Текст книги "На Дальнем Западе (др. изд.)"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

ЗАЩИТА РАЗВАЛИН

Два вида волков оспаривают друг у друга владычество над безграничными просторами прерии, над степями, расстилающимися между Миссисипи и могучим хребтом Сьерра-Невада: это койот и черный волк.

Койот сравнительно мелок, довольно труслив, но опасен своей многочисленностью и какой-то дьявольской хитростью. Он представляет собой нечто среднее между волком и лисицей, обладает пушистой шерстью желтого цвета с красноватыми подпалинами, а зимой сереет. Стаей койоты нападают на всех животных, какие населяют Великие равнины, даже на бизонов. Могучий бизон и тот не всегда может спастись от стаи койотов. На человека койоты нападают редко, только в исключительных случаях. Иногда стая идет следом за охотником, кружит, подходит совсем близко, грозно воет, но этим все и кончается. Бывали случаи, когда одинокое жилище какого-нибудь индейца осаждала большая стая койотов в течение нескольких суток. В такой ситуации дело обычно заканчивалось душераздирающим бесплатным волчьим концертом.

Черный волк – совсем другое дело. Он гораздо крупнее и массивнее койота. Черный волк удивительно силен и отчаянно храбр. Этот вид не уступает остальным хищникам Америки в дерзости и кровожадности. Страха перед человеком он совершенно не знает, особенно если голоден. Среди черных волков очень часто неожиданно вспыхивают эпидемии бешенства. И тогда эти волки становятся ужасом всей округи.

Пока совершенно непонятно, почему и как распространяется бешенство. В иной год бешеных волков почти нет, а иногда случаи водобоязни так часты, что кажется, будто бешеными стали все волки.

В предыдущей главе мы остановились на том, что в развалинах монастыря, где укрылись от бушевавшей грозы наши путники,появились волки.

Если бы речь шла о койотах, то это не очень обеспокоило бы степных бродяг. Но с первого взгляда можно было убедиться, что непрошеными гостями были именно черные волки. И они от осады могли перейти к нападению. Конечно, волков больше привлекали кони трапперов, чем их хозяева, – лошади могли дать больше пищи голодной стае.

– Вот что, парень! – сказал Джон, обращаясь к Гарри, только что приступившему к разделке поджаренной на костре медвежьей ноги. – Поторопись-ка со своей работой! Придется нам поскорее закончить ужин и позаботиться о дровах для костра, иначе волки могут обнаглеть настолько, что всю ночь мы не будем иметь ни одной минуты отдыха!

– За дровами далеко идти не придется! – отозвался Джордж. – У нас здесь под рукой остатки монастырской крыши, из которых можно будет разжечь огромные костры.

– Да, позаботиться о кострах будет далеко не лишним! – заметил гамбусино, с аппетитом поедая большой кусок сочной медвежатины. – До тех пор, пока здесь будет огонь, волки ни за что не решатся проникнуть в наше убежище.

Действительно, хищные животные, число которых, видимо, все возрастало, держались пока на почтительном расстоянии. Их вой сделался до того оглушительным, что временами покрывал собой даже грохот громовых раскатов.

– Недоставало только этого зверья, чтобы отравить нам всю ночь! – угрюмо проворчал Джон, едва был закончен ужин. – Делать нечего, придется серьезно заняться приготовлениями к защите своей шкуры! Запах нашего жаркого так раздразнил аппетит этих бестий, что они не погнушаются поужинать нами и в сыром виде!

– Нужно отдать, однако, волкам справедливость: они весьма деликатны! – сказал Гарри, занявшийся вместе с Джорджем и гамбусино добыванием бревен и досок для костра из валявшихся на полу остатков крыши. – В то время, как мы действительно по-королевски наслаждались нашим ужином, они только облизывались.

– Погоди шутить, мой дружок! – остановил юношу индейский агент. – Я чувствую, что эта черная армия задаст еще нам дрозда. Будет, пожалуй, большим счастьем, если мы выберемся отсюда целыми и невредимыми.

– Э-э!.. – беспечно возразил Гарри. – Мы слишком хорошо знакомы с волками, чтобы их бояться!

– Среди них могут оказаться бешеные, дружище! А одного укуса бешеного волка, малыш, достаточно для того, чтобы отправить человека на тот свет. Кстати! Кто возьмет на себя охрану маленькой дикарки? Ведь волки нападут на нее в первую голову!

– Брось ее ко всем чертям! – сказал жестко Гарри. – Только обуза, и больше ничего!

К всеобщему удивлению, гамбусино оставил большое бревно, которое он старался вытащить из груды обломков, и, приблизившись к трапперу, угрожающим тоном сказал:

– Как?! Вы осмелитесь бросить ребенка на растерзание этому зверью? Пока я здесь, этого не будет!

– Но ведь это только индианка. И она нам порядочно надоела! – ответил Гарри.

– Для меня она просто беззащитный ребенок, и я буду защищать ее, пока у меня найдется порох хоть на один заряд!

– Ну так и заботься о ней ты сам! – ответил несколько сконфуженно Гарри.

– И позабочусь! Вы увидите: волкам придется разделаться со мной раньше, чем им удастся добраться до девочки.

Гарри пожал плечами и с помощью брата и агента принялся складывать костры в разных углах.

Волки не особенно торопились переходить в наступление, – казалось, они были вполне уверены: у осажденных нет возможности убежать от них. Можно было подумать, что хищники ждали полуночи, чтобы приступить к пиршеству. Теперь их собралось у развалин огромное количество. Волки толпились у пролома в стенах, у окон, возились, выли, временами как будто дрались, оспаривая друг у друга лучшие места.

– Ну, пора! – скомандовал Джон, когда все костры были зажжены. – Занимайте свои места в кольце огня! Смотрите, какую иллюминацию мы устроили! Света достаточно, мы отлично можем показать, как кто умеет стрелять. Надо постараться несколько поунять пыл мерзких бестий!

Потом он обратился к трапперам:

– Мы втроем займем место в авангарде. Гамбусино пусть сторожит эту индейскую ящерицу и заодно присмотрит за лошадьми. Его карабину найдется дел не меньше, чем нашим.

Трапперы взобрались на груды обломков, защищенных кострами, а гамбусино, убедившись, что на него никто не обращает внимания, отошел к дальнему костру, держа за руку покорно последовавшую за ним девочку.

Его глаза оживились. В них загорелся странный огонь. С бронзового лица словно волшебством слетело выражение угрюмого безразличия.

Он уложил девочку на полу как можно дальше от белых, бережно укрыл ее своим плащом, затем сам улегся на землю около нее и зарядил свой карабин.

Первый выстрел по волкам дал кто-то из трапперов. Потом выстрелы гремели почти без перерыва, сея смерть в надвигавшейся стае черных волков.

Гамбусино поторопился использовать удобный момент, чтобы обменяться с Миннегагой несколькими словами, не будучи никем услышанным.

– Скажешь ли ты мне наконец, что же случилось с Птицей Ночи? – прошептал он.

– Белые расстреляли Птицу Ночи! – ответила еле слышно девочка. – Он умер, мой брат, как умеют умирать только дети нашего племени…

– Ах, эта Ялла! Твоя мать, дочь моя, слишком мстительна! Ей надо было бы позабыть прошлое и предоставить полковнику Деванделлю погибнуть от другой руки… Птицу Ночи приказал расстрелять именно полковник?

– Да, отец!

– Это ужасно даже для нас, краснокожих: мать, которая заставляет отца убивать собственного сына!

– Так это правда, что Птица Ночи был сыном полковника?

– Зачем тебе знать это, дочь?

– Как зачем? Разве Птица Ночи не был сыном моей матери?

– Пусть будет по-твоему! Да, Птица Ночи был сыном Яллы и полковника Деванделля.

– А я?

– Когда Деванделль предательски покинул Яллу, я взял ее в жены. Ты – моя дочь.

– У меня кружится голова, я перестаю понимать что бы то ни было, – прошептала Миннегага, стиснув зубы.

– А ты не думай ни о чем! Так будет даже лучше для тебя! – ответил ей мнимый гамбусино, укладывая метким выстрелом большого волка, проскочившего к кострам сквозь пролом в стене.

– Ты, отец, не знаешь еще одной вещи! – тронула его за локоть Миннегага, когда индеец перезаряжал свой карабин. – Я… я отомстила за моего брата! Не удивляйся, отец! Разве моя мать не дала Птице Ночи поручения убить полковника, чтобы проложить дорогу воинам нашего племени?

– Так это ты уложила полковника? – пробормотал индеец изумленно. – Но твоя мать, видишь, ошиблась в расчете на то, что солдаты Деванделля, оставшись без командира, растеряются… Еще раз повторяю, твоя мать слишком жестока. Она должна была понимать, что данное ей Птице Ночи поручение слишком рискованно.

– Я вонзила полковнику нож в спину. Он упал. Он умер! – злорадно повторила, сверкая глазами, девочка.

– В твоих жилах течет хорошая индейская кровь! – похвалил маленькую убийцу индеец.

– Да, отец, потому что в моих жилах ведь течет и твоя кровь! А Красное Облако, это знают все, был в свое время одним из величайших вождей и воинов могучего племени Воронов.

– Откуда ты знаешь это? – нахмурился индеец.

– Я слышала, как об этом говорили люди нашего племени во время охотничьих привалов!

– Если ты знаешь это, то мне нечего больше скрывать от тебя. Да, Красное Облако был великим воином. Он сорвал много скальпов со своих врагов черноногих!

За разговором гамбусино не забывал о происходящем вокруг. Он прицелился, и его пуля свалила еще одного волка.

– Но ты уверена, дитя, в том, что ты действительно убила полковника?

– Думаю, что да!

– Но ведь тогда белые должны были убить тебя? Как ты ускользнула от них?

– Потому что я ударила ножом Деванделля, когда никого не было в палатке, и это было перед самым моим отъездом с этими людьми. Они не подозревают о происшедшем! В это же время сиу начали атаку на солдат, им было не до меня.

– Зачем они везут тебя с собой?

– Они хотят выпытать у меня сведения относительно Левой Руки, вождя арапахо. Ведь Птица Ночи сказал им, что я дочь вождя арапахо и что ему, Птице Ночи, поручено отвезти меня к Левой Руке.

– А куда и зачем отправляются эти люди?

– Полковник послал их спасать его детей. Красное Облако блеснул глазами.

– Значит, Птица Ночи таки выдал нашу тайну? – прошептал он гневно.

– Нет. Как можешь ты думать так о Птице Ночи? С его уст не сорвалось ни единого слова!

– Но каким же образом полковнику могла прийти в голову мысль о необходимости посылать гонцов к своим детям?

– Не знаю! – ответила Миннегага, которая в самом деле не знала содержания записки, взятой агентом из рук убитого индейца. – Я знаю только, – продолжала она через минуту, – что этим людям поручено быстро добраться до асиенды полковника – раньше, чем воины Левой Руки дойдут туда.

– Ну, они, скорее всего, опоздают. Твоя мать послала туда гонцов раньше нас и разными дорогами.

– Что же ты хочешь предпринять, отец? Гамбусино сначала выстрелил, потом, методично перезаряжая ружье, ответил:

– Во всяком случае, думаю, и нам есть чем заняться. Постараемся как можно больше затруднить этим людям дорогу к асиенде Деванделля. Может быть, этим мы поспособствуем планам твоей матери!

– Трудно, отец! Эти люди мне кажутся очень решительными. И они так осторожны, так подозрительно следят за каждым моим движением…

– Ба! Прерии беспредельны. Кто знает, какие случайности ждут нас на пути? Так или иначе, твоя мать задалась целью во что бы то ни стало захватить детей полковника живыми. Постараемся, повторяю, помочь ей в этом. Я не стану мешать выполнению ее распоряжений. Ты не знаешь, дитя, что за женщина твоя мать! Она стоит целой сотни воинов!

– Да, моя мать сильная женщина! – произнесла девочка с гордой улыбкой.

– Пожалуй, даже слишком сильная! – прошептал Красное Облако с легким вздохом.

После минутного молчания Миннегага заговорила снова.

– Послушай, отец! – сказала она. – Присоединившись к этим людям, не подвергаешься ли ты сам слишком большой опасности? У тебя нет друзей среди чейенов? Ведь в этом одеянии никто не признает тебя за индейца, а если чейены нападут на нас, они убьют тебя!

– Без риска ничего не выиграешь. Придет час опасности, тогда посмотрим, как от нее избавиться. А пока довольно болтать! Не мешай теперь мне стрелять по волкам. А то, болтая с тобой, я все-таки недостаточно внимательно слежу за волками и наше путешествие может окончиться гораздо раньше, чем это входит в расчеты твоей матери Яллы!

Действительно, яркий огонь костров и выстрелы карабинов производили на черных волков слабое впечатление. Напротив, трупы нескольких зверюг, подвернувшихся под пули степных бродяг, только возбудили ярость среди остальных. Отброшенные ружейными выстрелами от одного пролома, хищники торопливо перебегали к другому, потом возвращались к первому, оглашая воздух пронзительным воем, при звуках которого даже у привычных к волчьим концертам трапперов мороз пробегал по коже.

– Джон! – окликнул индейского агента траппер Гарри. – А ведь наши дела идут не очень-то ладно! Право же, эти проклятые звери, вместо того чтобы разбегаться, поджав хвосты, собираются к развалинам со всех сторон, словно у них тут свиданье было назначено!

– Не болтай попусту! – отозвался Джон. – Я тоже думаю, что дела могли бы быть лучше. Но что же поделаешь?!

– Я думаю, ребята, – отозвался в свою очередь Джордж, – что этих черных бестий сюда попросту сгоняет ураган. Развалины монастыря, должно быть, давно уже превратились в привычное логовище для всяческого хищного зверья в непогоду, а мы залезли сюда, словно в самое сердце волчьего логова! Слушай, Джон! Ты ведь рассказывал нам о подземелье, которое имеется в этом монастыре? Ну, там вы будто бы устроили жаровню, на углях которой изжарили целую банду мексиканских авантюристов. Что, если бы нам пробраться туда? Ведь в подземелье мы могли бы укрыться от волков и непогоды намного лучше! Вот только смущает, что делать с лошадьми, если в подземелье ведет крутая лестница…

– Чепуха! – отозвался индейский агент. – Лестница такая пологая, что наши лошади, ловкие, как горные козы, без труда спустятся туда! У тебя, Джордж, еще есть факелы? Ладно! Возьми пока лошадей и отведи их вон к той арке. Иначе волки доберутся-таки до них! В самом деле, ребята, надо отсюда сматываться в подземелье. Одну лестницу будет гораздо легче защищать, чем эту груду развалин, где на нас нападают по меньшей мере с трех сторон!

Молодой траппер, разрядив в ближайшую группу волков свой карабин, бегом бросился к лошадям, которые рвались с привязи и поминутно жалобно ржали при виде приближавшихся к ним волков.

Положение осажденных с каждым мигом становилось все более критическим: понесенные волками потери были ничтожными по сравнению с постоянно подходившими к развалинам со всех окрестностей новыми группами хищников. Волки заняли уже все подходы к развалинам, в центре которых держали оборону охотники. Время от времени наиболее отчаянные врывались внутрь развалин, но меткие выстрелы подсекали храбрецов. Еще миг – и остальная стая может ринуться на трапперов. И тогда, понятно, всякое сопротивление окажется бесполезным, потому что охотники даже не успеют перезарядить свои ружья, а в рукопашной схватке недолго придется ждать рокового исхода.

Красное Облако давно обратил внимание на угрожающую им всем опасность. Оглянувшись еще раз вокруг, он ловким движением вскинул себе на плечи Миннегагу и не переставая стрелять стал отступать в глубь зала. Джордж тоже не терял времени даром: он зажег факел, быстро отыскал среди развалин лестницу, которая спускалась в подземелье, и повел туда свою лошадь. Красное Облако, мгновенно сообразив в чем дело, последовал его примеру: гамбусино спустил Миннегагу на землю и дал ей в руки повод своего скакуна. Девочка повела лошадь по лестнице в подземелье. Затем индеец отвел туда же лошадей Гарри и агента Мэксима, в то время как траппер и Джон Мэксим прикрывали отступление товарищей, отбивая яростные атаки волков.

В схватке с хищниками Гарри и Джон применили старый, многократно опробованный метод: видя, что ружейные выстрелы уже не производят на волков никакого впечатления, они стали швырять в нападающих пылающие головни, которые, падая в гущу волчьей стаи, обжигали и распугивали их. Но это не могло долго продолжаться: огонь костров затухал по мере того, как охотники расшвыривали пылающие головни и целые доски. Темнота подступала к развалинам монастыря, вместе с ней все ближе подступали наглые и свирепые волки.

– Отходите! – подал сражающимся сигнал Джордж из подземелья.

– Ладно! – отозвался агент. И потом добавил, обращаясь к Гарри: – Отступай задом! Не спускай ни на миг глаз с волков. Стоит тебе показать им свою спину, как они набросятся на тебя!

Через минуту все уже были в подземелье.

Монастырское подземелье напоминало собой вытесанную в сердце скалы пещеру с низкими сводами. В нем было несколько ниш, в которых в дни процветания монастыря, надо полагать, находились статуи, изображавшие католических святых. В подземелье могло свободно поместиться несколько десятков человек.

Нельзя сказать, чтобы вид подземелья настроил охотников на спокойный лад: в центре находился полуразвалившийся каменный стол, а вокруг него валялись грудами человеческие кости. Это были останки некогда поджаренных здесь экспедицией Мак-Лелана мексиканских бандитов. Среди костей здесь и там можно было разглядеть испорченное оружие.

Но людям, которых хотели растерзать волки, было не до того, чтобы производить раскопки в этой братской могиле. Как только последний из отступавших спустился с лестницы, к счастью настолько узкой, что по ней едва-едва могла пройти, скорее протиснуться, одна лошадь, руины монастыря тут же были наводнены несметным количеством обезумевших от ярости волков.

Беглецы не позабыли, спускаясь в подземелье, захватить с собой побольше досок и разных обломков, и через минуту на лестнице пылал костер, представлявший непреодолимое препятствие для осатаневшего зверья.

Миннегага, которую гамбусино, или, что будет точнее, ее отец, вождь Воронов, поместил в глубине пещеры, при виде костра, надежно защищавшего вход в подземелье, стала хлопать в ладоши в припадке буйной радости. Красное Облако не успел вовремя остановить ее. Агент обратил внимание на неуместное веселье девочки и сказал ей сурово:

– Если ты не можешь помочь нам, то по крайней мере помолчи!

Миннегага сверкнула гневно глазами на Мэксима, но ничего не сказала, закуталась в свой плащ и забилась в угол подвала.

Страшно медленно тянулись бесконечные часы этой ужасной ночи; волки возились над подземельем, иногда порывались проникнуть внутрь его по лестнице, но костер не давал им возможности выполнить это намерение. Охотники время от времени стреляли по наиболее смелым хищникам.

В сущности, в подземелье было гораздо лучше, чем снаружи: там, наверху, бушевал ураган, лились потоки дождя, грохотал гром, сверкали молнии, а здесь было относительно тихо и довольно тепло, а так как в многочисленные трещины в потолке проникал в изобилии свежий воздух, то не особенно ощущался чад костра.

Внимательно наблюдая за маневрами не отходивших от входа в подземелье волков, осажденные вполголоса переговаривались о своих делах.

Джон говорил о своем намерении добраться до Кампы и там присоединиться к почтовому каравану, идущему к Соленому озеру. Услышав его слова, мнимый гамбусино встрепенулся.

– Большая группа путешественников, – сказал он, – в эти тревожные дни может скорее привлечь к себе внимание индейцев. На вашем месте я предпочел бы идти туда, куда вы направляетесь, совершенно самостоятельно, не присоединяясь к каравану.

– Может быть, вы и правы! – отозвался Джон. – Правда, нас теперь четверо, все мы отличные стрелки, умеем постоять за себя. Но все же это слишком рискованное предприятие. Нет, я предпочел бы идти с караваном! Подбрось, Гарри, еще дровец в костер! Нам нечего жалеть дерева, а пули надо поберечь!

– Волки что-то поутихли! – ответил траппер. В самом деле, волчий вой заметно поутих, как будто удалился, и теперь над самим подземельем уже не было слышно возни хищников; да и волков тоже не было видно рядом с лестницей.

– Близок рассвет! – сказал Джон Мэксим. – Волки уходят. Значит, и нам можно хоть немного отдохнуть. В путь пускаться сейчас еще рискованно, в нашем распоряжении есть парочка часов. Надо восстановить силы, как следует выспаться.

ВЕЛИКИЕ ПРЕРИИ

Ураган понемногу утих. Небо очистилось от туч. Огромный горячий шар всплыл во всем своем великолепии над степями. И с первыми лучами солнца, вместе с тенями ужасной ночи, исчезли и волки, покинув окрестности монастыря, где путники нашли себе убежище с вечера. Только вокруг здесь и там валялись клочья окровавленной волчьей шкуры, кости, да на земле виднелись лужи крови: это были следы отпразднованной степными хищниками ночной оргии. Когда кто-нибудь из волков падал под пулями защитников развалин, остальные волки набрасывались на злополучного собрата и буквально раздирали его на клочки…

О кошмарной ночи говорил дым, поднимавшийся кое-где тонкими, полупрозрачными голубоватыми струйками – это догорали уголья костров, с помощью которых беглецы защищались от нападения волков.

Сам монастырь в этот ранний утренний час был уже опять пуст: маленький отряд из двух братьев трапперов, агента Джона Мэксима, гамбусино и Миннегаги уже давно покинул свое ночное убежище и продвигался по бесконечному простору прерии.

Отряд шел гуськом: впереди ехал агент, за ним – Гарри и Джордж, а Красное Облако замыкал шествие, причем Миннегага сидела за его спиною.

Пока отряд проходил лесистой долиной, на каждом шагу были видны следы ночного урагана: валялись, иногда загораживая дорогу, стволы сломанных или вывернутых с корнями деревьев, земля была влажной, но горячие лучи солнца торопились выпить влагу и над долиною клубился легкий пар. Вдали виднелась горная цепь Ларами, над вершинами которой громоздились белые облака.

Еще немного, и маленький отряд вступил на землю Великой прерии, туда, где глаз почти не встречает деревьев, холмов, оврагов. Степь, словно зеленое море, убегала в туманную даль. Почва была покрыта пышно разросшейся травой, люди и лошади словно плыли по зеленым волнам, наполнявшим воздух ароматами степных цветов и растений.

Джон Мэксим, вступая в пределы Великой равнины, несколько раз останавливался, приподнимался на стременах и внимательно оглядывал все стороны горизонта; зоркие глаза бывалого охотника не подмечали каких-либо угрожающих признаков близости индейцев. Воздух был свеж и чист, в его живительных струях не было ни малейшей примеси дыма костров какого-нибудь лагеря или передового отряда чейенов.

Странное чувство охватывает путника, странствующего по прерии.

Копыта коней тонут в мягкой траве, заставляя потревоженные растения сыпать на землю созревшие семена, в зеленом море остается словно проложенная плугом борозда на много-много миль пути, и кругом царит какая-то торжественная тишина.

В бледно-голубом небе высоко-высоко реют черные точки: это степные коршуны носятся в поднебесье, выглядывая с огромной высоты добычу.

Вот несколько таких черных точек собрались в группу. Они, очевидно, что-то заметили, потому держатся над одним участком, то опускаясь почти до земли, то взмывая в недосягаемую высь. И другие птицы, парящие на огромном расстоянии от этих, своими зоркими глазами подметили, что найдена какая-то добыча, и слетаются со всех сторон, присоединяются к коршунам, уже кружащим здесь…

– Должно быть, тут побывали индейцы! – пробормотал Джон Мэксим, наблюдая за птицами. – Может быть, лежит туша убитого бизона. Во всяком случае, не мешало бы посмотреть.

– Скорее, трупы людей! – отозвался задумчиво поглядывавший все время на север лжегамбусино.

– Разве что прошлою ночью здесь произошло какое-нибудь сражение? – встрепенулся агент.

Гамбусино пожал плечами.

Несколько минут спустя лошади стали проявлять признаки тревоги и всадникам удалось без затруднений обнаружить, что привлекало внимание степных коршунов. В густой траве, на краю какой-то полувысохшей лужи, валялась изломанная, разбитая почтовая коляска, а вокруг нее лежало несколько трупов людей и лошадей.

Подлые и трусливые степные волки, койоты, уже пировали на месте катастрофы, пожирая трупы, но при приближении живых людей рыжими молниями ринулись во все стороны и скрылись в густой траве. Только коршуны и вороны по-прежнему кружились в бледно-голубом небе: они не боялись, что по ним станут стрелять, они не хотели улетать и ждали, когда пришельцы уйдут, чтобы вновь без помехи приняться за прерванный пир.

– Почтовый караван, «Курьер»! – пробормотал, глядя на печальные останки, Джон Мэксим.

Поясним для читателя, незнакомого с жизнью Северной Америки тех дней, что такое «почтовый караван» или «почтовый курьер».

Дело в том, что до сооружения трансконтинентальных линий железных дорог, связавших восточные штаты с западными, сообщение между этими штатами велось почти исключительно при помощи «почтовых караванов», проходивших степями по нескольким направлениям.

На определенном расстоянии друг от друга в степи стояли почтовые станции под защитою небольших фортов. Около станций постепенно образовывались поселки. Как сами станции, так и поселки, но чаще всего поддерживавшие сообщение между ними дилижансы или даже целые «почтовые караваны» подвергались постоянной опасности. Индейцы прерий следили за караванами, как волки следят за бегущим оленем.

Поэтому караваны от одной станции до другой часто шли под прикрытием небольших отрядов регулярной армии. Во всяком случае, все пассажиры, пользовавшиеся этим способом передвижения, вооружались до зубов, и эта предосторожность была отнюдь не лишней, потому что большое количество почтовых караванов было истреблено индейцами, а их пассажиры без пощады перебиты.

Особою популярностью в старые годы пользовалась дорога через Сент-Луис. Оттуда на запад регулярно раз в неделю отправлялся через степи почтовый караван.

Глядя на остатки уничтоженной в это утро почты, Джон Мэксим обескураженно промолвил:

– Почта из Сент-Луиса! Я узнаю экипаж!

Он сошел с лошади и, ведя ее в поводу, подошел ближе к разбитому фургону. Около экипажа лежали в беспорядке трупы – лошади и двое людей. Один из последних производил ужасное впечатление: раскинувшись во весь рост, лежал среди измятой и забрызганной кровью травы сильный, атлетически сложенный, вероятно, еще молодой человек в костюме ковбоя. Его застывшая рука все еще сжимала рукоятку двуствольного пистолета. В груди торчало несколько стрел, пронзивших несчастного, а голова казалась сплошною кровавою раною, потому что убившие ковбоя индейцы скальпировали его. Следом за индейцами на несчастного, может быть еще полуживого, набросились трусливые койоты и растерзали человеческое тело.

Осмотрев трупы, Джон Мэксим сказал, обращаясь к своим спутникам, в глубоком волнении глядевшим на место катастрофы:

– Здесь были чейены. Это их стрелы. Они напали, надо полагать, вчера вечером, незадолго до того, как разразился ураган!

Несколько в стороне от первой жертвы индейцев, среди трупов лошадей, лежал навзничь другой человек. Это был средних лет мужчина в мундире почтового курьера. У него, как и у первого, голова была скальпирована, правая рука почти отделена от туловища ударом томагавка, но лицо еще не было тронуто койотами. При первом же взгляде на него Джон Мэксим вскрикнул яростно:

– Патт! Почтарь из Сент-Луиса?! О, бедняга! Тарри-а-Ла когда-то поклялся, что убьет этого несчастного. Клянусь, Тарри-а-Ла, должно быть, теперь носит с собою скальп Патта!

– Кто это? Ты, значит, знаешь его? – спросил вполголоса Гарри.

Не отвечая агент круто обернулся и подозрительно посмотрел на присутствовавшего тут же лжегамбусино.

Индеец едва не был застигнут врасплох. Дело в том, что при виде уничтоженной почты Миннегагой словно овладел демон. Она ликовала. Глаза ее горели злым огнем, губы подергивались. Казалось, еще миг – и индианка начнет хохотать и хлопать в ладоши. Красное Облако напрасно бросал на нее предостерегающие взгляды.

– Что вы, гамбусино, думаете обо всем этом? – спросил индейский агент спутника.

– Чейены! – коротко ответил тот, избегая взгляда Мэкси-ма. – Это у них, хотя они и обзавелись уже огнестрельным оружием, еще сохранилась привычка брать в поход с собою луки и стрелы! И они, надо полагать, находятся где-то поблизости. Было бы благоразумнее не идти сейчас на Кампу, как вы предполагали, а несколько переждать здесь. Краснокожие остановятся где-нибудь, разведут костры, и мы сможем определить, где они находятся, и обойти их. Сюда они уже не возвратятся. За это можно почти поручиться.

– Да, пожалуй. Что им тут делать? Все, что можно было взять, они уже взяли!

– глухим, полным ярости голосом пробормотал агент Джон.

– Не могут ли индейцы напасть на Кампу? – спросил Гарри.

– Это зависит исключительно от того, какими силами они располагают! – ответил Джон. – Может быть, они уже осаждают Кампу. Во всяком случае, совет гамбусино резонен. Остановимся тут, постараемся выяснить обстоятельства. Это будет наиболее благоразумным.

По приказу Мэксима лошадей расседлали и уложили в густой траве, совершенно скрывавшей их от глаз, несколько в стороне от места катастрофы. Люди же принялись за осмотр окрестностей и изучение многочисленных следов.

Осмотрев разбитый, изуродованный фургон, обнаружили в нем лишь несколько мешков писем, но никакого следа припасов. Только в траве среди колес зоркий глаз агента обнаружил небольшой сухарь.

– Возьми, Гарри! – смеясь, крикнул агент трапперу. – У тебя волчий аппетит, ты всегда голоден. Поточи свои зубы об этот сухарь, только не обломай их, ибо он тверд, как камень.

Но раньше, чем Гарри взял сухарь, гамбусино протянул к нему свою мохнатую, жилистую руку.

– С нами девочка! – сказал он решительно. – Думаю, что мы, мужчины, могли бы уступить кусок хлеба ребенку. Гарри ответил:

– А, пусть подавится этот змееныш!

От отвернулся, и хлеб перешел в руки мнимого гамбусино, который передал его маленькой дикарке. Миннегага взяла сухарь, села в сторонке, не спуская блестящих глаз с трупов двух почтарей, и принялась грызть его своими белыми и острыми зубами.

Джордж и агент продолжали бродить вокруг места побоища, обследуя окрестности. Гамбусино следовал за ними. На его бронзовом лице ясно читалось выражение тревоги и беспокойства.

– Тарри-а-Ла где-нибудь поблизости. Ядовитая индейская змея, самая опасная из всех гадин прерий! – пробормотал агент, усаживаясь без церемоний на труп одной из убитых лошадей и принимаясь набивать трубку.

– Расскажи нам, Джон, что это за дьявол твой Тарри-а-Ла? – обратился к нему Гарри.

Агент молча закурил трубку, потом заговорил:

– Эх вы, трапперы! Удивляет это меня: ведь и вы немало лет шляетесь по прериям. Как же это вы никогда не встречались с почтарем Паттом?

– Так, значит, вышло! – несколько сконфуженно отозвался Джордж. – А ты был его приятелем?