Текст книги "Сквозь стены"

Автор книги: enahma [[email protected]]

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Это Волдеморт, – процедил Гарри сквозь зубы.

– Извини?

Гарри повернулся к ней:

– Я сказал, Волдеморт. Потому что это он несет ответственность, если эта сумасшедшая женщина хочет получить точный ответ на свой вопрос.

– Ну, у нее другие предположения, – проворчала Гермиона и плюхнулась в кресло рядом с гарриным. – Читай. Просто прочти, и ты увидишь, – ее руки сильно дрожали.

Гарри вернул взгляд к газете и скоро понял гнев Гермионы. Пустые обвинения, преувеличения, однобокие мнения, как всегда. Но цель автора была очевидна: подорвать доверие к министру. К концу статьи Гарри также кипел от гнева.

– Я не знаю, что думать, – сказал он, закончив. – Но я чувствую, что она не сама написала это. Кто-то заставил ее, или вынудил, я не знаю, но… это очень непохоже на нее. Нападать на Министра магии…

– Я подумала также, – мрачно кивнула Гермиона. – И это очень непохоже на Ежедневный Пророк – делать специальный выпуск, ЧТОБЫ нападать на Министра магии…

Оба сидели молча.

– У меня нехорошие предчувствия, – вдруг выпалила Гермиона. – Не знаю, какова будет реакция Патила на их обвинения, но я боюсь, он уйдет в отставку…

– Ой, да ладно, Гермиона, это просто статья, – попытался поднять ей настроение Гарри, но безуспешно.

– Его наиболее возможный преемник – Амос Диггори, – сказала она спокойно. Слишком спокойно.

При упоминании этого имени Гарри вздрогнул.

– Отец Седрика… – пробормотал он.

– И также глава многочисленной партии, которая хочет более действенного противостояния Волдеморту и его последователям. Они обвиняют Патила в слабости и сомнениях, в чрезмерной осторожности и они говорят, что Министерство должно быть более агрессивно. Им нужен кто-то более сильный, кто будет действовать без сомнений…

– Значит, им нужен диктатор… – тихо сказал Гарри.

– … и они хотят, чтобы это был Амос Диггори, – закончила она свое предложение.

– Великолепно. Диктатура, как было во времена последней войны.

– Точно. Говорят, что волшебному миру нужен твердый, решительный лидер, как в те дни.

Гарри вздохнул:

– Кто был тогда Министром, кстати?

– Меркури Макгонагал, – быстро ответила Гермиона.

Гарри удивленно раскрыл глаза:

– Это был отец профессора?

– О, нет, – Гермиона выдавила полуулыбку. – Это был ее муж.

– Боже мой… – Гарри был так ошеломлен, что не мог поверить. – А … что с ним случилось?

– Он подал в отставку незадолго до того, как ты уничтожил Волдеморта в первый раз. Он сказал, что война наконец закончена и он больше не нужен. И он не был популярным политиком. Он ввел те общие суды, которые отправили сотни волшебников в тюрьму безосновательно и затем многие из них были оправданы, как Сириус и отец Терри Бута… Позже он попытался извиниться за свои действия, он сказал, что была война и его единственной целью было защитить волшебный мир, и все в таком духе…

Гарри молча кивнул. Несколько минут спустя другая мысль пришла ему в голову:

– Он еще жив?

Гермиона пожала плечами:

– Я не читала о его смерти, так что…

– Он последователь Партии Действия Диггори, – появление Рона было внезапным. Гарри и Гермиона удивленно повернулись в его сторону. – Папа думает, что на самом деле он лидер этой партии, а Амос Диггори просто кукла в его руках. Но из-за своей репутации он не хочет публичности.

– А что насчет профессора Макгонагал? – вдруг спросила Гермиона. – Она не кажется мне такой… агрессивной.

Рон широко ухмыльнулся:

– Я спросил папу о том же. Он сказал, что они развелись, когда она начала работать в Хогвартсе. В то время Дамблдор был его главным политическим оппонентом…

Гарри больше не слушал Рона. Его мысли крутились вокруг новых фактов. Его профессор стала работать в Хогвартсе, когда ее муж был Министром магии. Теперь профессор станет директрисой школы, заняв второе по значимости место после Министра, а ее муж, точнее, бывший муж, снова станет Министром… Было ли это совпадением?

Этот вопрос не оставлял его до конца недели и даже последующие, не менее важные события, не смогли отвлечь его от этого. Хотя произошло довольно много неожиданных вещей. Одной из них было назначение нового преподавателя по Трансфигурации – Гарри чуть не запрыгал от радости, увидев Флетчера, сидящего на старом месте Флитвика. Крошечный профессор передвинулся ближе к директрисе, как новый ее заместитель. Личность другого нового преподавателя – лектора, как резко поправила его Гермиона, – оказалась еще более неожиданной.

– И я хочу поприветствовать Джорджа Уизли, который будет помогать профессору Снейпу в будущем, так как профессор Снейп будет вести занятия по Защите от Темных Искусств до возвращения профессора Нуар… – зал взорвался аплодисментами, заставив директрису замолчать. Позже в тот день Гарри узнал, что Джордж был новым Хранителем Секрета для Сириуса и Энни.

– Правда? – спросил он серьезного юношу, точнее, уже мужчину. – Но почему? Я имею в виду, почему ты?

Джордж пожал плечами:

– Потому что я в безопасности здесь, в Хогвартсе, а Сириусу с девочкой нужна безопасность. А когда Снейп рекомендовал меня попечителям – ты знаешь, Фред и я всегда были хороши в зельях – и они приняли меня как его ассистента, директриса решила, что будет лучше, если я стану новым Хранителем Секрета. Я согласился. Вот почему.

Внезапно два различных чувства охватили Гарри. Первым был страх: Макгонагал знала, что Джордж был Хранителем Секрета, даже больше, она предложила это. Второе чувство было эгоистичным: это была ревность. Гарри ревновал к Джорджу, потому что Северус рекомендовал его, он признал его публично, в то время как он, Гарри, оставался отвергнутым и публично, и официально…

Он не мог сдержать дрожь разочарования и ушел так быстро, как мог.

Он хотел побыть один.

***

Северус был основательно напуган и паниковал:

– Но Минерва! Мы должны что-то сделать!

– Северус, пожалуйста, постарайся успокоиться. Я думаю, они освободят Гарри сегодня или, возможно, завтра, но сейчас мы ничего не можем поделать…

– Минерва, ты это не серьезно! Ты знаешь Амоса, ты знаешь Меркури! Амос винит Гарри за смерть сына, а Меркури ненавидит все, связанное с тобой или со мной! – воскликнул Северус, его волосы развевались, пока он расхаживал перед камином. – Посмотри, что произошло за последние две недели с тех пор, как они заняли Министерство! Они признали Армену виновной и лишили ее магии, как и Блэка, а теперь еще и посадили ее в Либерти! Ее суд был просто фарсом! А когда Гарри захотел защитить ее, они назвали его ее сообщником и немедленно арестовали…

Макгонагал от напряжения закрыла глаза:

– Это было ошибкой с его стороны, высказывать свое мнение в газете…

– Патил сказал мне, что мальчик сначала написал ему. Только после того, как он подал в отставку, Гарри послал то чертово письмо в Ежедневный Пророк!

– Я не знаю, что мы можем сделать, Северус. Я не знаю, собираются ли они судить его и если да, то когда…

– Но они приняли обратно много авроров! Тех авроров, кого уволил Аркус, когда был Министром! Тех УБЛЮДКОВ, Минерва!

– Северус! Успокойся, пожалуйста! Я не думаю, что они причинят вред Гарри. А крик на меня не помогает в этой ситуации. Сейчас мы ничего не можем поделать. Ты это знаешь.

Северус почти рухнул на диван:

– Я не хочу этого знать, Минерва.

Он не хотел соглашаться. Он хотел делать что-то, идти, кричать, драться, если нужно. Мастер Зелий не хотел, чтобы мальчик находился в том месте. Он сам провел там больше четырех месяцев. Четыре месяца физических и умственных пыток, боли, страха… А теперь мальчик был поставлен под удар этих ублюдков, как и Северус раньше, но по гораздо менее значимым причинам.

Он, Северус, несомненно, был виновен в тех ужасных вещах, в которых его обвиняли, но Гарри был невиновен. Мужчина спрятал лицо в ладонях.

– Ты хочешь, чтобы он вернулся, – мягко сказала женщина.

– Ты была права, Минерва, ты знаешь, – пробормотал он сквозь пальцы, – когда назвала меня дураком. Я был дураком, когда вышвырнул мальчика. Я уже пожалел об этом, давным-давно. Но он не хочет меня простить и я понимаю его. А теперь я не могу помочь ему.

Он почувствовал легкое прикосновение к плечу:

– Ты любишь его, Северус?

Мастер Зелий закрыл глаза:

– Не знаю, Минерва. Я беспокоюсь. Я в ужасе. Я хочу, чтобы он был здесь, был дерзким и противным, но был здесь, где я могу видеть его, где я могу знать, что он в безопасности…

Молчание.

– Сириус сказал мне, что ты навещал Гарри в лазарете. Что ты предложил заботиться о нем, пока готовили похороны.

Северус поднял голову:

– Он не мог оставаться в лазарете, Минерва. Морг…

– Я знаю, – она кивнула. – Но Гарри было бы хорошо с Сириусом.

– Да уж, – Снейп снова зарылся в ладони. Он не хотел, чтобы женщина видела его слабость.

– Я ужасно боялся, что он никогда не придет в себя… Так много Круциатуса…

– Тебе он небезразличен, Северус.

Но Северусу не нужны были слова директрисы. Когда он снова представил бессознательное тело мальчика, лежащее на постели в лазарете и потом на его постели в подземельях, и его сердце сжалось от страха и волнения, он знал. Мальчик был ему глубоко небезразличен.

Чувство было совершенно новым и одновременно очень знакомым.

Он хотел Гарри назад. Назад, во всех смыслах слова: назад в школу, назад в его жизнь, в его квартиру, в его семью… Назад. Оберегать и присматривать за ним. Помогать ему расти, быть рядом, когда он остепенится, помогать всегда, когда бы тому ни понадобилась рука помощи… Это чувство было внезапным, или просто его осознание было таким резким?

Он вошел в свой кабинет, задумавшись. Он был так ошеломлен, что не сразу понял, что там находился Джордж. Только чуть не споткнувшись о его вытянутые ноги, Северус понял, что он не один.

– Ой, простите, сэр, – извиняющеся улыбнулся рыжеволосый юноша и поставил ноги нормально.

– Просто Северус, – тихо сказал тот. – Я сам виноват. Я не заметил, что ты здесь.

– Проверяю эссе первокурсников, – Джордж махнул на стопку пергаментов на диване.

– Все нормально. Тебе не нужно объяснять почему ты здесь. Это также и твой кабинет, – Северус уселся в кресло и пододвинул к себе такую же стопку пергаментов, как и у Джорджа. Работа всегда успокаивала его.

– Что теперь будет с Гарри? – мягко спросил Джордж.

– Минерва в замешательстве. Я тоже. Я не знаю, что мы можем сделать.

Джордж облокотился на спинку и посмотрел на коллегу:

– Возможно, вам нужен хороший адвокат.

– Согласен, – вздохнул Северус. – Думаю, я должен связаться с Эндрюсом.

Джордж вопросительно поднял бровь.

– Мой троюродный брат, – объяснил Северус. – Он адвокат, живет в Австралии. Но я думаю, если я попрошу, он приедет.

***

Первые день и ночь в тюрьме показались Гарри довольно скучными. С ним ничего не делали, только посадили в камеру и оставили одного. Ну, камера была маленькой, холодной и влажной, но в ней было что-то вроде постели в углу. Гарри довольно быстро обнаружил, что ему нельзя садиться без разрешения. Сидение на постели считалось нарушением и надзиратель вскоре просветил его, что нарушения имеют болезненные последствия, поэтому Гарри встал и прислонился к стене.

В девять вечера ему наконец разрешили лечь, но он не мог спать. «… зависимость на первой стадии не кажется опасной. Единственным негативным проявлением является то, что спать без приема зелья становится невозможно» – он помнил замечание насчет снотворного зелья, но не был по-настоящему обеспокоен. Не спать значило не видеть снов и видений, так что его это устраивало. Он просто лежал, всю ночь уставившись в потолок и пытался представить, что может произойти.

Второй день был еще скучнее, а стояние казалось более истощающим, чем квиддичная тренировка. Конечно, отсутствие сна ночью оказало негативное влияние на состояние Гарри, но он подозревал, что это скорее от скуки, чем от постоянного бодрствования.

Затем наступила вторая ночь и Гарри был уже смертельно уставшим. Но он не смог заснуть, даже на минуту. Он в полубессознательном состоянии лежал на полке, изображающей постель и проклинал себя за слишком долгое использование снотворного зелья. К утру он был так измучен, что едва смог встать и незнакомый гнев бурлил в нем.

С семи до десяти ему как-то удавалось стоять более-менее прямо, но время шло и мальчику пришлось сесть – не на кровать, это было запрещено, а на пол, прислонившись к стене. Его мускулы болели, голова кружилась и глупый гнев кипел внутри.

Он не получил обед, потому что сидение также было запрещено, но ему было все равно. Сидеть было лучше, чем стоять.

А в семь вечера пришли они и начался допрос.

Они не били его, ни кулаками, ни заклинаниями. Они просто привязали его к стулу и влили ему в горло Веритасерум.

– Как ваше имя? – спросил знакомый голос.

Гарри вздрогнул. Это был старый аврор, которого он помнил с прошлого года. Бамберг, его имя было Бамберг, вдруг вспомнил Гарри.

– Я не скажу вам, – ответил он и его спина выгнулась от боли. – Я не скажу, – повторил он и закусил губы, давая выход своему гневу, сопротивляясь мужчине, которого ненавидел.

Кто-то схватил его голову и грубо открыл рот. Еще доза веритасерума скользнула в горло.

– Как ваше имя? – еще раз спросил Бамберг.

Гарри не ответил. Сопротивление Веритасеруму походило на сопротивление Империусу, хотя Империус вызывал некую эйфорию, а Веритасерум мутил его разум и побуждал сознание скользнуть в черноту, апатию и больше не беспокоиться насчет слов и истин. И сопротивление ему было намного болезненней.

– НЕТ! – как-то прохрипел Гарри и отключился от невыносимой боли.

Когда позже он пришел в себя, то почувствовал, что его сопротивление оставалось крепким, даже когда он был без сознания. Авроры, окружающие его, кипели от ярости. Еще одна доза сыворотки правды скользнула ему в горло и он проглотил ее.

После получаса сопротивления он снова потерял сознание. А потом снова. И снова.

Когда они притащили его в камеру и он упал на пол, полубессознательный, то подумал, что никогда не слышал раньше о такой вещи. Сопротивление Веритасеруму было неслыханно. А Гарри делал это, добавляя нечто новенькое к своему уродству.

Хотя он не смог преодолеть последствия приема такого количества сыворотки правды – его рвало весь следующий день.

Следующий вечер прошел так же, но все было немного короче. Очевидно, авроры решили, что в первый день что-то было не так с зельем и заказали новое у другого Мастера Зелий. Увидев, что это не сработало, они просто бросили его обратно в камеру.

Еще день без еды, воды (у него в желудке ничего не задерживалось) и сна.

На следующий день очень знакомый мужчина появился у двери его камеры.

– Северус? – спросил он в полубреду.

– Нет, – ответил тот. – Мое имя Эндрюс. Я троюродный брат Северуса.

***

– Я не заметил признаков физических истязаний, Северус. Хотя Гарри сказал, что ему давали Веритасерум и сопротивление было очень болезненным, – закончил свою речь высокий кареглазый мужчина с каштановыми волосами и скрестил руки на груди. – Но это не физические пытки.

Его брат стукнул кулаком по столу:

– Мы должны вытащить его любой ценой! Он не может там оставаться, они убьют его!

Адвокат наклонился вперед, ближе к кузену и тихо спросил:

– Как долго Гарри принимал снотворное зелье?

Сжатые кулаки Северуса вдруг разжались и Мастер Зелий показался ослабевшим и усталым.

– Что? – скрипнул он.

– Я заметил у него симптомы ломки, Северус. Он пробыл в тюрьме пять дней, но у него все симптомы этой проклятой… – он замолчал.

Они сидели молча.

– Симптомы? – переспросил Северус тонким голосом.

Когда его кузен кивнул, он вздохнул:

– Тогда, по меньшей мере, два месяца.

– Он не спит. У него внезапные перемены настроения. Он немедленно извергает все, что съел или выпил. А ты хорошо знаешь, что сопротивление Веритасеруму – самый верный симптом.

– Но это значит, что Гарри уже на третьей стадии этой чертовой зависимости! – закричал Северус в отчаяньи.

– Это не точно, Северус. Гарри сказал мне, что он может также противостоять и Империусу…

– Да, – пробормотал тот и его лицо немного прояснилось. – Это значит, что?…

– Да, – Эндрюс потер шею. – Я думаю, он только в начале второй стадии зависимости. Но, Северус, наша первоочередная задача – вытащить Гарри оттуда. Когда он выйдет, ты сможешь позаботиться о нем и его проблеме. А пока должен сказать, что не вижу способа легально освободить его в такой ситуации. Ваш новый Министр расшатал всю систему законности своими новыми декретами.

– Что мы можем сделать теперь?

– Играй в те же игры, что и они. Свяжись с газетами или Волшебными Радиопрограммами. И расскажи о вашем заключении в тюрьме Ты-Знаешь-Кого. Будь трогательным и взволнованным. Не рациональным. Людям не нужны рациональные слова. Им нужны трогательные истории. Дай им их.

– Я не тот тип, Эндрюс. И я не помню наше заключение. Совсем. Совсем ничего.

– Ты любишь его, Северус? – Эндрюс поднялся и посмотрел на кузена. Когда тот легко кивнул «Да», он закончил. – Тогда сделай это для него.

***

Сидение в камере имело одно большое преимущество: у Гарри было достаточно времени, чтобы поразмышлять о разных вещах. Как он узнал от Эндрюса, его обвиняли в убийстве Седрика и в соучастии в убийствах Фреда, Ремуса и Дамблдора. И что бы ни говорил Эндрюс, глубоко внутри Гарри чувствовал вину за некоторые из этих преступлений.

Это из-за его беззаботности был убит Седрик, но теперь, почти два года спустя, он чувствовал, что его ответственность за это намного меньше, чем в случае с Фредом. Но у него были оправдания, конечно. И даже Дамблдор велел ему не винить себя. Гарри просто хотел защитить Ареса. Но он сделал это неправильно. Он не мог не думать о возможных последствиях его позволения Аресу прийти. Он был глупым и безответственным. Две вещи, на которые всегда указывал Северус в своих «Поттеровских речах».

Он не был своим отцом. Он не был таким чистым и блестящим, каким был Квайетус. В нем было намного больше ненависти и отвращения, и он даже стал зависим от этого чертова зелья, что, как объяснил ему Эндрюс, помогло ему блокировать Веритасерум, но цена за такую защиту оказалась слишком высока. Его темперамент становился все более необузданным. Однажды во время допроса он так грубо обозвал Бамберга, что заработал суровое наказание: его больше двадцати минут держали под действием Тормента.

Силы начали оставлять его. Хотя он, наконец, смог есть и пить маленькие порции, не извергая их, но этого было явно недостаточно. Но Гарри не мог умереть здесь. Его жизнь была слишком важна, чтобы угаснуть здесь. Он должен встретить свою судьбу и остановить все эти убийства, спасти своих друзей и даже тех людей, которых никогда не знал, которые были мишенями Волдеморта.

Он не мог умереть здесь.

Гарри был опустошен, когда услышал о судьбе профессора Нуар (снова от Эндрюса) и не мог не почувствовать вину еще и за это. Он должен был быть быстрее в своей схватке с Великим Ублюдком. Это была гаррина ответственность – уничтожить его. Глупое пророчество назначило ему эту задачу, так почему он так долго сомневался? Его жизнь все равно была бессмысленной. Северус, его старый Северус исчез в пустоте, новый совершал все только из-за глупого семейного заклинания и доброго имени семьи – но в этом случае Гарри был не согласен с ним. Имя его отца тоже было Снейп и он был достоин носить незапятнанное имя. Ну, Эндрюс много раз намекал ему о заботе Северуса, но Гарри не верил этому больше. Так же, как ему не нужна была грубость Мастера Зелий, не нужна была и его жалость. Юноше надо было выдержать слишком много и без его жалости.

Пока дни шли, ему даже удавалось немного поспать. Не слишком много: минуты и короткие промежутки, но все же это был сон. И ему много раз снился Северус, их счастливые дни в аду. Было ли это из-за камеры? Из-за пыток? Темноты? Более и более знакомого присутствия Эндрюса каждый день? Он не знал, но приветствовал эти сны, знаки любви, признания и расположения в его короткой и мрачной жизни. У него были замечательные времена. Он знал любовь и признание, а в мире было много людей, которые никогда не чувствовали этого. Он мог считать себя счастливчиком.

– Мистер Снейп! – голос надзирателя выдернул его из размышлений. – Встать и пройти в центр!

Еще допрос посреди ночи? Это было довольно странно, но Гарри подчинился. Сопротивление в данных обстоятельствах было бесполезно. Двое уже знакомых авроров вошли в камеру и схватили его с двух сторон. Они казались весьма рассерженными, больше, чем обычно, поэтому Гарри приготовился еще к одному долгому и болезненному допросу, но сопровождающие вели его не к знакомому коридору: они направлялись к выходу. Это было слишком странно.

– Меня освобождают? – спросил он у одного из авроров.

Тот грубо толкнул его.

– Не задавай вопросов, – пролаял он и потащил Гарри в уже знакомую комнату: там у него забрали все личные вещи, такие, как деньги (на следующий день после интервью он планировал пойти с Гермионой в Хогсмид) и отцовскую палочку (его палочка была под воздействием модифицированных Временных Чар, когда его арестовали и сейчас лежала на его тумбочке).

– Подпиши здесь! – кто-то подсунул ему лист пергамента и Гарри послушно подписал. Он бы сделал что угодно, чтобы получить свободу. Офицер выложил его вещи на стол и юноша быстро закутался в мантию. Она была чистой, а от него воняло после десяти дней в грязной камере, но он не обратил внимания. Он наложил скрывающие чары на свои руки и лоб, так что его знаменитый шрам и работа Эйвери скрылись под обманчивой гладкостью и, не оглядываясь назад, рванул дверь и вышел наружу. Другой аврор проводил его из здания. Когда он, наконец, дошел до ворот, прошла целая жизнь.

В следующий момент Гарри стоял на абсолютно незнакомой лондонской улице в темноте, его мантия была слишком тонкой и совсем никто не ждал его. Но это было неважно: он снова был свободен!

Через секунду палочка была в его руке и он возбужденно взмахнул ею. После короткой поездки он будет в Хогсмиде, а затем… о, да, Гарри не собирался бежать сразу в Хогвартс. Он не хотел дружеских расспросов, жалости Северуса, беспокойства преподавателей, чего угодно… Ему нужно было место, чтобы подумать. Не изолированное место, а довольно людное, с людьми и теплом… но не Три Метлы. Это слишком много напоминало о предательстве Рона.

Ему не пришлось долго ждать автобус и к счастью Стэн Стражер не узнал Гарри Снейпа или Поттера в немного вонючем сальноволосом незнакомце, который оплатил дорогу до Хогсмида и сразу отправился в постель.

Они прибыли туда около двух часов ночи и когда Гарри вышел, то почти потерялся в глубокой тишине. Но он не колебался долго, а направился сразу к Башке Борова.

Маленький грязный бар все еще был открыт. Никто не удивился, когда Гарри вошел (с поднятым капюшоном) и заказал огневиски. По правде говоря, он хотел заказать усладэль, но быстро поглядев вокруг, понял, что здесь это непопулярный напиток, так что, чтобы не привлекать ненужного внимания, он заказал виски.

Напиток оказался крепким и чуть не оглушил его, но после первой порции он почувствовал, как силы возвращаются в его измученное тело, а значительная часть вины и печали исчезает с плеч, поэтому он попросил еще.

Он не помнил, когда стало слишком много, он не почувствовал перехода от умеренности к перебору, но в определенный момент мог точно сказать, что напился сильнее, чем когда-либо в жизни.

Но виски было таким скользким и так согревало его замерзшие душу и сердце…

Он так напился, что не удивился, когда откуда ни возьмись появилась Гермиона и утащила его прочь. Холодный воздух на улице немного освежил его, но он не мог идти достаточно уверенно, чтобы дойти до замка к рассвету, а чуть погодя обнаружил под собой носилки, которые летели за Гермионой в холодной и тихой февральской ночи.

Гарри не помнил как они добрались до замка и как Гермиона уложила его в постель, все было таким похожим на сон, легким и неопределенным… И он схватил девушку за руку, чтобы она не уходила, а осталась с ним, он потянул ее в кровать, не слыша ее протестов и дрожащего голоса, когда она умоляла его отпустить ее, не замечая легких всхлипов, сотрясавших ее тело, закрытые глаза, сжатые зубы, ее неверящий взгляд. Его забытье было таким сильным и приятным, что Гарри захотел никогда не просыпаться…

Утро было отвратительным, особенно по сравнению с предыдущей ночью, – это была его первая мысль, когда он выбрался из постели. Голова болела, желудок напоминал мусорную корзину, мышцы ныли. У Гарри никогда не было похмелья, но он немедленно узнал симптомы.

Как можно быстрее он отправился в ванную и встал под душ. Теплая вода согрела и очистила его, а холодная разбудила и унесла болезненность и остатки тумана из головы, и через полчаса он снова почувствовал себя нормально – настолько нормально, как можно после десяти дней в министерской тюрьме.

Но когда он вернулся в комнату и посмотрел на постель, картина предыдущей ночи обрушилась на него с такой силой, что он схватился за стену.

Гермиона…

Гермиона и он…

Мольба Гермионы…

Слезы Гермионы…

Ее закрытые глаза…

Предательство…

Что он наделал?

Его кровь застыла. Что он наделал? И почему? Было ли это виски? Но зачем он пошел в бар? Почему он не вернулся в Хогвартс, так быстро, как смог? Как же его решение не тратить жизнь впустую? Это был еще один безответственный и глупый поступок. А после того, что он сделал с Гермионой… Это было непростительно.

Все еще дрожа от шока, он вышел из комнаты. Гостиная была почти полной: было утро субботы и почти все уже вернулись с завтрака.

– Гарри! – воскликнул Рон, заметив его. – Ты здесь!

Все вскочили и через секунду Гарри был окружен радостными дружескими лицами. Но нигде не было видно Гермионы.

– Где Гермиона? – спросил он Рона, не замечая остальных. – Она здесь?

– Нет, – крикнул Рон, стараясь перекричать остальных. – Она пошла рассказать директрисе о тебе…

– Мне надо идти! – воскликнул Гарри и пробился к дыре за портретом. – Мне надо найти ее! – и выскочил из комнаты.

Ему не понадобилось долго искать. Завернув за угол, он врезался в нее. Она выглядела ужасно.

– Гермиона… – заговорил он, но ее взгляд и отвращение на лице заставили его замолчать.

– Я ничего не рассказала директрисе, – сказала она. Ее голос был холодным и отстраненным. – Я сказала, что нашла тебя в Хогсмиде. Она сняла сто баллов с Гриффиндора за то, что я была за пределами Хогвартса ночью. Этого достаточно.

– Послушай, Гермиона, то, что я сделал…

В следующий момент он был прижат к стене и она прошипела ему в ухо:

– Мне все равно. Мне неинтересны твои глупые оправдания о том, что ты был пьян, или в ломке от снотворного зелья. Какова бы ни была причина, то, что ты сделал, настолько отвратительно, что я больше не хочу видеть тебя рядом. Так что оставь меня в покое. И если ты хотя бы упомянешь, что произошло, обещаю, я прокляну тебя. Мерзавец. Я ненавижу тебя.

И она ушла.

Гарри не знал, как долго он стоял там, глядя в пустоту. Гермиона была права. Это была его вина, все началось с его глупости, когда он позволил себе стать зависимым от этого зелья, и это уничтожило все. Северус предупреждал его много раз. Если бы он не принимал… но это уже было неважно. Вред был нанесен. Непоправимый.

Вдруг знакомый голос позвал его:

– Гарри?

Это был Северус.

– Ты был прав, – выпалил Гарри. – Ты был прав, я не более чем глупый, безответственный идиот…

– Если ты говоришь о зависимости от зелья, то еще не слишком поздно…

Гарри поднял взгляд и посмотрел Северусу в глаза:

– Уже поздно. Я все испортил.

– Я бы хотел помочь, если ты мне позволишь… – осторожно прозвучал голос его дяди.

Гарри опустил голову от стыда. В глазах Северуса, в его лице он не видел жалости. Или холодности. В его черных глазах блестело что-то, что напомнило Гарри его Северуса и в этот момент сердце юноши заболело и сжалось, он почувствовал, что не стоит этой заботы и принятия. Он не был достоин их. Больше нет.

– Мне уже нельзя помочь, – сказал он и поднял голову. – Мне очень жаль.

Печаль скользнула по лицу мужчины:

– Тогда увидимся на занятиях по Защите, – хрипло сказал он и в следующий момент его уже не было видно.