Текст книги "Далекие горизонты (сборник)"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Дэн Симмонс,Фредерик Пол,Джо Холдеман,Дэвид Брин,Нэнси (Ненси) Кресс,Грегори (Альберт) Бенфорд,Грег Бир,Роберт Силверберг,Орсон Кард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)

Энн Маккэфри
Корабль, который пел: Корабль, который вернулся
The Ship Who Returned
(перевод В.Ковалевского, Н.Штуцер)

Хельва перебирала свой обширный архив музыкальных записей, стараясь отыскать в нем что-то, что совпадало бы с ее нынешним состоянием духа, как вдруг ее внешние сенсорные датчики настойчиво потребовали внимания к себе. Хельва насторожилась. По курсу далеко впереди тянулись ионные «следы» множества мелких, средних и больших космических кораблей. Они прошли здесь несколько дней назад, но она все еще свободно улавливала «вонь» грязных эмиссий их двигателей. Хельва с удивительной точностью определяла даже индивидуальный «почерк» каждого из кораблей. Она почти автоматически поставила радары по левому борту на предельную дальность, но на экране появились лишь несколько слабеньких вспышек света. Мощности приборов явно не хватало.

– Пожалуй, далековато от обычных космических транспортных линий, – пробормотала Хельва.

– Это точно, – отозвался Ниал.

Она улыбнулась с нежностью. Голографическая программа значительно улучшилась с тех пор, как она подчистила ее в последний раз. В кресле пилота сидел Ниал Пароллан собственной персоной, его сильная правая рука тянулась к клавишам на панели управления давлением, а левая свободно покоилась на подлокотнике кресла. Он был одет в черный корабельный мундир, который особенно любил, ибо отличался немалым тщеславием. «Черный цвет мне сейчас идет больше, когда мои волосы побелели». И он горделиво встряхивал густой гривой серебристых волос, закидывая голову назад и бросая самодовольные взгляды в сторону Хельвы.

– Где мы сейчас находимся, Ниал? Я как-то перестала следить за этим.

– Ха! Где-нибудь в заоблачных краях разинь и глупцов…

– Хорошо бы еще знать, где точно находятся эти края, – подыграла она ему. Как все-таки приятно снова слышать его голос!

– Мне кажется… – Наступила пауза – программа определяла точные координаты. – Мы находимся в секторе Цефей-три.

– Ого! И в самом деле. Но что тут делать большой корабельной флотилии? Это же почти пустая область космоса.

– Сейчас принесу Атлас, – отозвался Ниал. Именно так он и должен был ответить по программе.

Со стороны Хельвы было безумной прихотью изготовить голограмму человека, который умер уже два месяца назад, но с точки зрения психологии так было куда лучше: от такой реанимации она явно успокоилась. Присутствие Ниала поможет ей обуздывать свое горе до тех пор, пока она не доставит его мертвое тело на Базу Регул. Тогда она узнает, есть ли у них там новые броны, из которых она сможет отобрать себе нового «мобильного партнера».

Семьдесят восемь лет, пять месяцев и двадцать дней, проведенных рядом с такой яркой личностью, как Ниал, значат очень много. И вычеркнуть их разом просто невозможно. И поскольку у нее были технические возможности сделать его в некотором роде живым, то она так и поступила. Разумеется, у нее накопился огромный объем воспоминаний об их повседневной жизни, что и сделало эту задачу осуществимой. Естественно, через какое-то время она сотрет разработанную программу, но сделает это не раньше того, как перестанет нуждаться в Ниале, чтобы сдерживать приступы тоски. Такие потери и такие эмоции уже бывали в ее жизни. Достаточно вспомнить то, как потеряла она своего первого партнера Дженнана. Она провела с ним только пять лет, но ведь это вполне могло стать прологом общения, которое длилось бы целую жизнь.

В те времена Ниал Пароллан был агентом – связующим звеном между Хельвой, Главным Мозгом Центральных Миров и Международной Ассоциацией Корабельных Бронов на Базе Регул. После довольно длинной серии относительно коротких и лишь минимально удачных партнерств с другими бронами, она с радостью приняла Ниала в качестве своей мобильной «половины». Вместе с ним они исколесили всю галактику из конца в конец. Ниал очень хитроумно и ловко провел операцию по уплате Центральным Мирам огромной задолженности Хельвы за воспитание и обучение. И тогда они стали свободными бродягами, берущимися за выполнение лишь таких дел, которые им были интересны, а не бесправными исполнителями чужих распоряжений и желаний. Они, например, отказались от полета к Туманности Лошадиной Головы, куда когда-то она так мечтала отправиться вместе с Дженнаном.

Корабль-Мозг НХ-834 уже настолько пресытился приключениями, что не желал отправляться к черту на кулички лишь для того, чтобы обогатиться острыми ощущениями.

– Давай попробуем рассмотреть их поближе, а, Ниал?

– Шикарная мысль, особенно для такого тоскливого дня, верно? – Хотя пальцы Ниала и пробежали по клавишам панели пилота, но на самом деле именно Хельва произвела необходимые расчеты и отдала распоряжение изменить курс корабля. Впрочем, и в нормальной обстановке это входило в ее обязанности. Для этого в Ниале нужды не было, но Хельве всегда доставляло удовольствие давать ему разные поручения. Иногда он сразу же начинал скандалить, говоря, что она вечно навязывает дела, которых он выполнять не желает. А она рявкала в ответ, что чуточка настоящей работы никому еще не вредила. Конечно, когда Ниал начал физически слабеть, то такого рода перебранки потеряли смысл, хотя по давней привычке они иногда и возникали.

Ниал, когда он стал партнером НХ-834, только недавно вступил в четвертый десяток. Стало быть, он прожил с– ней хорошую и относительно долгую для существа с мягкой оболочкой жизнь.

– Да, я из крепкой породы, – сказала голограмма, несказанно удивив этим Хельву. Что это? Неужели она разговаривает сама с собой? Впрочем, по программе она должна ответить.

– С таким хорошим уходом ты можешь протянуть еще несколько столетий, – ответила она так, как отвечала много раз при жизни Ниала.

Хельва изменила курс на девяносто градусов в соответствии с показаниями курсовой панели.

– Давай, давай, нечего лентяйничать, девочка. – Ниал развернул пилотское кресло так, чтобы оказаться лицом к консоли, скрывавшей титановую капсулу с Хельвой.

Она хотела было продолжить рутинную процедуру, но вдруг решила, что не вредно было бы побольше узнать о самом «вторжении».

– А почему ты называешь это вторжением? – спросил Ниал.

– Такое большое число кораблей, вдобавок идущих одним курсом? Чем же это может быть, как не вторжением? Торговцы ведь конвоями не ходят. Во всяком случае, в этих местах. А у кочевников есть свои установившиеся маршруты, которых они строго придерживаются. Причем эти маршруты проходят преимущественно в более заселенных секторах. И если я верно определила коэффициенты предельного напряжения…

– Ну, в этом-то вы наверняка не ошиблись, моя прекрасная юная леди…

– Эти корабли под завязку набиты топливом, что превышает все допустимые спецификации. И они заражают своими грязными выбросами все пространство космоса вдоль своего маршрута. Этого допустить нельзя.

– А мы никому не позволим гадить в нашем родном космосе, верно? – Правая бровь голографического изображения саркастически изогнулась, в точности повторяя забавную привычку Ниала. – И машин, жрущих топливо, тоже не допустим… Может, послать сообщение всем, кого это касается?

Хельва уже отыскала Атлас, содержащий новейшие данные по этому сектору космоса.

– Здесь есть только одна обитаемая планета, куда они могут направляться. Это Равель… – Неожиданность заставила забиться ее сердце. – Нет, только подумать!

– Равель? – Недурная все-таки программа получилась – так быстро произвела поиск и нашла нужные сведения! Хельва внутренне поморщилась, уже предвидя, какова будет ответная реакция голограммы. – Равелем называлась звезда, которая стала Новой и которая убила твоего брона Дженнана, не так ли? – спросил Ниал, хотя этот факт был ему отлично известен.

– Мне не нужны напоминатели, – ответила Хельва сварливо.

– Мой вечный соперник! – с наигранным легкомыслием отозвался Ниал, как он поступал всегда в подобных случаях. Он крутанул кресло, которое описало полный оборот, так что его усмехающееся и ничуть не выражающее раскаяния лицо снова оказалось обращенным к консоли Хельвы.

– Чушь! Он мертв уже больше столетия!

– Мертв, но не забыт.

Хельва промолчала. Она знала – Ниал прав. Он всегда прав, невзирая на то что сам уже мертв. Может, и в самом деле не такая уж блестящая идея – дать ему возможность препираться с ней? Но ведь он и при жизни говорил ей то же самое… и делал это слишком часто, иначе такая фраза не появилась бы в программе.

Как бы она хотела, чтобы диагностики указали ей главнейшую причину внезапного одряхления Ниала, дабы она могла хоть чуточку отсрочить его смерть. Чем-то. Любым путем.

– Выстарился я, любимая, – сказал Ниал ей однажды во время одного из их частых разговоров, когда оказалось, что он уже не может утаить от нее сжимающей свои тиски усталости. – Да разве можно ждать чего-то другого от формы жизни, для которой дегенерация – естественная норма. Я считаю, что я еще счастливчик, так как протянул очень долго. И этим я обязан только твоим заботам и уходу в течение последних семидесяти лет.

– Семидесяти восьми, – поправила она его тогда.

– Мне жаль бросать тебя одну, моя ненаглядная, – сказал он, поглядывая на консоль, где она была замурована, и прижимаясь к ней щекой. – Из всех женщин, которые были в моей жизни, ты – самая замечательная.

– Это потому, что я единственная, которой ты не смог обладать, – сказала она.

– Но ты не можешь сказать, что я не старался добиться этого, – пробормотала голограмма с характерным смешком Ниала.

Хельва ответила ему тем же. Воспоминания такого рода и разговор о них вслух теперь уже не казались ей такой уж прекрасной идеей. Скоро она совсем запутается – где память, а где результаты программирования.

И почему она все-таки отказалась от искусственного тела, которое Ниал купил специально для нее, тем самым поставив их банковский баланс на грань катастрофы, снизив его чуть ли не до нуля, а главное, вызвав этим поступком ощущение почти неизбежного разрыва между ними? Ниал так жаждал физического контакта с нею. «Эрзаца», как она грубо называла это в пылу споров. А в глазах Ниала этот «протез» был ею, поскольку именно она оживляла бы искусственное тело. Да, Ниал действительно жаждал обладать ею. Он передал фирме «Протезы Сорга» голограмму – статую, которую он создал лично еще до того, как стал броном Хельвы. При изготовлении статуи Ниал использовал генетическую информацию, извлеченную из медицинской карты Хельвы, а также голограммы ее родителей и ее братьев и сестер. Пока он не рассказал об этом Хельве, она и не знала, что у ее родителей были и другие дети, причем совершенно нормальные в физическом отношении, Но ведь в людях, заключенных в титановые капсулы, отнюдь не поощрялось любопытство в отношении их семей. Они были люди-ракушки, что делало их совершенно особыми существами. Ниал поклялся ей самой страшной клятвой, что нисколько не преувеличил ее потенциальную привлекательность – статуя изображала необыкновенно красивую женщину. Он действительно получил все это из генетической карты. Больше того, все исходные материалы он представил на ее собственный суд.

– Может, ты тут и не совсем такая, девочка, – говорил он ей своим обычным легкомысленным тоном, – но ты и впрямь блондинка, голубоглазая и должна была стать высокой и стройной. Именно тот тип, который я обожаю. Твой отец – красивый мужчина, и я сделал тебя похожим на него, так как девчонки нередко похожи на красивых отцов. Надо сказать, впрочем, что мама у тебя тоже была шикарной дамочкой. Красивы и все твои братья и сестры, так что я ничего не выдумал, а просто позволил себе кое-что экстраполировать.

– Просто предпочитаешь блондинок, так что прекрати вешать мне лапшу на уши.

– Да разве я себе могу такое позволить, а? – ответила ей голограмма, и Хельва круто заставила себя вернуться к действительности, а также к тому факту, от которого все время старалась уйти: Ниал Пароллан, которого она так любила, – мертв. То, что она называла его «смертной оболочкой», лежало, охраняемое полем стасиса, в его личной каюте. Он умер спокойно – совсем не так, как жил – кипя, пенясь и всегда слегка переигрывая, избыточно театрально. Только что ее сенсоры еще ощущали медленное угасание физиологических процессов, но еще мгновение – и то, что было неуловимой личностью Ниала Пароллана, исчезло, отправившись туда, куда уходят людские души или духовные сущности людей.

Она, которая не умела плакать, была просто потрясена. Только позже Хельва поняла, что несколько дней провела в прострации, пытаясь убедить себя в том, что Ниала и в самом деле больше нет. Она повторяла себе без конца, что у них была долгая и прекрасная совместная жизнь и что это обстоятельство отличает эту потерю от потери Дженнана, с которым она пробыла всего лишь несколько коротких лет. У Дженнана не было никакого шанса прожить полную, долгую и продуктивную жизнь. А Ниал жил такой жизнью. И не надо ей жадничать, не надо требовать от судьбы продолжения этой жизни, особенно учитывая то обстоятельство, что последние годы Ниал уже не мог наслаждаться тем образом жизни, которым раньше он пользовался жадно, полно, с отчаянным нонконформистским напором. Да, за последнюю сотню лет она научилась справляться со своими горестями. Но в тот момент она отчетливо поняла, что не сумеет в одиночестве закончить этот траурный перелет к Регулу. Ниал настаивал на своем праве быть похороненным рядом с другими героями Службы, раз он служил с ними и особенно с нею все эти долгие десятилетия. Когда он впервые высказал ей эту мысль, они были куда ближе к Регулу, чем сейчас. И она намерена выполнить его желание.

В представимой близости от Хельвы не было ни одного корабля-мозга, с которым можно было бы вступить в контакт и воспользоваться им в качестве эскорта. Ей с Ниалом дали задание исследовать ряд совершенно неизвестных звездных систем. Да, ей было крайне тяжело возвращаться к Базе со своим первым эскортом тогда – давным-давно, – везя тело Дженнана, погибшего у Равеля. Разумеется, сейчас почти не было шанса, что она пойдет на самоубийство. Она же прошла специальное тестирование после того, как вернулась на Базу со своим первым похоронным грузом. И все же идея создать голографическую факсимильную программу прочно вошла в ее сознание. Значит, это все же было неосознанное стремление оттянуть признание самого факта смерти Ниала? Разумеется, она могла позволить себе такую психологическую аберрацию, если это можно назвать аберрацией. И ей вовсе не обязательно сообщать об этой выходке на Базу. Они там должны радоваться уже тому, что она готова взять себе нового партнера. Опытный корабль-мозг – высочайшая ценность для выполнения деликатных и важных заданий, а она – одна из самых лучших. Недаром же ее корабль перемонтирован и буквально набит всевозможной техникой, предназначенной для подобных кораблей и космических станций. Вроде этого проклятого искусственного тела, которое купил Ниал и которым она так и не воспользовалась. Просто не могла. Не могла заставить себя жить в Сорговском протезе! Ох, да знала она о Тиа и о том, что эта девушка была счастлива, получив возможность покидать капсулу и передвигаться. Чудненькое слово – «передвигаться»! Боже, какие споры и ссоры возникали у них с Ниалом по поводу протезирования вообще.

– Но ты-то снабдила бы меня искусственной рукой или ногой, если бы мне случилось их потерять, а? – Это был один из любимых аргументов Ниала.

– С тем чтобы мог ходить или действовать рукой – да, но это совсем другое дело.

– Это потому, что ты знаешь, что именно я использовал бы у тебя в первую очередь, а? – Он стоял почти вплотную к ее панели, так близко, что она видела, как гнев зажигает румянец на его щеках. Казалось, он вот-вот плюнет в ответ на ее непреклонность. – А кроме того, тебе ведь совсем не нужен мой… хм… мой короткий пальчик?

– Я полагаю, что в любом случае они этого не протезируют! – ощерилась она.

– Давай биться об заклад! – Ниал отошел от нее к своему пилотскому креслу и растянулся в нем, злобно поглядывая на ее консоль. – Твоя беда, девка, в том, что ты просто заплесневела в своем бочонке. Сидишь там загипсованная… А чего лишилась, не понимаешь. – Он горько усмехнулся.

Поскольку Хельва считала себя спокойной и трезво мыслящей, это обвинение ее укололо. И до сих пор жгло. В конце-то концов, может, ее мозг действительно так состарился, что она не в состоянии оценить физическую свободу? Но она не могла даже представить себе, что эту пустую оболочку она – Хельва – будет использовать для чего-то, будет ею манипулировать… И далеко не все корабли, с которыми она разговаривала о протезах Copra, считали их достаточной компенсацией или преимуществом по сравнению с жизнью в капсуле. А ведь некоторые из них были новичками. Конечно, Тиа – АИ (Алекс/Ипатия)-1033 когда-то в детстве бегала и не знала никакой «раковины», так что это совсем другое дело.

Вполне возможно, что ей – Хельве – следовало бы, как орал ей как-то на пределе своих голосовых связок Ниал, пройти полную переориентацию, изменить характер, «повысить свой моральный уровень». Ведь для корабля-мозга она отнюдь еще не стара. Ну почему она никак не могла принять протезирование, раз Ниал так страстно этого хотел? Они с Ниалом были такими давнишними партнерами, что вряд ли что-то изменилось бы кардинально в их отношениях, если бы она пошла на эту последнюю уступку.

Она-то ведь никогда не думала о себе как о какой-то механической весталке-девственнице. Это был лишь один из оскорбительных эпитетов, которыми швырялся Ниал. Просто она была приучена видеть себя такой, какой была на самом деле, и это въелось так глубоко, что лишиться своей «раковины» казалось ей необоримым стыдом. «Пользоваться искусственным телом было вовсе не адекватно тому, что у тебя отнимут «раковину», – орал на нее Ниал. Ее ограбили, лишили множества чувственных ощущений, а она твердит о выходе из «ракушки»! Не из «ракушки» она выходит, а сходит с ума! Но Хельва не могла, физически не могла уступить Ниалу в этом. Уступить. Оказать услугу. Слишком уж невыразительное слово, им не объяснить того ощущения, которое приходит к тебе, когда ты соглашаешься на это глупое и такое типично мужское требование. Что ж, она отказалась. И теперь жалеет об этом. Но если бы Ниал был сейчас жив, то согласилась бы она или нет? Вряд ли, ибо только факт его смерти вызывает в ней сожаление об отказе.

– И желательно до того, как я стану импотентом, миленькая. – Опять голос голограммы.

– Если бы ты только знал, Ниал, как я жалею… – пробормотала она.

Информация, накопленная сенсорными датчиками, начала широким потоком поступать на экраны. Хельва даже не помнила, запрашивала ли она спектрографический анализ ионных «следов». Такой запрос лежал в русле ее повседневных процедур, так что вполне вероятно, что, будучи заморочена всем этим самоанализом и болтовней с голограммой, она дала этот запрос автоматически.

– Так… так… вооружены и готовы кинуться за шкурой неубитого медведя.

– Ага! – отозвалась голограмма. – А кто медведь?

– Знаешь, те религиозные фанатики с Хлои… Они пользовались меховыми молитвенными ковриками. Аналогия очевидна. – Хельву позабавила точность ее сравнения. – Помнится, эта публика с удовольствием отправилась…

– С удовольствием? – Голос Ниала от негодования даже охрип. – Эта компашка слова-то такого отродясь не слыхала! Так что же все-таки может стать добычей в этом секторе космоса? – спросил он.

– А теперь выслушай меня, дружище. Эти самые фанатики… Они живут как раз на единственной пригодной для обитания планете этого региона, которую, будучи почитателями идеи искупления грехов наказанием, какими я застала их еще в тот первый раз, они нарекли тоже Равелем.

– Без сомнения, все эти штучки-дрючки типа покаяния служат им вечным напоминанием о прегрешениях, – насмешливо отозвался Ниал.

Хельва продолжала анализировать новые данные.

– Получила идентификацию наших пришельцев. Это пираты. – Материалы ее архива позволили сравнить полученные только что данные с данными об эмиссии двигателей флотилии кольнари. Мелкие суда – вернее всего яхты, кое-какие из средних кораблей были переоборудованы для пиратских нужд, а два крупных корабля прежде служили крейсерами.

Голограмма Ниала снова раскрутила кресло и уставилась на Хельву.

– Кольнари? Это те мерзавцы, что атаковали космическую станцию твоего мозговитого дружка Симеона?

– Те самые. Далеко не все фанатики были захвачены в плен, когда военные силы Центральных Миров попытались ликвидировать эту погань.

– Ну и отвратительные же дьяволы, эти кольнари! – Теперь тон голограммы был совершенно серьезен. – В одной из последних информации с Ре гула сообщалось, что два подразделения, а возможно, и все четыре, просто испарились куда-то. А ведь и одного из них хватит, чтобы ограбить и до нитки ободрать Равель. При их-то modus operandi[17]17
  Modus operandi (лат.) – метод действий.


[Закрыть]! – Голограмма в полном отчаянии хлопнула ладошами по подлокотникам кресла.

– Не понимаю, как они выжили! Ведь в конечном счете вирус которым заразил их доктор Чаундра, – самый вирулентный из известных. – Хельва вздохнула. – Кольнари смерть косила рядами.

Кольнари – диссидентская небольшая группка, настолько адаптировавшаяся к невероятно тяжелым условиям своей родной планеты, что их стали считать особым подвидом человечества. Известны своей уникальной способностью выживать в тяжелейших условиях, адаптироваться и побеждать любые заболевания, совершенно смертельные для остальных людей. У них невероятно маленькая продолжительность жизни. Их дети становились мужчинами еще в том возрасте, когда в других условиях их еще и подростками трудно было бы назвать. И они были чертовски опасны. Они нападали на всех, до кого могли дотянуться. На планеты, на космические платформы, грузовозы, торговые конвои, используя пленников как рабов, переделывая корабли в пиратские боевые. После почти успешного рейда на космическую станцию-мозг 900 Центральные Миры уверовали, что они уничтожили большую часть отрядов этих бродяг, но судам было приказано быть настороже и уничтожать оставшихся бандитов при первой же встрече.

– Ха! – фыркнул Ниал. – Адаптироваться к какому-нибудь дико ядовитому вирусу для этих кольнари задачка простенькая, плевое дело, особенно учитывая их сумасшедший метаболизм и вообще полностью извращенную природу.

– Боюсь, что ты недалек от истины. Кто, кроме них, может быть настолько безумен, чтобы ходить на кораблях, находящихся в таком состоянии? Даже настоящие кочевники, и те относятся к грязной эмиссии не с таким пренебрежением, – сказала Хельва.

– Конечно, не относятся, особенно если они намерены сохранять свой образ жизни и не намерены потихоньку смыться из своей звездной системы! Я надеюсь, что у тебя хватило благоразумия последовать за кольнари, соблюдая все меры предосторожности? – спросил Ниал, и в голосе его прозвучала нотка беспокойства. – Ты ведь для них желанная добыча.

Хельва испытала нечто вроде мозговой дрожи, припомнив, как вождь кольнари Беладин т'Марид чуть было не расправился с мозгом космической станции Симеоном. Странно все-таки, что Ниал решил ей об этом напомнить. Она, конечно, знала, что созданная ею программа хороша, но… Интересно, а способна Ли она сама по зрелом размышлении поверить в гипотезу возможности переселения душ? Или что данная голограмма есть не что иное, как призрак настоящего Ниала?

– Сейчас я ничуть не более способна бросить этих идиотов с Равеля на произвол кольнари, чем когда-то – оставить их родичей на произвол той проклятой Новой! Знаешь, во всей этой истории есть какая-то… ну, поэтическая справедливость, что ли, – сказала она со вздохом. – Вот смотри: прошло почти сто лет с тех пор, как я начала вывозить обитателей с той планеты, которую солнце уже собиралось поджарить. Центральным Мирам потребовалось какое-то время, чтобы найти звездную систему, пригодную для обитания, где поселенцы будут в безопасности от Новых и, да, и от зла, обитающего в душах обыкновенных людей. Надо надеяться, что поселенцам все же удалось обзавестись современным оружием, способным гарантировать им спокойную жизнь. Уж если не против вспышек Новых, то хоть против хищников. Ага! Атлас говорит, что солнце у них стабильное. И есть или было нечто вроде космического маяка для ориентировки прибывающих новообращенных.

– Ха! – Голограмма издала звук, означающий недовольство. – А нет ли какой-нибудь спутниковой системы?

– Не упомянута. За последние сорок лет никаких контактов с Равелем практически не было. Что ж, я, пожалуй, готова нарушить их медитации или то, чем они там заняты. На планете нет никого, кроме женщин. И я не могу позволить кольнари наложить свои грязные лапы на этих ни в чем не повинных религиозных девственниц. Верно, Ниал?

– А по мне, так очень даже забавно было бы взглянуть, – отозвался нераскаянный грешник.

– Заткнись, похотливый садист! – Она постаралась, чтобы осуждение звучало сурово. А может, вообще выключить программу? Нет, она ей пока необходима, ибо в программе заключены опыт и знания, накопленные за семьдесят восемь лет… Ее и его.

– Никогда не был садистом, дорогая Хельва, – ответил он горделиво и тут же озорно усмехнулся. – Я еще соглашусь на гедонизм, но ни одна из моих женщин никогда не возражала против форм, в которые облекалось мое внимание. Разумеется, за исключением тебя. Между прочим, а как ты думаешь, не послать ли нам весточку, адресованную любым станциям и кораблям Центральных Миров, насчет неотвратимой опасности, которая угрожает Равелю гибелью?

– Я собиралась и… – Хельва смолкла, отправляя по лазерному лучу заключительную фразу извещения – «Вниманию всех, кто видит нас», – …и оно уже отправлено.

Впервые Хельва почувствовала какое-то странное облегчение от того, что будет общаться с представителями религиозной секты без вмешательства мужчины. Конечно же, ей придется приостановить действие программы, ибо, по-видимому, Ниал вполне способен говорить без непосредственно обращенных к нему ключевых фраз. Весьма вероятно, что на этот раз ей будет гораздо легче убедить религиозных дам искать защиту в каких-то убежищах, которые найдутся на планете. Возможно, тот факт, что она уже спасла их один раз, сыграет решающую роль, и члены секты решат рассредоточиться по поверхности планеты к тому времени, когда кольнари приступят к высадке. Любой ценой она заставит их! Она просто не допустит, чтобы они стали жертвами жестокости и распущенности кольнари. К тому же Равель все равно лежит на пути к Регулу. Так, небольшой крюк. Она чувствовала себя сейчас, когда у нее появилось важное дело, когда она вышла из мрачных раздумий по поводу смерти Ниала, не только лучше, она просто ожила под воздействием необходимости принимать решения и выполнять их. Она необходима Равелю, как был необходим отец Дженнана на Парсее. Настоящие трагедии происходят тогда, когда те, кто может помочь, оказываются не там, где в них нуждаются. А она здесь! И в ней нуждаются! По трубкам, снабжающим ее мозг питательными веществами, к ней возвращались душевная бодрость и сила.

– Чувствуешь себя в форме? – небрежно спросила голограмма. – Молодчина! Делай, что должна, и порядок! Между прочим, информация говорит, что на планете множество поселений, или, как их там называют, монастырей. Численность населения существенно возросла в сравнении со временами Хлои. – Он вздохнул. – Исследования геоэкологического плана почти не проводились, так что установить точно, где именно можно спрятать беженцев, – невозможно. Впрочем, планета покрыта густой зеленью.

– Густые леса, лесистые горы и долины… Убежища найти можно, если удастся уговорить жителей рассредоточиться. Этим кольнари даже с воздуха будет трудно определить места скопления людей. Разумеется, если местные жители сохранят присутствие духа, – отозвалась Хельва, заряжаясь надеждой. – Им ведь надо совсем немного – залечь и лежать тихо, пока не появится наш флот.

– То-то и оно! – В тоне голограммы явно слышался цинизм. – Это в том случае, если у флота поблизости окажется несколько эскадр, да ежели он их успеет быстро собрать, да если еще решит, что жалкая горсточка религиозных отщепенцев вообще заслуживает спасения. Мне не приходилось слышать об их обычаях и вере… Внутренний Марианский Круг, которому они поклоняются, – это что за штука такая? – В данном случае «Марианский» – прилагательное, восходящее к женскому имени «Мария», то есть мать Иисуса.

– Ого! А что же означает «Внутренний Круг»?

– Не знаю… да и вряд ли это важно. Главное – предупредить их.

– А может, там уже некого предупреждать? – предположил Ниал. – Слушай, ты ведь сказала, что численность населения Равеля резко возросла в сравнении с Хлоей? Но как же религиозный орден, основанный на идее целомудрия, может увеличивать свою численность?

– Возможно, новообращенные, – предположила Хельва. Она и сама частенько задумывалась над тем, как подобные религиозные меньшинства продолжают исповедовать веру, почитающую размножение смертным грехом. – Сорок лет назад они получили подкрепление.

– Фу! – Ниал легко отмахнулся от этого соображения. – Даже если они обращают в свою веру малолеток, то как могут современные поселенцы в свой пятьдесят с лишком бегать так быстро, чтобы ускользнуть от легконогих кольнари?

– Партеногенез? – предположила Хельва.

– Что ж, по крайней мере это тоже смахивает на непорочное зачатие, – отозвался Ниал и похабно хихикнул.

– И, во всяком случае, не противоречит легенде о деве Марии.

Ниал фыркнул:

– Просто это был первый зарегистрированный в истории случай экзогенеза[18]18
  Экзогенез (фант.) – зарождение вне. В данном случае – вне тела матери. – Примеч. пер.


[Закрыть].

– Что, впрочем, ничуть не умалило воздействия мессии на людей – мужчин и женщин.

– С этим не спорю.

– Спасибо и на этом.

– Ближе к делу, о женщина, – сказал он, ерзая в своем кресле. – Сначала мы должны выяснить, есть ли там кого спасать. И существуют ли там какие-нибудь безопасные местечки, куда кольнари не смогут добраться до прибытия нашего Флота. А если такие убежища есть, то придется заставить колонистов укрыться. Не хотелось бы мне иметь эту банду кольнари в качестве своих злейших врагов. И, пожалуй, в качестве не самых злейших – тоже.

Хельва продолжала читать файл по кольнари.

– Вполне возможно, они ищут место для создания новой базы. Центральные Миры стерилизовали их родную планету.

– Тогда мы тем более не должны позволить им захватить Равель, который кажется мне довольно симпатичной планеткой. Не могу допустить, чтобы такие собаки стали нашими соседями…

– Между прочим, на Равеле есть какая-то местная порода собачьих. Ты что – опять обгоняешь меня по быстроте чтения? – воскликнула удивленно Хельва, так как список ра-вельской фауны только-только появился на ее экране.