Текст книги "Волны огня"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Они еще довольно долго блуждали по руинам, всматриваясь в их очертания и строя предположения, где могли проживать доктора, а где находились покои медсестер.

– А пациенты должны были оплачивать свое лечение? – внезапно поинтересовалась Шани.

– Нет, но в храме находился алтарь для подношений. В специальный ящик люди клали деньги. Деньги предназначались богу, но конечно же шли на содержание лечебницы.

На нижнем уровне находился небольшой ионический храм, развалины древнеримской виллы и руины еще одного, большого храма. Шани остановилась полюбоваться пейзажем, и, когда прошедший чуть дальше Андреас обернулся, она все еще стояла там, такая маленькая и хрупкая, разглядывая белый мрамор огромной коринфской колонны. Шесть остальных колонн четко вырисовывались на фоне безоблачного неба, а меж ними высились ровно посаженные кипарисовые деревья, ветви которых застыли в безветренном, благоухающем воздухе.

– Не двигайся, – скомандовал он, наводя на нее объектив фотоаппарата.

Раздался щелчок; Андреас улыбнулся, дав ей знак, что двигаться теперь можно, и она подошла к нему. Он убрал фотоаппарат в футляр, и Шани показалось, что он сделал это с невероятным трепетом и осторожностью, которые со стороны показались бы даже излишними. У нее перехватило дыхание. Она пыталась прочесть что-либо в его глазах, но на нем уже были солнечные очки, которые он надел секунду назад.

На самом нижнем уровне, находящемся у самого подножия лестницы, со времен Гиппократа бил целебный источник, и, поскольку к этому моменту их обоих уже порядком измучила жажда, они поспешили утолить ее, припав к искрящейся на солнце воде. Андреас вытер девушке руки, затем вытер свои, и внезапно Шани почувствовала невероятную духовную близость с этим человеком.

– Скажи мне, если устанешь, Шани, хорошо? – они остановились у подножия античной лестницы, не будучи уверенными, одолеют ли еще и ее. Лестница эта находилась дальше остальных строений и, похоже, вела лишь к лесному массиву. – Я-то могу так ходить до бесконечности, но ты – не хочу, чтобы ты устала. – От Шани не ускользнули беспокойство в его голосе, нежность и тревога во взгляде.

Она покачала головой, поняв, что счастлива… так счастлива, что остается лишь гадать, чем кончится этот отпуск.

– Самый большой мой недостаток – это неутолимое женское любопытство, – смеясь, сообщила она. – Я обязана увидеть то, что находится там, наверху.

– Тогда пойдем, – кивнул Андреас, довольный ее боевым настроем. – Но учти, если зайдем куда не следует и нас поймают за руку, придется извиняться и просить прощения.

На вершине их встретила тенистая, окруженная густым лесом поляна. Здесь в беспорядке были свалены самые разнообразные обломки, найденные при археологических раскопках. Стояла гробовая тишина, они бродили среди полуразвалившихся статуй и разрушенных колонн, и Шани казалось, будто они сами становятся частью этого мрака.

– Это похоже на кладбище, – прошептала она, неосознанно придвигаясь поближе к Андреасу. – Ты чувствуешь?

– Возможно, здесь даже водятся привидения, – согласился он, обняв ее за плечи. – Но бояться нам нечего. Просто листва деревьев заслоняет солнечный свет, вот и все.

– Может, здесь и было кладбище, – предположила Шани, оглядываясь по сторонам. – Возможно, здесь даже лежат останки кого-то из пациентов.

– Только не на священной земле. Никто не должен был умирать здесь.

Она посмотрела на него в изумлении:

– Но ведь кто-нибудь наверняка умирал. Даже великий Гиппократ был не всесилен.

– Если становилось очевидно, что пациент обречен, посылали за его семьей, чтобы родственники забрали его.

– Мне кажется это жестоко, ты не согласен?

– С нашей точки зрения, да. Но не забудь, Асклепион был святыней, и умирать на святой земле в то время было немыслимо.

За деревьями виднелась современная с виду постройка, и они ускорили шаг. Дверь была открыта настежь, они вошли, и, оглядевшись по сторонам, Шани издала невольный возглас изумления.

– Что это? Только посмотри. Таблички с письменами, и как много! Должно быть, здесь их сотни!

Она не ошиблась. Таблички висели на стенах, еще больше лежало на полу. Большинство было из белого мрамора, а высеченные на нем надписи выглядели как новые, будто сделанные вчера.

– Невероятно! – отозвался Андреас. – Должно быть, они покоились в земле со времени одного из ранних землетрясений. Посмотри, они совсем не пострадали от перемен климата.

– А что на них написано?

Прочитав одну из надписей на древнегреческом, Андреас изумленно покачал головой.

– Это, – сказал он ей, указывая на таблички, – благодарственные письма докторам и медсестрам. Просто письма, вроде тех, что часто получаю я, и, полагаю, ты тоже.

Она кивнула.

– Какие красивые. Взгляни вот на эту – видишь, как загнуты края?

– А что на ней написано?

– Письмо одному из докторов. Благодарность за чудесное выздоровление – «за то, что совладали с моим недугом, которым страдал я долгие годы». Далее автор письма информирует врача о том, что в храме Асклепия он возложил на алтарь великого бога щедрое подношение.

С интересом Шани разглядывала благодарственные плиты еще некоторое время, затем сказала:

– Запомни этот момент, мы читаем надписи, сделанные две с половиной тысячи лет назад. – Она остановилась и помрачнела. – В такие моменты начинаешь понимать, что жизнь действительно коротка.

Он стоял в другом конце комнаты, изучая очень изящную табличку, но обернулся на ее слова, подошел к жене и нежно положил руки ей на плечи, склонившись над ней и заглянув ей в глаза.

– Жизнь коротка, милая, вот почему она высшая ценность. Мы не должны терять ни минуты. – Серьезные слова, а сказаны так проникновенно… а его прикосновение, такое нежное, заставило ее затрепетать как никогда прежде. Перед ней вдруг будто пролетели все пять лет, прошедшие с момента их венчания, – пять лет, которые она могла провести с этим человеком, чья мудрость и полнота чувств заставляли поблекнуть те недостатки, из-за которых она поначалу возненавидела его. Он игриво улыбнулся, потрепал ее по щеке и весело сказал:

– Что-то мы слишком уж серьезные! Обратим же внимание на приятные стороны жизни. Ты голодна?

– Умираю от голода, – смеясь, призналась она и, совершенно несознательно, взяла его под руку. Так они спустились по лестнице и направились к выходу, где пролегала ведущая в город дорога.

Глава 5

Они решили пообедать в городе Кос, столице острова, но по дороге им попалась небольшая таверна, из открытых дверей которой раздавалась музыка. Молодые люди заглянули туда; двое мужчин танцевали, остальные же хлопали им в такт.

– Может здесь? – предложил Андреас. – Либо забегаловка, либо отель со всеми удобствами. Выбор за тобой.

– Забегаловка, звучит превосходно!

Он иронично сдвинул брови:

– Не всегда. Удобства тоже вещь приятная.

Они вошли и, стараясь не мешать танцующим, прошли к стеклянному прилавку с плавающей под ним живой рыбой, где выбрали двух больших красных кефалей.

Обед им вынесли на свежий воздух, и они насладились им в тени виноградных лоз, запивая его вином. Довершением всему стал ароматный турецкий кофе, поданный им на десерт. Окружающие посматривали на них и перешептывались, а следующий танец был исполнен специально для них. Он был совершенно не похож на первый. Меланхоличная, наполненная печалью мелодия. Танцор то падал, то снова вставал, его ритмичные и отточенные движения сопровождало грустное пение.

– Я никогда раньше не видела этот танец.

Едва только попав на Кипр, Шани начала посещать уроки греческих танцев в местной гимназии и после упорных занятий стала считаться экспертом в кругу своих друзей. Она знала большинство греческих танцев и сейчас была абсолютно уверена, что об этом на Кипре не слышала ни разу. Повернувшись к мужу, она заметила, с каким странным выражением он наблюдает за ловкими и невероятно пластичными движениями танцора.

– Что он делает?

– Он с Калимноса – соседнего острова. Большинство из них работают ныряльщиками – добывают морских губок. Кроме этого, единственным способом заработать на жизнь является крестьянство. Но ныряльщик – опасная профессия. Иногда людей даже парализует от сильного давления воды. Этот танец родился на Калимносе, песня очень грустная, она выражает печаль и страдания человека, неспособного повторить танец, ранее наполнявший его душу радостью и светом.

– А движения выражают попытки парализованного танцевать так, как он делал это, будучи здоровым?

Андреас кивнул:

– Как видишь, он постоянно падает, но не прекращает попыток подняться и повторить танец с тем же мастерством и блеском, как и прежде.

Танец тем временем закончился, и, когда исполнитель под громкие аплодисменты зрителей уже собирался проследовать на свое место, Андреас подозвал его и предложил ему составить им компанию.

– Что вы будете пить? – мужчина ответил, и, заказав выпивку, Андреас спросил: – Вы, видимо, с Калимноса. Что привело вас сюда?

– Я женился на девушке с этого острова, поэтому живу на Косе. – Мужчина неплохо говорил по-английски, и Андреас не преминул это заметить. – Я учил язык в школе, – пояснил мужчина и покачал головой. – Мое знание английского хуже, чем хотелось бы мне самому; практиковаться мне сложно, поскольку жена и вся ее семья говорят исключительно по-гречески.

– Вы были ныряльщиком?

Собеседник кивнул:

– Я начал заниматься этим делом, когда мне было семнадцать, и нырял шесть лет. – Он сделал короткую паузу. – Если честно, я очень рад, что мой брак оказался таким удачным. У ее отца большой дом и большие земельные угодья. Мы выращиваем много мандаринов, а еще табак. Это достойная жизнь, и я действительно счастлив.

– А где сейчас ваша жена? – в глазах Андреаса мелькнуло что-то озорное, когда он встретил взгляд Шани.

– Работает, – серьезно ответил мужчина. – Она очень много работает с землей. Хорошая девочка.

– Расскажите мне о подводном плавании, – с нетерпением попросила Шани. – Мой муж немного рассказал мне о вашем танце… – она прервалась, пораженная тем, как естественно и просто дались ей эти слова. На щеках ее тут же выступил яркий румянец. Она не взглянула на Андреаса, но почувствовала на себе его обрадованный и не менее удивленный взгляд.

Молодой человек объяснил, что каждый апрель из порта Калимноса отправляются корабли в сторону северного побережья Африки, где водятся особенно качественные губки. Все корабли отплывают вместе, и путешествие это просто изумительное, но с семьей не видишься целых пять месяцев. При этом знаешь, что кто-то вернется домой калекой, а кто-то не вернется вовсе. В таких поездках постоянно кто-то гибнет. Далее он стал рассказывать о церемонии расставания перед отплытием. Муниципалитет устраивает большой ужин, на который приглашаются не только рыбаки, но и все члены их семей от мала до велика. Там собираются все священники Калимноса, а глава местной церкви благословляет корабли, и все молятся об успехе и благополучном возвращении.

– Пасхальная церемония торжественна и грустна, – закончил мужчина. – Зато сентябрьская гораздо веселее.

– Но даже в это время кто-то опечален, потому что их кормилец не вернулся или вернулся инвалидом. – Шани произнесла это задумчиво, ни к кому определенно не обращаясь, а скорее говоря это себе.

– Да, конечно. Это всегда и портило мне настроение. Я просто не мог не думать о погибших или искалеченных друзьях.

– И вам ведь, – продолжала Шани расспросы с ноткой негодования в голосе, – наверняка мало платили за эту жуткую работу?

– Платили неплохо. Обычно мы добывали много тонн, и деньги выплачивались авансом, чтобы семьи могли прожить во время нашего отсутствия.

Андреас задумчиво кивнул.

– Их выплачивал капитан судна?

– Именно так. А он получал их от правительства.

– А когда вы возвращались, губки шли на продажу рыботорговцам, надо думать?

– Да, продавали им на вес. Хотя сначала мы их сушили.

Мужчина опустошил свой стакан, и Андреас заказал ему еще.

– А губка есть везде? Во всем море? – Шани было невероятно интересно. Она хотела знать об этом все и удивлялась, что ни разу не задумывалась над этим в ванной, пользуясь губкой, но и секунды не поразмыслив о том, какими титаническими усилиями ее добывают.

– Нет, только на скалах. Ее приходится отрывать. Иногда она крепко держится на скале, и тогда работа становится гораздо сложнее. – Он печально усмехнулся. – Все нужно делать быстро, особенно когда ныряешь без кислородных баллонов.

– Не может быть! – Шани вытаращилась, не веря в услышанное, но Андреас кивком подтвердил слова островитянина.

– Кое-кто даже не использует костюм для ныряния, хотя большинство все же предпочитают его надевать.

– Да, – согласился мужчина, хоть и неохотно. – Но до сих пор очень многие ныряют, обходясь объемом собственных легких. – Он взглянул на Шани. – А вы знаете, что они делают, чтобы сэкономить время и побыстрее вернуться на борт? – она покачала головой, и он ответил: – Ухватываются руками за большой валун, чтобы при погружении он тянул их ко дну на большой скорости.

Она вздрогнула и подумала, что каждый раз, когда она теперь будет покупать губку, непременно станет вспоминать о нелегкой работе храбрецов с Калимноса.

– Он так интересно рассказывал, – заметила она чуть позже, когда они уже покинули таверну. – Я так рада, что мы встретили его.

– Я тоже. – Андреас чуть помолчал, затем рассмеялся. – Когда он говорил о валуне, мне показалось, что сейчас последует история о человеке, проглоченном акулой.

– Акулой?

– Один человек по привычке ухватился за большой и тяжелый камень, прыгнул в воду и… вместе с камнем устремился прямо в раскрытую пасть большущей акулы. Но удар камня о желудок рыбы вызвал у нее сильнейшую рвоту. Горе-пловец отделался шрамами на руках и немедленно прославился.

– Ну, это уже сказки! – смеясь, все же не поверила Шани. – Такого, просто не может быть.

– Один совет, дитя мое, – попадешь на Калимнос, не произноси этого вслух. Там все в это верят. Как я уже сказал, человек этот стал знаменитостью.

Дитя мое… Шани подняла на него глаза и осознала, что видит в Андреасе только своего мужа. Он был молод, красив и весел и совсем не походил на того мрачного грубияна, что отдавал ей сухие приказы в операционной. Но как он многогранен. Во всем. Сейчас, когда его не отягощало бремя забот о пациентах, это становилось особенно заметно. Все эти годы, когда бы его лицо ни всплывало в ее памяти, она чувствовала к нему лишь отвращение, видя в нем лишь неумолимого, глухого к ее детским, наивным просьбам иностранца, стоящего в ее комнате. Теперь же он предстал перед ней настоящим, и она невольно вспомнила его слова: «Будь со мной этой ночью, и ты никогда не уйдешь». Ее размышления были нарушены их возвращением в цветущую и прекрасную столицу острова, и не успела она опомниться, как он уже вел ее к пункту проката велосипедов.

– Сегодня мы уже опоздали, – предположил Андреас. – Все уже наверняка разобраны. Но мы можем сделать заказ на завтра и взять их утром.

После этого они брали велосипеды почти каждый день и съездили в несколько живописных деревень. Но два дня они решили провести в столице, исследуя памятники старины.

– Я никогда еще не видела столько всего в одном-единственном и таком небольшом месте! – призналась Шани на второй день, когда они ехали по направлению к древней гимназии. К входу ее вела дорожка, по обочинам которой словно стражи стояли невысокие олеандровые деревья. Сады пестрели экзотическими цветами, аромат их, разносимый теплым морским ветерком, витал в воздухе, легко дурманя голову.

– Да это же просто рай археологии! – они слезли с велосипедов, прислонили их к дереву и продолжили свой путь пешком. Плату за посещение участка не брали, поскольку был не сезон. – Как им удалось сотворить такое чудо, Андреас? Весь этот остров буквально окутан древностью.

– Если мне не изменяет память, последнее землетрясение было здесь в 1933 году. И хотя последствия его были катастрофическими, они позволили обнаружить в почве множество древних сооружений и прочих сокровищ. Новый город был возведен в обход всей этой красоты, а археологи продолжили работу над ней, благодаря чему мы и имеем теперь возможность ее созерцать.

Они исследовали здание гимназии и всю ее территорию, посетили храмы Аполлона и Венеры, отдали должное великолепной мозаике, найденной итальянскими археологами, и под конец очутились в амфитеатре, где присели отдохнуть под теплыми лучами солнца и полакомиться сочными плодами граната, которые Андреас сорвал с растущего прямо над ними дерева.

На третий день они отъехали от города на довольно значительное расстояние в поисках ресторанчика, рекомендованного им одним из служащих отеля. Вдруг Шани остановилась и слезла с велосипеда.

– Смотри, опять старинные памятники. Даже здесь, в этой глуши. Как думаешь, нам можно войти туда?

– Здесь нет ни души. Кто нам помешает? – и правда, он не ошибся. Казалось, их окружали мили пустого безмолвия.

Упавшие колонны были практически скрыты от глаз внешнего мира в густой зеленой траве, и лишь головы трех мраморных львов были видны чуть лучше. Сама не зная зачем, Шани наклонилась и начала, с трудом раздвигая густую траву, шарить по земле.

– Помоги мне, – взмолилась она наконец. – Там внизу что-то твердое!

– Тебе известно, что ты нарушаешь закон? – предупредил Андреас, однако просьбу ее выполнил. – Кажется, ты и вправду что-то нашла, – добавил он полминуты спустя.

– Здорово, мы нашли неисследованный участок.

– Нет, дорогая, не совсем так. Ведь об этом месте знаем не только мы.

– Ну ладно, пусть так, но нашли-то именно мы. До сих пор никто не удосужился провести здесь раскопки, что лично меня поражает.

– Недостаток финансирования, я полагаю. Ты вспомни те многочисленные участки на Кипре, что до сих пор не исследованы по той же причине.

Шани была поглощена своим занятием. С осторожностью и трепетом она раздвигала зелень и разгребала довольно рыхлую землю. В конце концов она издала изумленный возглас:

– Какая прекрасная мозаика! Андреас, нужно кому-нибудь рассказать!

Он улыбнулся и счистил с мозаики еще немного земли.

– О ней уже знают.

– Как это? Мы же ее только что нашли.

– А до нас еще куча людей – уверяю тебя, это именно так.

– Но все эти сорняки… мозаика полностью ими заросла.

– И все же нет никаких сомнений в том, что здесь ранее ступала нога человека. Посмотри на колонны – ведь мы не единственные, кто их заметил. – Он весело взглянул на жену и поднялся, отряхивая от земли руки. – Нет, Шани, открытия мы не сделали. Это место ждет своего часа, а пока туристам дозволено проходить мимо и… – он невольно прыснул, глядя на то, как она вдруг сникла, – выдергивать сорняки. Я так думаю, что это даже поощряется. Ладно, давай снова все это прикроем.

– О… – Шани разочарованно посмотрела на разрытое ими изображение цветов и птиц, которое вполне могло быть частью большой, представлявшей огромную ценность мозаики. – И все равно, – снова оживилась она, – это удивительный остров; он просто битком набит сокровищами. Изумительное место!

Неделю спустя она произнесла те же слова. Они прогуливались по саду отеля, наслаждаясь теплым, пропитанным ароматами цветов воздухом. И вдруг Андреас вплотную приблизился к ней и, склонившись, прошептал ей на ухо:

– Ты права, моя Шани, место изумительное… для медового месяца. – Внезапно она почувствовала неловкость и смущенно отстранилась от него. – Прости, – тихо сказал он. – Забудь об этом.

Она подняла голову. Лицо ее пылало. В голове пронеслось: «Не сделай я шаг назад, он поцеловал бы меня».

– Я… Андреас…

– Давай пойдем, поздно уже. И не забивай свою чудную головку всякой чепухой, – добавил он, видя ее растерянность и напряженность. – Я сказал: ничто не испортит нашего отпуска, и я не шутил. – Он взял ее за руку, и они молча пошли ко входу в гостиницу.

– Андреас, я не могу… – она хотела объяснить ему причину своей неуверенности, смятения, путаницы в мыслях, но он перебил ее:

– Я же сказал, не забивай себе голову. У нас осталось только четыре дня. Давай не будем их портить. – Он улыбнулся ей, в глазах не было и намека на обиду. – Разве я не говорил, что тебе будет о чем вспомнить?

Она кивнула, но, увидев, что выражение ее лица не изменилось, он посерьезнел и приказал ей немедленно улыбнуться. Она повиновалась, и, не в силах сдержать свой порыв, Андреас наклонился и поцеловал ее в губы.

Но с этого дня его настроение стало куда менее беззаботным и радостным, что сразу бросилось в глаза Шани. Было видно, что ему очень тяжело. Так выглядит человек, который с честью боролся, но проиграл. Несколько раз она пыталась заговорить с ним, рассказать о своих сомнениях, объяснить, что ее отношение к браку с ним стало другим, пока она не может определить, каким именно, но он должен набраться терпения и дать ей еще немного времени, поскольку после всех этих лет она только сейчас по-настоящему начинает узнавать его. Но разговора так и не получилось. Он повел себя недостойно, и его замечание относительно медового месяца вызвало в ней лишь раздражение. Она так и не смогла открыться ему до возвращения на Лоутрес, где, после двух недель совместных ужинов, танцев, купаний, они вернулись к прежним отношениям.

Андреас рассказывал об отпуске своим коллегам; что касается Шани, она в очередной раз побывала у друзей в Карпасе, и те, разумеется, поинтересовались, как она отдохнула. Шани сама не знала, что именно она чувствует к Андреасу, но в памяти ее постоянно всплывали его слова: «Подумай хорошенько, Шани, впереди у нас долгий путь, и путь этот может оказаться нелегким».

Но он вряд ли любил ее, а посему задумываться о возможности того, чтобы жить вместе с ним, она не собиралась. В одном же она была уверена на все сто процентов: при нынешних обстоятельствах ее замужество с Брайаном состояться не может, и чем скорее она ему об этом скажет, тем лучше. Она рассчитывала, что он ее поймет и не примет все слишком близко к сердцу. Да, она надеялась, что все обойдется без сцен, но когда, вернувшись на базу, Брайан позвонил ей, сердце ее взволнованно забилось.

– Милая, я вернулся! Когда мы сможем увидеться? Я подъеду в выходные. Ты будешь свободна?

– Д-да.

Пульс ее участился. Сказать ему все по телефону? Это было бы несправедливо. Трусливый уход от неприятной встречи. С другой стороны, непорядочно было оставлять Брайана в полном неведении. Он ведь будет с нетерпением ждать выходных, надеясь провести их вместе с ней. Наверное, надо намекнуть ему, что кое-что изменилось. Но как это сделать? Должен ведь быть какой-то способ подготовить его к неприятным новостям.

– Да, я свободна в выходные, Брайан, но кое-что произошло…

– Произошло? – резко перебил он. – Развод?

Он первый заговорил о разводе, и она этим воспользовалась.

– Андреас утверждает, что только он может дать мне развод, поскольку я отказалась жить с ним под одной крышей. Возможно, что развода я не получу никогда. Это далеко не все из того, что нам необходимо обсудить, но об остальном мы поговорим при встрече.

– Только… – похоже Брайан и не расслышал последних ее слов. Он повторил будто сам для себя: – Только он может дать тебе развод, да? – последовала долгая пауза, а затем он заговорил, жестко и гневно: – Ты знала об этом до моего отъезда?

– Да, Брайан, знала.

– Так почему ты мне не сказала?

– Не хотела тебя огорчать… не тогда. Но теперь…

– Ты говорила, что он согласен!

– Нет, – торопливо возразила она. – Я сказала, что он немного колеблется. А еще я говорила, что отпускать он меня не хочет.

– Это означает, что у нас возникают трудности? – заключил он, выдержав очередную паузу.

Шани затруднилась ответить. Вместо этого, все еще не желая делать свое признание по телефону, она спокойно повторила:

– Вполне возможно, что развода я не получу. Но, – добавила она, заговорив чуть быстрее, чтобы Брайан не успел перебить ее, – мы обсудим это в выходные…

Он все же прервал ее, гневно воскликнув:

– Предоставь это мне! Похоже пришло время мне подключиться к этому делу. Со мной у него этот номер не пройдет!

– Брайан, нет! – в отчаянии воскликнула она. – Есть еще кое-что, что ты должен знать! Брайан! Брайан! – но он уже повесил трубку.

Она перезвонила ему, но он так и не подошел. Что же он собирается делать? – испуганно размышляла она и старалась убедить себя, что он не решится предпринять ничего прежде, чем они встретятся в выходные. А собственно говоря, что он может предпринять?