Текст книги "Дневник чайного мастера"
Автор книги: Эмми Итяранта
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
Глава 14
Если молчание, хранящее тайну, дает трещины, оно никогда не восстановится. Трещины, словно корешки под землей, разрастаются вширь и вглубь, и уже не понять, с чего все началось и чем закончится.
Теперь не скажешь, откуда вся деревня узнала об источнике, но вряд ли Юкара тому виной. Доступ к источнику давал ему власть над жителями, так что проговориться он не мог. Сейчас я знаю, в чем причина. Где-то вне досягаемости слов, в кромешной тьме подсознания я чувствовала то же самое: источник – это моя привилегия, награда, полученная мною за службу. Тогда я еще не понимала, что есть дела и поступки, за которые нельзя требовать воздаяния.
Возможно, Юкара поделился секретом со своей женой, опасаясь, что не сможет бесконечно придумывать нелепые истории о вдруг неожиданно расщедрившихся военных или объяснять свои участившиеся визиты к чайному мастеру. Да и Ниниа не из тех, кто поверил бы. А доверять ей тайны – все равно что созвать деревенский сход и поведать обо всем. Люди начали шептаться, потом говорить вполголоса, затем вслух, пока даже те, кто не был в пещере, не услышали.
Не так уж и важно, как и когда жители деревни узнали об источнике, результат все равно был бы один и тот же. Однажды утром у моего порога появилась женщина с немытыми волосами, в давно не стиранной одежде, с тремя такими же грязными и исхудавшими детишками и жалобно попросила дать ей немного воды в долг. Я не решилась отправить ее восвояси. Затем пришел мальчик и рассказал о своих больных и немощных родителях, затем старик, что-то беспрестанно бормотавший о пропавшем на войне сыне, затем женщины – одна, другая, третья – с младенцами, потом старухи с иссохшим чревом и с больными ногами и уставшими глазами, и женщины помоложе, просившие воды для своих детей, родителей и мужей…
Я обернула ремень вокруг руки Май Хармая, чтобы бутылка держалась покрепче.
– Не туго? – спросила я.
– Терпимо, можно даже потуже, – ответила она. Я подтянула еще. – Вот теперь держится надежно, – сказала она.
Бутылка была прикручена к ее плечу через подмышку – мне показалось, что у нее даже кожа посинела. Май спустила рукав, накинула тонкий платок на плечи, и не заметишь, что у нее под балахоном спрятаны пять бутылок: две прикручены к ногам, две к рукам и одна – на поясе. Вода тихо плескалась в такт ее шагам. Май работала волонтером в больнице. Сегодня она была третьей просительницей.
– Кто-то идет! – крикнул ее сын Веса от ворот и бросился к дому. От его ножек поднялась пыль, оставляя пятна на ярком полотне дня. Мальчику было всего девять лет, но он чувствовал себя важным-преважным и очень гордился, что мы поставили его караулить дорогу к дому чайного мастера, наказав сразу предупредить нас, как только увидит кого-нибудь.
– Они едут на солнцекаре!
– Иди в чайный домик, – сказала я Май. – Подожди меня там. И ты, Веса, тоже.
Май быстро пошла по каменным плитам дорожки к домику, Веса вприпрыжку побежал за ней.
Нельзя было терять ни секунды. Я ушла к себе, переоделась в приготовленную церемониальную одежду. Выходя, проверила, не оставила ли чего лишнего, и пошла к воротам. Остановилась на небольшом пригорке рядом с тускло поблескивающим на ветке сосны колокольчиком и начала вглядываться в подъезжавшие к дому две фигуры в синих формах. Странно, подумала я, ведь визит ко мне был назначен на четверг, а сегодня среда, неужели я что-то перепутала? Отец учил меня всегда держать чайную комнату в чистоте и полном порядке, чтобы провести чайную церемонию, если гости нагрянут без предупреждения, но я терпеть не могла визиты, к которым не успевала подготовиться. А тут еще нужно было вывести Май и Весу из чайного домика, да так, чтобы никто ничего не заподозрил.
К счастью, водопровод из тундры в дом был перекрыт. Я не решалась пользоваться им чаще одного дня в неделю, опасаясь акваинспекций. Тогда мне пришлось бы объяснять, почему подача воды в дом чайного мастера не перекрыта, как у всех жителей деревни. Поэтому я старалась набрать про запас как можно больше воды и деревенским, если они приходили, отливала из бочки. Уф, хорошо, что я всегда была осторожна.
Солнцекар несколько раз мелькнул между стволами деревьев, подъехал к воротам и встал под навесом. Приехавшие двинулись к воротам, и когда я наконец разглядела их лица, то вздрогнула. Одного я не знала, но второй был тот светловолосый военный, который прошлым летом разговаривал с Саньей, а потом я видела его у ворот их дома.
– Приветствую вас в доме чайного мастера, – торжественно поздоровалась я и поклонилась. – Могу ли поинтересоваться, что привело вас сюда столь неожиданно?
Светловолосый поклонился мне в ответ:
– Полагаю, мы еще незнакомы. Я лейтенант Муромяки, подчиненный командора Таро. Это капитан Лиухала, – сказал он, кивнув в сторону своего спутника. – Я здесь по рекомендации майора Болина. Насколько я знаю, у нас на сегодня назначен визит на чайную церемонию.
У меня перехватило дыхание. Как всегда, церемония была согласована письменно, и поскольку я никогда не слышала имя Муромяки, то не знала, что это он.
– Я ожидала вас только завтра, лейтенант Муромяки. В письме о предстоящем визите указана завтрашняя дата, а не сегодняшняя, и в ответе я подтвердила это, – спокойно ответила я.
Муромяки наклонил голову и стал похож на пса, почуявшего запах добычи.
– Весьма странно, мастер Кайтио, – произнес он. – Я уверен, что продиктовал писцу именно сегодняшний день. Завтра мне никак не подходит.
– У меня в данный момент гости, но они уже уходят. Если вы подождете полчаса, я успею приготовить для вас чайный домик. К сожалению, сладости не совсем свежие, я ведь планировала испечь новые к вашему завтрашнему приходу.
– Если у вас гости, почему вы не в чайном домике?
– Потому что забыла принести сладости до начала чайной церемонии.
– Итак, вернемся к нашему разговору через полчаса.
Я снова поклонилась Муромяки и его спутнику, и они пошли к солнцекару.
Хорошо, что у меня на кухне в шкафу нашлось немного выпечки. Она зачерствела, но не прогоркла. Ладно, сойдет. Я отнесла блюдо в чайный домик и чуть было не вошла через вход для гостей, однако в последний момент сообразила обойти дом и зайти через вход для мастера. Май и Веса посмотрели на меня вопросительно.
– Будьте осторожны. У ворот двое военных. Они уверены, что вы – мои гости. Я провожу вас до ворот. Когда будете прощаться, поблагодарите меня за чайную церемонию, называйте меня мастером Кайтио и поклонитесь. Ты уверена, – спросила я у перепуганной Май, – что сможешь пронести бутылки?
Май сделала пару шагов, проверяя, может ли нормально идти.
– Дойдем.
– Вы готовы?
Май посмотрела на сына. Тот с серьезным видом кивнул. Кивнула и Май. Я показала на выход для гостей.
– Идите наружу и подождите меня.
Мы шли к воротам по дорожке, и мне казалось, что каждый шаг Май отдается в моих ушах громким плеском воды. Краем глаза я следила за Весой и боялась, что он вот-вот начнет прыгать или сделает что-нибудь неподобающее для гостя чайной церемонии.
Наконец мы подошли к воротам. Я поклонилась им, Май ответила – немного скованно, и Веса последовал примеру матери.
– Благодарим вас, мастер Кайтио. Нам было приятно гостить у вас.
– Благодарю вас, госпожа Хармая. Да пребудут с вами чистые воды.
Муромяки сошел с солнцекара, чтобы размять затекшие ноги. Когда Май и Веса проходили мимо него, он вдруг обратился к мальчику:
– А не слишком ли ты молод для чайной церемонии?
Я заметила, как замешкалась Май, но быстро взяла себя в руки. Аквапатрули и разгуливающие по деревне военные приучили нас к сдержанности, хотя мы не забыли, как вести себя в нормальной жизни. Май положила руку на плечо сына и сказала:
– Вот, хочу научить мальчика хорошим манерам. Он решил стать военным, когда вырастет.
Муромяки улыбнулся, и я опять подумала о голодном псе.
– Ах вот как? Ну что же, желаю успеха тебе в будущей карьере, – приветливо сказал он и потрепал Весу по голове.
Май кивнула в ответ и потащила мальчонку за собой.
– До свидания, госпожа Хармая! – крикнул Муромяки им вслед. Май шла медленно, наверное, ей было нелегко идти. Веса все оглядывался назад, но мать дергала его за руку, словно говоря: смотри на дорогу!
– Я ударю в гонг, когда все будет готово, – сказала я Муромяки, повернулась и поспешила в чайный домик, размышляя, успел ли он заметить что-нибудь необычное.
Чашки звякнули друг о друга, когда я опускала поднос на пол, но лейтенант как будто не обратил внимания на дрожь моих рук. Волнение никак не отпускало меня, однако церемония шла своим чередом, руки мои двигались сами собой, а я наблюдала за Муромяки, пытаясь разглядеть в нем подозрительность или предвкушение разоблачения. Ничего. Совершенно неожиданно для меня Муромяки идеально знал этикет и не задавал лишних вопросов. Он тихо переговаривался с Лиухала, и ничто не свидетельствовало о том, что этот визит был для них чем-то иным, нежели отдыхом от будничной жизни.
Постепенно шум воды в котелке успокоил меня. Я напомнила себе о главном принципе церемонии: перед чаем все люди равны, даже если их жизни никогда не пересекаются за стенами чайного домика. Мне хотелось верить, что Муромяки пришел просто как гость, а не по приказу Таро и что неожиданное появление было не более чем досадной ошибкой с его стороны. Собственно, Муромяки ни разу не упомянул Таро, он говорил только о сорте чая, об утвари и о неожиданно холодной прошлой зиме. Тут я поймала себя на мысли, что неужели где-то может быть другая жизнь и там людям не нужно выбирать, на чьей они стороне, где все могут просто сидеть и пить чай, где власть не принадлежит одним, а страх – другим? О таком мире чайные мастера всегда мечтали, такой они создавали и хранителями его являлись… Но был ли этот мир истинным, был ли он вообще когда-нибудь возможен?
В том мире Муромяки кланялся мне, принимал чай, который я ему подавала, и мне не надо было считать его другом или врагом.
В этом мире я поклонилась ему в конце церемонии и вышла через дверь для мастера. Мои фантазии о мире, где не было властителей, тут же исчезли во мраке чайного домика. Потом я проводила Муромяки и Лиухала до ворот, не зная, кого провожаю – друзей или врагов.
В те дни середины лета, когда вода текла в дом чайного мастера по тайному водопроводу, а деревенские придумывали всяческие ухищрения приносить ее домой – под рубашками и юбками, в тачках с двойным дном, спрятанной в хлам и ветошь, которую я будто бы продавала или посылала в починку, и так далее, – я проводила каждую свободную минуту за закрытыми дверями комнаты, погрузившись в карты и записи. Мне хотелось поточнее изучить названия мест, дороги, прикинуть, в каком они состоянии, вычислить расстояние и представить местность. У меня ушла целая неделя на расчеты дней и часов, которые потребуются для путешествия на Утраченные земли и обратно на солнцекаре, сколько надо взять с собой провизии и воды – ведь как ни крути, а с грузом быстро передвигаться я не смогу. Я посадила с пригоршню огневок в фонарь и стала подкармливать их кусочками фруктов, чтобы узнать, смогут ли они выдержать заточение.
Наконец, когда с середины лета прошло пол-луны, я рассказала Санье о моем плане.
Мы сидели на подушках на полу ее мастерской, передо мной лежали мои раскрытые записи. Жужжала застрявшая в сетке стены муха. Санья пристраивала в археустройство серебристый диск с номером семь. Это был последний, который мы еще не дослушали, – остальные лежали аккуратной стопочкой.
– Санья, – начала я, – ты когда-нибудь задумывалась о том, что сейчас делается на Утраченных землях?
– А должна была? – спросила она, прижимая крышку. Я повела плечами и ничего не ответила. Она посмотрела на меня, и ее глаза сузились. – Неужели ты…
– Почему бы и нет?! – воскликнула я, вытаскивая из сумки припасенную карту, и только сейчас поняла всю серьезность своих намерений.
– Нориа, у тебя есть всего несколько осколков прошлого, и даже если экспедиция действительно существовала, у нас все равно нет их полного путевого отчета. И потом, если в Сумрачном веке на Утраченных землях и была чистая вода, никто не может гарантировать, что она там имеется сегодня. И вообще, как ты туда доберешься?
– По дорогам, – ответила я, разворачивая карту с нарисованным маршрутом. – Смотри, город Рованиеми находится практически на границе с Утраченными землями. Думаю, что смогу раздобыть где-нибудь солнцекар, чтобы добраться туда. Знаешь, я все же давно изучаю карты, старые книги и записи, слежу за новостями, поэтому почти уверена, что севернее Рованиеми можно найти множество неохраняемых путей через границу. Дороги в эпоху архемира строили широкие, надежные, по ним ездили быстрые машины, так что, скорее всего, какие-то из них еще вполне пригодны – ведь живут же там, на самой границе с Утраченными землями, люди! Экспедиция Янссона шла по архедорогам, и мы можем воспользоваться тем же маршрутом.
– Так-так, что значит твое «мы»? Как это – «мы»?
Тут я сообразила, что сказала не подумавши.
– Извини, я предполагала, что ты тоже захочешь отправиться со мной, – пробормотала я смущенно и покраснела.
Санья молча смотрела на меня, а я поняла, что ни разу не сомневалась в том, что отправлюсь в путь не одна. Во всех моих мыслях Санья была со мной: она читала карту, карабкалась по сопкам, определяла направление по звездам, исследовала пещеры – все это мы делали вместе, и я даже не представляла, что могу оказаться в одиночестве.
– Кажется, ты говорила, что, может быть, у тебя получится взломать для себя другой транслятор?
– Может быть, – вздохнула она. – В твоем плане слишком много «может быть». А если, если нам удастся добраться до Утраченных земель и там не окажется воды? Тогда все наши старания ни к чему!
– Уверена, что там есть вода. Она должна там быть.
Санья не унималась:
– Ну хорошо, там есть вода. И что дальше?
Да, она права. Даже если мы найдем (я найду, поправила я себя) воду, у нас не будет возможности доставить ее в деревню. Кто из деревенских решится отправиться куда-то далеко за водой? Предположим, некоторые жители уже достаточно натерпелись и решатся пойти искать для себя новое место, но Утраченные земли – закрытая территория, и туда нельзя, скажут они. Может быть, решатся один или двое, но чем больше окажется таких, тем сложнее будет добраться.
Нет, отказаться от плана было совершенно невозможно, я вынашивала его много недель и месяцев, так что я была готова попробовать, но в равной степени была готова отказаться от него как заведомо обреченного на неудачу и со временем позабыть обо всем. Так могло случиться, если бы тот день пошел иначе и если бы тогда не произошло того, что произошло дальше.
Санья включила археустройство. Диск завертелся, и мужской голос сообщил дату, рассказал о результатах исследования и о погоде. Сначала я следила по своей тетради, а потом, когда он дошел до места, которого мы раньше не слушали, начала записывать. Через полстраницы голос неожиданно прервался – послышались стук, шум, и женский голос произнес: «Начнем заново. Нильс, если слышишь меня, извини, я записываю поверх твоего дневника, но это куда важнее». Дальше – пауза.
Я посмотрела на Санью, она тоже узнала голос. В последнее время я была настолько поглощена изучением маршрутов, что практически забыла, что мы слышали его на самом первом диске. Не было ни малейших сомнений, что это говорила та же женщина. От волнения меня охватила дрожь.
«Как тут быть, с чего же начать… История не имеет ни начала, ни конца, есть только события, которым люди придают форму историй, чтобы распознать суть происходящего. И чтобы рассказать о чем-то, нужно определиться, что нужно оставить в стороне».
Она продолжала свой рассказ, а мы все слушали и слушали, и все остальные звуки утратили для нас всякий смысл. На улице облака заслонили небо цвета середины лета, но мы не видели этого. Все так же росла трава, все так же дышали люди, все так же вращалась Земля, но в стенах этой мастерской все вдруг изменилось: изменилось все, что окружало нас, изменилось подобно разбушевавшемуся морю, которое поглощает улицы и дома, но никогда не отступает и не отдает назад того, что забрало себе.
Потом голос утих, и в комнате слышались только тихое шипение диска и наше дыхание. Что-то во мне, нет, в нас, сошло с привычной оси, и, когда я посмотрела на улицу, мне показалось, что я будто прозрела, увидев впервые камень во дворе, засохший куст с колкими ветвями и паутину в углу.
– Как думаешь, все это правда? – наконец очнулась Санья. Ее голос был тонким, готовым прерваться, но от его звука треснувшее пространство вокруг нас никуда не исчезло, оно лежало – глубокое и безбрежное, подобно океану.
– Думаю, что все так и есть, – ответила я.
– Я тоже.
Санья выключила археустройство. Диск замедлил вращение и остановился. Наступившая тишина была самой тяжелой и неизбежной, какая только может быть: такая может окружать лишь истинное знание – не тайну.
В тот вечер в доме было пусто и молчал сад. По дороге лениво клубилась пыль, и я решила сходить к источнику. Солнце висело над горизонтом, легонько касаясь его, и наступившая вскорости летняя ночь была светлее зимнего дня.
Свет от фонаря плясал на темных стенах пещеры. Когда я опустила его к кромке воды, то увидела то, о чем давно подозревала.
Уровень воды упал. Нет, еще не ниже белой метки, но подошел совсем близко к ней, смотревшей на меня, подобно глазу с бельмом.
Глава 15
Я приподняла москитную сетку, вытерла пот и сделала глоток из бутылочки. Вокруг витала жужжащая туча темно-синих оводов. Я отмахнулась от них сумкой. Тяжелый воздух прилепил одежду к телу. Мутное солнце пылало где-то внутри раскаленных добела облаков. Хотя я простояла на рынке уже несколько часов кряду, мне удалось лишь обменять у пекаря тяжелый напольный вентилятор на два мешка сухарей. Ничего не поделаешь, может, вентилятор и стоит дороже, но в деревне никто не мог дать и этого. На самом деле мне хотелось запастись едой, которая не портилась, так что в принципе я не особенно прогадала.
Перед моей палаткой остановился невысокий коренастый дядька с облупившейся кожей на лысой голове. Я словно читала его мысли, наблюдая за тем, как он разглядывает вещи, принесенные мной из дома: два резных стула, которые выглядели бы слишком роскошно в его гостиной, несколько книг, читать которые ему будет некогда, и несколько тарелок, на которые ему нечего положить. Чуть дольше его взгляд задержался на сандалиях – две пары были старые отцовские, и одни остались от мамы. Он сравнил их размер со своими, напрочь разбитыми, но потом, видимо, решил не брать их.
– Тележка продается? – спросил он, показывая пальцем.
– Нет, у меня второй нет, – ответила я.
– Жаль. Я бы тебе предложил немного голубого лотоса или листьев для трубки, – пробурчал он, кивнув на прощание.
Сегодня на рынке было спокойно: двое военных (они лениво переговаривались в тени, иногда попивая янтарную жидкость из своих фляг), несколько детишек, сидя на земле, играли в маджонг старыми кусочками пластмассы, кто-то невидимый лениво растягивал меха гармошки, Тамара, сестра жены Юкара, пришла продавать свои украшения. Мне всегда казалось странным, что женщины все еще хотят наряжаться, но, когда я сказала об этом Санье, она ответила:
– Люди стараются сохранить хоть что-нибудь из того, к чему привыкли. Это единственный способ оставаться в живых.
Между киосками мелькнула синяя форма. Она приближалась ко мне, пока наконец я не разглядела знакомое лицо: майор Болин собирался поставить свой стол, но, увидев меня, решил подойти поздороваться. Его тяжелые сапоги оставляли на песке площади глубокие следы с четким рисунком подошвы.
Майор подошел ко мне. Я поклонилась, и он поклонился в ответ.
– Нориа, – сказал он, – мне пришлось выяснять у деревенских, где тебя найти. – Тут он оглянулся и, понизив голос, продолжил: – Я получил твое сообщение.
– Майор Болин, не желаете ли чаю? – спросила я.
Он кивнул. Я накинула ткань на стол и показала жестом, чтобы он следовал за мной в палатку. Там я предложила Болину табуретку, а сама уселась на другую. Налила обоим нагревшегося на жаре чаю, зажгла палочку, горький запах которой должен был отгонять насекомых, и мы сняли сетки.
– Как ты, Нориа? – спросил Болин, отпивая из чашки. Его лицо выглядело изможденным, а движения казались медленнее обычного.
– Все в порядке.
Майор молча крутил глиняную чашку в руках и был погружен в свои мысли.
– Я мог бы тебе помочь, но это будет не бесплатно. Солнцекары нынче стали дороги, особенно, если хочешь, чтобы никто не удивлялся, на что он тебе нужен. – Он посмотрел на меня, и я увидела вопрос в его глазах.
– Мне нужен надежный транспорт, чтобы без проблем поехать в Куусамо и Куолоярви продать то, на что там можно найти денежных покупателей. Если за дело взяться с умом, можно выручить прилично.
Болин внимательно глядел на меня, и мне хотелось надеяться, что он понял то, что я сознательно не произнесла вслух: черный рынок и антикварная мебель, а такая – он знал – была у нас в доме, поскольку сам когда-то помогал родителям с ней.
– Ты уверена, что риск оправдан?
– Нынче к чайному мастеру почти не ходят, а гости не могут платить, как раньше.
Он подумал немного и сказал:
– Я слыхал, что в Куолоярви контроль над черным рынком не такой жесткий. Если тебе это интересно.
– Сколько? – спросила я, мысленно поздравив себя с удачей.
Он наклонился и нарисовал на песке пятизначную цифру. Сумма была больше, чем я ожидала, но вполне приемлемая.
– Ясно. Когда нужно будет платить?
– Платить – вперед, – ответил он. – Я завтра же пошлю кого-нибудь к тебе за деньгами.
– Нет, будет лучше, если я принесу их сюда на площадь.
– Главное, чтобы никто не догадался, что я помог тебе с солнцекаром. Надеюсь, ты учтешь это.
Он допил чай и поставил чашку на песок рядом с ножкой табуретки. Морщины на лице Болина стали еще глубже.
– Это последнее, что я могу сделать для тебя. Пожалуй, ты понимаешь это.
– Да, – ответила я.
Болин слегка склонил голову в знак благодарности и ушел. Тонкая ниточка муравьев заползла в чашку, чтобы добраться до оставшейся капли. Носком сандалии я провела по оставленным им цифрам, спрятав их навсегда в песок.
День начал клониться к вечеру. Торговцы понемногу разобрали палатки, я тоже погрузила свою в прицеп, сверху взгромоздила мешки с сухарями и, когда все было уложено, обвязала поклажу парой ремней для надежности. Дорога домой шла мимо пустых садов, зиявшей пустыми окнами больницы и медленно бредущих куда-то людей. Издалека я увидела низкий дом из красного кирпича, на двери которого был нарисован ярко-синий круг – совсем свежий. И решила свернуть, чтобы не проезжать мимо меченой двери.
Взгляд то и дело натыкался на большие плакаты, висевшие то здесь, то там и сулившие награду тому, кто выдаст аквапреступников властям. Рядом с одним из них стоял сын пекаря, которого я знала еще по школе. Помню, что он бегал быстрее всех, всегда хорошо одевался, но получал средние баллы. Сейчас он щеголял в новой синей форме и пририсовывал к сумме вознаграждения еще один нуль. Неподалеку виднелся такой же плакат со свежим нулем.
«Ничего удивительного, – подумала я, – что у его семьи есть возможность менять сухари на вентиляторы, если сынок стал военным».
Я решила сделать то, что откладывала несколько недель.
Дома я открыла деревянную шкатулку, хранившуюся на полке среди книг, и достала присланный мамой транслятор. Я никогда раньше не пользовалась им и, несмотря на мамин запрет, посылала ей все сообщения со своего старого транслятора и ни разу не обмолвилась о другом. Просто хотелось, чтобы она знала, что у меня все хорошо, несмотря на войну и все беды, свалившиеся на деревню. Ответов я не получала, кто знает, доходили ли сообщения вообще? Теперь же настало время известить ее о моем решении.
Я приложила ладонь: экран зажегся, и на нем высветилось имя Айно Ванамо. Затем я сходила в прихожую за электронной ручкой и написала: «Мама, я решила задержаться в деревне до следующего праздника смены лунного года, но сразу же на следующий день отправлюсь в Синджинь. Сообщу, когда буду точно знать дату прибытия. Айно».
Я нажала «послать», выключила устройство и убрала его обратно в шкатулку. Конечно, я написала неправду, но это был тот ответ, который мама хотела получить.
На следующий день возле моей палатки остановилась женщина в форме армейской службы снабжения.
– Нориа Кайтио?
Я кивнула, и женщина протянула мне запечатанный конверт:
– Это от майора Болина. Он сказал, вы знаете, что нужно дать взамен.
Я достала из сумки конверт с деньгами.
– Еще он попросил передать… – Тут она придвинулась ближе и сказала вполголоса: – В воскресенье до полуночи.
– В воскресенье до полуночи, – повторила я.
Женщина кивнула, развернулась на каблуках и пошла назад. Когда она скрылась из виду, я зашла за палатку и огляделась вокруг, желая убедиться, что на меня никто не смотрит. Какая-то старуха дремала под навесом у соседней палатки, двое ребятишек – те же, что и вчера, – сидели в пыли. Я сломала печать и вытащила листок бумаги. На нем была нарисована карта с помеченным крестом местом за деревней, на опушке Мертвого леса.
Гонец рассказал мне когда, теперь я знала где.
В воскресенье я решила пораньше отправиться к Мертвому лесу. Ночные отсветы солнца пылали на небе цвета воды, но земля источала холод, пробирала до самых костей, заставляя дрожать. Как знать, что меня ожидало? Ведь иного варианта, кроме как довериться майору Болину, не было.
Деревня спала. Однако я решила пойти обходной дорогой через тундру, чтобы не наткнуться на ночной патруль. Кругом колыхались подобные столбам густого дыма тучи насекомых – словно забытые тени, они распадались на клочья и собирались вновь в густые столбы, похожие на неожиданно вылезших ночью древних духов или на вдруг ожившие давно похороненные воспоминания. Под ногами хрустели камни.
В незапамятные времена Мертвый лес называли Пышным лесом. Это напоминало о густой малахитовой зелени листвы, настолько сочной и влажной, что ее можно было почувствовать кожей. А еще раньше, когда не требовалось слов для описания такой естественной для этих краев пышности, лес был безымянным – это рассказывал мне отец. Сейчас же голые ветви и стволы деревьев тянулись к небу, похожие на гигантскую, бесцветную, высохшую паутину или громадные сухие панцири мертвых насекомых. В них не было жизни, их сосуды рассыпались, их кожа превратилась в неведомые буквы мертвого и никому не понятного языка. Часть стволов рухнула на землю и лежала там безмолвным грузом.
Я шла по нарисованной на карте тропе, пока не добралась до места, обозначенного на карте крестиком. Медленно и осторожно подошла поближе, не зная, что будет дальше. Прислушалась. Ничего не было слышно – только приглушенный плач ветра, который цеплялся за ветви и стволы склонившихся к земле мертвых деревьев.
Спустя некоторое время я нашла надежно укрытый солнцекар. Собственно, его было невозможно увидеть, если не знать, что искать. Его оставили в яме, укрыли плотной коричневой тканью и завалили сухими ветками. Судя по тому, что дорога, по которой солнцекар привезли сюда, начиналась в некотором отдалении, можно было не сомневаться в его проходимости. Нельзя сказать, что я особенно разбиралась в неотехнике, но этот солнцекар выглядел явно лучше того, на котором ездил Юкара, – лишь немного царапин, однако покрышки с хорошим протектором, солнечные батареи и сиденья в полном порядке. Да и ключ зажигания был на месте.
Я замаскировала солнцекар получше и направилась по узкой тропинке, пока не вышла на песчаную дорогу, ведущую в сторону деревни. Дорога была завалена здоровенными валунами и прогнившими бревнами, так что, если смотреть с другой стороны, можно подумать, что по ней никто не ездил годами. Никаких следов не было видно. Болин выполнил свое обещание, и все же кто-то знал про это место, так что чем быстрее я смогу забрать солнцекар отсюда, тем лучше.
Но где его спрятать? Проще всего укрыть у себя дома, но в любой момент может нагрянуть аквапатруль с обыском, и тогда будет затруднительно объяснить, почему он здесь, да еще и с провизией и водой – явно для дальней дороги. Поэтому я решила спрятать его неподалеку от свалки, под мостом, где его трудно разглядеть из-за повсюду разбросанного хлама. Эту пещеру мы нашли несколько лет назад, и если кто-нибудь случайно обнаружит солнцекар под мостом, то не определит, чей он. Вероятно, он заберет его, и это ужасно. Конечно, принести воду и еду будет непросто, но если носить понемногу, то все получится.
Скоро стало ясно, как солнцекар доставили в Мертвый лес – одно из бревен и валун лежали не на месте. Можно идти обратно, но лучше подождать до утра, когда закончится комендантский час, и вернуться той же дорогой. Хотя место и глухое, но не хотелось, чтобы меня заметили. Поэтому я уселась на землю и стала слушать звуки сгущавшейся ночи.
А когда вернулась домой, то обнаружила, что транслятор исчез. Точнее, я решила посмотреть, не ответила ли мама на последнее сообщение, и увидела, что в шкатулке с найденными на свалке сокровищами, куда я его положила, – пусто. Сердце так и сжалось. Я попыталась сообразить, когда последний раз доставала транслятор и включала его. Может, вчера? Или позавчера? Нет, не вспомнила. Несколько дней сюда приходили люди за водой, правда, женщины обычно были только на кухне, но они приводили с собой детей, а те могли свободно бегать по дому, пока мамаши набирают воду. Первой мыслью было, что кто-то из них зашел ко мне в комнату, обнаружил шкатулку и без разрешения взял транслятор. В принципе такое возможно. А вдруг я оставила его на кухне или в гостиной? Нет, ни за книжной полкой, ни под кроватью его не было.
Я даже боялась подумать, что это не дети унесли его и не по ошибке.
Вечером зашла Санья. Я как раз подметала крыльцо чайного домика и не была настроена на разговор.
– Нам надо поговорить, – сказала она, оглядываясь по сторонам.
– Здесь никого нет, – ответила я, прислонив метлу к стене.
Есть вещи, о которых мы говорим с ней с глазу на глаз, но есть и такое, о чем мы вообще никогда не говорили, например о чем рассказал женский голос на последнем диске. Я подумала, что, может, она хочет сейчас обсудить это.
Санья пристально посмотрела на меня.
– Я хочу отправиться с тобой, – сказала она.
– В ближайшие несколько дней я не пойду к источнику, – ответила я и пошла к дому.
– Я не о том.
Она сказала это так, что я остановилась и повернулась к ней. Санья казалась взволнованной.
– Я решила, – продолжила она, – отправиться с тобой на Утраченные земли. Отец с мамой вполне справятся и вдвоем, Минья чувствует себя куда лучше. Ну что, можно мне с тобой?
