Текст книги "Далеко не близко (ЛП)"

Автор книги: Энтони Бучер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Билл с сожалением поглядел на ратушу и безнадежно пожал плечами. Затем он открыл газету на спортивной странице и принялся ее изучать.

Демон вновь высунул голову, только когда машина остановилась на большой стоянке.

– Куда нас занесло? – поинтересовался он. – Хотя это не играет роли.

– Мы на ипподроме.

– О! – возмутился Клоподав. – Я должен был догадаться. Все вы на один манер. И зачем только я старался! Думаешь, что разбогатеешь?

– Я все рассчитал. В четвертом заезде победит Алхазред. Выплачивают один к двадцати. У меня есть пятьсот долларов, все мои сбережения. Я ставлю на Алхазреда и получаю свои десять тысяч.

Клоподав все не мог успокоиться:

– Я вынужден выслушивать его вонючие заклинания! Я вынужден глядеть, как он крутится на карусели! Нет, этого мало, я вынужден присутствовать при его махинациях на ипподроме.

– Но здесь-то не может быть ошибки. Я не вмешиваюсь в будущее. Я просто пользуюсь им. Алхазред выиграет этот заезд независимо от того, ставлю я на него или нет. Я плачу пятьсот монет и получаю взамен лабораторию Хитченса!

Билл выскочил из машины и поспешил к ипподрому. Внезапно он остановился и спросил свою трубку;

– Эй ты! Почему это я себя так хорошо чувствую?

Клоподав вздохнул:

– А почему ты должен себя плохо чувствовать?

– Но меня основательно взгрел тот детина в ратуше. А у меня ничего не болит.

– Разумеется, не болит. Ведь ничего этого не было.

– Но ведь меня лупили.

– Лупили. В том будущем, которое не произойдет. Ты же передумал. Ты же решил туда не возвращаться?

– Хорошо. Но ведь сперва меня отлупили.

– Вот именно, – твердо ответил Клоподав. – Тебя отлупили прежде, чем тебя не могли бы отлупить.

И с этими словами он снова скрылся в своем убежище. Вдали слышался гул толпы и невнятное бормотание диктора. Люди толпились у двухдолларовых касс, пятидолларовые тоже трудились вовсю. Но перед пятисотдолларовым окошком, которое должно было в ближайшем будущем подарить Биллу лабораторию, почти никого не было.

Билл обратился к незнакомцу с малиновым носом:

– Какой сейчас заезд?

– Второй, дружище.

«Черт возьми, – подумал Билл. – Некуда девать время…» Он все-таки подошел к пятисотдолларовой кассе, сунул внутрь пять хрустящих бумажек, полученных утром из банка.

– Алхазред, четвертый заезд, – сказал он.

Кассир удивленно блеснул очками, но деньги взял и выдал жетоны.

Билл обратился к незнакомцу с малиновым носом.

– Какой сейчас заезд?

– Второй, дружище.

«Черт возьми, – подумал Билл. И тут же крикнул: – Эй!»

Незнакомец с малиновым носом остановился и спросил:

– Что случилось, дружище?

– Ничего, – ответил Билл. – Все случилось.

Незнакомец был в растерянности.

– Послушай, дружище, я тебя раньше видел?

– Нет, – поспешил с ответом Билл. – Вы собирались меня увидеть, но не увидели. Я передумал.

Незнакомец удалился, покачивая головой и рассуждая вслух, до чего лошадки могут довести порядочного парня.

Только вернувшись к машине и захлопнув за собой дверцу, Билл вытащил изо рта трубку и заглянул в нее.

– Отлично! – сказал он. – Объясни мне, что в этот раз не сработало? Почему я снова попал на карусель? Я же не пытался изменить будущее.

Клоподав высунул голову наружу и демонстративно зевнул, показав все свои клыки.

– Я ему говорю, я его предупреждаю, я снова говорю, а теперь он хочет, чтобы я ему еще раз все объяснил.

– Но что же я сделал?

– Что он сделал? Ты же нарушил баланс ставок. Дубина ты после этого. Если внести такую сумму на ипподроме, то изменится соотношение между ставками. Как же тогда тебе заплатят двадцать к одному, как о том сказано в газете? Они будут платить меньше.

– Проклятье! – пробормотал Билл. – Я так понимаю, что это правило относится ко всему? Если я обращусь к бирже, выясню из газеты, какие акции сколько стоят, а затем вложу свои пятьсот долларов в соответствии с данными завтрашнего дня…

– То же самое. Курс акций изменится. Я же тебя предупреждал. Ты завяз. Ты по горло в болоте.

Голос Клоподава стал почти жизнерадостным.

– Неужели это так? – спросил Билл.

– Так.

– Знаешь что, я верю в Человека. В этой Вселенной нет проблемы, которая была бы не по плечу Человеку. А я не глупее других.

– Треплешься ты больше других, – издевался Клоподав. – О люди…

– Сейчас на мои плечи легла тяжелая ответственность. Это куда важнее десяти тысяч долларов. Я обязан реабилитировать гордое слово Человек. Ты говоришь, что проблема неразрешима. Я же отвечаю: неразрешимых проблем нет.

– А я говорю – треплешься ты много.

Билл лихорадочно думал. Как можно воспользоваться знанием будущего, никоим образом его не изменяя? Несомненно, выход существовал, и человек, разработавший диагнозирование эмболии, сможет раскусить такой орешек. Хитченс принял вызов.

Забывшись, он вытащил из кармана кисет и выбил трубку о подошву ботинка. Клоподав выпал на пол машины.

Билл посмотрел на него, улыбаясь. Маленький хвостик демона яростно извивался, змейки на голове стали дыбом.

– Это уж слишком! – визжал Клоподав. – Мало ему идиотских поручений, мало издевательств и оскорблений, меня еще разбрасывают, как окурки! Все! Это последняя капля! Требую меня уволить! Откажись от меня немедленно!

– Отказаться? – Билл щелкнул пальцами. – Отказаться! – крикнул он. – Я догадался, клопик. Мы победили!

Клоподав поглядел на Билла в растерянности. Змеи опустили головки.

– Ничего у тебя не выйдет, – сказал он и печально вздохнул.

С невероятной скоростью Билл промчался по лаборатории Чоутсби, где он совсем недавно работал, и влетел в приемную к старику Р. Ч.

С грубыми телохранителями еще можно бороться, но как бороться с деловитой сухостью молодой секретарши, которая говорит вам:

– Я спрошу у мистера Чоутсби, сможет ли он вас принять.

И потому Биллу ничего не оставалось, как ждать,

Клоподав, видно, опасался самого худшего.

– Что еще тебе пришло в голову? – осторожно спросил он.

– Старик Р. Ч. выжил из ума, – ответил Билл. – Он астролог, и пирамидолог, и британский израэлит – из американской ветви, и еще черт знает кто… Он даже поверит в твое существование.

– А тебе какая польза? – спросил Клоподав. – Только время теряешь.

– Он купит эту газету. Он за нее заплатит что угодно. Его хлебом не корми, дай повозиться с оккультной чепухой. Он никогда не сможет отказаться заполучить в лапы кусок будущего, особенно если при этом пахнет добычей.

– Тогда поспеши.

– А куда торопиться? Сейчас только половина третьего. Времени больше чем достаточно. И пока не вернется секретарша, нам ничего другого не остается, как отдыхать.

– Тогда по крайней мере займись трубкой. Она совсем остыла.

Наконец секретарша вернулась.

– Мистер Чоутсби вас примет.

Рубен Чоутсби переполнял громадное кресло, стоявшее за громадным столом. Кукольная головка, привязанная к мешку с мукой. Увидев Билла, Чоутсби расплылся в улыбке.

– Передумал, мой мальчик?

Слова вылетали изо рта, словно мыльные пузыри, и подолгу покачивались в воздухе.

– Хорошо сделал, мой мальчик. Ты нужен в отделе К-39. Многое изменилось в лаборатории с тех пор, как ты нас покинул.

Билл отыскал единственный правильный ответ:

– Я пришел не затем, Р. Ч. Я работаю самостоятельно, и это неплохо получается.

Детское личико запечалилось, и мыльная доброта испарилась из голоса.

– Ты что же, в конкуренты ко мне лезешь? Зачем явился? У меня каждая секунда на счету.

– Ну какой из меня конкурент, – возразил Билл. С видом заговорщика он перегнулся через стол к бывшему шефу: – Р. Ч., – сказал он медленно и внушительно. – Сколько бы вы заплатили за то, чтобы заглянуть в будущее?

Мистер Чоутсби возмутился.

– Издеваешься? Немедленно выкатывайся отсюда! Вышвырните его! Немедленно… Постойте! Ты же это самое… читал всякие книжки. Черную магию… – Лицо его вновь претерпело радикальные изменения и теперь изображало искренний интерес. – Что ты хочешь этим сказать?

– То, что сказал. Я спросил вас, сколько бы вы заплатили за возможность заглянуть в будущее?

Мистер Чоутсби колебался.

– А как? Путешествие во времени? Ты разгадал секрет пирамиды Хеопса?

– Куда проще. Здесь у меня…

Билл вынул из кармана газету, сложенную таким образом, что можно было прочесть название и дату.

– Здесь у меня завтрашняя газета.

– Дай посмотреть.

Чоутсби протянул толстую руку.

– Ну-ну, ведите себя прилично. Вы все увидите, как только мы договоримся об условиях. Я предлагаю товар.

– Дешевый трюк. Заплатил в типографии за подделку. Я в это ни на секунду не поверил.

– Отлично. Я, честно говоря, не ожидал, чтобы вы, Р. Ч., опустились до такого дешевого скептицизма. Но если вы уже ни во что не верите, то…

Билл сунул газету в карман и направился к двери.

– Стой! – мистер Чоутсби понизил голос: – Как ты этого достиг? Продал душу?

– В этом не возникло необходимости.

– Ну как, как? Заклинания? Пассы? Переселение душ? Докажи мне, что все это правда. И тогда поговорим об условиях.

Билл не спеша вернулся к столу и выбил трубку в пустую пепельницу.

– Я неудачник! Я недомерок! Я мальчик на побегушках! Меня зовут Клоподав! И будто этого недостаточно – теперь меня собираются использовать в качестве вещественного доказательства!

Остолбеневший мистер Чоутсби уставился на злого демона, который метался по пепельнице, размахивая хвостиком и сверкая клыками. С глубочайшим почтением Чоутсби следил за тем, как Билл помог демону снова забраться в трубку, набил ее табаком и зажег. Чоутсби с восторгом слушал, как демон блаженно мурлычет, охваченный пламенем.

– Больше вопросов нет, – сказал он наконец. – Каковы ваши условия?

– Пятнадцать тысяч долларов, – ответил Билл, готовый к торговле.

– Не завышай цену, – предупредил его шепотом Клоподав. – Нам надо спешить.

Но мистер Чоутсби уже вытащил чековую книжку и торопливо скреб по ней пером. Затем он потряс чеком в воздухе, чтобы чернила просохли, и вручил его Биллу.

– Вот это сделка, – воскликнул он, хватая газету. – Вы, молодой человек, последний дурак. Жалкие пятнадцать тысяч! – Он уже развернул газету на финансовой странице и проглядывал биржевые отчеты. – С этим я завтра заработаю на бирже миллионы. И пятнадцать тысяч покажутся мне мелочью.

– Скорее, – торопил Клоподав.

– До свиданья, сэр, – вежливо сказал Билл. – И большое спасибо за… – Но Рубен Чоутсби его уже не слушал.

– Что за спешка? – строго спросил Билл, когда подошел к лифту.

– О люди, – вздохнул Клоподав. – Не все ли равно, почему надо спешить. Ты меня слушай, беги в банк и получай деньги по чеку.

Билл послушался Клоподава и примчался в банк с такой же скоростью, с какой недавно несся к ратуше и к старику Чоутсби. Дверь банка уже закрывалась, он протиснулся в нее ровно в три часа. Еще секунда, и его бы не пустили.

Билл предъявил чек к оплате и с удовольствием отметил, как у кассира глаза на лоб полезли, когда он увидел сумму. Затем Билл задержался еще на несколько минут, не в силах отказать себе в удовольствии открыть новый счет на Исследовательскую лабораторию Хитченса.

Наконец он снова уселся в машину, где мог спокойно побеседовать со своей трубкой.

– Ну, – спросил он, поворачивая к дому. – Так почему ты меня торопил?

– Твой старик опротестовал бы чек.

– Ты хочешь сказать – как только он попал бы в карусель? Но ведь я ему ничего не обещал. Я просто продал ему завтрашнюю газету. Я же не гарантировал, что он на ней разбогатеет.

– Это все так, но…

– Знаю, знаю, ты меня предупреждал. Но все-таки я тебя не понимаю. Р. Ч., несомненно, бандит и разбойник, но в денежных делах он более или менее честен. Он не стал бы опротестовывать чек.

– Не стал бы?

Машина остановилась у светофора. Разносчик газет у перекрестка размахивал свежими листами и вопил:

– Экстренный выпуск!

Билл краем глаза глянул на заголовок, вздрогнул и тут же достал из кармана монету и протянул газетчику. Схватив экстренный выпуск, он завернул в тихий переулок, затормозил и прочел на первой странице:

МЭР УБИТ!

ПЯТАЯ КОЛОННА РАСПРАВИЛАСЬ

С ПАТРИОТОМ!

На спортивной странице: Алхазред выиграл четвертый заезд. Платили двадцать к одному. Некрологи – те же люди, что были и в той газете. Он вернулся на первую страницу и прочел число: 22 августа. Завтра.

– Я тебя предупреждал, – объяснял ему Клоподав. – Я же говорил тебе, что я не такой сильный, чтобы ездить далеко в будущее. Я не всемогущий джинн. Кроме того, от таких путешествий у меня жутко чешется память. Я отправился в будущее и достал тебе газету, на которой завтрашнее число. А каждый, у кого хоть что-нибудь есть в голове, знает, что газеты за вторник выходят в понедельник после обеда.

На минуту Билл потерял способность рассуждать: его магическая газета, его газета ценой в пятнадцать тысяч долларов продавалась на каждом углу. Не удивительно, что Р. Ч. опротестовал бы чек. И тут Биллу открылась другая сторона медали. И он расхохотался. Он хохотал и не мог остановиться.

– Поосторожнее! – крикнул Клоподав. – Ты уронишь мою трубку! Чего ты нашел в этом смешного?

Билл вытер слезы.

– Я был прав. Неужели ты не понимаешь, Клоподав? Человека нельзя поставить в безвыходное положение. Мои заклинания никуда не годились. Они годились только на то, чтобы вызвать тебя. Ты же, неудачник, неумеха, смог достать мне газету, которая была лишь жалкой подделкой под будущее, и, когда я пытался извлечь из нее какую-нибудь пользу, я попадал в бесконечную карусель. Ты был совершенно прав – из такой магии ничего достойного извлечь было нельзя. Но без всякой магии, просто используя человеческую психологию, зная человеческие слабости, играя на них, я заставил бандита с мыльным голосом оплатить исследования, которые он же сам запретил, и сделать для человечества больше, чем он сделал за всю свою жизнь. Я был прав, Клоподав. Человека нельзя прижать к стене.

Змейки Клоподава сплелись в скорбные узлы.

– О люди! – пискнул он. – И кому они нужны?

И спрятался в трубке.

Когда-нибудь

– Моя дорогая Агата, – объявил за завтраком мистер Партридж, – я изобрел первую в мире успешно работающую машину времени.

На его сестру это, по-видимому, не произвело ни малейшего впечатления.

– Полагаю, теперь счет за электричество вырастет еще больше, – заметила она. – Ты когда-нибудь остановишься и задумаешься, Харрисон, во сколько нам обходится твоя работа?

Мистер Партридж благодушно прослушал неизбежную лекцию. По завершении ее он запротестовал:

– Но, дорогая, ты только что услышала объявление, какого до сей поры не слышала ни одна женщина на Земле. На протяжении веков человек мечтал посещать прошлое и будущее. С самого появления современной теории времени у него даже появилось некоторое представление о том, как этого достичь. Но никогда до сих пор в истории человечества никто не создавал действительно рабочую модель машины времени.

– Хм-м-м, – сказала Агата Партридж. – И что хорошего?

– Ее возможности неописуемы. – Бледные глазки мистера Партриджа загорелись. – Мы можем наблюдать за нашими предками и, быть может, даже исправлять их ошибки. Мы можем узнать тайны древних. Мы можем наметить неизведанный маршрут в будущее – новые конкистадоры храбро вторгнутся на новые континенты не нанесенного на карту времени. Мы можем...

– А кто за это заплатит?

– Они будут стекаться ко мне, чтобы заплатить, – самодовольно произнес мистер Партридж.

Похоже, его сестра наконец впечатлилась.

– И как далеко ты можешь путешествовать со своей машиной времени?

Мистер Партридж крайне сосредоточенно намазал маслом кусок хлеба, но без толку. Его сестра повторила вопрос:

– Как далеко?

– Не очень далеко, – нерешительно признался мистер Партридж. – Вообще-то, – поспешно добавил он, заметив, что в ответ формулируется более конкретный вопрос, – почти никуда. И только одним способом. Но вспомни, – продолжал он, набравшись смелости, – на первой своей модели братья Райт[47]47
  Братья Уилбер (1867—1912) и Орвилл (1871—1948) Райты считаются создателями первого в мире способного к успешному полету самолета, а также первыми, кто смог осуществить на нем управляемый полет человека.


[Закрыть] не пересекли Атлантику. Маркони[48]48
  Гульельмо Маркони (1874-1937) считается одним из двух изобретателей радио наравне с параллельно пришедшим к этой идее русским ученым А. С. Поповым


[Закрыть] не запустил радио вещать на весь мир. Это только начало, и из этого семечка...

Недолгий интерес Агаты вполне угас.

– Я так и думала, – сказала она. – Лучше посмотри счет за электричество.

Мистер Партридж думал, что так будет лучше, куда он ни отправится, кого ни увидит.

– Как далеко ты можешь путешествовать?

– Почти никуда.

– Хорошего дня, сэр.

У людей нет воображения. Их нельзя заставить увидеть, что свободное волевое движение по шкале времени, движение, не обусловленное безжалостной силой, толкающей человечество с неизменной скоростью... как бы это сказать... одна секунда в секунду... что его смещение хотя бы на малую долю секунду – такое же великое чудо, как микроскоп в 5900 году до нашей эры. Он вспомнил, что сам поначалу испытывал разочарование...

Открытие это было сделано случайно. Эксперимент, над которым он работал, часть его долгих и бесплодных попыток воссоздать современными научными методами предполагаемые результаты, описанные в старинных алхимических трудах, этот эксперимент требовал создания мощного магнитного поля. И частью соответствующего прибора был хронометр.

Мистер Партридж пометил время, в которое начал эксперимент. Было ровно девять часов, тридцать одна минута и четырнадцать секунд. И именно в этот момент все сотрясла дрожь. Вовсе не серьезное потрясение. Для тех, кто, как мистер Партридж, последние двадцать лет провел в Южной Калифорнии, дрожь была едва заметной, не считая того, что разбитая стеклянная пробирка скатилась со стола. Но, когда он вновь взглянул на хронометр, его циферблат показывал десять часов тринадцать минут.

Когда вы увлечены работой, время летит быстро, но все-таки не настолько. Мистер Партридж посмотрел на карманные часы. На них было девять часов тридцать две минуты. Внезапно, за долю секунды, лучший хронометр, какой можно было найти, перевел стрелки на сорок две минуты.

Чем больше мистер Партридж размышлял над этой проблемой, тем больше его подавляла неизбежная логическая цепочка. Хронометр был точен, следовательно, он корректно отсчитал сорок две минуты. Он не отсчитывал их здесь и сейчас, следовательно, потрясение отправило его туда, где он мог это сделать. Он не перемещался ни в одном из трех измерений, следовательно...

Хронометр переместился во времени на сорок две минуты и показал это, вновь достигнув настоящего. И только ли на минуты? Завод был рассчитан на восемь дней. Возможно, прошло двенадцать часов и сорок две минуты? Сорок восемь часов? Девяносто шесть? Сто девяносто два?

Почему? Как? И – главный вопрос в сознании мистера Партриджа – можно ли заставить это устройство работать с живым существом?

Он размышлял почти пять минут. Было уже девять часов тридцать семь минут, а циферблат показывал девять часов восемнадцать минут. Экспериментируя наугад, он отключил электромагнит, подождал немного и вновь его включил. Хронометр показал ровно одиннадцать часов.

"Будь я проклят", – заметил мистер Партридж. Любопытный пророческий комментарий в свете того факта, что это великое открытие вскоре превратит его в убийцу.

Незачем подробно описывать множество экспериментов, жадно предпринимаемых мистером Партриджем для проверки и подтверждения своего открытия. Они были по природе своей чисто эмпирическими, поскольку мистер Партридж принадлежал к тому типу изобретателей, у кого мало теории, да много приборов. Он сформулировал черновую рабочую гипотезу – внезапный толчок заставляет магнитное поле повернуться во временно́е измерение, где оно создает определенный... он пытался найти слово... определенный негативный потенциал энтропии, заставляющий предметы перемещаться во времени. Но сомнительную и очень спорную теорию он оставлял академическим ученым. Он должен был создать собственно машину, усовершенствовать ее, сделать пригодной для использования, а затем ворваться в пораженный мир как Харрисон Партридж, первый путешественник во времени. Его маленькое высохшее эго вспыхнуло и раздулось от этой перспективы.

Прошли эксперименты по искусственному сотрясению, создававшему синтетическим путем эффект землетрясения. Прошли эксперименты с белой мышью, подтвердившие, что путешествие во времени безвредно для жизни. Прошли эксперименты с хронометром, установившие, что пройденное время прямо пропорционально квадрату мощности электромагнита.

Но эти эксперименты также установили, что пройденное время равнялось не двенадцати часам или какому-либо иному длительному периоду, но лишь сорока двум минутам. И с оборудованием, находившимся в его распоряжении, мистер Партридж не мог растянуть этот период дольше, чем на жалкие два часа.

Мистер Партридж сказал себе, что это нелепо. Путешествие во времени на столь короткий отрезок и только в прошлое не дает никаких возможных преимуществ. О, возможно, несколько пустяков – однажды, когда мышь убедила его, что он сам может безопасно рискнуть, его занимали длинные расчеты, которые желательно было закончить до обеда. Часа, естественно, не хватило, так что в шесть часов он переместил себя обратно в пять часов, и, проработав два часа в промежутке с пяти до шести, легко решил задачу к обеду. А однажды вечером, когда, увлекшись, он забыл про свою любимую радиовикторину, и она успела закончиться, весьма просто оказалось вернуться в ее начало и удобно прослушать целиком.

Но хотя столь пустяковое использование машины времени могло оказаться важной частью ее работы и, быть может, самым сильным коммерческим аргументом в пользу недорогих домашних моделей, оно не выглядело достаточно впечатляющим и поразительным, чтобы упрочить репутацию машины и, что было важнее, репутацию Харрисона Партриджа.

Великий Харрисон Партридж получил бы несметное богатство. Он мог бы обеспечить свою сестру Агату и больше никогда ее не видеть. Он приобрел бы неописуемое величие и шик, несмотря на свою полноту и лысину, и прекрасная и отстраненная Фейт Престон упала бы в его объятия, как спелая слива. Но «бы»...

В тот момент, когда он предавался подобным мечтам о власти, в его мастерскую зашла Фейт Престон собственной персоной. На ней был белый спортивный костюм, и она выглядела столь свежо и непорочно, что вся комната словно засияла от ее присутствия. В ней были все те юность и красота, что ускользнули от мистера Партриджа, и пульс его подпрыгнул.

– Я зашла сюда, прежде чем повидаться с вашей сестрой, – сказала она. – Голос ее был столь же холодным и ярким, как и одежда. – Я хотела, чтобы вы узнали первым. Мы с Саймоном собираемся через месяц пожениться.

Мистер Партридж так и не смог вспомнить, что было сказано потом. Он представил, что она, как обычно, рассуждала о потрясающем беспорядке в его магазинчике и, как обычно, вежливо расспрашивала о его текущих исследованиях. Он представил, что изложил все полагающиеся добрые пожелания, расширив свои поздравления и на этого чертового юного хищника Саймона Аша. Но все его мысли были о том, что он хотел ее, нуждался в ней, что великий, неотразимый Харрисон Партридж должен был явиться в ближайший месяц.

Деньги. Вот оно. Деньги. С деньгами он мог бы построить грандиозное оборудование, необходимое для мощного эксперимента (деньги, конечно, были нужны и для его мощности), продемонстрировавшего бы истинно впечатляющие результаты. Путешествия во времени хотя бы на четверть века будет достаточно, чтобы поразить мир. Например, появиться на Версальской мирной конференции[49]49
  Состоявшаяся в 1919 году в Версале конференция, по результатам которой был заключен мирный договор между странами Антанты и проигравшей Первую мировую войну Германией, считается косвенной причиной Второй мировой войны, так как жесткие условия мира вызвали в Германии всплеск милитаристских настроений, приведя к власти нацистов.


[Закрыть] и растолковать делегатам неизбежные последствия их слишком мягких... или слишком жестких?.. условий. Или с неограниченными средствами пересечь столетия, тысячелетия, вернуть утраченные искусства, забытые тайны...

Деньги...

– Хм-м-м! – сказала Агата. – Все еще мечтаешь об этой девушке? Не будь старым ослом.

Он не видел, как Агата вошла. Он вообще ее в тот момент не видел. Он видел некий рог изобилия, который бы дал ему деньги, которые бы дали ему аппарат, который бы дал ему машину времени, которая дала бы ему успех, который дал бы ему Фейт.

– Если вместо работы тебе надо грезить – конечно, раз ты называешь это работой, – то хотя бы поверни несколько выключателей, – огрызнулась Агата. – По-твоему, мы созданы из денег?

Он механически повиновался.

– Затошнит, – бурчала Агата, – как подумаешь, на что некоторые люди тратят свои деньги. Кузен Стэнли! Нанять этого Саймона Аша в секретари только затем, чтобы тот присматривал за его библиотекой и коллекциями. У него столько денег, что их можно только транжирить! И ему достанутся все деньги двоюродного дедушки Майкла, хотя мы бы могли так мило их использовать. Если бы не кузен Стэнли, я была бы наследницей. И тогда...

Мистер Партридж собирался заметить, что даже в качестве наследницы Агата, несомненно, была бы той же нетерпимой старой девой. Но две мысли заставили его прикусить язык. Одной было внезапное поразительное открытие, что даже у Агаты есть свои скрытые стремления. А другой – ошеломляющее чувство благодарности ей.

– Да, – медленно повторил мистер Партридж. – Если бы не кузен Стенли...

Вот таким простым путем и становятся убийцами.

Логическая цепочка была столь крепкой, что вопросы морали едва ли оказались задействованы.

Двоюродный дедушка Майкл был бесконечно стар. Естественно, он не протянет и года. А если его сын Стэнли умрет раньше, то Харрисон и Агата Партриджи окажутся единственными родственниками. Максвелл Харрисон был столь же бесконечно богат, сколь и стар.

Итак, Стэнли должен умереть. Его жизнь не заслуживает хорошего конца. Мистер Партридж понимал, что существуют экономические теории, согласно которым явное расточительство служит должным целям, но не желал понимать их. Живой Стэнли ничего не стоил. Мертвый Стэнли открывал путь к обогащению мира одним из величайших открытий человечества, неизбежно наделявшему мистера Партриджа большим богатством и престижем. И – быть может, второстепенная, но все же важная сторона дела – смерть Стэнли оставляла без работы его секретаря Саймона Аша, очевидно откладывая его брак с Фейт и предоставляя ей время оценить великое богатство мистера Партриджа.

Стэнли должен умереть, а смерть его должна быть осуществлена с максимумом личной безопасности. Средства для этого находились под рукой. Мистер Партридж внезапно осознал, что единственной вполне практической целью использования краткосрочной машины времени будет предоставление алиби для убийства.

Главной трудностью оказалось создание переносной модели, которая сможет охватить заметный период времени. Первая модель могла перемещаться не более двух минут. Но к концу недели мистер Партридж сконструировал переносную машину времени, которой хватало на сорок пять минут. Больше он не нуждался ни в чем, кроме острого ножа. Мистер Партридж находил в огнестрельном оружии нечто ужасающее.

В ту пятницу он вошел в библиотеку кузена Стэнли в пять часов дня. В это время эксцентричный богач неизменно посвящал себя тихому, исследовательскому созерцанию своих сокровищ. Дворецкий Брэкет не решался объявить о приходе мистера Партриджа, но тот сказал:

– Сообщите моему кузену, что я нашел новый пункт для его библиографии.

Самой последней коллекционерской страстью кузена Стэнли стала беллетристика, чьи сюжеты опирались на реальные убийства. Он уже собрал исчерпывающую библиотеку по этой теме. Вскоре он намеревался издать полную библиографию. И результат его трудов, конечно, служил сезамом для открытия пещеры истинных сокровищ.

Тяжелая грубоватая веселость, с какой Стэнли Харрисон приветствовал кузена, указывала, что он не заметил странный предмет, который тот нес с собой. Все знали, что мистер Партридж – чокнутый изобретатель. Странный каркас из проводов и магнитов в его руках вызывал удивления не больше, чем пачка рукописей в руках у литератора.

– Брэкет говорит, у тебя что-то есть для меня, – прогудел кузен Стэнли. – Рад слышать. Выпьешь? Что там у тебя?

– Нет, спасибо. – Что-то в мистере Партридже бунтовало против гостеприимства его жертвы. – Мой венгерский друг упоминал роман, о некой Беле Кише[50]50
  Бела Киш (1877-?) считается самым известным серийным убийцей в истории Венгрии. После разоблачения в 1916 году он бесследно скрылся и так и не был обнаружен. Вопреки мнению кузена Стэнли, это был мужчина, хотя остальные обстоятельства дела он описывает правильно.


[Закрыть].

– Киш? – Кузен Стэнли просиял. – Великолепно! Никак не мог понять, почему ее никто не задействовал. Женщина-убийца. Типаж Ландрю[51]51
  Анри Ландрю (1869-1922) – французский брачный аферист и серийный убийца, избавлявшийся от своих жертв.


[Закрыть]. Всегда увлекательно. Держала в пустых баках из-под бензина. Никогда бы не поймали, если бы не дефицит бензина. Полицейский подумал, что немножко отольет, проверил баки, нашел трупы. Прекрасно. Теперь, если сообщишь мне подробности...

Кузен Стэнли, занеся карандаш над бумагой, склонился над столом. И мистер Партридж нанес удар.

Он изучил анатомию удара, равно как проверил имя забытого, но интересного убийцы. Нож вошел как должно, и послышалось бульканье и жуткое судорожное подергивание умирающей плоти.

Теперь мистер Партридж был наследником – и убийцей, но времени обдумывать ни то, ни другое у него не было. Он проделал все тщательно отрепетированные движения, а разум его был нем и пуст. Он запер окна библиотеки и закрыл все двери. Это должно было стать невозможным преступлением, в котором нельзя было бы доказательно обвинить ни его, ни кого-либо невиновного.

Мистер Партридж стоял рядом с трупом посреди безупречно запертой комнаты. Было четыре минуты шестого. Он дважды очень громко крикнул, резко, неузнаваемо. Затем подключил портативный прибор к розетке и повернул выключатель.

Было четыре часа девятнадцать минут. Мистер Партридж отключил свою машину времени. Комната была пуста, дверь открыта. Взгляд мистера Партриджа упал на стол. Вопреки всем своим соображениям и знаниям, он чувствовал, что там должна быть кровь – по крайней мере какой-то след того, что он сделал, того, что еще три четверти часа не случится.

Мистер Партридж достаточно хорошо знал дом кузена. Он вышел, никого не встретив. Положил прибор на затрясшееся при езде сиденье автомобиля и направился к Фейт Престон. Ближе к концу своего долгого путешествия по городу он осторожно проехал на красный свет и получил квитанцию с пометкой, что она выдана в четыре часа пятьдесят минут. Через четыре минуты он приехал к Фейт. За десять минут до только что совершенного убийства.

Саймон Аш не спал всю ночь, каталогизируя последние приобретения Стэнли Харрисона. Но в ту пятницу он встал, как обычно, чтобы до намеченного ланча с Фейт разобрать утреннюю почту. В половине пятого пополудни он уже спал на ногах.

Он знал, что через полчаса в библиотеке появится его наниматель. А Стэнли Харрисон любил предаваться своим злорадным пятичасовым библиографическим медитациям в одиночестве. Но рабочий стол секретаря прятался в углу за библиотечными шкафами, и ни одна физическая потребность не может столь сильно охватить человека, как потребность во сне.

Лохматая белокурая голова Саймона Аша опустилась на стол. Отяжелевшая рука столкнула на пол стопку карточек, и в его мозгу лишь слабо мелькнула мысль, что их придется заново сортировать по алфавиту. Он был слишком сонным, чтобы думать о чем-то, кроме таких приятных вещей, как неизменно скрашивавшая его выходные парусная лодка в Бальбоа, поход в Сьерру, запланированный в ближайший отпуск, и, прежде всего, Фейт. Фейт, свежая, прекрасная, совершенная, Фейт, которая через месяц станет его...