Текст книги "Далекие горизонты (сборник)"

Автор книги: Энн Маккефри

Соавторы: Урсула Кребер Ле Гуин,Дэн Симмонс,Фредерик Пол,Джо Холдеман,Дэвид Брин,Нэнси (Ненси) Кресс,Грегори (Альберт) Бенфорд,Грег Бир,Роберт Силверберг,Орсон Кард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 42 страниц)

Плывя вдоль берега, они обнаружили странных черно-белых птиц, которые не умели летать, но зато прекрасно плавали. Птицы были жирны и годились в пищу. Пути на запад все не было. Берег был пустынен и гол, казалось, он никогда не кончится. Град и снег мучили моряков, горы плавучего льда носились по мрачному морю, холодный дождь льдинкар Ми замерзал в бородах. Люди стали роптать. И хотя среди них находился сам Император, они открыто начали поговаривать о возвращении домой. Траян подумал, что его жизнь под угрозой.

Вскоре, когда установилась зима, да такая суровая, каких никто из моряков никогда еще не видывал, вспыхнул мятеж. Капитаны двух судов объявили, что они отделяются от эскадры. «Они пригласили меня встретиться с ними и обсудить ситуацию, – пишет Траян. – Ясно, что их целью было убить меня. Я послал на первый мятежный корабль пятерых верных людей, которые должны были передать капитану мое послание, а вторая лодка с двадцатью солдатами причалила к судну тайно. Когда первая группа поднялась на борт и мятежный капитан вышел на палубу, чтобы с ними поздороваться, мои посланцы его тут же убили. Сейчас же на борт поднялись и солдаты из второй лодки». Так был подавлен этот мятеж. Троих зачинщиков немедленно казнили, а одиннадцать участников высадили на берег сурового островка, где не росло ни единой былинки. Я, конечно, не думал, что Траян Драко отнесется к мятежником мягко, но то, с каким спокойствием он говорит о том, что обрек этих людей на страшную неминуемую смерть, буквально бросило меня в дрожь.

Путешественники снова поплыли вперед. В холодных землях юга они открыли расу нагих гигантов, достигавших, по словам Траяна, восьмифутового роста, и захватили пару в плен, надеясь доставить в Рим живыми. «Они ревели, как быки, и призывали на помощь демонов, которым Поклонялись. Мы посадили их в цепях на разные корабли, но они отказались брать пищу из наших рук и вскоре погибли».

Сквозь бури и зимнюю мглу плыли они на юг, но пути на запад все не было. Даже Траян стал подумывать, что ему придется отказаться от своей мечты. Море стало почти непроходимым из-за плавучих льдов, но тут мореплаватели наткнулись на еще одну колонию жирных бескрылых птиц, разбили на берегу лагерь, в котором и провели три месяца, что сильно истощило их запасы продовольствия. Когда погода стала улучшаться, хотя она и оставалась негостеприимной, они все же решили продолжить плыть на юг. Наконец они все же приплыли к тому, что сейчас называется проливом Траяна. Он расположен почти у самой южной оконечности материка. Траян послал одного из капитанов на разведку, и тот нашел, что пролив очень узок, но достаточно глубок для кораблей, что в нем очень высокие приливы и что вода на всем протяжении соленая. Это была не река, а путь к Западному морю!

Плавание по проливу было тягостным, суда двигались среди острых скал, в густом, почти непроницаемом для глаз тумане, по воде, которая то поднималась, то опадала, кипя пеной от одной стены пролива до другой. Однако на берегах уже появились деревья, горели огни костров. Наконец мореходы вышли в открытое море. «Небо было необычайно синим, облака курчавыми, как барашки, волны походили скорее на слабую рябь, сверкающую под огненным солнцем, чем на настоящие волны». Картина была такая мирная, что Траян дал новому океану название «Тихий» по причине его спокойствия.

План Траяна заключался в том, чтобы все время плыть на запад, так как при выходе в неисследованное море ему представлялось, что и Китай, и Чипанго расположены довольно близко от Южного материка Нового Света. На север плыть ему не хотелось, так как это должно было привести его к территориям зловещих перуанцев, а пять суденышек не могли противостоять мощной Империи.

Однако плыть сразу на запад оказалось невозможным из-за дующих здесь постоянных ветров и морских течений восточного направления. Поэтому Траян сначала направился на север, плывя в виду берегов и бдительно высматривая, не появятся ли признаки присутствия перуанцев. Солнце яростно палило с безоблачного неба, дождей не было вовсе. Когда корабли снова повернули на запад, оказалось, что в море не видно никаких островов и перед ними расстилаются лишь неоглядные просторы морской воды. По ночам загорались незнакомые звезды. Особенно ярким было созвездие из пяти очень ярких звезд, образующих крест. Оставшиеся запасы пищи быстро сокращались. Попытки ловить морскую рыбу провалились, и люди ели щепу с бревен и крыс, которых в трюмах развелось невероятное множество. Выдачу воды сократили до одного глотка в день. Теперь уже приходилось опасаться не мятежа, а поголовной смерти от голода.

Наконец корабли подошли к группе небольших островов. На них ничего не росло, кроме искривленных колючих кустарников. Но люди там все же жили: 15-20 человек – голых и разрисованных цветными полосами.

«Они встретили нас градом камней и стрел. Двое наших погибли. У нас не было другого выбора, как уничтожить их поголовно. А затем, так как у них не было никаких запасов еды, кроме нескольких жалких рыбешек и крабов, пойманных сегодня утром, а ничего похожего на еду не было ни на берегу, ни в море, мы зажарили тела убитых и съели их, иначе нам бы пришлось всем погибнуть от голода».

Не могу сказать, сколько раз я прочел и снова перечитал эти строки в надежде найти там еще что-то, кроме того, что там было сказано. Но каждый раз они оставались теми же.

На четвертый месяц плавания через Тихий океан появились новые острова, на этот раз куда более благодатные, где местные туземцы выращивали что-то вроде фиников, из которых они пекли хлеб и делали вино и масло. Росли у них еще ямс, бананы, кокосы и другие тропические растения, с которыми мы теперь так хорошо знакомы. Некоторые островитяне были настроены дружелюбно, но большинство – нет. Дневник Траяна становится коллекцией жестокостей. «Мы убили их всех, мы сожгли их деревню, чтобы дать урок их соседям. Их имущество мы погрузили на свои корабли». Такими фразами дневник просто пестрит. И ни одного слова сожаления. Такое впечатление, что вкус человеческого мяса превратил их самих в страшных чудовищ.

За этими островами снова огромные пространства пустоты. Теперь Траян уже понял, что «Тихий» – гигантский океан, чьи размеры просто невообразимы, что по сравнению с ним море, разделяющее Европу и Новый Свет, – просто озеро. После еще нескольких рвущих сердце недель плавания по безлюдным просторам появилась большая островная группа, которую они Назвали Августинскими. Семь тысяч больших и маленьких островов образовывали огромную дугу длиной чуть ли не в тысячу километров. «К нам явился вождь – великолепная фигура, с лицом, украшенным татуировкой, в хлопчатой рубахе, обшитой шелком. В руке он держал дротик, за поясом был кинжал из бронзы с золотой инкрустацией. Был и щит, тоже сверкавший желтым металлом. Еще на вожде горели золотые серьги и такие же браслеты». Его подданные натащили пряностей: кардамона, корицы, имбиря, орехов, муската – в обмен на всякие побрякушки, которые римляне привезли с собой. И еще рубины, алмазы и золотые самородки. «Моя цель достигнута, – пишет Траян, – в центре огромного океана мы нашли сказочную Империю».

Которую они и начали захватывать самыми варварскими методами. Хотя в начале отношения римлян с туземцами Августинских островов были вполне дружелюбны, римляне показывали им песочные часы, компасы, забавляли пушечной пальбой и даже любительскими поединками гладиаторов, где воины в броне сражались С другими, вооруженными лишь сетями и трезубцами. Но потом дела пошли хуже. Некоторые матросы Траяна, напившись пальмового вина, стали хватать туземок и насиловать их с таким бешенством, какое пробуждается в мужчине, уже целый год не прикасавшемся к женской груди. Женщины, повествует Траян, сначала ничуть не возражали, но моряки действовали так грубо и так жестоко, что посыпались жалобы, начались ссоры, так как мужчины-туземцы встали на защиту своих женщин (некоторым из них еще не было и десяти лет), и в конце концов произошла Настоящая кровавая бойня, достигшая кульминации, когда был убит доблестный вождь острова.

Этот раздел дневника читать просто невозможно. С одной стороны, он содержит множество чрезвычайно увлекательных сведений, касающихся обычаев островитян, как, например, о приношении старухами в жертву свиней, когда старухи пляшут, воют в камышовые дудки, а потом раскрашивают жертвенной кровью лбы мужчинам, или о том, что мужчины всех возрастов протыкают свои половые органы золотыми или Оловянными брусочками толщиной с гусиное перо. Все это написано столь живо и сопровождается таким множеством ярких деталей, что ты начинаешь чувствовать себя пришельцем из другого мира. Но тут же мы находим рассказы об убийствах туземцев, о бессовестных истреблениях их по самым незначительным поводам, о плаваниях от одного острова к другому, где римлян встречают с миром, но затем очень быстро начинаются насилия над женщинами, убийства и грабежи.

И кажется, что Траяна все это нисколько не трогает. Страницу за страницей он заполняет подобными ужасами, причем описывает их тем же самым холодным и спокойным стилем, как будто они совершенно естественны и являются неизбежным следствием столкновения двух разных культур. Мои собственные чувства растерянности и ужаса, испытанные при чтении, отчетливо показывают мне, насколько наше время отлично от времени Траяна и как мало у меня оснований считать себя человеком эпохи Ренессанса. Траян рассматривал жестокость своих людей как, в лучшем случае, достойную сожаления необходимость. Я же смотрю на нее как на нечто чудовищное. И прихожу к выводу, что одна из важнейших и глубочайших причин упадка нашей цивилизации лежит в нашем презрении к. насилиям такого рода. Мы все еще римляне, мы все еще не приемлем беспорядка, мы все еще не утратили своего воинского искусства, но когда Траян Драко с олимпийским спокойствием рассуждает о применении пушек против луков и стрел, или о предании целых деревень огню за мелкое воровство, или об удовлетворении похоти его мореходами путем использования маленьких девочек, так как им просто лень отыскивать старших сестер этих малышек, я чувствую, что мне есть что сказать в защиту нашего декаданса.

На протяжении всех трех дней и трех ночей, пока я читая дневник, я не видел никого – ни Спикуло, ни Цезаря, ни женщин, с которыми я делил скуку лет, проведенных в Сицилии. Я читал до тех пор, пока не начинала кружиться голова, но остановиться не мог, хоть иногда и приходил в ужас от прочитанного. Теперь, когда безлюдная часть океана осталась позади, на горизонте все время возникали новые группы островов, уже не относившихся к Августинским, а лежавшие западнее или южнее их. Их было множество, ибо хотя, в том океане и нет континентов, но зато существуют длинные островные цепи и острова, которые иногда превосходят Сицилию или Британию по величине. И снова шли рассказы об изукрашенных золотом и павлиньими перьями лодках, в которых сидели вожди островов, привозившие богатейшие дары, или о рогатых рыбах и устрицах величиной с овцу, или о деревьях, чьи листья, упав на землю, тут же встают на крошечные ножки и торопливо убегают прочь, или о королях, которые зовутся раджами и с которыми можно разговаривать только с помощью трубок, вставленных в стены дворцов. Острова пряностей, острова золота, острова, жемчугов – чудо за чудом, – и все они были захвачены и прикованы никому не известным Императором прочными цепями к великому Вечному Риму.

Наконец эти странные островные государства уступили место более знакомым странам, ибо на горизонте уже маячила Азия и берега Китая. Здесь Траян сделал долгую остановку, обменивался дарами с китайскими властителями и даже позаимствовал у них тех китайских мастеров в искусстве книгопечатания, изготовления пороха и производстве тончайшего фарфора, чьи навыки и умение, когда эти мастера прибыли в Рим, дали такой мощный толчок новой эре процветания и развития, которую мы именуем Ренессансом.

Траян посетил также Индию и Аравию, где тоже грузил на корабли сокровища, а затем спустился глубоко на юг вдоль побережья Африки и поднялся на север вдоль ее противоположного берега. Это был тот самый путь, которым пользовались наши более ранние мореходы, но он плыл им с востока.

Когда Траян обогнул южную оконечность Африки, он понял, что цель достигнута, шар земной он обогнул, и тотчас поспешил вернуться в Европу. Первой он увидел юго-западную оконечность Лузитании, потом поплыл вдоль южного берега Испании и, наконец, все пять его кораблей вошли в устье реки Баэтис и достигли точки отплытия – города Севильи. «Эти моряки воистину достойны вечной славы, – заключает Траян. – Они совершили куда более значительный Подвиг, нежели древние аргонавты, отплывшие с Язоном на поиски Золотого Руна. Наши славные корабли пересекли Океан, плывя к Южному полюсу, потом повернули на запад и следовали этим путем так долго, что прибыли на Восток, а оттуда опять на запад, но не плывя назад, а все время вперед, пока не обошли весь земной шар, чудесным образом приплыв в родную Испанию, в тот самый порт, откуда ушли в плавание, – в Севилью».

А потом идет совершенно удивительно примечание. Траян делал записи в своем дневнике ежедневно. По его расчетам, дата его возвращения в Севилью приходилась на 9 января 2282 года. Однако, когда Траян сошел на берег, ему сказали, что это 10-й день, января. Плывя все время на запад и обогнув земной шар, моряки где-то потеряли один день. Это событие оставалось тайной до тех пор, пока астроном Макробий Александрийский не указал, что время солнечных восходов изменяется на 4 минуты с каждым градусом долготы, так что сумма этих изменений на все 360 градусов составляет 1440 минут, или целый день. Это явилось отличным доказательством, если допустить, что нашелся кто-то, посмевший усомниться в словах Траяна, что его флот обогнул весь земной шар и достиг странных островов в неизведанном море. Сделав это, он открыл крышку ларца с дивными дивами, которыми великий Император пользовался на протяжении тех двадцати лет державного правления, что выпали ему на долю вплоть до смерти, случившейся на восьмидесятом году его долгой жизни.

И что же? Вы полагаете, что я, получив доступ к ключевому документу царствования Траяна VII, немедленно бросился к столу, чтобы закончить описание его невероятной жизни?

Нет и нет! И вот почему.

Через четыре дня после того, как я кончил читать дневник и моя голова все еще гудела от того, что я из него узнал, из Италии прибыл вестник, сообщивший, что Император Людовик Август умер в Риме от апоплексического удара, а его сын Деметрий сменил его на троне под именем Императора Деметрия II Августа.

Случилось так, что, когда это известие было получено, я находился у Цезаря. Он не высказал ни горя по поводу смерти отца, ни радости по поводу, своего внезапного возвышения и вхождения во власть. Он просто слегка улыбнулся, уголок его губ чуть дрогнул, и он сказал мне:

– Что ж, Драко, похоже, нам придется укладывать вещички для новой поездки, хотя мы с тобой еще не отдохнули от предыдущей.

Я никогда не верил, впрочем, как все прочие, что Деметрий когда-нибудь станет Императором. Все надеялись, что Людовик отыщет предлог, дабы обойти это. Например, отыщет неизвестного нам незаконного сына, проживавшего все эти годы в Вавилоне или в Лондоне, вызовет его сюда и передаст ему первенство. В конце концов, разве не Людовик, который не желал быть свидетелем кривляний своего сыночка, отправил того в Сицилию три года назад, запретив ему ступать на материк, но разрешив удовлетворять в ссылке любые свои прихоти?

Теперь ссылка кончилась. И в ту же секунду пришел конец и проекту Цезаря облагодетельствовать Сицилию.

Похоже было, что такого плана вообще никогда не существовало.

– Ты будешь заседать среди моих министров, Драко, – сказал мне новый Император. – Я предполагаю сделать тебя Консулом в первый же год своего правления. Обязанности прочих Консулов я возьму на себя. А еще ты получишь портфель Министра Общественных Работ, так как столица наша, вне всякого сомнения, нуждается в украшении. В уме я уже разработал проект нового дворца, да и обветшалый Капитолий, надо полагать, нуждается в обновлении., Кроме того, мне кажется, что существуют несколько весьма любопытных заморских богов, которые с удовольствием обрели бы себе храмы, возведенные в их честь, а затем…

Если бы я был Траяном Драко, я в эту минуту наверняка прикончил бы этого психа Деметрия и сел бы на его трон как ради Рима, так и ради себя самого. Но я всего лишь Тиберий Ульпий Драко, а не Траян с похожим прозвищем. Так что Деметрий стал Императором, а все остальное вы знаете не хуже меня.

Что же касается моей книги о Траяне Драконе… что ж, может, я и завершу ее когда-нибудь, если у Императора иссякнет запас проектов, которые я должен для него разрабатывать. Я, правда, сомневаюсь, что такое может случиться, а если и случится, то не уверен, что именно такую книгу я хотел бы дать нашей широкой публике теперь, когда дневник о кругосветном плавании уже прочтен. Если бы я должен был написать об этом грандиозном событии, венчающем карьеру моего предка, то осмелился бы я сказать о нем всю правду? Думаю, нет. И я ощущаю облегчение от того, что моя неоконченная рукопись книги все еще покоится в ящике стола. Главной целью моего исследования было выяснение истинной натуры моего царственного родича – Дракона. Но я, видимо, копнул слишком глубоко и познакомился с ним ближе, чем следовало.

Дэн Симмонс
Песни Гипериона: Сироты Спирали
Orphans of the Helix
(перевод М.Левина)

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

ПЕСНИ ГИПЕРИОНА

Четыре книги «Гипериона» охватывают более тринадцати столетий, десятки тысяч световых лет, свыше трех тысяч страниц, расцвет и упадок двух великих межзвездных цивилизаций и больше мыслей, чем можно натрясти с саженца познания. Иными словами, это – космическая опера.

Как сказал обозреватель газеты «Нью-Йорк таймс», «Да, „Восход Эндимиона“, как и три предыдущие книги, – полнокровный роман действия, насыщенный стычками и космическими баталиями по всем стандартам „космической оперы“, но отличающийся тем, что на карту поставлено ни больше ни меньше, чем спасение человеческой души».

Спасение человеческой души – в том смысле, что нужно найти самую суть того, что делает нас людьми. Эта тема вплетена во все мотивы космических баталий, темных веков, новых сообществ и прихода нового мессии.

* * *

В «Гиперионе» мы встречаемся с семью паломниками на пути сквозь миры Великой Сети к Долине Гробниц Времени на планете Гиперион. Воистину по Чосеру, шестеро паломников (седьмой долго не протянул) рассказывают друг другу поучительные истории, поясняя причины, побудившие их отправиться в паломничество. Они идут через Травяное море, преодолевая препятствия, к Шрайку – полумифическому смертоносному существу из Гробниц Времени, частично машине, частично – божеству, ангелу мщения: сплошь колючки и шипы, когти и зубы. Интрига в том, что лишь один из паломников получит от Шрайка то, о чем попросит, остальные погибнут. Из их историй мы узнаем о Техно-Центре, об Искусственном Интеллекте, вышедшем из-под контроля людей с разрушенной (или похищенной) Старой Земли; о войне между Гегемонией и адаптировавшимися к космосу Бродягами, некогда бывшими людьми, об открытии – и отвержении – отцом иезуитом гибрида-симбионта, называемого крестоформом, симбионта, способного производить воскрешения. Книга завершается прибытием паломников в Долину Гробниц Времени.

«Падение Гипериона» начинается там, где закончился «Гиперион», но техника повествования и структура текста уже иные: они следуют Джону Китсу в его темах личностей – и видов, – которые не хотят уступать свое место в ходе вещей, когда эволюция говорит им, что пора уходить; Паломники из первой книги выясняют, что судьбы их не так просты, как им думалось: Гробницы Времени открылись, таинственные послания и посланцы из будущего показывают им, что битва за душу человека продолжается много столетий; Шрайк сеет опустошение, но никого не убивает и не выполняет ничьей просьбы; сложное межзвездное сообщество Гегемонии с Великой Сетью рассыпается под ударами межзвездной войны, как муравьиная куча, – хотя так и неясно, идет эта война между Гегемонией и Бродягами или Человечеством и Техно-Центром. Одна из паломниц, Ламия Брон, беременна от своего любовника – кибрида Джона Китса, сотворенного Техно-Центром, и ходят слухи, что родить она должна Ту-Кто-Учит, грядущую мессию. Другой паломник, воин Федман Кассад, уходит в будущее, чтобы в битве со Шрайком встретить свою судьбу. Третий, Сол Вайнтрауб, спас свою дочь, но должен теперь идти с ней сквозь Гробницы Времени к их общей судьбе, вплетенной в мозаику будущего. Четвертый паломник, Консул Гегемонии, улетает на своем корабле, в ИскИне которого живет сущность Джона Китса, чтобы исследовать развалины Гегемонии. Пятый, священник, умирает, и вместо него крестоформ воскрешает погибшего отца-иезуита, который становится папой обновленной католической церкви. Последний выживший паломник, семисотлетний поэт Мартин Силен, рассказавший всю эту историю, нисколько не изменился – он все так же похабен и язвителен.

Действие «Эндимиона» начинается через 274 года после падения Порталов. Все пошло к чертям, как это обычно и бывает в так называемых Темных Веках между эпохами империй, но Империя Пасема – империя так называемой возрожденной католической церкви – простирает свое господство почти на все миры бывшей Гегемонии. Церковь – и Империя – управляют гражданами, сохраняя за собой монополию на воскрешение. Мало кто знает, что Церковь вступила в Фаустову сделку с глубоко скрывшимся ныне Техно-Центром, чтобы с помощью симбионтов-крестоформов возвращать своих чад к жизни и послушанию. И тут на сцене появляется мессия одиннадцати лет от роду – девочка Энея, дочь Ламии Брон, сбежавшая на три столетия вперед сквозь Гробницы Времен. Теперь вся Священная Империя Пасема охотится за ней, а Церкви и Техно-Центру абсолютно необходимо ее уничтожить. Все еще живой – и столь же похабный и язвительный – поэт Мартин Силен поручает Раулю Эндимиону – бывшему солдату, приговоренному к казни, – спасти девочку и доставить ее туда, куда она пожелает, на корабле Консула. Почти весь «Эндимион» – сплошная погоня сквозь человеческую вселенную. Пасем преследует беглецов, Рауль, Энея и синекожий андроид А. Беттик спасают свою жизнь, а заодно и будущее человечества. Их преследует созданная Техно-Центром, выпущенная на волю Церковью чудовищная женщина Радаманта Немез, рядом с которой Шрайк смотрится учителем воскресной школы. В финале «Эндимиона» Рауль, Энея и раненый А. Беттик добираются до Старой Земли – не погибшей, как выяснилось, а похищенной, перемещенной в Малое Магелланово Облако теми, кого знают лишь под именами Львы, Тигры и Медведи. Итак, все трое – Энея, Рауль и А. Беттик – остались в Таллиесин-Уэсте у Фрэнка Ллойда Райта – старого архитектора, и юная Энея сделалась его ученицей.

События «Восхода Эндимиона» начинаются четыре года спустя. Энея которой исполнилось шестнадцать, знает, что должна вернуться в Империю Пасема и стать там Той-Кто-Учит. Рауль, ее друг и защитник, этого не хочет. Идея мученической гибели – особенно для его любимой Энеи – абсолютно его не привлекает. Энея посылает Рауля первым через Портал, но за время его путешествия, занявшего для Рауля чуть больше месяца, Энея стала старше на пять лет – следствие эффекта сокращения времени для Рауля, проделавшего часть пути на старом корабле Консула. Когда Рауль вновь встречает Энею, она уже взрослая женщина, которая вполне свыклась с ролью Той-Кто-Учит. За ней по-прежнему охотится Империя Пасема. По-прежнему ищет ее смерти Церковь. Кроме страшной Радаманты Немез, еще три столь же неимоверно могущественных и чудовищных создания рвутся убить ее. А Рауль и Энея, встретившись на планете Тянь-Шань, становятся любовниками. Но Раулю, повествователю последних двух книг, это не приносит безмятежного счастья: его преследует мысль о том, что Энея, его возлюбленная, как и было предсказано, должна стать мессией. Рауль – не самый умный персонаж в этом повествовании, но он непоколебимо верен и постоянен в любви, и ему хватает ума понять, какова бывает судьба мессий.

«Восход Эндимиона» завершается трагедией, пыткой, смертью и разлукой, за которыми – не чудом, но неизбежно – наступает великое просветление и воссоединение Рауля с Энеей. Империя Пасема убила ее – но невольно вызвала собственное падение в Момент Сопричастности Энеи, когда все люди на всех планетах увидели проблеск истинной сущности Священной Империи, Церкви, крестоформа и паразитического Техно-Центра; но за «пять пропавших лет», пока Рауль странствовал, Энея с помощью Шрайка ушла во времени вперед и провела год одиннадцать месяцев неделю и шесть часов на Старой Земле с Раулем. Земля была эвакуирована, вычищена, обновлена и возвращена на свое законное место в Солнечной системе Львами, Тиграми и Медведями.

Мартин Силен, поэт и постоянный персонаж всех книг, умирает через несколько часов после венчания Рауля и Энеи. Последние слова поэта обращены к кораблю Консула, который тоже прошел через тысячу лет и четыре толстые книги:

«До встречи в аду, Корабль».

В финале «Восхода Эндимиона» все тот же загадочный Шрайк стоит на страже над могилой Мартина Силена на Старой Земле. Благодаря самопожертвованию Энеи люди освободились, чтобы «постичь язык мертвых», и обрели способность странствовать, то есть телепортироваться самостоятельно куда угодно. Рауль с Энеей улетают на древнем ковре-самолете – улетают, чтобы провести свой медовый месяц на пустой и девственной Старой Земле – «нашей древней планете…, нашей новой планете…, нашей первой и будущей и чудеснейшей из планет».

Дэн Симмонс

* * *

Огромный спин-корабль транслировался из пространства Хоукинга в море переливов красно-белого сияния двойной звезды. 684 300 человек из Спектральной Спирали Амуа находились в криогенной фуге, пять ИскИнов, командующих кораблем, держали совет. Они столкнулись с необычным явлением, четверо из пяти решили, что необходимо вывести огромный спин-корабль из пространства Хоукинга, и теперь оживленные дебаты – занявшие несколько микросекунд – шли о том, что делать дальше.

Спин-корабль был изумительно красив в дальнем свете двух звезд, окрасивших в красные и белые цвета километровый корпус. На трех тысячах модулей глубокого сна, собранных по тридцать на сотне осей, сливавшихся во вращении, словно лопасти гигантского вентилятора, играли яркие блики, и все три тысячи модулей казались огромным драгоценным камнем, сверкающим красными и белыми блестками. Энейцы сконструировали корабль так, что оси колес были слегка наклонены вдоль длинного центрального корпуса корабля: первые тридцать осей назад, а вторая группа осей выносила тридцатимодульные плечи вперед, так что модули глубокого сна миновали друг друга с микросекундным зазором, сливаясь в сплошные круги, и корабль на полном вращении был похож именно на то, о чем говорило его название, – на борту. Наблюдатель, удаленный на сотни километров, увидел бы что-то похожее на вращающуюся двойную спираль ДНК сверкающую в свете двойного солнца.

Все пятеро ИскИнов решили, что лучше всего обратиться к модулям. Сначала сменили ориентацию ступицы огромных колес, и постепенно сверкающая спираль превратилась в три тысячи замедляющихся углерод-углеродных связей, на конце каждой из которых постепенно показывался модуль. Потом плечи модулей остановились, притянулись к длинному кораблю, и каждый лег в свое гнездо, как яйцо в контейнер для перевозки.

«Спираль», похожая уже не на свое имя, а на длинную тонкую стрелу с выступающим треугольным наконечником центра управления и хвостовым оперением двигателей Хоукинга и термоядерных реакторов, накрыла вошедшие модули восемью слоями защиты. Все ИскИны согласились, что надо продвигаться к белой звезде G8, замедляясь на четырехстах g и выставив защитное поле класса двадцать. Видимой угрозы в системах двойной звезды обнаружено не было, но красный гигант, расположенный поблизости, испускал, как и полагалось гиганту, большое количество пыли. Тот из ИскИнов, который более других гордился своими навигационными навыками и осторожностью, предупредил, что траектория подхода к звезде G8 не должна касаться лепестка L Роша из-за наличия там массивных ударных волн гелиосферы, и все пятеро стали рассчитывать кривую торможения, обходящую основные возмущения гелиосферы. С ударными волнами излучения вполне справились бы даже защитные поля класса три, но имея на борту 684 300 человеческих душ, никто из ИскИнов не хотел идти даже на малейший риск.

Следующее решение было единодушным и неизбежным: учитывая причину отклонения от курса и приближения к системе G8, придется будить людей. Сайге – ИскИн, занимавшийся штатным расписанием, списками дежурств, психологическими профилями и в силу этого хорошо знавший всех 684300 мужчин, женщин и детей, – несколько секунд проглядывал списки, выбирая девятерых.

* * *

Дем Лиа проснулась без унылой одури, как обычно бывало в старых криогенных устройствах. Чувствуя себя отдохнувшей и посвежевшей, она села в колыбели глубокого сна, и манипулятор протянул ел традиционный стакан апельсинового сока.

– Что-то срочное? – спросила она, и голос ее был так же свеж, как после обычного утреннего пробуждения.

– Ничего, что угрожало бы кораблю или нашей цели, – ответил Сайге, ИскИн. – Некоторая любопытная аномалия. Старая радиопередача из системы, которая может послужить источником пополнения запасов. Системы навигации и жизнеобеспечения функционируют нормально. Все люди в хорошем состоянии. Опасности для корабля нет.

– Как далеко мы переместились от последней изученной системы? – спросила Дем Лиа, допивая сок и натягивая костюм с изумрудной полосой на рукаве, а за ним тюрбан. Традиционно ее народ носил халаты жителей пустыни, и каждый халат был того из цветов Спирали Амуа, который выбирала себе семья, но халат – неудобная одежда для спин-корабля, где невесомость – частое явление.

– Шесть тысяч триста световых лет. Дем Лиа моргнула.

– Сколько лет с последнего пробуждения? – тихо спросила она. – Сколько лет полного времени полета корабля? Сколько лет реального времени?

– Девять лет корабельного и сто два года реального времени с момента последнего пробуждения, – ответил Сайге. – Полного времени полета – тридцать шесть лет. Полное реальное время полета по отношению к пространству людей – четыреста один год три месяца неделя и пять дней.