Текст книги "Покойник с площади Бедфорд"
Автор книги: Энн Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 2
Шарлотта была расстроена, узнав, что смерть вновь посетила дом генерала Балантайна, хотя бы и в виде мертвого тела, найденного на крыльце. Но ведь ступени перед входом – это общедоступное место. Балантайн не обязан был знать всех, кто проходил мимо его особняка.
На следующее утро, когда Питт ушел на работу, его супруга оставила Грейси убирать кухню после завтрака, а сама отвела девятилетнюю Джемайму и семилетнего Дэниела в школу. Вернувшись домой со свежей газетой, которую ежедневно оставлял на их крыльце сосед, мистер Уильямсон, она первым делом просмотрела последние новости о деле Транби-Крофт. Газета была полна спекуляций о том, будет ли принц Уэльский вызван в качестве свидетеля и что он скажет в этом случае. В недалеком прошлом невозможно было даже представить себе, что наследника престола будут вызывать в суд, как обычного человека. Наверняка зал будет полон – все захотят увидеть его и услышать, что он отвечает на вопросы, которые ему будут задавать судьи. Посещение суда будет только по специальным пригласительным билетам.
Сэр Эдвард Кларк представлял в суде интересы сэра Уильяма Гордон-Камминга. Другую же сторону представлял сэр Чарльз Рассел. Если верить газетам, то в суде присутствовали, помимо всех прочих, лорд Эдвард Сомерсет, граф Ковентри, и госпожа Лицетт-Грин.
Баккара была запрещенной игрой, хотя многие не одобряли азартные игры в любой их форме. Конечно, все знали, что тысячи людей играют в эти игры, но между «знать» и «быть свидетелем» имелась очень большая разница. Говорили, что королева была вне себя от гнева, когда узнала о случившемся. Однако она всегда была очень прямолинейной женщиной, которая любила все запрещать. С того момента, как принц Альберт умер от тифа – почти тридцать лет назад, – она, казалось, потеряла вкус к жизни и теперь считала своим долгом лишить этого вкуса всех окружающих. По крайней мере, так слышала Шарлотта, и редкие появления королевы на публике только подтверждали эти слухи.
Принц Уэльский был потакающий своим слабостям чревоугодник, мот и транжира, регулярно изменяющий своей жене, несчастной принцессе Александре. Его постоянной любовницей была леди Фрэнсис Брук, которая также имела давние связи с сэром Уильямом Гордон-Каммингом. Шарлотте было совершенно не жаль принца. А все, что наследник престола услышит в суде, будет ничем по сравнению с тем, что он услышит от своей царственной матушки.
На этой же странице газеты миссис Питт увидела статью Линдона Римуса о трупе, найденном на Бедфорд-сквер:
«Личность мужчины, найденного мертвым на ступенях дома генерала Балантайна два дня назад, до сих пор остается тайной. Как рассказал суперинтендант Питт из полицейского участка на Боу-стрит автору этой статьи, полиция все еще не знает его имени. Более того, мистер Питт отметил, что ему известно не больше, чем всей остальной публике.
Суперинтендант также отказался сообщить, собирается ли он расследовать причастность к происшедшему генерала Балантайна, который, как, может быть, помнят читатели, был отцом печально известной Кристины Балантайн. Девушка была фигуранткой в деле об убийствах в Девилз-акр, которое потрясло лондонцев в 1887 году».
Далее следовало короткое, но жутковатое описание трагических событий, которые были очень хорошо известны Шарлотте и о которых она теперь вспоминала с чувством глубокой печали. Женщина помнила, как выглядело лицо Брэндона Балантайна, когда он узнал правду, и как в тот момент никто не мог ни помочь ему, ни утешить его.
Теперь генералу угрожало еще одно несчастье, и в обществе вновь всплыли горе и печаль прошлого. Шарлотта была невероятно зла на Линдона Римуса, кем бы он ни был, и очень волновалась за Балантайна.
– С вами усё в порядке, мэм? – услышала она голос Грейси. Маленькая служанка держала в одной руке утюг, а другой прогоняла Арчи, рыже-белого кота, с его насиженного места наверху вороха неглаженного белья.
– Нет, – ответила хозяйка дома, поднимая глаза. – Тело, которое мистер Питт нашел несколько дней назад, лежало у порога моего старого друга, и сейчас газеты спекулируют на том, мог ли он быть замешан в этом убийстве. Несколько лет назад в его семье было совершено ужасное преступление, и газетчики стали ворошить прошлое, напомнив всем об этом как раз в тот момент, когда он и его жена стали обо всем забывать и возвращаться потихоньку к нормальной жизни.
– Те, хто пишет в газетах, – сущие психи, – сердито произнесла Грейси, держа утюг, как оружие.
У юной служанки были четкие представления о том, кто заслуживает ее хорошего отношения: друзья и все, кто страдает, – бездомные, нищие и неудачники, что бы ни значило это слово. Иногда девушка могла поменять свое мнение, но для того, чтобы ее переубедить, требовалась уйма времени, и это было совсем не просто.
– Вы ему поможете? – спросила она, глядя на Шарлотту. – Вы спокойно можете идти. Я тут с усем управлюсь сама.
Против воли ее хозяйка улыбнулась. Грейси была прирожденным бойцом. У Питтов она появилась семь лет назад, невысокая и тоненькая, в одежде, которая была ей велика, и в ботинках, которые требовали ремонта. С тех пор девчушка чуть-чуть набрала вес, но платья для нее все равно приходилось ушивать, чтобы те не висели на ней как на вешалке. Однако эта девушка была не только великолепной служанкой, прекрасно выполняющей всю домашнюю работу. Она с детства умела считать, а с помощью Шарлотты еще и научилась читать и писать, и в итоге из бродяжки, которая никому не была нужна, превратилась в интересную молодую девушку, рассказывающую всем и каждому, что она работает у лучшего полицейского в Лондоне, а значит, и во всем мире.
– Спасибо тебе, – ответила Шарлотта, приняв наконец решение. Закрыв газету, она встала и, больно ударившись о ящик с углем, вышла из кухни. – Я навещу генерала и узнаю, чем ему можно помочь. А если помочь не смогу, пусть он хотя бы знает, что я все еще его друг.
– Оченно хорошо, – согласилась Грейси. – Может быть, мы и сможем чем-то помочь. – Она с гордостью произнесла слово «мы», по праву считая себя частью детективной команды Питтов. В прошлом горничная очень помогла Томасу в некоторых его расследованиях и теперь была готова к новым подвигам.
Шарлотта поднялась в спальню и поменяла свое простое летнее платье на очень нарядное нежно-желтое, которое невероятно шло к ее каштановым волосам и хорошо подчеркивало фигуру. У платья был прекрасный фасон, с узкой талией, рукавами-фонариками, разлетающейся юбкой и очень маленьким турнюром – все по последней моде. Это было последнее экстравагантное приобретение миссис Питт. Обычно она носила практичные и простые платья, которые без больших переделок не выходили из моды по два-три сезона. Конечно, ее сестра Эмили, которая очень удачно вышла замуж в первый раз, а потом овдовела и вышла замуж вторично, щедро делилась с нею своим гардеробом. Однако Шарлотта стеснялась брать у нее слишком много нарядов, потому что боялась, как бы это не навело Томаса на мысль о том, что она жалеет о своем замужестве. Ведь никто не будет отрицать, что для нее свадьба с полицейским была в некотором роде понижением на социальной лестнице. В любом случае, сейчас были парламентские каникулы, и Эмили с Джеком отдыхали на природе, захватив с собой бабушку. Даже Кэролайн, мать Шарлотты и ее сестры, покинула Лондон: она отправилась в Эдинбург, где Джошуа, ее новый муж-артист, играл в какой-то пьесе.
Не было никакого сомнения, что это платье было самым удачным из всех, которые миссис Питт когда-либо носила, включая и платья, одолженные Эмили.
Шарлотта вышла на залитую солнцем Кеппель-стрит. Транспорт ей был не нужен, так как пройти надо было всего несколько сотен ярдов. Было странно узнать, что генерал Балантайн теперь живет совсем рядом с ней, а она еще ни разу его не встретила. Но, с другой стороны, она не видела множество своих нынешних соседей. К тому же, несмотря на всю свою кажущуюся близость, Бедфорд-сквер и Кеппель-стрит находились на разных концах лондонского общества.
Миссис Питт кивнула двум девушкам, идущим ей навстречу. Те вежливо ответили и продолжили свою оживленную беседу. Мимо проехала открытая карета, пассажиры которой с превосходством посматривали на окружающих. Быстро прошел мужчина, глядевший прямо перед собой…
Шарлотта не знала, в каком именно доме жили теперь Балантайны. Муж просто сказал, что их особняк находился «в середине северной части». Сжав зубы, женщина позвонила в дверь одного из домов. Ей открыла симпатичная горничная, которая объяснила, что Балантайны живут через два дома.
Миссис Питт с апломбом поблагодарила ее и направилась дальше, уже жалея о своей затее. Она ведь даже не придумала, что скажет, если генерал будет дома и согласится принять ее! Ее поступок был крайне импульсивен. Брэндон Балантайн вполне мог совершенно измениться с того времени, когда они виделись в последний раз. Ведь прошло уже четыре года, а трагедии сильно меняют характер людей. Сама по себе идея посетить Балантайна была довольно странной и могла быть истолкована двояко. Почему же она все еще идет к дому генерала, вместо того чтобы развернуться и направиться домой?
Потому что она сказала Грейси, что хочет встретиться с другом, у которого случилась неприятность, и подтвердить ему, что она все еще его друг. И теперь она уже не может вернуться домой и сказать, что ее подвели нервы и что она не захотела свалять дурака перед генералом. Грейси будет ее презирать. Да и сама она будет презирать саму себя…
Шарлотта поднялась по ступеням и решительно дернула звонок, боясь передумать.
Сердце женщины колотилось так, будто за дверью ее ждала смертельная опасность. Перед ее глазами предстал Макс, лакей, который служил у Балантайнов четыре года назад, а затем весь тот ужас, и насилие, и Кристина… Миссис Питт вновь подумала о том, как больно те события должны были ударить по генералу. Ведь Кристина была его единственной дочерью.
Ее ведь никто не звал! Так почему же она решила, что генерал захочет ее увидеть после всего того, что Питту пришлось сделать с его семьей – не без помощи, кстати сказать, самой Шарлотты? Она ведь должна быть последним человеком на земле, к которому генерал мог испытывать хоть какие-то добрые чувства… И наверняка ему не нужна ее дружба. Этот ее приход отдавал безвкусием и самонадеянностью.
Незваная гостья сделала шаг назад и почти собралась уходить, когда дверь отворилась и открывший ее лакей четко произнес:
– Доброе утро, мэм. Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
– Доброе утро… – У Шарлотты еще оставался шанс притвориться, что она разыскивает какого-то несуществующего человека. Не обязательно говорить, что она пришла именно в этот дом. – Я… Я бы хотела…
– Мисс Эллисон! – воскликнул слуга. – То есть я хотел сказать… Прошу прощения, мадам… Миссис Питт, не так ли?
Шарлотта уставилась на лакея. Его лица она не помнила. Откуда он мог ее знать?
– Да… – пробормотала она в ответ.
– Если вы зайдете, миссис Питт, то я узнаю, дома ли леди Огаста или генерал и смогут ли они вас принять. – Слуга отступил на шаг и освободил ей проход.
У гостьи не осталось выбора.
– Благодарю, – она почувствовала, что дрожит. Если леди Огаста примет ее, то что она, Шарлотта, сможет ей сказать? Они не любили друг друга еще до трагедии с Кристиной. А сейчас все будет еще хуже… Что же ей сказать? Как объяснить свой приход?
Шарлотту провели в маленькую гостиную, где она сразу же узнала модель пушки из Ватерлоо, стоящую на столике. Казалось, что все прошедшие годы исчезли. Миссис Питт ощутила ужас убийств в Девилз-акр, как будто они происходили именно сейчас. Их боль и несправедливость были все еще очень свежи в ее памяти.
Женщина несколько раз прошлась по комнате. Один раз она подошла к двери в холл и даже открыла ее. Но на лестнице стояла горничная, которая увидела бы, как Шарлотта уходит. Это будет выглядеть еще более абсурдным, чем ее приход.
Миссис Питт закрыла дверь и продолжила ждать, словно приготовившись к атаке.
Дверь открылась, за нею стоял генерал Балантайн. Он заметно постарел. Трагедия оставила на лице военного свой след: в его глазах стояла боль, которой не было, когда они с Шарлоттой впервые встретились. Но спина его была все такой же прямой, а плечи все такими же широкими. И, как всегда, генерал смотрел прямо в глаза собеседнику.
– Миссис Питт? – На его лице появилось удивление, но по его тону можно было понять, что этот визит ему приятен.
Шарлотта вспомнила, как сильно он нравился ей в прошлом.
– Генерал Балантайн, – она автоматически сделала шаг вперед. – Я не могу объяснить, почему пришла к вам сегодня. Я просто хочу, чтобы вы знали, что я очень сожалею о произошедшем, и мне очень жаль, что какой-то несчастный предпочел умереть на ступенях вашего дома. Думаю, что истина очень быстро выяснится, и вы… – Гостья замолчала. Генералу не нужно было говорить банальности. Линдон Римус уже сделал свое черное дело, вспомнив о случае в Девилз-акр, и никакое раскрытие нового убийства не уничтожит боль прошлого. – Мне очень жаль, – искренне повторила Шарлотта. – Вот, пожалуй, и все, что я хотела вам сказать. Наверное, мне надо было написать вам письмо?
– С хорошо обдуманными фразами, очень тактичное и совсем непохожее на вас в жизни, – Балантайн слегка улыбнулся. – И я бы подумал, что вы изменились, о чем бы искренне пожалел. – Он слегка порозовел, как будто устыдился своей искренности.
– Думаю, что я чему-то научилась, – сказала миссис Питт. – Даже если пока и не могу использовать этот свой опыт на практике.
Ей хотелось задержаться еще на несколько минут. Может быть, она все-таки сможет чем-то помочь, если генерал расскажет ей, что произошло. Но самой задавать такие вопросы было очень неприлично. Она бы выглядела слишком навязчивой, да и потом Питт наверняка уже измучил Балантайна своими вопросами. Почему же она считает, что может сделать еще что-то?
– Ну, и как вы живете? Как ваша семья? – нарушил молчание генерал.
– Все прекрасно. Дети быстро растут, – отозвалась женщина. – Джемайма сильно вытянулась…
– Ах да… Джемайма. – На губах хозяина дома вновь появилась улыбка. Наверняка он, как и миссис Питт, подумал о Джемайме Вагонер, которая вышла замуж за его единственного сына и в честь которой Шарлотта назвала свою дочь. – А вы знаете, что они вернули вам долг?
– Долг? – не поняла его собеседница.
– Ну да. Своего второго сына они назвали Томасом.
– Ах вот как… – Шарлотта тоже улыбнулась. – Нет, я не знала об этом. Я обязательно расскажу мужу – ему будет приятно. У вашего сына все в порядке?
– Да. Брэнди сейчас работает в Мадриде. К сожалению, мы не очень часто видимся.
– Вы, должно быть, сильно скучаете.
– Да, очень, – в глазах генерала появилась тоска. Он отвернулся и стал смотреть на летний сад за окном, в котором росли великолепные розы. В утренних лучах солнца роса на них уже успела высохнуть.
На каминной полке тикали часы.
– Моя мама опять вышла замуж, – невпопад произнесла миссис Питт.
Генерал заставил себя оторваться от прошлого и опять повернулся к гостье:
– Правда? Я… надеюсь, что она счастлива. – Это не было вопросом. О таких вещах не спрашивают, чтобы не показаться слишком докучливым. Нельзя даже говорить о счастье и несчастье – это будет выглядеть неделикатно.
– О, да! Она вышла замуж за актера, – Шарлотта улыбнулась генералу, глядя ему прямо в глаза.
– Простите? – Тот был явно заинтригован.
Не слишком ли далеко она зашла? Ведь она просто хотела снять напряжение, а Балантайн, наверное, принял это за легкомыслие. Однако пути назад не было, поэтому миссис Питт продолжила:
– Она вышла замуж за актера, который намного моложе ее.
Будет ли генерал шокирован? Женщина почувствовала, как горят ее щеки.
– Ее муж смел и очарователен. Я хочу сказать… Он не боится поддерживать друзей в трудную минуту и бороться за то, что считает правильным, – добавила она.
– Я очень рад, – мышцы на лице старого солдата расслабились. На какую-то секунду – его собеседница даже не была уверена в том, что это ей не показалось, – в глазах генерала промелькнуло сожаление. Затем он вздохнул. – Так, значит, вам он нравится?
– Да. И мама очень счастлива, хотя и сильно изменилась. Теперь она знает людей, о знакомстве с которыми и не помышляла всего несколько лет назад. Боюсь только, что некоторые из ее прошлых знакомых теперь не хотят общаться с нею и отворачиваются, когда встречаются с ней на улице…
– Могу себе представить, – было видно, что этот разговор доставляет генералу удовольствие.
В дверях появилась леди Огаста Балантайн. Выглядела она просто великолепно: ее темные локоны были уложены в одну большую волну, а седина на висках придавала этой прическе некоторый драматизм. Ее платье серо-фиолетового цвета было сшито по последней моде, а шею украшало роскошное ожерелье из аметистов, дополнявшееся такими же серьгами. Дама холодно посмотрела на гостью:
– Доброе утро, миссис Питт. Ведь так, кажется, я должна к вам теперь обращаться?
Это было напоминание о том дне, когда Шарлотта впервые вошла в их дом. Тогда ее наняли помочь генералу в работе над его мемуарами, и миссис Питт использовала свою девичью фамилию, чтобы скрыть свою связь с Томасом и полицией.
– Доброе утро, леди Огаста. Как поживаете, как ваши дела? – Шарлотта вновь почувствовала, что краснеет.
– Прекрасно, благодарю вас, – ответила супруга генерала, входя в комнату. – Полагаю, что вы пришли справиться о наших делах не из простой вежливости?
Это был тупик. Гостье ничего не оставалось делать, как призвать на помощь всю свою наглость. Все равно хуже уже не будет.
– Нет, это именно вежливость, – Шарлотта лучезарно улыбнулась. – Только вчера я узнала, что мы теперь с вами соседи.
– Ах, вот как! Ох, уж эти газеты… – произнесла Огаста с восхитительным презрением.
Хорошо воспитанные леди из аристократических семей газет не читают, за исключением рекламы и колонок о светской жизни. Раньше Шарлотта была хорошо воспитана, однако она вышла замуж за полицейского и теперь уже не могла говорить о своей принадлежности к светскому обществу.
– А что, ваш адрес напечатали в газетах? – спросила миссис Питт невинным тоном, высоко подняв брови – якобы от удивления.
– Ну, конечно, – ответила хозяйка дома. – Как вам, несомненно, хорошо известно, какой-то бедняга был убит на пороге нашего дома. Не лицемерьте, миссис Питт, вам это не идет.
Балантайн сильно покраснел. Как большинство мужчин, он не переносил конфликтные ситуации, особенно когда в них участвовали женщины. Однако он никогда не уклонялся от выполнения своих обязанностей.
– Огаста, миссис Питт пришла, чтобы высказать нам свои соболезнования по этому поводу, – сказал генерал осуждающим тоном. – Думаю, что узнала она об этом от суперинтенданта Питта, а не из газет.
– Ты так считаешь? – Леди Огаста была так же холодна с мужем, как и с Шарлоттой. – В таком случае ты слишком наивен, Брэндон. Но это уже твои проблемы. Я уезжаю к леди Ившэм. – Дама повернулась к гостье: – Уверена, что не застану вас, когда вернусь, поэтому позвольте пожелать вам всего самого наилучшего, миссис Питт. – Она повернулась, взмахнув юбкой, и вышла из комнаты, оставив дверь открытой.
Ее муж сам захлопнул дверь – к удивлению лакея, который стоял в холле с накидкой леди Огасты в руках.
– Примите мои извинения, – сказал генерал в смущении. Он не стал ничего объяснять или пытаться как-то сгладить ситуацию. Любое доверие, существовавшее между ним и миссис Питт, исчезло бы, если б он стал отрицать очевидные вещи. – Это было…
– Вполне заслуженно, – закончила Шарлотта за него с раздражением. – С моей стороны было глупо прийти, не зная даже, что сказать, кроме того, что я волнуюсь за вас и надеюсь, что вы все еще считаете меня своим другом, несмотря ни на что.
– Спасибо вам… Конечно, я так и считаю, – сказал Балантайн с очевидным удовольствием, пораженный ее откровенностью. Он хотел еще что-то добавить, но передумал. Было видно, что генерал сильно обеспокоен, и тревожит его что-то другое, помимо гнева и стыда за поведение своей жены или его собственной неловкости из-за откровенности миссис Питт.
– Ну а потом, я ведь действительно читала газеты, – призналась Шарлотта.
– Это видно, – тень улыбки появилась на лице старого солдата.
– Это было ужасно! Статья написана абсолютно безответственным человеком. Думаю, что именно это и заставило меня прийти. И сказать вам, что я на вашей стороне.
– Вы говорите так потому, что ничего не знаете, миссис Питт, – генерал отвернулся от гостьи и смотрел в окно. – Одному Богу известно, что еще может выясниться…
Теперь это уже были совсем не светские банальности. Шарлотта видела это по тому, как напряглось все тело хозяина дома, по тому, каким несчастным стало его лицо, и по тому, как он отвернулся от нее, когда произносил эти слова. Ей было понятно, что он боится чего-то конкретного, и это полностью занимает все его мысли в настоящий момент.
Женщина испугалась за него, и первой ее реакцией было защитить генерала, несмотря ни на что.
– Конечно, я ничего не знаю, – согласилась Шарлотта. – Но где вы видели настоящих друзей, которые готовы оказывать поддержку, только зная все, что произойдет в будущем? Только когда они уверены, что это ничего не будет им стоить, не доставит им никаких неудобств и не принесет никаких неприятных сюрпризов?
– Я знавал много таких друзей в прошлом, но они никогда не были настоящими, – тихо сказал Балантайн. – Но ведь преданность в дружбе – это палка о двух концах. Настоящий мужчина не позволит вовлечь своего друга в опасность и не потребует от него обещаний, даже мысленных, заплатить цену, величина которой может быть неизвестна им обоим… – Тут Балантайн понял, что зашел слишком далеко, и почувствовал себя совсем не в своей тарелке. – То есть я хочу сказать…
Шарлотта подошла к двери, но затем снова повернулась лицом к собеседнику:
– Ничего не надо объяснять. Много воды утекло с нашей последней встречи, но не так много, чтобы все изменилось. Мы все еще понимаем друг друга. И моя дружба принадлежит вам, хотите вы этого или нет. Всего хорошего.
– Всего хорошего… миссис Питт.
Женщина направилась прямо домой и так торопилась, что не заметила, как пролетела мимо двух своих знакомых. Войдя в дом, она прошла прямо на кухню, даже не сняв шляпки.
Глажка была закончена, и Арчи мирно спал в пустой корзинке.
Грейси чистила картошку, и когда она подняла голову, продолжая держать в руке нож, на ее лице было написано нетерпеливое любопытство.
– Поставь чайник, – распорядилась Шарлотта, опускаясь на ближайший стул. Она могла вскипятить воду и сама, но хорошо знала: нельзя подходить даже к самой чистой плите, если на тебе надето светло-желтое платье.
Горничная немедленно поставила на стол заварной чайник, чашки и молочник. Достав молоко с ледника, она водрузила в центр стола сине-белый кувшинчик, покрытый муслином, по краям которого были нашиты маленькие грузики, чтобы материал не унесло сквозняком.
– Ну, и как хенерал? – спросила служанка, доставая из буфета жестянку с бисквитами. Для этого ей приходилось вставать на цыпочки и вытягиваться в струнку, но она отказывалась держать бисквиты на нижних полках: такая уступка казалась девушке поражением.
– Очень расстроен, – ответила миссис Питт.
– Он знает имя убитого? – спросила горничная, ставя коробку с бисквитами на стол.
– Я не спрашивала, – вздохнула Шарлотта. – Но боюсь, что это вполне вероятно. Что-то его очень беспокоит.
– Но он ничо об этом не грил, правда?
– Нет.
Чайник начал свистеть, и мисс Фиппс, взяв прихватку-варежку, сняла его с печи и налила немного воды в заварной чайник. Ополоснув заварной чайник этим кипятком, она вылила его в раковину. Затем положила в маленький чайник три ложки заварки и залила ее кипятком, а в большой чайник долила воды из-под крана и опять поставила на плиту. Девушка была уверена, что кипяток всегда пригодится, даже в жаркий июньский день.
– И што же мы будем с усем этим делать? – спросила служанка, усаживаясь за стол напротив хозяйки. Картофель подождет, решила она. Этот разговор был важнее.
– Даже и не знаю, – ответила Шарлотта, машинально снимая шляпу.
– Вы што, волнуетесь, што он могет быть в учем-то замешан? – Грейси провела ладонью по лицу.
– Нет!
– Правда? – спросила девушка, прикусив губу.
Миссис Питт заколебалась. Чего же мог бояться Балантайн? А то, что он чего-то боялся, было совершенно очевидно. Мог ли он нервничать из-за еще одного вмешательства в свою личную жизнь и жизнь его семьи? У каждого семейства есть масса вещей – ссоры, ошибки, недопонимания, – которые они хотели бы скрыть от глаз общества в целом и особенно от людей своего круга. Это ведь все равно что раздеваться посреди улицы!
– Я не знаю, – сказала хозяйка дома вслух, кладя шляпу на стол. – Я абсолютно уверена, что он благородный человек, но все мы можем ошибаться в своих суждениях. В то же время многие из нас готовы совершать поспешные и глупые вещи, лишь бы защитить тех, кто нам дорог или за кого мы в ответе.
– А за кого он в ответе? Я имею в виду хенерала, – задала Грейси новый вопрос, разливая чай.
– Ну, не знаю… За жену, за кого-то из слуг… за друга, наконец.
Несколько минут служанка сидела, глубоко задумавшись.
– А што у него за жена? – спросила она наконец.
– Очень красивая и очень холодная, – ответила Шарлотта, отхлебнув чаю и стараясь сохранить объективность.
– А ентот убитый – он не мог быть у нее полюбовником?
– Нет! – Миссис Питт не могла себе представить, что Огаста опустится до любовной интрижки и позволит своему любовнику умереть на своем крыльце.
– А она вам не шибко нравится, правда? – заметила Грейси, с любопытством наблюдая за своей хозяйкой.
– Вот это правда. Но я не думаю, что она нападет на кого-либо, не имея на то достаточных оснований, – вздохнула Шарлотта. – И я не могу даже вообразить ситуацию, в которой она кого-то убьет и при этом не будет иметь веских объяснений для полиции, которую сама же и вызовет. В данном случае объяснение может быть следующим: она поймала его на воровстве, и он набросился на нее.
– А што, ежели его поймал сам хенерал? – продолжила расспрашивать хозяйку горничная, беря бисквит.
– Тот же самый вопрос. Почему он не вызвал полицию?
– Не знаю… – Мисс Фиппс тоже глотнула чаю. – А вы уверены, што хенерал был расстроен из-за тела, а не из-за чего другого?
– Так мне кажется.
– Тогда, я кумекаю, нам надо внимательно следить за усем, што сможет обнаружить хозяин, – серьезно заметила Грейси.
– Точно, – согласилась Шарлотта, подумав, что кое-что было бы неплохо узнать и раньше Питта.
Служанка наблюдала за хозяйкой, спокойно ожидая, когда та предложит какой-нибудь практичный и умный план.
А миссис Питт теперь занимали две вещи: ощущение страха, который источал генерал Балантайн, стоя у окна столовой, и то, что инспектор Телман, сам того не подозревая, был увлечен Грейси. Сам он не догадывался об этом потому, что их взгляды были диаметрально противоположными практически по всем вопросам мироздания. Мисс Фиппс считала, что ей очень повезло, когда она нашла работу в доме Питтов, – у нее была крыша над головой, теплая постель и сытная еда каждый день. Все это было у нее не всегда. Служанка также считала, что выполняет очень важную и нужную работу, и, соответственно, очень гордилась этим.
Телман же был твердо уверен, что прислуживать кому бы то ни было – социальное зло. Это базовое различие во мнениях приводило его и Грейси к массе других различий по любым вопросам социальной справедливости и во взглядах на жизнь. Кроме того, мисс Фиппс по природе своей была веселым и открытым человеком, а помощник Томаса – мрачным пессимистом. И ни один из них не понимал, что их объединяло обостренное чувство справедливости, ненависть ко лжи и желание работать и жертвовать своими собственными удобствами в борьбе за то дело, которое они считали правым.
– Это дело расследует инспектор Телман, – сказала Шарлотта вслух.
– Не думаю, што нам стоит ждать от его помощи, – заметила Грейси, слегка наморщив носик. – Думаю, што по-своему он умен, – добавила она явно через силу. – Но это не тот человек, хто будет беспокоиться о хенералах и всяких таких людях.
– Это-то я знаю, – была вынуждена признать ее хозяйка, вспоминая мнение Телмана обо всех наследуемых привилегиях. Инспектор, без сомнения, знал, что во времена Балантайна звания в армии покупались. – Но другого у нас нет.
– Вы считаете, што с ним надо посудачить? – Грейси явно была озадачена.
– Вот именно, – в голове Шарлотты быстро формировался план, хотя пока он был еще далек от совершенства. – Его можно убедить делиться с нами добытой информацией.
– Вы так думаете? – Горничная расплылась в улыбке. – То ись ежели вы его попросите?
– Думаю, что ему больше понравится, если это сделаешь ты.
– Я?! Да он ничо мине не скажет! Он заявит, что миня это не касается. Могу себе представить его физиономию, ежли я зачну задавать ему вопросы о работе… Сразу же скажет, шобы я занималась своими делами.
Миссис Питт глубоко вздохнула и пошла ва-банк:
– А что, если мы сделаем так, чтобы он отчитывался перед хозяином не в участке, а здесь, дома? И что, если в тот момент, когда он придет с отчетом, хозяина дома не окажется?
– А как мы это заделаем? – Грейси явно растерялась.
Шарлотта вспомнила, с каким выражением лица Телман смотрел на ее служанку в последний раз, когда она видела их вместе.
– Думаю, что это не так сложно, если ты будешь себя хорошо с ним вести, – объявила она.
Мисс Фиппс открыла рот, чтобы ответить, а потом вдруг резко покраснела.
– Думаю, што смогу, ежели это так важно…
– Спасибо тебе. Я тебе очень благодарна, – лучезарно улыбнулась ее хозяйка. – Послушай, нам надо будет все очень тщательно спланировать, и, думаю, каждый раз это у нас получаться не будет. Может быть, понадобится использовать разные увертки.
– Использовать чего? – скривилась Грейси.
– Ну, не совсем правду. Но это только изредка.
– Ах, вот оно как… што ж, понятно. – Девушка улыбнулась и потянулась за вторым куском бисквита. Арчи проснулся в бельевой корзинке, потянулся и замурлыкал.
Когда инспектор Телман занялся идентификацией тела, найденного на ступенях дома Балантайна, начал он, естественно, с морга. Обследование трупов было частью его повседневной работы, от чего, впрочем, занятие это не становилось более приятным. Начать с того, что все тела, которые он там видел, были голыми, а это вторжение в интимную область человека, которого полицейский не мог избежать. Сэмюэль чувствовал себя не в своей тарелке, хотя и понимал, что это необходимо. Кроме того, запахи мертвой плоти, формальдегида и карболки выворачивали ему желудок, а еще, вдобавок ко всему этому, в морге, независимо от времени года, всегда было очень холодно. В результате инспектор одновременно дрожал от холода и потел от вида голых тел. Однако, будучи человеком ответственным, он старался выполнить эту работу как можно лучше, несмотря на свою нелюбовь к ней.
