Текст книги "Три мушкетера в Африке"

Автор книги: Енё Рэйтё

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Глава тринадцатая

1

Мы позволили капралу защелкнуть на наших руках «браслеты», после чего нас быстро затолкали в большой серый военный автомобиль и отвезли в форт. Через минуту мы уже стояли на плацу. Первым делом нас отвели в караулку и основательно вывернули карманы.

– Целый арсенал, будь оно неладно!.. – выругался сержант.

Действительно, полдесятка револьверов, множество обойм к ним, нож, свинцовая дубинка – и все это на двоих – зрелище не для слабонервных.

– А это что такое? – воскликнул он, беря в руки поваренную книгу Левина.

– Видите ли, это очень важная улика, – пояснил Альфонс Ничейный. – Прошу обращаться с ней бережно.

– Ну и дела!.. Провалиться мне на этом месте, если ваша «улика» – не поваренная книга Левина.

– Именно так! – подтвердил я.

– Правда? – всполошился вдруг капрал. – Ну-ка, покажите мне на фотографии, где он тут, знаменитый Левин!

– Вот он, сидит… А справа от него – я. Считался лучшим его учеником.

Наконец появился шанс узнать великую тайну!

– Господин сержант, вы ученик Левина?

– В точности так.

– Кем был Левин?

– Полно дурака валять! Хочешь сказать, будто не знаешь, кто такой Левин?! Что за идиотские шутки!

– Я не шучу, господин сержант. Правда, не знаю.

– Отвяжись, парень! Нашел время резвиться…

Я бухнулся на колени, простер к нему скованные руки и взмолился:

– Господин сержант, если бы вы знали, как я настрадался! Мне выпало несчастье сидеть вместе с маэстро Левиным, а он был уверен, что известен всему свету. Так вот, торжественно заявляю и готов, если потребуется, подтвердить под присягой, что я не знаю, кем был Левин. Можете высмеивать, презирать меня за мое невежество, если желаете, плюньте мне в лицо, но всеми святыми заклинаю, скажите, кто такой Левин!

Сержант выполнил мою просьбу. Плюнул мне в лицо, после чего поведал следующую невероятную историю.

Великий Левин начал свою карьеру смолоду, в достославном городе Кейптауне, где шил мужские брюки. Однако душа его уже в ту пору стремилась к постижению кулинарного мастерства. Будучи двадцатилетним юнцом, он даже не подозревал, что рождественский сочельник будущего года внесет переворот в его дальнейшую жизнь. Дело в том, что именно в канун Рождества Левина застукали на краже со взломом. Все в том же достославном городе Кейптауне. Когда новоиспеченного арестанта спросили, какой вид исправительных работ для него предпочтительнее, он не задумываясь ответил:

– Хочу стать поваром. Я глубоко убежден: если бы каждый занимался тем, что ему по душе, на свете не было бы преступников.

– Сам-то ты чем занимался?

– Брюки утюжил, это меня и погубило. Может ли быть для человека призванием день-деньской гладить штаны?! – И прижав руки к груди, взмолился: – Дайте мне заняться стряпней, и я обращу человечество на путь истинный!

Поначалу к просьбе его не отнеслись всерьез и, по рекомендации врача, принялись на ночь пичкать Левина успокоительными пилюлями, дабы завиральные идеи не возобладали над психикой заключенного.

Но через неделю принц Уэльский, находясь в городе проездом, посетил тюрьму, и Левин (хотя и регулярно принимал успокоительное) бросился наследнику престола в ноги и возопил со слезами:

– Сэр! Я сплю и вижу посвятить себя кулинарному искусству! Почему заключенные вольны учиться чему угодно, только не стряпне?!

Принц внимательно выслушал Левина. Ему понравилась теория, согласно которой злу и преступлениям не было бы места, трудись каждый человек соответственно своему призванию.

– Вот что, – обратился принц к начальнику тюрьмы. – Пусть ваше исправительное заведение станет единственным, где заключенные смогут обучаться готовить.

– Да, сэр, но кто будет их учить?

– О, этот вопрос мы решим! На время обучения я откомандирую к вам своего судового повара.

Два месяца спустя повар принца вернулся к своим постоянным обязанностям, а Левин на целый год подрядился обучать желающих. По окончании курса аккурат подошел срок его освобождения. Всякий раз, бывая в Кейптауне, его высочество считал своим долгом заказать обед из тюремной кухни, где подвизался Левин. Правда, злые языки распустили слух, будто бы именно по этой причине наследник старался как можно реже бывать в Южной Африке.

Этот курьезный случай послужил темой пространной газетной статьи, и лондонский отель «Савой» нанял Левина на работу после того, как великий мастер вышел на свободу. Он успешно трудился полгода, а затем был вновь приговорен к длительному сроку принудительного преподавания в одном из исправительных заведений.

Само имя Левина сделалось легендой! Как-то раз, в силу совершенно случайных обстоятельств, маэстро довольно долго задержался на свободе, и принц пригласил его к себе на яхту попотчевать гостей кулинарными изысками «от Левина». Фотография Левина, где тот встречает принца Уэльского в компании фрикасе из телятины и адмирала Фарша, украсила страницы всех крупнейших газет.

– Этот снимок попал и в кулинарную книгу, – завершил свой рассказ сержант. – Выполнен он был в тюрьме Йоханнесбурга, где мне за контрабанду бюстгальтеров посчастливилось быть учеником Левина.

– Скажите, пожалуйста, – обратился к нему Альфонс Ничейный. – Знаете ли вы этого коллегу? – И он указал на одного из заключенных в полосатой робе и поварском переднике.

– Как не знать! Это же Брижерон, жестокий грабитель и убийца!

Я заглянул ему через плечо, и у меня челюсть отвисла. Ученик Левина, жестокий грабитель и убийца, оказался не кем иным, как одноглазым инженером из Игори!

2

– Ну, что ты разинул рот? – улыбнулся Ничейный. – Неужели не ясно? В первый день, когда мы прибыли в Игори, Левин заказал рыбу под маринадом и по способу приготовления узнал в поваре своего ученика. Позднее нашего приятеля возвели в привилегированную категорию… Помнишь, как он расхаживал вместе с инженерами, модно одетый? Конечно, протекцию оказал ему ученик, который решил самолично побаловать мастера маринованной рыбой.

– Рыба не удавалась Брижерону, – заметил сержант. – Грабители и убийцы хорошо готовят мясо, зажаренное на вертеле или на решетке, да и то лишь по английскому рецепту. На рыбе специализируются жулики и барыги. Великий Левин безошибочно определял, у какого преступника к чему талант. Куриный бульон и отварную говядину никто вам не приготовит лучше, чем шантажист, зато сдобное печенье и пирожные с кремом и со взбитыми сливками быстрее всех осваивали карманники и сутенеры.

После этой поучительной лекции нас отправили в камеру.

– И когда же ты сообразил, что Одноглазого следует искать на групповом снимке? – озадачил я вопросом Альфонса Ничейного.

– В «Лохани», когда Левин подошел к нам, я поинтересовался, кому он обязан переменой своей участи. Он ответил, что в Игори находится его ученик, который и взял учителя под свое покровительство.

– Как же, как же, помню этот разговор!

– Тогда-то мне и вспомнилась фотография в книге, изображающая Левина в кругу учеников. Стоило взглянуть еще разок, и я сразу же узнал одноглазого инженера.

– Что могло случиться с Турецким Султаном? Ведь ему давно следовало бы объявиться в Марокко.

– Не знаю. Как-то подозрительно…

– Вот то-то и оно: чтобы Турецкий Султан да не был подозрителен!

– Как ты думаешь, маркиз уже прочел письмо? – спросил я Альфонса чуть погодя.

– Даже если и прочел, боюсь, это нам не поможет.

– Что ты имеешь в виду?

– Наверное, в Игори творятся такие гнусности, что их, как выразился генерал, постараются «затушевать» и в таком случае неизбежно пожертвуют нами. Сообщение Дюрона не примут к сведению, а нас сошлют куда-нибудь к черту на рога.

Неужто Альфонс, ткнув пальцем в небо, опять попал в точку?…

3

Затем мы предстали перед комендантом форта. Просторный кабинет был битком набит офицерами: генералы, полковники, капитан спаги, флигель-адъютант губернатора – все, кто на данный момент находился в Марокко, собрались, чтобы поглазеть на нас.

– Этого коренастого субъекта приведите тоже! – распорядился комендант.

Значит, Хопкинс тоже здесь.

– Парни вы отчаянные. Переполошить всю армию… За это и ответите!

К нам подступил некий лейтенант.

– Где та девушка, что еще в Колом-Бешаре была с вами?

– Этого мы не можем сказать, господин офицер, – ответил Альфонс Ничейный. – Даже имени ее не вправе открыть.

– Не пытайтесь втирать очки! – погрозил нам кулаком офицер. – Ваш сообщник во всем сознался.

Стреляных воробьев на мякине не проведешь. Хопкинс, видишь ли, сознался! А уж тем более «во всем».

Аккурат в этот момент его и ввели. Судя по всему, нашего сообщника пытались обработать: нос и губы у него были распухшие.

Однако как он обставил свое появление!.. Приподнял кепи, улыбнулся во весь рот:

– Ваш покорный слуга!

– Как вы ведете себя, рядовой? – призвал его к порядку комендант.

– Благодарю за любезный вопрос, господин комендант.

Спятил он, что ли?

– Ах ты, каналья! Строишь из себя психа? – наскочил на него лейтенант.

– Помилуйте, о чем вы? Я гражданское лицо, и в заключении меня держат незаконно.

К разбушевавшемуся лейтенанту подошел коллега.

– Видите ли, похоже, здесь и в самом деле недоразумение. Задержанный, судя по всему, действительно из штатских, так как Тор числится у нас среди легионеров второй роты…

– Вы тоже причисляете себя к гражданским лицам? – обратился к нам комендант.

– Никак нет, господин комендант…

– Где барышня? – Лейтенант угрожающе взмахнул хлыстом.

– Не советую грубо обращаться с нами, господин лейтенант, – почтительно вмешался я. – Потом вам же боком выйдет.

– Что-о? Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?… – зашелся было лейтенант, но его остановил какой-то майор, который, видать, извлек урок из промашки с Хопкинсом.

– Как еще прикажешь обращаться с вами, бандитское отродье?

Не успел я ответить на вопрос, как распахнулась дверь и вошел маркиз де Сюрьен.

Глава четырнадцатая

1

Его высокопревосходительство собственной персоной: щеки горят, на лице сложная смесь чувств – гнев, радость, гордость…

Присутствующие дружно щелкнули каблуками.

Маркиз прошелся, пристально всматриваясь в нас троих, затем обратился к офицерам.

– Господа! Где бы ни зашла речь об этих людях, хочу, чтобы вы отзывались о них как о самых мужественных, самоотверженных и преданных солдатах республики!..

Все растерянно застыли в молчании, лишь Хопкинс чуть слышно буркнул себе под нос:

– Нечего меня в солдаты записывать, я человек штатский…

– Приказываю далее, – повышенным тоном продолжил маркиз, – чтобы во всех армейских подразделениях завтра были названы перед строем имена этих троих людей, которым я с радостью жму руку. – Он поочередно удостоил рукопожатием каждого из нас. – Адмирал де Сюрьен всегда будет горд этой честью.

Такой уж он был человек: без малейших колебаний поставит к стенке труса или лентяя, зато никто не ценил солдата за верную службу выше, чем он.

Альфонс Ничейный сделал шаг вперед и замер по стойке «смирно».

– Слушаю вас!

– Ваше высокопревосходительство, покорно благодарим за добрые слова, но мы всего лишь выполнили свой долг, как и положено солдату.

– Эти парни, – повернулся маркиз к офицерам, – разоблачили гнуснейшую измену и выполнили самый трудный воинский приказ, какой только можно себе вообразить. Прошли огонь и воду, лишь бы доставить архиважное секретное донесение непосредственно в генеральный штаб… Что за герои!.. – Улыбаясь, он обвел нас взглядом, но глаза его при этом подозрительно блестели.

2

В одно прекрасное утро гарнизон форта Лами в составе ста человек поджидал сюрприз: на небольшом летном поле один за другим приземлились три аэроплана с офицерами высоких чинов.

Что произошло, трудно было понять, но факт остается фактом: коменданта крепости и радиста отстранили от должности и самолетом отправили в тыл. С комендантом в дороге произошел несчастный случай – каким-то образом он выпал из самолета. Поползли слухи, будто он покончил с собой. Что же касается легионеров, им тотчас велели выступать в поход.

У берега Конго солдаты получили приказ изменить направление и теперь ускоренным маршем двинулись прямиком к Игори.

В то же самое время над Игори появилось звено истребителей… Воздух наполнился грозным гулом, а перед капитаном, то бишь комендантом форта, легла радиограмма следующего содержания:

«Приказываю всем – заключенным, охранникам, туземцам – в течение десяти минут собраться в крепости. Если хотя бы один человек сделает попытку покинуть Игори, крепость немедленно подвергнется бомбардировке. Комендант форта Лами снят со своего поста, гарнизон в полном составе, при поддержке артиллерии, в течение трех часов займет Игори.

Повторяем: через десять минут каждый, кто окажется за стенами форта, попадет под обстрел».

Угроза была приведена в исполнение, десять минут спустя низко кружащие самолеты поливали окрестности пулеметным огнем.

В шесть часов вечера форт сдался без сопротивления. К семи часам было проведено первое расследование и за крепостной стеной расстреляно шестнадцать человек, в том числе Брижерон и полоумный капрал по кличке Беспроволочный Телеграф. «Капитана» заковали в наручники и переправили в Оран.

В газетах промелькнуло скупое сообщение: «В колонии Игори заключенные предприняли попытку бунта, подавленного легионерами форта Лами. Три беглых солдата, один из которых оказался гражданским лицом, были направлены в Игори с поручением от секретных служб, а посему колониальная армия намеренно не старалась поймать их».

Севшие в лужу власти пытались выйти сухими из воды. Но мы-то знали, как они «не старались» изловить нас!

3

Обитателей хижины на острове капитан Перэ, вместе со своим взводом отправившийся на выручку узников, застал в плачевном состоянии. У порога их встретил Потрэн. На желтой сморщенной физиономии сержанта выделялись грустно поникший нос и остатки усов с бородой. Но стоял бывалый солдат, вытянувшись в струнку.

– Честь имею представиться: сержант Потрэн!

Капитан крепко стиснул его костлявую руку.

– М-да, сержант, вид у вас неважнецкий… – Он легонько ткнул пальцем в грудь Потрэна под влажным, пропахшим плесенью мундиром с давно не чищенными, проржавелыми пуговицами. – Есть у вас еще порох в пороховницах?

От такого ласкового обращения лицо сержанта слегка порозовело и взгляд сделался поживей.

– Пришлось пережить кое-какие тяготы. Думаю, надо будет попросить денька три, чтобы оклематься. Но в лазарет не пойду ни за какие коврижки!

Капитан рассмеялся и похлопал старого вояку по плечу.

– Молодцом, сержант! Вы еще послужите на благо Республике!

– Так точно, господин капитан! – щелкнул каблуками Потрэн.

Офицер хотел было войти в хижину, однако сержант преградил ему путь.

– Поосторожнее, господин капитан! Генерала стережет телохранитель. Как только поднялась вся эта суматоха, мы испугались, как бы этим мерзавцам не стукнуло в голову избавиться от нежелательных свидетелей.

– Какой еще телохранитель?

– Вообще-то он тоже узник, как и мы. Очень славный парень. – И прокричал с порога: – Ну, где ты там, обормот? Выходи!

– Нечего орать! Не глухой, слышу!

Из глубины хижины появился Турецкий Султан с большущим кухонным ножом в руке.

4

…В тот вечер, когда мы тронулись в путь, Турецкий Султан застрял в Игори. Дело было так. Небольшой товарный состав с пыхтящим паровозиком готовили к отправлению по временной ветке.

Султан торопливо вступил в переговоры с машинистом.

– Вот тебе пять тысяч франков, – сказал он шепотом. – Я спрячусь на платформе, а ты завали меня углем…

– Договорились.

Турецкий Султан залег на дне узкой вагонетки, машинист прикрыл его углем…

Минут через десять паровоз отпустил пары, и состав тронулся. Вагонетка стояла не шелохнувшись. Черт побери, в чем дело? Отцепилась, что ли? Султан приподнялся, чтобы взглянуть, и глазам его предстало поразительное зрелище: десяток солдат с ружьями на изготовку, а впереди – «капрал», Беспроволочный Телеграф.

– А ну, вылезай!

Султана окружили и повели в комендатуру.

Капитан встретил его с улыбочкой.

– Нам с самого начала было известно о ваших планах, Буланже. Знаете, кто вас выдал? Ваш друг, доктор Квасич.

– Не верю!

– Поверьте, все так. У этого человека привычка разговаривать во сне, так что по ночам он выбалтывал кое-какие секреты, в том числе и о вашем плане побега. Так что вместо путешествия по железной дороге вы отправитесь к своим дружкам. Жаль, я немало потешался над вами. Обыщите его!

Когда у Султана хотели отобрать футляр для бинокля, он сражался, как лев. Главное – порвать письмо.

Ему расквасили нос, что было мочи огрели по спине прикладом, но он не сдавался – заехал хлипкому капралу в челюсть и вышиб три зуба. Но силы были неравны, футляр отобрали.

Капитан открыл его и заглянул внутрь.

– Хм… странно. Какая необходимость заставила вас копить недокуренные сигары?

Турецкий Султан вытаращил глаза и наконец выдал совсем уж непонятную фразу:

– Ах ты… жулик окаянный!

5

Теперь, по прошествии года, я могу приподнять завесу над тайной минувших событий.

Питмен, будучи человеком не мелочным, признался во всем. С улыбкой поведал об авантюре, а на рассвете с улыбкой же отправился на казнь. Он отказался от услуг младшего офицера, который хотел было платком завязать ему глаза.

Спокойно стоя перед расстрельной командой, он встретил смерть лицом к лицу.

Читатель спросит, в чем же заключалась суть аферы?

Питмен, как мы помним, проник в Игори под видом старшего лейтенанта Флерье. В ту пору только составлялись планы строительства железной дороги на этом участке Конго, и представители разных фирм осаждали специалистов, среди которых ведущая роль принадлежала командированному сюда инспектору, то есть Флерье. От результатов его отчета зависело очень многое. Питмен мигом сориентировался в ситуации и смекнул, какие выгоды из нее можно извлечь. Для начала он поощрил предпринимателей действовать с помощью подкупа и в своих оценках отдавал предпочтение тому, кто больше заплатит. Впоследствии он взял бразды правления в свои руки. Офицерские чины и инженеры, пытавшиеся дать отпор аферисту, постепенно исчезали один за другим, что никому не бросилось в глаза: для этих краев не редкость, когда малярия, тиф или солнечный удар уносят человеческие жизни. Устроить в Игори проверку практически невозможно: поди доберись в такую даль, и влетит это удовольствие в копеечку.

Постепенно подобралась компания надежных людей – понимай мошенников, – и можно было приступать к крупномасштабной афере.

Некая разорившаяся дорожно-строительная компания предложила по бросовым ценам поставлять материалы для прокладки бельгийского участка железной дороги. Предложение было принято. (Впоследствии выяснилось, что среди бельгийцев у Питмена были сообщники.)

На следующем этапе развития аферы материалы, поступившие для строительства французского участка железной дороги, стали регулярно пересылать двумя сотнями километров дальше, к бельгийскому участку. Колоссальные суммы, которые образовались в результате махинаций, мошенники попросту клали себе в карман. Незначительная часть материалов использовалась для того, чтобы создать видимость активного строительства и на французском участке.

Людям, побывавшим в Игори проездом, или пилотам с высоты птичьего полета было невдомек, что насыпь, тоннель, железнодорожный мост и прочие объекты – чистой воды бутафория, поскольку построены с затратой минимального количества материалов, да и те были скверного качества. Рельсы прокладывались только на открытом пространстве и кончались сразу же в тех местах, где колею заслоняли джунгли.

В течение нескольких лет бельгийский участок оказался идеально отстроен за счет… расхищенных французских материалов, а обосновавшиеся в Игори аферисты едва успевали переводить миллионы франков на свои заграничные счета.

При таком размахе хищений аферистам ничего не стоило создать в Игори «рай для легионеров». Могут ли гаванские сигары, изысканные вина и лакомства идти в сравнение с уворованными железнодорожными путями, тоннелями и мостами?

Если все-таки грозило прибытие инспекционной комиссии, об этом заранее предупреждали из форта Лами. В таких случаях все предметы роскоши сносили в пустой ангар, заключенных отряжали на работы, а негров, которые обычно вкалывали на строительстве, распускали по домам. Чистота, превосходные санитарные условия, дисциплинированность заключенных производили самое лучшее впечатление на проверяющих, которые никак не ожидали увидеть подобное в исправительной колонии. В результате «старший лейтенант Флерье» даже получил повышение в чине.

Рядовой по кличке Беспроволочный Телеграф попал в Игори за побег и, естественно, сразу же узнав Питмена, с которым они вместе служили в оазисе Ракмар, дал знать своему дружку Брижерону, одноглазому бандиту, подвизавшемуся в Ракмаре трактирщиком, чтобы тот перебирался в Игори. Брижерон использовал ситуацию куда лучше, чем недоумок Беспроволочный Телеграф.

В «рай для легионеров» попал и пьянчуга железнодорожник из оазиса Огур. Он в свое время оказался свидетелем того, как арабы убили лейтенанта Флерье и освободили Питмена. В награду за молчание его переместили на железную дорогу в Игори, где Питмен с его игривой фантазией воплотил мечту путейца в жизнь: построил ему большой красивый вокзал, благо материалов было хоть отбавляй. Здесь начальник вокзала мог дать волю всем своим страстям: мог напиваться в стельку, палить в белый свет, как в копеечку, ежели приступ белой горячки накатит, и играть в паровозики-вагончики. Катастроф можно было не опасаться, поскольку движение поездов существовало лишь в воображении безумного начальника станции.

Банковские вклады аферистов не покрыли и десятой части понесенного ущерба, однако своевременное пресечение их преступных дел спасло финансовый рынок Франции от колоссальных потерь.

Разумеется, не обошлось без сообщников и на самом высшем уровне власти. Неожиданные кадровые перестановки, отправка на пенсию, два-три самоубийства (по неизвестной причине) скрыли последние следы этой скверной истории, а детали навеки канули в забвение.