Текст книги "Карта Творца"
Автор книги: Эмилио Кальдерон
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
18
Обставленный с величайшей помпезностью визит Гитлера в Рим можно кратко описать словами маленькой девочки, которая, увидев, что ее со всех сторон окружают свастики, воскликнула:
– Рим наполнился черными пауками!
И на самом деле такое чувство возникло у всех, у детей и взрослых: нам казалось, будто нас повсюду подкарауливают орды членистоногих в форме, мешающие нормальному течению повседневной жизни своим постоянным контролем и надзором. На протяжении недели город превратился в огромную сцену, украшенную знаменами, треножниками, фасциями, факелами, орлами и символами Древнего Рима; увеличилось количество аренариев – зданий, оборудованных трибунами (во многих случаях их нельзя было демонтировать), с которых Муссолини обращался к народу с речью. Устраивались демонстрации, парады, маневры, приемы и туристические поездки в честь германского рейхсканцлера. Даже фасады старых домов отмыли, чтобы у фюрера и его свиты возникло впечатление, будто они находятся в столице сверхдержавы. Как написал римский поэт Трилусса в своей эпиграмме:
Рим из травертинского мрамора,
Воссозданный из картона.
Приветствует маляра,
Своего нового хозяина.
Я решил рассказать Монтсе о своем разговоре с падре Сансовино. До сих пор не могу забыть, какое у нее было недоверчивое выражение лица, когда я сообщил ей, что Юнио исполнил свою угрозу, подкупил скриптора, а потом, как только завладел Картой Творца, приказал убрать его. Я решил, что новость произведет коренной поворот в ее сознании и она даже откажется от своей миссии – вытягивать из принца информацию. Так оно и было. Однако, увидев, как она удручена, я сам стал уговаривать ее продолжать работу, как будто наша жизнь теперь подчинялась высшим силам и нам надлежало отставить личные желания на второй план.
Монтсе и Юнио встретились две недели спустя в пивной Дрейера, в заведении, весьма популярном среди немецкой общины в Риме. Принц только что вернулся из вестфальского замка Вевельсбург, куда сопровождал рейхсфюрера Генриха Гиммлера; до Германии он доехал на поезде Гитлера. Юнио отвели к машине фюрера, чтобы он мог лично вручить ему Карту Творца. Он рассказал Монтсе, что первоначальная радость нацистских вождей сменилась разочарованием, когда они узнали, что карту нельзя развернуть, не причинив ей вреда. Тем не менее в надежде, что немецкие ученые найдут решение этой проблемы, Гиммлер заявил присутствующим: документ имеет огромное значение.
– Важно обладать атрибутом власти. Он – словно ключ, открывающий все двери мира, – сказал Гиммлер.
Гитлер приказал ему отвезти карту в замок Вевельсбург, церемониальную резиденцию СС.
Замок, расположенный в муниципальном округе Бюрен, снял в июле 1934 года лично Гиммлер и реставрировал его на средства министерства финансов: идея рейхсфюрера состояла в том, чтобы превратить Вевельсбург в гнездо рейха, как был Мариенбург у рыцарей Тевтонского ордена или Камелот у короля Артура. Перестройкой замка занимался маг Карл Мария Вилигут, утверждавший, что обладает «памятью предков», позволявшей ему знать о событиях, случившихся много тысяч лет назад (в 1924 году ему поставили диагноз: шизофрения, осложненная галлюцинациями, манией величия и паранойей, и заключили в психиатрическую лечебницу). Список приглашенных составлял лично Гиммлер, их всегда было не больше двенадцати, так как именно столько было апостолов, рыцарей Круглого стола и пэров Карла Великого, основателя Первого рейха. В центре огромной столовой (35 на 15 метров) стоял стол из цельного дуба с двенадцатью креслами, обитыми оленьей кожей – на каждом из них находилась серебряная табличка с именем офицера СС, которому надлежало там сидеть, и его гербом. В замке была комната памяти Фридриха Барбароссы – она была всегда заперта и предназначалась для Гитлера. Другие помещения были посвящены Оттону Великому, Генриху Льву, Фридриху II Штауфену, Филиппу Швабскому и другим выдающимся германским правителям. Под громадной столовой располагалась крипта с двенадцатью нишами – «Обитель мертвых»; в центре ее находилось углубление, где стоял каменный кубок, использовавшийся для погребальной требы. Двенадцать иерархов также имели свои собственные комнаты в замке. На втором этаже обосновался Верховный трибунал СС. В южном крыле разместились владения Гиммлера, в том числе зал с принадлежавшей рейхсфюреру коллекцией оружия и библиотека, насчитывавшая двенадцать тысяч томов. Внимание Юнио привлекло черное солнце, изображенное на полу колонного зала, символизирующее небольшую звезду, по легенде, заключенную в глубине земли. Согласно некоторым эзотерическим теориям, ядро ее пусто, и она освещает пространство для обитавших там высших цивилизаций. Гиммлер был убежден, что, как только удастся развернуть Карту Творца, нацисты откроют для себя дороги, ведущие в те отдаленные места. А как только они окажутся там, их власть над миром станет безграничной.
То обстоятельство, что Гиммлер верит в подобные бредни, а Юнио с готовностью поддерживает их, озадачило меня и испугало, потому что не составляло труда представить себе, до чего может дойти человек, полагающий, что земля внутри пуста. К несчастью, мои опасения подтвердились, когда Гиммлер стал ярым приверженцем так называемой «Endlösung», то есть «окончательного решения еврейского вопроса» – насильственного умерщвления, унесшего жизни миллионов евреев в Европе. Этот бредовый план мог созреть только в голове такого безумца, как он, убежденного в том, что в результате реинкарнации в нем возродился Генрих I Птицелов, основатель саксонской династии, живший в X веке и отвергнувший католическую веру с тем, чтобы поклоняться языческому богу Вотану.
Наконец они заговорили о Габоре. Монтсе спросила о причинах его отсутствия, Юнио с гордостью ответил, что его шофера за выдающиеся физические и генеалогические данные Гиммлер призвал к себе, чтобы он послужил делу создания высшей расы. Монтсе ничего не поняла, и принц объяснил, что Габор задействован в программе «Лебенсборн», цель которой – «произвести на свет» посредством селекции Herrenrasse – расу господ. Работа Габора состояла в том, чтобы оплодотворять специально отобранных юных ариек, дабы родились генетически совершенные существа.
Я прервал Монтсе лишь один раз – чтобы спросить, говорила ли она с Юнио об убийстве скриптора.
– Жизнь уже больше никогда не будет такой, как прежде, – ответила она.
Очевидно, она имела в виду свои отношения с принцем.
– Он говорит, что не причастен к этому трагическому происшествию, – продолжала Монтсе. – Он заявил, что в Риме полно антифашистских группировок, готовых выступить при любом удобном случае, а священник с карманами, полными денег, – легкая добыча; сам он, дескать, повинен лишь в подкупе. Тогда я заметила, что именно такой ответ с его стороны предсказал падре Сансовино.
– А он?
– Он стал убеждать меня, что падре Сансовино нельзя доверять. Разумеется, я попросила его пояснить сказанное.
– И?
Монтсе несколько мгновений молчала, потом наизусть воспроизвела ответ Юнио:
– «Человек, который хотя бы единожды был членом шпионской сети, уже никогда больше не говорит правду, всю правду. И знаешь почему? Потому что правда и ложь – две стороны одной монеты, и тот, кто занимается шпионажем, понимает, что стоят они одинаково», – сказал он мне.
– Значит, ему тоже нельзя доверять, – заметил я.
– Он даже снял с пальца фамильный перстень и надел ужасное серебряное кольцо с выгравированным на нем черепом. Этот подарок сделал ему Гиммлер, – продолжала она с нескрываемым презрением.
Годы спустя, когда Третий рейх потерпел крах, мы узнали, что это кольцо было талисманом у офицеров СС, в лоно которого принц был допущен в благодарность за оказанные услуги.
– Тот факт, что Юнио стал носить другое кольцо, еще не означает, что его поведение изменилось, – сказал я.
– Ты что, оправдываешь его? – удивилась она.
– Вовсе нет, я просто пытаюсь объяснить тебе, что Юнио остался таким же, каким был прежде, хоть и надел другое кольцо. Это тот же самый человек, понимаешь?
– Нет. Ни один человек, променявший фамильный перстень на кольцо с черепом, не может остаться прежним.
Монтсе не отдавала себе в этом отчета, но на самом деле изменилась она. Одного лишь кольца хватило, чтобы она перестала уважать человека, в которого, как ей казалось, была влюблена. Достаточно было посмотреть на выражение ее лица, чтобы понять: ее большие зеленые глаза снова стали видеть свет, и после того, как она освободилась от любовного оцепенения и обрела способность мыслить трезво, сердце ее сжалось и закрылось. Она неожиданно узнала законы взрослой жизни, которые учат нас, что, если нас обманули или предали, нужно в дальнейшем соблюдать осторожность.
– Думаю, я никогда больше не полюблю, – добавила она, словно в самом деле утратила способность чувствовать.
Я видел: гордость Монтсе уязвлена, и она злится на саму себя. Однако именно поэтому она не понимала, что жертва ее гнева – не Юнио, а я. Мое единственное преступление состояло в том, что я был в нее влюблен. Впрочем, согласно законам любви, подобные преступления караются равнодушием. Поэтому пройдут еще долгие месяцы, прежде чем Монтсе проявит ко мне интерес. И нам придется приложить усилия, чтобы найти точки соприкосновения: ведь страсть, которой я от нее ждал, причиняла ей такое же неудобство, как мне – недостаточная уступчивость с ее стороны. Собственно говоря, ее поведение в большинстве случаев напоминало мне поведение сомнамбулы, а не влюбленной женщины. Я пытался искать объяснение этому и, кажется, нашел его; долгие годы войны, словно хроническая болезнь, подорвали душевное здоровье Монтсе, ее способность дышать полной грудью, жить в полную силу.
– А ведь именно теперь тебе следует делать вид, что ты влюбилась еще сильнее, – заметил я.
– Влюбленные расстаются, когда один из них перестает привлекать другого, – возразила она.
В ее упрямом ответе звучали одновременно разочарование и грусть.
– А что я скажу Смиту – что тебе перестал нравиться принц?
– Скажи ему правду. Объясни ему, что мы имеем дело с безжалостным убийцей.
– Это Смиту уже известно.
Монтсе не знала, что Смит, о котором я говорил, стал одной из жертв Юнио (по крайней мере я так считал). Быть может, именно потому, что моя неприязнь к принцу вышла за пределы чисто личных отношений, мне казалось, что мы должны твердо стоять на наших позициях.
– Тебе ведь всегда не нравился во мне недостаток ответственности, но если ты сейчас решишь не видеться с принцем, то сама предашь свои идеалы. Если ты послушаешься голоса чувств, а не разума, то, может быть, причинишь вред множеству людей, – попытался я переубедить ее.
Я и сам понятия не имел, о ком конкретно говорю; думаю, я сказал это просто потому, что так принято. Но нельзя было позволять Юнио добиться своего. Теперь речь шла уже не о ревности, а о принципах.
– Я потеряла веру в любовь, – оправдывалась она.
– Значит, действуй без веры. Может, ты считаешь, что Юнио верит в любовь? Нет, ему и так есть чем заняться: заказывать убийства, совершать кражи, угождать нацистам.
– Ну хорошо, я постараюсь взять себя в руки, – согласилась она наконец.
В чем нельзя было отказать Монтсе – так это в оптимизме и веселом характере, и я понял, что она вскоре придет в себя и снова станет хозяйкой положения.
19
Я встретился со Смитом в Е-42, квартале, который Муссолини строил на юге Рима, чтобы разместить там Всемирную выставку, намеченную на 1941–1942 годы, – после войны он стал называться ЭУР [34]34
По-итальянски EUR – аббревиатура от Esposizione Universale Romana, т. е. Римская всемирная выставка.
[Закрыть]. В этом колоссальном проекте были задействованы лучшие архитекторы того времени. Джованни Гуэррини, Ла Падула и Романо спроектировали Дворец цивилизации и труда, впоследствии превратившийся в символ неудавшейся попытки воскресить былую славу Рима в середине XX века; Адальберто Либера занимался Дворцом конгрессов, а Миннуччи осуществлял работы по строительству Дворца администрации – ему суждено было стать невралогическим центром Е-42. Многие архитекторы участвовали в этом строительстве, и все они сознавали, что недостаточно будет воздвигнуть комплекс оригинальных зданий, способных удивить мир: дуче требовал от них воплотить в жизнь преимущество фашистской идеологии. Этот проект должен стать эффективным средством политической пропаганды. Всемирная выставка 1942 года не состоялась, но факт остается фактом: во времена фашистской диктатуры здания ЭУРа так никто и не занял. Так что возведенные строения очень верно отразили суть итальянского фашизма: внешняя монументальность и внутренняя пустота. Сегодня правительство опять заговорило о необходимости вдохнуть в проект новую жизнь, но ЭУР навсегда останется ярким примером феномена, известного как «архитектура власти», или «эфемерная архитектура».
Однако в то утро, в конце мая 1938 года, Е-42 был всего лишь малышом, который делал свои первые шаги, опираясь на руку государства. Экскаваторы ворочали тонны земли и складывали штабелями травертинский мрамор. Сотни рабочих, не жалея сил, изображали жизнелюбие и дисциплинированность, коих требовал от них режим, а толпы любопытствующих собирались там каждое утро и интересовались: не будут ли в этом «третьем Риме», столь далеко отстоящем во времени от первого (императорского) и в пространстве от второго (папского), строить дешевое жилье. Прохвосты, в чьи обязанности входила пропаганда режима, отвечали без колебаний:
– Здесь будут квартиры с видом на море.
И если люди относились к подобным заявлениям с недоверием и задавали новые вопросы, учитывая, что море находилось в десяти километрах от Е-42, плут пояснял:
– На все воля дуче, он может все. Пока что могу лишь сказать, что существует план, согласно которому Рим протянется до самого Тирренского моря. И в столице такой империи, как наша, должны быть квартиры с видом на море, – и указывал пальцем на парящих в небе чаек.
Дошло до того, что дуче велел поместить на фасаде Дворца администрации следующую фразу: «La terza Roma si dilaterà sopra altri colli lungo le rive del Fiume sacro sino alle spiagge del Tirreno» – «Третий Рим протянется на холмах вдоль берегов священной реки до пляжей Тирренского моря».
Скопление рабочих, поставщиков и зевак было столь огромным, что я счел Е-42 подходящим местом для встречи со Смитом номер два. Предполагалось, что после смерти Смита номер один я должен наведываться в пиццерию и ждать там инструкций от Марко, однако оказалось достаточно заикнуться о встрече, как мое предложение приняли.
Посреди площадки, заполненной строителями и зеваками, фигура Смита номер два ярко вырисовывалась на фоне голубого неба. Он походил на подрядчика в пальто из верблюжьей кожи и оглядывался по сторонам, как будто его интересовало то, что он видит. Подойдя ко мне, он подмигнул, словно ожидая, что я вручу ему конверт с деньгами, полученными в результате шантажа, или что-то в этом роде.
– Что происходит? – спросил я.
– Происходит многое. Что конкретно вы имеете в виду? – Он поднял лацканы пальто, словно защищаясь от несуществующего холода.
Лязганье бурильных машин и бетономешалок вдруг показалось мне отголоском войны, шедшей в Испании, хотя можно ли было сравнить этот шум со свистом пуль и грохотом пушек.
– Принц Чима Виварини передал Карту Творца немцам, – сказал я, сразу переходя к сути дела. – Он подкупил скриптора Ватиканской библиотеки, а потом приказал убить его. Это случилось второго мая, однако ни одно из средств массовой информации не сообщило о случившемся.
– А чего вы ждали, если на следующий день должен был приехать Гитлер?
– Как насчет «Оссерваторе романо» и радио Ватикана?
– Муссолини не позволил папе устроить еще один скандал во время визита Гитлера. Можно сказать, то обстоятельство, что Пий Одиннадцатый покинул Рим, дабы не встречаться с Гитлером, стало каплей, переполнившей чашу. Так что если его святейшество захочет заявить об этом дуче, он сделает это sottovoce [35]35
Вполголоса (ит.).
[Закрыть], через своих нунциев.
В объяснениях Смита номер два была своя логика, и, хоть они не убедили меня до конца, я решил продолжить свой отчет.
– Кажется, немцы не смогли развернуть карту, потому что она сильно пострадала от времени. Гитлер приказал Гиммлеру отвезти ее в замок Вевельсбург, чтобы там ею занялись ученые. Рейхсфюрер, со своей стороны, считает, что, как только им удастся ознакомиться с содержанием карты, они получат ключи, которые позволят им попасть в центр земли и оттуда управлять миром.
На лице Смита номер два появилось неподдельное изумление.
– В центр земли? Какого черта понадобилось немцам в центре земли?
– А чему вы удивляетесь? Ведь это вы посвятили меня в суть сумасбродных идей рейхсфюрера. Гиммлер убежден в том, что наша планета внутри пуста и в сердцевине ее живет цивилизация высших людей. Карта Творца является для него средством добраться до них.
– Понятно.
– Боюсь, он верит не только в это, – продолжал я. – Он организовал сеть «предприятий по репродукции», где молодые арийцы и арийки создают «высшую расу». Для выполнения этой задачи Гиммлер нанял шофера принца, венгра Габора.
– «Лебенсборн» является частью доктрины Lebensraum [36]36
Жизненное пространство (нем.).
[Закрыть], выдвинутой профессором Хаусхоффером, – объяснил мне Смит номер два. – То есть для занятия жизненного пространства необходима раса, соответствующая величию проекта, поэтому крайне важно, чтобы народ был способен к самовоспроизводству и рождению большого количества здоровых детей. Обучая детей в специальных воспитательных центрах, нацисты пытаются создать не столько высшую расу, сколько расу, верную самой себе. Для Гитлера народы, отказывающиеся сохранять расовую чистоту, одновременно отказываются и от своей духовной цельности. Он высказывал эту мысль уже в «Майн кампф», когда писал, что государство, которое в эпоху смешения рас будет работать со своими лучшими с расовой точки зрения представителями, однажды завоюет мировое господство.
– Следовательно, в Германии тоталитарный режим контролирует также и любовь, – заметил я.
– Они даже изучают способы борьбы с возрастными явлениями, которыми награждает нас природа, чтобы таким образом увеличить число детей.
– Очень похоже на ферму с курицами-несушками.
– Они также рекомендуют членам СС способствовать реинкарнации древних героев Германии, занимаясь сексом на старых кладбищах. Журнал СС «Дас шварце корпс» даже опубликовал список наиболее подходящих для этого некрополей, – закончил свой рассказ Смит номер два.
В ту пору никто из нас даже представить себе не мог, что после начала вторжения немцев в Европу одним из основных направлений проекта «Лебенсборн» станет похищение детей арийской внешности – красивых, здоровых, физически хорошо сложенных, блондинов или светло-русых, с голубыми глазами, без примеси еврейской крови – из оккупированных стран. После тщательных и изматывающих медицинских проверок их отправляли на воспитание в специальные центры или отдавали на усыновление в арийские семьи. В одной только Польше нацисты похитили или забрали у родителей двести тысяч детей, из которых лишь сорок тысяч смогли после войны вернуться домой. На Украине число таких детей составило несколько тысяч, как и в странах Прибалтики. В проекте «Лебенсборн» участвовали также дети из Чехословакии, Норвегии и Франции. Вся эта деятельность осуществлялась в рамках претенциозного плана, согласно которому следовало вернуть Третьему рейху тех, кто должен был к нему принадлежать на основании своей расы.
– Я хочу рассказать вам еще кое-что. Вы когда-нибудь слышали о падре Сансовино?
Смит отрицательно покачал головой и спросил:
– Кто это?
– Речь идет о скрипторе Ватиканской библиотеки. Он – друг принца Чимы Виварини. Кажется, он служил в контрразведке Ватикана. Он дал мне понять, что желает получать от меня информацию касательно деятельности принца.
– В самом деле? И как вы намерены поступить?
– Разумеется, я не собираюсь передавать ему никаких сведений.
– Поддерживать связь с Ватиканом – не такая уж плохая идея, – заметил Смит.
– Что вы хотите этим сказать?
– Все очень просто. Вы будете сообщать ему о деятельности принца, как и нам, а потом будете делиться с нами тем, что расскажет вам священник. Quid pro quo [37]37
Услуга за услугу (лат.).
[Закрыть].
– А если падре Сансовино окажется русским агентом? Он ведь входил в «Руссикум», департамент «Священного союза», внедрявший шпионов в Россию. Может, он – двойной агент.
– Полагаю, есть лишь один способ это проверить. Вы пойдете с ним на контакт, а мы организуем за ним слежку. Если будут новости, мы вас известим.
Так я претворил в жизнь пословицу, согласно которой шпион всегда продается дважды, и даже трижды, если он – двойной агент. На этом пути меня ожидало немало проблем морального свойства, но больше всего трудностей возникало при попытке добраться до правды – и не только чужой, но и своей собственной.