Текст книги "Волны огня"

Автор книги: Энн Хэмпсон (Хампсон)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– Она похожа на ангела! Готова поспорить, каждый мужчина в церкви желал бы быть на месте жениха.

Но когда Шани проходила мимо них, голова ее была опущена, рука равнодушно и бессильно покоилась на руке жениха, губы были поджаты, а глаза неподвижны. Сей прискорбный факт тоже не был обойден вниманием.

– Что это с Шани? Похоже, она не очень-то счастлива!

– Ее глаза – какие грустные…

– И никому не улыбнулась, на нее это не похоже.

– Да нет, все в порядке, просто перенервничала.

– Думаю, ты прав. Скорее всего…

Она была невероятно бледна, и тем не менее ее можно было назвать прекраснейшей из невест. Позднее, уже на приеме, она стояла рядом с мужем и думала о том, что, наверное, ни одна из невест в мире никогда не чувствовала себя столь же опустошенно. Она встретилась глазами с глазами отца, и они были такими же печальными. Он должен был поплатиться за глупость, которую совершил, но, уж конечно, не имел намерения приносить в жертву репутации собственную дочь. Но Шани сама приняла решение. Отец все еще очень сильно переживал смерть жены, но он обожал свою работу, и та поглощала большую часть его времени, придавала смысл его жизни, мешала мрачным мыслям полностью овладеть им. Будь он опозорен, – а позор неминуем, если Мэноу предаст огласке его оплошность, – работу ему пришлось бы оставить, а жизнь без нее потеряла бы для него всякий смысл. Понимая это, Шани приняла решение сама, не раздумывая и ни секунды не сомневаясь. Она решила выйти за Андреаса, но также пообещала себе, что заставит его пожалеть о своем ультиматуме.

Мысленно она снова и снова повторяла это, не имея, впрочем, ни малейшего представления о том, как именно она будет мстить своему мужу. Глядя на него, стоящего рядом с ней, когда они пожимали руки гостям, она чувствовала, как ее сердце замирает от страха. Ей не совладать с ним. Она никогда не заставит его заплатить за содеянное так, чтобы на нее не обрушился праведный гнев супруга. Он был с Востока, где женщина имела статус домашнего животного, которое должно послушно следовать приказам хозяина – мужа. И разве не сказал Андреас, делая свое «предложение», что свою личную жизнь он будет строить по традициям своей родины?

Она долго стояла перед зеркалом, и в мозгу ее снова проносились события последних двух недель. Трагическая смерть ее отца сразу после свадебного приема дала ей небольшую отсрочку, чтобы задуматься над положением, в котором она оказалась, дав на то добровольное согласие. Теперь же только силой ее можно было удержать рядом с этим ужасным греком, и она молилась о чуде, которое избавило бы ее от него.

Андреас был с ней очень галантен, что она с неохотой, но признавала. И конечно же все валилось у нее из рук. Потеря, случившаяся так внезапно, не только повергла ее в депрессию, но и увеличила ненависть к мужу. Если бы он не настоял на том, чтобы они поженились сразу, безотлагательно, свадьба не состоялась бы вовсе.

Разумеется, медовый месяц был отложен в связи с печальным событием, но по прошествии двух недель Шани стала улавливать в поведении мужа признаки нетерпения, которые она принимала за похоть, и эту похоть, как ей казалось, становилось все труднее и труднее контролировать.

– Мы уезжаем на несколько дней, – заявил он и, когда она, сославшись на плохое самочувствие, попросила его немного подождать, ответил: – Ты, может, не веришь в это, Шани, но смена обстановки пойдет тебе на пользу.

– Может, и пошла бы, не будь я замужем! – выкрикнула она, заламывая руки. – Не можешь ты хоть немного потерпеть?!

Он, однако, оставался непреклонен, и она подумала о том, о чем уже не раз задумывалась в последние дни. Она добровольно согласилась на этот брак, зная, что Андреас отличается от нее и психологией, и восточным темпераментом; она прекрасно осознавала, что именно ему от нее нужно. В этом отношении не стоило строить иллюзий. Поэтому, когда он снова начал настаивать, она, изобразив кроткое повиновение, собрала вещи. Они вместе приехали в Фолкстоун, где он намеревался провести с ней медовый месяц. Он выбрал лучший отель, заказал номер люкс…

Андреас прервал ее размышления, войдя в комнату. Он уже был в пижаме и халате, значит, она простояла так, погруженная в свои мысли, довольно долго. Увидев, что она еще одета, он удивленно поднял брови, потом приблизился к ней и взял ее за руки, она не стала сопротивляться, хотя была бледна и ужас сковал ее душу. За кого она вышла замуж? Что он за человек? Смуглый, зловещий, человек из другого мира, в жилах которого бурлила кровь предков-язычников. Он мог поработить ее, сломать ее волю, превратить ее из личности в безропотную рабыню, в вещь, которой можно пользоваться либо оставить пылиться в углу до тех пор, пока хозяин опять не соизволит обратить на нее внимание. Шани знала, что бледна, знала – или думала, что знает, – что Андреас в нетерпении и что, если нетерпение это выльется в злость, она испытает такой ужас, по сравнению с которым то, что она испытывает сейчас, покажется ей лишь чувством слабой тревоги.

– Ты собираешься простоять здесь всю ночь? – полюбопытствовал он с легкой усмешкой. Она не ответила, но краска прилила к ее лицу, и он ласково провел рукой по ее щеке. – Не бойся меня, Шани. Я не сделаю тебе больно.

Больно? А разве он еще не причинил ей боли? Боли, с которой не сравнится ничто – он разрушил ее жизнь.

– Если… Если бы ты дал мне время… – Ее глаза умоляли, ладони были сложены как во время молитвы. – Я еще не пришла в себя после смерти отца… а ты, ты еще кажешься мне таким чужим.

Мольбы ее были оставлены без ответа. В глазах его она прочла непоколебимость и твердое намерение, не оставлявшее сомнений – она попусту тратит время. Но все же она предприняла очередную попытку:

– Завтра ночью, Андреас… Прошу тебя, давай подождем до завтра.

– Завтра? – задумчиво переспросил он, будто взвешивая все за и против, но лицо его, столь непостижимое и холодное, не позволяло ей прочесть его мысли. Немного погодя он покачал головой, и по телу ее прошла невольная дрожь. – Сегодня, дорогая. Ждать смысла нет. – Тон его ясно давал понять, что приговор окончательный и обжалованию не подлежит. – Если ты останешься со мной сегодня, ты останешься со мной навсегда.

Неосознанно поглядывая в сторону двери, она спросила:

– Ты боишься, что я брошу тебя теперь, когда умер мой отец?

Он сглотнул, и ей показалось, что он стиснул зубы, чтобы держать себя под контролем.

– Ты могла бы бросить меня, Шани. И мне бы этого не хотелось.

Она посмотрела на него с высоко поднятой головой:

– Ты решил заполучить меня с первой же минуты, как только увидел, верно? Ты и секунды не намеревался выдавать моего отца. Ты просто использовал то, что знал, желая завладеть мною, как дорогой игрушкой, на которую ты положил глаз. Но теперь ты живешь в страхе, и это настоящая пытка…

– Никогда в жизни я не знал страха, Шани, – перебил он ее тихим нежным голосом. – Я сказал, мне не хотелось бы, чтобы ты ушла, но это вовсе не страх.

– Полагаю, в Греции жены не смеют оставлять своих мужей?

– В Греции женщины думать об этом не смеют.

– Они робкие рабыни мужа и господина?

– Муж всегда господин – это так, – согласился он. – Но рабство? Не уверен, что понимаю, о чем ты.

– Подчинение и угнетение – в чем разница между ними?

Он немного нахмурился. Она чувствовала, что на своем языке он мог бы объяснить это лучше.

– Разница есть, Шани, и заключается в следующем – я ненавижу рабство, а в подчинении не усматриваю ничего дурного.

– И ты намерен подчинить меня себе?

Он опять нахмурился, но ответил:

– Я должен заботиться о тебе, быть мудрым советчиком, не позволять тебе совершать ошибки, которые могли бы привести к несчастью и причинить боль кому-то из нас.

– Как это тонко! – издевка в произнесенной ею фразе явно его удивила; в этот момент она перестала походить на то нежное существо, с которым он общался до сей поры. – По мне, так все это лишь изящная ширма для того, чтобы заставить меня выполнять только твои повеления и всячески ограничить мою свободу. И уж конечно, я даже смотреть не могу в сторону других мужчин – никогда и ни под каким видом.

Последнее замечание оказало действие, что заставило ее внутренне содрогнуться; лицо его изменилось, он ощерился подобно волку, в полумраке блеснул ровный ряд белых зубов, а в глубине черных как уголь глаз затлела ревность. Шани попробовала отступить, но он схватил ее за локоть и притянул к себе так, что она ощутила жар его тела и бешеное биение его сердца. Никогда в жизни она еще так не боялась и никогда не думала, что муж ее будет обладать таким необузданным темпераментом, как этот восточный дикарь.

– Других мужчин! – процедил он, и его лицо почти коснулось ее. – Да, дорогая Шани, ты попала в точку! Только взгляни на другого, и я убью тебя – поняла? Ты моя, усвой это раз и навсегда! Пеняй на себя, если вдруг забудешь об этом! – его губы коснулись ее рта, будто требовали от нее взаимности, невзирая на то, что чувствует она.

Девушка не сопротивлялась, и, похоже, ее мягкая покорность и тихие слезы страха оказали на него больший эффект, нежели упоминание о других мужчинах. Хватка его сделалась слабее, и она подумала, как только эти руки могут быть руками хирурга, спасающими людские жизни. Поцелуй его тоже стал нежнее и мягче, и когда она в конце концов опять смогла говорить, то с надеждой прошептала:

– Может, все-таки завтра?

И снова получила отказ…

– Побыв со мной этой ночью, ты больше не захочешь уйти, обещаю, – повторил он, и она ответила, глядя на него в упор, и взгляд этот выражал все презрение, которое она испытывала к нему:

– Для тебя это единственный способ удержать меня, не так ли? Сначала вынудил меня стать твоей женой, а теперь решил использовать единственный доступный тебе метод, чтобы удержать меня. Скажи только, что за удовольствие ты при этом получишь? По-настоящему я никогда не стану твоей.

Теперь в глазах мужа она прочла некоторую озадаченность. Шани не приходило в голову, что смысл его слов она могла истолковать неверно.

– Что ты имеешь в виду? – мягко спросил он.

Шани имела в виду то, что слышала от женщины, вышедшей за грека. Греки открыто и сразу говорили о «делании детей». Она дала пояснение прежде, чем успела обдумать свой ответ, повторив слова того грека, сказанные им в день свадьбы. Однако очень скоро она замолчала и отшатнулась, на сей раз из-за того, что пару минут назад пылавшие яростью глаза Андреаса теперь стали ледяными, как два крошечных айсберга.

– Я не говорю на «плохом английском», – холодно сообщил он. – Мне кажется, мой язык достаточно внятен, а я ничего такого не говорил. Чтобы удержать рядом женщину, данный метод мне не требуется.

Шани опустила глаза, понимая, что ошиблась. Сложилась странная ситуация, когда даже упрек этого человека оказался справедливым и оправданным – удивительно, но ей стало стыдно.

– Так ты не об этом, – пробормотала она, думая, что еще добавить, потому как безмолвие лишь нагнетало обстановку, а чувство смущения при этом росло.

Андреас нетерпеливо пожал плечами:

– Если, однако, ты думаешь так – дело твое; думаю, позднее ты изменишь свое мнение.

Изменит мнение? Что он имел в виду? Почему он говорит загадками? Что еще могла означать его фраза о том, что, проведя с ним сегодняшнюю ночь, она останется с ним навсегда?

Она затихла, и некоторое время спустя он спросил ее, собирается ли она провести так остаток ночи. Похоже, что выхода у нее не было, и, снимая ночную рубашку и нижнее белье, она все время ожидала, что Андреас отпустит какое-нибудь шутливое замечание по поводу ее действий. Но он не говорил ничего, и когда она повернулась в его сторону, то увидела, что его в комнате уже нет. Дверь его спальни не была заперта, а только прикрыта. И тут промелькнула безумная мысль. Мысль, подогреваемая страхом. То, что должно было сейчас произойти, она не выдержит. Взгляд ее с опаской перемещался с двери между двумя комнатами на ту, что вела в коридор, и обратно. Есть ли у нее время, чтобы снова наспех одеться? Куда ей бежать? К тете Люси! Старая дева, ненавидящая мужчин. На свадьбе она присутствовать отказалась, объяснив, что не понимает, как ее брат может позволить Шани выходить замуж, особенно за доктора, который к тому же еще и старше ее на семнадцать лет. Тетя Люси никогда не будет настаивать, чтобы Шани вернулась к Андреасу. Да… с тетей Люси она будет в безопасности. И Андреас никогда не найдет ее, хоть будет она и рядом, в Нотингхэмшире. Какая удача, что она ни разу не упомянула о своей тетушке. Действительно удача.

Глава 2

Встреча произошла в кабинете Мэтрон. Встреча мужа и жены пять лет спустя. Представляя их друг другу, Мэтрон небрежно заметила:

– Сестра Ривс рассказала мне, что когда-то вы были коллегой ее отца. – И хотя глаза Андреаса сверкнули, он не подал иных признаков того, что слова Мэтрон не оставили его равнодушным.

– Сестра Ривс… – на ее имени он сделал особое ударение; он сверлил ее взглядом, ни словом, ни намеком не выдавая истинное положение дел. Его самообладание, стальная воля и дух превосходства заставили Шани внутренне съежиться, несмотря на ее попытки лишь холодно улыбаться. Краска залила ее лицо. Внезапно ее охватило ощущение нереальности всего происходящего. Этот мужчина, высокий и стройный и, к ее удивлению, невероятно красивый, жал ей руку так же, как жал бы ее сестре Уэстон или сестре Люсидес. Ни удивления, ни злости, ни полного ненависти взгляда, когда на короткий момент она посмотрела ему прямо в лицо. Знал бы он, что она здесь, ожидал бы встретить ее, неизвестно, отразилось бы это хоть как-то на его поведении. – Скажите, сестра, давно ли вы работаете здесь, на Лоутресе?

– Два года. – Она специально просила направить ее на работу за границу, чтобы максимально увеличить расстояние между собой и мужем.

Он задумался, будто проводил в голове какие-то вычисления. Шани показалось, что на лице его промелькнула досада.

– Два года на Кипре, хм? – задумчиво проговорил он, тихо вздохнув. Шани кивнула. Неужели все это время он искал ее? Но разве не говорилось в оставленной ею записке, что искать ее бессмысленно, что она не намерена провести с ним остаток жизни и носить его имя?

А теперь… После всего этого полное отсутствие удивления выглядело каким-то неестественным, даже если речь шла о знаменитом Андреасе Мэноу.

Он вернулся к разговору с Мэтрон, а она стояла рядом, и с каждой секундой в ней крепло недоброе предчувствие, от которого ей стало страшно: если он искал ее все эти годы, это могло означать лишь одно – его чувства к ней до сих пор не изменились. А если они остались прежними, то как он отнесется к ее предложению развестись?

Неужели он откажет ей? Неужели она не сможет выйти замуж за Брайана? Как мрачное добавление к ее опасениям в памяти всплыло его обещание убить ее, если она вздумает хотя бы взглянуть на другого мужчину. Может, он и не имел это в виду буквально, даже скорее всего не имел, однако эта его клятва лишь подливала масла в огонь ее сомнений.

В одну минуту проблема развода приобрела в ее глазах совсем иной, далеко не тот же радужный окрас, что раньше. Впрочем, подумала она немного погодя, возможно, все не так плохо и Андреас сам захочет разорвать узы этого брака, чтобы привести в свой дом другую женщину, которая будет любить его и родит ему детей. С другой стороны, рассматривай он когда-либо вопрос о разводе, давно бы уже принял определенные меры.

Нужно встретиться с ним при первой же возможности – решила она. Разумеется, Брайана рядом быть не должно, если она хочет добиться желаемого результата.

В любом случае сразу разговор состояться не может. Ей предстоял недельный отпуск, и провести его она собиралась с друзьями из Англии, остановившимися в Фамагусте. Через три дня отпуск начнется у Дженни, и она навестит их в уютном пляжном бунгало, которое они вместе арендовали.

– Лидия Мюррэй неплохо поладила с нашим новым хирургом, – сообщила Дженни, встретившись с Шани на автобусной остановке. – Он ужасно груб со всеми, кроме нее, так что никто из нас тебе не завидует. Он, конечно, красавчик, но работать с ним – адская мука. – Она помолчала. Затем сообщила: – Ходят слухи, он был женат и развелся.

– Лидия Мюррэй, – быстро повторила Шани, как бы прослушав последнюю реплику подруги. – Они уже подружились?

– Мистэр Мэноу снизошел до нее до степени вежливости. Или, если сказать точнее, до уровня меньшей грубости, чем с остальным персоналом больницы, – криво усмехнувшись, поправилась Дженни.

– Он действительно груб, – задумчиво согласилась Шани, и Дженни посмотрела на нее настороженно. – Я успела это заметить за пару минут в кабинете Мэтрон – он даже ей грубил.

– Вот уж не хотелось бы мне оказаться на твоем месте и работать с ним целыми днями. Ужасно сталкиваться с хамством и не иметь возможности ответить тем же.

На губах Шани невольно промелькнула улыбка. Что она могла ответить Дженни? «Я могу ответить тем же, потому что я его жена»?

Но нет, она ему не жена, ни в коем случае. Фарс, в котором ее заставили принять участие, обещания, которые она вынуждена была дать; находясь в безвыходном положении, первая брачная ночь, закончившаяся тем, что невеста сбежала, и полное отсутствие любых контактов с мужем до их случайной встречи – как после всего этого она могла называться его женой?

Дженни заговорила о Лидии, и Шани, на время отбросив неприятные мысли, поддержала беседу:

– Я думала, что Лидия сейчас работает. Разве она уволилась?

– Она на полставки работает в каком-то офисе. Но, как ты знаешь, она также помогает доктору Гордону с его бухгалтерией, поэтому в больнице бывает очень часто. Элли говорит, что они с мистером Мэноу встретились в столовой и моментально прониклись друг к другу симпатией. Сегодня они обедали вместе. Еще Элли утверждает, что видела, как Лидия заходила в его дом накануне.

– Как думаешь, они стали не просто друзьями? – полюбопытствовала Шани с немалой толикой оптимизма: может, Андреас влюбится в Лидию и захочет жениться на ней? – Как думаешь, этим вечером у них будет свидание?

Ее нетерпеливое любопытство было столь явным, что Дженни изумленно подняла брови:

– Да у них и времени особо не было. Даже Лидия не способна так быстро очаровать мужчину!

– Нет… – Шани покраснела, и Дженни опять смотрела на нее с нескрываемым удивлением. – Мистер Мэноу здесь всего четыре дня. Но Лидия очень красива, и он мог влюбиться в нее с первого взгляда.

Бесплодные мечты? Что же еще. Однако Лидия Мюррэй была более чем привлекательной и весьма искушенной женщиной. Они с Андреасом могли стать интереснейшей парой.

– Если у них что-то есть, этому порадуются многие на Лоутресе. От такой связи не может быть ничего, кроме неприятностей.

– Ее не очень-то любят. С чего она вообразила, что может заявляться в госпиталь и распоряжаться там?

– Лишь по той причине, что ее отец один из его главных благодетелей. Ей скучно, а это хоть какое-то времяпрепровождение.

Дойдя до таверны, они, не сговариваясь, остановились. Уличные столики были расставлены под увитыми виноградной лозой шпалерами. Девушки заняли столик и заказали напитки.

– Если бы она вышла замуж, – продолжала Дженни, – и забеременела, обрадовались бы все. У нее не осталось бы времени крутиться вокруг госпиталя.

– Не думаю, что она будет сидеть со своим ребенком, – возразила Шани, вспомнив изящные наряды и безупречные прически Лидии. – Она выйдет за кого-нибудь, кто сможет оплатить услуги няни.

– Полагаю, мистер Мэноу в состоянии оплатить няню. Остается надеяться, что она не обманет наших ожиданий.

Шани рассмеялась.

– Однажды уже обманула, – напомнила она. – Ты не забыла про доктора Грейсона?

– Он был не очень-то и красив. И недостаточно богат. А для данной особы эти пункты являются основополагающими.

Четыре дня спустя Шани постучала в дверь кабинета Андреаса. И хотя больница и не была местом для разговоров вроде этого, ей необходимо было поговорить с ним до встречи с Брайаном в пятницу. Брайан собирался провести с ней выходные, и она надеялась обрадовать его, сообщив, что с разводом проблем не возникнет. К ее удивлению, дверь открыла Лидия и встала в дверях, ожидая, что скажет Шани.

– Мне хотелось бы поговорить с мистером Мэноу… – глядя мимо Лидии, Шани обвела взглядом комнату и убедилась, что больше там никого нет. – Мне хотелось переговорить с ним по личному вопросу, но, как я понимаю…

– По личному? – женщина смерила ее высокомерным взглядом с ног до головы. – Его здесь нет.

– Я это уже заметила, – довольно едко бросила ей Шани. – Скоро он вернется?

«Почему Лидия в его комнате?» – удивилась она. В некотором смысле она была даже заинтригована.

– Я не могу сказать, скоро ли он вернется, но в любом случае он не желает, чтобы его беспокоили. Могу я что-нибудь ему передать?

– Да, передайте, чтобы вечером был дома. Я подойду около семи часов.

– Домой?!

Это восклицание заставило Шани агрессивно взглянуть на собеседницу и высокомерно вздернуть подбородок.

– Да, мисс Мюррэй, мне придется потревожить его там.

Темные глаза вспыхнули.

– В семь его не будет; в это время он ужинает у меня дома.

– Ужинает? В семь? – секунду или две Шани стояла молча, не зная, чем ответить на эту откровенную ложь; в этих краях никто не ужинал в семь часов, самое раннее – в девять, а то и позднее.

– В семь его не будет, – злобно повторила Лидия и захлопнула дверь.

Кусая губы, Шани удалилась. Разговор с мужем должен был быть нелегким, и единственным ее желанием было как можно быстрее оставить его позади.

На следующий день она встретила Андреаса в операционной. Узнав, что именно он будет оперировать миссис Фостэр, Шани тут же позабыла о своем недавнем страхе перед операцией, но все же, хоть и по другой причине, нервы ее были на пределе. Как всегда без тени улыбки на лице, Андреас вошел в палату, бросив ей:

– Доброе утро, сестра.

– Доброе утро, мистер Мэноу, – пробормотала она в ответ.

Остальных он проигнорировал вовсе. Шани наблюдала за тем, как он надевал медицинский халат и шапочку, которые подала ему младшая сестра. Глаза его встретились с глазами Шани, когда он натягивал перчатки, потом они подошли к пациентке.

Когда был сделан предварительный надрез, Шани с уважительным интересом подумала, что же должен чувствовать человек, держа в своих руках жизнь другого человека. Ведь ошибка в какой-нибудь миллиметр…

Ее руки дрожали, когда она передавала ему требуемый инструмент; она слышала его тихое дыхание и понимала, что ему известно ее состояние и что оно его раздражает. Презирал ли он ее за это? Скорее всего, решила она и вдруг с изумлением осознала, что, откровенно говоря, мысль об этом причиняет ей боль.

Жара была невыносимая, он сильно вспотел. По его знаку младшая сестра вытерла ему лоб; взгляды их опять встретились, и на какое-то мгновение, перед тем как он снова вернулся к работе, Шани ощутила, как ее охватило странное, неописуемое, пронзительное чувство.

Операция закончилась через несколько часов. Миссис Фостэр увезли в реанимацию. Андреас выглядел усталым, но далеко не изнуренным. Шани же, напротив, пребывала в таком состоянии, что заснуть могла прямо стоя. Она сняла маску; Андреас посмотрел на нее холодным, серьезным взглядом и скривился.

– Пойдем выпьем чаю, – резко сказал он, когда они вдвоем покинули операционную. – В моем кабинете нам не помешают.

Он усадил ее в кресло, и сейчас было самое время заговорить о разводе, но, как назло, нужных слов она подобрать не могла.

– Это было для тебя серьезным испытанием, – сказал он, приблизившись к ней и испытующе глядя ей в лицо. – Первый раз всегда самый трудный.

– Ты знал, что это моя первая операция?

– Мэтрон сказала мне о твоем переводе. Но я и так бы узнал – ты раз десять меняла место работы.

От усталости глаза ее слипались, и она поморгала, чтобы не заснуть. Он слабо улыбнулся и заметил, что плакать ей не о чем. Собственно говоря, она его удивила умением держать себя в руках и внешним хладнокровием.

– Я не плачу, – вяло возмутилась она, и глаза ее негодующе вспыхнули. – Я просто немного устала, вот и все.

Когда чай был готов, он сам разлил его по чашкам, одну из которых протянул ей. Чай они пили в тишине. Шани несколько раз хотела заговорить о разводе, но каждый раз отказывалась от этого намерения – почему-то сейчас это казалось неуместным. Она решила, что зайдет к нему домой завтра вечером.

Когда она постучала в дверь в третий раз, ей уже стало казаться, что она выбрала для визита неподходящее время. Но все же он открыл. Видимо, она вытащила его из постели, ибо на нем был халат, а волосы его были взъерошены.

– Извини, – смущенно начала она. – Я зайду как-нибудь в другой раз. Прости, я не хотела побеспокоить тебя…

– А в чем дело, Шани?

– Я хотела поговорить с тобой. – Она немного помялась, потом добавила: – Если бы ты уделил мне немного времени – просто, понимаешь, разговор этот не из коротких.

– Это ведь личный вопрос?

– Да, вопрос личный.

Андреас распахнул дверь шире и отступил, пропуская ее в дом.

– Проходи сюда, – указал он ей на одну из дверей, как выяснилось, она вела в гостиную. – Присаживайся, Шани. Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

Сердце девушки стучало, словно отбойный молоток, прямо как в ту ночь, когда он заключил ее в свои объятия и стал целовать. И поцелуи эти напугали ее так, что она сбежала. Она села в одно из кресел, изо всех сил пытаясь почувствовать себя раскованно, расслабиться, но тщетно.

– Так о чем ты хотела поговорить со мной? – Андреас уселся на подлокотник кресла, стоявшего напротив, засунув руки в карманы халата.

– О нашем браке, – начала она, удивляясь тому, как холодно и четко позвучал ее голос. – Мне нужен развод.

После ее слов в комнате воцарилась гнетущая тишина. Он сидел и смотрел на нее, в глазах его явно читалось разочарование. Шани нервно сглотнула и добавила, что, должно быть, в их случае это будет несложно. Опять тишина, но теперь Шани ожидала, что скажет он. Она подумала, как это глупо; они муж и жена и все же два абсолютно посторонних друг другу человека, и ей приходится просить его о свободе, чтобы она могла выйти за другого мужчину. А он продолжал неподвижно сидеть и молча смотреть на нее. Она затаила дыхание и побледнела, взглянув в его стальные, холодные глаза, ей показалось, что каждая клеточка ее тела напряглась до предела.

– Несложно, говоришь? – тон его голоса был мягок, но бесцветен… и несгибаем. – Почему ты так решила?

Все ее нутро как будто обдало ледяным ветром. Она вспомнила о своих подозрениях, связанных с Андреасом. Он искал ее. Стоило лишь задуматься: он, хирург, добившийся всеобщего признания в сравнительно молодом возрасте, оставил работу в одной из самых больших и престижных больниц Лондона и перебрался на Кипр. И этому наверняка удивлялась и администрация Лоутресского госпиталя, а уж в Лондоне его вообще вряд ли поняли.

– Мы никогда не жили вместе. – О Брайане она упоминать не смела, по крайней мере, пока. Хотя, конечно, Андреас спросит об этом сам – должны же быть у нее более веские основания. – Я подумала, что тебе это могло надоесть – я имею в виду, быть связанным, состоя в фактически недействительном браке.

– Если бы мне это надоело, я нашел бы способ вновь обрести полную свободу. Так долго я бы точно ждать не стал. – Он открыл кабинет, зашел в него и, подойдя к бару, налил себе выпить. – Мы с тобой женаты, Шани, – непреклонно продолжил он. – И меня все это вполне устраивает.

– Ты готов остаться мужем женщины, которая тебя не любит? – она помотала головой, не в состоянии поверить в услышанное. – Но так не может продолжаться до конца наших дней!

Паника охватила ее, когда она вспомнила о Брайане. Услышав ее повествование, он успокоился и рассказал ей о своих планах на их совместное будущее. Он собирался задержаться на острове еще на год и, дождавшись окончания процедуры развода, провести в этом раю незабываемый медовый месяц, прежде чем они вместе вернутся в Англию, где уже можно будет приниматься за дела, покупать дом и все прочее. Этого хотела и Шани и именно так она планировала свое будущее.

– Учти, будешь ставить мне палки в колеса, – пообещала она сердито, – найму адвоката и приму все меры для того, чтобы брак был аннулирован.

– Даже так? – Андреас поставил стакан на столик. – Мало же значения англичане придают священным узам брака, – язвительно заметил он.

– Ты, видимо, забыл ту маленькую деталь, что вынудил меня стать твоей женой.

Андреас поднял брови, изображая удивление:

– Вынудил? Как ты можешь говорить такое?

– Только не изображай из себя невинного младенца, Андреас, – сердито взмолилась она. – У меня ведь и правда не было выбора, не так ли?

Неясное выражение тронуло черты его лица, и это лишний раз напомнило Шани о ее сомнениях. Собирался ли он в действительности выдать отца, как обещал, или просто хотел запугать, чтобы тот больше не пил на работе? Она не знала. Какая теперь разница? Прошлое мертво; теперь речь шла о ее будущем:

– У тебя был выбор. Никто никого не может заставить вступить в брак не по доброй воле. Особенно в твоей стране. Ты согласилась выйти за меня, и твой отец не был против. В подобных обстоятельствах сомневаюсь, что тебе удастся получить развод в судебном порядке.

Она всплеснула руками:

– Ты… ты ведь тоже связан! – это была ошибка. И отчаянное движение рук, и ее голос – все говорило о том, что свои позиции она сдает.

– Почему, – все так же мягко осведомился Андреас, – тебя так беспокоят вопросы свободы и несвободы?

Она судорожно сглотнула и произнесла:

– Я встретила одного человека. Я… мы, мы хотим пожениться…

Остальное умерло на ее губах, и ее лицо, как казалось и без того бледное, обесцветилось вовсе. Она не могла свести глаз с Андреаса, наблюдая за тем, как мягкое выражение лица вдруг куда-то исчезло, уступив место необузданной ярости.

– Пожениться?! Ты хочешь выйти замуж за кого-то еще?! Ты уже замужем, – прошипел он, и глаза его налились кровью. – Ты моя жена! Моя жена, навсегда! Я говорил тебе это несколько лет назад. А также предупреждал, что если ты забудешь об этом, то поплатишься! Так что не смей забывать!

Бледная как полотно Шани встала с кресла и сделала шаг в сторону выхода, опасаясь находиться рядом с этим человеком, который мог быть одновременно и культурным, цивилизованным врачом, и жаждущим крови исчадием ада.

– Я л-лучше п-пойду, – запинаясь, проговорила она, попятившись назад, к выходу. – Мне не следовало приходить… – она не успела закончить. Андреас мертвой хваткой вцепился в ее запястье и приблизил свое смуглое лицо. Шани замерла от страха.