогда я заметил первые признаки того, что с нашими отношениями не все в порядке. Роджественский шопинг начался достаточно хорошо. Мы шли по снегу и наслаждались предрождественской романтикой от покупки милых подарков для нашей семьи. Я решил купить Блэки мебель для его дома, поэтому мы пошли в Эй-Би-Си Карпет, что в нижнем Бродвее, и сделали отличный выбор.