Текст книги "Покойник с площади Бедфорд"

Автор книги: Энн Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Энн Перри
Покойник с площади Бедфорд

Anne Perry

BEDFORD SQUARE

Copyright © 1999 Anne Perry

© Петухов А. С., перевод на русский язык, 2014

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

Как был, в ночной рубашке, Томас Питт перегнулся через подоконник спальни и посмотрел на улицу. Полицейский констебль стоял на тротуаре, задрав голову, и смотрел на него. Лицо этого человека, желтое в свете газового фонаря, было напряженным и несчастным – и не только потому, что ему пришлось поднять с постели начальника полицейского участка на Боу-стрит в четыре часа утра.

– Мертвяк, сэр-р-р, – ответил он на вопрос Питта. – И я, эта… не могу поверить, что эта несчастный случай, типа потому как он лежит и как там появился. Мне, сэр-р-р, надо назад бежать. Не хочу его одного оставлять. А то эта… кто-нибудь появится и типа сдвинет его… ну, то есть нарушит эти, как бишь там их… улики.

– Ну конечно, – согласился Томас. – Возвращайтесь, констебль. Вы все правильно сделали. Я сейчас оденусь и подойду. Думаю, вы еще не успели вызвать врача и труповозку?

– Нет, сэр-р-р, я прям-таки к вам, как увидел, как он эта… лежит тама.

– Я им сообщу. А вы возвращайтесь назад и охраняйте место преступления, – распорядился суперинтендант.

– Так точно, сэр-р-р. Мне очень жаль, сэр-р-р.

– Не беспокойтесь. Вы все правильно сделали, – повторил Томас, закрывая окно и непроизвольно передергивая плечами. Стоял июнь – по всем меркам лето, – но в Лондоне ночи все еще были прохладными, а над городом висела туманная дымка.

– Что там случилось? – Шарлотта села в постели и стала шарить руками по тумбочке в поисках спичек.

Томас услышал, как она чиркнула по коробку, а затем увидел пламя спички, от которого зажглась свеча. Пламя мягко осветило лицо миссис Питт, бросая отблеск на длинные пряди ее темных волос, выбившиеся из заплетенной косы. Казалось, она чем-то обеспокоена.

– На Бедфорд-сквер нашли мертвое тело, – ответил ее муж. – Похоже на убийство.

– И из-за этого надо было будить тебя?! – запротестовала Шарлотта. – Что, какая-то важная шишка?

После того, как его повысили, Питту было приказано заниматься только делами, имеющими политическую окраску, или теми, которые могли перерасти в общественный скандал.

– Может быть, и нет, – ответил полицейский, закрывая окно и подходя к своей одежде, висящей на спинке стула.

Он снял ночную рубашку и начал одеваться, однако решил не возиться с воротничком или галстуком. В кувшине была вода, и Томас вылил ее в умывальник – она была холодной, но времени на то, чтобы разжечь печь на кухне и подогреть ее, уже не было. Времени на чашку чая – тоже. Так что придется обойтись без бритья и горячего питья. Суперинтендант плеснул водой на лицо, почувствовал холодное покалывание на коже и стал шарить по стене с закрытыми глазами в поисках полотенца.

– Спасибо, – сказал он, нащупав полотенце, которое протянула ему Шарлотта, и с силой растер лицо, чувствуя, как жесткая материя разгоняет кровь и согревает его. – Дело в том, что тело было обнаружено на ступенях одного из «этих» домов на площади.

– Ах, вот в чем дело!..

Шарлотта сразу оценила возможные последствия этого. Именно теперь Лондон был очень чувствителен к возможным скандалам в высшем обществе. В прошлом, 1890 году произошел скандал в Транби-Крофт, и суд по этому делу держал в напряжении всю страну. Все было очень печально: азартная игра в карты на загородной вечеринке, обвинение в мошенничестве в запрещенной игре баккара и, конечно, отрицание всех этих обвинений с громким негодованием. Но что невозможно было отрицать и нельзя извинить, так это то, что во всем этом был замешан принц Уэльский, которого собирались допросить в качестве свидетеля. Так что теперь половина Лондона открывала утренние газеты, затаив дыхание.

Питт закончил одеваться. Обняв Шарлотту и поцеловав ее, он почувствовал губами теплоту ее кожи и мимолетно коснулся ее густых волос, наслаждаясь их мягкостью.

– Ложись в постель, – мягко сказал Томас. – Я вернусь, когда смогу, но не думаю, что буду к завтраку.

Он на цыпочках прошел по спальне и открыл дверь на площадку, стараясь не разбудить детей и горничную Грейси, которые спали на верхнем этаже. Свет на площадке был притушен, но его хватало, чтобы спуститься по лестнице. В холле полицейский снял трубку телефона – недавнее приобретение в его доме – и попросил оператора соединить его с участком на Боу-стрит. Сержанту, снявшему трубку, Питт приказал послать врача и перевозчика трупов на Бедфорд-сквер. А затем, положив трубку, он надел ботинки и взял пиджак с вешалки около входной двери, после чего отодвинул засов и вышел на улицу.

Воздух был влажным и прохладным, но уже светало. Суперинтендант быстро дошел по влажному тротуару до угла Говер-стрит и повернул налево. До Бедфорд-сквер было совсем недалеко, и он сразу заметил несчастную фигуру констебля, стоявшего на середине тротуара. Увидев Томаса, направляющегося к нему из тумана, его коллега вздохнул с облегчением. Он явно почувствовал себя увереннее и помахал своим фонарем с выпуклым стеклом.

– Сюда, сэр-р-р! – выкрикнул полицейский.

Питт подошел и взглянул в ту сторону, куда указывал констебль. Темную фигуру было хорошо видно на ступенях большого дома с левой стороны от входа. Казалось, что мужчина упал в тот момент, когда почти дотянулся до дверного звонка. Причина смерти была очевидна: сбоку на голове виднелась глубокая кровавая рана. Трудно представить себе, что это был результат несчастного случая. Никакое происшествие на дороге не отбросило бы человека так далеко, а кроме того, на его теле не было видно других повреждений.

– Поднимите фонарь, – приказал Томас, опускаясь на колени и более пристально рассматривая труп. Он дотронулся до горла мужчины – пульса не было, но кожа была еще теплой. – Когда вы его нашли? – спросил Питт у констебля.

– Без шестнадцати четыре, сэр-р-р.

Суперинтендант взглянул на карманные часы: тринадцать минут пятого.

– А когда вы проходили здесь перед этим?

– Эта… где-то без четверти три. И эта… его здесь не было.

Питт повернулся и посмотрел на уличные фонари. Они были погашены.

– Найдите фонарщика, – приказал он. – Он был здесь совсем недавно. На Кеппель-стрит фонари еще горят, и сейчас все еще темно, чтобы что-то видеть без их света. Парень немного торопится.

– Так точно, сэр-р-р! – с готовностью согласился констебль.

– Кто-нибудь еще видел тело? – спросил Томас, когда тот уже отошел на несколько шагов.

– Никак нет, сэр-р-р, – отозвался полицейский. – Слишком рано, эта… для разносчиков заказов. Они появляются, самое, эта… раннее, в пять часов. Прислуга тоже еще, эта… дрыхнет. Первые встанут через полчаса. А для гуляк, возвращающихся с вечеринок, немного поздновато. Хотя, эта… никогда не знаешь наверняка. Вы, эта… можете спросить…

Суперинтендант сухо усмехнулся. Он заметил, что констебль хотел самоустраниться и предоставить ему, Питту, пообщаться с населением Бедфорд-сквер и узнать у них, не видели ли они труп на лестнице или не слышали ли звуков драки, когда возвращались со своих пирушек.

– Если это будет необходимо, – строго ответил Томас. – Вы обыскали его карманы?

– Никак нет, сэр-р-р. Оставил, эта… вам.

– Полагаю, вы его не знаете? Это не местный слуга или торговец, не ухажер какой-нибудь из служанок, живущих в округе?

– Никак нет, сэр-р-р. Раньше я его никогда, эта… не видал. Не думаю, что он жил здеся. Так что, мне идти за фонарщиком, пока тот не ушел?

– Да, идите и найдите его. Приведите сюда.

– Будет сделано, сэр-р-р! – И прежде чем Питт смог придумать еще какие-то вопросы, констебль поставил фонарь на ступени лестницы, четко повернулся на каблуках и исчез в нарождающемся свете дня.

Томас взял фонарь и рассмотрел мертвеца внимательнее. Его лицо было худым, а кожа на нем говорила о том, что этот человек много времени проводил на свежем воздухе. На щеках виднелась небольшая щетина. Волосы были почти бесцветными, тусклого мышино-серого цвета, который в молодости был, по-видимому, ярче. Достаточно приятные черты слегка измученного лица, с клочковатыми бровями, на одной из которых был ясно виден след старого шрама. Это было ничем не примечательное лицо, на которое никто не обратил бы внимания в толпе. Питт пальцем оттянул ворот его рубашки. Кожа убитого оказалась чистой, почти белой.

Затем полицейский осмотрел его руки. Они были сильными, сухими, с обломанными и грязными ногтями, однако не походили на руки человека, который занимается ручным трудом. На них не было мозолей. Костяшки пальцев были разбиты, как будто недавно их владелец отчаянно дрался с кем-то – может быть, даже за несколько секунд до смерти. Несмотря на поврежденную кожу, крови выступило немного и руки не успели опухнуть.

Питт засунул руку в карман пиджака покойника и с удивлением почувствовал, как его пальцы нащупали небольшую металлическую коробочку. Он вытащил ее и поднес к фонарю. Коробочка была очень изящной. С первого взгляда нельзя было сказать, была ли она из литого золота, или позолоченной, или, может быть, сделанной из томпака[1]1
  Разновидность латуни с содержанием меди 88–97 % и цинка до 10 %.


[Закрыть] – из этого практически не отличимого от золота сплава, – но сама коробочка напоминала по своей форме ковчежцы, в которых в соборах хранят мощи святых. На ее крышке было небольшое изображение склоненной фигуры в длинных церковных одеждах и епископской митре. Питт открыл коробочку и принюхался. Так и есть – это была табакерка. С трудом верилось, что она принадлежала мужчине, чье тело лежало сейчас у его ног. Даже если б это была подделка под золото, она стоила бы больше, чем этот человек зарабатывал за месяц, а может быть, и за год.

Но если мужчину поймали, когда он воровал табакерку, то почему его бросили здесь, на ступенях, и, кроме того, почему тот, кто его убил, не забрал эту явно недешевую вещицу?

Томас продолжил рыться в том же кармане, но нашел лишь короткий кусок веревки и пару шнурков, абсолютно новых. В других карманах обнаружился ключ, кусок материи, использовавшийся в качестве носового платка, три шиллинга и четыре пенса мелочью и несколько листков бумаги. Одним из этих листков был счет за три пары носков, купленных за два дня до убийства в магазине на Ред-Лайон-сквер. Этот счет, если с ним хорошенько поработать, мог помочь полиции выяснить имя мертвеца. И он был единственной зацепкой – никаких других следов имени или адреса убитого не было.

Естественно, в городе проживали тысячи людей, у которых не было дома и которые спали в подъездах, или под железнодорожными мостами, или, в это время года, на открытом воздухе, – если их не беспокоили снисходительные полицейские. Но глядя на труп, Питт решил, что даже если этот человек и стал бездомным, то случилось это совсем недавно. Его одежда была сильно поношенной, и в носках были дыры – они оказались совсем не новыми! Подметки его ботинок в некоторых местах были не толще бумаги, но ноги, тем не менее, оказались сухими. На нем не было видно следов глубоко въевшейся грязи, и не чувствовалось затхлого и заплесневелого запаха, который бывает у людей, долго живущих на улице.

Услышав шаги по тротуару, суперинтендант выпрямился и увидел знакомую неуклюжую и угловатую фигуру инспектора Сэмюэля Телмана, который подходил к нему со стороны Шарлотт-стрит. Томас бы ни с кем не спутал своего помощника даже в свете фонарей, а сейчас с каждой минутой рассветало все больше и больше.

Телман подошел к Питту и остановился. То, что он одевался в спешке, можно было определить только по одной неправильно застегнутой пуговице его пиджака. Его воротничок и галстук были, как всегда, безукоризненны, а влажные волосы зачесаны назад и открывали его лицо с впалыми щеками. И, как всегда, выглядел он страшно угрюмым.

– Джентльмен слишком сильно выпил, чтобы заметить экипаж? – спросил инспектор.

Питт уже успел привыкнуть к его мнению о привилегированных классах.

– Если он и был джентльменом, то переживал далеко не лучшие времена, – ответил Томас, глядя на тело. – И сбил его не экипаж. На одежде нет никаких следов, кроме тех, которые появились при падении, но костяшки пальцев разбиты, как будто он серьезно дрался. Взгляните сами.

Телман внимательно поглядел на начальника, а затем нагнулся и осмотрел тело. Когда он выпрямился, Питт протянул ему табакерку.

– Это было у него? – Брови Сэмюэля поползли вверх.

– Именно, – кивнул суперинтендант.

– Но тогда он вор…

– Если это так, то кто его убил, и почему здесь, на ступенях? Он ведь не входил и не выходил из дома.

– Сильно сомневаюсь, что его убили именно здесь, – покачал головой Телман. – Эта рана на голове должна была сильно кровоточить… Попробуйте разбить себе голову и убедитесь сами. Но крови на ступенях совсем немного… Мне кажется, что его убили где-то еще, а потом перенесли сюда.

– И все потому, что он был вором?

– Ну, причина выглядит уважительной.

– А почему тогда оставили табакерку? Ведь она не просто очень ценная – это еще и единственная вещь, которая может привести нас в дом, где он ее украл. Не думаю, чтобы таких табакерок было слишком много.

– Не знаю, – честно признался Сэмюэль, прикусив губу. – В этом нет никакого смысла. Придется опрашивать жильцов. – На его лице явственно читалось нежелание этим заниматься.

Они услышали стук подков, и со стороны Кэролайн-стрит появилась двуколка, сопровождаемая экипажем для перевозки трупов. Этот экипаж остановился в десятке ярдов от полицейских, а двуколка поравнялась с ними. Из нее показалась фигура хирурга в фартуке, который, поправив воротничок, направился к телу и к склонившимся над ним мужчинам. Он кивнул в знак приветствия, а потом обреченно уставился на труп, после чего слегка поддернул брюки, чтобы материал не вытягивался на коленях, и присел рядом с покойником, приступив к его осмотру.

Питт повернулся, услышав шаги, и увидел констебля, приближающегося вместе с очень нервным фонарщиком, тощим человечком с жидкими волосами, который казался карликом рядом со своим шестом. В тусклых рассветных сумерках, в слабом свете, проникающем через кроны деревьев, фонарщик казался странным участником рыцарского турнира, не умеющим обращаться с копьем.

– Ничего не видал, – сразу же заявил он, не успел Томас задать ему вопрос.

– Вы проходили здесь. Ведь это ваш маршрут? – уточнил у него суперинтендант.

– Ну… – замялся фонарщик. Спорить с этим было бесполезно.

– Когда? – настаивал полицейский.

– Да утром, – ответил его собеседник таким тоном, каким говорят об очевидных вещах. – С первыми лучами. Как всегда.

– И во сколько это было? – терпеливо продолжил расспросы Питт.

– С первыми лучами… я же сказал! – Фонарщик бросил нервный взгляд на труп, полускрытый наклонившимся рядом врачом. – Этого тогда не было. Я не видал.

– У вас есть часы? – настаивал суперинтендант, хотя и без большой надежды.

– На черта они сдались? Рассветает же каждый раз в одно и то же время, – резонно заметил нервный мужчина.

Томас понял, что более точной информации ему получить не удастся. С точки зрения фонарщика, его ответы были исчерпывающими.

– А еще кого-нибудь на площади вы видели? – задал Томас все-таки еще один вопрос.

– Не здесь, – покачал головой свидетель. – На другой стороне двуколка доставила джентльмена домой. Тот здорово набрался, однако же на ногах стоял. Но сюда не подходил.

– И больше никого?

– Нет. Слишком поздно для идущих с пьянок, и слишком рано для слуг, посыльных и всяких прочих…

Это было правдой. Что ж, круг еще чуть-чуть сузился. Когда констебль проходил здесь до обнаружения трупа, было еще темно; когда он нашел тело – начинало светать. А фонарщик прошел здесь незадолго до констебля. Это означало, что тело положили на ступени в течение 15–20 минут между этими двумя моментами. Если полиции очень повезет, то они смогут найти в близлежащих домах кого-то, кто именно в это время не спал и слышал шаги, а может быть, и крики – или только один вскрик. Слабая, но надежда…

– Благодарю вас, – закончил разговор Питт.

Небо над верхушками деревьев в середине площади посветлело. Солнце светило на крыши и отражалось в стеклах верхних окон. Суперинтендант повернулся к врачу, который закончил свой первичный осмотр.

– Драка, – коротко констатировал тот. – По-видимому, короткая. Больше скажу, когда обследую его без одежды. Могут быть другие повреждения, но одежда его не разорвана и не испачкана в крови. Когда он упал или его вырубили, земля была сухая. В любом случае это произошло не на улице. На одежде нет следов грязи или конского навоза. А сточные канавы сегодня достаточно сырые… – Хирург огляделся вокруг. – Вчера вечером шел дождь.

– Знаю, – ответил Питт, глядя на влажные булыжники мостовой.

– Конечно, знаете, – согласился медик, кивнув полицейскому. – Не надейтесь, что я сообщу вам что-то новенькое. Но все-таки скажу – мне ведь за это деньги платят. Этому парню нанесли один очень сильный удар по голове. Он оказался смертельным. Возможно, били куском свинцового провода, канделябром или кочергой. Или чем-то похожим. Полагаю, что скорее металлическим предметом, чем деревянным. Тяжелым, иначе такой раны не нанесешь.

– А на убийце могли остаться какие-нибудь следы? – поинтересовался Томас.

– Может быть, несколько царапин и припухлостей… Там, куда попадали кулаки, – хирург в задумчивости облизал губы. – Судя по повреждениям костяшек на его руках – скорее всего, на челюстях и голове его противника. Об одежду или мягкие ткани так руки не разобьешь. Лицо распухнет, а тело нет. У одного было оружие, у другого не было. Поэтому он и действовал кулаками. Мерзко.

– Не спорю, – сухо согласился Питт, поежившись от холода. – А когда все это произошло, можете сказать?

– Опять ничего нового, – вздохнул врач. – Незадолго до того, как беднягу притащили сюда. Если смогу определить точнее, то сообщу… на Боу-стрит, правильно?

– Абсолютно. Спасибо вам.

Хирург пожал плечами, кивнул на прощание и направился к перевозящему трупы экипажу, чтобы дать указание увезти тело.

Питт опять взглянул на часы. Было без четверти пять.

– Ну что же, пора начинать побудку, – сказал он Телману. – Давайте приступать.

Его помощник тяжело вздохнул, но ему не оставалось ничего, кроме как повиноваться. Вместе они поднялись по ступеням дома, на которых было найдено тело, и Томас дернул за бронзовый звонок. Сэмюэлю понравилось, что начальник принципиально решил не идти к заднему входу, откуда должен был бы заходить полицейский: соглашаясь с самим этим принципом, инспектор ненавидел претворять его в жизнь. Лучше бы Питт делал это без него, Телмана.

Прошло несколько тягостных минут, прежде чем они услышали звуки отпираемой двери. Дверь открылась внутрь, и на пороге появился ужасно небрежно одетый лакей. Он был не в ливрее, а в обычных брюках и куртке, и стоял в проходе, таращась на ранних гостей.

– Слушаю вас, сэр, – произнес он с тревогой. Этот человек был еще слишком молод и поэтому не успел приобрести надменный вид, присущий большинству его собратьев по профессии.

– С добрым утром, – ответил Томас. – Прошу прощения за столь ранний визит, но боюсь, что произошел несчастный случай, который вынуждает меня провести опрос как слуг, так и членов семьи. – Он протянул свою визитную карточку. – Суперинтендант Питт, полицейский участок Боу-стрит. Передайте это вашему хозяину и выясните, не может ли он уделить нам несколько минут своего времени. Боюсь, что дело касается серьезного преступления, и я не могу позволить себе дожидаться более подходящего часа.

– Преступление? – Голос швейцара был удивленным. – Но нас никто не грабил, сэр. Здесь никаких преступлений не совершалось. Вы, должно быть, ошибаетесь, сэр.

Он стал закрывать дверь, испытывая облегчение от того, что сейчас все эти страсти-мордасти останутся за дверью, на улице. В конце концов, это не проблема обитателей дома…

Телман качнулся вперед, как будто хотел вставить ногу между дверью и порогом, но остановился. Это было неблагородно и поэтому не нравилось полицейскому. А что, если бы ему пришлось заниматься такой же работой? Сама мысль о том, что он, инспектор Телман, был бы вынужден прислуживать кому-то, вызывала у него отвращение. На его взгляд, такая работа не подходила мужчине или женщине с чувством собственного достоинства.

– Ограбление, если оно действительно имело место, не так важно, как убийство, – твердо сказал Питт.

Лакей застыл, кровь отлила от его лица.

– Что… что вы сказали?

– Убийство, – спокойно повторил суперинтендант. – К сожалению, около часа назад на ступенях вашего дома был обнаружен труп мужчины. А теперь, прошу вас, сделайте одолжение, разбудите вашего хозяина и передайте ему, что мне необходимо допросить всех, находящихся в доме, и я прошу у него разрешения на это.

– Да… Да, сэр… То есть, я хочу сказать… – Слуга сглотнул, и было видно, как дернулся его кадык. Он совершенно не представлял, куда ему следует провести полицейского в пять часов утра. Вообще-то стражам порядка совсем не полагалось находиться в доме. Ну, а если в дом все-таки заглядывал местный констебль, чтобы пропустить чашечку чая в морозный день, то его не пускали дальше кухни.

– Я подожду в маленькой столовой, – помог ему Питт, которому совсем не улыбалось мерзнуть на ступенях при входе.

– Да, сэр… Я доложу генералу, – швейцар отступил в сторону, и двое полицейских вошли внутрь.

– Генералу? – переспросил Томас.

– Да, сэр. Это дом генерала Брэндона Балантайна.

Имя звучало очень знакомо, и через минуту суперинтендант вспомнил, что это, должно быть, тот самый генерал Балантайн, который раньше жил на Калландер-сквер, когда Питт расследовал дело о смерти новорожденных детей, лет десять назад[2]2
  Здесь и далее: об этом подробно рассказывается в романе Э. Перри «Находка на Калландер-сквер».


[Закрыть]. А потом, года через три-четыре, этот генерал оказался замешан в трагедии, произошедшей в Девилз-акр[3]3
  Здесь и далее: об этом подробно рассказывается в романе Э. Перри «Смерть в поместье Дьявола».


[Закрыть].

– А я и не знал…

Его слова прозвучали глупо, и Томас понял это, как только произнес их. Он увидел, как Телман взглянул на него с удивлением. Однако суперинтенданту совсем не улыбалось обсуждать с коллегой свое прошлое, и он не стал бы делать это без самой крайней необходимости. Питт прошел по холлу вслед за швейцаром в маленькую гостиную, оставив дверь открытой для Телмана.

Внутренне убранство комнаты полностью совпало с тем, что ожидал увидеть Томас, и на миг ему показалось, что он вернулся в прошлое. В комнате стояли те же полки с книгами, как и в предыдущем доме, и та же темно-коричневая мебель, обитая зеленой кожей и отполированная в результате длительного употребления. На маленьком деревянном столике стояла миниатюрная копия пушки из-под Ватерлоо, блестевшая в свете лампы, которую зажег лакей.

На стене над камином висела картина, на которой была изображена атака Серых[4]4
  Королевские Шотландские Серые (ныне – Королевский полк Шотландских Серых драгун) – подразделение Британской армии, основанное в 1678 году. При Ватерлоо Серые произвели одну из самых известных как по своей отваге, так и по своему безрассудству кавалерийских атак в истории.


[Закрыть] при Ватерлоо; это полотно Томас хорошо помнил. Рядом с камином висел зулусский ассегай[5]5
  Разновидность копья, применявшегося у народов Южной и Юго-Восточной Африки.


[Закрыть] и картины с видами африканского вельда – бледные изображения красной земли и акаций, выжженных солнцем.

Питт не собирался смотреть на Телмана, но, почувствовав на себе чей-то взгляд, повернулся и увидел, что помощник внимательно за ним наблюдает. На его лице было написано неодобрение. Инспектор еще даже не встретился с генералом, но твердо знал, что во времена его службы в армии офицеры предпочитали покупать свои чины, а не заслуживать их. Все они были представителями нескольких богатых семей, все получали образование в лучших школах – Итон, Харроу, Регби, – а затем проводили по паре лет в Оксфорде или Кембридже. Все они попадали в армию в тех чинах, до которых представитель рабочего класса не смог бы дослужиться за всю свою жизнь, даже постоянно рискуя здоровьем за морями и жизнью на поле битвы и получая нищенское жалованье.

Питт знал Балантайна, и тот ему нравился, но Телману об этом говорить не имело смысла. Слишком много несправедливости видел за свою жизнь Сэмюэль, и слишком остро он ее переживал, чтобы прислушаться к тому, что скажет ему начальник. Поэтому суперинтендант молча стоял у окна, наблюдая, как солнце поднимается все выше и тени под деревьями в центре площади становятся все глубже. Громко пели скворцы, и чирикали воробьи. По улице катилась тележка с товарами, останавливаясь у каждого дома. Посыльный на велосипеде так резко вырулил из-за угла, что с трудом сохранил равновесие.

Наконец дверь в столовую открылась, и полицейские повернулись навстречу вошедшему. В проеме стоял высокий широкоплечий мужчина. Его когда-то густые каштановые волосы уже начали седеть на висках. У него было властное лицо, нос с горбинкой, высокие скулы и широкий рот. Генерал был тоньше, чем его запомнил Томас, как будто время и горе истощили запасы его сил, однако старый вояка все еще стоял прямо и твердо, широко расправив плечи. На нем была белая рубашка и простой темный смокинг, но его легко было представить себе и в военной форме.

– Доброе утро, мистер Питт, – негромко сказал мужчина. – Могу ли я поздравить вас с повышением? Мой лакей сказал мне, что вы теперь командуете участком на Боу-стрит.

– Благодарю вас, генерал Балантайн, – ответил полицейский, почувствовав, как кровь прилила к его щекам. – Позвольте представить вам инспектора Телмана. Мне жаль, что я так рано потревожил вас, генерал, но, к сожалению, констебль нашел перед вашим парадным входом мертвое тело – это было где-то без четверти четыре утра. Тело лежало прямо на ступенях. – Он увидел, как на лице хозяина дома появилось выражение отвращения и шока, хотя слуга уже наверняка проинформировал его обо всем и Питт не сообщил ему ничего нового.

– И кто же это такой? – спросил генерал, прикрывая за собой дверь.

– Этого мы пока не знаем, – ответил Питт. – Но мы нашли достаточно много бумаг и вещей, принадлежащих убитому, поэтому думаю, что его личность мы установим очень скоро. – Полицейский внимательно наблюдал за генералом, но лицо последнего не изменилось – не было заметно ни тени в его глазах, ни гримасы на губах.

– А вы уже знаете, как он умер? – спросил Балантайн, жестом пригласив своих неожиданных гостей садиться.

– Благодарю вас, сэр, – поклонился Томас, – однако я просил бы вас дать разрешение инспектору Телману пообщаться с вашими слугами. Может быть, кто-то слышал звуки ссоры или шум драки…

– Как я понимаю, этот человек умер не своей смертью? – спросил генерал с мрачным выражением лица.

– Боюсь, что так, – развел руками суперинтендант. – Его ударили по голове после короткой, но яростной стычки.

– И вы думаете, что это произошло на моем крыльце? – Глаза военного расширились.

– Этого я пока не знаю.

– В любом случае я не возражаю против того, чтобы инспектор допросил слуг.

Питт кивнул Телману, который с радостью покинул комнату, прикрыв за собой дверь.

Суперинтендант уселся в глубокое кресло, обитое зеленой кожей, а Балантайн, слегка напряженный, устроился напротив.

– Я ничего не смогу вам рассказать, – продолжил он. – Окна моей спальни выходят на площадь, но я ничего не слышал. Такое жестокое уличное ограбление не могло произойти у нас в округе. – На его лице промелькнуло выражение тревоги, которое сменилось грустью.

– Его никто не грабил, – ответил Питт, которому очень не нравилось то, что он обязан был сделать в следующий момент. – По крайней мере, не в обычном понимании этого слова. Деньги у него остались. – Он увидел удивление Балантайна. – А кроме того, вот это, – полицейский достал из кармана табакерку и положил ее на раскрытую ладонь генерала.

Выражение лица последнего не изменилось. На нем не отражались ни восхищение красотой табакерки, ни удивление тем, что человек, убитый в драке, мог обладать таким чудом. Но самое блестящее самообладание в мире не могло скрыть того факта, что кровь отлила от его щек и лицо посерело.

– Невероятно… – медленно выдохнул генерал. – Трудно поверить… – Он сглотнул. – Трудно поверить, чтобы грабитель пропустил такую вещь.

Питт понимал, что Балантайн говорит все это для того, чтобы заполнить паузу, пока решает, сознаваться ли в том, что табакерка принадлежит ему, или нет. И что же он будет говорить в свое оправдание?

Томас смотрел на собеседника, не отрывая глаз.

– Да, возникает множество вопросов, – вслух согласился он. – Вам знакома эта вещь, генерал?

– Да… Да, это моя вещь, – голос Балантайна звучал хрипло, как будто у того пересохло во рту. Он хотел еще что-то добавить, но потом передумал.

– И когда вы видели ее в последний раз? – задал ему Питт неизбежный вопрос.

– Я… Я не помню. К вещам привыкаешь и часто не обращаешь на них внимания. Не уверен, что я заметил бы ее отсутствие. – Генералу было явно не по себе, но он не отводил глаз от гостя. – Она лежала в столе в библиотеке, – предвосхитил Балантайн следующий вопрос полицейского.

Надо ли было Томасу вдаваться в подробности? Пока нет.

– А больше у вас ничего не пропадало, генерал? – перешел он к другим вопросам.

– Насколько я знаю, нет.

– Может быть, вы окажете мне любезность и проверите, сэр? А я пока выясню, вдруг кто-то из слуг заметил, что какие-то предметы в доме передвигались, или обнаружил другие следы грабителей.

– Конечно.

– Случается, что злоумышленники заходят в дом накануне ограбления, чтобы оценить обстановку или примериться…

– Я понимаю, – прервал Балантайн суперинтенданта. – Вы полагаете, что кто-то из нас может узнать убитого?

– Совершенно верно. Если б вы, ваш дворецкий и, может быть, один из ваших лакеев пришли в морг и посмотрели на него, то это очень помогло бы нам.

– Если это необходимо, – согласился генерал. Очевидно, данная идея ему не очень понравилась, но он смирился с неизбежным.

Раздался резкий стук в дверь, и прежде чем Балантайн успел ответить, дверь распахнулась, и в комнату вошла женщина. Питт сразу же ее вспомнил. Леди Огаста Балантайн была красива неброской холодной красотой. В ее лице читалась скрытая, сдерживаемая сила. По-видимому, она тоже помнила полицейского, потому что ее взгляд почти заморозил его. Эта холодность намного превосходила ту, которую Томас мог бы ожидать за то, что появился у них в доме ни свет ни заря. Но ведь после двух их предыдущих встреч хозяйка могла связывать его появление только с горем и болью.

Леди Огаста была одета в темное шелковое платье классического покроя, в котором можно было наносить утренние визиты. Платье было модным, но строгим – именно таким, какое больше всего соответствовало ее возрасту и достоинству. На висках у нее пробивались седые волосы, горе состарило ее кожу, однако глаза этой дамы продолжали светиться умом и железной волей.

Питт встал.

– Прошу прощения за то, что побеспокоил вас в столь неурочное время, леди Огаста, – негромко произнес он. – К сожалению, перед вашим домом произошло убийство, и мне необходимо опросить всех жителей, не слышал ли кто-нибудь какого-нибудь шума. – Он старался щадить чувства хозяйки дома. Эта женщина ему не нравилась, и поэтому он старался вести себя с ней подчеркнуто вежливо.