Текст книги "Пурпурное пламя"

Автор книги: Энн Макалистер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

И вот Доминик возник в дверях, глядя на нее сквозь полуопущенные веки, и Сьерра ничего не могла прочесть по его лицу. На нем были только шорты, и Сьерра заметила, что руки и ноги у него немного покраснели от солнца. Обычно аккуратно уложенные волосы взъерошены. Он выглядел восхитительно – сильный, мускулистый, мужчина с головы до пят. Кровь Сьерры забурлила. Она любила его так глубоко, как никогда. И, улыбнувшись, Сьерра вдруг не почувствовала и тени неловкости или смущения.

– А где же галстук? – поддразнила она Доминика. Серьезное выражение на его лице растаяло как дым, и улыбка изогнула уголки его красивых губ.

– Черт побери, – ответил он. – Я ни одного не захватил с собой.

Сьерра протянула к нему руки.

– Не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.

И они придумали. Они целовали и ласкали друг друга. Сьерра куснула Доминика за плечо и ощутила слабый солоноватый привкус. И затрепетала, когда он ответил тем же. А потом его губы двинулись вверх по ее шее, по линии подбородка, а потом накрыли ее губы в жгучем поцелуе.

Сьерра привлекла Доминика к себе и скользнула руками по мускулистой спине. Его кожа была такой теплой и гладкой. Она пробежала пальцами по позвоночнику, а потом прижала ладони к узким бедрам.

Сегодня они не дразнили друг друга. Их голод и страсть были слишком велики, они слишком долго ждали того момента, когда смогут слиться воедино.

И наконец, это случилось. Сьерра ощутила себя наверху блаженства, словно получила то, чего ей так давно недоставало. И это чувство завершенности заставило ее замереть от счастья и восторга, забыв о необходимости дышать. А потом она подалась навстречу Доминику и услышала, как он резко вздохнул.

– Доминик, – прошептала она. – Все в порядке?

– В порядке? – переспросил он, словно не веря своим ушам. – Да мне в жизни не было так хорошо.

И они задвигались в едином, плавном, почти ленивом, томном ритме. А потом что-то изменилось, словно постепенно стала натягиваться струна или сворачиваться тугая пружина. И на последнем витке они, содрогнувшись, растворились друг в друге, чтобы снова стать целым.

Единым целым.

На следующее утро они гуляли и пели под дождем.

Сьерра вытащила Доминика на пляж в самый разгар ливня, заявив:

– Мы же все равно собирались купаться! Так какая разница, с какой стороны мокнуть? – И принялась танцевать на песке. Доминик не танцевал, но танцевало и пело его сердце. Его душа. И все его тело. Ну, если не считать ног. – Ты отлично танцуешь, – заявила Сьерра, когда Доминик отказался присоединиться к ней. – У тебя хорошо получалось на палубе яхты.

– Но тогда была музыка, – возразил Доминик.

– Она звучит и теперь. В моем сердце. – Сьерра схватила Доминика за шею и прижала его голову к своей груди. – Слышишь?

Но ему хватало и своей собственной музыки. Он поцеловал ее, потом подхватил на руки и побежал прямо в море.

Они вынырнули, отплевываясь и фыркая. Потом принялись играть и бороться в волнах. А когда закончился дождь, вышли на берег и разлеглись на влажном песке, едва переводя дыхание, объятые желанием.

–  Я мог бызаняться с тобой любовью прямо здесь, – пробормотал Доминик.

– Мы не одни, – заметила в ответ Сьерра и кивнула головой в сторону маленьких девочек, которые играли на берегу примерно в миле дальше по пляжу.

– Да они ничего не узнают.

– Не узнают, – согласилась Сьерра, – потому что мы пойдем в дом.

Они занялись любовью в душе, потом отправились в постель, и, едва успели одеться и привести себя в более-менее приличный вид, приехала Эстелла, чтобы убраться в доме.

– Эх вы, сони, – с мягкой укоризной проговорила она.

– О, – жизнерадостно улыбнулась Сьерра, – Доминик уже давно встал. – И она захихикала, вызвав у мужа краску на лице.

Потом он привлек ее в свои объятия и крепко обнял.

– Я позабочусь, чтобы эта красавица не мешала вам, – пообещал он. – Пошли. Мы будем гулять по пляжу.

На этот раз они не плавали, а сидели на песке и строили замки, потому что так развлекались Доминик с братьями, когда были маленькими. Ему показалось, что заняться этим со Сьеррой, – самое то, потому что теперь она стала частью семьи.

– Когда у нас будут дети, мы будем строить замки с ними, – заметил он.

Сьерра подняла голову и посмотрела на Доминика огромными глазами.

– Дети? – едва слышно переспросила она.

– Но ты же хочешь детей, ведь так? По крайней мере, мне так показалось. Ты умеешь с ними ладить.

– Мне очень хочется детей. – На лице Сьерры было такое выражение, словно Доминик только что снял с неба звезду и подарил ей. – Я просто не знала, хочешь ли ты… – Она замолчала и как-то неловко пожала плечами.

– Я хочу завести детей, – твердо ответил Доминик. – И я буду любить их. У меня в голове не укладывалось, как Рис мог бросить Марию, узнав, что она носит егоребенка.

– Я припоминаю, что ты не особенно скрывал его убежище, – с озорной улыбкой сказала Сьерра.

Доминик тоже вспомнил тот день, когда пурпурноволосая фурия ворвалась в егокабинет и пригрозила самой страшной карой, если он не откроет ей местонахождение своего брата.

– Ты и не получила бы от меня никаких сведений, если бы я не был согласен, что ты имеешь на то полное право! Мужчина должен нести ответственность за своего ребенка. И у него есть обязательства перед его матерью.

Их взгляды встретились. И в следующее мгновение они уже стояли коленями прямо в центре замка, обмениваясь неистовыми поцелуями, которые могли бы привести к самым серьезным последствиям, если бы Сьерра внезапно не отпрянула от Доминика.

Тот застонал.

– Надо посмотреть, может, Эстелла уже закончила уборку, – хрипло заметила Сьерра.

Ей захотелось погулять, и они отправились в маленькую деревню на берегу гавани.

– Я знаю, что новобрачным положено проводить каждую минуту в постели. Но мне хочется, получше осмотреться. Мы можем чудно провести время – побродить по магазинам, а потом заехать к Эстелле и сказать, что сегодня вечером сами приготовим себе ужин.

– Так что ей не будет надобности приезжать к нам, и… – Доминик сразу увидел открывающиеся перспективы.

– И я хотела бы привезти что-нибудь домой, какую-нибудь безделушку на память.

– У тебя уже есть сувенир, – с усмешкой заметил Доминик, и бросил многозначительный взгляд на ее живот.

Жар этого взгляда пронизал Сьерру теплом с ног до головы. И сознание того, что Доминик хочет завести детей так же сильно, как и она, наполнило Сьерру трепетом.

Если бы только он добавил, что любит ее…

Сьерра запретила себе даже думать об этом. Она знала, что некоторые мужчины просто не в силах произнести эти слова. Согласно рассказам ее матери, отец Сьерры признавался жене в любви максимум десяток раз за всю совместную жизнь.

Ничего, сказала она себе, еще успеется и взяв мужа за руку, поцеловала его.

И он ответил ей таким страстным поцелуем, что Сьерра поняла – долго ей ждать не придется.

Доминик, вряд ли рассказал бы Сьерре о случившемся, если бы она сама не спросила его. Ночью, когда они лежали в постели, в темноте, утолив голод желания, сплетя объятия. Доминик знал, что Сьерра не станет настаивать, если он откажется. Она не потребовала ответа, а скорее предложила открыть душу. Что он и сделал.

– Это было через год после смерти моей матери, – начал Доминик и почувствовал, как при воспоминании в горле встал привычный комок. – Мне было двадцать четыре, я только что закончил колледж. Но в компании отца работал уже давно и со временем должен был сменить его на посту руководителя. В тот год меня перевели из дочерней фирмы в главный офис в Нью-Йорке. Я стал правой рукой отца – и получал от своей работы огромное удовольствие. Я всегда хотел быть похожим на отца и слушал его во всем. А потом он сказал, что мне пора жениться. – Доминик перекатился на спину, сложил руки под головой и уставился на лениво вращающийся под потолком вентилятор. – И я согласился. А несколько дней спустя он сообщил мне, что у одного его делового партнера есть прекрасная дочь. «Ты увидишь ее и непременно на ней женишься». Полагаю, что он говорил больше в шутку, но все-таки зерно было посеяно. Нас представили. И она на самом деле, оказалась очень красивой.

– Насколько, красивой? – тоненьким голосом спросила Сьерра.

– Достаточно, – честно ответил Доминик, приятно удивленный, прозвучавшей в голосе Сьерры нешуточной тревогой. – Карин тогда училась на последнем курсе колледжа, изучала искусство. В Нью-Йорк она приехала на лето, чтобы пройти в каком-то музее интернатуру или практику – что-то в этом роде. И мы начали встречаться. – И это оказалось приятно. Было так здорово поражать воображение Карин, водить ее по всяким интересным местам, приглашать в их фамильный дом на Лонг-Айленде, брать на прогулки на яхте. Энтузиазм и невинные восторги Карин равным образом очаровали и Доминика. А когда Дуглас одобрил их встречи, сказав, что Карин напоминает ему его покойную жену, Доминик сделал то, что казалось ему самым естественным и правильным, – он сделал Карин предложение. – И мы решили пожениться.

Сьерра приподняла голову.

– Вот так просто?

– Вообще-то я провел вместе с ней больше времени, чем с тобой, – напомнил Сьерре Доминик.

Она откинула голову на подушку и согласно кивнула.

– А дальше?

– Карин нравились морские прогулки, так что я сказал ей, что мы вполне могли бы пожениться на этом острове. На ее взгляд, это была отличная идея. Она приехала на Багамы за три недели до свадьбы, за неделю до нее собрались остальные гости. А я занимался одной важной сделкой и смог добраться до места только накануне вечером. Доминик замолчал, сглотнул и снова задумался: а не сыграло ли его опоздание решающую роль в том, что та свадьба не состоялась? Может, если бы он приехал раньше, они смогли бы поговорить с Карин по душам и как-то все утрясти? – Я приехал как раз к репетиции, но та, пошла наперекосяк, потому что подружка Карин должна была прилететь только утром, а Натан, который собирался стать моим свидетелем, получил звонок из какого-то своего журнала, срочно снялся с места и оставил себе в замену Риса. Мне уже тогда стоило понять, что ничего из этой затеи не выйдет. – Но Доминик не понял. Он был измучен, простужен, и не в настроении выслушивать кого бы то ни было. В том числе и Карин. Правда, Карин не так уж и стремилась пообщаться с ним. Доминик помнил, как она спросила о его самочувствии. А он промычал что-то насчет того, что почувствует себя гораздо лучше, когда вся эта суматоха закончится. Доминик хотел сказать, что будет рад, когда они наконец-то станут мужем и женой. Но тогда он только поцеловал Карин в лоб, чтобы она не заразилась от него. – Я вряд ли обменялся с ней парой слов, – признался Сьерре Доминик. – Кроме того, что пожелал ей хорошенько выспаться. А потом я сказал: «Увидимся утром». Но этого не произошло.

Доминик до сих пор не забыл всех приготовлений, он помнил, как в последний момент возникла целая куча неотложных дел. А потом он стоял вместе с Рисом около увитой бугенвиллеей арки и радовался возможности перевести дух. А отдышавшись, стал ждать появления Карин. Он ждал и ждал. Гости тоже ждали. Сначала в тишине, а потом стали раздаваться недоуменные шепотки. Рис усмехнулся и заметил: – «А может, она тебя кинула»? Доминик в ответ только фыркнул. Но несколько минут спустя ему стало ясно, что именно это и произошло на самом деле. Появился совершенно расстроенный отец невесты. На лице Вулфа-старшего сначала читалось раздражение, а потом и откровенная ярость. Он, посмотрел на Доминика, потом на Риса и кивком велел младшему сыну следовать за ним. «Может, заболела, – предположил Рис. – Нервы и все такое». И он поспешил вслед за отцом. Вскоре он вернулся, но ему уже не было никакой нужды сообщать брату, что случилось с его невестой.

– Она исчезла, – сказал Доминик Сьерре, и голос его был совершенно невыразительным. – Ночью собрала вещи и сбежала.

– О, Доминик, – проговорила Сьерра, и один только звук ее голоса успокоил его. – О, мой дорогой. – И она прильнула к нему. Тепло ее тела словно растворило былую боль. Ее прикосновения стерли годы страданий.

Сьерра заставила Доминика позабыть о прошлом. Она любила его. Она сама так сказала. И каждым своим жестом и поступком подтверждала эти слова. Доминик уткнулся подбородком в ее макушку, они сплели ноги и обняли друг друга.

– О, любовь моя, – прошептала Сьерра.

И Доминик, чувствуя, как горло сжимается, и сердце стонет от любви к этой женщине, откликнулся:

– О, да.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Их разбудил телефонный звонок. Яркое солнце заливало комнату. Доминик выругался и потянулся к трубке сотового телефона. Отдельной линии в доме не было, но Дуглас настоял, чтобы сын взял с собой мобильник. «Ты теперь глава компании, – заметил он. – На тебе лежит определенная ответственность. Но не волнуйся, я позвоню только в случае крайней необходимости». И вот Доминик сгреб трубку и сонно пробормотал в нее:

– Надеюсь, я услышу нечто приятное. – В следующее мгновение он уже сидел на кровати, запустив пальцы в растрепанные волосы. – Но ты уверен? – спрашивал он, – Это ведь невозможно… Нет-нет, ты прав, все возможно. О, дьявол. Ладно, дай я поговорю со Сьеррой, а потом снова свяжусь с тобой. – Он выключил телефон и повернулся к Сьерре. – Я думал, что все предусмотрел. Но Соренсен, снова вышел на датский рынок, а мы уже два года пытаемся выкупить его компанию. Папа полагает, что они с радостью пойдут на сделку, но они хотели бы поговорить с президентом.

– То есть с тобой, – уточнила Сьерра. Доминик неохотно кивнул. – Так поезжай. – Она снова откинулась на подушки. – Никто не требует, чтобы ты находился рядом со мной неотлучно.

– Но я хочу находиться рядом с тобой неотлучно. Я хочу залезть обратно в постель и…

– Ничего не выйдет, – прервала его Сьерра, – если тебе нужна компания Соренсена. До Дании шесть часов лету, а на дворе уже полдень.

– Так ты не возражаешь? – удивился Доминик.

– Нисколько, – уверила его Сьерра. – Я, пойду погуляю по пляжу или съезжу в город и куплю сувенир… на тот случай, если я им еще не обзавелась, – улыбнулась она. – Я тебя люблю.

Доминик ответил ей такой же широкой улыбкой, чмокнул в губы и стал набирать номер на телефоне.

Сьерра неторопливо приняла душ, съела немного йогурта и бананов, потом выпила чашку чаю, прислушиваясь к голосу Доминика. Она налила чаю и ему и принесла в спальню. Доминик наградил ее мимолетной улыбкой и едва успел прикоснуться губами к ее пальцам, как ему пришлось хватать ручку и блокнот, чтобы записать какие-то цифры.

– Повторите, пожалуйста, еще раз, – сказал в трубку Доминик.

Сьерра оставила его наедине с делами. Поверх купальника она надела одну из его футболок, натянула шорты и нахлобучила на голову широкополую шляпу, которая должна была защитить ее лицо и волосы от палящих лучей тропического солнца. Потом помахала Доминику и вышла на пляж. И снова подумала, что если и существует место на земле, похожее на рай, то это – Пеликаний Риф.

Именно здесь они с Домиником стали сближаться по-настоящему. Они рассказали друг другу о своем детстве. Доминик поделился воспоминаниями о тех приключениях, в которые они попадали вместе с братьями здесь и на Лонг-Айленде, а Сьерра рассказала ему о том, как они с Марией жили в Канзасе. Они смеялись, играли и целовались. Целыми часами гуляли по розовому песку и строили замки и башни.

– Надо как-нибудь привезти сюда Пэмми и Фрэнки, – предложил накануне Доминик. – Будущему архитектору стыдно не построить в детстве дюжину замков из песка.

И Сьерра была ужасно рада – не только потому, что Фрэнки придет в восторг от этой идеи, но и оттого, что своим предложением Доминик дал ей понять: ее друзья отныне и его друзья.

Сьерра двинулась вперед, но воздух был таким жарким и влажным, что она решила окунуться. Скинув футболку и шорты и накрыв их шляпой, она бросилась в набегающие волны прибоя. А когда вышла из воды, освеженная, с волосами, струящимися по спине, на нее уставились три пары круглых от удивления и любопытства детских глаз. Ребятишки были немного постарше Фрэнки – девочка и двое мальчиков. Мальчишки просто потеряли дар речи, и их мысли высказала вслух девочка.

– А вы русалка? – спросила она, не сводя глаз с пурпурных волос Сьерры.

– Всего наполовину, – усмехнулась та. – На ту половину, которая сверху. Видите – никаких плавников и хвоста.

Тогда все трое рассмеялись и, поняв, что перед ними такой же человек и всего лишь еще один приезжий, засмущались.

– Ничего страшного, мне еще не такое говорили, – успокоила их Сьерра. – Я здесь отдыхаю. Мы с мужем… – она запнулась, а потом повторила – медленно, испытывая странное удовольствие: – Мы с мужем проводим здесь медовый месяц, и я хотела бы увезти отсюда что-нибудь на память. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

– Футболку, – тут же сказал один из мальчишек. Другие двое только застонали.

– Маркус, так ведь все увозят с собой футболки, – сказал второй мальчик.

– А у тебя, есть мысль получше? – парировал Маркус.

– Как насчет чучела рыбы? – предложил второй. – Сходите в море с моим дедом, и он выловит вам отличную рыбу.

Сьерра улыбнулась:

– Может, как-нибудь в другой раз. Мне кажется, для такого случая лучше поискать что-то другое.

– Вы могли бы купить одну из картин моей мамы, – предложила девочка.

Эта мысль пришлась Сьерре по вкусу.

– А твоя мама рисует виды острова?

Девчонка закивала, и длинные темные косы запрыгали у нее по плечам.

– Хотите посмотреть? У нее в деревне есть магазин.

– А почему бы и нет? – ответила Сьерра.

Мальчишки не захотели принять участие в экспедиции и отправились порыбачить, так что Сьерра осталась наедине с девочкой. Ее звали Лейси, и ей было одиннадцать лет. Она родилась здесь, на острове, и занималась живописью, как и ее мама. Девочка собиралась стать знаменитой, приехать в Нью-Йорк и открыть там свою картинную галерею.

– А ты была в Нью-Йорке? – спросила у нее Сьерра.

Темные косы снова заметались у Лейси по плечам, когда она отрицательно покачала головой.

– Нет. Но туда ездила моя мама.

– А твоя мама устраивает выставки здесь, на острове? – спросила Сьерра.

Она подумала, что вполне может быть знакома с этой женщиной. Клиенты частенько приглашали ее на всяческие выставки, и персональные, и коллективные. Вот будет интересно повстречаться с человеком, которого она знает еще по Нью-Йорку. Прошлой зимой там была одна женщина…

Сьерра пыталась припомнить, как она выглядела. Темноволосая, как и Лейси. Да и лицо девочки казалось Сьерре странно знакомым.

– Ну, вот и пришли, – сказала Лейси, подведя Сьерру к маленькому ярко-голубому коттеджу с белыми ставнями. На узком крыльце были выставлены на всеобщее обозрение несколько пейзажей острова. Манера письма примитивистская – яркие краски и широкие мазки, – но на картинах, безошибочно угадывался Пеликаний Риф. Матери Лейси удалось ухватить саму атмосферу острова. И ухватить за живое Сьерру. Она сразу решила, что обязательно увезет с собой одну из этих картин. – Заходите, – пригласила ее Лейси, распахивая дверь. – Мамочка! Я привела тебе клиента!

Внутри магазинчик был таким же симпатичным, как и снаружи, – стены, обшитые деревом, увешанные пейзажами, похожими на те, что уже видела Сьерра. Под потолком вращался вентилятор, и легкий ветерок позвякивал подвешенными над дверью раковинами.

Через секунду занавес, отделявший выставочный зал от остального магазина, откинулся в сторону, и из-за него появилась улыбающаяся женщина, которая, укоризненно покачав головой, заметила:

– Лейси, ну когда же ты научишься быть более тактичной? – Художнице на вид можно было дать лет тридцать-тридцать пять, у нее были высокие скулы, изящный нос и длинные волосы медового цвета, которые Сьерре захотелось уложить в косы.

– Здравствуйте, – сказала она и протянула Сьерре руку в пятнах краски. – Краска уже высохла, так что вы не испачкаетесь. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Карин Кэмпбелл.

В конце концов, первых людей тоже изгнали из рая.

Они провели в нем неделю, семь дней, так какое право Сьерра имела на больший срок?

Никакого.

Она не купила ни одной картины, хотя они и были такими выразительными и так дивно передавали красоту и дух Пеликаньего Рифа. Возможно, однажды Сьерра и пожалеет, что у нее не останется такой памяти об этом острове.

Хотя в голове у нее шумело, она как-то смогла поддерживать вежливый разговор с женщиной, которая однажды бросила Доминика у самого алтаря. Сьерра решила, что достаточно естественно отклонила предложение что-либо купить, заметив, что никак не может остановиться на чем-то одном и хочет немного подумать.

И Карин жизнерадостно ответила:

– Не волнуйтесь. Что бы там ни говорила Лейси, вы совершенно не обязаны покупать мои картины.

Сьерра не нашла, что ответить. Она выдавила бледную улыбку и вышла обратно на улицу.

Ее чуть не сбило с ног полуденное солнце, и Сьерра уверила себя, что именно яркие лучи виной тому, что мысли ее словно плавятся внутри черепа.

Она знала, что это не так. Просто она поняла, на кого похожа Лейси. Потому что, хотя у нее были черты лица матери, ее нос и красивый рот, но темные волосы и голубые глаза девочки были того же оттенка, что и у Доминика. И, мысленно оглянувшись назад, Сьерра поняла, что стоило Лейси немного вздернуть подбородок – и вы видели перед собой фамильный профиль Вулфов.

У Доминика была дочь. И он даже не знал об этом.

Сьерра тяжело облокотилась о перила на крыльце овощного магазина, и мужчина у прилавка, выглянув в окно, поинтересовался:

– Мисс, вы в порядке?

– Да, – едва слышно ответила она. – Все будет нормально.

Но не сейчас. Когда-нибудь. Многие годы спустя.

Она вспомнила, как вчера они сидели на пляже и рассуждали о том, чтобы завести детей. Вспомнила слова Доминика: «Я хочу завести детей. И я буду любить их. У меня в голове не укладывалось, как Рис мог бросить Марию, узнав, что она носит его ребенка».

Сьерра знала, что он будет рад встретиться с Лейси. И с Карин.

Она снова услышала боль в голосе Доминика, когда прошедшей ночью он рассказывал ей о том, как Карин сбежала от него, как он потерял ее – свою первую любовь. А может быть, грустно добавила про себя Сьерра, свою единственную любовь.

Потому что, как она ни хотела, Доминик ни разу не назвал ее своей любовью. И хотя физически он целиком принадлежал ей, она не знала, принадлежит ли ей его сердце. Может статься, что оно все еще отдано другой женщине…

Внезапно Сьерра испытала прилив надежды.

Ведь когда Доминик узнает, что Карин скрыла от него рождение дочери и вообще ее существование, он может возненавидеть свою бывшую невесту и не захочет иметь с ней никаких дел!

Но потом Сьерра вернулась к реальности. Неважно, как Доминик станет относиться к Карин, у них появится столько общих забот, что Сьерра им только помешает.

Она глубоко вздохнула и направилась к дому. А по пути старалась набраться мужества, чтобы сделать то, что она должна была сделать.

Доминик все еще говорил по телефону, но при виде вошедшей Сьерры бросил в трубку последнюю фразу, отключил связь, потом встал и подошел к жене. На его лице была улыбка ожидания, предвкушения – улыбка счастливого возлюбленного.

Сьерра еще раз набрала воздуха в грудь и, чувствуя, как глаза наполняются слезами, произнесла фразу, которую повторяла про себя последние полчаса:

– Мне кажется, нам надо развестись.

Он умирал от желания снова увидеть ее. Ему, осточертели эти переговоры с Соренсеном, потому что он пытался обсудить сделку, в то же время одним глазом следя за тропой с пляжа, на которой вот-вот могла появиться Сьерра. И как только она появилась, он сказал в трубку, что перезвонит, уже, будучи в Нью-Йорке, и выбросил Соренсена из головы, потому что сгорал от стремления обнять жену, поцеловать и заняться с ней любовью.

А она сказала, что хочет развестись.

Доминик уставился на нее, не веря своим ушам; ее фраза сразила его наповал, как кинжал в сердце. Он любил Сьерру так, как никого никогда не любил. Боль, что он ощутил от потери Карин, не шла ни в какое сравнение с той, что он испытывал сейчас. В том случае были уязвлены его гордость, его мужское достоинство. Но сейчас ему казалось, что его просто раздирают на куски.

– Но почему? – едва выговорил он хриплым голосом, в котором отчетливо прорезались паника и отчаяние. Он вцепился в плечи Сьерры так, что наверняка потом у нее выступят синяки. Когда Доминик понял это, он попытался ослабить хватку, не желая причинить ей боль. Но один Господь знает, какую боль в этот миг причиняла ему она!

– Потому, – ответила Сьерра придушенным голосом, пытаясь побороть закипающие слезы, – потому что есть нечто, о чем ты не знаешь.

– И что же? – Доминик в растерянности потряс головой. – О чем ты? Почему ты плачешь?

Сьерра торопливо провела рукой по глазам.

– Я не плачу! У меня глаза от солнца слезятся!

– О чем я не знаю? – еще раз спросил он.

– О том, чего ты не учел. О том, что изменит всю нашу жизнь. – И Сьерра, вырвавшись из его рук, быстро отошла в сторону, не глядя на Доминика.

Он смотрел на нее в полном недоумении.

– В первый раз не могу добиться от тебя разумных слов, – заметил он.

– Ступай в деревню. На Харбор-стрит, есть маленький дом. Магазинчик, где продаются картины. Голубой домик с белыми ставнями.

– Может, у тебя солнечный удар? – предположил Доминик, и сделал попытку ощупать лоб Сьерры, но она оттолкнула его руку.

– Проклятье, я здорова! Ступай, посмотри! – А когда Доминик не сдвинулся с места, Сьерра в ярости уставилась на него. – Давай же, иди!

Он отрицательно покачал головой.

– Тогда и ты пойдешь со мной.

– Нет! Я не могу! Я должна… – Голос Сьерры прервался, и она бросилась из комнаты.

Поняв, что она собирается сделать, Доминик догнал ее в три шага и схватил за руку.

– Я пойду, – закипая, заявил он, – но ты останешься. Обещай мне. Не смей уезжать до тех пор, пока я все не узнаю и не вернусь!

Сьерра ответила ему яростным взглядом, но Доминик не отпускал ее.

– Я дождусь, – наконец сказала она. – Иди.

Доминик ушел. Но перед этим он оглянулся, и в его взгляде было отчаяние.

Она ждала.

И это было самое трудное испытание в ее жизни.

Гораздо, более трудное, чем в первый раз нырнуть в бассейн. Гораздо более трудное, чем переехать в Нью-Йорк, когда ей было всего двадцать. Гораздо более трудное, чем отказаться спать с ним, когда она поняла, что он смотрит на их брак совсем иначе, чем она.

Сьерра мерила шагами дом, кусала ногти и не находила места. Она не хотела быть здесь, когда Доминик вернется, не хотела изображать спокойствие, когда он согласится с ее предложением развестись.

А если он вдруг решит, что им стоит остаться вместе, ему придется разрываться между двумя семьями. И это тоже невыносимо.

Наконец, поскольку она не могла больше ждать и бездействовать, Сьерра сгребла телефон и набрала номер Пэмми. Она узнает, что происходит в остальном мире, и, возможно, отвлечется. И ей будет приятно узнать, как идут дела у Фрэнки.

Так что она звонила Пэмми на сотовый – та была обязана всегда иметь его под рукой на случай, если врачам надо будет связаться с ней по поводу пересадки. Пэм ответила после первого же звонка.

– А ты откуда знаешь? – вместо приветствия воскликнула она.

– Знаю что? – не поняла Сьерра.

– Что они нашли Дэна, – пояснила Пэм. Дэн был отцом Фрэнки, и она не видела его с самого рождения сына. – Он, прошел тесты и оказался подходящим донором. Он здесь, вместе с нами, в больнице. Операция через час!

Сьерра так и села.

– Они нашли Дэна? – переспросила она. Создавалось впечатление, что пропавшие отцы как с цепи сорвались в своем намерении вернуться к брошенным чадам!

– Это долгая история, – сказала Пэмми. – Я сама до сих пор не могу поверить, но это правда. Дэн вернулся, как только услышал о нашей беде. Он изменился, Сьерра. – Голос Пэм дрожал так же, как и колени Сьерры. – Ты знаешь, что я уже давно перестала верить в сказки, но зато теперь Фрэнки знает, что он дорог своему папе. А ведь это не так уж и мало, ведь правда?

– Конечно, – подтвердила Сьерра. Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. – Это просто… замечательно. – В горле у нее встал комок, и она боялась разрыдаться.

– Так откуда ты узнала? – снова спросила Пэм. – Или это Доминик? Он вполне мог. Он ведь такой молодец.

– Доминик ничего не узнавал, – сказала Сьерра. – У него… полно других забот.

Пэм встревожилась и требовательно спросила:

– У вас там все в порядке? Без проблем? Медовый месяц проходит нормально?

– Да, – нашла в себе силы солгать Сьерра – она была уверена, что в сложившихся обстоятельствах ей простится эта ложь. – О, да. Передай Фрэнки от меня привет. Скажи ему… – у нее опять перехватило дыхание, – скажи ему, что мы скоро увидимся.

– Передам, – пообещала Пэмми. – Я люблю тебя, Сьерра. Спасибо тебе. Без тебя ничего бы не вышло. Без тебя и Доминика.

Ну, хоть что-то хорошее вышло из их с Домиником затеи.

Фрэнки получит почку, а возможно, и отца. И у Лейси тоже появится отец. И Доминик, возможно, уговорит Карин вернуться. И все благодаря Сьерре. Так приятно, когда ты можешь помочь стольким людям. Но почему же она так паршиво себя чувствует?

Сьерра стояла на пирсе, вцепившись в поручни, и пыталась проглотить свое горе, пыталась порадоваться за остальных, а потом услышала звук шагов Доминика. Он усмехался. Смеялся в открытую. Смеялся совершенно искренне!

Сьерра закрыла глаза. Будь он проклят! Ему весело! И пусть она знала, что должна радоваться за него, убей бог, ничего такого она на своем лице изобразить не могла. Есть предел великодушию любого человека!

Доминик поднялся на пирс, перепрыгивая через две ступеньки.

– Сьерра, – нетерпеливо позвал он и повторил, потому что она никак не отреагировала: – Сьерра?

Она ощутила прикосновение его руки и только усилием воли осталась на месте.

– Спасибо, – сказал Доминик серьезным, немного прерывающимся голосом.

– Не за что, – пробормотала Сьерра, по-прежнему глядя в сторону.

Наступила пауза. Рука Доминика все еще лежала на ее плече, и Сьерра кричала про себя: «Отпусти меня! Прошу тебя, отпусти!»

Потом он произнес, выговаривая слова с некоторым трудом:

– Но, я так и не понял, почему тебе нужен развод?

Сьерра развернулась на месте как волчок.

– Ты не понимаешь? Как ты можешь не понять? Это же Карин! Твоя Карин! Женщина, которую ты любил и, возможно, до сих пор любишь! И Лейси! Лейси… она… она…

– Дочь моего брата.

– Что?!

Доминик кивнул и раздельно повторил:

– Она дочь Натана.

И Сьерра бессильно опустилась на настил. Вернее, не опустилась, а рухнула. Она смотрела на Доминика и трясла головой, не в силах поверить услышанному.

– Я ничего не понимаю, – наконец выговорила она.

– Зато я понимаю, – откликнулся Доминик. – Теперь я все понимаю.