Текст книги "На Дальнем Западе (др. изд.)"

Автор книги: Эмилио Сальгари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

– Моя мать…

– Молчи! Если бы и была тут твоя мать, она узнала бы, что у меня есть своя воля. Я не раб! Пусть приходит Ялла: она узнает, что я великий воин племени Воронов, которое не менее славно, чем племя сиу. Только у нас нет обычая, чтобы женщина вертела всем племенем как прялкой, посылая людей на смерть по собственной прихоти. Воевать должны только мужчины.

– Если бы я передала это моей матери…

Но Красное Облако не слушал ее слов. Он повернулся к ней спиной и решительными шагами направился к хижине.

Трапперы спали блаженным сном, полагая, что их покой верно охраняется гамбусино. Хижину оглашал их звучный храп.

Стоя у входа в хижину, индеец как будто колебался. Его взор был мрачен, его рука инстинктивно сжимала рукоятку мексиканского острого ножа. Эти три скальпа бледнолицых ужасно соблазняли его. Индейская кровь заговорила в нем… Но благоразумие одержало победу.

– Пусть еще поживут! – пробормотал Красное Облако, оставляя в покое нож. – Сначала действительно овладеем детьми полковника, а там видно будет…

– Вставайте! – сказал он уже громко, прикасаясь к плечу Джона Мэксима. – Индейцы идут по прерии, направляясь, кажется, именно сюда. Поднимайтесь же!

– Чейены? – спросил, вскакивая на ноги, янки, одновременно толкая обоих разоспавшихся парней.

– Не знаю точно, чейены ли. Может быть, какие-нибудь другие краснокожие. Но, во всяком случае, это не бледнолицые!

– Готовьте лошадей! – скомандовал агент обоим трапперам. – А мы с гамбусино попытаемся разузнать точнее, что происходит.

Минуту спустя агент и индеец вернулись к оставленным товарищам, уже оседлавшим лошадей.

– В седла! – сказал кратко агент. – В самом деле, это индейцы, и они, должно быть, близко. Надо уходить в прерию, где будет легче скрыться или, уходя, защищаться.

Беглецы вскочили на коней, Миннегага опять поместилась за спиной отца, и, уже удаляясь от шахты, они услышали невдалеке пронзительный свист иккискота, а затем несколько выстрелов.

ВЕЛИКОЕ СОЛЕНОЕ ОЗЕРО

Топот четырех лошадей не замедлил выдать приближающимся индейцам направление, в котором удалялись беглецы. По временам сзади, в перелесках, раздавались крики индейцев и звуки ужасных иккискотов, но беглецам, лошади которых были свежее, чем лошади преследующих, пока удавалось держаться на большом расстоянии от краснокожих.

Иногда преследуемые приостанавливались, чтобы дать передохнуть лошадям и несколько сориентироваться, и снова продолжали свой путь.

Близился день. Небо побледнело, вершины гор Сьерра-Эскаланте заалели в лучах восходящего солнца, но в долине, по которой скакали беглецы, плыл волнами такой густой туман, что тесно державшиеся друг около друга люди с трудом различали ближайшие окрестности.

– Это нам на руку! – сказал Джон Мэксим, обращаясь к товарищам. – Может быть, проклятые краснокожие потеряют в тумане наши следы, собьются с пути, разбредутся и нам удастся улизнуть.

– А куда мы направляемся? – спросил Гарри.

– К Соленому озеру! – ответил агент, вновь пришпоривая своего коня. И потом добавил: – Лишь бы лошади не сдали! Положим, сейчас они скачут быстрее мустангов индейцев и мы заметно отдаляемся от врагов. Но не следует забывать: за последние сорок восемь часов нашим коням пришлось-таки здорово поработать: мустанги прерии загоняли их до полусмерти. Так или иначе, я надежды не теряю. А если только мы ускользнем теперь, то у берегов Соленого озера найдем, должно быть, подкрепление: там много белых. Может, чейены и не решатся проникнуть так далеко. Погоняйте же лошадей, друзья! Да держитесь вместе. Если кто-нибудь отстанет и заблудится, мы не сможем искать или ждать отставшего. Минута запоздания может стоить дорого. Наши скальпы так нравятся чейенам, что они гонятся за нами с каким-то остервенением! Вперед же!

И они снова поскакали, исчезая в волнах плывшего по долине тумана, под покровом которого изредка встречавшиеся на их пути деревья и скалы предгорья принимали фантастические очертания. Еще через некоторое время, когда Гарри высказал опасение, что индейцы могут поджечь прерию, Джон Мэксим, оглядевшись, ответил:

– Ну, на это шансов мало! Попробуй дотронуться до травы: она мокра. Туман смочил ее не хуже дождя.

– Да туман-то, кажется, скоро рассеется! – тревожно отозвался Джордж.

В самом деле, согреваемый лучами уже поднявшегося над горизонтом солнца, туман, пропитавшийся розовым светом, клубился, свертывался, расплывался, становился все прозрачнее. А голоса индейцев и их выстрелы доносились откуда-то хотя и с значительного расстояния, но все же очень отчетливо: краснокожие, по-видимому, шли не теряя следа беглецов.

Час спустя туман почти исчез и взрыв криков индейцев возвестил беглецам, что они открыты. Приподнявшись на стременах, Джон Мэксим оглянулся назад, и проклятие сорвалось с его уст:

– Дьявол побрал бы эту шайку! До двадцати всадников…

– Если дойдет до схватки, то мы ведь не безоружны! – откликнулся Гарри.

– Нет, я не хотел бы допустить до схватки. Шансы в их пользу. Разве ты не видишь? Будь у них только копья да луки, куда ни шло: мы уложили бы десяток, а то и полтора раньше, чем они столкнулись бы с нами. Но у них ружья, а с пулями не шутят… Плоховато стреляют индейцы, но против двадцати ружей что значат наши четыре карабина?

В самом деле, на расстоянии нескольких сот метров по следам беглецов, плывя, как и они, в волнах еще не совсем исчезнувшего тумана, несся отряд из двадцати молодых индейских воинов. И почти каждый из них, не считая длинного, тонкого и гибкого копья, томагавка, щита, был вооружен еще и дальнобойным карабином, а присмотревшись, можно было разглядеть, что у многих имеются сверх того и боевые пистолеты.

– А ведь это, кажется, не чейены! – высказал предположение Джордж, в свою очередь бросив взгляд на преследующих.

– По крайней мере не все чейены! – подтвердил его вывод янки. – Да ничего мудреного и нет! Может быть, проклятые кровожадные сиу уже проникли сюда. А то арапахо. Ведь в окрестностях Соленого озера находятся становища этого племени. Тут царство Левой Руки. Слышали о нем что-нибудь?

– Нет, ничего! – ответил Джордж. – Что за птица этот индеец, носящий такое имя?

– Субъект, с которым я посоветовал бы тебе лучше не связываться. Это один из самых свирепых краснокожих всей Северной Америки. Говорят, он собственноручно уже снял не менее пятидесяти скальпов с поселенцев и трапперов, осмелившихся показываться в этих местах. Его вигвам снизу доверху украшен скальпами, среди которых, конечно, попадается немало женских и детских. Разве краснокожие пантеры стыдятся убивать беззащитных? Гордость воина в количестве скальпов бледнолицых, и никто не спрашивает, добыты ли эти скальпы в бою или же сняты с зарезанных во сне людей. Но, впрочем, Левая Рука славится и в качестве отчаянно смелого воина, в бою с которым трудно устоять и самому храброму бойцу. Однако когда-нибудь придет-таки возмездие. Оно запаздывает, число злодеяний, совершаемых индейским тигром, год от года растет, коллекция скальпов пополняется новыми трофеями. Но всему бывает конец…

Помолчав немного, Джон Мэксим снова оглянулся и досадливо крякнул:

– А наши дела идут неважно! Боюсь, улизнуть нам таки не удастся. Кончится тем, что у Левой Руки прибавится сегодня несколько скальпов!

– Ты о наших? – встревожился Гарри.

– Разумеется! Попробуй, крепко держатся волосы на твоей голове? – мрачно пошутил янки. – Если у кого скальп и уцелеет, то разве только у этой маленькой змеи, которую, не знаю зачем, таскаем с собой. Ведь ее вез расстрелянный нами индеец именно к вождю арапахо, к этой самой Левой Руке… Конечно, ее пощадят!..

Слова янки были прерваны треском ружейных выстрелов: индейцы, пользуясь тем, что исчез туман, залпами обстреливали беглецов.

Правда, расстояние между преследуемыми и преследователями было еще слишком велико, почти около тысячи метров, но пули дальнобойных карабинов, пожалуй, могли достигнуть цели.

Индейцы, не полагаясь на свое искусство в стрельбе, не рассчитывали, что им удастся подстрелить кого-либо из противников, и стреляли по лошадям.

Однако покуда пули индейцев бесплодно свистели в воздухе, не причиняя преследуемым ни малейшего вреда. И только лошади, услышав треск ружейной пальбы, вздрагивали и порывисто мчались вперед, грудью прокладывая себе дорогу среди густой травы прерий.

Главная доля работы падала на шедшего во главе маленького отряда коня Джона Мэксима. Но благородное животное, хотя заметно уставшее, держалось еще бодро, и время от времени расстояние между бегущими и индейцами даже несколько увеличивалось.

Тогда Джон Мэксим задерживал своего коня, предоставляя ему возможность хоть немного перевести дыхание, и давал такой же совет спутникам.

– Берегите, берегите лошадей! – кричал он. – Не сжимайте им бока! Не затягивайте узды. Пусть бедные животные сохраняют остатки своих сил. Ведь от этого зависит наше спасение!

Так прошло еще часа полтора или два. Много миль по бесконечному простору степи сделали беглецы. Их лошади мало-помалу все сильнее выказывали признаки одолевавшей их усталости. Тела коней были покрыты пеной, ноги дрожали, бока круто вздымались, по временам тот или другой конь издавал жалобное ржание. Но всадники не могли ничего сделать, не могли дать отдыха несчастным лошадям: индейцы, лошади которых, конечно, тоже уставали и выбивались из сил, все еще держались на расстоянии нескольких сот метров, и каждая остановка могла оказаться гибельной для отряда.

В это мгновение случилось то, чего никто не ожидал: еще бодро скакавший конь Джона Мэксима вдруг остановился на полном бегу, а когда янки дал ему шпоры, с жалобным ржанием попятился назад. Очевидно, он завидел или почуял какое-то препятствие и отказывался идти вперед.

– Задержите выстрелами индейцев. Да помогите вы, гамбусино! Вы хвастались, что умеете хорошо стрелять. Покажите же ваше искусство! А я разведаю, что пугает моего коня!

И он соскользнул с седла и пополз по густой и высокой траве, а Гарри и Джордж, обернувшись к приближавшимся индейцам, стали стрелять по ним. Несколько минут спустя, когда у голов беглецов засвистели уже пули преследователей, Гарри воскликнул:

– Браво! Еще один свалился.

– Пятый! – подтвердил Джордж.

В самом деле, не попадая, быть может, в самих всадников, такие великолепные стрелки, какими были братья трапперы, все же не теряли своих зарядов даром, и их пули поражали лошадей.

Теперь гнались за беглецами только пятнадцать всадников и два или три пеших, конечно быстро отстававших от верховых.

Среди индейцев на некоторое время воцарилось замешательство. Но, видя, что беглецы задерживаются, краснокожие рассеялись по степи, чтобы таким образом избежать пуль трапперов, а в то же время заметно приближались с явным расчетом собраться вместе уже в непосредственной близости от бледнолицых и тогда сразу, одним натиском, покончить с ними.

Чтобы не выдать себя, Красному Облаку, конечно, тоже пришлось стрелять. Но, держа сверкавшую глазами Миннегагу впереди себя, чтобы прикрыть ее от пуль индейцев собственным телом, лжегамбусино стрелял в воздух, и его пули не причиняли никакого вреда индейцам.

Минуту спустя янки вернулся. Его лицо было бледно.

– Впереди рукав болота! – сказал он. – Должно быть, какая-то речка была… Вероятно, зыбучие топи, так что нам грозит большая опасность утонуть в грязи. Но ведь другого выбора нет. Я не хочу, чтобы моим скальпом украсился вигвам Левой Руки.

– Мы держимся того же мнения! – отозвались трапперы.-Куда ты, туда и мы…

– Так попытаемся же!

И Джон Мэксим, снова вскочив на своего коня, решительно погнал его через густую траву; через минуту жидкая грязь стала разлетаться брызгами под копытами его коня.

Четверть часа спустя, когда индейцы в свою очередь доскакали до границ, где прерия переходила в солончаковые болота, маленький отряд был уже далеко: четверо лошадей, выбиваясь из последних сил и дрожа всем телом, неслись по болоту. Иногда кочки, на которые ступали лошади, проваливались под непомерной тяжестью их тел, и животные погружались почти по брюхо в зловонную черную жидкость, но под отчаянными ударами беглецов через секунду вновь выбирались на сравнительно устойчивую почву и мчались дальше.

Индейцы не решились последовать за ускользавшей добычей в область болот, опасаясь, что наткнутся где-нибудь на зыбучую трясину. Да и сражаться при таких условиях с белыми, ружья которых стреляли гораздо раньше и вернее, краснокожие не решились. Они попытались прибегнуть еще к одному средству и подожгли болотные травы. Но пожар не мог распространяться по болоту, потому что на каждом шагу огонь встречал более или менее значительные пространства воды или по крайней мере жидкой грязи и гас. Правда, окрестности скоро заволокло дымом, искры тучами летели к небу, но это не мешало беглецам, а, скорее, даже способствовало им, укрывая их от взоров врагов.

Потоптавшись некоторое время на краю болота, индейцы исчезли.

– Ну, нам повезло! Право, я думал, пропадем мы тут! – приостановил своего измученного и покрытого грязью коня Джон Максим, когда через три или четыре часа караван добрался до конца болота и лошади, оглашая воздух довольным ржанием, ступили на твердую почву прерии, покрытую роскошной растительностью. – И озеро должно быть близко, рукой подать. И краснокожих, слава Богу, мы оставили позади себя!

Дав немного передохнуть окончательно выбившимся из сил лошадям и очистив их от толстого слоя грязи, беглецы снова тронулись в путь, но идя уже шажком, чтобы не загнать лошадей до смерти.

Да и сами они уже не ехали, а шли пешком, ведя лошадей в поводу. Только Миннегага, сидя на седле, посматривала кругом блестящими глазами. Ее лицо было бледно, брови хмурились. Казалось, она шептала какие-то заклинания, но на нее никто, кроме Красного Облака, не обращал внимания.

Прошло еще четверть или полчаса, и Джон Мэксим, придержав лошадь, воскликнул:

– Вот уже видно Великое Соленое озеро! Теперь мы очень близко к асиенде полковника.

– Поспеем ли туда вовремя? – хмуро сказал Гарри. – Вон, оказывается, и здесь кишат индейцы. Может, уже осаждают асиенду. Может, от нее уже и следа не осталось!

Подумав немного, Джон Мэксим ответил:

– Доберемся – узнаем. Но я думаю, что этого не должно быть. Вряд ли арапахо получили уже распоряжение Яллы о нападении на асиенду. Это ведь довольно далеко от их становищ, и, раз началась война, у них должно преобладать стремление скорее соединиться с сиу и чейенами, не отвлекаясь второстепенными делами. Левая Рука – очень опытный и толковый воин. Он умеет беречь силы, не тратя их на пустяки.

– А если…

– А, да не каркай, Гарри! – досадливо отозвался янки. – Что за проклятая манера? Тьфу! Словно ты старая баба, которая всяким приметам верит, да все охает, да все стонет… Ну, скоро будем на месте, своими глазами увидим. А покуда и то уж хорошо, что от индейцев мы ускользнули, из шахты выбрались, через болота прошли не завязнув и приближаемся наконец к цели нашего путешествия, хоть усталые, измученные, но, как видишь, невредимые!

Перед вечером пришлось вновь приостановиться, ибо измученные лошади уже еле-еле двигались.

– Эх, я голоден как волк! – пробормотал Гарри, аппетит которого постоянно давал о себе знать.

– И я не прочь бы основательно закусить! – отозвался Джордж, сходя со своего коня. – Если бы уложить бизона, да вырезать его горб, да поджарить в золе…

– Дьяволы вы, право! – прикрикнул на них агент. – Сразу видно, что вы почти мальчишки! Разве я не такой же человек, как вы? А ведь я терплю же? Потерпите и вы! Наконец, постыдитесь хоть девчонки: голодна она, наверное, больше вашего, а молчит.

– На то она индейское отродье! – сконфуженно ответили трапперы.

Но делать было нечего, рассчитывать немедленно раздобыть какую-нибудь пишу не приходилось и устроить охоту тоже было нельзя, так как утомленные лошади не могли двинуться с места. Значит, оставалось покориться участи и ждать, когда можно будет наконец добраться до желанного основательного отдыха на асиенде полковника Деванделля. Там, разумеется, странников ждал радушный прием, если асиенда еще не подверглась разгрому.

Когда часа через два беглецы вновь тронулись в путь на заметно оправившихся лошадях, подкормившихся в прерии, где для животных было много сочной и вкусной травы, всегда молчаливый гамбусино вдруг заговорил, обращаясь к Джону Мэксиму:

– Сеньор! Я слышал, вы тут упоминали имя Левой Руки, вождя арапахо?

– Ну да. В чем дело, гамбусино?

– Вы, сеньор, встречались когда-нибудь с этим… краснокожим?

– Бог миловал. А что?

– Так. Дело в том, что я видел этого вождя, сеньор!

– Быть не может! – удивился Джон Мэксим.

– Да, видел! – подтвердил Красное Облако.

– И он не снял с вас скальпа?

– Как видите, нет! – мрачно улыбнулся индеец. – Впрочем, это было тогда, когда арапахо еще не вырыли топор войны. Знаете, тогда они кое-как ладили с бледнолицыми. Я был гостем у Левой Руки несколько дней…

– Значит, вы выкурили с ним трубку мира? Индеец молча кивнул.

– Это было бы нам при случае очень на руку! – оживился янки.

– Каким образом? – осведомился Красное Облако.

– Вы как друг Левой Руки могли бы при возможной встрече с арапахо выступить в качестве посредника между нами и им…

По устам индейца скользнула загадочная улыбка.

– Что ж? Если я могу оказаться полезным сеньорам…– И он придержал свою лошадь, пропуская Джона Мэксима вперед.

Почти час спустя, когда готовящееся спуститься за горизонт солнце зашло за огромную тучу, словно налившуюся от этого кровью, маленький отряд добрался наконец до вожделенной цели путешествия: странники находились на берегах загадочного Соленого озера.

ЛЕВАЯ РУКА – ВОЖДЬ АРАПАХО

В эпоху, к которой относится наш рассказ, мормоны еще не проникли к берегам Великого Соленого озера, этого внутреннего моря Северной Америки. Вообще эта местность была хорошо известна только скитавшимся по прериям охотникам да пионерам, искавшим для поселения удобных мест. Но покуда тут еще было безлюдно и на огромных пространствах вовсе не было людских поселений, если не считать летних становищ нескольких кочующих индейских племен. Характерным и заслуживающим быть отмеченным обстоятельством является следующее: раньше и индейцы избегали этих мест, но, когда стали показываться бледнолицые, индейцы поторопились загородить им дорогу, чтобы предотвратить захват пастбищ и лугов, где краснокожие охотою добывали себе пищу.

Соленое озеро имеет около 70 миль в длину и 35 в ширину, находится на высоте 1260 метров над уровнем моря. В доисторические времена озеро занимало огромное пространство, простираясь до предгорий Сьерра-Мадре, и поверхностью не менее 175 тысяч квадратных миль. Действительно, это было целое море. Но первые европейцы, проникшие в эту область, застали Соленое озеро приблизительно уже в том периоде умирания, в каком оно находится в настоящее время, постепенно высыхая. Окружающая Соленое озеро местность представляет теперь низменную равнину с топкими берегами. Таким образом, если бы море-озеро вдруг стало подниматься, то оказались бы затопленными огромные пространства. На самом деле даже в дождливые сезоны, когда разливаются реки, несущие свои воды к Соленому озеру, уровень его повышается не больше чем на полтора метра. Унылы окрестности Соленого озера. Огромные пространства тут – безжизненная пустыня, «мертвые поля». И уныло даже самое небо: воздух почти всегда насыщен испарениями озера, почти всегда туманен, лучи солнца робко проникают к его поверхности сквозь пелену паров. Ночью с трудом различишь на небе немногие тускло сверкающие звезды.

Воды озера насыщены солью, причем раствор этот гораздо крепче морской воды: озеро почти в шесть раз солонее моря. Из четырех ведер воды озера можно получить почти целое ведро соли. Соль встречается в неимоверном изобилии и в окрестностях озера, особенно по его берегам, где, блестя на солнце, она лежит пластами колоссальной толщины. Путнику, попавшему сюда, трудно отделаться от ощущения, что это снег, а не соль. Запасы отложенной озером на берегах соли постоянно возобновляются: выйдя из берегов в периоды притока воды или под влиянием сгоняющих ее в одну сторону ветров, озеро отлагает все новые миллионы пудов соли.

Относительно происхождения Соленого озера американские ученые до сих пор ведут ожесточенные споры. По мнению одних. Соленое озеро является остатком моря, куском его, если можно так выразиться, отрезанным от океана после какого-нибудь гигантского катаклизма. По мнению других, трудно сказать на чем именно основанному, озеро родилось, как и все озера земного шара, от скопления принесенных сюда реками и подземными ключами вод, а присутствие соли объясняется будто бы тем, что именно подземные ключи где-нибудь наткнулись на колоссальные отложения соли и, вымывая ее, отлагают на дне Соленого озера.

Так или иначе, но Соленое озеро, по существу, могло бы называться с полным правом Мертвым морем, как некоторые другие соленые озера в Палестине и Аральское море: рыба и разного рода водные животные, попадая в озеро вместе с водами рек, очень быстро погибают, не выдерживая пребывания в густом соленом растворе. Купание в водах Соленого озера довольно рискованная вещь: даже на привычного к соленым ваннам человека пребывание в воде Соленого озера оказывает заметное действие. Тело покрывается, словно корой, кристаллами соли, кожа раздражается, и боль дает о себе знать в течение часа.

Но есть и обитательница в волнах Соленого озера: какая-то своеобразная одностворчатая раковина, приспособившаяся к пребыванию почти в чистой соли, чувствует себя прекрасно и размножается в недрах Соленого озера.

У невежественных и суеверных индейцев Северной Америки Соленое озеро и в древности пользовалось дурной славой. Они и сейчас испытывают какой-то инстинктивный страх по отношению к американскому Соленому морю, и без крайней необходимости ни один краснокожий не покажется в его окрестностях.

Впрочем, теперь, в наши дни, дети белой расы, не обладающие предрассудками, совершенно вытеснили краснокожих из ближайших окрестностей Соленого озера…

Справедливость требует, однако, отметить, что еще сравнительно недавно и белые не очень охотно показывались на берегах Соленого озера. Среди трапперов и пионеров, как и среди индейцев, о нем ходили разные темные слухи, пугавшие немногих поселенцев, рискнувших забраться в эту беспросветную глушь. Но еще более отрицательно относились к Соленому озеру негры-рабы: для тех возможность поселиться на берегах Мертвого моря была пугающей. Привозимые сюда поселенцами негры пользовались каждым удобным случаем, чтобы бежать даже с риском погибнуть…

Итак, наши странники, переправившись с опасностью утонуть в зыбучих топях и уйдя от преследования индейцев, добрались наконец до самого берега Соленого озера.

Первым делом надо было позаботиться о приобретении хоть какой-нибудь пищи. Голод заставляет человека делаться непривередливым, и трапперы, позабыв мечты о жирном горбе бизона или о медвежьих окороках, немедленно занялись своеобразной охотой: за отсутствием другой дичи они стали стрелять по довольно жалким на вид и тощим воронам. Бог весть зачем шнырявшим в туманном воздухе над унылыми берегами Соленого озера.

Развели небольшой костер из плохо горевших, пропитанных солью сухих трав и прутьев, ощипали убитых Гарри и Джорджем тощих ворон, поджарили их жесткое и невкусное мясо на огне и утолили им голод.

Трапперы, правда, ворчали, но Джон Мэксим прикрикнул на них:

– Эй вы, лакомки! Похоже, что вы не трапперы, а изнеженные горожане. И воображаете, что вы не в пустыне, а в каком-нибудь китайском ресторане.

– Ну уж и в китайском! – возмутился Гарри. – Знаю я, что такое китайский ресторан. Там, говорят, такой гадостью тебя угостят, что не очухаешься.

– Ну уж это у кого какой вкус! – отозвался Джон Мэксим. – Например, маринованный морской червяк…

– Тьфу! – отплюнулся Джордж с негодованием.

– Или жаренный в сметане щенок легавой собаки…

– А, чтоб вас, Джон! Меня тошнить начинает! – отплюнулся и Гарри.

– Или… протухшие яйца! – продолжал не смущаясь янки. – Деликатес первого сорта, с китайской, конечно, точки зрения!

– Ну, так я предпочту мясо хоть вороны! – утешился Джордж. – Все же птица, а не червь или собака!

После скудной трапезы путники принялись за свои трубки, чтобы дать еще немного отдохнуть лошадям. Покуривая, трапперы вновь развеселились и опять завели беседу на гастрономическую тему, вспоминая, кто что ел когда-либо, каково мясо рыб или птиц, которых им удавалось некогда заполучить, как что готовится. По-видимому, молодцов все же не удовлетворил пир с блюдом из вороньего мяса.

– Да перестаньте вы! – остановил наконец их болтовню Джон Мэксим. – Взрослые люди, а ведут себя хуже ребят! Утешьтесь! Доберемся до асиенды, там нас и накормят и напоят!

– Да она у черта на куличках! – уныло отозвался кто-то из трапперов.

– Гораздо ближе, чем вы думаете! – ответил янки. Гамбусино, молча прислушивавшийся к переговорам белых, обратился к агенту со словами:

– Вы говорите, сеньор, асиенда полковника Деванделля близко отсюда?

– Да. Не очень далеко. А что?

– Да я побродил-таки в этих местах и, кажется, хорошо знаю окрестности, но, признаюсь, не слышал о более или менее большой асиенде. Не можете ли вы точнее сказать, где она находится?

– Отчего нет? Она расположена у истока реки Вебер.

– Гм. Бродил я и по течению этой реки, но фермы, признаюсь, не видел. Конечно, может быть, она стоит именно там, куда я не доходил… Но, должно быть, на ферме полковника много людей? Ведь селиться с небольшим количеством людей в этих местах – дело рискованное: много индейцев и не всегда можно ладить с ними добром!

– Да, у полковника много людей. Негры, метисы…

– А индейцы? Ведь к иным людям довольно охотно поступают в батраки краснокожие?

– Нет, индейцев, насколько я знаю, полковник избегал держать!

– А с Левой Рукой не было столкновений?

– Управляющий асиендой говорил мне как-то, что арапахо никогда не показывались в окрестностях фермы! Красное Облако склонил голову.

– Да, может быть…– промолвил он задумчиво. – Я довольно давно был в этих местах, мне они мало и знакомы… Но вы говорите, что асиенда очень близка? Доберемся ли мы, например, к утру?

Джон Мэксим, подумав, ответил:

– Ну нет! Принимая во внимание плачевное состояние наших лошадей, было бы неразумно идти всю ночь. Но к полудню, однако, я надеюсь, мы будем уже на месте!

– Только к полудню? – вскинулись трапперы, которые почему-то были уверены, что до асиенды можно добраться чуть ли не через час.

– Да, к полудню. Нам придется провести здесь ночь. Что ж! Место подходящее. Напасть тут на нас, кажется, некому. Конечно, придется посторожить по очереди. Но лошади окончательно отдохнут, да и нам надо отоспаться. С голоду мы, конечно, не умрем…

– Пока есть вороны! – проворчал Гарри, разочарованный в надежде получить в асиенде вкусный и сытный ужин.

– Не предоставите ли мне сторожить лагерь первую четверть ночи? – промолвил Красное Облако, обращаясь к агенту.

– Валяйте! Мне все равно, кто будет сторожить. Лишь бы часовой был бдителен да не поддался соблазну вздремнуть часок, сломленный усталостью! Признаюсь, меня так и клонит ко сну. Глаза сами смыкаются. Давно не испытывало мое тело такой трепки! Только, гамбусино, смотрите: огня не разводить!

– Понятно!

– Да. Может быть, чейены и далеко, но возможно и обратное, а огонь виден издалека и мы можем потерять наши скальпы и отправиться на тот свет.

– Да еще с вороньим мясом в желудке! – поддакнул уже укладывающийся на ночлег Гарри.

– Вы можете положиться на меня, сеньоры! Мне мой скальп дорог не меньше, чем ваши вам!

Три траппера не замедлили растянуться на траве и почти моментально были охвачены глубоким сном. Индеец, уложив в стороне Миннегагу и тщательно закутав ее плащом, затушил остатки догоравшего огня, чтобы во мгле наступающей ночи яркий свет костра не выдал индейцам местонахождения беглецов, подкинул устало пофыркивавшим лошадям несколько охапок свежей травы, а затем неслышными, крадущимися шагами отправился к берегу Соленого озера, чтобы произвести разведку.

Бродя по берегу, он тщательно рассматривал уже смутно вырисовывающиеся очертания прибрежных скал и извилины побережья. Скоро лицо его просветлело.

– Наконец-то! – промолвил он про себя. – А было таки трудно узнать, куда мы забрались. Но теперь я знаю, где мы находимся. Если только Левая Рука не увел свое племя куда-нибудь в сторону, мне будет нетрудно добраться до его становища, покуда белые будут спать в надежде, что я их стерегу! Правда, пожалуй, мне придется загнать коня. Но что за беда? Отыщется, надеюсь, какой-нибудь мустанг и на мою долю!

Вернувшись к лагерю. Красное Облако испустил чуть слышный свист. Звуки эти пронеслись над лагерем, не потревожив глубокого сна ни людей, ни лошадей. Но маленькая дочь, по-видимому, ждала отца: она вскочила со своего места и легкой тенью скользнула ему навстречу.

– Ты звал меня? – спросила она.

– Да, дитя! – сказал он несколько грустно. – Настал час, когда нам надо расстаться! Я должен отправиться к Левой Руке, а тебе придется остаться с бледнолицыми.

– А ты знаешь, отец, где стоят вигвамы арапахо?

– Да. Ведь я много раз бывал в этих местах. Да и твоя мать дала мне достаточно точные указания, где находится теперь вождь арапахо.

– Скажи, отец, разве мать встречалась когда-нибудь раньше с Левой Рукой?

– Много раз. Ведь все это великое восстание краснокожих против бледнолицых

– дело рук твоей матери. Ее побуждала к этому, боюсь, одна ее неутолимая ненависть в Деванделлю, желание отомстить покинувшему ее человеку. Но она выбрала удачный момент, нашла достаточно горючего материала, и великий пожар действительно зажжен женской рукой, и льется потоками кровь… Я, во всяком случае, не принимал в этом участия, покуда мои братья не вырыли томагавк войны… Ялла же все время была душой заговора. Она сговорилась со всеми выдающимися и влиятельными вождями чейенов и арапахо, она добилась того, что на время забыта старая вражда и три великих племени этого края соединились против общего врага. Но я-то узнал о принятом вождями решении начать священную войну против бледнолицых только тогда, когда об этом знали, кажется, все дети племени сиу!

– От тебя скрывали, потому что ты ведь не сиу!

– Да, я не сиу, – с горечью пробормотал индеец. – Но разве я бледнолицый? Разве Вороны не индейцы чистейшей крови? Разве мы. Вороны, не сражались против поработителей Америки, когда сиу еще не знали даже о самом существовании янки? И, наконец, разве я не воин? Но от меня все скрывали как от человека, которому нельзя довериться!