Текст книги "Лучше, чем в мечтах"
Автор книги: Энн Лоуренс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Огонь в печке шумел, отбрасывая розоватый свет, отчего в комнате было тепло и уютно, но на душе у Кэсс по-прежнему скребли кошки.
Она подошла к окну. Снег все еще валил, но вокруг был разлит такой покой, что Кэсс удивилась. В деревне по сравнению с городом было не только тихо, но даже снегопад казался совсем не таким, каким она его себе представляла: с пронизывающим ветром и сильным морозом. Снег за окном превращался в сугробы, покрывая землю и перекрывая дороги.
Если честно, Кэсс была рада, что Бен оставил ее и лег спать – ему действительно надо отдохнуть. Но его присутствие она чувствовала, даже несмотря на то что он находился в другой комнате. И разумеется, как только Бен выспится, он снова примется давить на нее, в этом можно было не сомневаться.
Он уже намекал – и довольно прозрачно, – что хочет встречаться с ней, несмотря на то что потерпел фиаско в мотеле. Ну а она – хочет ли она? Еще как! Оба знали это, и таким образом Бен имел явное преимущество. Кэсс жаждала его любви, она обожала его удивительные руки и его потрясающие губы. Если бы она могла сейчас заняться с ним любовью, то не задумывалась бы ни, минуты. Из полудремы ее вывел какой-то шум – оказалось, что это шуршит газетами в своей картонке Мерфи. Кэсс вздохнула с облегчением: сейчас она займется щенком и отвлечется от своих мыслей. В кухоньке она намешала щенку немного кашки, нашла его лекарства, а потом стала гладить и утешать его, как это делал Бен. Когда Мерфи успокоился и она положила его обратно на чистые газеты, за которыми сходила в амбар, где стоял лимузин, у нее возникло такое чувство, будто она сделала что-то важное и притом отлично со всем справилась. Малышка Мерфи, видимо в знак благодарности за ее старания, тут же уснул.
Поскольку дорожка от дома до амбара и обратно была уже протоптана – она ходила туда, обмотав ноги в туфлях пластиковыми пакетами, – Кэсс решила этим воспользоваться и вернулась в амбар, чтобы прибраться в машине и разложить по местам вещи. Фрукты, которые Бен оставил в машине, она отнесла Фрэнку и тут же на кухне была представлена его жене. Генриетта Холден оказалась под стать мужу: такая же болтушка, добрая и великодушная. Она сразу же предложила Кэсс остаться у них.
В результате из апельсинов, грейпфрутов и орехов Генриетта и Кэсс соорудили фруктовый салат, который они втроем съели в качестве десерта после великолепного перлового супа, приготовленного Генриеттой. Затем Кэсс сделала еще один рейс к машине и принесла чистое белье и туалетные принадлежности для душа: Генриетта настояла на том, что Кэсс просто необходим хороший, горячий душ.
Тем временем Фрэнк оделся и отправился на улицу к своему трактору. Вернувшись, он заявил, что снегопад немного утих и он попросит соседей помочь ему расчистить дорогу. Напутствуемый пожеланиями удачи и предостережениями, Фрэнк завел трактор и отправился к соседям.
Кэсс не могла припомнить, был ли у нее когда-нибудь в жизни такой счастливый день.
Бен спал уже более восьми часов. Он, конечно, был измотан и нуждался в отдыхе, но если бы его удалось разбудить, они могли бы ехать дальше. Если верить Фрэнку, по дороге уже вполне можно проехать, хотя он и не мог ручаться, что за Кейро снег тоже расчистили.
Кэсс поужинала с хозяевами и теперь не знала, что делать дальше. Электричества по-прежнему не было. Бен предупредил, чтобы она его разбудила, если ситуация изменится, но тогда у них останутся лишь эти шесть часов до Сент-Луиса. Будет ли Бен и дальше к ней приставать или он признал себя побежденным? В любом случае через шесть часов им придется расстаться.
Кэсс решила устроиться на ковре в углу между софой и печкой. Она подстелила сначала пледы, которые принесла из машины, потом два одеяла Генриетты, а дубленку засунула в наволочку. Получилась отличная подушка. Впрочем, ей придется бодрствовать: надо приглядывать за Мерфи и за печкой. Она наденет наушники, будет слушать музыку и постарается расслабиться.
Генриетта дала ей с собой пачку свечей и несколько старых блюдечек: Кэсс укрепила на них свечи, и у нее получился уютный уголок. Чего еще можно было желать? Только чтобы время остановилось.
В синей джинсовой рубашке Бена, в белье и носках, купленных в «Вестерне», Кэсс заползла под одеяло, надела наушники и поплыла по волнам музыки. Думать не хотелось, тем более об обыденном, зато хотелось мечтать о том, что у них с Беном все же может что-то получиться, и место, где это произойдет, – Саммер-Хилл.
Она открыла глаза, потому что почувствовала: он рядом. Бен сидел на софе, опершись локтями о колени и смотрел на нее. Кэсс медленно села и сняла наушники. По выражению его лица она догадалась, что сейчас он ее спросит, почему она его не разбудила; но Бен не спросил – он лишь молча смотрел на нее.
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о нем, Кэсс.
Она не сразу поняла его.
– О ком?
– Вы знаете. О том парне, который сделал вас несчастной. Парень, из-за которого вы не можете сказать мне «да».
Глава 10
На какую-то долю секунды Кэсс почудилось, что она спит.
– Вы хотите, чтобы я рассказала вам о парне, который?..
Бен не мог скрыть отчаяния и встал. Ему захотелось походить по комнате, но она была для этого слишком мала, поэтому, чтобы не задеть свечи, стоявшие на блюдечках, не говоря уже об одеялах, в которые закуталась Кэсс, он снова сел.
– Послушайте, я был с вами откровенен и… никто не должен извиняться за свои чувства.
– Бен, я…
– Поделитесь со мной хоть чем-нибудь.
Кэсс поняла, что он имел в виду. Она все отдала бы за то, чтобы избежать самого неприятного, но поняла, что на этот раз увильнуть не удастся.
– Я пока не устроила свою жизнь.
– Да, вы говорили. Одно бросили, занялись другим.
– Вы прекрасно понимаете, что такое объяснение было бы слишком банальным.
– Мне трудно судить о том, банально оно или нет. Вы очень хорошо умеете хранить секреты.
– Никакого секрета нет – все достаточно просто.
– Но и достаточно важно. Подумайте о нас.
– «Нас», как вы говорите, не существует.
– И что касается вас, по-видимому, никогда не будет. Мне придется проглотить это и не ждать объяснений вопреки тому, что я чувствую.
Было ясно, что они зашли в тупик.
Первой опомнилась Кэсс. Так нельзя. Бен заслуживает того, чтобы узнать о ней больше, ведь он все это время относился к ней серьезно.
– Никакого парня не было, – начала она. – Просто я всегда ощущала себя слишком занятой, слишком независимой, чтобы серьезно кем-нибудь увлечься.
– Но между желанием быть независимой и нежеланием связывать себя обязательствами все же есть разница. Она в том, чтобы чувствовать себя счастливой. Вы не чувствуете себя счастливой, Кэсс?
Она пожала плечами, видимо, посчитав, что этого достаточно для ответа.
Но Бен думал иначе.
– Тогда расскажите мне о своем детстве. Из вашего описания я понял, что вы вели нормальный образ жизни: Тампа, Лос-Анджелес, университет. Контракт с фирмой «Ксандер», который вы без сожаления расторгли. Все шло хорошо.
Кэсс продолжала молчать. Но Бен не сдавался:
– Итак, расскажите мне о детстве.
– Детство как детство, ничего особенного. К тому же оно давно закончилось.
– Да, разумеется.
– С прошлым покончено, и сейчас у меня все хорошо. Просто мне надо решить, что делать дальше.
Неожиданно Бен опустил глаза и стал внимательно разглядывать свои руки.
– У нас есть время, Кэсс, и никто никогда не будет слушать вас так, как я. Вы можете выговориться – тогда боль немного утихнет. Расскажите мне все или хоть малую толику – уверяю вас, я умею слушать.
Кэсс почувствовала, что не может больше сопротивляться.
– Я… я не знаю. Все это казалось мне таким глупым. Я хочу сказать… Когда я задумываюсь над проблемами других, все видится таким простым, и я не понимаю, почему… не могу справиться со своими. Иногда мне кажется, что проблемы остались где-то позади, а потом они снова на меня наваливаются. Поэтому…
– Просто начните сначала. Я слушаю.
– История достаточно типичная. – Кэсс пожала плечами. – Мои родители были еще тинейджерами, когда моя мать обнаружила, что беременна. В результате они поженились и развелись еще до моего рождения. Я жила с мамой, дедушкой и тетей; и мама работала у деда в его фирме по прокату лимузинов, пока ей не стало тошно. Она сказала, что должна уехать, и оставила меня на попечении тети Мэвис. С тех пор мама жила во всех городах западного побережья Флориды. Она стилист по прическам и сейчас живет в Уэст-Палме после развода с третьим мужем. У нее два пуделя. В последнее время – год или около того – наши отношения наладились, так что теперь это уже не проблема.
– Когда тебя бросает мать – это всегда проблема. От нее нельзя просто так отмахнуться. А ваш отец?
– Он в Лос-Анджелесе. При первой же возможности я поехала к нему. Он женился, и у него две дочери. Он был рад меня видеть, пока я жила где-то поблизости. Конечно, он устроил свою жизнь, а я уже взрослая, и нам пришлось выстроить совсем иные отношения, чем существуют между отцом и дочерью.
– Но вы сумели сблизиться?
– Что-то вроде того. Разумеется, я не могла стать членом семьи, но они отнеслись ко мне довольно неплохо. А еще мои родители всегда перезванивались по телефону. – Не понимая почему, Кэсс захотелось защитить своих близких.
– Воспитание по телефону. Чего уж лучше! – усмехнулся Бен. – В результате вам самой пришлось определять свое место в жизни, искать того, кому вы окажетесь нужны…
– Я всегда была такой же независимой, как моя мама. Все так считали.
– Тогда откуда эта боль, эта печаль в ваших глазах? Почему ни с кем у вас нет серьезных отношений?
Пока Кэсс пыталась выпутаться из одеял, Бен молча следил за ней глазами. Она подкинула дров в печку, закрыла дверцу, потом вернулась на свое место и снова накрылась одеялом.
Он узнал достаточно, и хватит об этом.
– Ну, и каковы ваши планы? – не отставал Бен.
– Надеюсь вернуться в университет на весенний семестр, чтобы получить степень магистра и иметь возможность преподавать английскую литературу в колледже. Хотя мне говорили, что мой голос и внешность не подходят для занятий с учениками, но теперь я стала старше, так что это не должно мне помешать.
– А в каком колледже вы хотели бы преподавать?
– Я еще не решила.
– Ну хотя бы в каком месте…
– Это не важно. В любом, где подойдут условия. У меня ведь неплохие отметки, так что я могу выбирать.
– В Сент-Луисе очень хороший университет.
– Да, знаю. Университет имени Вашингтона.
– Вы не рассматривали его как возможный вариант?
– Нет. – Кэсс улыбнулась, понимая, почему он заговорил об этом.
Бен тоже улыбнулся.
– Я там кое-кого знаю.
– Не сомневаюсь. Наверняка каких-нибудь шишек.
– Самых-самых важных. Я в Сент-Луисе не последний человек.
– Вы, вероятно, жертвуете большие суммы на благотворительность?
– Это один из способов стать известным.
– И вы готовы использовать свою известность, чтобы кому-то помочь?
– Я это делаю все время. Это бизнес.
– Ну да, – хмыкнула Кэсс. – Большая железная рука в бархатной перчатке.
– Нет, могут быть и другие предложения. Я готов на все, лишь бы помочь вам.
– Нажать на какие угодно педали?
– Абсолютно. Увы, в наши дни связи имеют огромное значение.
– Как и большие деньги.
– А еще верность своим обязательствам и все остальное – чего ждут от тебя люди, которых ты любишь. С другой стороны, я уверен, вам под силу сделать все самой, куда бы вы ни поехали. Просто мне хочется, чтобы вы были рядом, пока учитесь. Помните, что сказал док Мерфи – собакам и людям нужно место, куда они могут вернуться. Но люди привязываются не просто к месту, они хотят возвращаться домой…
При упоминании имени старого ветеринара у Кэсс на глаза навернулись слезы, и она поспешно отвернулась. Доктор Мерфи чутьем угадал ее слабое место, именно то, о котором сейчас говорил Уайден.
– Эй, Кэсс! – Бен наклонился и тронул ее за плечо, но она упрямо не желала, чтобы он видел ее слезы, и, резко дернувшись, сбросила его руку.
Бен тут же сполз с софы и пристроил свое большое тело на одеялах рядом с ней. Она не пошевелилась. Сказать ему, что его вторжение нежелательно? Отказать в месте рядом с собой? Признаться, какую боль он причиняет ей своими расспросами? – Она попыталась уклониться от его взгляда, но Бен взял ее за подбородок и посмотрел так, словно хотел погрузиться в самую глубину пронзительно-голубых глаз.
Кэсс охватило уже знакомое ей чувство, будто они остались один на один где-то за пределами реальности и в мире нет ничего, кроме этого островка света посреди полной темноты.
Она напрягла все силы, чтобы не поддаться искушению. Его незаурядный ум, его умелые руки и чувственные губы, наконец, его любовь – вот ее враги. Оставаясь неподвижной, Кэсс не оставляла ему выбора: он должен уйти.
– От вас так хорошо пахнет, – прошептал Бен. – Это та туалетная вода из мотеля? Напомните, как она называется.
Молчание.
– Да, Алексу стоит быть начеку. Или, может, вам, Кэсс? Что в вас такое, чему я не могу противостоять? Наверное, все.
– Я не хочу этого делать. – Ответ прозвучал коротко, как удар бича.
– Ах, Кэсс, не стоит врать. Когда вы говорите неправду, у вас все на лице написано.
Бен был так близко, что Кэсс почувствовала на щеке его жаркое дыхание.
Он, конечно, прав – ее влечет к нему, и в этом его главное преимущество. Они оба это знают, как оба знают и то, что он не будет хорошим мальчиком и не уйдет. Он пустит в ход все свое обаяние.
В предвкушении борьбы и неизбежного поражения Кэсс закрыла глаза.
– Так больно думать, что вы страдали… – Бен ей прошептал на ухо: – Позвольте мне приласкать вас.
Он нежно поцеловал Кэсс в щеку, и на нее вдруг нахлынули воспоминания о его завораживающих поцелуях в «Розовом дворце». Тогда они ее успокоили, и сейчас ей захотелось снова ощутить их вкус на своих губах.
Она повернула голову настолько, чтобы Бен смог дотронуться ртом до ее губ. Этого не следовало делать, но как только он коснулся ее рта, Кэсс потеряла способность думать и отдалась своим чувствам. Пусть только раз, но она позволит сделать это единственному в своей жизни мужчине.
– Расслабься, Кэсс.
Эта просьба Бена помешала ей немедленно впасть в состояние блаженства.
– Я не уверена, что мы должны…
– Совсем недолго. Как это было в мотеле. Все, кроме… Ладно?
Ей очень хотелось проявить твердость по поводу этого «кроме», но у нее перехватило дыхание. Она вдруг очутилась в объятиях Бена, как будто уже дала согласие. Ну разве возможно с ним не соглашаться, если он так горячо обнимает и целует ее?
Бен целовал ее губы, лицо, шею и ниже, там, где рубашка почему-то оказалась расстегнутой. Он был нежен, но не всегда играл по правилам: Кэсс защищалась, а он отвоевывал у нее дюйм за дюймом, пуская в ход ловкость пальцев и помогая себе губами, беря в рот ее набухшие соски вместе с рубашкой – сначала один, потом другой. Рубашка предательски промокла, свидетельствуя о том, что Бен одержал еще одну маленькую победу.
И все же Кэсс, уже почти готовая раскрыться ему навстречу, попыталась побороть вожделение:
– Бен, я…
Оторвав рот от выреза рубашки и запечатлев мимолетный поцелуй на ее губах, он остановил свой взгляд на ее лице, словно говоря: «Да-да, я слушаю!»
В этом чисто мужском взгляде было столько страсти, что Кэсс встрепенулась и залепетала:
– Ты сказал все, кроме…
– По-моему, мы оба уже перешли эту грань, разве не так?
– Но у меня нет таблеток. Я не буду этого делать.
– Ты такая сладкая. – Он прикоснулся к ее губам. – Словно мед.
– Бен, ты меня не слушаешь.
– Слушаю, черт возьми. И мне нравится твой голос. – Он снова поцеловал ее в шею. – Считай меня одним из твоих фанатов.
– У меня с собой ничего нет. Мы так неожиданно уехали из Майами… Абсолютно ничего нет.
Бен приподнялся и, вытащив из кармана два полосатых пакетика, бросил их на одеяло рядом с Кэсс:
– Вот, целых два.
– Но ты же сказал… – Поскольку Бен снова прикоснулся к жилке, которая билась у нее на шее, Кэсс перестала бормотать и спросила уже более требовательно: – Почему ты решил, что они тебе могут понадобиться?
– Может, это была надежда? – Он поцеловал ее ухо. – Или непреодолимое желание?
– Бен.
– Ну-ка повтори мое имя. – Он продолжал, не останавливаясь, целовать ее за ухом, прикасаясь языком к самым чувствительным местам.
– Это ничего не изменит! – Она уже чувствовала себя за гранью разумного.
Бен либо не заметил, либо решил не обращать внимания на то, что Кэсс бросила пакетики на столик, – она знала только, что вдруг оказалась на спине, на одеялах, которые пахли так, будто их сушили на солнце. Она уже переступила через край… без трусиков и носков. Рубашка была расстегнута до самой последней пуговицы. Рядом лежало одеяло, которым она накрывалась.
Приподнявшись над ней, Бен встал на колени и стал медленно, не отрывая от нее взгляда, расстегивать рубашку. Он явно наслаждался видом Кэсс, которая уже окончательно пришла в состояние чувственного возбуждения. А тут еще эта его удивительная способность читать ее мысли, эти легкие, но точно рассчитанные прикосновения языка за ухом, эти замедленные движения… Кэсс следила за ним, затаив дыхание, однако главное, как оказалось, ждало ее впереди.
Кэсс услышала легкое позвякивание молнии, когда он расстегивал джинсы. Этот звук и потрескивание дров в печке были единственными в тишине комнаты. Одним гибким, сугубо мужским движением Бен снял джинсы вместе с носками и бросил их на софу.
Так же медленно, словно для того, чтобы убедиться, что она не в состоянии отвести взгляда, Бен снял трусы и на мгновение остановился, давая ей возможность полюбоваться его мужской красотой. В свете свечей Кэсс увидела, как твердеет его плоть, каким требовательным становится его взгляд. Ничего более откровенного не могло быть.
– Говори со мной, Кэсс. Называй меня по имени и смотри на меня. Ты ни о чем не пожалеешь. И никогда не позабудешь. Ну же, произнеси мое имя!
– О, Бен…
Глава 11
Бен проснулся внезапно в два часа ночи. Свечи догорали, но в печке шумел огонь, и в комнате было тепло. Вчера, засыпая, он думал о том, как все вышло хорошо, но сейчас у него вдруг появилось ощущение, что на самом деле все очень плохо. Он только не мог понять, отчего это так.
Кэсс уже была на ногах – в джинсах и чистой рубашке, аккуратно причесанная, Мерфи нежился у нее на руках, то и дело пытаясь лизнуть ее в щеку.
– Я приготовила кашку для Мерфи и разогреваю тебе суп, – сообщила Кэсс и, чтобы избежать взгляда Бена, скрылась за занавеской кухни.
– Подойди сюда…
– Нет.
Так он и знал. Поторопился, он слишком на нее давил. Но он не смог сдержаться. Там, где дело касалось Кэсс, он терял над собой контроль.
– Кэсс, пожалуйста, подойди и поцелуй меня.
– Фрэнк с соседями уже немного расчистили дорогу. Я думаю, нам пора двигаться дальше.
Сердце Бена болезненно екнуло. Еще никогда он не был так напуган. Во всяком случае, не в такой ситуации. Кэсс наверняка с ним не останется. Но самое главное, он понял, что никогда полностью не оправится от этого удара.
Кэсс появилась из-за занавески с Мерфи на руках и стала подкладывать дрова в печку.
Как это у нее хорошо получается, подумал Бен. И с Мерфи она неплохо управляется. Казалось, Кэсс с удовольствием выполняет обязанности по дому, и Бену это нравилось.
– Я выводила Мерфи на улицу на несколько минут, – сказала она, – а теперь, по-моему, он проголодался.
– Кэсс, прошу тебя, помолчи и посмотри на меня. На случай, если ты забыла, напоминаю: мы с тобой спали вместе вчера вечером. Теперь ты не должна относиться ко мне как к незнакомцу.
– Можешь покормить Мерфи, после того как поешь – ты ведь не ел со вчерашнего утра, а суп Генриетты такой вкусный – пальчики оближешь.
Бен вздохнул: придется играть в ее игру. А разве у него есть выбор?
– И что это за суп?
– Мясной с перловкой – его сварила жена Фрэнка. Они вчера так хорошо меня принимали, и… – Кэсс замолчала и принялась отрывать с блюдец оплывшие свечи, а потом, все еще держа на руках щенка, отнесла их в раковину, где стояла большая кастрюля с мыльной пеной. – Я отдала им апельсины, грейпфруты и орехи тоже. Надеюсь, ты не против. Надо же их как-то отблагодарить. Генриетта была в полном восторге и тут же принялась колоть орехи…
– Кэсс, уверяю тебя, ты поступила правильно. А теперь иди сюда.
Не отвечая, не глядя на него, Кэсс продолжала выбрасывать свечи и счищать воск с блюдец в кастрюлю. В очередной раз пройдя мимо Бена, она поставила на пол зажженный фонарь, который принесла из машины, и комната приобрела какой-то жуткий, потусторонний вид.
Бена все это начинало раздражать, однако он понимал, что, возможно, сейчас наступил самый важный момент в его жизни, и потому подавил в себе желание настоять на своем. Прошлой ночью он завоевал Кэсс ласками, использовав ее жажду любви, и не прочь был повторить попытку, но… неужели она чувствует к нему одно лишь половое влечение? Кэсс ни разу не произнесла: «Я люблю тебя». Он сам хотел сказать ей эти слова, однако его все время что-то отвлекало.
– Будешь суп?
Бен приподнялся на локте и посмотрел на нее многозначительным взглядом.
– Не стоит торопиться. Дороги-то, может, и расчистили, но еще темно, так что лучше немного подождать.
Кэсс вспыхнула и мельком взглянула на него, прежде чем отвернуться к плите. «А она не так уж ко мне и безразлична», – подумал Бен.
– Печка скоро протопится, но здесь будет тепло, по крайней мере до того времени, когда встанет Фрэнк. Он говорит, что хотя и на пенсии, но встает рано. Хорошо бы оставить им все фрукты, если ты не возражаешь, и записку.
Так как Бен не ответил, Кэсс повернулась и посмотрела на него в щель между занавесками.
– Ты будешь есть суп прямо там?
Бен был настолько сбит с толку этим монологом, что встал в полный рост, забыв про свою наготу.
– Надеюсь, горячая вода есть?
Заметив, что Кэсс покраснела и отвернулась, Бен удовлетворенно хмыкнул и принялся собирать свою одежду.
– Все еще нет. Хочешь, я согрею воды в кастрюле?
– Не беспокойся. Какой смысл хотеть то, что не можешь иметь?
– Там есть дезодорант и все остальное. Да не забудь свечку!
Когда Бен вернулся из ванной, тарелка с супом уже стояла на кофейном столике перед печкой, одеяла были аккуратно сложены в ожидании следующей стирки, а ящик возле печки наполнился дровами. Все было в идеальном порядке. Сама Кэсс с азартом рвала газеты и бросала клочки в коробку Мерфи, а щенок наблюдал за ее действиями, виляя хвостом. Точно так же, виляя хвостом, он встретил Бена.
Мерфи вырастет в великолепного пса, и это будет их с Кэсс первая собака. Во всяком случае, Бен на это надеялся. Кэсс упорно не поднимала на него глаз. Пока же Бен явно проигрывал, а проигрывать он не умел. Она сопротивлялась, отгораживаясь от него молчанием, а ему никак не удавалось взять инициативу в свои руки. Впрочем, вчера, когда Кэсс рассказывала о своих родителях и о том, что сейчас в их отношениях установилось шаткое равновесие, она выглядела такой несчастной, что Бен чуть не потерял самообладание. Нет, сегодня он не будет испытывать судьбу.
– Пойду укладывать вещи в машину, а ты пока приведи здесь все в порядок, – сказал он и тут же, едва Кэсс протянула руку за пустой тарелкой, поддавшись импульсу, встал и, схватив ее за запястье, с силой рванул в свои объятия. Кэсс посмотрела ему в глаза, и он прочел в них то, о чем они оба думали.
Она тоже сожалела о том, что сделала.
– Послушай, прошлой ночью все было замечательно. Мы не можем отмахнуться от этого просто потому, что время и место оказались не самыми подходящими. То, что с нами происходит, настолько необыкновенно, что это нельзя вот так взять и забыть. Ничего лучшего в нашей жизни уже не случится, я в этом уверен.
Кэсс тяжело вздохнула:
– Ты не учитываешь одного, Бен, – мы с тобой совершенно разные люди. Независимо от того, случилось это вовремя или нет, главного не изменить никогда.
Хотя слова Кэсс были полны горечи, она не только не попыталась вырваться из его рук, но даже не опустила глаз, и Бен припал губами к ее губам в отчаянном поцелуе. Довольно уговоров! Он будет настойчив и не станет терять время. С горячностью, удивившей Кэсс, он проник языком внутрь ее рта. Хотеть и не получить – это было не для него! Что бы она там ни говорила, он не верит в то, что их союз невозможен.
Из груди Кэсс вырвался тихий стон, и она словно нехотя прижалась к нему всем телом.
Благодаря исходившему от нее еле ощутимому, невероятно приятному аромату желание Бена только усилилось.
– Твои губы – чистый мед, – прошептал он, – и в моей постели ты тоже как сладкий золотистый мед.
Его рука скользнула ей под рубашку к застежке бюстгальтера; но прежде чем он успел сделать следующий шаг, она отстранилась и пристыженно опустила голову ему на плечо.
Бен еле сдерживался, чтобы не дать волю своему разочарованию и ярости. Все же он взял себя в руки и не отпустил ее.
– О, Бен! – Он почувствовал, как от слез намокла рубашка у него на плече.
«Сейчас она это скажет», – услышал Бен свой внутренний голос, такой спокойный, словно это говорил какой-то безучастный сторонний наблюдатель.
– Мы не можем…
– Но как же…
– Нет, я не могу. Боюсь, что я похожа на свою мать. Она не бессердечная, Бен, просто не умеет жить нормальной, обыденной жизнью, у нее как-то не получается жить с людьми – ей постоянно необходимо мужское внимание. Когда-то она была красавицей – девочки всегда мечтают быть такими, – а теперь это печальная, стареющая женщина. Вот и я… такая же.
– Кэсс…
– Нет, Бен, если уж я решилась сказать об этом, тебе придется меня выслушать.
Вздохнув, он отпустил ее. Его охватило такое отчаяние, что он едва мог дышать, и лишь наблюдал, как Кэсс с отрешенным видом двигается по комнате. Мерфи, спотыкаясь, вперевалку ходил за ней, и отчего-то Бен воспринял это как насмешку.
– Совсем недавно, когда я в очередной раз пыталась установить хоть какие-нибудь отношения с родителями, чтобы знать, как жить дальше, мне вдруг стало ясно, что в душе у моей матери пустота, которую все время надо чем-то заполнять. Как бы много я ни пыталась давать ей, этого было недостаточно. Тетя Мэвис всегда говорила мне, что у моей матери независимый характер, поэтому еще маленькой девочкой я решила, что, когда подрасту, мама возьмет меня к себе. Потом, с возрастом, я научилась быть как можно более независимой от людей, но мама по-прежнему меня избегает.
Бен хотел что-то возразить, но Кэсс жестом попросила его помолчать.
– Пробыв некоторое время у отца, я поняла, что должна оставить своих родителей в прошлом и вообще всю эту часть своей жизни и начать все сначала: в конце концов, я тоже человек, и мне нужно свое место, свой дом. Вот только пока я не знаю, готова ли к этому. – Она посмотрела на Бена так. словно умоляла его понять ее. – У меня еще не было времени попытаться соединить с кем-нибудь свою жизнь, и если это вдруг не получится, я не хочу, чтобы кто-то за это расплачивался своей болью. Я знаю, что это такое, и никогда не причиню боль другому живому существу. Тем более тому, кого полюблю. Так что если я сегодня улечу обратно в Майами, не звони мне, ни к чему хорошему это не приведет. Слишком быстро все произошло. Честно говоря, я сомневаюсь, что когда-либо буду готова к продолжению.
Вот и все, подумал Бен. И это несмотря на ее почти прямое признание в том, что она любит его. Какой тут может быть ответ? Несчастный вид Кэсс означает только одно – он должен отпустить ее. Она сама решит в свое время, как ей жить дальше.
– Я соберу вещи и пойду разогревать мотор, – сказал Бен. – Ты все еще хочешь, чтобы я сел за руль?
Она кивнула, но ее взгляд был печален.
– И вот еще что. – Он должен был это сказать. – Посмотри правде в лицо! Мне кажется, ты отлично понимаешь, что такое настоящие отношения между людьми. Это совершенно естественное желание – иметь настоящих родителей, свой дом. У тебя не было ни того, ни другого, но была мечта – мечта маленькой печальной девочки иметь такую семью, о которой она читала в книжках.
Возможно, его слова прозвучали слишком прямолинейно. Ему не хотелось причинять ей боль, но он тоже страдал. Кэсс продолжала бороться с судьбой, и, значит, теперь от последствий этой борьбы будет страдать он, даже живя вдали от нее.
Бен принялся собирать вещи, почти физически ощущая приближение часа их разлуки.
Спустя четверть часа они уже были в пути. Вокруг стояла кромешная тьма, так что лимузин показался обоим старым добрым другом. Медленно, дюйм за дюймом, они проехали по дорожке от дома Фрэнка и выехали на заснеженное шоссе. Как и предсказывал Бен, небо было ясное и на дороге – ни одной машины.
Тем более удивительными оказались у поворота на Кейро снопы яркого света, видимо, предупреждавшие об аварии впереди.
– Что там? – спросила Кэсс, прерывая неловкое молчание.
– Не знаю. Похоже, какая-то машина свалилась в кювет.
Бен притормозил, и тут они увидели, как двое мужчин в свете фар пытались вытащить из кювета грязно-белый седан.
– Бен, это Бобы!
– Эй, Бен! – Улыбаясь во весь рот, к ним подошел Боб Селлерс. – Где вы были? Мы потеряли вас еще вчера утром, когда начался снегопад… Погодите минутку…
Однако Бен не останавливался, хотя ехал достаточно медленно, чтобы Боб мог бежать рядом.
– Вы что, не собираетесь помочь нам выбраться?
– Да пошел ты… – отрезал Бен. Перед тем как закрыть окно, он не отказал себе в удовольствии отсалютовать Бобу Селлерсу. Кэсс заерзала на сиденье.
– Бен, неужели ты им не поможешь?
– Черта с два!
– А тебе не кажется, что ты ведешь себя как ребенок?
– Нет, не кажется – у них в машине есть телефон, и они без труда могут вызвать подмогу. Просто им потребуется много, очень много времени, чтобы выбраться.
Больше говорить было не о чем. Может, это и к лучшему, думал Бен, заставляя себя сосредоточиться на заснеженной дороге, сверкающей в ярких лучах фар.
Он вел машину почти четыре часа, не отрывая взгляда от дороги и не проронив ни единого слова. На подъезде к Сент-Луису снега было меньше, так как дорогу все время расчищали, и тут Бена стали одолевать воспоминания о том, что произошло за последние два дня. Он потерпел самую катастрофическую в своей жизни неудачу, но до сих пор отказывался признать себя побежденным, хотя понимал, что был чересчур самоуверен и не сумел вовремя остановиться. Если Кэсс слишком упряма, то он не в меру напорист, но ему нравилась борьба. На сей раз он принял вызов молчаливой упрямой женщины, сидевшей рядом с ним, женщины, в которую он все больше влюблялся.
