Текст книги "Скандал на Белгрейв-сквер"
Автор книги: Энн Перри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– О нет, разумеется, – поспешил заверить ее полицейский, наклонившись вперед, и тут понял, что не знает, куда деть пустую чашку, которую все держит в руке. Наконец он смущенно поставил ее на стол. – Питт отлично справляется со своей работой, поверьте мне. Я не поручил бы ему этого дела, если бы не доверял ему полностью. Он расследовал довольно сложные случаи. Ему присущи сострадание и благоразумие.
– Похоже, он образцовый офицер, – тихо промолвила леди Байэм, глядя не на Драммонда, а в свою тарелку.
Тот понял, что несколько переусердствовал в похвалах Питту.
– Отнюдь нет. Зато прекрасный человек, – поспешил он исправить свою оплошность. – Питт бывает строптив, не любит покровительственного тона, и я в жизни не видел более нечесаного человека. Но он честен, наделен умом и воображением, и только он способен найти убийцу Уимса.
Впервые леди Байэм посмотрела в глаза Драммонду, и лицо ее осветила искренняя добрая улыбка.
– Он нравится вам, не так ли?
– Да, нравится, – признался тот.
Это было подобно исповеди. Дама из высших кругов общества едва ли могла ожидать, что Драммонд захочет признаться в своих дружеских отношениях с подчиненным в ранге Питта.
Она ничего не сказала, но Драммонд неожиданно ощутил, что его признание ей понравилось – возможно, потому, что она сама прониклась доверием к Питту. Общение с инспектором в процессе расследования не будет для нее в тягость; она даже сможет надеяться, что с его стороны не будет ни грубости, ни неожиданностей. А возможно, ее доброжелательная оценка Питта не имела к этому никакого отношения…
Эту странную мысль Драммонд поспешил тут же прогнать. Сделав вдох, он попытался продолжить беседу, но в это время леди Байэм чуть пододвинула к нему блюдо с закусками.
– Еще что-нибудь, мистер Драммонд? – предложила она. Ей тоже пришлось подыскивать слова, и она вдруг перешла на обычную светскую болтовню. Голос Элинор потерял прежнюю мелодичность и стал тембром ниже.
– Вчера я была на балу у мистера и миссис Рэдли. В первом браке она именовалась леди Эшворд, недавно снова вышла замуж. Ее муж собирается баллотироваться в парламент, и этот бал был началом его избирательной кампании. Но миссис Рэдли нездоровилось, и ее заменила ее сестра, миссис Питт. Знаете, я вдруг подумала сейчас, что уже слышала это имя… – Голос ее стал громче, но казалось, что леди Байэм трудно дышать. – Представляю, что подумали бы все те, кто был вчера там, увидев, как сегодня я принимаю в своем доме представителя полиции, беседую с ним о расследовании и надеюсь снять со своего мужа подозрение в убийстве ростовщика… Сколько из них снова захотели бы так же вежливо беседовать со мной и пребывать в моем обществе?
С уст Драммонда готовы были сорваться слова возражения. Он почувствовал необходимость объ-яснить ей, кто такая Шарлотта, но быстро погасил этот порыв. Это было бы несправедливо по отношению к миссис Питт и, возможно, уменьшило бы его шансы узнать что-нибудь в непринужденной беседе. Жена инспектора действительно не раз проявляла проницательность в своих суждениях. Но Драммонду прежде всего хотелось успокоить леди Байэм и сказать ей, что, если кто-то из ее друзей отвернется от нее, он не заслуживает ни ее общества, ни ее дружбы. Потом он понял, что Элинор и без него это знает, однако все равно нуждается в чьей-то поддержке. Она боится скандала, боится быть отвергнутой обществом, страшится злых языков, недобрых домыслов и догадок. Мужество не избавляет от боли, лишь помогает переносить ее с достоинством. Однако сознание того, что друзья оказались людьми мелкими и холодными, не поможет избежать разочарований. Миссис Байэм не захочет подвергать друзей испытанию и видеть, как их дружба не выдерживает проверки.
– Питт умеет хранить тайны, – посерьезнев, произнес Драммонд. – Сейчас он работает над версией о должниках. Многие задолжали Уимсу, и, возможно, один из них, доведенный до отчаяния, убил его.
На лице леди Байэм появилось выражение жалости и легкой иронии над собой.
– Жаль, что для доказательства невиновности Шолто приходится искать настоящего убийцу, – искренне сказала она. – Возможно, с моей стороны плохо так думать, но я не могу винить того, кто, попав в тяжелое финансовое положение, подвергаясь угрозам ростовщика, решился на такой отчаянный шаг, не видя иного выхода. – Она прикусила губу в раздумье. – Я понимаю, что убийство – это не решение вопроса, но представляю себе чувства безнадежно задолжавшего бедняка.
– Питт тоже это понимает, – не колеблясь, заверил ее Драммонд, ибо сам сочувствовал жертвам ростовщиков. Менее всего ему хотелось испытывать жалость к такому, как Уильям Уимс.
Леди Байэм снова посмотрела на Драммонда и, казалось, прочла все в его глазах. Тот невольно покраснел.
Она отвернулась и сказала как бы между прочим:
– Шолто держится мужественно. Если он испытывает страх, то умело скрывает его. Он полон уверенности, что вы в конце концов найдете виновного. Столько времени прошло после трагической смерти леди Энстис… Будет несправедливо, если ее тень омрачит наши жизни. Господи, как отвратительна человеческая алчность!
Драммонд криво улыбнулся такому, по его мнению, преуменьшению.
– Вы знали ее?
– Нет, совсем не знала. Это произошло задолго до нашей с Шолто встречи. – Леди Байэм посмотрела в окно на игру света на листьях деревьев, колышимых ветром. – Те, кто ее видел, говорят, что она была очень красива, но той особой красотой, что кроется не в правильных чертах лица и свежести кожи – это, увы, не редкость. В ней была какая-то хрупкость, беззащитность и вместе с тем – страсть и тайна красоты. Раз увидев ее, трудно было потом забыть. Я видела ее портрет, заказанный лордом Энстисом, и должна сказать, что надолго запомнила ее лицо. – Она повернулась к Драммонду, в ее серых глазах стоял недоуменный вопрос. – И не потому, что она так трагически погибла, а потому, что такое лицо больше не увидишь; в нем было столько чувств, что, как мне показалось, совсем не было свойственно традиционному представлению о красоте английской аристократки. – Она опустила ресницы. – Раньше, когда говорили о беззащитности, я всегда представляла себе хрупкое, субтильное создание с белокурыми волосами, очень-очень юное. Она же была совсем другой. Темноволосая, с породистыми чертами лица, с высокими скулами и очень красивым ртом. Мне страшно подумать, что женщина, столь полная жизни и страстей, могла покончить с собой. Но я охотно верю, что чувства ее могли быть настолько сильны, что ради них она готова была даже умереть.
– Простите, – неловко пробормотал Драммонд, вдруг вспомнив, что эти чувства леди Энстис испытывала к мужу Элинор Байэм. Но он не мог не оценить того, с каким пониманием и без тени упрека говорила об этом Элинор. Должно быть, леди Байэм уверена в том, что муж очень любит ее, каких бы глупостей и ошибок ни было в его прошлом.
Элинор смотрела на ковер и блики солнечного света на нем.
– Я всегда восхищалась благородством лорда Энстиса, простившего Шолто все. – Голос ее был тих и низок. – Так легко опуститься в бездну отчаяния и озлобленности… Никто его за это не обвинил бы. Но после первого шока и растерянности он больше не терял самообладания и не позволил ненависти отравить его печаль. Видимо, лорд Энстис понимал, что должен был испытать Шолто, как он раскаивался, что был столь легкомыслен. – Она вздохнула. – Но Шолто слишком поздно понял, с какой страстью она его любила. – Леди Байэм снова прикусила губу и подняла глаза на Драммонда. – Похоже, Лора никогда не получала отказа. Не было мужчин, которые не подпали бы под воздействие ее красоты и обаяния, поэтому отказ Шолто словно отнял у нее всю ее чудодейственную силу и уверенность. Она растерялась, это причинило ей невыносимую боль. Она засомневалась в себе и во всем.
На мгновение леди Байэм умолкла. Молчал и Драммонд.
– Должно быть, чувствуешь себя странно, когда твоя красота заставляет всех смотреть на тебя, – сказала она вдруг, скорее себе самой, чем своему собеседнику. – Я никогда не задумывалась над тем, что быть красивой – это, возможно, сомнительный дар судьбы. Твое лицо настолько очаровывает всех, что никто не пытается узнать тебя саму, твою суть, понять твои чувства, мечты, сомнения, которые есть у всех; что ты можешь ощущать одиночество, неуверенность в себе и в том, что кто-то может полюбить тебя. – Голос ее упал совсем до шепота. – Бедная Лора.
– И бедный лорд Энстис, – совершенно искренне добавил тронутый Драммонд. – Он, должно быть, очень сильный человек, если смог побороть в себе гнев и горечь и сохранить дружбу с лордом Байэмом. Я превыше всего ценю это качество в людях – их великодушие, умение прощать.
– Я тоже, – с готовностью поддержала его леди Байэм, с волнением подняв на него глаза. – Красота души выше красоты лица или форм, вам не кажется? Она облагораживает все в мужчине и женщине. Когда есть такие люди, легче мириться с подобными Уимсу… и той заблудшей душе, которая в отчаянии подняла на него руку, – добавила она.
Драммонд хотел было что-то сказать, но в эту минуту послышались шаги и голоса за дверью, которая наконец открылась, и в гостиную вошел лорд Байэм. Сначала он показался Драммонду бодрым и уверенным, но когда, пересекая комнату, попал в луч солнечного света, падавшего из окна, Драммонд заметил темную тень усталости на его лице и напряженность в осанке, которую он безуспешно пытался скрыть. Байэм не удивился, увидев Драммонда, – видимо, слуга предупредил его.
Полицейский поднялся со стула.
– Добрый день, милорд. Я пришел, чтобы ознакомить вас с тем, что мы сделали за это время и что намерены делать дальше.
Лорд кивнул:
– Доброе утро, Драммонд. Хорошо сделали, что зашли, я очень рад. Доброе утро, Элинор, дорогая. – Он легонько коснулся ее плеча пальцами, словно снял пушинку. Это прикосновение и то, как он быстро снял руку, подсказали леди Байэм, что он просит ее уйти, осторожно, деликатно, но недвусмысленно выражая желание остаться с Драммондом наедине. Возможно, он щадил ее, избавляя от ненужных подробностей, которые ей необязательно знать.
Она поднялась и, не отходя от мужа, повернулась к гостю:
– Прошу извинить меня, мистер Драммонд, у меня домашние дела. Сегодня мы ждем гостей, и я должна распорядиться на кухне.
– Конечно, – слегка поклонился тот. – Я благодарен вам за ваше гостеприимство и за то, что вы уделили мне столько времени.
Она вежливо улыбнулась. Эту банальную фразу Драммонд сказал бы любой хозяйке в подобных обстоятельствах, поэтому Элинор трудно было определить степень его искренности.
– До свидания, мистер Драммонд.
– До свидания, леди Байэм.
Она повернулась и вышла, тихо закрыв за собой дверь.
Лорд, взглянув на пустое блюдо с закусками, воздержался от предложения гостю еще чего-нибудь. Драммонд чувствовал волнение и тревогу в его позе и движениях и не стал дожидаться, когда Байэм начнет расспрашивать его.
– Боюсь, наши успехи пока ограничиваются исключением из списка тех, кто явно нам не нужен, – сказал он в виде преамбулы.
Глаза лорда чуть расширились. Он не спрашивал – просто ждал, что Драммонд скажет дальше.
– В конторе Уимса мы нашли два списка должников, – продолжал полицейский. – Один пространный, с множеством имен несчастных, задолжавших ему. Это в основном небольшие суммы, и они регулярно выплачивались по частям. Большинству этих бедняг никогда уже не выплатить долг из-за растущих процентов. Чудовищно так наживаться на людском горе. – Как только Драммонд произнес эти слова, он понял, как они неуместны. Он не должен выказывать свои чувства.
Но Байэм сочувственно поморщился и мрачно ухмыльнулся.
– Это была отвратительная личность. Шантаж – не лучшая форма получения дохода. Если бы моя жизнь не зависела от этого, я бы не поощрял ваше желание отыскать убийцу Уимса, уверяю вас. Но поскольку, увы, это не так, я должен сделать все, чтобы довести дело до конца.
Его слова были приглашением – даже просьбой – говорить дальше по существу. Драммонд это понял.
– Пока мы отсеяли тех, кто смог доказать, где и с кем он был в тот час, когда был убит Уимс. И их довольно много…
Байэм печально вздохнул.
– Жаль, что я сам не могу этого сделать. К сожалению, даже мои слуги не удосужились потревожить мое уединение в тот злосчастный вечер.
Драммонд понимающе улыбнулся.
– Это то небольшое преимущество, которое есть у бедняков, ибо они живут скученно, в тесноте, так что хватает свидетелей подтвердить каждый их шаг. Кое-кто делит комнату с целой семьей, кто-то был в это время на работе или же в пивной, где его все видели…
В глазах Байэма появилась надежда.
– Но не все же?
– Конечно, не все, – согласился Драммонд. – Питт и его люди допрашивают тех, кто живет один или вдвоем с женой, свидетельство которой в расчет не принимается. Жена всегда может сказать, что ее муж был с ней, как только поймет, что за вопросы ей задают и почему. – Драммонд переступил с ноги на ногу и переменил позу. – Конечно, весть об убийстве Уимса уже дошла до всех. Те, кто живет не в Кларкенуэлле, могли еще не слышать подробности, однако то, что полиция интересуется и задает вопросы, предупреждает их о том, что случилось что-то серьезное. Бедняки научились искусству выживания.
– Не очень обнадеживает. – Байэм попытался сказать это как можно безразличней, хотя в его голосе что-то дрогнуло, исчезла светская галантность, изменился тембр. Костяшки его пальцев, сжавших спинку стула, побелели.
– Но имеется еще один список, – быстро сказал Драммонд. – Список людей, которые брали в долг достаточно большие суммы.
– Почему вы не занялись сначала ими? – спросил Байэм, не сразу поняв то, что было очевидно.
– Потому что они джентльмены, – ответил Драммонд, сказав то, что не понравилось ему самому. – Они брали в долг, сообразуясь со своими возможностями, – пояснил он. – Или даже меньше. У них было больше возможностей достать деньги и выплатить долг, когда их обычный доход не давал им возможности сделать это. У них была недвижимость, которую в крайнем случае можно было продать.
– Возможно, Уимс тоже их шантажировал, – предположил Байэм.
– Мы думали об этом, – кивнул Драммонд. – Питт займется этим, но все следует делать осторожно, незаметно, в целях установления истины. Джентльмены неохотно признаются в таких долгах. – Он встретил взгляд темных, широко открытых глаз лорда Байэма – в них была ирония, возможно, даже над самим собой. – Может быть, их секреты не столь трагичны, как ваш, сэр. Они могли подать на ростовщика в суд.
– Возможно, вы правы, – согласился Байэм. Он внезапно заметил, что Драммонд все еще стоит. – Простите, пожалуйста, садитесь… сэр. Я же не могу сидеть, мне так не расслабиться. Вам это мешает?
– Нет, отнюдь нет, – соврал Драммонд. Из вежливости он не мог признаться, что это ему очень мешало. Он сел на тот стул, на котором сидел, беседуя с Элинор; только теперь он смотрел не на нее, а на ее мужа. Лорд Байэм остался стоять за своим стулом, сжимая руками его спинку.
– Вот что меня удивляет, – продолжил Драммонд. – Тот, кто убил Уимса, не взял списка имен. Хотя это первое, что он должен был сделать.
– Что с документом, в котором Уимс записывал мои взносы? Он у Питта? – Байэм с трудом сглотнул слюну. – Вы нашли письмо?
– Ни того ни другого мы не обнаружили, – ответил Драммонд, пристально глядя на лорда.
Глаза Байэма потемнели, почти неуловимо напряглись мышцы лица, и он весь словно застыл в своем дорогом костюме. Перемены, происшедшие в нем, были слишком мимолетны, чтобы их можно было заметить, – страх, который лорд тут же поборол.
– Инспектор хорошо искал? – потребовал он ответа. Голос его изменился, словно ему сдавило горло. – Где еще мог хранить Уимс подобные бумаги? Разве не у себя дома? Вы сказали, что списки и прочее нашли именно там.
– Да, это так, – подтвердил Драммонд. – Там, где он живет, находится и его контора. Я могу только предположить, что убийца унес их с собой или же уничтожил, хотя следов того, что бумаги были разорваны или сожжены, мы не обнаружили. Возможен и такой вариант: Уимс просто лгал вам и никакого учета поступивших от вас денег не вел. Зачем это ему? Ведь это не долг.
– Чтобы обезопасить себя на тот случай, если я вздумаю предпринять меры против него, – резко возразил Байэм. – Он не был глуп. Видимо, ему уже угрожали разоблачением. – Хозяин дома закрыл глаза и, слегка подавшись вперед, опустил голову. – О боже. Неужели убийца унес с собой бумаги? Что, по-вашему, он будет с ними делать? – Руки его сильнее обхватили спинку стула, побелев от напряжения, голос был глух. – А письмо?
– Если убийца был в таком же отчаянии, как вы сейчас, – тихо произнес Драммонд, – он, скорее всего, постарался бы уничтожить все бумаги вместе с теми, что компрометируют и его самого. Мы не нашли документов, подтверждающих, что Уимс еще кого-то шантажировал, – лишь обычные списки должников…
– А что, если второй список – это список тех, кого он шантажировал? – предположил Байэм, подняв голову и посмотрев на Драммонда. Лицо его было бледным. – Вы сказали, что в нем были имена состоятельных людей. Зачем богатым людям обращаться за деньгами к ростовщику? Если бы мне понадобилась в срочном порядке какая-то сумма, я не пошел бы за нею в трущобы Кларкенуэлла, а обратился бы в банк или, в крайнем случае, продал бы одну из картин или что-то еще.
– Не знаю, – признался Драммонд, испытывая неловкость за свой беспомощный ответ. – Возможно, у кого-то не было что продать, кто-то не имел права распоряжаться имуществом, а кто-то не хотел, чтобы о его финансовых затруднениях знала семья. Мужчинам часто бывают нужны деньги на различные расходы, и о многих из них они предпочитают не рассказывать.
Байэм поджал губы. Драммонд снова отметил склонность лорда к мрачному юмору.
– Попасть в лапы ростовщика – дело гибельное. С каждым недельным взносом вязнешь все глубже. Даже глупцу это ясно.
– Ростовщик мог купить чьи-то долги, – медленно произнес Драммонд.
Байэм засмеялся низким, негромким, невеселым смехом.
– Вы пытаетесь утешить меня, но мне не нужна ваша соломинка. Очевидно, тот, кто убил Уимса, все же взял список и письмо Лоры. Мне только остается надеяться, что они попали к нему случайно, вместе с прочими бумагами, и, найдя то, что ему нужно, он не станет тратить время на то, чтобы рыться в остальном и не воспользуется чем-нибудь с корыстной целью.
– Если он сделает это, то выдаст себя как убийцу Уимса, – возразил Драммонд. – Это грозит ему большой опасностью.
Байэм сделал глубокий вдох.
– Помоги мне, Господи, – тихо прошептал он.
– В какой-то степени все пока подтверждает вашу непричастность, – успокоил его Драммонд. – Если бы вам стало известно, что документы исчезли или уничтожены, вы не обратились бы ко мне за помощью и не рассказали бы, почему вас может касаться убийство ростовщика. Вы бы тогда ничего не сказали.
Байэм слабо улыбнулся.
– Да, это хотя бы крупица надежды, – согласился он. – Есть за что уцепиться. Как вы считаете, ваш человек, Питт, тоже способен это понять?
– Питт как детектив намного сильнее меня, – откровенно сознался Драммонд. – Он мыслит так же, как и я, а возможно, и лучше.
– Но что он может сделать? – Байэм нахмурился. – Ведь он не арестует человека за то, что тот не может доказать, что в тот вечер был совсем в другом месте? Вы нашли ружье?
– Нет… но мы знаем, чем убили Уимса.
– И что это дает? – сухо спросил Байэм. – Очевидно, в теле убитого были найдены пули. Как это может помочь?
– Это было золото, – пояснил Драммонд, следя за лицом Байэма.
– Что? – не понимая, переспросил Байэм. – Вы хотите сказать, золотые пули? Любопытно, но кому такое пришло в голову? Золотые пули? Это какой-то бред.
– Нет, это были золотые монеты, – поправил его Драммонд. – Возможно, из запасов самого Уимса. Но что важно – в его комнате не было ружья, из которого можно было выстрелить. На стене висела старинная аркебуза – красивая вещь, но со спиленным ударником. Ею не пользовались уже много лет.
– Следовательно, убийца явился к Уимсу с ружьем, – заключил Байэм. – И, уходя, унес его с собой, прихватив заодно и документы, которые могли его интересовать. Видимо, он пришел хорошо вооруженным, но ради шутки вдруг предпочел стрелять не пулями, а золотыми монетами, позаимствовав их у самого Уимса.
Драммонд вопросительно вскинул брови.
– И все это время, по-вашему, Уимс сидел и наблюдал, как тот заряжает ружье, прицеливается и стреляет?
Байэм вздохнул, повернулся и отошел к окну.
– Вы правы. В этом нет здравого смысла.
– Вы можете рассказать мне об Уимсе? – тихо попросил его Драммонд. – Вы говорили, что несколько раз посетили его. При вас кто-нибудь приходил к нему? Он говорил вам о ком-нибудь – например, о своих должниках или о тех, кого шантажировал? – Драммонд опустил руку в карман, глядя на спину Байэма и его поникшие плечи. – Что это был за человек? Был ли он жесток, любил ли испытывать свою власть над вами? Боялся ли чего-либо, был ли осторожен? Принимал ли какие-либо меры предосторожности, когда ждал посетителей?
Байэм опустил голову и на мгновение задумался, но затем тихо сказал:
– Мне кажется, что он ни о ком не упоминал, и, конечно же, о тех, кого шантажировал, помимо меня. Я приходил к нему в те часы, когда он уже никого не принимал, и неудивительно, что я никого не видел. Я настоял на такой мере предосторожности, ибо не хотел подвергать себя риску встретиться еще бог знает с кем. – Байэм поежился. – Каким человеком он был, вы спрашиваете? Он был жаден, помимо всего прочего. Наслаждался властью, которую давали ему деньги, и, мне кажется, эта власть была нужна ему только для того, чтобы добывать как можно больше денег. – Он снова повернулся лицом к Драммонду. – Я не заметил, чтобы он был как-то особенно жесток. Он занимался шантажом не из желания помучить или унизить свою жертву. Так, по крайней мере, мне казалось. Просто ему нравилось получать деньги. Я ясно вижу, как загораются его глаза, когда он видит перед собой на столе кучу денег. У него был мучнисто-бледный цвет лица и зеленовато-карие глаза, – криво усмехнулся Байэм. – Он напоминал мне огромную жабу, которую долго продержали в темноте. Отвечая на ваш второй вопрос, могу лишь сказать, что никогда не видел, чтобы он чего-то боялся. Мне трудно представить, что творилось в его душе и мыслях, но вел он себя так, будто никогда не испытывал чувства страха, видимо считая, что деньги сделали его неуязвимым.
Подойдя к камину, Байэм снова взглянул на Драммонда.
– Я рад, что он так фатально заблуждался. Представляю его лицо, когда он смотрел в направленный на него ствол ружья и в глаза человека, собирающегося выстрелить в него. – Хозяин дома не отрывал глаз от лица Драммонда. – Вы считаете, что я испытываю чувство мстительного удовлетворения? Прошу извинить меня. Этот человек стоил мне душевного покоя и еще долго будет стоить его.
– Я сделаю все, что смогу, – заверил его Драммонд.
Вопросов к Байэму у него больше не было. Он выполнил свое обязательство перед ним как перед человеком, к которому испытывал растущую симпатию, и как перед членом единого братства «Узкий круг».
Лорд мрачно улыбнулся.
– Я уверен, что вы сделаете это. Я не хочу быть неблагодарным и не верить в вашу осторожность или в способности вашего человека. Если сам не видишь выхода, бывает иногда трудно поверить, что кто-то другой, кого ты даже не знаешь, может найти его для тебя. Я не привык чувствовать себя беспомощным. И очень обязан вам, Драммонд.
– Мы найдем его, – торопливо заверил его полицейский, беспокоясь больше об Элинор Байэм, чем о ее муже. – Питт не остановится, пока не докопается до истины, я обещаю вам это.
Байэм улыбнулся и протянул руку. Драммонд пожал ее, задержав на мгновение в своей, а затем повернулся и вышел.
