Текст книги "Прощаю за все"
Автор книги: Эмма Радфорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)
Затем, не находя себе места, Джейн встала и подошла к окну. Отсюда открывался вид на старинную соборную площадь. Здесь, в самой роскошной гостинице Руана, ей казалось, что мир рушится.
Своими насмешками Филипп намеренно старался отдалить ее от себя. Такой одинокой Джейн не чувствовала себя никогда в жизни. Зачем он ее мучает? Он и не бросает ее, и не дает приблизиться к нему. Филипп так ничего и не объяснил ей. Наотрез отказался обсуждать свою первую женитьбу. И тем не менее не позволил ей уехать из замка. Неужели он терпит ее присутствие лишь для того, чтобы сильнее наказать за столь унизивший его мужское достоинство побег после свадьбы и самоутвердиться?
Пытаясь отвлечься от грустных мыслей, Джейн наполнила ванну горячей водой, разделась и посмотрела на свое отражение в огромном зеркале на стене. Она медленно провела руками по высокой груди, тонкой талии, стройным бедрам. Изменилось ли что-то в ней теперь, когда Филипп приоткрыл для нее дверь в загадочный мир плотской страсти? Одних только воспоминаний о занятиях любовью с мужем хватило, чтобы вызвать у Джейн сладостную дрожь...
Заколов длинные светлые волосы, Дженни легла в ванну. Теплая вода и приятный запах мыльной пены немного успокоили ее, но избавиться от терзающих мыслей до конца так и не удалось.
Их отношения напоминают замкнутый круг, с грустью думала Джейн: она и Филипп по очереди причиняют друг другу боль. А как вырваться из этого круга, Джейн не представляла. Сначала она унизила его, сбежав после свадьбы. Потом Филипп унизил ее, отвергнув ее пламенные чувства. В ответ уязвленное самолюбие Джейн заставило ее обвинить его в избиении первой жены. Теперь Джейн не знала, что задело Эшли сильнее – обвинение в жестокости или ее утверждение, что он женился на женщине из высших слоев общества, чтобы самому пробиться наверх.
Джейн застонала и прикрыла глаза. Интересно, как бы поступил Филипп, если бы тогда, после свадьбы, она не поддалась панике и осталась, предъявив ему это ужасное письмо? Наверняка Фил бы доверился ей, объяснил что-то, рассказал о своей первой жене. Потом они бы вместе подумали о том, кому понадобилось подбрасывать эти документы. А теперь может ли она уверенно сказать, что стоит за нежеланием Эшли объясняться: уязвленное мужское самолюбие или сознание своей вины?
А что, если все это на самом деле правда? – предательски вопрошал внутренний голос. Что тогда? Неужели Филипп прикидывался тихой овечкой, скрывая дикий нрав, пока не добился своего? Неужели он действительно женился на ней из-за высокого положения ее семьи в обществе?
Острая боль пронзила сердце Джейн. Нет, тот Филипп, которого она узнала и полюбила, не способен на жестокость по отношению к женщине. Он храбр – стоит лишь вспомнить, как он пришел ей на помощь, когда на нее напал уличный грабитель, – но не жесток и не мстителен. Совсем наоборот...
Джейн стиснула губку и начала наносить мыльную пену на тело. Вдруг она поняла, что плачет. Кем бы она не считала своего мужа, ей придется смириться с тем, что их отношения, по всей видимости, уже не станут прежними. Это и ее вина, а частично и его. Она отчаянно заморгала. Нет, слезами делу не поможешь. Раньше Джейн считала, что знает человека за которого выходит замуж. Теперь она понимала, что, вероятно, она не знала его вообще. Возможно, сейчас она теряет мужа. От жестокой реальности не уйти; лучше принять как факт случившееся и подумать, что следует предпринять, чтобы улучшить ситуацию пока еще не поздно...
– Мы берем вот это, – Эшли обратился к элегантной продавщице, когда Джейн вышла из примерочной в очень дорогом вечернем платье из серо-лилового крепа. Лиф представлял собой перекрещенные полоски материи, едва прикрывающие грудь. – И то красное, и черное...
– Филипп, эти платья слишком кричащие, я такие не ношу... – попыталась тихо протестовать Джейн.
Она с трудом сдерживала раздражение. Дженни казалось, что он намеренно унижает ее, словно безмозглую куклу таская по магазинам. Без обручального кольца, оставшегося в замке. Джейн весьма неуютно чувствовала себя под высокомерными взглядами продавщиц бутиков.
Без внимания Эшли не осталась ни одна деталь ее туалета: он приобрел нижнее белье и ночные рубашки из тончайшего шелка самых различных оттенков, платья, костюмы и блузки от лучших модельеров, сумки из крокодиловой кожи, туфли всевозможных фасонов, жемчужные и изумрудные ожерелья, серьги, духи...
– Упакуйте все это, – не обращая внимания на протесты Джейн, попросил Эшли, бросая, кажется, уже в сотый раз за сегодняшний день на прилавок чековую книжку.
В такси на обратном пути в гостиницу Джейн повернулась и посмотрела на профиль мужа. Выражение его лица казалось неумолимым.
– Почему ты так обращался со мной в магазинах! Словно... с любовницей! – вырвалось у Джейн. – Можно подумать, что я какая-то куртизанка, которой платят за услуги!
– Куртизанка? Здесь ты, по-моему, преувеличиваешь. Для этого звания тебе пока не хватает опыта, – заметил Филипп, едва взглянув на жену.
– Очень смешно, – заявила Джейн. – Постараюсь ответить тебе тем же.
– Да неужели? – Раскаяния в его усмешке не наблюдалось. – Ты собираешься пополнить мой гардероб костюмами от лучших модельеров и шелковым нижним бельем?
– Я придумаю что-нибудь получше, – заверила мужа Джейн, воинственно сжав кулаки. – Если ты хочешь войны, то ты ее получишь.
– Ты мне угрожаешь физической расправой? Я до сих пор чувствую боль от твоей пощечины. – Печальная ухмылка скользнула по губам Филиппа. – Надеюсь, у тебя нет привычки распускать руки с мужчинами. Может, мне стоит позвонить Стивену? Так сказать, сравнить наши наблюдения?
– О, знаешь... убирайся к дьяволу! – взорвалась Джейн, вне себя от его презрительных замечаний.
Когда супруги вернулись в гостиницу, Эшли, мрачно улыбаясь, сказал:
– Надень к ужину красное платье. Я считаю, что именно в нем моя «престижная» жена будет смотреться в самом выгодном свете.
– Как тебе угодно. – Ее ответная улыбка была полна сарказма. – А в чем ты желаешь видеть меня сегодня ночью в постели? В ночной рубашке из розового шелка или в черной с завязками?
– Достаточно капельки духов «Шанель».
Филипп ухмыльнулся и, усевшись в кресло с газетой, перестал обращать на нее внимание.
В шикарном ресторане их отеля царило оживление: звучала негромкая музыка, по залу сновали подобострастные официанты, за столами с белоснежными накрахмаленными скатертями и блестящими серебряными столовыми приборами обедала избранная публика. Но даже в этой атмосфере роскоши, отметила про себя Джейн, несколько голов повернулись им вслед, когда Филипп и она в плотно облегающем платье из темно-красного шелка прошли за метрдотелем к столу.
Джейн оставила волосы распущенными, и теперь они золотистыми волнами струились по ее обнаженным плечам; большее, чем обычно, количество косметики добавило привлекательности ее зеленым глазам и пухлым губам. Ноги удлинили черные туфли на высоченных шпильках. А блеск тяжелого жемчужного ожерелья добавил последний штрих к великолепию ее наряда.
– На меня обращают внимание, – прошептала Джейн мужу, когда им вручили меню в кожаных переплетах.
– Вероятно, тебя принимают за знаменитую манекенщицу, – с насмешливой иронией произнес Филипп. – Что мы будем есть?
– Мне все равно. Сам выбирай, – обиженная, Джейн надула губы.
– Конечно, нет проблем. – Эшли небрежно поднял палец, и через мгновение метрдотель и официант стояли около стола. – Принесите нам бутылку шампанского, паштет, а потом лососину.
– Ловко, – язвительно пробормотала Джейн.
Она посмотрела на мужа через стол, накрытый белоснежной скатертью. Огонь мерцающей свечи добавил немного теплоты угрюмым чертам его лица. Казалось, что Филипп носит маску. Его элегантный наряд – превосходно сшитый темный костюм, белая сорочка, неброский шелковый галстук – не могли смягчить его сурового и даже жестокого облика.
– Зачем ты прикидывалась, что спала со Стивеном? – неожиданно спросил Филипп.
Джейн сделала глубокий вдох, стараясь не покраснеть.
– Мне показалось, что ты опять отвергнешь меня, если будешь по-прежнему считать, что это у меня впервые. – Джейн почувствовала, как все же краска бросилась ей в лицо. – Я сама не знаю, зачем сказала это! Я была взволнована, а сказанное помогло мне тогда расслабиться, вот и все. Ради всего святого, что еще я могу рассказать о Стивене? Встретив тебя, я поняла, что не люблю его, и порвала с ним. Думаю, что твой вновь вспыхнувший интерес к Стивену – не что иное, как ширма. Ведь известно, что лучший способ защиты – это нападение. Ты обвиняешь меня, чтобы скрыть собственную вину!
– Мою вину! – Голос Эшли прозвучал угрожающе тихо.
– Да, твою! Что бы там ни произошло между тобой и твоей бывшей женой, скрыв от меня ее существование, ты допустил фатальную ошибку. Как насчет того, чтобы пролить свет на свои тайны, Фил?
Прищурив глаза, Эшли пристально посмотрел на жену. Рядом с ними появился официант с шампанским. Набравшись смелости, чтобы задать волнующие ее вопросы и наконец выяснить все до конца, Джейн подняла бокал, отпила глоток и тихо попросила:
– Расскажи, Филипп! Какой была Лайза? Вы были счастливы вместе? Как случилось, что все ее лицо оказалось покрыто синяками?
Филипп медленно отпил из своего бокала.
– Отвечу в том же порядке, В каком ты задавала вопросы. Лайза была испорченной психопаткой. Счастливы мы не были. Избил ее один головорез, которому она задолжала.
– Задолжала? – удивилась Джейн. – Но ты говорил, что Лайза была из весьма состоятельной семьи и, кроме того, содержала с сестрой собственную художественную галерею?
– Это длинная история, Джейн. – Лицо Филиппа осталось непроницаемым. – Давай сойдемся на том, что зачастую в жизни все происходит не так, как того хотелось бы.
В замешательстве Джейн сердито уставилась на мужа. Как ловко ему удается уходить от ответов. Очень хотелось закричать на него и заставить наконец сказать правду. Но она лишь тихо спросила:
– Ты любил ее?
– Да. Тогда мне так казалось. Я был двадцатилетним мальчишкой и наивно верил, что моя семейная жизнь сложится счастливо, появятся дети.
– Но почему тебя обвинили в избиении?
Голос молодой женщины задрожал. Слова Филиппа о рухнувшей мечте о семейном счастье невольно тронули ее.
– Однажды я нашел свою жену лежащей без сознания на пороге нашей квартиры. И в этот момент появились ее родители, которые всегда с неодобрением относились к нашему браку. Они сразу же вызвали полицию и во всем обвинили меня. В конце концов следствие не признало мою вину. Но я просидел в камере предварительного заключения так долго, что даже не хочется об этом думать.
По глазам Эшли было видно, как нелегко вспоминать о пережитом.
– Неужели Лайза скрывала, кто ее избил, пока ты находился в камере? – изумилась Джейн.
– Именно. Теперь ты понимаешь, почему я не люблю говорить на эту тему? – Опустив голову, Филипп что чертил ножом на белоснежной скатерти.
– Но... кто же избил твою жену?
– Я уже говорил тебе, что это грязная история. Разве нам больше не о чем поговорить за обедом? – Он горько усмехнулся.
Заглянув мужу в глаза, Джейн поняла, какие душевные муки терзают его сердце.
– Ужасная история, – возмущенно проговорила Джейн. – Твоя бывшая жена... такая вероломная!
– Тогда как моя новая жена просто ошарашила меня своим доверием и преданностью.
Последовало долгое молчание.
– Послушай, – наконец сказала Джейн, – я понимаю, откуда взялся твой цинизм, но разве ты не можешь понять и меня? Я верю тебе и считаю, что ты не виноват.
– Суд присяжных еще не пришел к единому мнению по этому вопросу. – Филипп поднял голову, заметив приближающегося к ним официанта. – Ну, вот и паштет. Приятного аппетита.
Когда супруги приступили к еде, к соседнему столику в сопровождении метрдотеля подошли великолепно одетые мужчина и женщина. Заметив Филиппа, они, улыбаясь, приветствовали его. Знакомые Эшли были французами, но прекрасно говорили по-английски.
– Позвольте представить вам мою жену Джейн, – обменявшись с мужчиной рукопожатием, спокойно сказал Филипп. Затем тоном собственника добавил: – Она не очень хорошо говорит по-французски, но у нее есть масса других достоинств, не правда ли, дорогая?
Темные глаза француза улыбались, было заметно, что он по достоинству оценил внешность Джейн. Та же просто окаменела: вежливая улыбка исчезла с лица, слова приветствия застыли в горле. Ярость острой болью пронзила сердце Джейн, и она даже не расслышала имени друзей Эшли. Затем пара отошла к своему столику, и они с живостью начали обсуждать меню. Чувство необычайного унижения заставило Джейн чуть ли не вскипеть от негодования.
– Как ты мог, Фил? – бросила она мужу. – Тебе не кажется, что эта жестокая игра слишком затянулась?
– О какой игре ты говоришь? – Эшли искоса взглянул на жену из-под полуопущенных ресниц.
– Ты обращаешься со мной, как со своей собственностью. Вырядил меня, словно женщину легкого поведения. Ты дал понять своим друзьям, что я безмозглая кукла...
– Если быть точным, эти люди мне не друзья, – скучающим тоном прервал ее горячую речь Филипп. – Это деловое знакомство. У него галерея в Париже, и в Руан эту пару привели исключительно деловые интересы. Надо надеяться, что случайная встреча с ними не уменьшит наших шансов на завтрашнем аукционе...
Вскоре Джейн поняла, что шампанское – прекрасное средство, способное заставить ее хотя бы на время забыть об отчаянии. А после выходок Филиппа ее отчаяние стало нестерпимым. Он унизил ее в глазах своих деловых партнеров! Джейн буквально кипела от ярости, вспоминая его мелочное желание отомстить. Если, конечно, это просто месть. А что, если это и есть его истинное лицо, как подсказывало анонимное письмо.
Особого доверия его поверхностные объяснения насчет своего прошлого не вызывали. Эшли поведал ей только половину своей истории. Что заставляет его скрывать остальное? Может, ему больно говорить об этом или же он опасается, что его вина будет доказана? Но об этом даже страшно подумать. Допустить, пусть даже в мыслях, что он виноват, значит, предать его! То есть воссоздать ситуацию его первого брака. От этих мыслей Джейн вновь почувствовала себя виноватой. К счастью, бокалы шампанского предоставляли ей возможность на время забыться.
Только поднявшись на ноги, чтобы отправиться в дамскую комнату, Джейн почувствовала, что перебрала.
Наверное, я прекрасно исполняю свою роль, с горечью думала она, пытаясь побороть приступ икоты, именно так и должна вести себя безмозглая кукла – пить шампанское в огромном количестве, а потом бродить нетвердой походкой по залу.
Джейн плохо помнила, как добралась до туалетной комнаты и вернулась назад. Усевшись за столик, она попыталась заглянуть в лицо своему мужу, но глаза застилал туман.
– Дженни? С тобой все в порядке? – Филипп нахмурился, или по крайней мере ей так показалось.
– Конечно...
Все, казалось, плыло перед ней. Поднявшись, Филипп взял ее за руку и стал внимательно всматриваться в глаза жены.
– Конечно, со мной все в порядке, – попыталась успокоить мужа Джейн, но покачнулась и чуть не грохнулась на пол. – Глупый вопрос, – продолжала она, когда Филипп, чтобы она не упала, прижал ее к себе. – Я замужем уже целых сорок восемь часов, и мой муж презирает меня. С какой стати мне быть не в порядке?
Тут Джейн почувствовала, как Эшли покрепче прижал ее к себе, и в таком положении супруги покинули ресторан. Затем он помог ей войти в лифт, и там, словно в калейдоскопе, все закружилось у нее перед глазами. Короткий путь от лифта до их номера показался Дженни бесконечным.
– Все хорошо, только что-то с ногами... – рухнув на кровать, извиняющимся тоном сказала Джейн.
Хотя в комнате горел свет, ей казалось, что вокруг царит мрак и она проваливается в глубокую пропасть и ничто уже не спасет ее.
– Тебя тошнит?
– Нет...
Темнота уже поглотила ее. Уже почти в забытьи Джейн почувствовала, как, легко касаясь, Филипп снял с нее платье, чулки и нижнее белье, натянул через голову ночную рубашку и устроил поудобнее на кровати. Его голос доносился откуда-то издалека – не резкий и раздраженный ее состоянием, а полный заботы, словно он действительно о ней беспокоился. Потом она погрузилась в забытье.
Очнулась Джейн только под утро. Видимо, она что-то говорила во сне, потому что, стараясь успокоить, Филипп, убрав с ее лица волосы, гладил по голове, словно ребенка. И вдруг Джейн почувствовала необъяснимую теплоту его заботы о ней и испытала смутную надежду на то, что у них все наладится. Если Филипп с такой нежностью обращается с ней, то, возможно, кошмару скоро наступит конец. Когда-нибудь муж все-таки скажет, что любит ее, и счастье вернется в их жизнь.
Слабо улыбнувшись, Джейн забылась тревожным сном.
6
– Кто-то перебил твою цену? Ты не шутишь?
Заметив насмешку на лице Филиппа, Джейн напряглась, готовясь отразить его нападки. Супруги сидели в небольшом кафе полном посетителей, расположенном на небольшой старинной площади Руана. Но Джейн не замечала царившей вокруг непринужденной обстановки, все ее внимание занимала неприятная беседа о прошедшем аукционе.
– Твой сарказм ни к чему. – Слегка дрожащей рукой она взяла чашку с кофе и отпила глоток. – Нашего удачливого конкурента, видимо, снабдили достоверной информацией об этом портрете. И он был готов заплатить больше...
– Итак, провал на аукционе не твое мелочное желание отомстить? – сухо осведомился Эшли. – Я помню, как вчера ты обещала объявить мне войну.
– Ты думаешь, я нарочно подрываю интересы твоей фирмы? – Джейн решительно покачала головой, и неосторожное движение вызвало новый приступ головной боли. С утра она глубоко сожалела о своей неумеренности в потреблении шампанского. – Ты считаешь меня способной на такое вероломство?
Филипп с безразличным видом пожал плечами. Не поняв, что тот хотел продемонстрировать, Джейн внимательно посмотрела на мужа. Сейчас ей никак не удавалось уловить его настроение.
Покинув аукцион в состоянии близком к шоку, она очень волновалась, так как впервые подвела Эшли и не вернулась с торгов с желаемым приобретением. Со страхом возвращаясь в гостиницу, Джейн ожидала, что Филипп выйдет из себя и будет говорить гадости о ней не только как о жене, но и как о сотруднике и партнере. Но, к ее удивлению, Эшли остался невозмутимым и не расстроился по поводу упущенной выгодной сделки, хотя, похоже, ему доставляло удовольствие лишний раз поиздеваться над супругой.
– Жаль, что тебя там не было, – раздраженно сказала Джейн. – Возможно, тогда бы ты узнал, кто нас обставил.
– Возможно, – лениво произнес Филипп, глядя на жену прищуренными голубыми глазами и напоминая при этом сытого довольного кота.
Подавив желание запустить чем-нибудь тяжелым в мужа, Джейн продолжила:
– Интересно, что только один человек торговался со мной. Когда же цена превысила установленный тобой максимум, я вышла из игры. Но какая-то женщина, все время спокойно сидевшая в последнем ряду, внезапно выступила и перебила цену, предложенную моим конкурентом. В результате картина досталась ей!
– Женщина? – криво усмехнулся Филипп.
– Да, женщина! – огрызнулась Джейн. – Ей около тридцати, высокая, черноволосая, весьма привлекательная, в очень дорогом костюме в черную и белую клетку.
Филипп снова медленно отпил кофе. Выражение его лица оставалось невозмутимым. Его спокойствие просто бесило Джейн.
– Эта дама тебе знакома? – хмуро спросила она.
– Может быть. – Филипп махнул официанту, и тот поторопился принести счет. – Пора укладываться, – тихо добавил Эшли. – Мы возвращаемся в замок.
– Но мы даже не погуляли по городу! Зачем мне тогда были нужны шикарные наряды, на покупке которых ты так настаивал? – съязвила Джейн. – Не остаться ли нам еще на пару дней, чтобы я могла похвастать ими в ночных клубах? Или продемонстрировать свою потрясающую сексуальность кому-нибудь еще из твоих деловых партнеров?
Заметив, как в прищуренных глазах мужа мелькнула мрачная усмешка, Джейн немедленно перевела взгляд на свою чашку и стала изучать это произведение гончарного искусства, будто ничего интереснее в жизни не видела. Теплый летний день, непринужденный гомон вокруг, звон чашек и бокалов, гул транспорта, запахи и звуки французского городка – все отступило на задний план, осталась лишь враждебность, явственно ощутимая между ними. Кроме головной боли Джейн еще терзали и душевные муки. Ее последние надежды на улучшение их отношений исчезли, все, пожалуй, даже стало хуже после ее неудачи на аукционе.
Филипп расплатился по счету, бросил на блюдо несколько франков чаевых. Супруги поднялись из-за стола и пошли в гостиницу готовиться к отъезду.
– Да, мама была права, когда говорила, что не надо спешить замуж... – Джейн резко оборвала начатую было фразу, заметив, как побледнел ее муж. – Фил, извини... я не хотела сказать, что ты не нравишься моей матери...
– Не волнуйся, мое самолюбие от этого не пострадает, – невесело улыбнувшись, заметил Филипп.
– Если хочешь знать, моя мама считает тебя чертовски интересным мужчиной, – с жаром заявила Джейн. – И безгранично предана тебе! Так что перестань изображать из себя героя-мученика!
– Отлично, отлично. – Джейн с опозданием поняла, что он опять смеется над ней. – Значит, твоя мать питает слабость к американцам. А знает ли она, почему ты сбежала от меня сразу после свадьбы?
– Нет, – понурилась Джейн. – Я сказала отцу, когда он звонил, что это наше личное дело... и что мы сами во всем разберемся. А мама даже не захотела взять трубку и поговорить со мной.
По непроницаемому лицу Эшли было нельзя понять, что он думает о солидарности тещи. Филипп открыл перед женой тяжелую дверь, и молодые люди вошли в гостиницу.
– Разберемся ли? – пробормотал Филипп уже в холле. – Или это только твой наивный оптимизм?
– А ты как думаешь? – затаив дыхание, спросила Джейн. Отчаянно стараясь не разрыдаться, она взглянула мужу в лицо. Тот лишь пожал плечами. – Если не будем верить друг другу, тогда мы просто понапрасну теряем время, – спокойно произнесла Дженни, хотя внутри у нее все переворачивалось от горя.
– Я расплачусь за гостиницу, – безразлично бросил Филипп, повернулся и пошел к администратору.
Джейн быстро нырнула в лифт и дрожащими пальцами нажала кнопку их этажа. Откуда в Филиппе Эшли эта холодность? Как он может быть таким безжалостным, когда речь заходит об их будущем? И сегодняшний провал на аукционе не добавлял Джейн хорошего настроения, хотя она наверняка знала, что ничего не могла сделать в создавшейся ситуации. Ведь как только предложенная цена превысила ее возможности, от сделки пришлось отказаться... Хотя, если этот портрет действительно принадлежит кисти Гольбейна, его стоимость трудно определить, он просто бесценный...
Будь она сегодня утром не такой заторможенной и вялой, да не думай постоянно об их с Филиппом отношениях, к тому же, чего греха таить, если бы у нее не было похмелья после вчерашнего, возможно, ей удалось бы проявить большую проницательность на торгах. Интуиция должна была подсказать ей, что надо было рискнуть всем, вложить собственные деньги, поднять цену и заключить сделку.
Увы, сейчас уже ничего не изменишь – портрет уплыл в неизвестном направлении, нельзя также и изменить пренебрежительного отношения к ней Филиппа и его недоверия. Вряд ли при таком раскладе их брак долго продлится. И поправить уже ничего нельзя. Острая боль пронзила сердце Джейн.
Грустные мысли привели Джейн в смятение, и она автоматически вышла из лифта вслед за пожилой парой не на своем этаже. Когда же в конце концов Джейн добралась до двери своего номера, то обнаружила, что у нее нет ключа. Почему-то отсутствие ключа явилось последней каплей, переполнившей чашу ее горестей. Джейн потребовалось призвать на помощь остатки самообладания, чтобы не рухнуть на застеленный пушистым ковром пол коридора гостиницы и не разрыдаться, как ребенок.
– Думаю, будет лучше, если мы расстанемся, – холодно и вежливо удалось сказать Джейн, когда они возвращались из Руана.
Они уже почти доехали до замка. Большую часть путешествия в машине царило молчание.
– У нас медовый месяц, – зачем-то счел нужным напомнить Филипп. Его голос звучал насмешливо, но по его глазам, скрытым за темными очками, судить о его истинных чувствах было невозможно. – Никто не расстается во время медового месяца, – ответственно заявил он.
– Тебя волнует, что люди подумают о нас? – язвительно проговорила Джейн. – Можешь сказать всем, кто заинтересуется, что мы, как цивилизованные люди, пришли к соглашению не соблюдать формальностей неудавшегося брака, – резко бросила она ему. И прибавила уже совсем по-детски: – А мне плевать.
Вновь наступило долгое молчание. Джейн, боясь расплакаться, затаила дыхание.
– Если ты винишь себя за потерю Гольбейна, то можешь успокоиться, – наконец холодно заметил Филипп, бросив на жену короткий взгляд.
– О чем ты говоришь, Фил? – Джейн резко повернула голову.
– Женщина, купившая портрет, – тоже мой агент.
От изумления у Джейн отвисла челюсть. Раньше, когда она встречалась с этим выражением – «отвисла челюсть» – в книгах, всегда смеялась над ним. Теперь это случилось и с ней самой. Поспешно закрыв рот, она в замешательстве уставилась на мужа, чувствуя, как в ней нарастает гнев. Он снова надсмехается над ней, решила Джейн, чувствуя, как краска заливает щеки. Ярость уже клокотала в ней.
– Портрет наш, – спокойно повторил Эшли. – Мы просто приобрели его более сложным путем, чем обычно.
– Но почему?
– Я говорил тебе, что на аукционе будет много крупных дельцов, связанных с рынком продажи предметов искусства. Поэтому я боялся, что кто-то из них уже знает, что я связан с тобой. Если бы появились подозрения в том, что ты непременно хочешь заполучить этот портрет, возникла бы паника, и цена картины резко подскочила бы. Риск многократно увеличился после встречи в ресторане со вчерашней парочкой. Поэтому я ограничил тебя в средствах, а та женщина стала чем-то вроде отвлекающего маневра, чтобы сбить всех со следа.
– Отвлекающего маневра... – От ярости Джейн едва могла говорить. – И ты не сказал мне об этом?
– Тебе незачем было это знать, – коротко отрезал Эшли.
– Я твоя жена и компаньон, и мне незачем было знать о твоих планах?! – отчеканила Джейн. – Ты хочешь сказать, что не слишком высоко меня ставишь, чтобы посвящать в твои замыслы по покупке картины, в которой заинтересована и я? – Обжигая мужа взглядом зеленых глаз, она стиснула кулаки. – Возможно, ты не доверил мне своей уловки, потому что боялся, что на меня нельзя положиться? Неужели ты думал, что я способна на месть или что-нибудь подобное? И намеренно провалю важную сделку?
– Мысли об этом действительно приходили мне в голову, – бесстрастно заявил Эшли. – И еще мне показалось, что ты не в лучшей форме. В последнее время ты была в таком нервном напряжении...
– А кто в этом виноват? – взвилась Джейн.
– И потом, этим утром тебя мучило похмелье... – добавил Филипп.
– Ты поразительный человек, Филипп. – Джейн откинулась на спинку кресла. – Ты, очевидно, и впрямь веришь, что твое маленькое... признание насчет покупки картины успокоит меня и предотвратит наш разрыв. Тебе действительно нужна безмозглая кукла, а не жена! Теперь я это понимаю... В дурацкой самонадеянности тебе нет равных!
– Прошу прощения. – Произнесено это было отнюдь не извиняющимся тоном. – Я, несомненно, должен был доверить тебе этот небольшой план, особенно предвидя твою горячую реакцию. Мне следовало верить в твою преданность.
– Хотя бы так! – процедила Джейн. – Не говоря уж о том, что ты не должен был издеваться надо мной за провал на аукционе.
– Да, непростительно, – опять сухо согласился с женой Эшли. – Ладно, признаюсь, что мною играли инстинкты. Сбежав от меня, ты нанесла ощутимый удар по моему самолюбию и стремлению построить с тобой семью. Дело все в том, что в моем первом браке мало что строилось на взаимном доверии. А обычно в жизни, семье и работе полагаются на людей, которым верят. Возможно, мне трудно перестроить свое сознание, поскольку есть риск, что мой второй брак окажется такой же ошибкой, как и первый.
Стараясь успокоиться, Джейн глубоко вздохнула. Не стоит снова расстраиваться, слезами делу не поможешь. Ей, наоборот, очень нужно сохранять самообладание и способность рассуждать логически.
– А разве мы не можем поговорить в открытую, как два взрослых человека? – наконец прошептала она.
– Нет, не можем, – отрезал Филипп. – Пока ты на две трети остаешься ребенком.
Джейн молча уставилась на мужа, изо всех сил стремясь сдержать свои порывы. Ее отношения с Филиппом напоминают прогулку босиком по битому стеклу. Причем босиком гуляла именно она. Ну почему он так карает свою молодую жену всего за одну-единственную ошибку, пусть она даже и больно ударила по его самолюбию. А сколько раз с тех пор бил по ее самолюбию он сам?
Сейчас, оглядываясь назад, Джейн понимала, что Эшли никогда не доверял ей: не рассказал о своем первом браке, скрыл обвинения полиции в избиении жены, подозревал ее в том, что она замыслила вернуться к Стивену. Да, впрочем, и в профессиональной сфере Эшли ей никогда не доверял. Она всегда действовала только как исполнитель. Все казалось безнадежным.
А разве она сама лучше? – вдруг самокритично подумала Дженни. Стоит лишь вспомнить, как она повела себя после получения анонимного письма. Разве показала себя достаточно зрелым человеком, чтобы взглянуть правде в глаза, какой бы она ни оказалась?
А сидящий рядом с ней в машине Эшли был дьявольски хорош собой. Лучи солнца играли бликами на густых темных волосах Филиппа. Джейн в смятении смотрела на правильный профиль мужа. Все кипело у нее внутри. Неужели в такой благородной оболочке может быть заключен столь низменный характер?!
– Благодарю тебя за доверие! – наконец удалось ей выдавить из себя.
– Не стоит благодарности, – мягко отозвался Эшли. – Ты ведь тоже не доверяешь мне, так что мы в расчете.
Они въехали во двор замка. Лучи заходящего солнца играли на розовом камне башен, окрашивая их в кроваво-красный цвет. В покрывающем стены замка плюще появилась первая желтизна, предвестница осени. Но, против обыкновения, любимое убежище не наполнило сердце Джейн покоем. Она вызывающе посмотрела на бесстрастное лицо Филиппа.
– Если бы нам только удалось выяснить, кто прислал это анонимное письмо! – с горечью произнесла она. – Ведь с него все началось!
– Тогда ты смогла бы наконец решить, виновен я или нет, – невесело улыбаясь, сказал Филипп. – Да, все неудачи нашей совместной жизни начались с письма, но не кажется ли тебе, что более показательно то, какую оно вызвало реакцию? По-моему, эти обвинения легли на подготовленную почву, благоприятную для роста недоверия ко мне.
