Текст книги "Проклятие тролля (ЛП)"

Автор книги: Эмма Хамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

– А если я скажу, что уже встретила двух других, кто тут живет? Кроме тебя и теперь меня.

– Двоих? – повторил медведь. – Невозможно.

Молчание затянулось. Медведь тяжело дышал, но Эльва хотела сосредоточиться на мече. Или чтобы он думал, что она была сосредоточена на мече. Мысленно она пыталась придумать, как правильно говорить с ним. Ей нравилось, что в комнате было вино каждую ночь, так было проще спать, так что она не хотела пока выдавать клурикона.

– Почему кажется, что ты удивлен, что их двое, а не тем, что тут живет кто-то еще? – тихо спросила она.

– Я удивлен, что кто-то проник у меня под носом.

Она ему не верила. Глядя на него, надеясь увидеть что-то за шерстью и темными глазами, Эльва покачала головой.

– Я так не думаю. Ты знаешь, что мужчина появляется в моей комнате каждую ночь, да?

Его пасть раскрылась, стало видно острые зубы. Медведь пару мгновений подбирал слова, а потом опустил голову.

– Я был в курсе.

– И позволял этому продолжаться? Или знал, что это происходило до того, как я была тут, и не предупредил меня?

– Я не знал… что он появится, – проворчал медведь.

Она приподняла бровь.

– Так ты его знаешь? Кто он?

Медведь встряхнулся.

– Он путник. Тот, кто теперь привязан к замку и не может покинуть его земли.

– Путник, – повторила она. Мужчина не очень совпадал со словами медведя. Он был слишком… странным. Отличался и был болтливым, так что был фейри. Она не знала только, какого вида.

– Почему ты спрашиваешь? – спросил медведь. – Он будто интересует тебя.

– Мужчина, который без приглашения приходит в мою комнату каждую ночь? Да, он меня интересует. Я хочу знать, нужно ли перерезать ему горло, пока он спит.

– А он засыпал? Не похоже на него.

Она прищурилась.

– Я могу убить и без его пребывания во сне.

Она отметила, что зверь знал, что мужчина не спал, пока был в ее комнате. Откуда это мог знать медведь, если только не говорил с ним? Или он и был тем мужчиной?

Проклятия просто так не проходили. Их мог снять по своей воле лишь тот, кто наслал, и он явно не был просто оборотнем. У него не было едкого запаха магии, как у всех оборотней. Она ощущала влажный запах шерсти. Он пах как медведь.

Ей придется понюхать мужчину, когда он придет в ее спальню в следующий раз. Это должно дать подсказку. Изменение облика не могло скрыть запах.

Он фыркнул. Он не пытался перевести дыхание, пока лежал. Его слова ее не злили, и он не двигался быстро. Она поняла, что видимо, так звучал медвежий смех.

Он смеялся над ней? Или с ней? От мысли, что она убьет того, кто без разрешения прошел в ее спальню ночью?

Она хмуро посмотрела на него.

Медведь покачал головой и оскалился.

– Спокойно, фейри Эльва. Я знаю, что в твоих венах смелость вместо крови, и что ты ревела бы до неба, если бы он тебя оскорбил. Я не буду испытывать твой клинок.

– Ты? – спросила она. – Или мужчина в моей комнате?

Он опустил взгляд.

– Ах, – она посмотрела на свой меч. – Ты не можешь говорить о том, что связано с проклятием, да?

Медведь не ответил.

– Тогда я скажу это. Думаю, ты проклят кем-то из моего вида. Я думала сначала, что ты – человек, но теперь думаю, что ты кто-то из фейри. И я думаю, что это ты – тот мужчина, что ходит в мою комнату каждую ночь, хотя я не понимаю, почему проклятие пропадает ночью. Это верно?

Он посмотрел на нее.

– Ты знаешь, что я не могу ответить.

Должен быть способ обойти проклятие. Она еще не видела проклятие, которое нельзя было обхитрить. Она собиралась найти изъяны тут. Эльва размышляла пару мгновений, а потом облизнула губы.

– Ты можешь назвать имя мужчины, который спит в моей кровати?

Медведь, казалось, не собирался отвечать. А потом открыл рот и сказал:

– Доннаха, – его глаза расширились от шока.

– Даже это забрали у тебя, да? – спросила она. – Возможность представлять себя как личность.

– Я не тот, кто ходит в твою комнату ночью, – ответил он.

– Нет, – она улыбнулась, – это был не ты.

Она решила часть проблемы. Он не мог говорить о себе, но мог говорить о другой версии себя. Это было началом. Ей просто нужно было хитро задавать вопросы.

Все оставалось запутанным.

Эльва пыталась отвлечь себя чисткой меча. У него не было повода быть проклятым. Она еще не видела повода. Этого мужчину было сложно понять из-за проклятия, но он не был плохим. Может, он был единственным хорошим мужчиной из всех, кого она встречала.

Так не пойдет. Она не могла так думать после того, сколько раз пострадала. Он сделает то же, что и все. Намеренно или нет – не важно. Сближение было поводом ранить, когда он уйдет. Они всегда так делали.

Она сглотнула. Как она могла удержаться? Она не должна была улыбаться ему. Он воспримет это не так. Как позволение приблизиться.

Он использует это ночью в кровати? Попытается придвинуться ближе? Забраться под шкуры? Тогда ей придется силой отодвинуть его. А если он не подвинется?

Ее горло сжалось от мысли. Она знала, как себя защитить, но не смогла остановить его, когда не хотела, чтобы ее касались и любили. И это было отчасти ее виной. Она никогда не говорила Фионну остановиться. Она не говорила ему, что не хотела спать с ним, выходить за него, и что хотела, чтобы он обходился с ней лучше.

Но как она могла, когда у нее сжималось горло? Он просто хотел, чтобы она любила его. Он был Благим королем, почему она не могла его любить?

Медведь кашлянул, звук напомнил рычание.

– Ты неправильно это делаешь?

Она посмотрела на меч на своих коленях.

– Что делаю?

– Ты наносишь слишком много масла. Ты испортишь так его остроту.

О чем он? Она хоть и задумалась, никогда бы так не ошиблась. Эльва покрутила меч на коленях, хмуро посмотрела на него.

– Меня учили самые талантливые фейри-кузнецы. Я не могу чистить меч неправильно.

– А меня… – он покачал головой и исправился. – Доннаху учили величайшие дворцы-кузнецы. Поверь, ты делаешь это неправильно.

Она фыркнула.

– Мечи фейри известны всюду как лучшие мечи.

– Но даже фейри признают, что дворфы – лучшие кузнецы, – его глаза весело сияли. – Ты любишь спорить, но в этом споре тебе не победить.

Ее рот раскрылся, она поняла, что он был прав. Она не могла спорить, ведь дворфы были создателями впечатляющих мечей. И он смог отвлечь ее от мрачных мыслей. Она и не поняла этого, а тревога уже отпустила разум, и она уже сидела на скамье с мечом на коленях, смотрела на медведя, опустившего голову на свои лапы, глядящего на нее темными глазами.

– То, что я не могу выиграть в споре, не значит, что я не попробую, – буркнула она.

– Спорь, госпожа фейри. Мне нравится твой голос, – прорычал он и показал зубы нарочито сильно, она опустила голову, пряча улыбку. – Ты рычишь, изображая грозную.

– Я и есть грозная.

– О, даже не знаю. Ты смелая, даже отважная, но я не считаю тебя грозной.

Сколько мужчин говорили ей это в жизни? Эльва была слишком милой, слишком умной, слишком сильной. Эти «слишком» отталкивали. Но было нечестно жаловаться, когда у нее было все и ничего.

Эльва прикусила губу и посмотрела на меч на коленях, наклонила его к медведю.

– Ладно. Раз ты такой умный, как это правильно чистить?

8

Доннаха прижал ладонь к ее двери, прислонился лбом к потертому дереву. Он не хотел идти туда еще на одну ночь, заставлять ее терпеть его.

Она не хотела его там. Это было ясно. Сколько раз им нужно было сделать это?

Год. Триста шестьдесят пять раз, и каждый раз был все сложнее.

Он вспомнил их разговор о мечах, и его потрясло осознание, как она ему нравилась. Сначала он считал ее простой воительницей, которая пришла на остров ради мести. Многие женщины были там по этой причине, с чего ей отличаться?

Но она поняла его проклятие. Поняла обходной путь, который не придумал он, и она даже ничего не сделала. И то, как она говорила с ним…

Доннаха вздохнул и отошел от двери. Она говорила с ним как с мужчиной, а не медведем. Как с тем, на кого стоило тратить время и усилия, чтобы понять. Чтобы узнать, кем он был. Почему он был добрым и заботился о ее мнении.

И почему помог ей правильно почистить меч.

У него не было ответов. Он даже не должен был говорить с Туата де Дананн. Дворфы жили отдельно. Если бы он не был проклят, он бы был уже женат на милой женщине с бородой. У них уже были бы дети, их нора в земле, и он работал бы в шахтах днем.

Жизнь была бы простой, и там не было бы высокой красивой блондинки.

Она так и не рассказала, кем была. Доннаха ее не винил. Он уже догадывался, что ее история могла разозлить его. Ее точно не пропустил Благой двор, значит, ее слова усилят его желание убить фейри.

Кто ее ранил? Он не мог представить такого, ведь ее волосы отражали солнце, напоминая золото.

И дело было не в ее внешности, хотя ее облик потрясал его. Она была яростной, превосходила в этом дворфов. Эльва знала, чего хотела, и брала это. Но было что-то еще в ней скрыто, и он пытался понять. Она была вопросом, на который он хотел ответ. Смелый странный вопрос, почему она была такой грубой снаружи, но доброй внутри.

Проклятие тянуло его к королевству, куда он не хотел. Он не хотел к троллям. Он не хотел навредить Эльве еще сильнее, чем она уже пострадала. Он знал, что на эту загадку потратит не меньше нескольких месяцев, но лучше от этого не было.

Он выдохнул и толкнул дверь.

Она уже привыкла к его визитам. Замок подстроился под их нужды, создал кресла в углу изо льда. Эльва сделала из нескольких шкур с кровати подушки, чтобы сидеть на них.

Как и на прошлой неделе, Эльва сидела в одном из кресел. В горке снега между двумя креслами стояла открытая бутылка вина.

Доннаха сел на лед рядом с ней.

– Веселая ночь для выпивки.

Она не посмотрела на него. Она глядела на стену, где замок сделал камин. Вырезанный лед подражал языкам пламени, и это было мило, но и немного иронично.

Он принес бокалы пару ночей назад, и она тут же разбила их об стену. Им не нужны были бокалы, это было для цивилизованных. Они такими не были. Он похитил женщину, а она бросила все и стала воином. Им не нужны были формальности.

Доннаха не стал спорить, когда она была в настроении все ломать. Этой ночью она молчала.

Он не знал, что пугало сильнее.

Он схватил бутылку вина и сделал глоток.

– Не хочешь общаться этой ночью?

– Старые демоны не дают покоя, – ветер звучал эхом с ее словами, стонал, как дух, в коридорах.

– Ах. Я могу помочь?

– Умеешь прогонять воспоминания? Я бы их стерла, если бы могла.

Ох, ему не нравилось, как это звучало. Доннаха не любил думать о мрачном, но она бы не обрадовалась таким словам.

– Изгнание воспоминаний – глупое дело.

– Разве? – она посмотрела на него, гнев сделал ее голубые глаза темнее. – У тебя есть воспоминания, что мучают тебя?

Он приподнял бровь.

– А ты как думаешь?

Она вспомнила о его проклятии. Эльва перевела взгляд на стену.

– Видимо, это похожее.

Доннаха уперся локтями в колени, бутылка вина свисала с его пальцев.

– Те воспоминания, хоть и сложные, делают тебя собой. Это не слабость – страдать от них. Ты и должна. Те времена были тяжелыми, и ты пережила их и не должна стыдиться.

Чем он стал? Собеседником для сокровенных тайн женщин? Его братья смеялись бы, скажи он такое.

Он понял давно, что только воспоминания сохраняли целым. Нужно было знать, что случилось, помнить все трудные моменты в жизни, наслаждаться жизнью. И по какой-то странной причине он хотел, чтобы эта женщина поняла, как важно для нее осознать это.

Она не поворачивала лицо к нему. Мышца на челюсти дергалась, она стиснула зубы и зло смотрела на стену.

– Я не хочу их помнить.

– Порой помогает, если ими поделиться.

– Я не хочу и рассказывать о них.

– Почему?

Плечи Эльвы опустились.

– Я не хочу вообще думать о них. С чего ты взял, что я хочу обсуждать их?

Он не думал, что это была плохая идея. Судя по ее раздавленному виду, ей нужно было обсудить это.

Он не был лучшим вариантом для такого разговора. Она не знала, кем он был. Он не знал, кем была она. И было много факторов для нее не доверять ему.

Все-таки он заставил ее прийти сюда. Эльва ясно дала понять, что у нее было много дел вместо пребывания в замке с ним. Она хотела стать самой известной воительницей королевства. Конечно, она не объяснила ему причину.

Доннаха мог догадаться по тому, как она сейчас сидела.

Он видел признаки приближающегося срыва. Она сжимала кулаки. Она скрестила руки, почти обнимая себя, но все еще выглядела обиженно. И, конечно, она использовала волосы как щит. Она не хотела, чтобы он видел ее лицо или глаза, и он догадывался, почему.

Вздохнув, Доннаха протянул ей бутылку вина.

– Сделай глоток и говори.

Она взяла бутылку и долго пила. Вытерев губы, Эльва покачала головой и молчала.

– Ты ни с кем еще не говорила об этом? – спросил он.

– О, говорила, – почти прорычала она.

– И они тебе не поверили, – это был не вопрос. Ему не нужно было спрашивать, чтобы понять, почему она не доверяла никому в этом.

Она посмотрела на него, глаза были темными, а губы – сжатыми в тонкую линию.

– Откуда ты знаешь?

– Моя сестра, – он всплеснул руками. – У нас было сложное детство. Хоть мы в родстве с королевичами, дворфы другие. Мы были кузенами, так что были как все. Она забрела далеко от шахт в детстве, и ее поймали несколько из Благого двора, которые решили, что будет интересно узнать, женщины ли на самом деле дворфийки, или мы все мужчины. Это плохо кончилось для нее, и некоторые не хотели это слушать.

Потребовались все силы, чтобы рассказывать историю без реакции. Он хотел сжать кулаки и снова уничтожить мужчин, сделавших это. Ненависть горела в его груди на Благой двор так много лет, что он не знал, как погасить гнев.

– Что она сделала? – голос Эльвы был едва слышным. – Чтобы справиться с воспоминаниями?

Он пожал плечами.

– Думаю, она самая сильная на планете. Она вышла замуж, у нее четверо детей, и она смеется и танцует. Будто ничего не было. Порой я вижу тени в ее глазах, когда она вспоминает это. Когда она покидает дом и бродит подальше от семьи. Но… она выбрала не дать этому изменить ее. И я долго не мог понять эту силу.

– Почему?

– Я хотел убить их, – его руки дрожали. – Я хотел выследить их и отрубить им головы, когда узнал. Но она сказала, что не хотела этого. Она сказала, что не стоило тратить на них время ее жизни.

Эльва сделала глоток из бутылки вина.

– Не думаю, что я согласна с ней.

– И я, – он протянул руку за бутылкой, ему вдруг потребовалась смелость. – Так ты будешь говорить?

Она легко отдала бутылку. Он знал, что она смотрела, потому что ощущал жар ее взгляда, и как она отчаянно пыталась отвлечь себя.

Наконец, она выдохнула.

– Я – Эльва из Благого двора.

Он ждал, что она продолжит, а потом покачал головой.

– Я знал это.

– Эльва, – медленно повторила она. – Из Благого двора.

– Это я понял. Это должно что-то значить?

– Как давно ты проклят? – Эльва подняла руку. – Прости. Как давно ты не был вовлечен в систему дворов?

Этот вопрос не был связан с проклятием, и ответить было проще. Доннаха пожал плечами.

– Пару лет?

– И все?

– Кажется, что долго, – он был медведем годами. Нужно было сосчитать их.

– Ты должен был слышать обо мне. И о произошедшем. Ты знаешь, что Благого короля свергли?

– Да, и бросили в мир людей. И что?

Она сжалась сильнее.

– Я – его жена.

Его рот раскрылся в ужасе.

– Кто? – боги, в его замке была жена прошлого Благого короля? Этого хотела Королева троллей все это время? Она не шутила, когда сказала, что дворы его убьют. Они захотят вернуть эту женщину как можно скорее. Он был потрясен, что они еще не пришли.

– Я уже не часть дворов, если ты переживаешь. Отдай-ка, – она забрала вино и сделала большой глоток.

– Так они не придут к замку, требуя, чтобы я отдал тебя или расстался с головой? – спросил он. Уточнение ощущалось важным, хоть она и не переживала.

Он переживал.

Эльва покачала головой.

– Нет. Нынешние король и королева понимают, что я хочу побыть одна. Мне нужно отыскать себя.

– После роли королевы.

– Я не была королевой, – она исправила его и сделала еще глоток.

Хватит. Он не хотел, чтобы она напилась и забыла о том, что все ему рассказала. Доннаха потянулся за бутылкой.

– Так ты избалована? Конечно, тебе тут удобно.

– О, этого мне в жизни хватило, спасибо. Я разобью бутылку тебе об голову, если продолжишь сарказм.

Доннаха забрал бутылку из ее рук. Женщина не напьется при нем, даже если хотела. Он убрал бутылку за себя, подальше от ее рук, и повернулся к ней.

– Так это он…?

– Не так, как ты думаешь, – пробормотала она. Она отвернулась от него к ледяному огню. – Когда все это началось, я его любила. Фионн был хорошим. Очаровательным, веселым, обещал мне жизнь, какую я хотела с детства. Тогда выбор казался лучшим.

– Ты любила его или хотела то, что он мог дать?

Она пожала плечами.

– Всего понемногу? Он был первым, кто меня заинтересовал. Первая любовь, пожалуй. Он хотел для меня лучшего, не важно, хотела я этого или нет. И тогда начались проблемы. Я поняла, что не хотела все это милое, но он думал, что они мне были нужны. Он хотел поставить меня на пьедестал и говорить мне, чего я хотела.

Это объясняло ее независимость. Она была по сути королевой, но Эльва оставалась жестким воином. Он не знал женщин, которые могли так менять роли. Он скрестил руки и отклонился, глядя на ее профиль.

– Хорошо, он хотел для тебя лучшего. Что пошло не так?

– Он не слушал того, чего я хотела. Он говорил мне, что я должна хотеть, потому что все этого хотели. Фионн пускал дым в глаза. Он не знал, кем он был, чего хотел от жизни, кроме трона. И даже это он забрал, потому что его близнец занял трон первым.

Доннаха знал таких мужчин. Они ему не нравились, но они неплохо жили. Их жены всегда были счастливы, но Эльва была не из тех, кого устраивало простое счастье.

– И?

– И я поняла со временем, что мужчина, с которым я спала, стал другим, – ответила она, повернулась к нему, холодно глядя ему в глаза. – Я не сказала ему. Ничего. Я не сказала, что разлюбила его, что не хотела, чтобы он меня трогал. Я терпела. Это ведь женщины должны делать? Я терпела годами.

– Пока не кончились силы.

Она покачала головой, в глазах был только тусклый холод.

– Нет. Кое-кто пришел в замок. Занял место Фионна, уничтожил его правление, и мне дали выбор – уйти с мужем или остаться.

– Ах, – ответил Доннаха, – и ты решила остаться.

– Да.

– Самое тяжелое решение в жизни?

– Нет, – ответила она, глаза потемнели. – Сложнее всего было не говорить ему, что я не пойду с ним. Я стояла там и смотрела, как его изгоняли. Я знала, что он все еще любил меня. Он крутил свой мир вокруг меня, и я не собиралась уходить с ним. Я несу эту вину с собой каждый день. Я ничего не сказала ему. Не говорила, что каждый миг, когда он касался меня, каждая наша ночь вместе ощущались так, словно он что-то вырывал из меня. Я не знаю, есть ли другие женщины, испытавшие это. Он не заставлял меня. Он не знал, что он делал что-то неправильно. Но… ощущается так, словно он делал что-то не так.

Боги, что ему сказать? Эта женщина уже разрывалась из-за этого, и ему было нечего сказать.

Он был мужчиной, как тот, кто ранил ее. Она не хотела доверять ему и не должна была, не так просто. Он выдохнул и смотрел на огонь с ней.

Как ему все исправить после поступков другого? Никак. Ничего не поделать. Доннаха не мог выследить Благого короля и заставить его извиниться. Он не мог отобрать воспоминания, потому что верил в те слова, что сказал. Они сделали ее такой, какой она была сейчас.

Она не была слабой, хотя она не хотела, чтобы он так говорил. Она не была той, кого никто не мог любить из-за нескольких ошибок. Он знал, потому что был таким же.

Но она не была готова это слышать. Она все еще держалась так, словно могла разлететься, если не будет сжимать свои ребра.

Может, так и случилось бы. И было бы хорошо, если бы она отпустила всю ту вину, излила бы ее слезами.

Только когда она будет готова. Он не собирался давить на нее.

Звон донесся из коридора. Доннаха встал, не глядя на нее, прошел к двери и широко открыл ее.

Рыжеволосый фейри замер. Клурикон держал в руках шесть бутылок вина. Его зеленые глаза расширились, румяные щеки показывали, что он уже пил весь день.

– Доннаха, – сказал клурикон.

– Дай мне три.

– Хозяин, не думаю…

– Три, – прорычал он.

Фейри неловко отдал их и побежал по коридору. Как он смог пробраться в замок тайно от Королевы троллей, Доннаха не знал. Не важно. Он исполнил свой долг.

Он закрыл дверь и принес бутылки к креслам. Эльва смотрела на стену, затерявшись в своих мыслях.

– Вот, – он откупорил бутылку и протянул ей.

Она взяла его, глядя на него в смятении.

– Разве ты не запретил мне пить еще больше?

– Обычно я сказал бы, что запивать чувства – плохая идея, – он закончил слова хмыканьем, откупорил бутылку для себя. – Но эта ночь годится для выпивки с другом.

Она приподняла бровь.

– Мы теперь друзья?

– Я хотел бы так думать, – он склонился и звякнул их бутылками. – Узнаем к концу ночи. Я не связываюсь с теми, кто не может выдержать выпивку.

Эльва фыркнула.

– Может, ты и дворф, но ты точно ничего не выпивал несколько лет.

– Это не значит, что я не могу отправить тебя выпивкой под стол, фейри. Вы все нежные.

Она закатила глаза.

– Проверь меня, дворф.

Он не отказался.

9

Сердце Эльвы колотилось в груди, дышать было сложно. Ночь была холодной. Морозной. Она видела свое дыхание в воздухе, и все открытые части тела были как лед.

Он все еще сидел на краю кровати, как всегда. Не честно, что он оставался там. Она все еще не понимала, зачем он был в ее комнате, но тема все еще была недоступной, говорил он о медведе или себе.

Что за проклятие требовало от него оставаться с ней в одной комнате? Она не видела его лица. Только темный силуэт тела в тенях. Даже когда они выпивали вместе, она едва видела его движения. Так зачем заставлять его быть с ней? Чтобы быть близко, но недосягаемо?

Эльва смотрела на его силуэт. Он вряд ли ранил бы ее. Он снова и снова говорил, что не хотел касаться ее, если она того не хотела. Но все так говорили.

Она узнала, что даже надежные мужчины могли стать плохими, если что-то хотели. И было сложно планировать жизнь вокруг них. Он мог просто… решить, что не хочет больше быть хорошим.

– Почему ты смотришь на меня? – пробормотал он.

– Не смотрю.

– Я ощущаю твой взгляд. Хватит смотреть, спи, Эльва.

Она грубовато притерла к себе шкуры.

– Я не смотрю. И я не могу уснуть, так что не указывай мне.

Его вздох дал понять, что он не верил ее словам.

– Эльва.

– Что?

– Ты знаешь, что.

Он проник в ее голову сильнее, чем другие за долгое время. Даже Скатах с ее талантами и надежностью не заставила Эльву говорить об ее истории. Что в этом мужчине заставило ее открыться? Он не был безопасным. Он был проклят, а такое обычно делали с теми, у кого были плохие души.

Конечно, это могла быть лишь тревога. Она едва могла быть рядом с мужчинами, не теряя головы. Даже Бран, ее старый и дорогой друг, вызывал желание стошнить одним прикосновением.

Проклятый дворф не вызывал рвоту. Он просто утихомиривал мысли в ее голове.

Почти всегда. Но не этой ночью.

Она вздохнула и уткнулась носом в шерсть. Эльва была воительницей. Она построила новую жизнь на силе. Ей не нужен был тот, кто дает повод любить ее такой, какой она была. Она ради этого столько боролась. Чтобы полагаться на себя, а не на других.

Но… она хотела полагаться на кого-то еще. Она так устала быть одной все это время.

– Тут слишком холодно, чтобы ты был без покрывал, – заявила она.

– Я не полезу в кровать, а другой я не вижу. Я в порядке, Эльва. Переживал ночи куда холоднее этой.

Он снова смутил ее. Сколько мужчин отказалось бы от места в кровати? Она не знала ни одного. Этот дворф вел себя странно, но с ним она ощущала себя собой.

Ворчал, она подвинула шкуры на другой стороне кровати.

– Просто лезь под покрывала, ладно? Я устала, а ты трясешь матрац своей дрожью.

– Я не дрожу, – ответил он со смехом в словах.

– Доннаха.

– Эльва, – ответил он.

А потом пошевелился. Она затаила дыхание, он забрался в кровать под шкуры. Он попытается коснуться ее? Притянет в свои руки? Она не знала, выдержит ли это. Не сейчас, когда ее сердце грохотало, а ладони уже дрожали.

Она сжала шкуры как можно сильнее, повернула лицо к нему и ждала мига, когда он настоит, чтобы она платила телом за пребывание тут. Она была милой, он не устоит. Она ведь не будет против?

Он такого не сказал. Доннаха вздохнул и замер.

Она ждала пару ударов сердца, а потом спросила:

– Теплее?

– Намного.

Тишина опустилась между ними, давила на ее легкие, и Эльва забыла, как дышать. Он был тут. Она могла его коснуться, и это удушало сильнее, чем если бы он сидел на ее груди.

Она хотела бежать. Она хотела встать и сорваться, но это было ненормальное поведение. Призрак Фионна нависал над ней. Он шептал ей на ухо, что после него она уже не будет нормальной. Что она не сможет думать нормально, потому что не была такой.

Он впился когтями в нее так прочно, что она не могла больше смотреть на мужчин. Она уже не была невинным маленьким созданием, которое было добрым и прощающим. Эльва больше не была собой.

Доннаха выругался и отбросил шкуры.

– Я так делать не буду.

– Что? Я уже позвала тебя под покрывала, Доннаха. Что ты делаешь?

– Ты этого не хочешь, – прорычал он. – Я не хочу обременять тебя из-за холода. Я буду в порядке, фейри. Просто…

Она схватила его руку. Она могла думать лишь о том, что он должен остаться. Она могла научиться быть нормальной без панической атаки.

А потом она смогла думать лишь о том, что о не был низким мелким существом, как многие дворфы. Он не был в шерсти, как медведь. Его рука была теплой, сильной, мускулистой сильнее, чем она ожидала.

Он ощущался как бархат под ее ладонью. Не такой гладкий, как Фионн, будто стеклянный. Тут были волоски, шрамы, ощущение другого фейри. Он был настоящим.

– Останься, – повторила она. – Все хорошо.

– Теперь ты дрожишь, – сказал он, оставаясь на краю кровати. – И вряд ли от холода.

Не от холода. И она смутилась тому, что он понимал, что его близость влияла на нее.

– Я не могу позволять ему портить мою жизнь дальше. Мне страшно быть одинокой до конца жизни. Но я не могу даже сидеть рядом с кем-то, не то, что спать в одной кровати.

– И ты хочешь бросить себя сразу в самую сложную часть? Тебе нужно быть мягче с собой, Эльва.

– Это мой выбор, – заявила она. – Я решу, как мне исцелять свои раны, и сейчас нам обоим холодно. Этот замок изо льда. Нам нужно согреться, и мы можем делать это по краям кровати. Не соприкасаясь.

Он вздохнул.

– Мы уже это делаем, и это не работает.

Не работало, но теперь он знал, о чем она думала. Он понимал, что она паниковала от его близости. От этого как-то стало лучше. Она не боролась одна.

– Попробуй еще раз, – сказала она. – С тобой теплее.

Доннаха мешкал пару мгновений, а потом забрался под покрывала. Он старался держаться подальше от нее.

– Мне говорили, что дворфы – как печи.

– Да? – она смотрела на потолок, пытаясь успокоить грохот сердца. – Кто так сказал?

– Старая любовница.

– Можно детали? – она рассмеялась. – Это мог быть кто угодно.

Он буркнул слово, явно пытаясь приглушить звук.

– Что это было? – она была уверена, что правильно расслышала, сдерживала смех.

– Банши.

– Банши? – Эльва рассмеялась. Она правильно услышала. Но кто спал с банши? Никто не хотел быть рядом с жуткими существами. – Они – души мертвых. Ты это знаешь?

– Это не значит, что у них нет потребностей, – буркнул он.

– Потребностей? Высасывать души из тех, кого они считают недостойными загробного мира?

Он молчал так долго, что она подумала, что обидела его. А потом он выдохнул, и это звучало подозрительно как смех.

– Высасывать она точно умела.

– О, боги… – Эльва бросила в него подушкой и попала по лицу.

Хохот загремел в его теле. Он бросил подушку в нее.

– Сама виновата, фейри! А что ты ожидала?

– Немного вежливости?

– Можно так сказать и о женщине, лезущей в любовную жизнь мужчины. Я не очень-то разборчив, если тебе нужно знать.

Она покачала головой и притянула шкуры выше.

– Серьезно? Сложно поверить. Даже в Благом дворе мы слышали, что дворфы… любят заниматься любовью.

– Ах, – он вздохнул, – так фейри при дворах вспоминают старых друзей.

– Старые друзья? Так ты их зовешь? Мне казалось, ты захочешь быть с кем-то младше, но раз тебе нравятся банши, то я не должна быть удивлена.

– Ты не забудешь это, да?

Эльва покачала головой.

– Скорее всего.

Они притихли. Эльва пыталась удержать это легкое состояние. Она хотела сосредоточиться на том, как он заставлял ее смеяться, и звук его счастья.

Он влиял на нее, вдыхал жизнь в ситуацию, когда она не могла дышать во мраке.

Но теперь он был тут. Она ощущала, как покрывала двигаются от его подрагивающей ноги. Даже звук его дыхания напоминал ей, что кто-то был там. Так близко, что она могла коснуться его.

Хотела ли она? Эльва не была уверена. Она не знала, станет ли хуже, придется ли ей попросить его уйти. Он не мог покинуть комнату, и она управляла ситуацией меньше, чем хотела.

Грудь снова сдавило. Она сжала пальцы в шкурах, заставила себя расслабиться. Он не пытался дотронуться до нее. Он просто пытался согреться. Она могла жить дальше, вытерпит это.

– Как дела? – спросил он.

– Я в порядке.

Он подвинулся, повернул силуэт к ней.

– Я спрошу тебя еще раз, но в этот раз ответь честно. Как у нас дела?

– У нас – в порядке, – повторила она и пробормотала. – А у меня не очень.

– Так я и думал, – Доннаха чуть отодвинулся. – Лучше?

Она оценила ситуацию. Ее грудь все еще была сдавлена, она неровно дышала, разум не мог сосредоточиться ни на чем, кроме дрожи ладоней.

– Не совсем.

– Я ухожу из кровати.

– Нет! – прокричала она, напугав и себя. – Просто… Ты можешь остаться на месте и протянуть руку?

Эльва хотела бы видеть его лицо. Она была уверена, что он морщил лоб. Он перестал дышать на миг, а потом опустился на кровать. Он медленно скользнул ладонью под шкурами к ней и остановил руку на середине кровати.

– Вот так? – спросил он.

– Да.

Зачем она просила его сделать это? Она не собиралась касаться его. Ей даже не нравилось, что он был так близко. Просить его приблизиться казалось глупым. Но она так устала удерживать тревогу внутри себя. Она устала бояться.

Эльва скользнула своей ладонью под покрывалами, могла коснуться его. Хотела ли она этого? Она не была уверена. Это изменит их отношения? Сейчас ей нравилось быть почти близко с мужчиной без ожиданий. Она не хотела, чтобы он думал, что она романтически заинтересована в нем.

Это было слишком для нее. Она не знала, как снова интересоваться кем-то. Не после всего, что с ней произошло. Одной было лучше.

Вдали от мужчин ее вида. Вдали от тех, кто мог ее ранить.