Текст книги "Молчи (ЛП)"

Автор книги: Энн Малком

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Мэддокс усмехнулся.

– Поразительно похоже.

Эрик выпрямился, ухмыляясь.

– Просто позаботься об этом.

***

Девушки вышли из больничной палаты и направились по коридору к Мэддоксу и Эрику, которые лениво стояли у главных лифтов. На девушках были большие серые толстовки и такие же спортивные брюки. Они были уродливыми, дешевыми, и ткань слегка зудела, но Орион все равно была рада. Все что угодно, кроме гребаного платья. Если бы ей когда-нибудь снова пришлось взглянуть на сорочку, ее, скорее всего, стошнило бы.

Они проходили мимо людей. Орион видела их периферийным зрением. Это были врачи, медсестры, санитары. И тогда впервые она ощутила тошнотворное чувство, позже она поймет, что это и есть посттравматический синдром. То, как ее кожа покрылась мурашками, когда вокруг нее сновали незнакомцы, обжигающее, покалывающее ощущение, от которого она вся вспотела. Она попыталась сосредоточиться на Мэддоксе и на том, как он болезненно ей улыбнулся, когда они подошли.

– Чувствуете себя лучше? – спросил Эрик, нажимая кнопку лифта и разглядывая их новые наряды.

– Не самые удобные или красивые вещи, которые вы могли найти, – ответила Жаклин, закатывая глаза.

– Эй, это спортивная форма департамента шерифа округа Кларк, – сказал Эрик, улыбаясь.

Орион почти не слушала их разговор, ее внимание все еще было сосредоточено на Мэддоксе и боли в его глазах. Звуки вокруг нее были далекими, почти приглушенными.

Пока в ушах не зазвенел знакомый голос у нее за спиной.

– Какого черта ты не удалил те письма? Она могла их увидеть.

– Знаю-знаю.

Что-то в Орион щелкнуло, какое-то острое чувство. Узнавание. Воспоминание. Она посмотрела на туфли доктора, который говорил. Они так блестели, что свет на потолке отражался от них. Спереди на брюках виднелись отутюженные складки, а на запястье поблескивал «Ролекс». Знакомый блеск. Она посмотрела в его глаза, бледно-голубые, и воспоминание сжало ей горло.

Смех. Но не от счастья. Что-то, рожденное из жестоких, развращенных глубин. Звон цепей. В комнате темно и воняет. Появляются тени. Она неподвижна, поймана в ловушку. Он шикает на нее, как на ребенка. Блеск «Ролекса» на его запястье. Он пытается заглушить ее крики.

Пронзительный звон лифта вырвал ее из воспоминаний. Из кошмара.

Орион смотрела, как врачи заходят в лифт, не сводя глаз с человека с бледно-голубыми глазами и смехом, который преследовал ее в аду. Она смотрела на его бейджик так пристально, что перед глазами все расплывалось. Ее ноги сами собой двинулись к лифту.

Она бы вошла, если бы не рука, которая схватила ее за плечо, вытаскивая из бездны.

Она подпрыгнула от этого прикосновения. Нежеланного, всегда нежеланного. В ее жизни никогда не наступит момент, когда кто-то прикоснется к ней, и она расслабиться. Это всегда будет грязно, болезненно и ничто иное, как пытка.

Ее первым инстинктом было замахнуться, бороться, хотя она перестала делать это много лет назад. Даже несмотря на то что она усвоила самые трудные способы борьбы, которые не приносили ничего, кроме еще большей боли.

Больница исчезла вместе с хваткой на ее руке.

Она вернулась в комнату с тенью.

Тень, которая принадлежит человеку.

Человеку, который был чудовищем.

У него бледно-голубые глаза, и он носит плотное пальто. Он никогда не раздевается. Он просто расстегивает молнию и берет свой приз за сорок долларов. Однажды, в припадке гнева, Первая тварь сказал ей, что такова цена ее мучений. Сорок гребаных долларов.

Орион лежит на кровати.

Тут грязно. Много пятен. Некоторые из них принадлежат ей. Жидкость, которая когда-то принадлежала ей, которую черпали эти мужчины. Крали у нее.

Каждая ее нога прикована наручниками к изножьям кровати. Руки над головой. Иногда они освобождали их, позволяя ей сопротивляться. Некоторым это нравилось. Другие не хотели возиться, они просто брали, болезненно и легко.

Он один из них.

Орион хочется зажмурить глаза, пока все не закончится, мечтать о других местах, других жизнях, но она всегда держит их открытыми. Остатки упрямства из ее прежней жизни. Ее прежнее «я». Она оставляет глаза открытыми, чтобы напоминать себе, что это не сон.

Вот почему она видит, как бейджик падает из кармана пальто на кровать. Это как в замедленной съемке, потому что все здесь происходит в замедленной съемке.

«Районная больница округа Кларк, доктор Боб Коллинз, Онкология».

Он быстро убирает его назад. Быстро для себя, может быть, но не для Орион. Она закрепляет увиденное в своем сознании, запоминает. Даже когда он пытается выбить это из нее.

Комната исчезла.

Исчезли пятна, запах.

Был только Мэддокс, или мужчина, которым Мэддокс стал. Руки подняты вверх, ладони повернуты к ней.

– Прости, Орион, – сказал Мэддокс, широко раскрыв глаза. Она пугала его.

Ну и хорошо.

– Этот едет наверх, – объяснил он, кивая на лифт. – Мы… э-эм… нам надо вниз.

Орион кивнула.

Вниз.

Это логично.

Она перевела взгляд на лифт, когда его двери закрывались.

Доктор Боб Коллинз. Онкология. Да, это был он.

Она потерялась в этом новом мире. Последние десять лет ее жизни были посвящены тому, чтобы выбраться, и она никогда не думала о том, что будет делать потом и что будет чувствовать, если когда-нибудь вновь станет свободной.

Сейчас она не узнавала ничего, что происходило вокруг. Маленькие гаджеты в руках у людей. Яркое освещение, которое ослепляло и обнажало ее. Даже звезды на небе, которые она увидела впервые за десять лет, когда Мэддокс и Эрик посадили ее на заднее сидение полицейского джипа, были ей чужды, как какой-то далекий сон, от которого она могла проснуться в любой момент, и ее лицо окажется на бетонном полу вместо подушки.

Она не знала, куда ей идти.

Но знала, где она была сейчас, и знала, что последствия ее плена просто так не смоются. Что не поможет разговор с каким-то мудаком со степенью психотерапевта, или попытки уйти в себя, чтобы никогда больше не видеть дневного света. Нет, эти шрамы будут вечными, вытатуированными на ее душе. И тогда она впервые поняла, что ее единственное спасение заключается в том, чтобы уничтожить тех, кто лишил ее самой себя.

Кровь могла бы ее очистить.

И теперь у мести было лицо и имя.

Должность.

Доктор Боб Коллинз.

И теперь, теперь у Орион появилась цель.

***

Орион избегала зеркал. Она не смотрелась в них с тех пор, когда была в ванной в доме Эйприл, еще совсем юной девушкой, она приглаживала волосы и кусала губы, чтобы те покраснели и распухли. И их хотелось бы поцеловать. Сейчас она не осмеливалась взглянуть на себя. Она не хотела знать, какой уродиной стала.

В Клетке не было зеркал. Они не хотели давать им ничего, что можно было связать со своей личностью.

В больнице были зеркала, это очевидно. Так же отражались окна. Орион уловила обрывки своего стройного, вытянутого, женственного тела. Почти тряпичного. Ее волосы были редкими и сухими.

Но она не видела своего лица.

Она подняла руку и стерла конденсат с зеркала, пар все еще поднимался от ее кожи после обжигающего душа.

Она заставила себя посмотреть. Ее кожа была порозовевшей от температуры воды, которой она пыталась смыть многолетнюю грязь.

Ее лицо покрылось пятнами, веснушек больше не было. В детстве она мечтала, чтобы они исчезли. Пыталась стащить косметику у матери, чтобы их скрыть.

– Будь осторожна в своих желаниях, – пробормотала она женщине с чистой кожей и усталыми глазами.

Ее лицо было худым. Тощим. Худоба была на грани. Но это было неудивительно. За последние десять лет ей посчастливилось получать один прием пищи в день, обычно консервированную банку супа, так что все ее тело было измождённым. Никакого жира. Никаких мускулов, потому что они не хотели, чтобы девочки были сильными и давали отпор. Орион вдруг пообещала себе, что начнет становиться сильнее. Качать мышцы. Бегать. Может быть, в этой гостинице был тренажерный зал.

Она продолжала смотреть на себя. Мокрые волосы прилипли к ее коже. Теперь они стали длинным, почти до задницы. Она хотела подстричь их, а потом решила, что, когда у нее появятся деньги, лучше запишется к нормальному парикмахеру. Мэддокс сказал, что скоро им будут выплачивать пособие, и денег будет столько, что они не будут знать, что с ними делать.

Хуже всего были ее глаза. В них ничего не было. Пустота. Но она ничего не могла с этим поделать. Ни в одном салоне красоты, это не смогли бы исправить. Она наклонилась и плеснула в лицо холодной воды.

Ребенок засмеялся.

Загремели игрушки.

Комната изменилась.

Воспоминания из ее детства почти исчезли. Но только не это. Она играла с кубиками. За ней наблюдала мама, но выглядела по-другому. Она была красивая. Сигареты, наркотики, алкоголь и несчастье еще не уничтожили эту красоту. Ее младший брат радостно играл рядом с ней.

«Ох, Ри-Ри, мама так тебя любит», – говорила она, щипая ее за пухлую щечку.

Орион резко выпрямилась

Теперь ее отражение было другим.

Глаза не пустые, а полные слез. О потерянных воспоминаниях. Потерянной жизни.

Адам.

Это был последний раз, когда она вспоминала его имя. Последний раз, когда вспоминала его улыбку. Иначе, эти воспоминания ее убьют. Это потеря. Это вина. Она лежала на её плечах. Если бы, черт возьми, она была умнее, то добралась бы тогда до дома. Она бы придумала, как вытащить брата. Как защитить его.

Но она этого не сделала, и он был мертв. Воспоминания о нем не принесут ничего, кроме еще большего горя, ничего, кроме мыслей о том, что она хотела бы сказать, но не могла.

Орион схватила полотенце с вешалки и поднесла его к лицу, вдыхая запах дешевого порошка, ощущение чего-то чистого и сухого. У нее так давно этого не было. Душ и чистые полотенца.

Воспоминания.

Она проглотила их, как рвотные позывы, подступающие к горлу при мысли о матери.

Ее покойная мать…

Рак, как сказал Мэддокс. Орион поставила бы все деньги, что причина была в наркотиках. Но поскольку у нее не было денег, ей нечего было терять. Так же, как и матери, которую она могла бы потерять. Хотя, поразмыслив, она пришла к выводу, что рак ей тоже подходил. Болезнь, вызванная ее внутренностями. Наказание за ее грехи. Или возможно она сама навлекла на себя это, если кто и мог, это сделать, так это ее мать.

У нее всегда что-то болело. То шея, то спина, то голова. Она шла на все, что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание и иметь повод пролежать в постели весь день. Исчезновение Орион – тоже оказалось поводом. Затем не стало ее мужа. Сына. Она была недостаточно сильна, чтобы выжить в этом мире в одиночку. Она не могла с этим справиться.

Орион только рассмеялась при этой мысли. Посторонние люди, возможно, поверили бы в историю об убитой горем матери, умирающей от разбитого сердца, потому что вся ее семья погибла. Но Орион было виднее.

Любовь матери к своей дочери умерла задолго до того, как ее сожрал рак.

Орион заставила себя надеть чистую, обычную одежду. Нижнее белье было простым. Хлопковые, однотонные трусы были немного великоваты. Ничего особенного. Вероятнее всего оно было из «Уолмарта». Но для Орион оно было драгоценностью.

Она не носила нижнего белья уже десять лет. Это было напоминание о том, что в Клетке даже самая элементарная вещь ей не принадлежала.

Когда она вышла из ванной, то почувствовала запах жирной еды и чистящего средства, которым убирались в отеле. Девушкам была предоставлена возможность заказать на ужин все, что они пожелают. Эрик показал им свой телефон – этот прямоугольник с цветным экраном каким-то гребанным чудом являлся телефоном – он ткнул на что-то под названием «Еда на заказ» и позволил им выбрать ресторан.

Этот выбор должен был стать подарком. Но для трех девушек, которые так долго были лишены какого-либо выбора, он оказался жестоким. У Шелби было больше опыта в технологиях, чем у Жаклин и Орион, но она была еще слишком напугана. Конечно, Эрик пытался сделать доброе дело. Однако хорошие дела теперь были им чужды. И список ресторанов, продуктов, которые они не понимали – что, черт возьми, такое капуста кале? – был для них слишком огромным. Это заставило их всех снова очутиться в Клетке.

Шелби начала неудержимо дрожать, глядя на Жаклин в поисках помощи. Сильная девушка только моргнула, глядя на экран, словно ее заклинило.

Орион попыталась заговорить, попыталась спасти их всех от того, чтобы они не выглядели жалкими жертвами, которые не могут решить, какую чертову еду им заказать. Но слова застряли у нее в горле.

Она отдала Эрику должное, ему не потребовалось много времени, чтобы осознать свою ошибку. На самом деле, всего несколько секунд. Что было достаточно долго.

– Знаете, как насчет того, чтобы я просто заказал вам то, что нравится мне? – сказал он, убирая телефон и постукивая по экрану. – Я в этом деле специалист, потому что не умею готовить. Работа не дает мне времени ходить по магазинам за продуктами, и вообще, я ленивый, – он подмигнул.

Орион знала, что это ложь. Мужчина в обтягивающей одежде, которая демонстрировала рельефные мускулы, был кем угодно, но только не ленивым.

Но он был добрым.

Он заказал им кучу еды, которую они не смогут съесть и за неделю, прежде чем испариться. Мэддокса с ним не было. Он ушел, как только они прибыли в гостиницу, одарив Орион взглядом, от которого в ее горле встал ком. Их воссоединение было неловким и странным.

Она была рада, что он ушел.

Шелби ковыряла пончик, лежащий на кладбище поеденного фастфуда из пиццы, гамбургеров, пасты, содовой, молочных коктейлей и жареной курицы. Каждое вкуснее предыдущего. Девушки наелись до отвала, поэтому Орион ушла в ванную, чтобы смыть со своих пор весь этот жир.

Жаклин поднялась с кровати, прижав руку к животу.

– Кажется, я умираю, – заявила она, поглаживая свой раздутый живот.

Орион усмехнулась.

– Вот что бывает, когда заедаешь огромный бургер пончиками, – сказала она, качая головой.

Жаклин сверкнула глазами.

– Я просто пытаюсь быть вежливой. Не выбрасывать же еду.

Они замолчали, рассматривая свой фуршет. Даже сейчас объедков было больше, чем они получали все вместе за неделю.

Однажды Орион заболела. Из-за нехватки свежего воздуха или из-за жестокого обращения. Может из-за испорченной еды, она не была уверена. Но в Клетке воняло рвотой, и ее желудок сжался, когда Первая тварь принес еду. Она задыхалась от запаха. Не могла даже взглянуть на нее.

Вскоре ее научили, что в Клетке означало тратить пищу впустую.

Она резко вернулась в настоящее. Жаклин и Шелби смотрели куда-то вдаль. Несмотря на номер в гостинице. Душ, еду, кровать, простыни, одежду, нижнее белье. Они все еще были там. Их частички навсегда останутся там.

– Могу я с вами кое-о-чем поговорить? – спросила Орион.

Жаклин потерла живот, но все равно потянулась за молочным коктейлем.

Орион покачала головой, выдавив улыбку.

Жаклин бросила в нее куриную ножку.

– Выкладывай.

– Я видела Боба в больнице, – пробормотала Орион, ее лицо побледнело.

Обе девушки замерли, Жаклин все еще сжимала губами трубочку от молочного коктейля. Она судорожно сглотнула.

– Кого?

Орион прищурилась.

– Доктора Боба Коллинза.

Она поделилась с ними этим именем, когда ее привели обратно в Клетку. Когда она снова смогла говорить, снова смогла открыть глаза без желания разбить голову об стену.

Они говорили об этом шепотом. Каждая держалась за эту информацию. У монстра было имя, и это делало его слабее. Во всяком случае, так они себе говорили. Он все еще обладал той же силой, что и раньше. А у них было только его имя.

– Ты что, издеваешься надо мной? – рявкнула Жаклин, с грохотом опрокидывая молочный коктейль, розовая жидкость разлилась на простыни. – Почему ты ничего не сказала?

Орион моргнула.

– Я…

Она пыталась понять, почему не закричала. Почему она не выхватила пистолет из-за пояса Мэддокса и не побежала по больнице в поисках доктора. Почему она не рассказала обо всем двум копам, которые только что пообещали им правосудие?

Почему она просто молча последовала за Мэддоксом к машине и в гостиницу?

– Наверное, я была в шоке, – пробормотала она, чувствуя, как стыд переполняет ее слова.

– Ты уверена, что это был он? – тихо спросила Шелби.

– Да.

Бывают вещи, о которых ты забываешь. Ключи. Имена людей, которые не имели значения. Код от шкафчика, если ты была Эйприл.

Но невозможно забыть, как выглядел, звучал и пах мужчина, который регулярно пытал и насиловал тебя, как будто это было его право.

– Почему ты не сказала детективу? – негромко спросила Жаклин.

Ни одна из девушек не стала расспрашивать ее о Мэддоксе. Потому что они знали Орион. Знали, что она еще сама не успела все обдумать.

Орион пожала плечами.

– Не знаю, а что я должна была сказать? Мы – жертвы, помнишь? Только что покинувшие самую жестокую тюрьму. А он – доктор, ослепляющий всех гребаными «Ролексами». Я думала, он расскажет какую-нибудь сказочную историю о том, что наше психическое состояние и воспоминания повреждены травмой или что-то вроде того.

На них уже давили разные психотерапевты. Одна из них даже ждала их, предлагая остаться с ними в палате. Ни одна из девушек не могла скрыть своего отвращения, и Эрик, к счастью, избавился от нее.

– Ну, промолчать это хуже, чем голубоглазый детектив, считающий тебя сумасшедшей, – отрезала Жаклин. – Вот это новость, мы сошли с ума. Мы всегда будем для них такими, сколько бы психиатров с нами не работало. О чем ты только думала?

Орион взяла холодную картошку-фри, больше чтобы скрыть свой стыд, чем по каким-либо другим причинам.

– Я думала о другом.

– О чем? – спросила Жаклин.

Орион подняла глаза, отбрасывая недоеденную картошку.

– О том, чтобы накормить его собственным членом, – мягко ответила она.

Жаклин закатила глаза.

– Ну, да. Конечно.

Орион выпрямила спину и прищурилась.

– Я серьезно, – отрезала она. – Я хочу убить его. Я хочу, чтобы он почувствовал все, что чувствовали мы.

Внезапно эта потребность стала непреодолимой, как голод. Жажда крови, жажда мести. До этого момента она не позволяла себе думать об этом. Она заглушила это. Но сейчас все стало предельно ясно. Потому что она была права. Даже если она расскажет Мэддоксу, даже если он поверит ей и попытается что-то с этим сделать, у доктора будут адвокаты, престиж, деньги. Наверное, какая-нибудь жена, накачанная ботоксом, которая будет стоять рядом и защищать его.

А она была просто девчонкой из трейлерного парка, которую когда-то похитили и разрушили.

Не было никаких улик, чтобы связать его с преступлением. Какими бы грязными и грубыми ни были Твари, Орион понимала, что свой бизнес они вели очень организовано. Она наблюдала за этим много лет. Это было не просто похищение девушек двумя наркоманами-деревенщинами. У каждого из тех, кто над ними издевался, были деньги.

Детство, проведенное в трейлерном парке, наделило ее способностью замечать то, когда у людей велись деньги. Она даже заметила этот легкий намек у Мэри Лу в тот первый день.

Жаклин уставилась на нее.

– Ты не шутишь.

Орион покачала головой.

Жаклин шагнула назад, схватила содовую и запрыгнула на кровать, взяв пульт от телевизора.

– Делай что хочешь. Но я не пойду за тобой в тюрьму. Ни хрена подобного.

Орион смотрела, как она переключает каналы, как ее рука слегка дрожит. Несмотря на все ее проклятия, на ее суровую внешность, она все еще была той девочкой, которую похитили на улице.

Так было со всеми.

Орион не обижалась на нее за то, что она не хотела того же. За то, что не хотела крови. Она это понимала. Если бы она знала способ не обращать внимания на эту потребность, смогла бы отвернуться от своего прошлого и подумать о будущем, конечно, она бы им воспользовалась.

Но она не знала. Не было другого способа все забыть. Клетка превратила каждую из них во что-то другое. Возможно, создала демонов, которых никогда бы не существовало, если бы все случилось по-другому. Но ничего не изменилось. И теперь внутри Орион жил монстр. Она чувствовала его, и он был голоден.

Шелби была сломленной, слабой и хрупкой личностью, которая в детстве получала все, что хотела, и поэтому не понимала основных социальных сигналов. У нее был самый низкий процент выживания в этом мире.

Жаклин была сквернословной, агрессивной и грубой девушкой, которая притворялась кем угодно, только не слабой. Она вполне могла выжить в этом мире. Если ее фасад выдержит.

И Орион. Кем она была? Кто она такая? Она еще не зашла так далеко, чтобы думать об этом. Но она знала, что ей не понравится то, что она выяснит. Хотя одно она знала наверняка. Она не из тех, кто сможет забыть о докторе Бобе Коллинзе и о том, что он с ней сделал. И когда она сказала им это той ночью, призналась в своем желании убить его, в своих планах возмездия, она сама только наполовину поверила в это. Тогда она еще не знала, насколько настойчивым станет это желание, как часто его лицо будет преследовать ее во сне, и насколько собственническим станет потребность отомстить.

ГЛАВА 5

Было полнолуние. Должно быть, это что-то значило.

У Орион не было времени в детстве, чтобы прочитать обо всем этом. Затеряться в умах тех, кто верил – луна что-то значит. Но она насмотрелась фильмов ужасов об оборотнях, вампирах, вендиго. Она знала, что луна выпускает монстров на свободу. Монстров вроде нее.

Она начинала ценить то, что может сидеть в тишине и смотреть на прекрасное зрелище лунных кратеров, которые напоминали о ее собственных шрамах. Она думала об ужасных вещах. Ужасных для большинства, но для нее это было словно музыка для ушей. Она чувствовала себя единым целым с ночью, с темнотой. При дневном свете она ощущала себя беззащитной. Вместе с дневным светом приходили люди, и вместе с людьми приходило то нервирующее чувство, словно задыхаешься в собственном теле.

В тот вечер она долго смотрела на луну из окна гостиничного номера, впервые почувствовав с ней связь.

– Ты ведь раньше пошутила, ведь так, Орион? – спросила Шелби, и это вывело Орион из транса. Она понятия не имела, сколько времени просидела, глядя в одну точку и мечтая.

Телевизор долгое время был единственным звуком в комнате. Жаклин не могла остановиться на одном канале дольше, чем на пару минут, прежде чем пробормотать ругательства о реалити-шоу и мире, катящемся в ад, а также провозгласить, как невероятно было иметь более десяти каналов на выбор. Новости она переключала быстро. Никому из них не хотелось этого видеть. Пока нет. Они были королевами бала на всех новостных каналах Среднего Запада. Когда они садились в полицейскую машину, то видели, как перед больницей столпилась куча репортеров. Для Орион мысль о том, чтобы быть хотя бы отдаленно на виду у публики, приносила ей физическую боль.

Она сосредоточилась на Шелби, свернувшейся калачиком у изголовья кровати, ее длинная толстовка была натянута на колени. Она была такой маленькой. И такой красивой. Орион хотела утешить ее, сказать, что она говорила не правду, что это из-за перенесенной травмы и что она на такое не способна. Но утешать кого-то ложью – это не что иное, как стрелять в кого-то накачанного морфием. Он не почувствуют этого сразу, какое-то время человеку будет комфортно. Но ущерб рано или поздно проявится.

– Когда ты вонзила заточку во Вторую тварь, когда увидела, как он истекает кровью, лежа на гребаном бетоне, скажи мне, что ты не почувствовала того же, что чувствовала я? Скажи, что тебе не понравилось, хотя бы немного то, что у тебя появилась возможность наказать его за то, что он сделал с нами. Скажи мне, что эта власть ничего для тебя не значила. Скажи, что ты не сделала бы этого с Первой тварью, если бы могла? С доктором Бобом? С каждым ублюдком, который использовал нас, – ответила Орион со слезами на глазах.

Она спрятала лицо руками, стараясь успокоить быстро бьющееся сердце. Затем сделала глубокий вдох.

Шелби закусила губу.

– Да, наверное, у меня те же чувства… просто я не понимаю, почему ты хочешь так рисковать, ты ведь можешь сесть в тюрьму.

Гул телевизора был заглушен тем, что Жаклин отключила звук и повернулась лицом к Орион.

– Именно об этом я и говорю! Я тоже это ощущала, подруга, – сказала она. – Что-то в этой мести, в этом правосудии было сладостно и хорошо, и в этом чувствовалась сила, власть. Это было правильно. Но это была самооборона, ясно? Это было оправданно. Это… – она махнула рукой в сторону Орион. – То, о чем ты говоришь… это совсем другое. Чертов самосуд. Это преднамеренно. Слишком много гребаных минусов. Оно того не стоит, Орион.

Орион скрестила руки на груди, готовая ответить, постоять за себя. Они спорили не в первый раз и не в последний. В каком-то смысле Орион ценила Жаклин за то, что та держала ее в напряжении. За роль адвоката дьявола. За то, что была занозой в ее заднице.

– То есть, хотите сказать, что не сделали бы этого с доктором, который насиловал вас, если бы появилась такая возможность? – она бросила слова, как оружие.

И она знала, что была права. Но они тоже были правы. Оказаться в тюремной камере после всего, через что они прошли, было не вариантом. С той ночи, с того момента, как она впервые задумала убить его, она знала, что скорее умрет, чем проведет еще одну ночь в какой-нибудь клетке.

Жаклин прищурилась.

– Без сомнений, – ответила она. – Но это разные обстоятельства, и ты это знаешь.

Орион постучала босой ногой по ковру.

– А чем отличаются эти обстоятельства? – спросила она. – Он делал это с тобой. Со мной. С Шелби. Они продавали нас, как чертов товар. То, что мы сбежали, еще не значит, что он остановится. Он до сих пор на свободе. Такие люди, как он, никогда не остановятся, они не могут. Это как болезнь. И как остановить его, если не самообороной? Только исцелить от этой болезни.

Жаклин вздохнула.

– Я знаю, какого тебе сейчас. Я пробыла в этой проклятой Клетке дольше вас обеих. Если честно, я бы хотела отрезать член каждому из них. Но есть закон. Есть люди со значками и пистолетами, которые раздают приказы. Существует целая судебная система, Орион. В наши дни они знают о нас больше, чем мы сами! – она помолчала. – Преступники – это забота полиции, детка. Они ловят монстров, запирают их на замок. И все остальное дерьмо. Пусть они сами делают свою работу.

Орион стиснула зубы.

– Но он должен умереть. Ему нужно почувствовать хоть немного моей боли. Нашей боли, – ее голос был резким. Мерзким.

Жаклин кивнула.

– Я не возражаю.

Орион вскинула руки, встала с кровати и принялась расхаживать по комнате.

– Мы говорим об уважаемом докторе, об онкологе. Какие могут быть улики против него? Показания накачанной наркотиками девчонки, которая утверждает, что узнала его обувь и одеколон, и бейдж, который однажды выпал, когда в очередной раз он насиловал ее? Я не привыкла к этому миру, но я уверена, чтобы посадить его в тюрьму, нужно гораздо больше, чем мое слово.

– Но ты видела его бейджик, – предположила Жаклин.

– Да, – согласилась Орион. – На долю секунды. В то время как меня приковали к кровати и собирались насиловать. Истощенная, избитая, сломленная. Я была заперта в клетке в течение многих лет. Мой авторитет здесь далеко не железный. Его крутой адвокат просто убедит всех, кого нужно, что я бедная, испорченная девушка с травмирующими воспоминаниями и гневом, который некуда девать. У него целый мир богатых друзей, которые будут поддерживать его. И даже если его каким-то образом осудят, он отсидит, скажем сколько, года два?

Жаклин усмехнулась.

– Ты много об этом думала.

Орион прищурилась.

– Да, каждую секунду с тех пор, как мы сбежали. Каждую секунду с тех пор, как я его увидела.

Несмотря на то что они пробыли тут недолго, она много думала и поняла, что у нее были ограниченные возможности. Она разыгрывала разные сценарии. Она думала, как заставить его истекать кровью разными способами. Заставить его заплатить. И ни один из этих способов не включал в себя судью и трибуну присяжных. Если бы они не сбежали, сколько времени понадобилось бы тем же полицейским, чтобы найти их? Орион была там десять лет. В течение многих лет двое бывших зэков держали этих девушек под замком и превратили дом больной старухи в бордель. В течение многих лет они убивали тех, кто больше не мог обслуживать, и это сходило им с рук. И где же все это время были копы?

Стук в дверь резко оборвал спор и постоянно блуждающий разум Орион.

Все трое застыли, не сводя глаз с двери. Жаклин и Орион двинулись вперед, забыв о перепалке. Они всегда будут партнерами. Сестрами по духу.

– Кто это, черт возьми? – спросила Жаклин, стараясь казаться сильной, но она боялась. – Может, копы?

Шелби тихонько всхлипнула, продолжая сидеть на кровати.

Предполагалось, что двое полицейских будут дежурить у главного и заднего входа в гостиницу, чтобы обеспечить их безопасность, а также один останется в вестибюле. Конечно, Орион не верила детективам. Она не доверяла никому, кроме девушек в этой комнате.

Мысли о Первой твари промелькнули в ее голове, и по тому, как Жаклин озабоченно наморщила лоб, Орион задалась вопросом, думает ли она о том же.

Многие годы их не могли найти, и Тварь номер один все еще был на свободе.

Раздался еще один стук, на этот раз громче.

Орион подскочила.

– Я ни черта не собираюсь отвечать, – сказала она, подкрадываясь ближе к двери.

– Может, это твой парень, – предположила Жаклин, положив руку на бедро.

Орион отмахнулась от нее.

Сначала она посмотрела в глазок, она была не настолько глупа, чтобы открывать дверь сразу, доверяя свою безопасность незнакомцам в форме и одному слишком знакомому детективу.

Она увидела блондинистые волосы, явно крашенные, так как корни были темные. Это была девушка. Ее вид был искажен через глазок, но Орион заметила, что обе ее обнаженные руки были покрыты татуировками.

Девушка снова постучала.

– Орион, открой дверь! – крикнула она достаточно громко, чтобы ее услышали по ту сторону.

Орион отпрянула.

Эта незнакомка знала, как ее зовут, и знала ее местоположение.

– Кто это? – спросила Жаклин.

Вместо того, чтобы ответить Жаклин, Орион медленно открыла дверь, скорее из любопытства, чем по другой причине.

Девушка, стоявшая перед ней, оказалась меньше ее ростом. Она была миниатюрная. Много макияжа, но ей это шло. Из-под тонкой хлопковой майки выглядывал розовый лифчик, на ней была рваная джинсовая юбка и армейские ботинки. Она должна была выглядеть нелепо и немного потрепанно, но казалась потрясающей. Девичья зависть, та, которую она испытывала к Жаклин много лет назад, вновь забурлила в Орион.

Девушка быстро заморгала, глядя на Орион, и поднесла дрожащую руку ко рту.

Орион уставилась на нее. Она узнала свою лучшую подругу, хотя многое изменилось. Макияж. Волосы. Татуировки, от которых у ее родителей, вероятно, случился сердечный приступ.

– Ри, – прошептала Эйприл низким и надломленным голосом. – Не могу поверить, это действительно ты!