Текст книги "Верни мне тело (СИ)"

Автор книги: Энтони Фарадей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Я рассмеялся, поражаясь наивности и откровенности человека.

Демоническое зрение подтвердило, что у него и правда был дефект между ног. Я мог видеть вещи насквозь, как и людей. Видеть так, словно они были из стекла, и в этот момент я увидел его психологический шрам.

Подумав, напоследок в этом мире я все-таки решил сделать что-то хорошее просто так и щелкнул пальцами. В моих венах текла сила, способная творить чудеса.

Парень почувствовал, как между ног поднялась палатка, и его глаза округлились от удивления и радости. Его лицо озарилось благодарностью, и он был явно поражен моей способностью.

А я рассмеялся еще сильнее прежнего, чувствуя, как внутри меня возникла странная смесь удовлетворения от содеянного и иронии над ситуацией. В этот момент я понял, что всё еще способен на добрые поступки за просто так.

Медленно падали снежинки, создавая вокруг меня тихий водоворот белоснежного покоя, когда я взглянул на застывшее озеро, что полностью покрылось сияющим голубым льдом. Каждая снежинка была как маленький кристалл, отражающий множество событий прошлого. Озеро было зеркалом времени, отражая безмолвную красоту природы и одновременно мои воспоминания.

Деревья стояли в снегу, дополняя прекрасный вид снежных гор, которые возвышались величественно на фоне серебристого неба. Вид гор напоминал мне о постоянстве и неизменности природы в отличие от изменчивости человеческой жизни на этой планете.

Алтай был всё так же красив, как когда я жил здесь, заботясь о Натали и реализуя свои амбиции. Воздух был наполнен холодом, но каждый вздох напоминал мне о временах, когда мои мечты и планы казались возможными. Эта земля была свидетелем моей жизни, моих радостей и разочарований.

Домика не было, лишь голый обгоревший фундамент в руинах, на фоне пары сожженых деревьев, на которых висели качели. Это был монумент утраченным мечтам и разрушенному убежищу, напоминание о том, что ничто в этом мире не вечно.

Это место было для меня особенным, во всем этом человеческом мире.

Именно здесь, в этом забытом мире природы, я принял решение покончить с собой, чтобы отправиться на родину – в Ад. Стоя на берегу замерзшего озера, я ощущал холодный ветер, который касался моего лица, словно напоминание о моем роковом решении. Озеро казалось границей между миром живых и царством мертвых.

Не знаю, получится ли у меня насильно умертвить это человеческое тело, но попытка не пытка. В моих глазах мелькала тень сомнения и страха перед неизведанным, но одновременно и облегчение от мысли о конце бесконечной борьбы.

Больше меня здесь ничего, и никто не держит.

Мой взгляд скользил по заснеженному ландшафту, каждое дерево и каждый снежинка казались мне напоминанием о том, что мир продолжит свое существование без меня. Я ощущал себя лишним, отрешенным от всего, что меня окружало. Чуждый мне мир, населяемый чуждыми мне существами.

Подойдя ко пню, на котором я сидел, долгое время проводя в медитации и мыслях, я ощутил его шершавую поверхность под пальцами. Этот пень был свидетелем моих самых темных мыслей, моего внутреннего раздора и сомнений. Стоя рядом с ним, я чувствовал, как вокруг меня сгущается атмосфера отчаяния и решимости.

Прикрыв глаза, я стабилизировал дыхание, погружаясь в спокойное состояние мыслей. Вокруг меня царила тишина, нарушаемая лишь моим ровным дыханием и дуновением ветра. В этот момент я был полностью поглощен своими внутренними переживаниями.

Я пустил демоническую энергию по кровеносной системе, ощущая каждую часть своего тела. Эта энергия, словно холодное пламя, обожгла меня изнутри, позволяя четко определить все свои слабые места и понять, куда именно нужно бить, чтобы убить себя как можно быстрее.

Попрощавшись с этой красивой планетой, я медленно приготовился совершить последнее. В моем сердце бушевал вихрь эмоций: отчаяние, горечь, но и странное спокойствие. Вдруг, в тишине, я услышал голос… но подскочив, я обернулся, не веря своим ушам.

Голос звучал знакомо, наполненный нежностью, но как это возможно?

Не поверив своим глазам, я протер их, но картина передо мной не изменилась. Напротив меня, живая и здоровая, разве что без своих крыльев и в человеческой одежде, стояла Элли. Ее глаза смотрели на меня с удивлением и любовью.

– Ази… – прошептала она, ее голос дрожал от эмоций, – Неужели это и правда ты… мой дорогой Азаррад?

Первая сцена после титров

Тысячелетия мучений.

Бывший мафиози, чьи руки были окрашены в краски насилия и власти, стоял на краю пропасти своего существования. Каждая секунда его жизни была наполнена нескончаемым кошмаром, в котором он был как зритель, так и участник.

Подмявший под себя практически весь мир, он когда-то владел всем, что только можно было пожелать. Но теперь, в этой мрачной реальности, он стал пленником собственных демонов. Глубокие тени скользили по его исхудалому лицу, отражая мучения, которые изменили его до неузнаваемости. Его глаза, когда-то полные амбиции и решимости, теперь были пусты и потухли.

Погрузившись в тысячелетия мучений, он проживал одну и ту же историю раз за разом. Это был его собственный ад, в котором каждый новый день был не больше чем повторением предыдущего. История, которая разворачивалась перед ним, была худшей из всех возможных для него. С каждым разом, когда сцена повторялась, она оставляла все новые и новые шрамы на его душе.

Мафиози ощущал, как его сердце превращается в камень. Каждый шаг, который он делал в этой мучительной лупе времени, был наполнен отчаянием и безысходностью. Его лицо, искаженное болью, словно отражало все страдания мира. Он пытался кричать, но его голос терялся в пустоте его собственного ума.

Будучи еще молодым парнем, он вышел покурить перед важным совещанием с коллегами по цеху. Небо над городом было тусклое, смог расстилался над улицами как густой туман. Он стоял у запыленного окна, взгляд его был занят далекими мыслями о предстоящем совещании. Но вдруг его внимание привлекли крики – острые и пронзительные, они разрезали тишину ночи.

Выскочив на улицу, он увидел нападение: группа гопников с ножами наперевес окружила полураздетую девушку. Уличный фонарь бросал на них свой желтоватый свет, создавая сцену, как из какого-то мрачного фильма. Не думая, он рванул в атаку на одного из нападающих. Его действия были быстры и решительны, движения точны и смертоносны. Одним мощным ударом он уложил противника на землю.

К его удивлению, девушка, которую он спасал, вовсе не выглядела испуганной. Напротив, она с боевым блеском в глазах ввязалась в драку. Ее движения были не менее ловки и опасны, чем его собственные. Она парировала удары нападающих с удивительной легкостью.

Драка кончилась так же внезапно, как и началась.

Противники рассеялись в темных углах улиц, поняв, что они не смогут одержать верх. Стоя рядом, они оба пытались перевести дух. Она взглянула на него с искрой уважения и благодарности в глазах. Их взгляды встретились, и в этом взгляде было что-то большее, чем просто благодарность за спасение. Они обменялись именами, и в тот момент родилось новое понимание между ними, начало чего-то, что могло изменить их жизни навсегда.

Оказалось, что эта девушка не местная… от слова совсем.

Сидя напротив Диора в полумраке уютного кафе, она казалась ему загадкой, обёрнутой в тайну. Её глаза сверкали необычным светом, и в них читалась глубина, которая была несвойственна обычным людям. Она обладала какой-то невидимой аурой, которая манила его, словно маяк в темноте.

История, которую она рассказала, была более похожа на сказку или легенду. Элли, как она себя назвала, говорила о себе как о суккубе, попавшем в мир людей. Её рассказ звучал абсурдно, но в её глазах была такая искренность, что Диору было трудно не поверить. Она говорила о связи с неким Азаррадом, демоном, который был для неё чем-то большим, чем просто другом из другого мира. Это было похоже на рассказ о потерянной любви и вечном поиске способа ее вернуть.

Но Элли не была сказочным персонажем. Она была человеком, с физическим телом, эмоциями и чувствами. Несмотря на свою необычную историю, она производила впечатление обычной девушки – развратной, да, безумной, да, но искренней и живой. Её легкая улыбка, нежный смех и остроумие делали её общество невероятно приятным.

Добрая, отзывчивая, нежная, Элли буквально светилась изнутри, и Диор не мог оторвать от неё взгляд. Он чувствовал, как она заполняет пустоту в его сердце, которая была там уже долгие годы. В её присутствии он ощущал себя легче, словно она была ярким светом в его мрачной жизни. Элли появилась рядом в самый нужный момент его жизни, и стала для него самой близкой, самой любимой, самой невероятной.

Она была как воплощение мечты, о которой он даже не осмеливался мечтать.

Дела у Клана, городской мафии, которая досталась Диору в “наследство” от его дрожайшей семьи, шли довольно скверно. Полиция постоянно дышала ему в спину, не давая покоя. Власти ждали любого его промаха, чтобы нанести удар, душа своими налогами. Конкуренты же, подобно змеям, подстерегали в тени, ища удобного момента, чтобы укусить, стараясь избавиться от Диора и его Клана.

Каждый день был похож на игру в русскую рулетку.

Однажды, вечером, когда тяжесть проблем стала невыносимой, Диор решил поделиться своими заботами с Элли. Они сидели в полумраке кабинета, где тихий свет свечей рисовал на стенах тени, создавая иллюзию уюта в этом хаосе. Он говорил медленно, размышляя о каждой детали, описывая лабиринты интриг, которые окружали его Клан.

Элли, к всеобщей неожиданности, засияла от этих новостей.

В её глазах вспыхнул огонь, и на её лице появилась улыбка, полная уверенности и загадочного злорадства. Она начала перебирать варианты, словно шахматист, рассматривающий ходы на доске. Её предложения были смелыми и новаторскими, и Диор чувствовал, как в его груди зарождается надежда. Её стратегии были не похожи ни на что, что он когда-либо слышал.

Спустя всего лишь год, благодаря этим стратегиям, Клан вырос до невиданных масштабов. От тысячной мафии до сотни тысяч людей, объединенных общей целью, по всему континенту. Власть и полиция теперь лежали под их контролем, а конкуренты один за другим исчезали. Элли стала не просто его возлюбленной, но и самым могущественным оружием, которое когда-либо имел Диор. Она была его королевой и главным стратегом, таинственной и могущественной.

Диор не мог поверить в свое счастье. Сидя в своем кресле и глядя на Элли, которая стояла перед ним, он чувствовал себя как во сне. Её присутствие преобразило его жизнь, добавив в неё яркие краски на фоне серых будней. Он понял, что вместе они непобедимы, что их союз – это больше, чем любовь, это симбиоз, созданный для великих дел.

Когда Диор узнал о беременности Элли, его первой реакцией было ощущение невероятного счастья. Он окутал её заботой, как будто хотел защитить от всего мира. Понимая, что она несёт его ребёнка, он оплатил услуги лучших врачей в самой престижной больнице на всей Планете. Каждый визит к доктору, каждый ультразвуковой сканирование – Диор был рядом, держа её за руку, его взгляд полон надежды и тревоги.

Однако, постепенно, состояние Элли начало ухудшаться.

Бледное лицо и утомлённые глаза становились всё более явными признаками её слабеющего здоровья. Несмотря на это, она сохраняла несгибаемый дух, улыбаясь Диору даже в самые тяжёлые моменты. Её вера в то, что ребёнок родится здоровым, была непоколебимой. Диор, наблюдая за её смелостью, чувствовал смесь восхищения и беспокойства. Он часто сидел рядом с её кроватью, бережно держа её руку, стараясь передать ей свою силу и оптимизм.

Через полгода ситуация резко ухудшилась.

Элли впала в кому, оставив Диора одного с его страхами и безмолвным отчаянием. Каждый день он проводил у её постели, неотступно наблюдая за каждым её дыханием, надеясь на чудо. Его сердце наполнялось тяжестью, и он чувствовал, как его мир рушится, словно замок из песка под натиском волны.

Как гром среди ясного неба, пришла ужасная новость: ребёнок болен.

Врачи объяснили, что на фоне болезни матери произошел дефект в ДНК малыша. Мозг ребенка не развивался должным образом, он был неспособен к нормальной жизни. Диор стоял в коридоре больницы, слушая врача, и чувствовал, как каждое слово бьёт по нему, как молот по наковальне. Он был ошеломлён, словно весь его мир рухнул в одно мгновение.

Очнувшись от первого шока, Диор принял самое тяжёлое решение в своей жизни.

Его лицо было жестким, в глазах сверкала решимость, смешанная с глубокой болью. Он согласился на операцию сразу после рождения ребёнка, понимая, что это единственный шанс для своего малыша. В его сердце бушевала буря эмоций, но он знал, что должен оставаться сильным ради Элли и их будущего ребёнка.

Роды начались внезапно, в конце десятого месяца беременности Элли. Диор уже весь извелся от долгого ожидания и беспокойства. Его нервы были на пределе, внутренний голос неистово шептал о возможных опасностях и неизвестности. Каждый звонок из больницы заставлял его сердце замирать. И вот, когда звонок наконец прозвучал, сообщая о начале родов, он схватил ключи от машины и мгновенно отправился в больницу, его разум был полностью поглощен одной только мыслью – быть рядом с Элли.

Приехав в больницу через час, Диор ворвался в хирургическое отделение. Его глаза горели страстью и тревогой. Каждый врач и медсестра, на которых он натыкался по пути, встречали его шокированными взглядами. Но он не обращал на них внимания, его единственная цель была добраться до Элли.

Сообщение о том, что роды прошли успешно и ребенок уже везется на операцию, должно было принести ему облегчение, но Диору было не до этого. Он уловил в глазах врача едва уловимый страх, который заставил его сердце замереть. В его голове начали крутиться самые мрачные мысли, и он с трудом подавлял в себе панику.

Когда он открыл двери в родильную палату, мир вокруг него остановился.

Диор замер со слезами на глазах, понимая ужасную правду, которую он так боялся признать. Элли лежала неподвижно на родильном столе, её бледное лицо было направлено к потолку. Её глаза были закрыты, а на её лице застыло выражение мирного покоя. Он подошел к ней, медленно, как будто каждый его шаг был невыносимо тяжел. Слезы скатились по его щекам, капая на холодные руки Элли. В его груди пульсировала боль, огромная и нестерпимая, словно его сердце разрывалось на части.

В этот момент он потерял не просто свою любимую, но часть своей души.

После смерти Элли, Диор начал пить.

Он пил много и часто, пытаясь утопить свою боль и отчаяние в алкоголе. В каждом глотке крепкого напитка он искал забвение, но вместо этого находил лишь еще большее одиночество. Его когда-то сильное и решительное лицо теперь часто было искажено горем и пьяной мглой. Он проводил дни и ночи в затемненных комнатах своего поместья, окруженный бутылками и пустотой.

Ситуация с его новорожденной дочерью только усугубляла его страдания.

Девочка была живой, но ее мозг, который должен был передаться от Элли, был утрачен. Вместо этого, его заменили технологичным компьютером, делая ее больше похожей на машину, чем на человека. Диор смотрел на нее и видел лишь отголосок того, что могло бы быть. Ее глаза, такие же, как у Элли, теперь выглядели пустыми и безжизненными, словно это были просто экраны, отражающие нечто, чего уже не было.

Диор лишился всего, что придавало смысл его жизни, в одно мгновение. Его прежняя страсть к жизни, к бизнесу, к любви – все исчезло, словно не было и следа. Он чувствовал, как его душа погружается в темноту, как его сердце становится все более холодным и безразличным.

Бастард, рожденный одной из его бывших служанок, также не мог принести ему утешения. Это ребенок, который до рокового дня был источником радости, вместо этого стал напоминанием о его провалах и потерях. Диор попытался заботиться о мальчике, но в конце концов отступил, бросив его воспитание на полпути.

Диор погряз в пороке и разврате, искал утешение во временных наслаждениях, но каждое из них оставляло после себя только большую пустоту. Он продолжал управлять Кланом, но его сердце было уже не в этом. В его глазах, когда-то полных решимости и силы, теперь читалась только бездна отчаяния и усталость. Он стал тенью самого себя, привидением, бродящим по своему собственному замку, полному теней прошлого.

Тысячелетия мучений.

Бывший мафиози, чьи руки были окрашены в краски насилия и власти, стоял на краю пропасти своего существования. Каждая секунда его жизни была наполнена нескончаемым кошмаром, в котором он был как зритель, так и участник.

Подмявший под себя практически весь мир, он когда-то владел всем, что только можно было пожелать. Но теперь, в этой мрачной реальности, он стал пленником собственных демонов. Глубокие тени скользили по его исхудалому лицу, отражая мучения, которые изменили его до неузнаваемости. Его глаза, когда-то полные амбиции и решимости, теперь были пусты и потухли.

Погрузившись в тысячелетия мучений, он проживал одну и ту же историю раз за разом. Это был его собственный ад, в котором каждый новый день был не больше чем повторением предыдущего. История, которая разворачивалась перед ним, была худшей из всех возможных для него. С каждым разом, когда сцена повторялась, она оставляла все новые и новые шрамы на его душе.

Мафиози ощущал, как его сердце превращается в камень. Каждый шаг, который он делал в этой мучительной лупе времени, был наполнен отчаянием и безысходностью. Его лицо, искаженное болью, словно отражало все страдания мира. Он пытался кричать, но его голос терялся в пустоте его собственного ума.

Неожиданно открыв глаза, Диор подскочил, охваченный паникой. Он начал задыхаться, его легкие кричали о воздухе, но вокруг царила лишь глухая пустота. Он был привыкший к кошмарам, которые повторялись снова и снова в его голове, но этот раз был другим. Всё казалось слишком реальным, слишком осязаемым. Он ожидал очередного повторения своего воспоминания, но вместо этого оказался в ловушке нового ужасающего опыта, где весь воздух исчез, оставив его один на один с его удушающим отчаянием.

Внезапно, из темноты раздался шепот, пронзительный и холодный.

– То, чем ты занимался в жизни... поражает воображение – голос был насмешливым, и каждое слово возвращало его в прошлое, во времена, когда все началось, когда его жизнь превратилась в бесконечный кошмар, – Ты напомнил мне меня, до того как я попал сюда.

Всплески памяти прорезали тьму его разума, напоминая о тысячелетиях страданий, которые ему подарил… Азаррад. Имя, которое Элли произнесла всего пару недель назад, когда они только встретились. Имя демона, который стал причиной его падения.

– Азаррад… – прорычал Диор.

Мужчина бросился в атаку, руководствуясь инстинктом и дикой решимостью. Его движения были молниеносными, но он боролся с невидимым врагом, с темнотой, которая казалась непреодолимой. Каждый его удар разрывал воздух, но не достигал цели. Он чувствовал, как его сила уходит, уступая место отчаянию и безысходности.

Мощная чешуйчатая рука охватила шею, заставляя его сердце бешено колотиться от страха и боли. Демон, словно гигантская нависающая тень, поднял его над землей, и Диор мог только бессильно барахтаться, пытаясь высвободиться. Мускулы демона были как камень, и в его захвате мужчина чувствовал себя ничтожным и беззащитным.

Демон принюхался к Диору, делая вид, что воздух здесь всё же есть. Его лицо приблизилось к лицу Диора, глаза горели белым пламенем, пронзая его взглядом, который казалось мог прочитать самые сокровенные мысли и страхи. В тот момент мафиози почувствовал, как будто демон смотрит ему прямо в душу, разгадывая её тайны и слабости.

– Откуда ты знаешь это гнусное... имя? – прорычал уже демон.

– Что, страшно стало? – хитро произнёс Диор, пытаясь скрыть свой страх под маской смелости, – Азаррад, я многое, сука, знаю!

– Меня зовут Ваал, а ты... – ответил демон, его глаза сузились, и в них мелькнуло что-то, похожее на одобрение или, возможно, удовлетворение от увиденной смелости человека перед лицом страха, – Ты идешь со мной.

В следующий момент Диор оказался на своих двоих.

Демон перед ним, с легким движением руки, открыл невидимую дверь. Это было похоже на портал, сквозь который виднелся другой мир или измерение, полное тайн и непознанного. Диор почувствовал, как реальность вокруг него начинает искажаться, и понял, что его ждёт путешествие в неизвестность, возможно, даже более опасное, чем всё, что он пережил до этого момента.

Вторая сцена после титров

Бездна.

Мрачное, безмолвное место, где воздух был таким же плотным и холодным, как сама пустота. Здесь царила лишь тьма, нарушаемая лишь еле заметными светлячками отдаленных звезд, висящих как последние свидетели над заброшенной бездной. Это был мир, лишенный жизни, где каждый шорох звучал как крик в пустыне.

В этом месте, скрытом глубоко под поверхностью реальности, забытые души блуждали вечно в одиночестве. Их лица были словно маски горя и отчаяния, а глаза – пустыми, без мерцания надежды. Они были как тени, блуждающие среди руин своих воспоминаний, потерянные и оставленные.

Никто не знает, что происходит на этом этаже, потому что никто никогда не возвращался отсюда. Слухи о Бездне шептались по всему Аду с трепетом и страхом, словно само упоминание о ней могло призвать ее ужасы. Шёпот разносился коридорами, как эхо старой легенды, но никто не осмеливался приблизиться к истине.

Все, кому не повезло оказаться здесь, больше не имеют сил и надежды на спасение. Их воли были сломлены, как сухие ветки под бременем зимнего снега. Они просто оставлены здесь на вечность, их голоса замерли, их крики эхом отдаются в пустоте, которая постепенно поглощает их сущность.

Их тела и души погрузились в забвение, стали частью тьмы, поглощающей все вокруг. Они были забыты, как старые рассказы, оставленные в пыли на полках истории. В этой бездне время стояло на месте, и каждый момент казался вечностью, непрекращающейся петлей отчаяния и забвения.

Тем не менее, посреди вечного одиночества нашелся стол.

Этот простой, обшарпанный временем стол был единственным свидетелем их неожиданного союза. Его поверхность, испещренная царапинами и затемненная пятнами, словно рассказывала о долгих веках игры и забытых битвах.

Два бывших архангела, ныне падшие на самое дно даже в Аду, нашли утешение за игрой, придуманной ими же. Они, когда-то величественные и могучие, теперь были лишь тенями своего прежнего великолепия. Их крылья, однажды белоснежные и сверкающие, теперь были обугленными и израненными, символом их падения.

Пусть и на коленке, но вместе они создали вечную колоду разноцветных карт с изображениями различных существ. Каждая карта была шедевром, воплощением их потерянного мастерства и фантазии. Они написали для каждой из них разные характеристики, вдыхая жизнь в эти плоские изображения. Игра стала их убежищем от мрачной реальности, их собственным миром внутри мира безнадежности.

Сколько они играли друг напротив друга, никто не знал.

Обитатели бездны, те, кто был сброшен сюда за свои забытые грехи и проступки, обходили стороной двух столь могущественных существ. Эти существа, чья сила была настолько велика, что могли одним щелчком пальцев устроить массовый геноцид, вызывали страх и трепет. Тени проклятых душ скользили мимо, словно пытаясь стать еще более невидимыми, их шёпот уносился эхом по бездонным коридорам.

Никто не хотел рисковать, приближаясь к ним. Воздух вокруг стола, где они играли, был наэлектризован опасностью, как будто сама атмосфера предупреждала о роковой угрозе. Даже самые отважные и безрассудные души, обитающие в бездне, останавливались на безопасном расстоянии, украдкой наблюдая за этим странным зрелищем.

Падшие же продолжали играть, погруженные в свою игру, словно она была единственным островом в море их вечного изгнания. Они так и не сообщили никому о причинах игры, их мотивы оставались загадкой, окутанной мраком. Их лица были непроницаемы, но в глубине глаз каждого из них скрывалась история, богатая и сложная, как сама игра.

Бездна не просто так была местом, в которое ссылают всех, кто идет против воли повелителя Ада. Это было место безумия и отчаяния, где даже самые маленькие искры надежды быстро гасли. Местные обитатели были безрассудны, а их решения и поступки непредсказуемы. Но даже среди такой анархии и хаоса, присутствие этих двух созданий было чем-то невероятным. Неизвестно на что вообще они способны, если их разозлить, и это неизвестное держало всех в страхе и уважении.

Когда проигрывал тот, что с черными крыльями, весь Адский этаж содрогался от неудержимого гнева. Его поражение не было просто проигрышем в игре – это было нарушение равновесия его собственного мира. Черные крылья демона, теперь опущенные и покрытые слоем пепла, подергивались в агонии его раздражения. Его глаза, как два уголька, пылали яростью, отражая огонь его внутренней бури.

По территории всего Адского этажа начинались землетрясения, мощные и страшные. Раскаты грохота, подобные грому, отражали бушующий нрав проигравшего демона. Земля трещала, как хрупкий лед под ногами, а воздух вибрировал от мощи его ярости. Каждый уголок этажа ощущал этот гнев, словно сама природа реагировала на его внутренний хаос.

Умирали тысячи живых существ, каждое из которых было призраком прошлого, забытым и оставленным здесь, в этом мрачном уголке вселенной. Но были ли дело виновнику до этого? Нет, конечно же нет! Его беспокоила только игра и его собственные потери. Для него, падшего архангела, судьбы этих существ были лишь пылью на весах его вечной игры.

Его соперник, владелец белых крыльев, даже не замечал разрушений, не показывая ни малейшего знака сочувствия или сожаления. Эта игра была для него чем-то большим, чем просто игрой – она была борьбой за доминирование, борьбой, в которой каждый ход мог привести к непредсказуемым последствиям. В его глазах мерцала холодная решимость, и он был готов на все, чтобы одержать верх в этой игр.

Когда же проигрывал тот, что с белыми крыльями… происходил вообще полный пи**ец!

Атмосфера вокруг становилась еще более напряженной и хаотичной. Несмотря на свою кажущуюся безмятежность и спокойствие, поражение демона с белыми крыльями вызывало разрушения, которые можно было сравнить лишь с самым страшным апокалипсисом. Его обычно спокойные и контролируемые черты лица искажались гневом, а белые крылья начинали трепетать от ярости, словно они были изготовлены из огня, а не из перьев.

Цветы, которые едва успевали пробиваться после нескольких раундов ничьей, начинали плавиться, как от кислоты, исчезая в недрах бездны. Они казались символами надежды, которые в одночасье угасали под тяжестью его разочарования. Их увядание отражало не только поражение в игре, но и глубокую потерю, которую ощущал белокрылый демон.

Бездна буквально начинала оправдывать свое название. Горы трещали, как хрупкий лед под тяжестью невыносимого гнева, земля покрывалась кипящими кратерами с лавой, создавая адский ландшафт. Воздух пропитывался щелочью, выжигающей всем легкие, и казалось, что сам мир взывал к милосердию, которого не существовало в этом месте.

В моменты такого хаоса, когда бездна окутывалась вихрем страданий, бесы, попавшие сюда, впадали в истерику. Они бегали по всему этажу, их крики и верещание отражались от стен, создавая хор ужаса и безумия. Эти существа, рожденные в адских недрах, внезапно оказывались перед лицом страха и боли, которую они никогда ранее не испытывали. Их движения были хаотичны и безудержны, словно они пытались убежать от своего внутреннего ужаса.

Низшие демоны, обычно привыкшие к жестокости и борьбе за выживание, не находили сил справиться с этим мучением. Они убивали друг друга, выбирая физическую смерть вместо продолжения нестерпимых ментальных страданий. Это был акт отчаяния, ведь здесь, в бездне, где у них не было ни цели, ни надежды, они становились уязвимыми и слабохарактерными.

Высшие демоны, обладающие большей силой и волей, могли сопротивляться этой боли, но это требовало от них колоссальных усилий. В попытке избежать участи низших, они прикрывались своими мощными крыльями, пытаясь блокировать разрушительное излучение, испускаемое падшими демонами. Но такой акт самозащиты имел свою цену – они теряли свои крылья, лишаясь части своей силы и величия. Оставшись без крыльев, они оказывались в уязвимом состоянии, и если новые не успевали вырасти, высший демон мог стать жертвой той же участи, что и низший.

Как только началась новая партия, вся бездна, как бы державшая своё дыхание в ожидании, вновь радостно выдохнула. Подобно морю, волнующемуся после шторма, в адских глубинах вновь воцарилась относительная тишина и спокойствие. Обитатели бездны, будто измученные зрители бесконечной драмы, обрели кратковременное облегчение, смешанное с подавленным волнением. Их взгляды, скрывающие страх и ожидание, были прикованы к двум игрокам.

Чернокрылый доминировал всю игру, его стиль был хитрый и непредсказуемый.

Падший держал карты закрытыми, скрывая свои намерения от взора своего соперника. Каждое его движение было измеренным и полным уверенности, словно он видел шаги своего противника на несколько ходов вперед. В его глазах мелькали искорки хитрости, а уголки губ изогнуты в ухмылке, предвкушающей победу.

Когда белокрылый сделал свой последний, самоуверенный ход, он, не подозревая о козырях в руке своего оппонента, выставил свои карты с торжествующим выражением. Но тут его хитрый оппонент безумно рассмеялся, его смех был громким и заразительным, словно он разделял свою радость со всей бездной. Этот смех витал в воздухе, наполняя пространство ощущением предстоящего переворота.

– Ну что, Люся! – хлопнул он в ладоши, его голос звучал насмешливо и торжественно одновременно, - Когда играть научишься уже!?

Белокрылый падший, чьи крылья были как снег на рассвете, фыркнул в знак неодобрения и закатил глаза. Его выражение было смесью раздражения и скептицизма. С каждым его жестом всё больше ощущалось скрытое возмущение поражением. Он на мгновение окинул взглядом стол, будто искал подтверждение своим подозрениям.

– Да тебе просто повезло, Азик! – саркастично произнес он, – Ты мухлевал опять под столом, или че, скажешь что я слепой?

– Ты реально слепой, Люся! - улыбнулся соперник, его улыбка была издевательской и уверенной. Он подмигнул, демонстрируя легкость и игривость своего настроения. Этот жест был полон самоуверенности и спокойствия, настолько контрастного настроению его оппонента.