Текст книги "Ложь грешников (ЛП)"
Автор книги: Энн Малком
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
– Я бы сказала, что рада познакомиться, но, боюсь, что солгала бы, – сказал с легкой усмешкой в словах.
– Я полностью понимаю, – ответил Джей. – У меня есть к тебе предложение, – продолжил он.
Хоть я и стояла из принципа, теперь немного жалела, что не села в кресло. Весь адреналин, который чувствовала, истощался, а мышцы уже горели. Внезапно кресло показалось очень мягким и манящим. И стоять было очень тревожно. Сначала думала, что так буду казаться сильнее, но теперь это было неловко.
– Я занятой человек, – продолжил Джей. – Ненавижу цирк свиданий. Как уже сказал, ты привлекла мое внимание. Хотел бы договориться кое о чем. Провести с тобой время. Как можно скорее, если ты согласишься, конечно, я бы хотел трахнуть тебя.
Мой желудок сжался от последней фразы. Я была в напряжении, начиная от танцпола и до этого офиса. Он произнес фразу таким же тоном, каким говорил до этого. На его лице ничего не изменилось. Но всё изменилось в воздухе.
Это должно быть оскорбительно, да? Мужчина использует свою силу, заманивает меня сюда, заставляет чувствовать себя уязвимой и напуганной, а потом предлагает секс… Это сексуальное домогательство. Я должна разозлиться.
А не сильно возбуждаться.
И я возбудилась.
Это не имело смысла. Он был просто мужчиной. Очень привлекательный и могущественный мужчина, но таких в этом городе пруд пруди. Красивые мужчины не производили на меня никакого впечатления. Не вызывали чувств, я их только оценивала, так как знала, что самые привлекательные и влиятельные мужчины в этом городе были высокомерными, эгоцентричными придурками. Властные люди не производили впечатления, потому что вся система работала в их пользу.
Исходя из всех фактов этой ситуации, Джей не должен стать исключением. Он должен стать худшим из всех, учитывая то, что он сейчас сделал.
Я не могла этого объяснить. То, как двигались его мышцы на шее. Как он возвышался надо мной, а я чувствовала себя маленькой, уязвимой, бессильной перед его волей. То, как его глаза пронзали меня насквозь, а кости наэлектризовались. Резкость его черт, сексуальность его слов, обещание в его взгляде… это очаровало меня. Он контролировал комнату. Воздух, которым я дышала. Всё пахло им. И я хотела большего.
Я грубо сглотнула, изо всех сил стараясь сохранить невозмутимое выражение лица, даже когда почувствовала, как румянец пополз вверх по шее и осел на щеках.
Джей заметил. Конечно, он заметил. Его глаза были сосредоточены только на мне, он оценивал и анализировал меня.
– Ты вытащил меня с танцпола, потому что хочешь встречаться со мной? – спросила я голосом гораздо более хриплым, чем мне хотелось.
– Я не хочу встречаться с тобой, я хочу трахнуть тебя, – пояснил он.
Мой желудок снова скрутило. Бедра сжались вместе, и я была почти уверена, что трусики с каждым мгновением становились все влажнее. Я же феминистка. Очень сильная. У феминистки не должно быть такой реакции. Да я позор всех женщин.
– Я понимаю, что немногим людям комфортно заниматься подобными вещами с незнакомыми людьми, – продолжил он и приподнял губы так, будто знал, что я возбуждена. – Люди в этом баре занимаются подобными вещами. Но ты не такая, как они.
Не знаю, был ли это комплимент, но я восприняла это так. Не то что бы я имела что-то против женщин или мужчин, которые занимались безопасным сексом с незнакомцами. Черт возьми, я тоже делала так пару раз, но это не в моём стиле. Мне нужна эмоциональная связь. А от этого одни неприятности, потому что я слишком драматична, и завысила стандарты. У меня не было никаких детских травм насчет папы, просто ни один мужчина никогда не соответствовал моим требованиям. Хорошо, что придумали вибраторы. И в то же время плохо, ведь ни один человек не мог с ними сравниться.
Что-то глубокое, тёмное и ненасытное внутри меня – внутри моих яичников – подозревало, что Джей сравнится с моим лучшим вибратором. Хотя я никогда этого не узнаю. Нет. Нельзя. Все слишком хреново.
– Ради твоего комфорта я готов предложить несколько встреч, в которых ты сможешь узнать меня получше, – продолжил Джей.
Ладно, теперь я взбешена. Да, я злилась с самого начала, но контролировала себя.
– Готов предложить? – презрительно повторила я. – Как великодушно с твоей стороны.
Даже если бы он был глухим, он бы услышал сарказм, почувствовал бы его в воздухе.
– Я не предлагаю такие сделки от балды, – заявил он, его голос все еще был раздражающе ровным.
– Ну, мне льстит, что ты притащил меня сюда без согласия, чтобы сделать предложение, а затем намекнул, что мне как-то повезло, что я избрана для того, чтобы заняться с тобой сексом без каких-либо отношений. А еще ты готов оказать мне услугу и сначала поухаживать за мной, – огрызнулась я.
Джей не отводил глаз, пока я говорила. Его взгляд не посветлел. Пока я говорила, он становился все темнее и темнее, глаза прожигали меня, как горячий нож масло, отчего стоять становилось еще труднее.
После того как я закончила свою тираду, между нами повисла тяжелая тишина. Ладони вспотели, и мне отчаянно хотелось отвести взгляд, но я не хотела показывать слабость. Этот человек был хищником, а я его добычей.
– Тебе не нужны ухаживания, Стелла, – сказал он медленно, гипнотизируя меня своим адамовым яблоком. – Я этого не делаю. Я не такой человек. Никогда не буду таким. Так что пойми, чего хочешь, и прими мое предложение, или можешь уйти.
Я ответила на его слова, развернувшись на каблуках и выйдя из кабинета. К счастью, мне не пришлось неловко ждать лифта, он сразу же открылся.
Уйти от этого человека, этого незнакомца и его предложения было намного труднее, чем я думала.
ГЛАВА 2
Стелла
Уехав из маленького городка на Среднем Западе, где я выросла, я больше ни о чем не мечтала. Ну, только жить в гламурном городе и стоять на собственных ногах, и чтобы эти ноги были обуты в какую-нибудь дизайнерскую обувь.
Я прекрасно понимала, что эти мечты не самые великодушные; я не стремилась улучшить человечество, спасти жизни или изменить мир каким-нибудь значительным образом. Папа всегда говорил, что я могу делать все, что захочу. Он думал, что я стану врачом, астронавтом или первой женщиной-президентом США. Нет, он не подталкивал меня к чему-то, просто хотел, что бы у меня было больше, чем то, что он смог дать. Отец вырос в Верне, штат Миссури, и никогда оттуда не уезжал. После средней школы перешёл к полупрофессиональной боксёрской карьере. Но это быстро закончилось, в результате чего он устроился на фабрику, где проработал последние тридцать лет. Папа зарабатывал ровно столько, чтобы у нас была комфортная жизнь, и это благодаря тому, что его родители оставили нам дом без ипотеки. Но мы не ездили в роскошные отпуска, а зачастую вообще нигде не отдыхали. Отчасти потому, что у нас не было денег, да и папа не любил такой вид досуга.
Он был трудолюбивым работником. А на выходных чинил что-нибудь в доме. Или копошился над старым грузовиком. Большую часть моей жизни он ремонтировал его и рассказывал мне все про автомобили.
Папа был не из тех людей, которые всё воскресенье сидят без дела, смотрят телевизор и пьют пиво. Вообще-то, я редко видела, чтобы он пил пиво. Только на Рождество. То же самое и с телеком. Он был неравнодушен к учебникам истории.
Папа был очень умен. Насколько это возможно. Жизнь могла бы дать ему гораздо больше, если бы все пошло по-другому. Например, если бы он вырос в семье, которая взращивала его интеллект, а не отвергала и не отправляла на работу в шестнадцать лет, чтобы помочь оплачивать счета. И если бы моя мама не забеременела, когда ему был двадцать один год.
Если бы с моей мамой все сложилось по-другому.
Так много «если».
Я размышляла об этом гораздо больше, чем отец. Он не был несчастен. Папа не из тех, кто сосредотачивается на том, что «могло бы быть». Он был доволен своей жизнью. Своим распорядком дня. Это делало его счастливым. Он не хотел большего для себя, только для меня.
Несмотря на это, отец никогда не подавал виду, что разочарован во мне за то, что я сделала карьеру, возможно, в самой скучной и поверхностной отрасли, которая только существовала. Он гордился мной за то, что я продвинулась в бизнесе. За ту страсть, которую я испытывала к своей работе. К своему таланту.
Я была известной внештатной стилисткой – относительно востребованной – и работала со всеми, от «Vogue» до «Harpers» (прим. Журналы о моде), на телевизионных шоу со знаменитостями.
Занята целыми днями. Обычно я начинала в шесть, иногда намного раньше, в зависимости от того, во сколько мне позвонят. Или от знаменитости, с которой я работала. Не раз мне звонили посреди ночи и требовали, чтобы я создала гардероб для отпуска, который кто-то решил провести, накачавшись кокаином и чем-то еще.
И все они что-то употребляли.
Это одна из многих причин, по которой я не работаю полный рабочий день со знаменитостями. Неважно сколько денег они предлагали. Хотя мои друзья в этой сфере не отказывались. Да, некоторым повезло, у них были здравомыслящие клиенты, которые относились к ним, как к людям и не кричали из-за нижнего белья, не сочетающегося с платьем. Но не все были такие.
Хоть я и правда нуждалась в деньгах, психическое здоровье бесценно. И, возможно, я была поверхностной во многих отношениях, но к этому относилась серьезно.
Как бы то ни было, я неплохо зарабатывала. На самом деле, это большие деньги для какого-нибудь фрилансера в Лос-Анджелесе. Да, у меня, возможно, нет проблем с папой, зато есть целая куча других проблем, которые я лечила шопинговой терапией.
Мои мечты не грандиозны, но они были важны для меня. Я делала важные вещи для девушки, листающей дорогие модные журналы в магазине, восхищаясь красивой одеждой внутри них. Для меня это было своего рода волшебством. Нечто, что я создавала для себя.
Тот факт, что вторая спальня в моей квартире была полна дизайнерской одежды и обуви, – для меня воплощение мечты.
Конечно, копить я вовсе не умела. У меня хватило бы на покупку дома – ну, где-нибудь на Среднем Западе – если продать все вещи в шкафу. Но я не хочу такой жизни.
Прямо сейчас я живу так, как хочу.
Наслаждаюсь дорогим коктейлем в очень модной забегаловке в Западном Голливуде с Зои, моей лучшей подругой, которая работала звездным публицистом и всегда доставала нам один из желанных столиков в этом местечке.
– Хорошо, то есть, Джей Хелмик забрал тебя с танцпола в «Клатче» и отвел в какой-то модный офис, чтобы предложить секс? – спросила Зои, приподняв идеально ухоженную бровь.
Зои была идеальна. С ног до головы. Она всегда носила костюмы, безупречно сшитые на заказ, демонстрируя каждый дюйм своих пышных форм. Предпочитала минимум украшений, но самые дорогие. Всегда очень дорогие. Бриллианты в ушах и на шее, Ролексы на запястье. Лабутены на ногах, новейшая сумка от Chanel, стоящая на подоконнике.
Владея одной из ведущих пиар-фирм в городе, у нее было больше денег, чем у меня, вдобавок к этому, у нее всегда был мужчина – не молодой парнишка, она не любила таких, – а настоящий мужчина, которому нравилось баловать ее такими вещами, как TAG Heuer (прим. Швейцарские часы) или ограниченный тираж Louis Vuitton. Зои никогда не отказывалась от щедрого подарка, потому что она «работала своей красивой задницей за свои деньги, а мужчины в этом мире работали меньше за вдвое бóльшую сумму». Что было правдой. Также верно было и то, что мужчины тянулись к Зои. И женщины тоже.
Все подряд.
Она была притягательна. Запредельно красива. Её родители были иммигрантами из Нигерии. Они въехали в страну с небольшой суммой сбережений, которые им удалось вложить в ресторан. Потом еще в один. А потом и в третий. Они вкалывали как проклятые, вырастили трех дочерей, отправили их в колледжи Лиги Плюща и всё ещё работали по сей день.
Зои была такой же трудолюбивой. Ей передались потрясающие черты лица родителей. Острые скулы от мамы. Пухлые губы. Уникальные глаза от отца. Волосы, которые менялись в зависимости от ее настроения. Сегодня она их уложила естественно, в дикие, тугие локоны до плеч. Они были полуночно-черными и идеально обрамляли ее лицо. Ее эбеновая кожа безупречна сияла, потому что она была безупречна от природы, ну и благодаря строгой процедуре ухода за кожей из двенадцати этапов. Зои заботилась о себе, баловала и любила себя до чертиков. И это было заметно.
Однако не только физические качества привлекали к ней людей. Все дело было в том, как она себя вела. Как она говорила. С дерзкой уверенностью, и притом никого не обижала. Когда кто-то говорил, она слушала. Нужно надорвать задницу, чтобы завоевать ее уважение, но как только оно появится, – пропадет лишь в том случае, если придется убить щенка у нее на глазах. Она была верным другом, энергичной деловой женщиной и просто необыкновенным человеком.
Но сейчас она выводила меня из себя.
Я нахмурилась, глядя на нее.
– Все знают, что я привлекательна для мужчин.
Она усмехнулась.
– Детка, мы обе знаем, что ты лучше, чем просто привлекательна, – ответила Зои. – Но я не это имею в виду. Я говорю, что Джей Хелмик очень хорошо известен своими «аранжировками». Это самый плохо хранимый секрет в ЛА (прим. Лос-Анджелес), я удивлена, что ты не знаешь об этом.
Теперь была моя очередь поднять бровь.
– Я делаю все возможное, чтобы не обращать внимания на сплетни моделей или актеров. У меня от этого мигрень.
Она кивнула нашему официанту, с усмешкой постукивая по краю своего почти пустого бокала. Я внутренне съежилась от цены, в которую мне обойдется третий напиток, добавив стоимость Ризотто. Ну и ладно. Оно того стоит.
– Ну, милая, позволь просветить тебя. Джей Хелмик – завидный холостяк. Не из-за денег, которых у него много. Это ЛА, здесь нельзя хвастаться членом, если ты не миллионер, или, по крайней мере, не притворяешься им. Но не в это фишка Джея. Даже не в том, что он может снять с тебя трусики, и даже с меня, а мы знаем, что я предпочитаю шоколадных мужчин. Он подходит всем вкусам. Это лишь дополнение к его статусу. В основном он привлекает своей тайной. Он владеет «Клатчем», это многие знают. Офисами в центре города. Но все остальное его дерьмо в гребаном хранилище. Мне было любопытно, пару лет назад я попыталась расспросить кое-кого из знакомых. – Она бросила на меня пронзительный взгляд. – Ничего.
Я изумленно уставилась на нее. Если Зои решит бросить работу в пиар-бизнесе, она вполне могла устроиться в «Службу Гринстоун», известную охранную фирму, о которой даже я знала. В основном потому, что каждый охранник оттуда был горячее любой своей подопечной звезды.
Анастасия Эдвардс недавно вышла замуж за одного из тамошних мужчин. Я как-то помогала выбирать ей платье для вручения «Оскара». И помогала с костюмом для ее мужа Дьюка, он был таким же крутым, как его имя (прим. Дьюк переводится как «Герцог»). Хотя до встречи с ним я так не считала. Не думала, что это имя кому-то подойдет, и считала, что называть так человека – нелепо, но когда я встретилась с ним… да, он был Герцогом. Когда я увидела, как он смотрел на Анастасию, начала надеяться, что, возможно, мои стандарты не такие уж невозможные. Этот город был полон актеров и фальшивок, но нельзя подделать связь, которая была между ними двумя, блеск в его глазах говорил о том, что он, не задумываясь, ляжет на гранату, лишь бы спасти её (прим. отсылка к книге Энн Малком «Resonance of Stars»).
– Доказано, что он работает в серой зоне закона, – продолжила Зои. – Но не доказано, что в чёрных, хотя я в этом уверена. Как написано в моей книге, «каждый, кто зарабатывает больше десяти миллионов — преступник». Просто нет способа заработать такие деньги, не нарушая закон. И такая тайна в мужчинах притягивает женщин. Конечно, деньги тоже притягивают. Ходят слухи, что в этом отношении он заботится о своих дамах. Платит кучу денег, чтобы они держали рот на замке, когда он с ними закончит. Договорённости не секретные, как я уже сказала, но всё равно никто ничего не рассказывает. Ни одна сучка не сказала ни слова, наверное, потому что не хотят идти против него.
Я залпом допила остатки своего напитка, утоляя жажду после того, как услышала всю эту информацию. К счастью, официантка вынесла следующий заказ. Прямо сейчас мне было все равно, если придется заплатить больше. Мне нужен алкоголь.
– Когда он закончит с ними? – повторила я.
– Очевидно, Джей Хелмик не моногамен. У него какие-то свои на это причины. Секс. Контроль. Ну, я так слышала.
– Контроль? – повторила как попугай.
Зои приподняла бровь.
– Да ладно тебе, Стелла. Ты же не девственница. Ты понимаешь, что я имею в виду. У него что-то случилось. Ходили такие слухи. Говорю же, его дерьмо крепко заперто. Но я лишь могу утверждать, что он тёмный. Во всех уголках своей жизни. И женщины на сто процентов согласны на его предложения. Они не только получают лучший секс в своей жизни – так говорят, – их жизни потом значительно улучшаются. Работа. Дома. Машины.
– Значит, это похоже на какую-то гребаную стажировку, где женщин трахают, но в хорошем смысле, а потом парень бросает их и открывает дверь в жизнь получше? – сделала вывод я.
Подруга кивнула, потягивая свой напиток.
– Из того, что я слышала.
Я закатила глаза.
– Чушь собачья. Это какая-то Лос-Анджелесская версия «Золушки». Тёмная, но всё равно сказка. Девушкам нужно во что-то верить, а мужчины придумывают, как стать героями историй.
– Э-э-э, милая. Джей Хелмик, наоборот, очень старается не стать героем чьей-либо истории.
По какой-то причине от слов моей лучшей подруги у меня поползли мурашки по спине.
Я смертельно устала.
Хотя устала – слабо сказано.
Устала из-за шопингов и множества вечеров с Зои и остальными девочками, – светская львица и тусовщица Рен, и адвокат по правам человека – Ясмин. У неё работа была серьёзной, важной и напряженной, но она знала, как расслабляться. Ясмин училась в колледже вместе с Рен и подружилась с ней, потому что нуждалась в более светлой и весёлой стороне жизни, с которой та её познакомила. Мы стали сплоченной командой, и я очень благодарна, что наткнулась на них, когда переехала в Лос-Анджелес восемь лет назад.
Они были не просто подругами, они были моей поддержкой. Каждая из них знала о встрече с Джеем в «Клатче», и у каждой было свое мнение. Зои осторожно поддержала меня, хотя и догадывалась, что она хотела, чтобы я сказала «да» исключительно в информационных целях, дабы узнать о Джее и его «сделках». Рен сказала, что я должна принять его предложение и набраться опыта. Ясмин одобрила мой уход, и считала, что мне следует подать какой-нибудь судебный иск за грубое обращение.
Я, например, просто хотела забыть обо всем. Просто хотела отвлечься работой и шопингом, который не могла себе позволить, поэтому у меня не было времени думать о Джее или его предложении.
У меня не было времени думать о его холодном и бесстрастном лице, когда он говорил о желании трахнуть меня, но его зрачки расширились. Не могла вспоминать, как от него пахло, и как его ониксовые волосы завивались на затылке. И, конечно, не должна думать о том, как чувственно моё тело реагировало на этого мужчину. Нет. Я не могла думать об этом.
Но он мне снился.
Сны невозможно контролировать.
Но я могла контролировать свои мысли, когда использовала вибратор. Обычно представляла Джо Манганьелло, Идриса Эльбу или парня, который готовил мне кофе в кафешке чуть дальше по улице, с темно-карими глазами, рельефными мышцами и большими руками.
Иногда всех втроём.
Но в последнее время ни один из этих мужчин не приходили на ум.
Только один. Окутанный чернотой. Тайной. Опасностью. Еще один пример моего сверхактивного воображения. Представляла его непонятно кем. Персонажем своей жизни. Или каким-то героем из извращенной сказки. Я знала, что, в конце концов, забуду о нём, но сейчас он был в центре внимания.
Единственное, что я могла сделать, – занимать себя. Я чувствовала себя беспокойной, встревоженной и слишком маленькой для своей кожи, потому что теперь не могла заниматься танцевальной терапией в «Клатче». Это выводило меня из себя. Он отнял у меня единственное занятие, где я ощущала себя свободной. Конечно, могла бы пойти в другой модный клуб Лос-Анджелеса, но я не хотела. Все они были не такими. Либо слишком переполнены, либо играла странная музыка, либо слишком много пошлости, либо недостаточно стильные.
Так что вместо того чтобы танцевать, я работала. Обычно, каждую неделю, устраивала себе выходные для свободного времени, чтобы принять душ, поесть, поспать, позаниматься спортом и погулять со своими подругами. Но теперь я бралась за все предложения, которые попадались мне на пути.
Никаких тренировок, я плохо спала и ела. Выживала на кофе и протеиновых батончиках. Но так не может больше продолжаться. Я знала это. Папа услышал усталость в моем голосе и начал беспокоиться, но он знал, что лучше не пытаться говорить мне, чтобы я заботилась о себе, или что-то в этом роде. И лучше не говорить ему, что причина усталости – это попытка забыть преступника, который предложил секс-соглашение, – самое странное, чем всё, что я когда-либо испытывала.
Пока в мире есть кофе, мне не нужен сон. Я любила свою работу, даже если клиенты вели себя как придурки, плюс я не против переработки. Мне нужны деньги. Только недавно начала понимать, насколько безответственна я была в свои двадцать с небольшим. Ну и в подростковые года. Ну ладно, до вчерашнего дня я была такой.
Я потратила годы, зарабатывая дерьмовые деньги. Мне приходилось отказываться от еды только для того, чтобы оплатить счета. Вот почему так похудела и распродала свои дизайнерские вещи.
Все лишние деньги уходили на покупку вещей, о которых я мечтала еще в Миссури. Шла к тому, чтобы найти свой стиль. Построить саму себя.
А потом я заработала достаточно денег, чтобы съехать, и попала сюда. Заработала достаточно денег, чтобы купить дизайнерскую обувь за полную цену. По одной паре каждые шесть месяцев. Я зарабатывала достаточно, чтобы кушать, чтобы снова выглядеть здоровой. В своей индустрии я видела слишком много ужасных побочных эффектов от диет, когда мучают своё тело и душу только для того, чтобы быть размера XS.
Я не задумывалась о пенсии. О будущем. Единственное разумное, что я сделала, – получила медицинскую страховку после того, как ушла с работы в модном журнале.
Открыла сберегательный счет, но опустошала его всякий раз, когда видела понравившуюся сумку. Ездила в отпуск. Впервые побывала за границей. Потом второй раз. И третий. Затем я начала приобретать репутацию, получать предложения работать с итальянским «Vogue», ездить на съемки в Прагу, Марокко. Всем говорила «да» и взяла за правило брать всё от каждой работы, и чаще всего опустошала свой банковский счет, даже когда работодатель оплачивал расходы на авиабилеты и проживание.
Я получила все те впечатления, к которым стремилась. И не буду ни о чем сожалеть. Хотя уже начала пинать себя за отсутствие силы воли.
Мне почти тридцать. Я не хотела вступать в половую связь с таинственным богатым парнем, чтобы обеспечить себе какое-то будущее. Не хотела полагаться на мужчину. Конечно, я была бы не прочь влюбиться. Это, конечно, не главное в жизни, но хотелось чувствовать безопасность. В идеале мне не нужно, чтобы он заботился обо мне. Ведь для этого необходимо больше работать. Больше экономить. Принимать финансовые решения. Строить планы на будущее. Я хочу встречаться с парнем, который действительно соответствует моим принципам, а не только из-за его зарплаты или дома в Хэмптоне.
Я поужинала с Зои у неё дома, надеясь, что она поможет разобраться в моей жизни.
Сейчас же я могла думать только о сне. Близилась полночь, и «Городской седан» только что подвез меня до дома.
Я была благодарна, что работодатель мог позволить такую роскошь – прислать за стилистом машину. Кататься на Uber чертовски дорого. Я могла бы сесть за руль своей дерьмовой «Хонды», но моему имиджу это не поможет, если приеду на съемку в машине, которая стоит меньше, чем сумка на сгибе моей руки.
Парковка в здании кошмарная. Только половина парковочных мест предназначалась для арендаторов, а уличной мест не было, я отказывалась уступать своё место, если только не возникала какая-то чрезвычайная ситуация или возможность, которая выпадает раз в жизни, как распродажа в Chanel.
Теперь, когда я была почти знаменитым стилистом в ЛА, клиенты присылали за мной крутые тачки. Всё определенно улучшилось с того раза, когда я подъехала к какому-то складу для съёмок в малоизвестном журнале, думая, что меня убьют. Или когда я работала в дерьмовых каталогах, которые едва платили столько, сколько стоит бензин, чтобы добраться туда.
Теперь меня высаживают возле апартаментов после поездки в какой-то шикарной машине, которая, скорее всего, стоит больше, чем аренда за год. Я жила на пересечении Беверли-Гроув и Фэрфакс, – в нескольких минутах ходьбы от лучших ресторанов и закусочных в городе, а еще торговый центр «Гроув», с различными магазинами и фермерским рынком.
Моя квартирка с двумя спальнями была маленькой, арендная плата – высокой, а домовладелица – сукой, с которой трудно договориться, но мне нравился этот маленький кусочек того, что я считала раем. Мне нравились соседи, особенно парочка напротив, Ричард и Карл, которые регулярно приглашали меня посмотреть «Холостяка» и выпить вина. Эверли жила этажом ниже, ей под семьдесят, и она обитала в квартире, которая выглядела так, будто ее обустроила Диана Вриланд (прим. известный франко-американский куратор и редактор в области моды). Эверли очень стильная, роскошная, и на ней всегда было надето по пять бриллиантов.
Она была такой, какой я представляла себя в будущем. Нет дома, нет детей, но невероятно шикарная, модная и неподвластная времени.
Вполне неплохое будущее.
Несмотря на то, что район был не совсем шикарный, и не совсем убогий, всё равно это Лос-Анджелес, нужно быть начеку. У меня в сумочке всегда лежал электрошокер. Папе гораздо спокойнее, если бы там лежал пистолет, но этого позволить я себе не могла. Люди, с которыми работала, ни за что не разрешили бы разгуливать с пистолетом в сумочке. Хотя я чувствовала себя комфортно с оружием. Меня воспитывал отец-одиночка на Среднем Западе, поэтому я знала, как обращаться с оружием, чистить его и стрелять. Но я провела почти десять лет в ЛА, и, к счастью, за это время на меня не нападали и не грабили. А раньше я жила в гораздо-гораздо худших районах.
Конечно, женщина никогда не чувствует себя в полной безопасности. Безопасность – иллюзия. И сейчас я дала слабину. А это плохо. Я устала. Я отвлеклась. Что еще хуже.
На улице не очень темно. Уличные фонари, расставленные по всей длине улицы, освещали подъезд и здание всю ночь.
Но я все равно не заметила мужчину, пока он не приблизился ко мне. Пока он не прижал меня к стене моего дома. Я с силой сжала зубы, когда моя голова ударилась о бетон.
Что-то холодное коснулось шеи.
– Не двигайся, бл*дь, или я перережу тебе глотку, сука, – прошипел он.
Незнакомец. На нем не было маски, ничего такого. Уличные фонари настолько яркие, что я видела мужчину в мельчайших деталях. Он немного старше меня, но не сильно. У него красивая стрижка, и он не очень-то уж противный. Одет как любой другой хипстер на улице. Другими словами, мужчина не был похож на человека, который прижал бы женщину к стене с ножом к горлу. Он выглядел… нормальным. Не пугающий. Хотя в этом есть смысл, ведь я даже не заметила его, пока он не швырнул меня к стене здания.
– У меня нет налички, – прохрипела я. – Но сумочка стоит кучу денег. Возьми её.
Сердце заколотилось в горле, ужас пробежал по всему телу. Я застыла на месте. В такие моменты нужно пытаться драться, с ножом у горла? Каковы шансы, что он действительно воспользуется им? У меня больше шансов выжить, стоя смирно, или если буду сражаться?
– Мне не нужна твоя гребаная сумка, – прорычал он.
Стало совершенно ясно, чего он хотел, когда его рука – та, что не держала нож, нащупала мою грудь. Сильно. Болезненно.
Холодный, тошнотворный ужас поселился в глубине моего живота. Изнасилование. Он меня изнасилует. У моей шеи нож. Я позволю ему изнасиловать себя в надежде, что он не пырнет меня ножом? Не убьет меня?
Или нужно бороться? Пойти на риск, и, возможно, я истеку кровью или умру, но меня не изнасилуют таким ужасным образом?
Мы на улице, которая, к сожалению, не была оживленной в ночное время. Ричард и Карл, скорее всего, сегодня вечером в каком-нибудь модном ресторане, а Эверли, наверное, на вечеринке. Если нет, то она приняла валиум, и не проснётся даже в ураган. В доме еще живут несколько людей, с которыми время от времени сталкивалась, часто устраивая вечеринки, из-за которых соседи ворчали. Где они сейчас?
Где хоть кто-нибудь?
Его руки продолжали двигаться, болезненно ощупывая, и стало очевидно, что никто не придет, чтобы спасти меня. Я не спасусь. Этот ужас случится со мной. Этот ужас, который, как я думала, случался только с другими женщинами.
Где-то читала, что жертвы сексуального насилия иногда мысленно уходят куда-то в другое место. Мозг защищал их от ужаса, через который проходило тело.
Я ничего такого не чувствовала.
Всё произошло в мельчайших деталях. Запах его дыхания, мятный с чем-то горьким. Его дорогой одеколон. Не такой, какой можно учуять на насильнике. Как будто все насильники пухнут лишь потом и алкоголем.
– Пожалуйста, прекрати, – прошептала я, когда его руки начали возиться с моим нижним бельем.
– Заткнись нахрен, – прорычал незнакомец.
Я затаила дыхание. Меня изнасилуют. Измучают. Его пальцы были сухими и сильными.
Но потом я перестала их чувствовать.
Его тело больше не прижималось к моему, ножа у шеи не было. Но запах одеколона остался. Прилип к моей коже, просачиваясь сквозь поры.
Внезапно тут оказался кто-то еще. Об этом стало понятно, когда я услышала удары, сопровождаемые стонами боли. Это происходило всего в нескольких футах от меня. Это было ужасно. Я никогда раньше не видела такой безудержной, плотской жестокости. Мужчина, который собирался изнасиловать меня, теперь лежал, истекая кровью, на тротуаре. Не знаю, жив ли он, но не могла найти в себе сил, чтобы это выяснить.
Фигура двинулась ко мне – человек, который мог или уже убил моего потенциального насильника, человек, который появился здесь, чтобы спасти меня. Он был крупным. Мускулистым. Одет во все черное. Кровь на костяшках пальцев. На этом я зациклила внимание.
– Это должно быть на мне, – сказала я, всё ещё прижимаясь к стене.
Мужчина медленно, почти нерешительно двинулся ко мне. Якобы он не представляет угрозы? Не могла понять – это из-за грохота сердца и ослепляющей боли, пронзившей мою голову.
