Текст книги "Дневник чайного мастера"
Автор книги: Эмми Итяранта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
– Неужели так теперь будет всегда? – вдруг хриплым голосом спросила Санья. – Неужели теперь кого угодно можно арестовать просто так или, того хуже, казнить прямо у себя дома без разбирательств?
– Такое не может продолжаться вечно, – ответила я. – Не сомневайся.
– А что, если это никогда не закончится? – Говоря это, Санья смотрела на меня, и я не могла припомнить, чтобы когда-нибудь видела на ее лице такую безнадежность. – Люди не могут перестать нуждаться в воде. Они будут строить незаконные водопроводы, даже если их за это накажут. Я…
Ах вот в чем дело!
– Неужели ты все еще строишь свой водопровод? – спросила я.
Она отвернулась, закрыв лицо волосами.
– Нориа, ведь мы не можем целую вечность зависеть от твоей воды. Она нужна и тебе тоже.
Я подумала о поколениях чайных мастеров, об их выборе и ответственности, я подумала о Миро, поступившим так, как посчитал для себя единственно верным, нарушив тем самым все традиции, подумала о родителях, которых не было здесь, подумала о Санье – она была со мной.
– Пойдем, я хочу показать тебе кое-что.
Мы отправились в тундру, как делали это много раз в детстве, играя в умных и бесстрашных искателей сокровищ в диком и заброшенном месте. Темнеющие тучи начали медленно загораживать горизонт, и в конце концов все небо спряталось за ними. Я хорошо помнила дорогу к сопке. В памяти вставал другой пейзаж: широкие тропинки, высокие сопки, большие камни, на которые трудно взобраться, глубокие шрамы в скале, оставленные пересохшими ручьями. В сравнении с ним все вокруг выглядело мелким и пресным, но мне казалось, что я шаг за шагом иду в глубь чего-то темного и всепоглощающего – еще более впечатляющего своей мощью, чем то, что я помнила с детства. Я почти слышала, как позади меня трещат камни, как рассыпается в прах тропинка, и если обернуться, то можно увидеть только пустыню, а вдали зеленую полосу леса, но дом и деревня оказались бы стертыми, все дороги заваленными, и не было бы иного выхода, кроме как идти вперед в неизвестность.
Санья не спрашивала, куда мы идем, просто молча шла за мной.
Когда мы подошли к пещере, она воскликнула:
– Я помню это место! Тут у нас с тобой был Главный штаб Центрального общества посланцев Нового Киана, – сказала Санья.
– Иди за мной, – позвала я и поползла в самый конец пещеры. Там мои пальцы привычно нащупали металлический рычажок на сухом, шершавом и прохладном камне. Открылся вход. Беспокойный свет фонаря блеснул в глазах Саньи.
– Что это за место? – спросила она.
– Место, которого нет, – ответила я.
Нас овевала прохлада сопки, пока мы спускались в ее глубины. Я слышала за собой шаги Саньи, начавшееся снаружи странное видение не отпускало. Глухой гул источника был похож на шепот, и мне казалось, что если я обернусь, то Санья исчезнет в складках скалы, станет тенью среди других в глубинах земли. Наши движения изображали изящный танец на стенах. Мы не останавливались, пока не пришли в пещеру, где вода вырывалась из скалы в небольшое озерцо.
Санья глубоко вздохнула, подошла и вцепилась дрожащими руками в мою руку. Я почувствовала, как ее ногти крохотными остриями впились в кожу.
– Это все… Все это вода. Это твое?
– Да, – ответила я. Ее пальцы сжались. – Точнее, нет.
Санья в бешенстве повернулась ко мне, и я вздрогнула.
– Как ты смеешь!
Ее слова были похожи на плевок, а голос дрожал:
– Как ты смеешь скрывать все это? Жильцы того дома… Минья. Она могла бы…
Мне стало стыдно. Я не могла смотреть ей в глаза.
– Как ты смеешь! – повторила она.
Страх свернулся во мне в тугую пружину. А что я могла ожидать? Благодарности? Облегчения? Или, быть может, ощущения сопричастности к тайне? Конечно, я знала, что подвергаю себя опасности, приведя сюда Санью, однако ни на секунду не поверила бы в то, что опасность может исходить от нее. Теперь такой уверенности не было.
– Ты должна мне пообещать, что никому об этом не расскажешь, – произнесла я в панике. – Я смогу тебе помочь, только если источник останется в секрете.
– Ты не имеешь никакого права, – ответила она.
Я не могла смотреть ей в глаза.
– Санья, – начала я таким тихим голосом, что сама едва слышала себя, – как ты думаешь, что случится, если кто-нибудь узнает об этом?
Она по-прежнему держала меня за руку. Я подняла глаза.
Тени сомкнулись на лице Саньи, она была напряжена. Потом ее плечи опустились, лицо стало обычным, и голос зазвучал как прежде.
– И все равно это неправильно, – тихо сказала она.
– Знаю, – ответила я.
Постепенно холод начал пробирать меня до самых костей. А у Саньи, как всегда с дороги, лицо пылало, и ей было жарко. Она начала раздеваться: сбросила свитер, стянула рубашку и развязала шнурки.
– Что ты делаешь? – воскликнула я.
– Как думаешь, когда я последний раз мылась в чистой воде? – спросила она, сбрасывая оставшуюся одежду, и осторожно подошла к краю озерца. Там было место, где гладкая скала плавно спускалась в воду. Потрогав ее ногой, она вздрогнула, но не остановилась, а смело пошла дальше и нырнула. Вода охватила ее, словно упавший гладкий камень. Санья вынырнула, в дрожащем свете фонаря она выглядела такой бледной и тоненькой, что казалась прозрачной – дух воды, принявший человеческий облик.
– Холодная?
– Иди, попробуй!
Тайны точат нас, подобно воде, что точит камень. И если мы допустим другого в уголок души, где прячется тайна, мы уже не останемся с ней один на один.
Я сняла одежду и смело ступила в воду, дала ей обнять меня, хотя она тут же сковала каждую частичку тела пронзающим холодом. Камни на дне были округлые, гладкие и скользкие, но я не видела их – я вообще не видела, куда ступать. Вдруг я поскользнулась, и Санья подхватила меня под руку.
Я остановилась и закрыла глаза.
Время текло тонким ручейком где-то снаружи пещеры, ветер медленно превращал скалу в песок, и свет вокруг менялся, а мы стояли, молча и неподвижно.
Снаружи ничто не меняется, но наша жизнь медленно ищет и подстраивается под то, чем мы никогда не можем ни с кем поделиться.
Наконец Санья отпустила меня и сделала шаг назад, затем другой и третий. Неожиданно она с удивлением стала всматриваться в воду. Я подошла ближе и почувствовала под ногой что-то ровное и твердое, похожее на пластину, скользкое от водорослей.
– Нориа, что это?
Это был крепко сколоченный, гладкий, перетянутый двумя кожаными ремнями деревянный ящик толщиной в два или три дневника чайного мастера, но немного длиннее. Мы рассмотрели его со всех сторон, замка не нашли и решили развязать один ремень.
– Ты уверена, что мы поступаем правильно? – спросила Санья.
– Нет, но разве мы не хотим узнать, что там внутри?
Она кивнула и начала развязывать второй ремень.
В деревянном ящике находился другой – металлический, плотно закрытый, он тоже был без замка. Вода просочилась в деревянный ящик, но внутри металлического было сухо. В нем лежал плотно завернутый пластиковый пакет, сквозь который виднелся сверток ткани, оказавшейся, когда мы содрали пластик, старой рубашкой. Мы стояли в молчании – в нее было завернуто шесть гладких серебристых дисков.
Дождь шел не переставая, пока пыль не начала кипеть грязными пузырями и узенькие ручейки не побежали по камням улиц и дворам. Люди стояли с открытыми ртами, пили воду, льющуюся на них с небес, и восхваляли небесные силы. Вода стучала по дну бочек, горшков, бутылок и банок, громыхала по крышам, и ее звуки обволакивали все вокруг словно мягким саваном, лаская землю, лужайку и корни деревьев.
Мы с Саньей сидели на крыльце чайного домика, глядя на отблески света фонаря на стенах и полу, и наслаждались теплом друг друга.
На деревянном столе поблескивали семь серебристых дисков.
Наступила тихая ночь, и, кроме нее, ничто не осталось как прежде.
Глава 13
– Включи последнюю запись еще раз, – попросила я.
Санья нажала на кнопку археустройства, с нарисованными двумя стрелками влево. У меня от долгого писания затекли руки. Я потрясла рукой в такт таинственным звукам, стрекотавшим из динамиков. Санья отняла палец от кнопки, и голос произнес: «…пока мы не подтвердим все результаты. На данный момент очевидно, что территории Салтфьеллет-Свартисен, Рейво и большая часть между Мальмбергетом и Колари являются регионами, на которых водные ресурсы уже частично пригодны для употребления. По нашим оценкам, полное очищение произойдет в течение следующих пятидесяти лет».
– Останови, – сказала я.
Санья выключила диск, и я записала последнюю фразу в записную книжку.
В мастерской мы аккуратно расставили все по кругу: археустройства, диски, книги, принесенные из маминого кабинета. Я взяла увесистый том с картой Утраченных земель, напечатанный еще в эпоху архемира, и начала искать только что услышанные названия. Вот тут – Рейво. Я обвела его в кружок и откинулась назад, разминая затекшую спину. Мы просидели уже несколько часов.
– Пожалуй, надо сделать перерыв, – сказала я.
– Ты же сама хотела перенести все с дисков на бумагу. Пойду принесу нам чаю, – ответила Санья, пожав плечами.
Она пошла на кухню, а я начала искать на карте другие названия.
– Нет, я все же никак не возьму в толк, что ты собираешься делать со всем этим, – недоуменно пробормотала Санья, возвращаясь с кухни.
– Я и сама не очень понимаю, – ответила я.
Это не было правдой.
Серебристые диски лежали на той самой рубашке, в которую они были завернуты. Для ясности мы поставили на них номера от одного до семи, чтобы запомнить порядок, прослушивая каждый в отдельности и выписывая даты. Мы уже расшифровали четыре, и я записала слово в слово всю информацию – потом попытаюсь обдумать ее, – однако не все слова понимала: время стерло некоторые места, а кое-где на дисках были глубокие царапины, так что археустройство их не прочитывало. А еще отсутствовали целые куски, дни и даже недели. Наверное, дисков было больше – десять или того больше.
В любом случае становилось ясно, что все они происходили из одного и того же места. На дисках звучали два совершенно разных мужских голоса, из них один был тот же, что и на первом, найденном раньше на свалке. Во мне крепла уверенность, что те, кого чайный мастер Миро прятал у источника, были именно членами экспедиции Янссона. Никакого другого объяснения тому, как ящик оказался в подземном озере, придумать не получалось. Мне еще очень хотелось проследить их маршрут, но слушать, записывать и одновременно справляться с картами было чудовищно трудным делом, да и вряд ли история может когда-либо приобрести цельность. Между нашей эпохой и экспедицией Янссона пролегла целая вечность, нас разделяли смыслы, приглушенные временем, и ставшие пылью образы мира, который давным-давно канул в небытие. Мы могли довольствоваться только отголосками давних событий.
И все же, несмотря на разрушительную силу времени, во всей этой истории скрывалось нечто такое, от чего я чувствовала себя заключенной в слишком тесное место, когда повсюду ощущаются грани и пределы жизни. Экспедиция Янссона существовала – это факт. Они жили и дышали, они загрузили свой архемобиль едой, водой и научными приборами, они каким-то образом сумели все это перевезти через границы на территорию Утраченных земель. Они взбирались по крутым склонам, где никто до них не ходил в течение многих десятилетий, они смотрели с вершин вниз на деревни, которые много лет назад ушли под воду. Они погружали ладони в бегущие с гор ручьи и темные, спокойные, как лед, озера, а когда их приборы показали, что воду можно пить, они поняли, что их усилия оказались не напрасны.
В своих снах я была с ними, в чужом краю, где вода звучала повсюду. Правда, я не видела их лиц и не разговаривала с ними. Они оставались где-то позади меня, в недосягаемости, словно я была бестелесным духом, путь которому в мир живых преграждает темный поток. Моя лучшая подруга всегда была рядом, и все вокруг было другим: белые верхушки гор, морозный воздух, вода, в которой отражалось небо – такое непостижимое, словно иной пылающий мир.
От сна до слов и дальше к поступкам путь был долог, но с каждым прослушиванием он становился все короче.
Стукнула дверь. В мастерскую вошла Санья и протянула мне чашку прохладного чая, его капелька сбежала на мои пальцы.
– Пожалуй, на сегодня хватит, – сказала я. – Не проводишь меня?
Это означало – у нас был такой негласный договор – «приходи за водой». Вообще, в деревне говорить о воде стало неприличным: можно прослыть либо хвастуном, кичащимся своими запасами, либо жалким попрошайкой.
– Сегодня не могу. Мама всю неделю подрабатывает в солдатской столовой, так что я должна сидеть с Миньей дома. Зайду завтра.
– Завтра не годится. У меня будут гости.
Похоже, Санья огорчилась, но я знала, что для нее у меня не будет времени. Не то чтобы заместитель бургомистра Куолоярви был особенно требовательным, однако на чайные церемонии обычно уходил целый день, с утра до ночи. Я не могла рисковать, не хотелось лишиться постоянных клиентов. Многие из тех, кто постоянно приходил к отцу, несмотря на присланные ими соболезнования и обещания не изменять своим привычкам, отказались принимать меня в качестве чайного мастера. При жизни отца новые клиенты в основном появлялись по рекомендации майора Болина, но, видимо, он был прав, говоря, что его время прошло и покровительствовать он нам не может. После похорон я ничего о нем не слышала.
– Давай послезавтра? – спросила я.
Санья кивнула в ответ. Я надела сетку на голову, взяла записную книжку, сумку и шагнула в пыльный теплый вечер.
Когда я выходила со двора, то заметила военного, приближавшегося со стороны деревни. Решила пройти мимо и не разглядывать его – так делали все жители, но он неожиданно поздоровался со мной. Я не сразу признала в нем того самого светловолосого военного, который общался с Саньей прошлым летом, когда Таро со своими людьми приходили искать воду в доме чайного мастера. Я повернула в сторону дома, заметив краем глаза, что военный остановился перед воротами Саньи.
Эта чайная церемония была далеко не первой, которую я проводила после смерти отца. Я научилась искать утешение в его образе: воспоминания о нем оказались настолько тесно связаны с чайным домиком, что казалось, будто он все еще рядом, что следит за моими движениями, готовый помочь мягкими наставлениями. Однако в этот раз образ отца казался мне строгим и суровым, словно он знал обо всем. Я послушно отвечала на вопросы заместителя бургомистра о картинках на стене, предлагала приготовленные по всем правилам сладости и заварила крепкий чай – все, как он и хотел. Но мне никак не удавалось обрести спокойствие, которого требовала сосредоточенность во время церемонии.
Тяжко нести бремя нарушенного обета. Тяжко пытаться умилостивить мертвых, но еще сложнее не делать этого.
После церемонии наступило опустошение. Поздно вечером я закрыла двери чайного домика и вернулась по темной дорожке домой. От усталости тело казалось тяжелым и хрупким, как стекло. В слабом ночном свете раннего лета я рухнула на кровать и провалилась в сон.
В дверь постучали.
– Нориа! – позвала меня Санья. – Есть тут кто-нибудь?
– Подожди! – крикнула я в ответ и поднялась с кровати. Солнце стояло высоко. Я надела сандалии и, пошатываясь, пошла открывать дверь. На крыльце стояла Санья, в руках – четыре связанные между собой бутылки.
– Я уже послала тебе сообщение. Потом подумала, вдруг ты просто забыла ответить, в общем, пришла, как и договаривались.
Ах да, я же совсем забыла, что она должна прийти. Посмотрела на транслятор – индикатор мигает. Откинула с лица волосы и сказала:
– Я совсем ничего не слышала. А который час?
– Все в порядке, еще нет и девяти. Наверное, я пришла раньше времени, – ответила Санья.
Я распахнула дверь и пропустила ее в комнату со всеми бутылками. Только сейчас я заметила, что она принесла еще большой плотный конверт.
– По дороге к тебе встретила почтальона. Он как узнал, что я направляюсь сюда, попросил передать тебе вот это, чтобы не делать специально крюк.
Взяв конверт, я сразу его распечатала, так как знала, что он от мамы. Внутри лежал транслятор – немного подержанный, хотя в хорошем состоянии, и никакого письма.
– Странно, – задумчиво сказала я.
Похоже, Санья подумала то же самое.
– Ты уверена, что это для меня?
– Так сказал почтальон.
Я попробовала включить транслятор, но экран не загорался.
– Скорей всего, он просто разрядился, – предположила Санья.
У меня вдруг засосало под ложечкой, я ведь не ела со вчерашнего утра.
– Хочешь чаю? – спросила я.
Санья кивнула и пошла за мной на кухню. Я положила транслятор на подоконник на солнце – так он зарядится быстрее. Вскоре вскипела вода, мы разлили чай, и я приложила ладонь к экрану. Тот мигнул. Санья оказалась права: транслятор включился и считал мои отпечатки. В этом не было ничего особенного, все такие устройства позволяли открывать личный профиль пользователя или семьи на основании отпечатков пальцев, и в принципе любой гражданин, числящийся в государственном реестре населения, имел возможность входить в систему в любом месте, с любого прибора. Однако… На экране высветилось не мое имя. Транслятор сообщил: «Айно Ванамо». Год рождения был такой же, но число другое. Местом рождения был указан Синджинь.
– Что там? – спросила Санья и встала из-за стола, чтобы рассмотреть получше. Когда она увидела надпись на экране, то изменилась в лице.
– Давай ты попробуешь? – предложила я.
Санья приложила ладонь к экрану, и на нем высветилось: «Санья Валама». Тогда я опять положила ладонь, и вновь появились данные Айно Ванамо.
– Гениально! – выдохнула Санья. – Это же поддельный транслятор!
Да-да, я очень хорошо знала такое выражение ее лица: она, наверное, уже соображает, как был взломан этот транслятор и, главное, получится ли у нее так же.
– Он синхронизирует чужие личные данные с твоими отпечатками пальцев. А так, в руках кого угодно другого это совершенно обычный транслятор.
В углу начал мигать красный индикатор. Я щелкнула по нему пальцем.
«Если ты получишь это, важно, чтобы ты сделала так, как я тебя прошу. Ты не можешь оставаться там, где ты сейчас находишься, – это небезопасно. Свяжись с Болином, он поможет тебе взять билет на поезд. А когда будешь знать о своем приезде, пошли мне весточку с этого транслятора и не пользуйся другим. Оставь его дома, как уедешь. Надеюсь, что увидимся очень скоро».
И никакой подписи. Почерк был мамин.
– Поедешь? – спросила после некоторой паузы Санья.
– Не знаю, – ответила я. Только сейчас стало понятно, почему она просила меня прислать какую-нибудь вещь – ей нужны были отпечатки моих пальцев, чтобы подделать личный номер. Сказать об этом напрямую она не могла, опасаясь, что вся переписка контролируется военными, и, скорее всего, ей пришлось кого-то подкупить, чтобы транслятор обязательно дошел до меня. Судя по всему, обратная почта шла несколько недель.
Наверное, мне следует обрадоваться маминому предложению, ведь она просит меня приехать, это значит, что Синджинь относительно безопасное место, несмотря на войну. Да и жизнь будет куда проще без постоянного страха за источник: не нужно следить за уровнем воды, не нужно видеть, как лица жителей деревни становятся с каждым днем все бледнее, и ждать со страхом, на чьих воротах завтра может появиться синий круг. Мне не придется носить воду из тундры, возить ее Санье, убираться в доме, ухаживать за садом и печь сладости к чаю. Все это, ну или отчасти, мы могли бы делать вместе с мамой, как делали раньше, до ее отъезда и до смерти отца. Ах, опять эта усталость, что еще вчера сковала меня, – захотелось прямо тут лечь на пол и не шевелиться. Захотелось, чтобы кто-нибудь другой взял на себя ответственность за меня и мою жизнь, за все, что мне приходится нести на своих плечах. И вот Синджинь встает передо мной вдали, окруженный призрачным мерцанием, манящим и радостным.
Однако все, от чего я хотела убежать, призывало меня остаться. Кто позаботится об источнике? Где Санья будет набирать воду для семьи? Ведь ее схватят и казнят, если я оставлю источник на нее и военные каким-нибудь образом прознают про него, а я буду в это время далеко – на другом конце континента! Нет, я не могу позволить ей оказаться в такой беде.
Вдруг я поняла, что иду, как по тропинке, к той самой единственной возможности: вода на Утраченных землях. Да, я могу послушаться маму и поехать в Синджинь или послушаться отца и остаться здесь, стать навсегда хранителем сокровенного источника. Или же я могу поступить по своей воле и выбрать свой путь, не продиктованный ни одним из родителей.
Сначала все эти возможности казались мне одинаковыми, но потом одна из них начала брать верх над другими, склоняя меня в свою сторону.
Мы пили чай на кухне, ели хлеб из амаранта, макая его в подсолнечное масло, я видела, как Санья пыталась сдерживаться и не слишком налегать на еду.
– Мне всегда было жутко интересно, можно ли сломать систему идентификации личности, – вдруг выпалила она. – Теоретически есть одна идея, думаю, что я смогу.
Конечно, я знала, что Санья с удовольствием забрала бы поддельный транслятор с собой в мастерскую и досконально изучила бы его, но она не хотела просить об этом напрямую, а я, в свою очередь, не хотела ей предлагать такого. Мне нужен новый личный номер, если я решу поехать в Синджинь, и поэтому я опасалась, что она случайно может удалить фальшивые данные.
Чай закончился, и Санья наполнила из крана свои бутылки. На следующей неделе надо перекрыть второй водопровод. Загрузили воду. Мы оборудовали тележку солнцевела большим сундуком из камыша с двойным дном: сначала укладывались бутылки, а потом устанавливалось второе дно, на него мы складывали старые бутылки – якобы для починки – и тряпье, из которого мама Кира с удивительным искусством шила мне на заказ всякие вещицы, нужные в чайном домике. Если акваинспекторы ее случайно остановят, как это порой случалось, они не найдут в сундуке ничего, кроме обычного хлама.
Я стояла и смотрела на следы, оставленные в пыли колесами ее солнцевела. Из-под крышки сундука торчал кусок рукава белой рубашки, трепыхаясь на ветру, точно белое пламя.
Санья все чаще составляла мне компанию, когда я отправлялась проверить уровень воды. Раньше я ходила к источнику самой короткой дорогой, проверяла уровень воды и возвращалась обратно. Теперь же наши походы участились, и приходилось идти в обход. Случалось, мы присаживались на берегу пересохшей древней реки, чтобы перекусить, и долго смотрели на бегущие по небу облака. Иногда я читала книгу, а Санья подолгу что-то рисовала в подаренной мною тетради. Погода становилась все жарче, и пещера оказывалась единственным местом, где можно было хоть как-то спрятаться от палящего солнца. Источник занимал все наши мысли, хотя о нем мы не разговаривали, нет, не из опасения, что он иссякнет, а потому что, отправляясь к озеру в пещере, мы совершали прыжок в другой мир. Там мы становились обладателями роскоши воды, принадлежащей только нам, и мне хотелось, чтобы так было всегда.
Время – ложный союзник, ему нельзя доверять. Несколько недель могут показаться началом вечности, и если верить, что ничто и никогда не переменится, то можно легко утратить чувство реальности.
В тот день мы провели у источника, может, час или два. День стоял жаркий, вокруг летали насекомые, а в прохладной пещере тени ласкали нашу обгоревшую кожу. Дома меня ждала прополка сада, Санье пора было спешить в мастерскую, но мы все тянули время. Она была в хорошем настроении и в мерцании фонарей пыталась что-то сложить из камешков.
– Что это? – спросила я.
– Вот это дом, – ответила Санья, указывая на пирамидку в центре круга, – эти с сердитыми физиономиями – акваинспекция. Это – мы.
Чуть подальше она поставила еще два камня, а между ними кусочек пластмассы, изображавший ведро. На камнях она изобразила улыбающиеся лица.
– Эти-то не видят разве?
– Инспекторы смотрят в другую сторону. Так, теперь еще возьмем вот это, – сказала она и начала мерить волос, выдернув его из моего хвоста.
– Зачем? – спросила я, отстраняясь.
– Чтобы сделать тебя, – ответила Санья.
– Нет уж, лучше я буду лысой, – рассмеялась я и бросилась от нее наутек.
Она – за мной. Так мы бегали по кругу, пока я не сдалась и не позволила отрезать перочинным ножиком пучок волос. Санья положила его на изображавший меня камень и придавила сверху другим поменьше. Потом изобразила себя.
– Вот, получилось очень похоже, – рассмеялась она.
Мы пребывали в отличном настроении, возвращаясь обратно по проходу, и, конечно, вели себя довольно шумно – звук шагов и смех разлетались по проходу многократным эхом. Когда мы подошли к лазу, Санья без предупреждения повернула рычажок: поток ледяной воды окатил меня с ног до головы. Взвизгнув от неожиданности, я отпрянула в сторону.
– Вот выйдем наружу, порадуешься, что одежда и волосы мокрые и прохладные, – сказала она с невинным видом.
– Ах так, давай и ты, не лишай себя удовольствия! – крикнула я, затаскивая ее под воду. Санья фыркала, пыталась вырваться, наконец ей это удалось, и она закрыла кран. Я все еще выжимала мокрую одежду, когда она повернула другой рычажок и вылезла в пещеру.
– Скоро приду! – крикнула я ей вслед. Ни звука в ответ. Потом снаружи послышался приглушенный хруст.
– Санья, это ты?
Я наполнила небольшую бутылочку, которую принесла с собой, опустила ее в лаз, затем пролезла сама с двумя фонарями и мокрой москитной сеткой. Подняв глаза, я поняла, что все кончено.
Санья стояла у входа спиной ко мне, а ее фонарь лежал разбитый на земле рядом с ее сеткой. В ярких солнечных лучах я увидела мужскую фигуру, стоявшую перед входом. Постепенно я разглядела его.
– Нечасто такое увидишь в нашей деревне, – медленно произнес Юкара. – Две юные особы появляются из тайного места, да еще и насквозь мокрые.
Санья обернулась ко мне. Позже я тысячу раз вспоминала тот момент, пытаясь разгадать выражение ее лица – каждую его черточку. Память сдается и ускользает, а потом разбивается вдребезги, но и тогда, и сейчас я уверена в двух вещах: Санья выглядела удивленной не меньше моего, однако на ее лице было и другое чувство.
Чувство вины.
Начинать что-то придумывать не имело смысла. Мы совершили ошибку по небрежности, но что случилось, того уже не исправишь. Мне и Санье казалось, что никто, кроме нас, не может отыскать это тайное место, поэтому нам ни разу не приходило в голову подумать о том, как станем объяснять свое пребывание в пещере, если нас кто-нибудь случайно там застанет. Конечно, мы могли бы сочинить историю про поход, но Юкара видел лаз, видел поток воды и нашу мокрую одежду, так что у нас не было ни малейшего шанса солгать так, чтобы он поверил, будто нигде поблизости нет воды.
Он не просил, не угрожал и не шантажировал, ему даже не нужно было этого делать. Я и без слов понимала, что если не предложить воды ему и его семье, то в пещере окажутся военные еще до того, как я приду сюда в следующий раз – если такой раз вообще представится.
– Это я во всем виновата, – сказала мне Санья, когда Юкара ушел из дома чайного мастера с пятью огромными бутылками воды. – Мне ужасно жаль, что так случилось. Я не знала, что оно так повернется.
– О чем ты?
– На той неделе мне пришлось пойти к нему – у меня кончилась пластмасса на заплаты, а я никого другого в деревне не знаю, у кого ее можно купить. Этот Юкара содрал с меня три шкуры и вел себя как-то странно – все расспрашивал о тебе. – Она посмотрела на меня.
– И что он сказал? – осторожно спросила я.
– Жаловался, что ты больше не приносишь бутылок в починку, хотя твой отец считался его лучшим клиентом.
Да, еще до того, как отец заболел, я чаще тайком относила бутылки Санье, чем к Юкара, а когда он умер, то и вовсе перестала.
– А еще он говорил, что всякий раз удивлялся, как это у твоего отца вечно трескаются бутылки, хотя воды у него не должно быть больше, чем у других жителей деревни. – Санья покраснела и замолчала.
Я ждала.
– И еще он спросил, может, я знаю, нет ли у вас тайного колодца или какого-то другого источника воды. – Она закрыла лицо руками. – Нориа, я ничего ему не рассказала! У меня от неожиданности выпала из рук коробка с кусками пластмассы, которые он мне продал, и они разлетелись по полу его мастерской. Я ничего не сказала, а он промолчал. Наверное, Юкара уже давно подозревал, а увидев мое замешательство, решил проследить за нами…
Последние слова она произнесла шепотом.
Я не знала, что ответить ей, и сказала:
– Это не твоя вина. Если он что-то заподозрил, то выследил бы нас в любом случае.
Позже, когда Санья ушла, я достала карту и записную книжку, куда аккуратно записала все, что услышала на дисках, и начала искать дороги, по которым ходили в эпоху Сумрачного века. Вдруг по ним можно еще пройти? Потом начала соединять линиями услышанные названия и рисовать к ним маршрут от деревни.
