Текст книги "Ложь грешников (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

Но он не пошел дальше. Он просто стоял там, наблюдая за мной, его глаза метались между моими, как будто он бросал вызов, чтобы я что-то сказала.

Когда мои руки нашли молнию на платье, я отказалась смотреть вниз, чтобы еще больше выдать свои нервы. Воздух в доме был холодным, покалывал мою обнаженную кожу, когда я позволила платью упасть к ногам. Поскольку для такого платья не требовался бюстгальтер, а трусики все еще лежали в сумочке, я была полностью обнажена. Я вышла из платья, а Джей стоял там, полностью одетый, рассматривая меня.

– Не снимай обувь, – скомандовал Джей, когда я наклонилась, чтобы снять шпильки «Маноло».

Я выпрямилась, немедленно повинуясь ему. Стояла там секунду, полностью обнаженная, беззащитная перед ним. Каждая девушка была немного застенчивой. Или очень. Даже те, кто украшал обложки журналов, кто был «секс-символами» в Голливуде. Я испытала это на собственном опыте. Неважно, сколько людей говорили тебе, что ты красива, всегда найдется внутренний критик, указывающий на недостатки.

Я не ненавидела свое тело. Как и любая другая, я хотела в нем что-то изменить. Я хотела бы, чтобы грудь была больше, бедра упругие, чтобы у меня не было столько целлюлита на бедрах – хотя невозможно быть взрослой женщиной и не иметь целлюлита, – и чтобы моя кожа не была такой бледной или покрасневшей. Как сейчас. Все мое тело краснело, когда я смущалась, возбуждалась, испытывала дискомфорт. Я не могла скрыть своих эмоций. Особенно не тогда, когда каждый дюйм моей раскрасневшейся кожи был на виду.

Но что-то в напряженном, испытующем, изучающем взгляде Джея заставило меня почувствовать себя сильной. Красивой. Желанной. Это не совсем имело смысл, так как в его глазах не было ни мягкости, ни улыбки, ничего, что говорило бы о том, что ему понравилось увиденное. Если не считать того, как сжалась его челюсть, а руки по бокам сжались в кулаки. Хотя в доме было и так холодно, его взгляд был ледяным. Он был возбужден. Из-за меня.

– На колени, – приказал Джей.

И снова я не колебалась, особенно после того, как увидела твердые очертания его члена сквозь штаны. Мой рот забыл, как говорить, а тело затряслось от желания.

Опустившись на холодный деревянный пол, колени все равно тряслись. Но я не была сосредоточена на твердости пола.

Руки больше не дрожали, когда я подняла их, чтобы освободить Джея от штанов. Я сделала это, глядя на него снизу вверх, не сводя глаз. Все его тело напряглось, когда я схватила его член рукой. Крупный. Почти пугающий. Но не совсем.

Хотя это я стояла на коленях, он был в моей власти. Я постаралась двигаться медленно. Сначала провела по нему губами, обдувая воздухом его кончик. Его тело сжалось, пока я дразнила его, а рукой крепко сжала его основание.

Я планировала делать все дольше, чтобы наслаждаться этим маленьким контролем. Но я ничего не могла с собой поделать. Когда мои губы сомкнулись вокруг его кончика, а он издал гортанный чувственный звук, мое тело отреагировало тем же. Я взяла его. Полностью.

Мои колени запротестовали, боль пронзила пальцы ног. Но мне понравилась эта боль. Мне нравилось причинять себе боль и одновременно доставлять ему удовольствие.

Теперь я двигалась быстрее. Голоднее. Я хотела, чтобы помада размазалась по его члену. Хотела, чтобы он взорвался от удовольствия, как и я. Хотела проглотить его всего, а затем поцеловать, чтобы он знал, каков он на вкус.

Но я не контролировала ситуацию.

Поэтому, как только его тело напряглось за несколько секунд до освобождения, Джей пошевелился. Или это сделала я. Не знаю точно, что произошло, но мой рот больше не обхватывал его. Он потянул меня вверх. За волосы. Голова горела от боли. Но это мне тоже понравилось.

– Положи руки на стену, – проворчал Джей, его обычно зеленые глаза теперь потемнели от похоти.

Я повернулась, делая то, что он сказал, расставив ноги, потому что знала, что сейчас произойдет. Его пальцы легли между моих ног.

– Какая ты мокрая из-за меня, да, милая? – он прошептал мне на ухо.

– Да, – выдохнула я, едва держась на ногах.

Я думала, сейчас он еще помучает меня. Будет дразнить, демонстрируя власть. Но он этого не сделал. Он ворвался внутрь. Наполнил меня. Полностью. До конца.

Мои зубы впились в губу, когда он вошел в меня, и начал трахать в коридоре своего особняка. Я совершенно голая, а он все еще был в костюме.

Мое тело полностью подчинилось ему, пока он жестко трахал меня, одной рукой упираясь в мое бедро, другой сжимая мои волосы, отчего моя спина до боли выгибалась.

– Ты моя, Стелла, – проворчал он.

Я издала звук согласия, но голос словно пропал.

Он дернул меня за волосы сильнее.

– Громче.

Мой оргазм нарастал с каждым толчком, конечности слабели, тело Джея высасывало из меня всю энергию.

– Я твоя, – прохрипела я в ту же секунду, когда развалилась на части.

– Моя, – повторил он.

Это была клятва.

Приговор.

– Нет, – прошипел Джей, когда я попыталась провести руками по его спине.

Я тут же замерла, на мгновение почувствовав себя неловко, неуверенно в себе.

Он продолжал двигаться на мне. Мы добрались до спальни. Наконец-то. Он отнес меня на руках, потому что колени больше не слушались меня. Он даже не просил передышки. Просто снял с себя одежду, а затем снова погрузился в меня. Я едва оправилась после первого раза, но мне хотелось большего. Я хотела утонуть в нем. Хотела, чтобы он утонул во мне. Я уже была зависима от него, уже боялась пустоты, которая наступит, когда он перестанет меня трахать.

Я потеряла себя в нем. Забыла о правилах, о реальности того, что у нас с ним за отношения. Вот почему я обвила его руками, вцепившись в его спину.

Именно тогда он замер, произнеся одно-единственное слово таким холодным тоном, что погасил весь огонь внутри меня.

– Держись за спинку кровати, – скомандовал он.

Я повиновалась.

В ту секунду, когда мои ладони коснулись холодного металла, он продолжил. Его рука прижалась к моему бедру, когда он вошел, мое тело подчинилось его воле. Губы Джея нашли мою шею, затем зубами он скользнул по нежной коже, укусили сильнее, как будто он пытался пометить меня, оставить на мне шрам. Его член двигался сильно, быстро, овладевая моими внутренностями. Огонь снова начал тлеть внутри меня, и я быстро забыла о холодном стыде, который охватил меня одним словом.

Все, о чем я думала, был Джей. И я бы умерла, если бы он не продолжал двигаться. Мои глаза зажмурились, когда оргазм пополз вверх от пальцев ног.

– Глаза, Стелла, – проворчал Джей. – Открой их.

И снова я повиновалась.

Взгляд Джея был холодным, расчетливым, почти жестоким, когда он смотрел, как я кончаю. Он наблюдал, как мой мир раскалывается под его хваткой. Я вскрикнула, его собственное тело напряглось, когда он вошел в меня.

Толчки продолжались долго. Края моего сознания то появлялись, то исчезали, тело дрожало, когда Джей выходил из меня.

– Иди в ванную, приведи себя в порядок. А потом возвращайся ко мне.

И снова, не говоря ни слова, я повиновалась. Я голышом направилась в ванную, Джей следил за моими движениями.

Я увидела свое красное лицо, когда посмотрела в зеркало. Волосы в беспорядке, наполовину собранные в пучок. Губы распухли от поцелуев Джея, а на шее остались отметины. В моих голубых глазах появился блеск, я с трудом приходила в норму после того, что сейчас произошло.

Я помылась, очищая себя от Джея, прежде чем вернулась в спальню. Было темно, все окрашено в различные оттенки черного. Но я нашла дорогу обратно к Джею, не зная, что будет дальше. Будет ли еще что-то? Потому что я не до конца уверена, что смогу это пережить. И все же я подчинилась бы всему, чего бы он ни захотел, потому что мое измученное, удовлетворенное и разрушенное тело кричало о большем. Я хотела больше его.

Руки Джея притянули меня к своей груди в ту же секунду, как мое колено приземлилось на кровать. Я охотно свернулась калачиком рядом с ним. Его тело было очень теплым, с твердыми бугорками мышц, я легко прижалась к нему.

Не было никакой неловкости, которую я ожидала. Никакого стыда. Я чувствовала… пустоту. Как будто он опустошил меня. Но я не возражала. Я все это время была слишком сыта. Мыслями. Задачами. Сомнениями. Заботами. Фантазиями. Страхами. Приятно, что теперь все это исчезло, по крайней мере, на какое-то время.

– Расскажи мне о своей матери, – сказал он после нескольких долгих секунд молчания.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть на него или на его фигуру. Такого я не ожидала. После того, как он закончил, я думала, что он прогонит меня из своей постели, из своего пространства. Сделает это холодно, без эмоций. Я уж точно не ожидала объятий. С другой стороны, это было не совсем объятие, просто мое обнаженное тело лежало поверх его. Ну и хорошо, ведь я физически не в состоянии куда-то вставать.

Я не ожидала какого-то разговора или личного вопроса. А расспросы о моей матери были личными. Знал он это или нет, еще предстояло выяснить. Может, это какое-то испытание? Если он уже кое-что знал обо мне, значит, он проверяет, солгу ли я. Вдруг я откажусь отвечать на его вопросы точно так же, как он отказался отвечать на мои.

Но я не хотела быть как он. Мне не нужны никакие проверки. Я все равно не смогу контролировать нас. Я бы никогда этого не сделала. Я бы сама открылась ему раньше, добровольно обнажила бы свои внутренности, прежде чем он начал что-то выяснять. Это единственная сила, которая у меня есть.

– Моя мама параноидальная шизофреничка, – призналась я, быстро произнося это, будто срывая пластырь. – Она родила меня, когда ей было тридцать, как раз перед тем, как у нее начались симптомы. Не знаю, ускорила ли беременность эти события, а может, всё произошло бы в любом случае. Хотя, какая разница. Это не моя вина, что она начала видеть демонов, прячущихся в холодильнике, под моей кроватью и, в конце концов, за моими глазами. Она всегда мне это твердила. Будто от меня исходит страх, злость или горечь. Тогда я и поняла, что это не моя мама.

Джей слегка пошевелился, протягивая руку, чтобы включить свет рядом с кроватью. Я удивилась. Думала, он любил темноту в своем доме. Я не из таких, но в тот момент предпочла бы чернильное одеяло ночи, которое частично скрывало меня от его пристального взгляда.

Я позволила ему слишком много узнать, слишком многое обнажила. Свет был тусклым, мягким, но, несмотря на это, все казалось жестким. Особенно Джей, потому что черты его лица стали еще резче.

Я сделала паузу, глядя в глаза Джея цвета берилла, ища в них незаинтересованность. Признак того, чтобы я заткнулась, была обычной женщиной, которая слушалась его в постели и не втягивала его в свои детские травмы.

Но ничего такого не было. Джей хотел узнать больше о моих травмах. Он хотел знать мои слабости. Скорее всего, чтобы он потом использовать это, а значит, что мне следует заткнуться. Прямо сейчас. Закрыться и создать какой-нибудь щит, чтобы укрыться от этого человека.

Но я продолжал говорить.

– Она милая, правда, – продолжила я, слегка улыбнувшись, когда подумала о своей матери. – Она творческая натура. Блестящая. Добрая. Просто замечательная.

Я вспомнила, как она танцевала под «Beach Boys» в красном кимоно. Мне было не больше пяти, но тот день запечатлелся в моей памяти. Не по какой-то особенной причине, просто потому, что моя мать была счастлива. Она притянула меня к себе, я танцевала с ней. Потом мы поели клубники со сливками. Я все еще ощущала этот вкус. И вкус счастья.

Следующий день был другим.

– Болезнь забрала у нее всё, – вздохнула я. – Сначала было трудно понять, вдруг ей просто тяжело быть матерью. Папа много работал, чтобы мама оставалась дома и присматривала за мной. Я знаю, он корит себя за то, что не заметил раньше, но разве не всегда самые близкие нам люди слепы к нашим недостаткам?

Я пожала плечами или попыталась это сделать, будучи в объятиях Джея. Дело было не в самом жесте, а в том, что он изображал. Своего рода смирение. Мне так сильно хотелось, чтобы разговор о матери не вскрывал едва зажившие раны и не пробуждал глубоко спрятанные страхи.

– Я же говорю, это не имеет значения, – продолжила я, опасаясь, что мои усилия были напрасны. Джей все еще смотрел на меня тем напряженным, понимающим взглядом. – Это бы мало что изменило, и я никогда не винила своего отца. И не виню свою мать в болезни. Это жестоко. Ужасно.

Я сглотнула, стараясь не позволить нахлынуть другим воспоминаниям. Те самые темные и колючие. Эти воспоминания тоже были размытыми, разум пытался защитить меня от травмирующих деталей. Даже если бы я избегала возвращаться к тем событиям, я бы навсегда запомнила, что я чувствовала. Страх. Путаницу. Разбитое сердце. Я все еще ощущала это на языке, как ту клубнику со сливками.

– Я избавлю тебя от подробностей, – пробормотала я, делая все возможное, чтобы прогнать эти воспоминания. Я была рада, что руки Джея обнимали меня. – Но, в конце концов, все стало настолько плохо, что папа заметил. Сначала он отвел ее к врачу, который прописал ей таблетки, они какое-то время действовали. А потом перестали. Родители вернулись к доктору. Прописали еще больше наркотиков. Цикл продолжался еще долго, пока папа не решил, что ничего не сработает. Нельзя было гарантировать, что с ней я буду в безопасности. Поэтому он бросил ее. Ради меня. Это разбило ему сердце, он смотрел, как все это происходит, и не мог ничего сделать.

Я не хотела продолжать поддерживать зрительный контакт с Джеем. Произнося вслух то, чего я никогда раньше не говорила. Но это было слабостью, трусостью – отвести от него взгляд. С усилием я продолжала на него смотреть.

– Теперь она живет сама по себе, – продолжила я. – К ней кто-то приходит и помогает каждый день. Помогает принимать лекарство, остается с ней, если у нее плохой день. В последнее время такое случается часто.

Я не сказала Джею, что почти наверняка мою мать в ближайшем будущем придется поместить в какое-нибудь учреждение, потому что становилось ясно, что скоро будет опасно держать ее рядом с людьми.

Я не сказала Джею, что только недавно узнала об этом, мне пришлось вытаскивать всю информацию из папы. Он не сказал, потому что всё оплатить вряд ли получится страховкой. Придется оплачивать из собственного кармана. Хотя я не знала о ценах на такие услуги, поняла, что это довольно дорого. Папе придется работать еще усерднее, хотя в таком возрасте нужно отдыхать.

Я не сказала Джею, что моему отцу пришлось пожертвовать своей жизнью и своей пенсией ради моей матери. Это одна из причин, по которой я теперь соглашаюсь на каждую работу, которая попадалась мне на пути. Я планировала начать посылать ему деньги, как только найду способ делать это без его ведома или разрешения. Папа ни за что не взял бы у меня денег, но, черт возьми, я ни за что не брошу его заботиться о маме в одиночку.

И, наконец, я не сказала Джею, что приближение моего двадцать девятого дня рождения пугало меня до такой степени, что я едва могла спать по ночам. Моей матери было двадцать девять, когда проявились симптомы. Такая болезнь была генетической, и от нее нет спасения. Конечно, есть лекарства и методы поведенческой терапии, некоторые из которых были полезны пациентам, но я бы не пожелала этого своему злейшему врагу. Я провела все исследования и принимала коктейль из витаминов, включая мелатонин, витамины группы В и омега-3, чтобы хоть как-то предотвратить болезнь до того, как она проявится.

Нет, я ничего из этого Джею не сказала. Из-за договоренности, конечно. И если бы я следовала правилам соглашения, я бы все равно ничего не сказала о своей матери, отце или своем воспитании. Но я уже сделала это. И он казался по-своему заинтересованным.

Я могла бы сказать больше. Если бы была достаточно храброй. Если бы меня не охватил стыд, хотя в этом нет никакого смысла. Психическое заболевание не было чем-то постыдным. Об этом нужно говорить и признавать. А мне было еще стыднее от страха, который практически искалечил меня. Я не уверена, переживу ли такой диагноз. Я очень боялась жить такой жизнью, как моя мама.

В дополнение ко всему этому, говорить обо всех моих страхах было слишком интимно. Я предоставила Джею полную свободу действий над своим телом, он командовал мной в течение сорока восьми часов каждую неделю. Но он не увидит моих страхов. Это слишком личное. Нельзя делиться страхами с тем, с кем спишь. Страхи и самые смелые мечты зарезервированы для будущего мужа. Хоть девственность не сохранила, но у меня будет это. А это очень важно, ведь я вся состояла из страха.

Я, конечно, не собираюсь выходить замуж за этого человека. У нас нет абсолютно никакого будущего. Несмотря ни на что, я боролась со своими инстинктами. Что-то внутри меня хотело поделиться всем этим с Джеем. Вывалиться к его ногам и надеяться, что он соберет меня по кусочкам.

Поэтому я больше ничего не сказала. Не позволила молчанию Джея уговорить меня рассказать больше. Это журналистский трюк, свидетелем которого я была много раз. Утешение в неловком молчании, которое большинство людей изо всех сил старалось заполнить, вот где была самая пикантная информация. Именно тогда люди делились большим, потому что они отчаянно хотели наполнить мир звуком.

Молчание между нами не было неловким. Я позволила себе расслабиться, хотя какая-то часть меня ждала от него какого-то ответа. Не сочувствия или жалости, а что-то другое. Может быть, часть его самого. Хотелось узнать, что он ценит тем, что поделилась этим.

Джей ничего не сказал.

Но он не вышвырнул меня из своей постели, как я ожидала. Я, конечно, не смогла бы заснуть в такой тишине. В этом похожем на пещеру доме, в объятиях этого сложного человека. Со всеми этими мыслями, крутящимися в моем мозгу.

Джей

Она легко заснула.

Слишком просто.

Она не должна быть здесь. В его объятиях. В его постели. Это опасно для нее. Ей следовало быть настороже. Он ожидал этого от нее.

Она была своевольной, упрямой, умной. Стелла рассказала ему всю информацию, которую он собрал о ней. Она прожила в этом городе достаточно долго, чтобы знать, что мужчинам нельзя доверять. Чтобы защитить себя. И все же она с готовностью открылась ему. Она опустилась перед ним на колени. Она рассказала информацию, которую, как он знал, она не разглашала кому попало. Информацию, которую она изложила сильным, отстраненным тоном, но ее глаза говорили, что она все еще истекает кровью из-за своего прошлого. Она сломлена. И по какой-то причине она предложила ему частички себя.

Хотя не все части. Не совсем. Джей почувствовал, что она сдерживается. Он наблюдал, как она поджала губы, как будто пыталась поймать слова, не давая им вылететь. Но она сказала ему достаточно. Даже слишком.

А потом она заснула в его гребаных объятиях.

Как будто доверяла ему настолько, чтобы он ее защитил. Она такая уязвимая. Это очень глупо с ее стороны. Он должен был сделать что-то, дабы показать ей, что это была ошибка. Доверять ему было ошибкой.

Джей отлично умел исправлять ошибки людей, убеждаясь, что они никогда не повторят их снова. Он делал это жестоко, без жалости и совести.

Он без колебаний давал уроки женщинам, которые были до Стеллы. Женщинам, которые думали, что они особенные, другие, что они могут раздвинуть границы, и он захочет измениться ради них.

Джей ни для кого не менялся. Особенно не для женщин.

Но здесь была Стелла, спящая в его объятиях, в его постели, а не в комнате через три двери, в которую уходили другие.

В той комнате был шкаф, полный одежды, которая подходила Стелле. Пока не так много, потому что он хотел узнать ее получше, узнать, что ему нравится на ее теле. Сегодня вечером она надела для него черное.

Это платье.

Это гребаное платье.

Он почти обомлел. Когда она вышла из своей квартиры – в которую она не впустила его – на целую минуту позже, чем он велел, в этом платье… Он чуть не выскочил из машины и не понес ее на плече обратно.

Ему потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не сделать этого. Ему нужно было ее наказать. Ему нужно было заставить ее отчаянно нуждаться в нем. Так же отчаянно, как и он сам.

И еще ему нужно было уважать ее желания. Ее пространство. Его бесило, что она создала границы, скрывала от него свои части, одновременно отдавая ему всю себя.

Джей был полон решимости заполучить ее всю. Заслуживал он ее или нет. Даже если это ее разрушит.

Она уже погубила его. Потому что она не будет спать нигде, кроме его кровати. Только в его объятиях. Дерьмо в том шкафу завтра перенесут. И каждую черную вещь он выкинет оттуда.

Потому что в черном она выглядела как настоящий грех. Как в этом гребаном платье. Он вспомнил отметины, которые оставил на ней.

Не то чтобы он чувствовал себя настолько виноватым, чтобы сожалеть. Чтобы остановиться. Чтобы изгнать ее из своей жизни.

Нет, он бы этого не сделал.

Пока что.

До тех пор, пока не насытится ею.

Продолжение читать в группах: https://vk.com/towwersauthors

https://vk.com/bellaurora_pepperwinters