Текст книги "Волны огня"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Не сотрясай воздух своими извинениями. Ты мне теперь и даром не нужна… и, думаю, никому другому, – добавил он уверенно.

– Я нужна своему мужу, – равнодушно парировала она.

На том они и расстались.

Глава 7

Стоило лишь этим словам твердо и уверенно сорваться с ее губ, и последняя тень сомнений исчезла окончательно – ей нужен ее муж. Также она знала, что желание появилось у нее не вдруг, оно пришло к ней постепенно, и что решающую роль сыграл их совместный отпуск на острове Кос.

После ее последней встречи с Брайаном прошла неделя и две со дня отъезда Андреаса. Он не звонил и писем она не ждала; письмо от доктора Мэноу на имя сестры Ривс могло вызвать ненужные сплетни. Однако, пока он отсутствовал, она не переставала думать об их совместном будущем. Временами, при мысли, что он не любит ее по-настоящему, Шани впадала в депрессию, но вскоре настроение менялось, потому что, как бы то ни было, она просто хотела быть с ним. Как только он вернется, они обязательно встретятся и Андреас узнает, что она вовсе не испытывает к нему ненависти, а совсем напротив…

Две недели прошли, близилась к середине и третья, и тогда Шани заподозрила, что вопрос ее будущего пока остается нерешенным. С прошествием же третьей она была в этом уже почти уверена.

– Когда возвращается мистер Мэноу? – с замиранием сердца спросила она Мэтрон. Она была так взволнована, что не могла скрыть свое нетерпение.

– В среду. – Мэтрон одарила ее строгим взглядом. – Похоже, сестра, вы сегодня очень счастливы. Выиграли в лотерею?

Шани рассмеялась:

– Нет, что вы, ничего подобного. – Ответ вырвался у нее прежде, чем она осознала, что он может спровоцировать следующий вопрос.

– Так что же это? Или, быть может, мне лучше не спрашивать?

– Я пока не могу вам сказать, – извиняющимся тоном пролепетала Шани.

Мэтрон лишь пожала плечами. Они еще немного поговорили, после чего Шани пошла в свою комнату. В этот день она не дежурила, но обещала навестить Люсиану, молодую девушку-гречанку, недавно выписавшуюся из их больницы. Люсиана жила с матерью в деревне, а работала в Никосии, в какой-то конторе, так что всю неделю она жила у своей замужней сестры, а на выходные уезжала к матери. Сейчас девушка поправлялась и пригласила Шани домой, познакомиться с ее мамой.

Домик был маленький, снаружи очень миленький, светло-голубого цвета, однако внутри обстановка была довольно скудной, как и в большинстве домов, хозяева которых жили небогато.

– Не хочешь попить? – предложила Люсиана, представив друг другу свою маму и Шани, после чего пожилая женщина вернулась в огород за домом. – Я только что выжала сок из граната. Уверена, тебе очень понравится.

– Несомненно, я как-то уже пробовала.

Шани стояла на террасе, глядя в сторону гор.

Среда… среда послезавтра. Удивительно, как ей не терпится, чтобы он поскорее вернулся, и это после того ужаса, который она испытывала при одной только мысли о муже.

– Давай и перекусим? – Люсиана вынесла из дому поднос с ассорти из мяса, рыбы, помидоров, сыра и молодых «ангури» – маленьких свежих огурчиков. Приготовлено все было специально к приходу Шани, и, хотя она пообедала всего час назад, ей вовсе не хотелось обижать Люсиану, отказавшись от угощения. – Какой сыр тебе больше нравится? – поинтересовалась молодая киприотка. – «Галоуми» или «фетта»?

– Я их оба попробую, – улыбнулась Шани. – Если честно, то я одинаково люблю и тот, и другой.

Только когда Люсиана присела, Шани заметила, что девушка явно чем-то возбуждена. Долго ей ждать не пришлось; вскоре Люсиана сама стала рассказывать ей о молодом человеке из Фамагусты, недавно сделавшем ей предложение.

– На прошлой неделе его родители приходили к моей матери, – продолжала она. – Они спрашивали о моем приданом, и мама показала им этот дом и сказала, что у меня есть несколько оливковых рощ, а еще пара банановых и апельсиновых. Думаю, они уже все обсудили.

– Это все твое? – не поверила Шани, оглядевшись кругом.

Люсиана кивнула:

– Этот дом – мое приданое. Мне его оставил отец.

– А твоя мать? Она будет жить с вами?

– Может, с нами, а может, и в сарае.

Глаза Шани округлились.

– У твоего отца не было денег, чтобы построить тебе дом, и поэтому он отдал тебе свой собственный? – такое случалось часто, и Шани это знала, особенно если у человека было несколько дочерей.

– Ему пришлось. – Люсиана усмехнулась. – У меня ведь четыре сестры. – Она указала на дом, располагавшийся чуть дальше на той же улице. – Мистеру Спиросу и его жене пришлось отдать дом своей дочери, и теперь они живут вон в той маленькой пристройке.

– В Англии все иначе, – задумчиво проговорила Шани. – Здесь молодая пара начинает жизнь в собственном доме с хорошей мебелью, с землей, которая может прокормить их, а заканчивает ее в куда худших условиях… как ты только что выразилась – в сарае. В моей стране пара начинает свою жизнь с нуля, а заканчивает ее в большом и просторном доме со всеми удобствами. Это то, к чему они стремятся.

– В Англии хорошо, – с грустью согласилась Люсиана. – Вы влюбляетесь, правда? Я смотрела по телевизору ваши фильмы, и мне кажется, влюбляться – это очень хорошо. Вы ведь сами выбираете себе женихов, верно?

Уже собираясь согласиться, Шани вдруг остановилась, подумав о том, что сказала бы Люсиана, если бы узнала, как «просили» ее собственной руки и как ей пришлось выйти замуж за нелюбимого человека.

– Этот твой Антонакис… – по буквам проговорила она. – Какой он?

– Я ни разу его не видела.

– Ни разу не?.. – Шани поверить не могла в услышанное. Пусть здесь не признавались ухаживания перед свадьбой, но познакомиться-то молодые должны! Или, на худой конец, хотя бы увидеть друг друга издалека. – Ну а он видел тебя?

– Только однажды. Он заходил к своему другу, Яннису, который работает в нашем офисе. Я не заметила Антонакиса, потому что в офисе было много людей, но Антонакис заметил меня и спросил обо мне Янниса. Яннис рассказал ему, что я хорошая девушка, что с ребятами не гуляю. И тогда Антонакис попросил своих родителей сходить к моей матери.

– И ты счастлива при мысли, что выйдешь за него?

– Кажется… думаю, да. – Люсиана быстро опустила глаза на стоящее перед ними блюдо. – Вы совсем не едите, сестра Ривс.

– Ой, конечно, спасибо. – Шани взяла ломтик «фетты» и откусила. Она очень беспокоилась за эту девушку и немного неуверенно спросила: – Люсиана, ты абсолютно уверена, что счастлива?

Внезапное сомнение мелькнуло в черных глазах девушки, но тут же исчезло, уступив место выражению смирения. Она тихо ответила:

– Я счастлива, сестра Ривс.

– А что, если ты встретишь этого парня и он тебе не понравится?

– Я спрашивала о нем Янниса, и тот говорит, что он хороший и что очень любит своих сестер.

Шани решила, что пора сменить тему, потому что разговор этот действовал на нее угнетающе. Люсиана была так молода, так наивна… а что ее ждало в этом браке – неизвестно.

– Когда ты вернешься на работу, Люсиана?

– На следующей неделе. Я могла бы выйти уже на этой, но в пятницу я ходила в больницу, и доктор Гордон посоветовал мне подождать еще недельку. Мне это не нравится, потому что больничные у нас очень невелики. – Она посмотрела на Шани. – Да и оклад на работе у меня небольшой, так что, наверное, мне лучше выйти замуж и… – она замолчала, потому что через калитку в сад вошел пожилой мужчина.

– Yassoo!

– Yassoo, – хором ответили девушки. – Рада, что вы пришли, – сказала Люсиана. – Козы мистера Спироса опять у вас побывали. – Она встала. – Сестра Ривс, позвольте представить вам мистера Георга. Он охраняет поля.

Шани кивнула, пожимая руку старику.

– Жена мистера Георга выписалась из нашей больницы несколько недель назад.

– Конечно. Я забыла. Мистер Георг, хотите вина или лучше стаканчик оузы? [1]1
  Оуза – национальный греческий напиток.


[Закрыть]

– Лучше как обычно, Люсиана, – оузы. – Он опустился на стул, а Люсиана пошла в дом, вскоре она вернулась с напитком.

– Я плачу вам по десять шиллингов в год за то, чтобы животные моих соседей не топтали поля, – строго сказала она, передавая ему стакан. – К сожалению, свою работу вы не выполняете, мистер Георг.

– Но вы не говорили мне об этом раньше, так что я узнал только сегодня. Я немедленно пойду к мистеру Спиросу и скажу ему, чтобы он привязывал своих коз. – Он перевел глаза на Шани и пожал плечами. – Они ведь вроде и вреда особого не сделали.

– Дело не в этом. Они могли потоптать посевы, если бы я их вовремя не заметила. Я очень сердита на господина Спироса. – Она села. Выглядела она такой маленькой и хрупкой, что Шани с трудом верилось, что эта девочка могла по-настоящему на кого-нибудь рассердиться. – И надеюсь, вы сделаете ему хороший выговор.

– Он платит мне по десять шиллингов в год, так же как и вы!

– И именно поэтому, – последовал быстрый ответ, – он не был бы доволен, увидев моих коз на своей земле.

– Десять шиллингов в год не так уж и много, – запротестовал Георг. – За ту работу, что я выполняю…

Он запнулся, увидев выражение лица Люсианы.

– Не много?! Мистер Георг, нас здесь около двух тысяч, и все платят вам ту же сумму. Вам не следует жаловаться на бедность!

– Это здесь совершенно ни при чем. Вы платите мне всего десять шиллингов, а какую работу я за них выполняю. Я охраняю ваши поля…

– Нет, не охраняете. Вы забыли о козах мистера Спироса?

– Я охраняю ваши поля, – повторил Георг, игнорируя ее замечание. – Я поддерживаю мир во всей деревне…

– Мир? Дети семьи Мароула постоянно устраивают шум. Каждый день по дороге в школу Лоукис дерутся, а потом они дерутся по дороге домой. От этих криков моя мать скоро оглохнет!

– С семьей Мароула я поговорю.

– А еще вы не включили мне воду в прошедшую субботу, и я не полила вовремя апельсины.

Он поднял указательный палец:

– Вода у вас по средам и четвергам, на большее вы претендовать не можете. С чего вы взяли, что я должен включать воду каждый день?

– Просто я ведь вас просила дни поменять, потому что вода необходима мне именно по субботам.

– Да какая вам разница?

– Разница в том, что по субботам я дома и могу следить за поливом. А когда меня нет, вода убегает в траншеи.

– За поливом могла бы следить ваша мать. – Георг взял с подноса кусочек мяса и положил его в рот, бросив на Люсиану сердитый взгляд. – У нее ведь полно времени.

– У моей матери времени нет. Вы, мистер Георг, не хуже меня знаете, как тяжело работать в саду. Земля постоянно высыхает, она затвердевает так, что ее приходится рыхлить киркой.

Сей обмен любезностями со стороны казался настолько забавным, что Шани не удержалась от улыбки, но обе стороны были настолько поглощены своей дискуссией, что, казалось, и вовсе позабыли про нее.

Распорядок подачи воды был установлен много лет назад, и изменить его теперь абсолютно невозможно, утверждал Георг. Предок Люсианы купил права на орошение полей у предка нынешнего владельца ручья, и по документам Люсиана имеет право на двухчасовой полив по понедельникам и трехчасовой по средам, и, пока за все отвечает Георг, все останется по-прежнему.

– Но почему? Мистер Саффас не против поменяться со мной днями полива.

Георг решительно покачал головой:

– Правила, Люсиана. Мы должны соблюдать правила.

– Ну разве это не чушь? – Люсиана повернулась к Шани, расстроенно всплеснув руками.

– Я понимаю, что Саффас, может, и не против. Но мне также известно о нерушимости правил на острове. Вы не можете как-то решить проблему с траншеями?

– Речь ведь не только о них. Каждое дерево должно получать не меньше, но и не больше положенного. – Она покачала головой. – Нет, кто-то должен там находиться, чтобы направлять воду с одного дерева на другое, в противном случае она беспорядочно растекается по участку и пропадает впустую.

– А ты не можешь где-нибудь ее собирать? – встряла в их перепалку Шани, от души надеясь дать полезный совет.

– Может, – подхватил Георг. – Но только вне дома. Направлять воду в жилище не разрешается, и в договоре, этого нет.

– Это мне ясно, но что может помешать Люсиане хранить ее в бочках?

– Я не хочу хранить ее в бочках. Мне нужно, чтобы вода равномерно распределялась по моему участку. Когда я выйду замуж, мистер Георг, вам придется делать то, что вам скажет мой муж, или он перестанет вам платить, посмотрим, что вы тогда скажете.

И снова Шани чуть было не прыснула со смеху при виде реакции Георга. Казалось, аргумент Люсианы немного выбил его из колеи, но он и не думал сдаваться и уже снова готов был продолжить спор. Тут Шани решила, что пора ей ретироваться. Она поблагодарила Люсиану за гостеприимство и скромно удалилась под аккомпанемент оживленных пререканий между девушкой и стариком.

Когда Андреас вернулся на Лоутрес, Шани понимала, что лучше сначала прощупать почву и узнать, готов ли он увидеться с ней, но она не могла удержаться – так ей хотелось поскорее встретиться с ним. Она решила, что в первую очередь ей надо, нет, она обязана извиниться за поведение Брайана и заверить Андреаса в своей непричастности к столь неприятному инциденту. Дойдя до его кабинета, Шани открыла дверь, решив не тратить времени на вежливый стук. Лицо мужа было хмурым и неприветливым.

– Перед тем как войти, принято стучать, – поприветствовал он ее, и на секунду Шани будто окаменела.

– Стучать?

– Разве нет такого правила – стучать в дверь кабинета врача? – он приподнял брови, высокомерно глядя на нее.

Сейчас он был ее начальником, она просто сестрой Ривс, и не более того. Какая поразительная перемена! Неужели их совместный двухнедельный отпуск и ночь, проведенная на вилле в горах Трудос, ничего теперь не значат для него? Похоже было, что насчет их совместного будущего он настроен совсем не так оптимистично, как она. Но ведь он не знает, что она теперь чувствует к нему и почему пришла. Напротив, уверен, что она все так же любит Брайана и одобряет то, что он натворил. Поняв все это за считанные секунды, Шани мягко произнесла:

– Мне нужно поговорить с тобой, Андреас… – и вдруг замолчала, осознав, что больничная обстановка не очень-то подходит для такого разговора. – Я приду к тебе домой сегодня вечером, – начала было она, но он ее перебил:

– Сегодня вечером я занят. – Голос его был мрачным, он даже не взглянул на нее и не предложил присесть. – Если тебе что-то нужно, говори сейчас. – Взгляд Шани упал на его руки, сжатые в кулаки.

– Но я не хочу говорить здесь, – возразила она, совершенно раздавленная и обескураженная, теперь она не могла вспомнить ни одной из тех убедительных и проникновенных фраз, что подготовила заранее. – Речь идет о нас… и нашем браке. Тебя не затруднит сказать мне, когда ты сегодня освободишься? Я все же предпочла бы обсудить все в твоем доме. А обсудить нам надо многое.

– Обсуждать нам больше нечего. Все уже сказано. Я не намерен больше выслушивать твои обвинения и требования развода. Сначала я еще надеялся, что ты дашь нам шанс, но ты и думать об этом не пожелала – даже во время отпуска, когда мне уже показалось, что мы стали ближе друг другу. Полагаю, ты все еще встречаешься с этим твоим Брайаном, который, как ты знаешь, имел наглость поставить мне ультиматум, что, по его словам, было сделано с твоего полного согласия. Меня… – с горечью продолжал он, – это шокировало. Не знаю почему, но мне казалось, что пойти на такое ты не способна. Так вот, я решил принять свои меры. Вины я за собой не вижу; совесть моя чиста, ибо я действовал в соответствии с собственными убеждениями – а они гласят, что брак есть святой союз.

В голосе его не было ни злости, ни раздражения, он не пытался запугать ее, как случалось раньше… но именно сейчас она по-настоящему испугалась, хотя он еще не успел сказать ей, что теперь она его не интересует и он не намерен больше бороться за их брак, что у него появились другие планы и отныне ей не следует беспокоиться – он не намерен совать нос в ее жизнь и преследовать ее. Шани не могла найти что возразить ему.

– Когда через шесть месяцев я уеду отсюда, дороги наши разойдутся, и я не думаю, что нам следует еще когда-либо видеться. Лично мне бы этого очень не хотелось, – добавил он, и, если до сих пор в душе Шани еще теплилась какая-то надежда, теперь она растаяла полностью. Он говорил искренне – сомнений в этом не было. – Что касается нашего общения в больнице, – холодно продолжал он, – нам, конечно, следует соблюдать приличия. Надеюсь, об этом мне в дальнейшем напоминать не придется. – Тут что-то отвлекло его внимание, и Шани взглянула туда, куда посмотрел он: за окном по улице шла Лидия, она направлялась к стоящему в тени деревьев дому Андреаса. Открыв калитку, она вошла, закрыла ее за собой и исчезла в доме. Шани бросила на Андреаса быстрый взгляд и заметила, что выражение его лица стало мягче. Он встал, подошел к двери и открыл ее, молча, но вежливо, предлагая ей выйти. Никто из них так и не вымолвил больше ни слова. Разделившая их дверь отныне разделяла и их судьбы.

Два дня спустя ей выпало очередное испытание – работа в операционной.

– Вы бледны, – заметил он после вежливого приветствия. – Вам нехорошо?

– Я прекрасно себя чувствую, благодарю за заботу, сэр.

Он быстро окинул ее взглядом и сосредоточился на работе.

Дженни тоже заметила, что в последнее время подруга бледна и неулыбчива как никогда. Они собирались на деревенскую свадьбу, когда она спросила:

– Ты в порядке, Шани? Что-то ты неважно выглядишь.

Шани тихо вздохнула. Она надеялась, что сумеет поднять себе настроение, ведь гостю с такой кислой миной на свадьбе не место.

– Голова разболелась, – сказала она первое, что пришло на ум, и добавила: – Но на свадьбу я пойду, я ведь обещала Елпиде.

Младший брат Елпиды не так давно лежал в их больнице, вот гостеприимная семья и пригласила на свадьбу весь медицинский персонал. За время, пока ее брат был пациентом госпиталя, Елпида особенно близко сдружилась с Андреасом и Шани. Девушка лично пригласила обоих, почти умоляя прийти, если, конечно, будет такая возможность.

Оба оказались в этот день свободны. Шани и Дженни заказали такси. До деревеньки Айос-Василиос они добрались, когда там уже начиналось предсвадебное веселье и обряды. Кумбари – или танец лучшего мужчины – мужчины исполняли вокруг матраца во дворе дома невесты. Затем появились девушки, которые принялись украшать матрац по краям, вышивая на нем красные крестики. Невероятно, но влюбленные хотели, чтобы первым их ребенком стала девочка, поэтому на матрац посадили двухлетнюю девочку. Затем на него посыпались деньги, мать невесты поблагодарила гостей, после чего ее отец свернул матрац с приданым и унес его в дом новобрачных. Танцы и песни не прекращались, в глиняных печах пеклись сотни пирогов, на вертелах жарились куры, мясо и поросята, в то время как в доме подруги невесты готовили ее к свадебной церемонии. Священник также не остался в стороне от этих приготовлений – он стриг и брил жениха, временно сменив должность и превратившись в цирюльника. В цитрусовый сад невесты были вынесены длинные столы и накрыты белыми скатертями. Гуляла вся деревня. На Кипре свадьбы справлялись только по воскресеньям. Через некоторое время свадебная процессия устремилась к церкви. По краям ее маленькие девочки несли зажженные свечи, держа их на уровне лица. Шествие достигло храма; все его участники оживленно обсуждали событие – народу было столько, что гул стоял, словно в улье.

– Эти свадьбы просто чудо! – восторженно заметила Дженни, потянув Шани за рукав и кивнув в сторону юноши, извлекшего из футляра свой фотоаппарат.

По заведенным в Греции правилам он попросил бородатого священника приостановить церемонию бракосочетания, чтобы он мог сделать снимок. Священник с улыбкой выполнил его просьбу, и все трое повернулись к направленному на них объективу. Не успел священный обряд продолжиться, как последовала та же просьба. И так продолжалось до самого конца. Тем временем самые почетные гости подходили и писали свои имена на длинной ленте.

– Почетные гости оплачивают все расходы, ты это знала?

Шани кивнула, невольно вспомнив собственную свадьбу, такую безрадостную и печальную, совсем не похожую на нынешнюю; здесь было столько смеха и радостной болтовни, что Шани засомневалась, слышат ли присутствующие, что говорит священнослужитель. После церемонии песни и танцы продолжились, было много еды и питья. Свадьбу будут гулять и на следующий день, а днем позже последует особый прием для почетных гостей и подруг невесты.

Жених с невестой не праздновали вместе с гостями, а сидели в доме, угощая каждого гостя свадебным бисквитом. Позднее невеста сама вышла к гостям, чтобы исполнить ритуальный танец, а гости крепили деньги к ее платью. Вскоре оно все покрылось купюрами. Муж присоединился к ней и также был оклеен бумажными деньгами.

– Сколько денег! – поразилась Дженни. – Этак они могут собрать больше пятисот фунтов. Говорят, традиции сходят на нет, но я уверена – эта имеет большое будущее!

– А ты видела все эти подарки?

– Сложены чуть ли не до потолка. Мне еле удалось втиснуть туда свой, но, похоже, я и без него могла прийти, потому что, я уверена, они понятия не имеют, кто и что им подарил.

– Думаю, Елпида прочтет все приложенные к сверткам записки. Она очень сентиментальная девочка.

– Возможно, ты права, – согласилась Дженни, протягивая бокал за шампанским. – Она милая. Думаешь, это любовь?

– Вполне возможно. Коста был близким другом родителей куда более богатой девушки, но его выбор пал именно на Елпиду.

– И он не прогадал. Он тоже славный парень и такой работящий!

Еще перед тем, как Шани добавила в общую кучу собственные деньги, она заметила своего мужа в сопровождении Лидии, они были из последних желающих внести свою лепту в кассу новой семьи. Шани и Дженни прикрепили по фунту и отступили назад.

– Ты видела, сколько дала Лидия? – прошептала Дженни. – Пять фунтов! Готова поспорить, это только потому, что мистер Мэноу дал столько же, – добавила она с пренебрежением в голосе.

Лидия повернулась, высокомерно взглянула на Шани, а затем обратилась к своему спутнику:

– Андреас, может, пойдем? Не забудь, у нас еще ужин с Бэнсон-Смитами.

– Бэнсон-Смиты, – усмехнулась Дженни. – Держу пари, в Англии их звали просто Смитами!

Шани рассмеялась.

– Но люди они наверняка неплохие, – ответила она на замечание подруги. – Иначе и быть не может. Я уверена, что мистер Мэноу крайне осторожен при выборе друзей.

– Уверена? – Дженни проводила взглядом удаляющуюся пару. – Тогда как ты объяснишь его интерес к этой дуре?

Шани не нашла что ответить и лишь смотрела, как они садятся в автомобиль. Проехав сквозь шумящую толпу, он набрал скорость и скрылся за поворотом.