Текст книги "Круги судьбы"

Автор книги: Энн Саундерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

– У вас тут мило, – начал Кейт Гиффорд, чтобы как-то поддержать разговор.

– Мне тоже нравится. Вам с молоком?

– С молоком, пожалуйста. – Он наблюдал, как Анита наливает молоко в чашку, а потом осторожно взял чашку из ее рук.

– Ну, – сказала она выжидающе, сев напротив него, положив ногу на ногу и зацепив носок верхней ноги за лодыжку нижней, – начинайте.

– Это обычная процедура, как я и говорил. Что конкретно случилось шестого июня?

– Начиная с какого момента?

– С той минуты, когда вы вышли из самолета. Я так понимаю, вы повредили лодыжку?

– Верно.

– Продолжайте.

– Ну, – Анита сглотнула, – Фелипе Санчес был со мной, а Рок Беннет пошел за помощью. Но ведь вы, наверное, хотите узнать, что случилось с самолетом?

– Просто рассказывайте. У вас хорошо получается. Беннет отправился за помощью. Вы и Санчес остались.

– И Моника Перриман.

– Да?

– Она летела в той части самолета, которая больше всего пострадала при посадке. В хвосте. Фелипе вытащил ее оттуда, и она прожила минут пять-десять, не больше.

– Санчес оказывал ей помощь?

– Не понимаю, что вы имеете в виду?

– Измерял ей пульс, расстегивал одежду… и все такое.

– Он накрыл ее своим пиджаком. Вы это хотели услышать?

– Ну да, примерно. Он был один?

– Нет, я тоже там была.

– Там же или на некотором расстоянии?

– Хорошо, я была на некотором расстоянии.

– Это вас не удивило?

– Что?

– Может быть, миссис Перриман было бы лучше, если бы за ней ухаживала женщина, а не чужой мужчина?

– Не знаю, что он делал, я находилась довольно далеко от… них.

– Я вас расстраиваю, мисс Херст. Извините, понимаю, что это не очень приятные воспоминания.

– Вы же выполняете свою работу. Извините, если не смогу вам помочь. Я не говорю, что не хочу вам помочь, но, боюсь, просто не могу рассказать о том, что вы хотели бы узнать.

– Но вы уже рассказали, – возразил он.

Гиффорд был приятным молодым человеком и просто выполнял неприятное задание. Внешне он чем-то напоминал Рока Беннета. Такие же чарующие голубые глаза. Почему она не влюбилась в Рока Беннета, тогда бы жизнь для нее была гораздо проще? Но ведь так и было. Анита вспомнила явное притяжение, которое с появлением Фелипе сошло на нет. Она взглянула на Кейта Гиффорда. Ничего не произошло, и она была рада, когда он ушел.

В следующий раз, когда зазвонил звонок, это была она.

– Кэти!

– Во плоти, моя дорогая! Эдвард хотел поехать со мной, но я сказала, что у нас тут девичник. Как ты, моя блондинка? О Господи!

Анита неуверенно рассмеялась:

– Что, так заметно?

– Немного. Скажи же тетушке Кэти, кто тебя обидел!

– Один мужчина. Но это не то, о чем ты думаешь.

– И очень жаль. Это бы означало, что ты больше не сохнешь, сама знаешь по кому. Ну, давай рассказывай.

– Это представитель страховой компании, и он расспрашивал меня про тот день. Наверное, Рок Беннет обратился за компенсацией стоимости после гибели своего самолета. Конечно, никто не заплатит столько денег, не проведя тщательного расследования. Смешно, но…

– Что?

– Кажется, он больше всего интересовался тем, что Фелипе оставался на некоторое время один с Моникой Перриман, чем всем остальным.

– О Господи! – беспомощно воскликнула Кэти.

– Ты что-то знаешь?

– Не спрашивай! – взмолилась Кэти. – Зачем ворошить прошлое?

– Я и не ворошу. Оно само ко мне возвращается.

– Хорошо, дорогая моя. Есть чем смочить горло?

– Джин!

– Отлично. Спасибо. Ну, с чего бы начать…

– С Фелипе.

Кэти ласково посмотрела на Аниту и взяла ее за руку.

– Неужели мир все еще вертится вокруг него?

– Да, Кэти.

– Значит, сейчас ты расстроишься. Когда я уезжала, он был обвинен по подозрению в воровстве.

– В воровстве? Но это же смешно! Что он украл?

– Драгоценности Моники Перриман. Клод Перриман обратился в страховую компанию, поэтому к тебе и приходил этот агент. Мешочек, в котором Моника носила свои украшения, так и не был найден – ни на ее теле, ни возле самолета, и как ни неприятно мне это говорить, но у Фелипе было и время, и возможность.

– Что я сейчас и подтвердила в беседе с агентом, – с горечью закончила Анита. – Да, кажется, я очень помогла следствию. Но ведь, – с надеждой продолжала она, – нельзя же приговорить человека только потому, что у него была возможность взять что-нибудь. Нашли ли какие-нибудь украшения?

– Еще нет.

Анита с облегчением вздохнула и посмотрела на Кэти.

– Что-то еще?

– Ну, – осторожно начала Кэти, – еще куча денег, за которые он никак не может отчитаться.

– Какие деньги?

– Те, что он выплатил тебе за дом.

– Опять я! Кажется, я тащу его на плаху. Но я не понимаю, Фелипе ведь не беден.

– Нет, он человек состоятельный. И весьма благоразумный. Он знает, что когда-нибудь ему придется уйти с арены, поэтому все деньги, которые зарабатывает, инвестирует в те или иные предприятия.

– Получается, что все его деньги вложены в дело и он не может взять их?

– Конечно, может. Но потребуется некоторое время, хотя и это не проблема – если вдруг ему понадобится большая сумма наличными, банк будет рад выдать ссуду. Дело в том, что Фелипе ничего такого не делал. Он заявляет, что Пилар купила дом на свои собственные деньги.

– А откуда у Пилар столько денег?

– Вот именно!

– Погоди, – сказала Анита. – Это все пустые рассуждения, потому что у Моники Перриман не было с собой драгоценностей.

– Не было?

– Нет. Она собиралась уйти от Клода. Она сама мне говорила об этом еще тогда, в аэропорту, еще прибавила что-то такое странное, чего я не поняла тогда, только гораздо позднее… В двух словах, Моника считала, что сполна расплатилась за дорогие украшения, она их называла безделушками, которые покупал ей Клод, и мне кажется, она их где-то спрятала, чтобы потом продать и обеспечить себе приличную жизнь.

– Ты ведь очень любишь Фелипе, да? – ни с того, ни с сего вдруг спросила Кэти.

– Нельзя перестать любить человека только потому, что он тебе не подходит. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к тому, что я тебе рассказываю.

– Разве? – Кэти подалась вперед и накрыла теплой ладонью руку Аниты. – Детка, будь разумной, зачем же подгонять факты под ситуацию? Клод и Моника Перриман очень любили друг друга. Моника с нетерпением ждала возвращения к Клоду. Она радовалась возвращению, как ребенок.

– Откуда ты знаешь?

– Ты сама мне об этом сказала. Ты сказала это Эдварду, Клоду и его экономке. Помнишь, тогда вечером, у Клода?

– Я соврала.

– Ой, Анита! – с сожалением произнесла Кэти.

– Да, я соврала тогда, а не сейчас. Моника Перриман действительно сказала мне, что уходит от Клода.

– Но она любила его, – тихонько вставила Кэти.

– Да, любила его, но не его жизнь. Я никогда об этом раньше не думала, но моя жизнь с Фелипе могла быть похожа на их брак. Не считая того, что у Фелипе больше чувств ко мне, чем было у Клода.

Кэти, нахмурившись, выслушала критику своего бывшего работодателя, но достаточно дружелюбно заявила:

– Хорошо, тогда ты соврала. Но почему?

– Разве непонятно? Ты же видела Клода Перримана. Могла бы ты сказать ему или любому другому недавно овдовевшему мужчине, что жена собиралась от него уйти? Что Моника ехала к нему тогда только затем, чтобы лично объясниться, так как, считала она, это менее жестоко, чем писать письмо?

– В таком случае – конечно нет, но зачем надо было врать так изобретательно?

– Клод умеет очаровывать. Он обаятельный. Я только посмотрела на него и не могла не сказать. Он был как маленький мальчик, выпрашивающий конфетку. Понимаешь?

– Да, – ответила Кэти, помрачнев, – понимаю.

– Потом я очень жалела об этом.

– Потом? То есть сейчас?

– Нет, тогда же. Он оказался подлым и жадным. Я все очень хорошо помню. Он спросил меня про украшения. А потом начал ко мне подкатываться.

– Подкатываться?

– Ну да, прикрываясь своим несчастным положением, начал подбивать ко мне клинья. Сказал, что я очаровала его и мы могли бы тайно встречаться.

Кэти тихонько прихлебывала джин с апельсиновым соком. На этих словах она с такой силой поставила стакан на столик, что содержимое фонтаном взметнулось вверх и выплеснулось из стакана. Она сильно побледнела:

– Это уж слишком! Я немного знаю Клода Перримана, и он относился ко мне, да и к любой другой женщине несколько отстраненно, демонстрируя лишь уважение, и ничего больше. Вот смешно, я почти тебе поверила, пока ты не обозвала Клода Перримана бабником.

– Я ничего не выдумала, – упрямо настаивала Анита. – Это правда.

– Докажи, – нервно сказала Кэти.

– Как? – беспомощно воскликнула Анита. – Ой, погоди, наверное, это можно сделать. Моника Перриман ведь это сказала еще кое-кому.

– Да? – недоверчиво переспросила Кэти, и, хотя щеки ее немного начали розоветь, взгляд оставался по-прежнему угрюмым, и Аните было неловко.

– Она рассказала своей сестре. Я хорошо помню, что Моника говорила мне – именно сестра уговорила ее вернуться и поговорить с Клодом, а не пользоваться тем выходом, каким пользуются трусы. Кэти! – Анита перестала нервно ходить по комнате туда-сюда. – Я не прошу тебя поверить мне безоговорочно, но помоги, если можешь. Ты, случайно, не знаешь, где живет сестра Моники Перриман?

– Моника говорила мне, но я не помню. Я не забиваю себе голову ненужными деталями. – Увидев умоляющий взгляд Аниты, Кэти опустила глаза. – Ну, просто тогда это казалось мне не важным.

– Подумай, Кэти, хорошенько, ну, вспомни.

– Где-то на севере, это точно. Она вылетала ранним рейсом, с посадкой в Лутоне. Она говорила… да, до Чанли или Чарнли меньше чем полчаса езды от аэропорта Манчестера.

– Кэти, я тебя люблю! – восторженно воскликнула Анита. – Милая, хорошая, недоверчивая Кэти, поедем со мной в этот Чанли или Чарнли!

– Ты, наверное, с ума сошла.

– Ну да, – согласилась Анита. – Тебе же совесть не позволит отпустить меня одну.

Словно все уже было решено, Анита развернула карту и начала изучать местность вокруг Манчестера. Она не нашла ни Чанли, ни Чарнли, зато нашла Чедли.

– Может быть, – сказала на это Кэти и прибавила неохотно: – Хорошо, когда ты хочешь поехать?

– Я бы хотела завтра, но мисс Стэндиш, наша директриса, этого ни в кое случае не одобрит. Давай лучше договоримся на субботу, чтобы меня не выгнали с работы. Ты умеешь водить машину?

– Да. А у тебя есть машина?

– Нет. – Анита помолчала. – У Эдварда есть.

– Послушай, допустим, ты уговорила меня принять участие в этой своей авантюре, но у Эдварда слишком много здравого смысла.

– Нам не нужен Эдвард. Только его машина. Ты же сможешь с ним поговорить, Кэти?

И только потом Анита поняла, что выболтала секрет, о котором поклялась никому не говорить. Ей стало стыдно, но, с другой стороны, разве у нее был выбор?

Глава 10

Пришла суббота.

– Как хорошо, что Эдвард дал нам машину, – сказала Анита, когда они уже пустились в путь.

Часов в восемь выглянуло солнце, а в полдевятого уже спряталось. Пошел дождь. И шел уже целый час. Сельская местность под покрывалом мороси выглядела уныло, а мелькание щеток на ветровом стекле вызвало у Аниты головную боль.

– Ты уже придумала, что мы станем делать, когда приедем туда? – спросила Кэти.

– Нет.

– Тем более, мы даже не знаем, как зовут сестру Моники.

– Надеюсь, что Чедли – небольшая деревня, где есть пара кумушек-сплетниц, которые все обо всех знают. Наверное, там не так уж много женщин, к которым из-за границы приезжала сестра, которая с тех пор успела умереть и у которой муж имеет экспортную фирму.

– Хорошо, предположим, мы ее разыскали. Что мы… прости, что ты собираешься ей сказать? «Я знаю, что Моника Перриман оставила у вас свои драгоценности»?

– М-м-м. Трудно сразу ответить…

– Приехали, – спустя пятнадцать минут сказала Кэти.

Задремавшая было Анита встрепенулась и огляделась.

– Это деревня! – с облегчением воскликнула она.

Как и предвидела Анита, разыскать сестру Моники не составило большого труда. Почта закрылась на ленч, но дальше, вниз по дороге, была открыта зеленная лавка, в которой они и навели справки у продавщицы со щеками, похожими на спелые яблоки. Та была рада помочь. Сестру Моники звали Фрида Томпсон, она жила в третьем коттедже по дороге, ведущей к реке.

– Вам лучше оставить машину где-нибудь здесь, – посоветовали им. – Человек из страховой компании застрял в своей машине, и Джиму Майерсу с фермы пришлось вытаскивать его трактором.

Кэти и Анита молча переглянулись. Анита подумала, что нечего было и надеяться поспеть первыми. Это поколебало ее решимость, но только на время. Стоило ей подумать о Фелипе, как уверенность вернулась к ней.

Дорога к коттеджу действительно оказалась ужасной, и Анита, шагая по колее, переменила мнение о Кейте Гиффорде в худшую сторону. Надо быть круглым дураком, чтобы полезть сюда на машине.

Потом она стала думать про сестру Моники, Фриду Томпсон. Удочка, прислоненная к стене, напомнила ей, что должен быть еще и мистер Томпсон.

Пришлось стукнуть три раза, прежде чем дверь отворили. Анита ожидала, что увидит немного постаревший, потрепанный вариант Моники Перриман. Вовсе нет. Светло-голубые глаза смотрели на нее с лица с острыми скулами. Тяжелый грубый рот выражал осторожность и враждебность. В этом она чем-то напоминала Монику. Манеры были столь же бесцеремонны, как и у сестры. Сдерживая нетерпение, Анита представилась:

– Я Анита Херст, а это моя подруга, Кэти Грей. Мы знали вашу сестру.

– Ну, тогда лучше войдите, – неприветливо отозвалась Фрида Томпсон, приоткрывая дверь. – Я была бы вам признательна, если бы вы говорили потише, мой муж болен.

– Извините, – хором пробормотали обе.

– Ничего-ничего. Он всегда болен. Не одно, так другое. Деликатное сложение, знаете ли.

Гостиная оказалась большой и неуютной. Анита вспомнила, как Моника рассказывала, что муж сестры всю жизнь проболел и поэтому не сумел много заработать.

– Наверное, вам приходится нелегко, – сказала девушка вслух. Это прозвучало неловко, такое чужим людям не говорят – Фрида Томпсон не нуждалась в сострадании.

– Наверное, хотите присесть?

Они сели, приняв предложение, которое таковым не являлось и которое прозвучало только потому, что в хозяйском настроении верх взяла врожденная деревенская вежливость, а не поселившаяся в ней с недавних пор враждебность. Эта зажатая, загнанная в угол женщина совсем не походила на ту сестру, о которой с такой любовью говорила Моника Перриман.

– Чаю? – Тон был по-прежнему неприветливым, и обе гостьи отказались.

Последовало напряженное молчание, в течение которого Анита подыскивала разные способы продолжить разговор.

– Ваша сестра была счастлива с Клодом Перриманом?

Светло-серые глаза смотрели настороженно, и у Аниты появилось подозрение, что хозяйка ожидала подобного вопроса.

– А почему бы им не быть счастливыми? С его-то деньгами.

– Деньги еще не обеспечивают счастья, миссис Томпсон, – с неожиданным даже для себя назиданием сказала Анита. Где-то она раз ошиблась, все спутала, и теперь стала путать еще больше.

– Они были счастливы, – решительно заявила Фрида Томпсон.

– Вот и все, что я хотела бы знать, – произнесла Анита поднимаясь.

Неужели женское любопытство позволит Фриде отпустить их, не спросив, зачем Аните надо было это узнать? Наверное, ее страх перейти какую-то границу оказался сильнее любопытства, решила Анита.

Они не перемолвились и словом, пока не вернулись в машину, где Кэти сказала:

– Ты явно промахнулась.

– Ты думаешь? – недоверчиво спросила Анита.

– Лучше скажи, чего ты от нее добивалась, – вместо ответа попросила Кэти.

– Дело не в том, чего я добивалась, – осторожно ответила Анита, потому что как она могла ответить прямо, не называя эту женщину ни лгуньей, ни воровкой? – Дело в обстоятельствах.

– Да, бедная женщина, – неверно поняв ее, посочувствовала Кэти. – Она переживает не лучшие свои времена. Смерть близкого человека всегда пугает. А гибель ее сестры была очень трагична. Совсем недавно Моника Перриман была здоровой, полной сил женщиной, и вдруг… И эта бедная женщина должна еще жить и жить со своим больным мужем.

– Ты думаешь, именно от этого она выглядела такой нервной и испуганной?

– Детка, – встревоженно спросила Кэти, – о чем ты думаешь?

– Я думаю, что Моника именно ей отдала на хранение свои драгоценности. Думаю, когда она узнала, что сестра погибла, она, наверное, поторопилась с выводами, решив, что тело Моники было в самолете, когда он взорвался. Когда самолеты взрываются, обычно мало что остается, и некоторые вещи так и не находят. Поэтому Фрида ничего не говорила о том, что драгоценности у нее, надеясь, что потом, через какое-то время, она сможет потихоньку продавать отдельные предметы и покупать себе вещи, которые раньше ни за что не могла бы себе позволить. Наверное, об этом думала и Моника. Она собиралась жить на вырученные от продажи украшений деньги, а требования у нее были повыше, чем у Фриды. Может быть, Фрида даже думает, что выполняет волю погибшей сестры. Не сомневаюсь, когда появился этот парень из страховой компании, Фрида пожалела о своем решении, но прошло уже столько времени, что она при всем желании не могла просто так вытащить и отдать эти вещи. – Анита остановилась, чтобы посмотреть, как будет реагировать на ее слова Кэти. Кэти еще окончательно не сдалась, но уже внимательно прислушивалась к словам Аниты.

– Не подгоняй факты. Она была расстроена и не хотела с нами разговаривать, но это можно объяснить: у нее болен муж.

– Так болен, – прибавила Анита, – что только что вернулся с рыбалки. Удочка стояла на улице, а у двери еще лежали грязные сырые сапоги – там, где он их скинул.

– Может быть, это миссис Томпсон любит ловить рыбу.

– Сапоги были огромного размера.

– Она крупная женщина.

– С непропорционально маленькими ногами – я обратила внимание.

– Думаешь, ее муж спрятался наверху? Но зачем?

– Потому что он напуган еще больше, чем его жена. Могу поспорить, что сейчас они потихоньку сбрасывают украшения в реку, если только не сделали это после посещения представителя страховой компании.

– Но я же была права. У тебя ничего не вышло.

– Да, – призналась Анита. – Не вышло. Даже если я и права, то все равно не смогу ничего никому доказать. Я рада хотя бы одному.

– Чему же?

– Экономка Клода не может не рассказать страховому агенту, как счастливы были супруги Перриман, и, если повезет, она может повторить слова, которые сказала я: что Моника радовалась, как ребенок, в предвкушении встречи с Клодом. Никто и не заподозрит, что Моника хотела его бросить. Так что никому и в голову не придет, что Томпсоны завладели потерянными драгоценностями. Если они не проболтаются, с ними ничего не случится.

– Я так и не поняла ничего, – изумилась Кэти.

– Мне очень в свое время понравилась Моника Перриман и очень жаль ее сестру и мужа. Мне бы не хотелось им навредить.

– А Фелипе? Если они виновны, тогда он – нет. Ты же не можешь промолчать и позволить обвинить его.

Анита подула на пальцы, словно обожглась, и мрачно улыбнулась на заявление Кэти, идущее вразрез с ее прежней позицией.

– Сложная ситуация, – признала она.

К тому времени, когда они вернули машину Эдварду, она еще так и не нашла решения. Конечно, пришлось все ему рассказать.

Кэти повернула оба больших пальца вниз, давая понять, что их поездка не удалась.

– Проголодались? – спросил он.

– Не очень. Мы поели на обратном пути, – ответила Анита.

Кэти, которая становилась очень чуткой, когда дело касалось Эдварда, сказала:

– Но это было так давно. Я уже хочу есть.

– Я купил камбалы, – улыбнулся довольный Эдвард.

Как приятно смотреть на общение двух влюбленных друг в друга людей, подумала Анита. С Эдвардом резкость Кэти смягчалось – она стала совсем нежной. Эдвард был сильным, был защитником. В глубине же души Аниты жили боль и одиночество. Невозможно было смотреть на них и не думать о Фелипе. Все, о чем она надеялась забыть, всколыхнулось с новой силой – ее любовь, ее страсть, воспоминания о том, что было, и вдруг пришла новая мысль, новая, но необычайно ясная.

Эдвард жарил рыбу. Кэти накрывала на стол. На пол упало несколько крошек хлеба. Анита смотрела на них, словно они могли насытить ее новую идею. Она уже подготовила ответы на все вопросы, которые задаст Эдвард. Когда все стало четко и ясно, Анита объявила о своем решении.

– Я бросаю работу. Съезжаю с квартиры. Я возвращаюсь.

– Возвращаешься?

– Да, на Лехенду.

– К этому испанцу? – спросил Эдвард.

– Если он меня примет. Может быть, он думает, что я и так принесла ему несчастье.

– Ты? – переспросила Кэти.

– Я – корень всех его проблем. Когда я повредила лодыжку, он остался со мной, вместо того чтобы пойти с Роком Беннетом. Пилар не думала покупать дом, пока не увидела меня, так что я в ответе за большую сумму денег, появление которой он не может или не хочет объяснить. Никому не приходит в голову, что Моника могла положить свои украшения в какой-нибудь сейф, потому что я стала рассказывать, как рада она была вернуться к Клоду. И, если этого еще недостаточно, у меня даже не хватило благоразумия подумать об алиби Фелипе на время после катастрофы. Я подала его отсутствие страховой компании на тарелочке.

– Полагаю, ты немного несправедлива к себе, – сказала Кэти.

– Ты, наверное, сошла с ума, – поддержал ее Эдвард. – Он совсем не такой, как ты, Анита. Он грубый и не может быть иным. Он матадор. Если его мораль допускает многое, я не удивлюсь.

Пока Анита собиралась ответить, за Фелипе вступилась Кэти.

– Замолчи! – воскликнула она, побледнев от гнева. – Не выношу такого высокомерия! Неужели ты будешь любить человека меньше, если он не всегда был добродетелен?

– Спокойно. – Анита тронула Кэти за локоть.

– Поздно! – ответила Кэти. – Я все могу рассказать Эдварду. Если я этого не сделаю, он всю жизнь будет ломать голову, что я имела в виду.

– Ты ничего не обязана мне рассказывать, – сказал Эдвард.

– Ты уже знаешь?

– Я знаю, что мы оба не дети. И не прошу, чтобы ты делилась со мной воспоминаниями о своем прошлом – только будущем.

Глаза Кэти заблестели от слез, но она ничего не ответила.

Заговорила Анита, чтобы как-то напомнить о своем присутствии:

– Ты молодец, Эдвард. Прости, что я считала тебя старомодным и консервативным.

– Я все равно думаю, что ты не в себе, – сказал он. – Но все равно, удачи тебе. У тебя есть деньги?

– У меня есть деньги от продажи дома, ты разве забыл?

– Ах да, конечно! Глупо о таком забыть. Сделай мне одолжение, не сжигай за собой все мосты. Думаю, тебе придется бросить работу. Я так понимаю, мисс Стэндиш не станет держать за тобой место?

– Мисс Стэндиш никогда не простит мне, что я уехала, не предупредив ее заранее. Конечно, она ни за что не пойдет мне навстречу.

– Я тоже так думаю. Но погоди расставаться с квартирой и с мебелью. Если все пойдет хорошо, пришли мне весточку, и я все сделаю. – Его глаза подозрительно заблестели. – Думаю, ты можешь на меня положиться – я не продешевлю при продаже.

– Кстати, о сжигании мостов. – Кэти улыбнулась, принюхиваясь.

От плиты шел недвусмысленный запах и валил синий дым.

– Рыба! – расстроенно воскликнул Эдвард.

Глава 11

Прошло три недели, прежде чем Анита смогла уехать. Три недели мрачных туч, редких дождей и даже немного бледного зимнего солнца. Кэти жалела, что Анита не сможет провести Рождество с ними и не приедет на их свадьбу, которая была назначена на первое января.

Анита пыталась сохранять унылое выражение лица, но ей было трудно, потому что при одной мысли о возвращении сердце ее начинало петь. Она попыталась вычеркнуть воспоминания о Фелипе из своего прошлого, но это было так же бесполезно, как пытаться загнать дым обратно в дымоход. Проигнорировав предложение Эдварда послать письмо, Анита решила ехать без предупреждения, чтобы увидеть, как радостный изгиб кривит уголки его рта, сначала левый, потом правый.

Как странно возвращаться. Первая поездка почти изгладилась из памяти, и Аните казалось, что она двигается по дороге, когда-то приснившейся ей.

Кое-что отличалось. С дружеским безразличием, а не со скрытой подозрительностью Аниту приветствовала другая стюардесса. Эти девушки действительно натренированы сразу вычислять малейший нюанс характера пассажира. В тот раз она распространяла волны страха, сейчас лучится от счастья. Знает ли девушка в форме, что это первый полет совсем другого человека? Полет из детства в зрелость, от одиночества к дружбе, от разбитого сердца к сердечной привязанности.

– К ленчу чай или кофе?

– Кофе, – ответила Анита, чтобы не отступать от правила. В прошлый раз она тоже пила кофе. Она села у окна. И в тот раз она сидела у окна. Соседкой ее, как и в тот раз, была женщина.

Анита повернула голову в тот момент, когда повернулась и соседка – ее карие глаза излучали тепло и радость, она улыбалась, желая сломать барьер молчания.

Анита хотела ответить на безмолвное приглашение познакомиться, как вдруг вспомнила. Нет! В прошлый раз она познакомилась с попутчицей, и вот, что из этого получилось! Она вздрогнула. Лучше остаться одной, но в полном порядке!

Большую часть полета Анита провела, прижимаясь лицом к стеклу. Похрустывание в ушах и чувство поднимающихся вверх внутренностей подсказали ей, что самолет пошел на снижение.

Капитан произнес свою обычную речь. Стюардессы надели шляпки, перчатки и готовились к посадке. Анита все время сглатывала, чтобы избавиться не только от давления в ушах, но и от ощущения подступающей паники. За время лихорадочных сборов она не успела испугаться. Когда Анита вышла на залитый солнцем аэродром, ей показалось, что это глупо – позволять непонятным страхам портить себе день.

Анита танцующим шагом подошла к таможне, разыскала свой чемодан, ответила на рутинные вопросы и снова вышла на улицу. К ней неторопливо приблизилась высокая фигура, и у Аниты подступил к горлу счастливый комок.

– Рок! Рада вас видеть.

– Рад видеть вас, Анита.

На нее вдруг накатил страх, накатил и пропал. В прошлый раз Рок Беннет понравился ей, но они едва ли сказали друг другу два десятка слов – после катастрофы он тоже был подавлен, не зная, хватит ли у него средств и духу продолжать полеты.

И только когда колеса самолета коснулись посадочной полосы на Лехенде, Анита набралась смелости и спросила о Фелипе.

– С ним все в порядке, – сообщил ей Рок. – Наверное, вы слышали о том дурацком деле с драгоценностями Моники Перриман?

– Да. Что – все прояснилось?

– Я бы не сказал.

– А что бы вы сказали?

– Фелипе все еще наслаждается свободой, и, думаю, это хороший знак.

– Он не вор, – излишне горячо воскликнула Анита.

– Я это знаю и без вашей защиты, – настороженно улыбнулся Рок. – Ну, вот мы и дома. – Он имел в виду – на земле, но Аните представилось другое.

Она вдохнула полной грудью и округлила губы, выдыхая слово «дом», пробуя его на язык. Двигатели перестали работать, и стояла тишина.

– Не хотелось бы торопить вас, – сказал Рок, – но если в этот раз все пойдет не так, как в прошлый, и если вам нужен симпатичный, умный и остроумный собеседник, позвоните мне.

– Спасибо, Рок. – Она подалась вперед и коснулась губами его щеки. – А пока до свиданья.

Если в этот раз все пойдет не так, как в прошлый, сказал он… Все уже выглядело немного не так. Нет, ничего не переменилось, она сама стала другая. Она стала немного старше, немного мудрее. В этот раз она уже рассматривала этот остров не как курортное место, а как место, где можно пустить корни и жить дальше.

Ей было приятно, что владелец отеля узнал ее, засуетился и освободил ее прежний номер. Дома. Да, это чувство окутывало ее, как теплое уютное одеяло. Если бы только избавиться от комочка страха в горле. Но справиться с этим по силам только Фелипе.

После ленча Анита села в автобус, который высадил ее примерно в километре от Каса-Эсмеральда. Странно, на этот раз сад не выглядел таким большим. Дорожка, которая в прошлый раз вилась бесконечными петлями, теперь быстро кончилась. Может быть, зря она решила поехать без предупреждения и всех удивить? Взрослое понимание удушило детское предвкушение, сдавив ей горло.

Анита позвонила, стараясь привыкнуть к своему новому ощущению. Полгода – большой срок. За полгода многое может случиться. Лето превращается в осень, а осень – в зиму. Минуты бегут и увлекают за собой, поэтому не замечаешь, что настоящее становится прошлым, но никогда – будущим. Завтрашний день – это что-то неуловимое, то, за чем все гонятся. Но он отказывается торопиться и, как бы осторожно ты ни подбиралась к нему, проскальзывает между пальцами, и оказывается, что ты схватила настоящее.

Дверь открылась. Анита улыбнулась, но оказалось, что это вовсе не Пилар. Молодая девушка, наверное, нанятая для помощи по хозяйству, стояла в дверном проеме – там, где полагалось стоять Пилар.

– Сеньора Санчес? – вежливо спросила Анита.

Девушка весело улыбнулась:

– Сеньоры нет дома. Сеньора уехала в гости к сестре.

– А сеньор Санчес?

– Сеньор в Мадриде, на корриде.

– Понятно. А когда он приезжает из Мадрида?

– В конце недели. Но потом он едет в Барселону.

– Хорошо, спасибо, – сказала Анита, повернулась и быстро пошла прочь, словно у нее было еще много дел.

Итак, эта смешная поспешность ни к чему не привела. Миссис Стэндиш обрушилась на нее без всякой причины. Анита могла бы остаться, пока ей не подыскали бы замену, сделать тот же самый шаг, но с меньшей поспешностью.

Вдруг девушка ощутила, как она устала. Эти самолеты летают, когда им вздумается, поэтому сегодня пришлось встать еще до рассвета. А раньше, пока можно было поспать, она была слишком возбуждена. Сейчас Анита с тоской подумала об уютной кровати в отеле и о том, что идти туда очень долго. Автобус пойдет обратно только через несколько часов, и ей совсем не хотелось сидеть у дороги, дожидаясь случайной машины, которая могла бы подвезти, – этот отрезок дороги не очень-то привлекал автомобилистов. Можно пойти к перекрестку, но в таком случае, если поход не увенчается успехом, придется идти назад.

Анита видела, как к перекрестку подъезжает автомобиль, однако, как она и подозревала, он свернул на более короткую горную дорогу, по которой можно быстрее добраться в город. Но прежде чем Анита успела отвести взгляд, машина затормозила, подняв облако пыли, развернулась и подъехала к ней.

Когда машина остановилась рядом и Анита разглядела, кто сидит за рулем, она перестала улыбаться и нахмурилась. Все же она очень устала и была расстроена, поэтому не стала отказываться, когда Клод Перриман, потянувшись, распахнул перед ней пассажирскую дверь.

– Как вам удалось узнать меня издалека?

– По вашим волосам, дорогая. Вы как куст жасмина в цвету. Не стану спрашивать, что привело вас к нам снова. Таким образом я смогу тешить себя глупой надеждой, что это было мое непреодолимое обаяние. Очень рад вас видеть. Ну, куда бы вы хотели поехать?