Текст книги "Волны огня"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Энн Хэмпсон
Волны огня

Глава 1

К телефону попросили Шани. Она нетерпеливо выхватила трубку у подруги, но тут в комнату вошла сестра Гловер и прошептала:

– Мэтрон хочет видеть вас.

– Сейчас?

– Да, как можно скорее.

Шани обратилась к Брайану:

– Дорогой, я перезвоню тебе через несколько минут.

– Но, Шани…

– Прости, милый… – Она положила трубку, глянула в зеркало и, поправив передник, направилась вслед за Дженни, только что закончившей свою смену.

– Бедняга Брайан, – усмехнулась Дженни, остановившись у двери своей комнаты.

– Я обещала ему перезвонить через несколько минут. За это время он не зачахнет. – Шани счастливо улыбнулась подруге.

– И скоро ли зазвучат свадебные колокола? – полюбопытствовала Дженни, открывая дверь.

Шани слегка нахмурилась и неуверенно ответила:

– Не в самое ближайшее время, Джен.

– Но ты ведь выйдешь за него, я полагаю?

– Он пока не просил моей руки, но… – секунду помедлив, Шани снова заулыбалась и уверенно закончила: – Конечно, я выйду за него.

– Так зачем же ждать? – в глазах Дженни читалось явное недоумение. От нее не ускользнуло ни колебание подруги, ни нервозные движения ее рук. – Дело в том, что ты не хочешь отсюда уезжать?

– Должна признать, при мысли об этом мне становится немного неуютно, – призналась Шани, ухватившись за второй вопрос как за возможность ухода от первого. – И когда этот момент наступит, мне будет очень грустно.

Через окно в конце коридора виднелось голубое мерцание Средиземного моря, отражавшего безоблачное кипрское небо. Госпиталь стоял на возвышении, и из его окон открывался неповторимый вид на Лоутресский залив. Будучи самым большим и оснащенным лучшими кадрами медучреждением на острове, госпиталь охотно посещался пациентами из среды английских иммигрантов, вот почему на посту всегда присутствовали одна или две английские медсестры. Мэтрон тоже была англичанкой, как и двое докторов.

Мэтрон подняла голову и улыбнулась, когда, в ответ на ее приглашение, дверь открылась и вошла Шани.

– А, сестра, я думала, что вы уже ушли.

– У меня был разговор с одной из пациенток. – Шани поморщилась. – С миссис Фостэр. Она очень нервничает из-за предстоящей операции.

Мэтрон поднялась и пересекла комнату, чтобы опустить жалюзи на одном из окон; не было еще и половины девятого, но солнце уже палило вовсю.

– Так или иначе, я уверена: зная, что вы рядом, она будет чувствовать себя гораздо лучше. Я послали за вами, чтобы сообщить, что ответ на ваш запрос дан положительный; вы будете переведены на работу в операционную.

Шани поблагодарила ее, изо всех сил стараясь скрыть свой восторг. Работа в операционной всегда привлекала ее. Когда она поступила на работу в Лоутресский госпиталь два года назад, единственным ее желанием было работать с мистером Роджерсом, главным консультантом по нейрохирургии. Но ко всеобщему сожалению, мистер Роджерс вынужден был оставить работу в связи с плохим состоянием здоровья. Добрый и обаятельный человек, он был всеобщим любимцем, и все его сотрудники дружно сходились во мнении, что, кем бы ни был новый консультант, того же шарма и прелести в нем уже не будет.

– Новый хирург прибывает завтра после полудня, – продолжала Мэтрон. – Я знаю, у вас будет выходной, но мне хотелось попросить вас подготовиться к встрече с ним. По характеру он весьма эксцентричен, так мне передали, поэтому лучше всего, если весь его новый штат будет представлен ему по прибытии.

Эксцентричен? Как же с ним работать? – подумала Шани и в очередной раз пожалела о раннем уходе мистера Роджерса.

– Я буду на месте, – пообещала она. – Во сколько вы его ожидаете?

– Его самолет прилетает в Никосию в два тридцать, так что примерно час спустя он будет здесь. – Далее Мэтрон приступила к обсуждению операции миссис Фостэр, которую должен был проводить новый хирург. – Если принимать во внимание то, что я слышала о нем, мистер Мэноу вряд ли будет долго терпеть нервозность…

– Мэноу? – Кровь отхлынула от лица Шани. – Андреас Мэноу?

– Вы знакомы с ним? – Мэтрон глядела на нее с тревогой; было совершенно очевидно, что сестра Ривс потрясена услышанным.

– Я думала… мне казалось, что фамилия нового хирурга Манолис.

– Очевидно, небольшая неточность. Так вы знакомы с ним? – переспросила Мэтрон, явно обуреваемая любопытством.

– Он работал в одном лондонском госпитале. – Ответ Шани лишь увеличил непонимание женщины, и, запинаясь, она поспешила добавить: – Он б-был коллегой моего… моего отца.

– Ясно. Но с тех пор прошло несколько лет? – взгляд Мэтрон все еще оставался вопросительным, и Шани стоило больших усилий, чтобы вернуть утраченное самообладание, Внешне ей это удалось, но сердце билось так, что ей казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. – Когда умер ваш отец?

– Пять лет назад.

– Уже так давно? Боже, как летит время! Мистер Мэноу все еще работает в лондонском госпитале. Вернее, он там работал до вчерашнего дня. Теперь около года он будет работать у нас в Лоутресе. – Мэтрон перевела дух, и Шани уже испугалась, что та снова продолжит свои расспросы, но в этот момент зазвонил телефон, и Мэтрон лишь повторила: – Итак, не забудьте, сестра. Готовьтесь к встрече.

Готовиться к встрече…

Добредя до своей комнаты, Шани буквально упала на кровать, чувствуя невероятную слабость. С тех пор как она встретилась с Брайаном и их чувства друг к другу стали ей очевидны, она поняла, что рано или поздно ей придется вступить в контакт с Андреасом. Но ей и в голову не приходила мысль о встрече с ним.

Не допуская, однако, и мысли о том, чтобы менять что-либо в своей жизни по причине грядущего испытания, она взяла себя в руки, спустилась вниз и перезвонила Брайану. Он хотел уточнить время их вечернего свидания. А двенадцать часов спустя они ужинали на берегу моря, под сенью виноградных лоз, шелестевших от легкого дуновения порхавшего над волнами ветерка. Мириады звезд и сияющий над морем серебряный полумесяц освещали морскую гладь призрачным светом.

Они ели парную кефаль с гарниром из молодого обжаренного картофеля и салата, а завершили трапезу десертом из спелых фиг и сладким турецким кофе. Они немного потанцевали, затем спустились по ступеням к пляжу, и Брайан, обняв ее за плечи и на ходу пытаясь подобрать нужные слова, заговорил о том, что рано или поздно должно было прозвучать. Более подходящего момента, чем в такую волшебную ночь, и быть не могло.

– Я должен кое о чем спросить тебя, Шани. Я уверен, ты знаешь, о чем именно.

То, о чем она постоянно думала… и чего так желала.

– Думаю, да. – Голос ее звучал так неуверенно, что с губ Брайана сорвался легкий смешок, и он привлек девушку ближе к себе:

– Я люблю тебя, люблю! Дорогая, ты выйдешь за меня?

Она закрыла глаза, морской бриз легонько играл ее волосами. Какое блаженство быть рядом с ним, и вот теперь все может рухнуть, словно карточный домик! Мысли ее путались, и она никак не могла подобрать слова, чтобы все объяснить. Какой смысл стараться уйти от ответа? Зачем пытаться придумать способ подсластить горькую пилюлю? Шани высвободилась из его объятий и, чтобы не смотреть ему в глаза, устремила взор на темнеющий горизонт, где ночное небо сливалось с морской водой.

– Я уже замужем, – еле слышно выдавила она бесцветным голосом. Воцарилась полная тишина, и ей уже стало казаться, что Брайан пропустил ее слова мимо ушей, приняв за тихое шелестение ночного ветра.

– Что ты сказала? – наконец сдавленно переспросил Брайан.

– Это правда. Я… я уже пять лет замужем.

– Пять лет?! Но ведь тебе всего двадцать три… – он резко развернул ее к себе лицом: – Замужем! Что означает этот бред?!

– К сожалению, это не бред. Я была вынуждена – меня шантажировали.

Шани снова вспомнила темного идола, глядевшего на нее и однажды ставшего предметом такого вожделения, перед которым никто бы не смог устоять.

– Я его бросила.

Опять тишина, нарушаемая лишь шумом прибрежных волн.

– Поверить не могу, – в конце концов проговорил Брайан. – Вынуждена? Шантажировали? О чем ты говоришь? Это неправда! – но, судя по его тону, он осознал, что Шани говорит чистую правду. – Боже мой, Шани, почему ты не сказала мне раньше? Как ты могла утаить это от меня?

Он отпустил ее, и она сделала шаг назад, словно пытаясь отдалиться от его отчаяния.

– Все будет в порядке, Брайан, – быстро ответила она. – Я получу развод. Видишь ли, я сбежала, не дождавшись… не дождавшись… не дождавшись окончания церемонии.

Это сообщение вывело Брайана из прострации, в глазах его появилась надежда. Он удивленно спросил:

– Почему ты не говорила мне раньше? Ты ведь давно поняла, как я отношусь к тебе.

– Две недели назад, – уточнила Шани.

– Мы встречаемся уже три месяца, – отрезал он гневно. – Три месяца!

– Сначала это было простое свидание, помнишь? Только на вечеринке у сестры Смэллман я стала понимать, что ты больше думаешь обо мне, нежели о других… – она запнулась. То, что она говорила, могло показаться нетактичным, однако до недавнего времени знакомство с Брайаном Дэвисом, симпатичным молодым офицером Военно-воздушных сил ее величества, казалось ей простым и довольно заурядным флиртом – не более того. – Я хочу сказать, – торопливо продолжила она, видя, что он весь напрягся в ожидании, – только пару недель назад я поняла, что у тебя серьезные намерения… И только тогда я решила написать Андреасу и попросить у него развода.

– Андреас? – отстраненно повторил Брайан. – Он что, не англичанин? – Они шли вдоль пляжа и присели, дойдя до невысокого каменного парапета. – Он грек?

Шани пыталась отвлечься, глядя на море, но перед глазами ее стояло жесткое и высокомерное лицо стройного темноволосого гиганта, твердой поступью идущего к ней по зеленой лужайке. В глазах его светились ярость и негодование.

– Мой муж, – произнесла она, сама удивляясь своему спокойствию. – Его имя Андреас Мэноу. Он нейрохирург.

– Андреас Мэноу? Я слышал о нем. Он провел несколько сложнейших операций, после которых его стали называть чуть ли не волшебником. Речь идет именно о нем?

Она кивнула.

– Как я тебе и сказала, мой отец был врач. Андреас работал в той же больнице. – Она опять замолчала, затем с трудом добавила: – И именно он, Андреас, назначен новым консультантом на Лоутрес.

И опять эта гнетущая тишина. Похоже было, что Брайан на время утратил дар речи, не в состоянии окончательно осознать обрушившуюся на него ужасную новость. Шани хотела что-нибудь сказать, чтобы нарушить это тягостное молчание, но не могла вымолвить ни слова, и, когда раздался голос Брайана, она невольно вздрогнула, услышав в нем нотки неприязни.

– Значит, он едет сюда, этот… твой муж! Боже, прямо какая-то цепь неудач!

– Брайан, – взмолилась она, – не говори со мной так…

– А как ты прикажешь мне говорить с тобой?!

Она нахмурилась. Именно сейчас, как никогда, ей требовалось сочувствие и понимание. Ласковое слово, попытка приободрить – вот что помогло бы ей в эту трудную минуту. Вместо этого он только злился.

– Брайан… – она опять запнулась. Ей все труднее было держать себя в руках, воспоминания неумолимо возвращались к ней. – Возможно, мне следовало рассказать обо всем.

– Да, уж наверное, следовало.

Нотка отчужденности в его голосе пугала ее все больше. Неужели она потеряла его? Странно, но, когда они встречались, ей не казалось, что замужество сыграет во всем столь роковую роль. Препятствий быстрому разводу не имелось никаких, и она пребывала в твердой уверенности, что Брайан все поймет и наберется терпения, пока не будут утрясены различного рода формальности. Но теперь… теперь она не была уверена ни в чем.

– Ты просто обязана была рассказать, – процедил он сквозь плотно сжатые губы. – Ты сделала из меня дурака, вовлеченного в…

– Нет! О нет! Не говори так. Этот эпизод моей жизни был просто ошибкой. Я специально уехала из Англии, чтобы начать все сначала. Кроме того, я сохранила собственную фамилию. То есть, вернула старую, когда ушла от него. Собственно говоря, его фамилией я так ни разу и не воспользовалась. – Шани умоляюще смотрела на Брайана, но он глядел прямо, и все, что она видела, – его жесткий и мрачный профиль. – Ты не можешь обвинять меня в том, что я скрывала, еще не будучи ни в чем уверенной.

– Так вот, если теперь ты уверена, давай начистоту. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня. Так что, если можно, ничего не скрывай!

Ничего из того, что ей так требовалось. Ни капли сострадания, ни желания выслушать все от начала и до конца, прежде чем изливать на нее свое недовольство и упреки. Лишь полная уверенность в ее вине. Шани стало страшно. Если сейчас она потеряет Брайана, то…

– Все началось, когда умерла мама. Понимаешь, мой отец начал пить… – та беспристрастность, с которой всплыло в ее памяти начало этой истории, поначалу удивила Шани, но вдруг она поняла, что не просто рассказывает, а заново переживает все, сидя здесь, на берегу моря, на каменном парапете под волшебным кипрским небом…

Он появился солнечным сентябрьским днем, темный зловещий грек с пылающим взором и черным от злобы сердцем. Даже впервые увидев его, Шани поняла, что этот человек сыграет в ее жизни роковую роль.

Они с отцом сидели в саду и пили чай. Жизнь их проходила в тишине и покое. Доктор Ривс уже начал седеть и слегка пополнел. Кроме того, он чуть прихрамывал и сутулился. Во время войны осколок снаряда прошел вблизи позвоночника. Извлечь его возможным не представлялось, поэтому он так и остался внутри, грозя со временем привести к фатальному исходу. Это могло произойти очень скоро, а могло и через много лет. Годом раньше он потерял жену, и, что больше всего беспокоило Шани, он чрезмерно увлекся выпивкой.

– Тебе нельзя, папочка, ты ведь врач, – уговаривала она, но, даже понимая, как дочь боится и переживает за него, он уже не мог контролировать свое пристрастие к спиртному.

Доктор Ривс обожал жену и был ей безгранично предан. Как и у Шани, у нее были бледно-золотые волосы и большие голубые глаза. Дочь напоминала ему жену во времена их первых свиданий. Шани во всем походила на мать; почти идеальная красота и блистательный интеллект, которым могла похвастаться не каждая восемнадцатилетняя девушка. Ее глаза цвета васильков и волшебная улыбка уже успели к тому времени разбить не одну дюжину сердец.

Первой незнакомого мужчину увидела именно она; он шагал к ним через лужайку, кончавшуюся у фасада дома, где он, по-видимому, оставил свою машину. Она слегка нахмурилась; человек этот напомнил ей дикого зверя с обнаженными клыками, готового разорвать свою жертву на части.

– Андреас… как ты здесь оказался? – поднимаясь, доктор Ривс протянул незваному гостю руку, но через пару секунд опустил ее, заметив выражение лица пришельца. – Что-нибудь не так?

Шани непроизвольно вскинула голову и посмотрела на небо; будто бы темное облако заслонило солнце, такой тягостной и невыносимой стала атмосфера при появлении этого мужчины. Шани почувствовала, как по спине ее поползли мурашки.

– Я должен поговорить с вами с глазу на глаз. – Грек даже взглядом не удостоил Шани. – Немедленно!

Мужчины направились в сторону дома. Шани беспомощно смотрела им вслед. Грек явно шутить не намеревался. Напряжение застыло на смуглом вытянутом лице, жесткие линии которого делали его еще более отталкивающим и злым. Стальные глаза выражали решимость, а тонкие губы были плотно и высокомерно поджаты. Андреас Мэноу, нейрохирург, был коллегой отца Шани – отец рассказывал о нем. Они работали в одном госпитале. Андреас недавно провел одну «чудо-операцию», о чем кричали заголовки всех газет. Пациент все еще находился в больнице под постоянным наблюдением и, как говорили, довольно быстро шел на поправку.

Что же понадобилось этому человеку от ее отца? Судя по всему, речь шла о чем-то жизненно важном. О чем-то, что не могло подождать до утра и что невозможно было обсуждать по телефону. Почему-то сердце Шани заколотилось с бешеной силой, а по спине опять пробежала холодная дрожь. Дальше сидеть и ждать она просто не могла, вот почему она оставила свой чай и, войдя в дом с другого входа, оказалась в комнате, соседствующей с той, где проходил разговор двух мужчин.

– Вы были пьяны! Я предупреждал вас, предупреждал не единожды…

– Нет, нет, Андреас, ты не можешь так говорить! И доказать, что я был пьян, также невозможно!

– А дали бы вы предписание о приеме наркотика, находясь в трезвом состоянии?

– Я… я… – когда Шани услышала, как голос ее отца вспыхнул, а затем погас как свеча, ей пришлось приложить всю свою волю к тому, чтобы не войти в комнату и не поддержать его. Однако она понимала, что это не та ситуация. – Он… мертв? После твоей операции?

Голос грека был тихим и угрожающим, словно длинный бикфордов шнур, который неизменно должен привести к большому взрыву.

– Если бы он умер, Ривс, его убийцей стали бы вы. Какое право вы имели выписывать наркотик моему пациенту?

– Я следил за другими больными, а этот человек не мог уснуть. Вас не было на месте, и я подумал, что мне не следует беспокоить вас, поэтому я дал ему снотворное.

– Я отдал распоряжение, чтобы меня звали в любое время, если возникнет такая надобность. Ваше счастье, что я вовремя проснулся и решил проведать его. К этому времени вы уже уехали – скорее всего, в нетрезвом виде и совершенно забыв о своих обязанностях.

– Нет! – выпалил доктор Ривс с такой горячностью, что Шани подпрыгнула от неожиданности. – Не был я пьян, и вы это не докажете!

– Зато докажу, а вернее уже доказал, что по вашему распоряжению моему пациенту ввели не тот препарат. И не появись я вовремя – летальный исход был бы неминуем! Неминуем, после всей той работы, что я проделал!

Он помолчал. Шани казалось, что к его злости примешивалось и тщеславие. Да, тщеславие и высокомерие в этом человеке несомненно присутствовали, но, видимо, он считал, что их извинял его высокий профессионализм.

– Как вы намерены оправдать себя?

Оправдать! Сердце Шани упало.

– Медсестра… она могла ошибиться…

– Вы трус! – с презрением оборвал его грек. – Трусливый негодяй. Но не сомневайтесь, друг мой, именно вы, да, вы, и никто другой, заплатите за эту ошибку, и заплатите дорого. Вам нельзя доверять чужие жизни.

Шани дрожала все сильнее. Очевидно было, что ее отец совершил ужасную ошибку и что последствия могли быть катастрофическими. Неудивительно, что мистер Мэноу пылал от ярости. Когда он сказал, что человек мог умереть, она в ужасе представила себе, что было бы, если бы это и правда случилось.

Мужчины продолжали спорить, а вернее, один продолжал атаковать, в то время как другой пытался парировать удары. И пока Шани слушала, ей показалось, что отец заплакал, и тогда на ее глазах тоже выступили слезы, он очень страдал. Он часто сидел один, предаваясь воспоминаниям, а Шани покорно сидела рядом и слушала его, хоть и понимала, что говорит он больше для себя, чем для нее.

– Я полюбил ее с первого взгляда, как только увидел. Она была прекрасна, так прекрасна! И не только внешне – нет, твоя мать была самым добрым и чудесным существом, которое встречалось мне в этой жизни. – О самой Шани он если упоминал, то только вскользь. Он мог обращаться к ней, но рядом не был – он был наедине с женщиной, которую продолжал любить. Потом он вспоминал о дочери, глядел прямо на нее и говорил ей: – С тобой произойдет то же самое, Шани, в один прекрасный день появится мужчина, который увидит тебя и поймет, что ты должна принадлежать ему.

Шани не отвечала. Ей самой казалось, что любовь с первого взгляда – явление достаточно редкое. Еще большей редкостью ей казалось то, чтобы любовь эта в одинаковой степени и одновременно захватывала обоих. Какой же смысл в подобной любви, если мужчина влюбляется с первого взгляда, а женщина не может ответить ему тем же?

– Я пока не стремлюсь замуж, – отвечала она отцу с нежной улыбкой. – Моя карьера только начинается.

– Да, я знаю, и избранная тобою профессия мне очень по душе, но не вздумай целиком и полностью посвящать себя ей, принося в жертву собственное счастье и личную жизнь.

– По крайней мере, сейчас я настроена посвятить профессии медсестры многие годы. А замужество в мои ближайшие планы не входит.

Отец сначала хмурился, а затем добродушно улыбался и говорил, что, когда появится тот единственный мужчина, которого ей суждено полюбить, она все равно окажется беззащитна перед зовом сердца.

Шани вернулась к реальности, услышав, что голоса в комнате стихли, и поняв, что грек направляется к двери. Она кинулась обратно в сад, намереваясь вернуться за столик незамеченной, однако у выхода она буквально налетела на мрачного пришельца в тот момент, когда он, закрыв за собой дверь, уже повернулся, чтобы уйти.

– О! – выдохнула Шани. Он успел подхватить ее, чтобы удержать от падения, и теперь его руки больно сжимали ее предплечья. – Простите…

Она тяжело дышала, и, когда подняла голову, чтобы взглянуть ему в лицо, ее дыхание обдало его теплой и чистой волной. Ее сочные губы походили на лепестки роз, а испуганные глаза напоминали полуденное небо Востока. С высоты своего огромного роста он глядел на нее как бы оценивая, но взгляд его, казалось, стал мягче, выражая удивление, а может, даже потрясение.

– Вы, наверное, Шани?

– Да, – произнесла она, удивляясь, что он не отпускает ее. – Да, я Шани.

– Шани… – он будто пробовал ее имя на вкус, обогащая его легким акцентом. – Какая прелесть. – Что именно он имел в виду, ее самое или только имя, она так никогда и не узнала.

Лицо гостя снова потемнело, когда ее отец подал голос из ближайшей комнаты:

– Андреас, ради бога, есть какой-либо способ заставить тебя одуматься? Выпивка! Шани подтвердит, что я капли в рот не брал до смерти жены, и каким потрясением было для меня… – он запнулся, выйдя к ним и увидев, что все внимание грека поглощено его дочерью, которую он так и продолжал держать за предплечья. – Шани, что ты делаешь?

Ей пришлось сделать небольшое усилие, чтобы высвободиться из ослабивших захват рук.

– Я нечаянно столкнулась с мистером Мэноу.

Оставив ее объяснение без комментариев, отец снова переключился на Андреаса, умоляя его сменить гнев на милость:

– Ты ведь тоже человек, не так ли? Как ты не можешь…

– Человек… – Андреас, не отрываясь, смотрел в лицо Шани, будто все остальное вдруг прекратило для него существовать, и, когда, скорее для себя, чем с целью ответа, он пробормотал: – Да, я тоже человек… – голос его прозвучал как-то странно и задумчиво.

Не поняв смысла этого невразумительного замечания, Шани решила поддержать отца.

– Простите, я слышала очень мало из того, о чем вы говорили, но уверяю вас, папа говорит чистую правду, – подтвердила она, чувствуя при этом, как горят ее щеки. – Он совсем не пил еще год назад, до маминой смерти. – Она все еще очень близко стояла к Андреасу и сама не подозревала, как прекрасна она была, глядя на него глазами, полными детской мольбы. – Прошу вас, не выдавайте его, мистер Мэноу. Он больше не будет пить, обещаю вам, что не будет.

– Я клянусь! – пылко заверил доктор Ривс. – Только дай мне шанс, прошу тебя. Ты ведь не выдашь меня? Я просто не могу поверить в это.

Андреас все еще был поглощен возникшим перед ним чудным видением, не обращая внимания на растущее замешательство Шани, а она с удивлением заметила, что взгляд его действительно смягчился. Неужели он, и правда, был способен уничтожить ее отца? Скорее, заключила она впоследствии, он намеревался запугать его. А когда они оба уже готовы были облегченно вздохнуть с чувством глубокой признательности, он ответил:

– Вы только что спросили, что вы можете сделать, чтобы разубедить меня, Ривс. Так вот, вы можете отдать мне вашу дочь.

Где-то в конце сада защебетала птица, и это было единственным звуком, пока все трое стояли и смотрели друг на друга. Тучи над домом сгустились, закрыв солнце плотной завесой. Шани взглянула вверх – не иначе как дурной знак свыше.

– Мне кажется, я не совсем тебя понимаю… – наконец произнес доктор, судорожно облизнув бледные пересохшие губы.

– Я согласен взять вашу дочь, – пояснил грек ровным, прохладным голосом. – Ничего необычного я в этом не усматриваю.

– Андреас, – проговорил доктор после напряженной и невообразимо долгой паузы. – Возможно, в твоей стране и принято выбирать себе девушку, а затем «соглашаться» на нее, но сейчас ты не в Греции.

– Однако я – грек, – ответил Андреас, одарив доктора милой улыбкой. – И жизнь свою строю по тем обычаям, к которым привык. Если я заберу Шани, то дам тебе слово, что буду заботиться о ней и… уважать ее.

Старик изумленно покачал головой, не в состоянии поверить в серьезность предложения грека. Сквозь волну охватившего ее замешательства в голове Шани возникло слабое сомнение относительно последних произнесенных Андреасом слов. То колебание, с которым он произнес «уважать ее», вызывало у нее ряд вопросов, о которых она, впрочем, тут же забыла, поскольку ответы на них интересовали ее не больше, чем все прочее, сказанное им.

– В моей стране девушками не торгуют, – ответил отец. – Однажды Шани влюбится и выйдет замуж, но мужа она выберет сама. Ее будущее в ее собственных руках.

– А ваше будущее в моих. – Сказано это было мягко, но вновь этот человек напомнил Шани дикого зверя, готовящегося к прыжку. Отец побледнел. Видимо, только теперь он в полной мере осознал, чего требует его коллега.

– Поверить не могу, что ты серьезно, – всплеснув руками, слабо воскликнул он. – То есть что ты действительно просишь ее руки…

Видя, как на глазах постарел ее отец, Шани, медленно приходя в ужас, поняла, что никогда в своей жизни Мэноу, по-видимому, еще не был столь же серьезен. А последовавшие затем слова грека не оставили у нее и следа сомнений.

– Я не привык терять свое время на подобные шутки. Я решил жениться на вашей дочери и требую, чтобы вы мне ее отдали. – Доктор не ответил, и Андреас тихо уточнил, в голосе его явно прозвучали угрожающие нотки: – Ваша дочь в обмен на мое молчание.

Вспомнив о том, что именно она героиня разыгравшейся драмы, Шани решила сказать свое слово и заговорила, с высоко поднятой головой:

– Только что вы упомянули о том, что вы грек и что жизнь свою строите по обычаям, существующим в вашей стране, но, как уже успел заметить вам мой отец, вы сейчас не в Греции. Здесь Англия, и требование ваше для западного общества выглядит по меньшей мере смешным. – Стараясь произнести эту фразу как можно выразительнее, Шани чеканила каждое слово.

Грек сдвинул брови и тихо угрожающе ответил:

– Смею вам заметить, смешным в данных обстоятельствах мне кажется ваше высокомерие. Отец ваш попал в весьма щекотливую ситуацию, его будущая карьера и доброе имя – все в моих руках, как я уже сказал. Вопрос только в том, как он теперь поведет себя. Захочет ли сохранить честь и достоинство, уважение пациентов и коллег, либо предпочтет до конца жизни стоять у позорного столба.

– Его работа – это его жизнь! – в отчаянии выкрикнула Шани. Высокомерие ее мгновенно улетучилось. – О, вы не можете его осуждать! – она сжала руки в кулаки. Факт, что они были полностью во власти этого человека, был неоспорим. Если б он только не увидел ее… Но он увидел ее и возжелал. Будто она, как и он, жительница Востока. И он мог себе это позволить, ибо держал сейчас ее отца железной хваткой. – Вы не можете так поступить с нами! Отец сделал ошибку, но, к счастью, все обошлось. Урок он усвоил, так почему бы вам просто не промолчать о случившемся? Он никогда больше не будет пить…

– Никогда, – опять повторил доктор. – Я тебе торжественно обещаю. – Голос отца дрожал, и Шани показалось, что, видя это, грек немного заколебался, но она не приняла во внимание ту примитивную похоть, которая пробудилась в нем при встрече с ней. Похоть настолько сильную, что галантность джентльмена и тактичность, которыми все же он обладал, – все это перестало существовать.

– Итак, свои условия я вам назвал, – обратился он к доктору Ривсу, напрочь игнорируя Шани, будто она была гречанкой, за которую он предлагал неплохую цену. Так уж заведено в его стране: либо сам жених, либо его родители обсуждают дело с родителями девушки, а та кротко соглашается со всем, что ей уготовано родными. – Ваша дочь или ваша репутация – выбирайте. Возможно, вам следует поразмыслить. Ответ дадите завтра. – Он повернулся, чтобы уйти, когда доктор Ривс заговорил.

– Ответ можешь получить прямо сейчас, – произнес он надломленным голосом. – Можешь идти и растрезвонить обо всем…

– Папа, нет! – отец был бледен. Шани приблизилась к нему, взяв его за руку, чтобы поддержать. – Ты не можешь принимать такое решение, не подумав о последствиях.

– О них я уже подумал.

– Подумай до завтра, милый, сейчас ты не в состоянии мыслить хладнокровно. – Она не смотрела на виновника этой драмы, однако впервые почувствовала, как в душе ее вспыхнуло черное пламя ненависти.

– Я уже принял решение, – непоколебимо ответил отец и указал пришельцу в сторону ворот, давая понять, что разговор окончен.

Андреас не двигался с места, рассматривая Шани со спины.

– Завтра ответ будет тем же, – заверил доктор Ривс голосом, не оставлявшим сомнений. – Я не меняю своих решений.

– Вот как? – неожиданно сильные смуглые руки опустились на плечи Шани, и Андреас аккуратно повернул ее к себе лицом. Ненависть, горящая в ее глазах, вряд ли ускользнула от него, но он увидел в них и еще что-то. Именно то, что рассчитывал увидеть. На губах его заиграла триумфальная улыбка. – Это странно, Ривс, очень странно…

Свадьбу можно было назвать красочным фарсом. Андреас пригласил многих друзей, среди которых были и англичане, и греки. У Шани тоже были друзья, которые удивленно перешептывались, ибо впервые увидели Андреаса лишь на свадебной церемонии.

– Где она его встретила? Невероятно!

– Думаю, познакомилась через отца. Повезло ей с этим Андреасом Мэноу.

– Да, красавчик, и такая выдающаяся личность к тому же.

– А главное, знаменитость. Чего еще желать молоденькой девушке?

– Говорят, он никогда не интересовался женщинами.

– Однако следует признать, что Шани – это что-то! Спорю, он влюбился в нее с первого взгляда!

– Скорее всего – учитывая те темпы, с которыми все произошло. Шани обедала с нами три недели назад. У нее с языка не сходили работа и карьера, а о браке – ни слова. Я уверена, они тогда еще и знакомы не были.

– Тихо… они идут. Вы когда-нибудь видели столь же сногсшибательную пару? И это платье – говорят, его специально везли из Греции. Невероятно, оно ручной работы. Его собственноручно сшила прапрабабушка Андреаса.

– Вся эта роскошь? Ручной работы?

– Так писали в газетах. Гречанки проводят всю жизнь за вышиванием.

– А ожерелье – сплошные бриллианты. Наверное, семейная реликвия.