Текст книги "Роуэн и Хранитель Кристалла"

Автор книги: Эмили Родда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

13. Серебристая глубина

Они пробрались сквозь густую высокую траву, с опаской вступили в лес и тут же в изумлении остановились. С обеих сторон поднимались высокие деревья. Их ветви переплетались, образуя плотный лиственный шатер, не пропускавший солнечного света. Однако с берега из-за травы было неприметно то, что теперь открылось их взору. В этом самом месте начиналась тропа, уходившая вглубь леса.

Угрюм огляделся и вздрогнул.

– Кто только мог ее проложить? – удивился Морелюб.

Без сомнения, тропа появилась не сама собой. Она была ровной и широкой, так что все четверо свободно могли идти бок о бок. По краям ее возвышались земляные валы, поросшие кустами и мхом.

– Конечно, Хранитель, – ответила Ясинка. – Только ему позволено бывать на острове. Но видно, здесь уже давно никто не ходил.

Она указала на густой слой перегнивших листьев и густые кусты папоротника, разросшиеся посреди тропы.

– Не меньше года, – кивнул Роуэн. – Если папоротник растет здесь так же, как в Рине.

– Все равно, надо смотреть в оба, – мрачно заметил Морелюб.

Они двинулись вперед, по щиколотку утопая в буром лиственном перегное. Крупные серые мотыльки незряче порхали над тропой, мягкими крыльями задевая лица путников.

Роуэн напряженно вглядывался в полумрак, стараясь не пропустить следующей серебристой вспышки. Из-за деревьев показалась яркая зелень, и снова послышался уже знакомый вскрик птицы.

«Какой неприятный звук», – подумал Роуэн. Новая мысль пришла ему в голову, но он тут же напрочь о ней забыл, потому что вдруг прямо перед ним опять блеснуло серебром.

– Вон там! – возбужденно выкрикнул он и бросился вперед.

Ясинка, Морелюб и Угрюм поспешили за ним. Впервые кандидатам пришлось труднее, чем Роуэну. Их ноги в легкой обуви увязали в мягком перегное.

На бегу Роуэн чувствовал запах влажной земли, мешавшийся с другими лесными запахами. Пахло молодой листвой, папоротником, грибами… и чем-то еще. Роуэн попытался понять, что же это такое. Сладкий густой аромат. Может быть, лесные цветы? Но в Рине не было цветов с таким запахом. А аромат все усиливался.

Тропа слегка повернула и вывела Роуэна на окруженную деревьями поляну. По краям она заросла травой, а в центре ее возвышалась гладкая темная скала, по форме напоминавшая огромное спящее животное. Над поляной проглядывало бледное небо, а сбоку из-за деревьев виднелась вершина утеса.

Не было ни ветерка. Тишину нарушал лишь отдаленный шум Моря. Тихое укромное место. Роуэн заметил, что по скале растекаются блестящие струи воды.

– По-видимому, наверху родник, – негромко сказал он. – А вода в него приходит из-под земли.

Он мог и не понижать голос, но Роуэну было здесь как-то не по себе. Место казалось опасным. Возможно, из-за света, после лесного сумрака слепившего глаза. Или дело было в странном сладком аромате, доносившемся теперь отовсюду. Или просто уж слишком странной и неподвижной казалась эта поляна.

Ясинка, Морелюб и Угрюм тоже будто потеряли дар речи. Роуэн стал медленно карабкаться на вершину скалы, и кандидаты полезли следом.

Наверху, как он и ожидал, скала образовала чашу, полную прозрачной воды. Чаша была глубокой и идеально круглой, но небольшой, так что два человека могли закрыть ее руками. Родник светился серебром. Дно его было покрыто сияющим песком.

Но в роднике было кое-что еще. Роуэн затаил дыхание, и сердце его исполнилось надежды. В глубине прозрачной воды, словно в ясном небе, покачивалась луна – белая, круглая и сияющая.

Это был цветок. Идеально круглый, с раскрывшимися лепестками, он, казалось, смотрел в небо. Сладкий тягучий аромат поднимался над водой. Тот самый запах, который Роуэн почувствовал еще в лесу.

 
…И слезы горькие луны —
Сорви ее в голодной луже.
 

– Цветы под водой расти не могут, – нарушила тишину Ясинка. В ее голосе звучала злость. Еще бы, ведь это с ног на голову переворачивало все то, чему ее учили! Ясинка знала, что цветы растут на воздухе, под открытым небом. Так было всегда. И только так и должно быть.

Морелюб смотрел на цветок с живым любопытством.

– Однако этот вырос, – возбужденно сказал он. – И это второй элемент противоядия из загадки. Мы уже обнаружили целых два – и все в одном месте! Давай, Роуэн. Сначала воду, а затем цветок.

Роуэн вытащил из кармана кувшинчик и отвинтил крышку.

«…Горсть серебристой глубины…»

Он склонился к воде, взглянул на свои пальцы и заколебался…

– Подожди, – промямлил Угрюм, коснувшись его руки. – Помнишь, в стихе говорилось…

Роуэн едва его слышал. Он завороженно смотрел на родник, потому что внезапно лунный цветок исчез. Вода больше не была прозрачной. Она стала серебристой!

Роуэн обернулся к Морелюбу и увидел, что тот изменился в лице. И тут же сильные руки прижали его к земле.

– Берегись! – завопил Морелюб.

Раздался пронзительный крик. Крылья с шумом разрезали воздух над их головами. Потом послышался всплеск, и брызги воды растеклись по камню. А затем огромная зеленая птица взмыла ввысь и направилась обратно к вершине утеса, унося в когтях несколько извивающихся рыбешек. Роуэн в жизни не видел таких больших птиц – размером она была почти с него самого!

Морелюб нервно рассмеялся:

– Я-то решил, что она на нас нападает. А ей всего лишь вздумалось перекусить! И накормить птенцов. Теперь понятно, почему Орин говорил о «голодной луже».

Угрюм начал что-то говорить, но Ясинка его перебила. Она уже поднялась на ноги и теперь испуганно указывала на воду.

– Смотрите, она прямо светится! – воскликнула она. – Что это?

Роуэн снова склонился над родником. Его так и обдало ароматом цветка. Вода походила на расплавленное серебро. Она была того же цвета, что и рыбья чешуя или плащ Ясинки, и до того ярко сверкала на солнце, что на нее было больно смотреть.

И тут же Роуэн догадался, в чем дело. Спасаясь от птицы, рыбешки ушли на глубину и взбаламутили на дне чаши сияющий песок.

«…Горсть серебристой глубины…»

– Морелюб! – выкрикнул он. – Быстрее! Пока серебро не осело, зачерпни пригоршню воды.

Морелюб в недоумении уставился на него.

– Моя рука не годится, – возбужденно продолжал Роуэн, – я это понял, перед тем как появилась птица. У меня ничего не выйдет! В стихотворении говорится о руке водяного человека. С перепонками, как у Орина.

Морелюб кивнул и бросился к чаше.

– Нет!

Угрюм попытался его удержать, но было уже поздно: Морелюб погрузил свою руку в воду. Роуэн держал наготове кувшинчик. Водяной человек начал медленно поднимать руку из воды, как вдруг завопил не своим голосом. Он резко дернулся, и серебристая жидкость подпрыгнула у него на ладони. Кисть руки и запястье Морелюба были покрыты множеством извивающихся рыбешек. Даже в воздухе они продолжали вгрызаться в его плоть, а затем падали в лужу вместе с каплями бледной крови.

Ясинка взвизгнула от ужаса.

– Голодная лужа, – проговорил Угрюм.

– Роуэн, подставляй кувшинчик! – скомандовал Морелюб, содрогаясь от боли. – Ради Орина, скорее! Они же меня съедят живьем!

Роуэн мгновенно протянул кувшинчик, и Морелюб, придерживая здоровой рукой окровавленное запястье, бережно перелил воду.

Рыбешки продолжали падать вниз. Кровь из ран капала в воду, которая будто кипела от голодных тварей.

Со стоном Морелюб отступил назад. Он оторвал от руки последних кровопийц и отбросил их прочь. Он едва держался на ногах, и лицо его было бледнее, чем подбрюшье у рыбы.

Роуэн бросился к нему и помог ему сесть, а затем лечь на землю. Осторожно он повернул перепончатую руку Морелюба и чуть не завопил от ужаса при виде глубоких ран. Рыбешки действительно были способны в один миг обглодать с костей мясо.

– Возьми мазь и бинты, – попросил Морелюб. – Они в кармане плаща.

Роуэн отыскал баночку с бурой мазью и шелковистый бинт. Ясинка и Угрюм придвинулись поближе.

– Я помогу, – предложила Ясинка и потянулась к бинту.

– Нет! – слабым голосом вскричал Морелюб и здоровой рукой вцепился в рукав Роуэна. – Роуэн! Не позволяй им ко мне прикасаться! Не подпускай их к моим вещам!

Ясинка так и отпрянула.

– Я не причиню тебе вреда, человек из рода фисков, – нахмурилась она. – Это запрещено. Да и нет никакого смысла: ты сам уже навредил себе больше, чем кто-либо другой.

Роуэн принялся смазывать руку Морелюба. Он действовал со всей осторожностью, но Морелюб закрыл глаза и морщился от боли.

– Морелюб пострадал из-за меня, – проговорил Роуэн. – Поверхность воды была покрыта рябью – и это при полном безветрии. Но я не обратил на это внимания. И даже когда птица вытащила из воды рыбешек, я не подумал об опасности. Я пренебрег предостережением в стихотворении Орина. А ведь он не просто так назвал родник голодной лужей. – Тут он поднял глаза на Угрюма. – А ты обо всем догадался и пытался меня предупредить. Как жаль, что я тебя не послушал!

– Мне надо было действовать решительнее, – сказал Угрюм, – но я не был уверен до конца. Просто возникло ощущение, что что-то неладно.

Он задумчиво посмотрел на бледное лицо Морелюба.

Даже сейчас Угрюм не утратил своего обычного спокойствия. Похоже, он не особенно печалился из-за того, что произошло с Морелюбом.

«Кажется, он вообще не способен кому-нибудь сочувствовать, – удивленно подумал Роуэн, бинтуя трясущуюся руку Морелюба. – Быть может, втайне Угрюм даже радуется несчастью. Уж не специально ли он не спешил предупреждать об опасности? Или в жизни Угрюма было столько боли и смертей, что теперь его трудно пронять какой-то там раной? Я ведь, в сущности, ничего не знаю про этих людей, – размышлял Роуэн. – И как же я сумею правильно выбрать правителя водяного народа? – Он постарался не думать об этом. – Сейчас важно спасти маму. Остальное потом».

Итак, они раздобыли первый элемент для эликсира. Теперь дело за следующим.

 
…И слезы горькие луны —
Сорви ее в голодной луже.
 

Только что все выглядело так просто. Надо всего лишь опустить руку в покрытую легкой рябью прозрачную воду и сорвать цветок.

Но теперь… кто решится на это?

Никто.

14. Голодная лужа

Роуэн забинтовал руку Морелюба и закрепил ее на перевязи.

Тем временем Морелюб с отвращением смотрел на валявшихся на камне рыбешек. У них были прозрачные тонкие тельца и большие круглые головы, а в пасти у каждой рыбки умещалось по два ряда зубов.

– В жизни не видела ничего похожего, – сказала Ясинка. – А ведь их там тысячи. – Она вскарабкалась на скалу и заглянула в родник. – Вода опять прозрачная, – сообщила она.

Роуэн подошел посмотреть. Да, теперь вода снова успокоилась. Серебристый песок осел на дно. От крови Морелюба не осталось и следа – рыбешки с ней моментально справились.

Лунный цветок заманчиво покачивался в чуть подрагивающей воде. Кажется, протяни руку – и сорви. Совсем просто! Несколько минут назад Роуэн так бы и поступил.

– Надо сломать стебель двумя палками и вытащить цветок на поверхность, – предложила Ясинка.

Роуэн покачал головой:

– Боюсь, так нельзя. В стихотворении говорится о слезах цветка. Наверно, это сок, который будет из него капать, а если мы сломаем стебель палками, все уйдет в воду. Стебель надо сломать рукой и крепко его зажать, чтобы сок не вытек.

Серый мотылек, из тех, что порхали в лесу, подлетел к роднику, привлеченный сладким ароматом цветка. Рябь побежала по воде. Она словно источала волны запаха. Мотылек завис над водой. Его крыло коснулось воды и…

В мгновение ока он исчез. Родник забурлил, словно закипая. А затем вода успокоилась и снова стала чистой и прозрачной.

Роуэн ощутил приступ тошноты.

«В мире все так и происходит, – сказал он сам себе. – Рыбешки едят мотыльков. Птица ест рыбешек. Этим они и живут». Но все равно ему было ужасно жалко беззащитного мотылька.

– И как же они умудрились так расплодиться, если едят только мотыльков? – удивилась Ясинка.

– Надо придумать, как с ними справиться, чтобы сорвать цветок, – с трудом выговорил Роуэн.

– Есть только один способ одолеть рыбешек, – твердо сказала Ясинка. – Их надо выловить. Поймать сетью – всех до единой.

– Откуда же мы возьмем сеть? – вступил в разговор Угрюм.

– У нас нет хорошей сети, это верно, – нетерпеливо ответила Ясинка, закутываясь в свой серебристый плащ. – Но если мы сложим вместе те сетки, что у нас есть, так, чтобы ячейки пересекались, то, думаю, у нас все получится.

Угрюм посмотрел на небо.

– Вы бы лучше отошли, – посоветовал он. – Птица возвращается.

Роуэн и Ясинка поспешно спрыгнули со скалы.

Роуэн обернулся и увидел, что птица с огромной скоростью несется к роднику. Рыбешки ринулись на дно, и вода опять стала серебристой. Внезапно птица изменила курс и с пронзительным криком устремилась прямо на Роуэна и Ясинку.

– Ложись! – завопил Роуэн и толкнул Ясинку на землю.

Как раз вовремя. Прямо над головой у них раздалось щелканье клюва, прошумели крылья и пронеслись острые когти птицы. Роуэн ошеломленно посмотрел ей вслед.

– Что это с ней? – поразился Морелюб.

– Не знаю, – пролепетал Роуэн. – Видимо, она приняла нас за врагов.

Ясинка, бледная и трясущаяся, поднялась с земли.

– Поскорей бы отсюда уйти, – сказала она и вытащила из кармана тонкую сеть. – А для этого я попрошу кандидатов из рода панделлисов и рода фисков одолжить мне их сети. Тогда я смогу очистить воду.

Не говоря ни слова, Морелюб здоровой рукой вытащил сеть – еще тоньше, чем у Ясинки. Угрюм помедлил, но последовал его примеру.

Ясинка положила все три сети одна поверх другой и связала их углы. Теперь даже мелким рыбешкам было не улизнуть.

Ясинка подняла сеть и взглянула на видневшуюся за деревьями вершину утеса. Зеленая птица с пронзительными воплями сражалась со своей же соплеменницей, осмелившейся залететь на чужую территорию.

– Похоже, ей сейчас не до нас. Не будем терять время. – С этими словами Ясинка подошла к краю каменной чаши и опустилась на колени.

Роуэн и Угрюм поспешили следом. Они встали вокруг родника и расправили сеть.

– Опускаем сеть, вытаскиваем рыбешек, выбрасываем их подальше и как можно скорее начинаем все заново, – распорядилась Ясинка. – У нас уйдет много времени, чтобы выловить всех до единой, – Она оглянулась на Морелюба, который беспомощно наблюдал за ними, баюкая больную руку. – Предупреди нас, как только увидишь, что сюда летит птица, – велела Ясинка. – Думаю, тебе будет приятно сделать что-нибудь полезное.

«Неплохо у нее получается командовать», – про себя заметил Роуэн.

– Готовы? – спросила Ясинка. – Начали!

Они опустили сеть, и тут же вода забурлила.

Сеть натянулась.

– Вверх! – крикнула Ясинка, и они потянули сеть.

Роуэн ожидал, что сеть окажется нетяжелой, но она вообще ничего не весила. С недоумением он отпрянул назад, бессмысленно глядя на ее обрывки. Ясинка и Угрюм тоже не верили своим глазам. Центральная часть сети просто исчезла, а в роднике деловито суетились рыбешки.

– Я… я в жизни не видела ничего подобного! Мерзкие твари, – с чувством проговорила Ясинка.

Тем временем вода уже успокаивалась. И вскоре по ней вновь бежала лишь легкая рябь и можно было во всей красе разглядеть лунный цветок. От сети не осталось ни кусочка – голодные рыбешки потрудились на славу.

– Ничего не понимаю! – не унималась Ясинка. – Они сожрали сеть, но почему они не трогают цветок?

– Кажется, я знаю, в чем дело, – сказал Угрюм. – Цветок им необходим, ведь его запах привлекает мотыльков, которыми они питаются. Они сжирают все, что попадает в родник, так что вода остается чистой и цветок всегда видит солнце.

– Осторожно! – крикнул Морелюб.

Пригнувшись, они отскочили в сторону. Зеленая птица стремительно приближалась, и вода опять стала серебристой. Птица плюхнулась в воду и с криком взлетела, сжимая в когтях извивающуюся добычу.

– Птице удается схватить рыбу, – медленно проговорил Угрюм.

– Она предназначена для этого природой! – резко сказала Ясинка. – Мы не можем сидеть здесь и ждать, пока она выловит всех до единой рыбешки.

– У кого-нибудь есть ведерко, чтобы вычерпать воду? – спросил Морелюб.

Ведерка не нашлось. А печальный опыт с сетью показал, что черпак из коры и листьев не подойдет.

– Я знаю! – вскочила на ноги Ясинка. – Надо засыпать родник песком и камнями! Вода перельется через край и вытечет наружу, и эти гнусные твари сдохнут!

– У нас мало времени, – возразил Морелюб. – Пройдет не один час, пока мы доверху заполним родник. И я вряд ли смогу вам помогать.

Он поморщился от боли.

– Это не важно! – раздраженно воскликнула Ясинка. – В любом случае надо их уничтожить! Это необходимо!

Роуэн покачал головой.

– Не забывай, что нам надо не уничтожить рыбешек, а сорвать лунный цветок, – медленно проговорил он. – Если мы засыплем родник, цветок тоже останется на глубине. Он будет поврежден, скорее всего сломается, и мы не сможем им воспользоваться.

– Чтобы сорвать цветок, надо уничтожить рыбешек, – всплеснула руками Ясинка. – Без этого все равно ничего не получится.

– Получится! – выкрикнул Роуэн. – Должно получиться.

– Это возможно, – добавил Угрюм, – потому что это удалось Орину. Есть же какой-то способ. Надо подумать.

Воцарилось молчание. Птица вновь подлетела к скале, покружилась над ней и, когда под ее тенью засеребрилась вода, ринулась вниз.

– Рыбки боятся птицы, – внезапно сказал Угрюм. – Стоит ей подлететь, как они прячутся в песке и пережидают, пока она не улетит.

– Ты хочешь сказать, что в этот момент мы можем спокойно сорвать цветок… – задумчиво проговорил Роуэн.

– Это же происходит в мгновение ока, – с сомнением сказал Морелюб. – К тому же не все рыбешки успевают спрятаться, ведь птица всегда улетает с добычей. Можно, конечно, рискнуть, понадеявшись, что их будет немного.

– Да вы в своем уме? – фыркнула Ясинка. – Птица разнесет вас в клочья, если вы окажетесь у нее на пути.

Все посмотрели в небо: птица вновь сражалась со своей соперницей – зеленые перья так и летели во все стороны.

«Да, – подумал Роуэн, – птица ничуть не менее опасна, чем прожорливые рыбешки. Морелюб тоже прав: в тот короткий промежуток, когда птица парит над родником, далеко не все рыбки успевают спрятаться в песке… Но ведь они пытаются укрыться. Они чувствуют опасность. Точно так же дрозды на полях в Рине взлетают, стоит кому-нибудь появиться неподалеку. Или когда Джиллер устанавливает…»

У Роуэна перехватило дыхание.

– Придумал? – спросил Угрюм.

– Да, – ответил Роуэн. – Мне нужен нож. И плащ Морелюба. И еще длинные прямые палки.

15. План действий

Зеленая птица уже не раз подлетала к роднику, а Роуэн все еще возился со своей работой и никак не мог ее закончить.

– Быстрей, ради Орина! – то и дело говорил Морелюб, с беспокойством поглядывая на солнце.

Роуэн старался как мог. Он и сам понимал, что время не ждет. Но нужно было сделать все как следует, иначе ничего не получится.

Наконец Роуэн завязал последний узел и разогнул спину. Ясинка, Морелюб и Угрюм молча уставились на изготовленную им фигуру. Сделанная из зеленого плаща Морелюба, она, словно воздушный змей, крепилась на палках, а по форме напоминала птицу.

– И как тебе такое пришло в голову? – подивился Морелюб.

– Моя мама делает из палок каркас и одевает его как человека, чтобы отпугивать с поля дроздов, – объяснил Роуэн и поднял чучело.

– Ну, этих тварей так просто не проведешь, – заявила Ясинка.

– Надеюсь, у нас получится, – сказал Роуэн. – В Рине это не срабатывает со старыми птицами. Но молодые, которые еще не умеют отличать настоящую опасность от мнимой, пугаются. Я думаю, эти рыбешки похожи на молодых птиц. Ведь никто не пытался их обхитрить со времен Орина. – Он поднес чучело к роднику и внимательно посмотрел на небо. Птицы нигде не было видно. – Теперь пора, – подозвал он остальных. – Быстрее! А то подлетит настоящая птица, да и солнце скоро сядет. Нужно, чтобы тень чучела упала на поверхность воды.

Угрюм и Ясинка встали в нескольких шагах от родника и за края крыльев подняли чучело над головами. Роуэн лег на камень с другой стороны, не спуская глаз с лунного цветка. Морелюб, морщась от боли при каждом движении, присел рядом, держа наготове кувшинчик.

 
…И слезы горькие луны —
Сорви ее в голодной луже…
 

– Давайте! – шепотом сказал Роуэн.

Ясинка и Угрюм двинулись вперед, и тень птицы упала на поверхность воды. В одно мгновение вода замутилась, а затем засверкала. Рыбешки поспешно спрятались в песке.

– Подожди, – проговорил Угрюм. – Пусть спрячутся все.

Рука у Роуэна дрожала. Он медленно сосчитал до пяти. Ждать дольше было выше его сил. Он крепко сжал зубы и опустил руку в холодную серебристую воду. Глубже… глубже… Каждый миг он ожидал почувствовать резкую боль, означающую, что рыбешек не удалось одурачить и они покидают укрытие.

Роуэн нащупал гладкий и твердый стебель лунного цветка и попытался согнуть его, но стебель не ломался.

– Ну быстрее! – взмолился Морелюб.

В отчаянии Роуэн припал к роднику, засунул в него вторую руку и принялся раздирать стебель ногтями. Лицо и грудь Роуэна были в воде. Если сейчас появятся рыбешки…

Наконец стебель сломался. Роуэн одной рукой зажал отломанный конец стебля, другой вцепился в цветок и резко подался назад. И как только белые лепестки показались над поверхностью воды, нестерпимая боль пронзила руки Роуэна. Он услышал, как вскрикнули Ясинка и Морелюб, и ощутил густой одуряющий аромат уже начинающего увядать цветка. Роуэн взглянул на свои руки – они были облеплены множеством извивающихся рыбешек.

От резкой боли он едва понимал, что происходит. Но Морелюб окликнул его и подставил кувшинчик.

«…И слезы горькие луны…»

Роуэн поднял цветок над кувшинчиком и передвинул чуть выше пальцы, сжимавшие конец стебля.

Драгоценные капли упали в кувшинчик. Они смешались с серебристой жидкостью и окрасили ее в голубой цвет. Сияюще голубой, как плащ Угрюма. Голубой, словно небо и море.

– Ну вот и все. – Угрюм завязал бинт.

– Спасибо, – сказал Роуэн.

В его руках все еще пульсировала боль. Но мазь помогала, и ему уже стало легче.

Роуэн посмотрел на пожелтевший цветок, валявшийся под ногами.

«Как жаль, что пришлось его погубить».

Угрюм проследил за его взглядом и неожиданно улыбнулся.

– Иди сюда, – поманил он мальчика.

Роуэн встал и подошел к роднику. На большой глубине в прозрачной воде сиял белый лик нового лунного цветка.

– В самом основании стебля была почка, – пояснил Угрюм. – Она раскрылась в тот самый миг, когда успокоилась вода. Я видел, как это произошло. Настоящее чудо!

– Чудо! – раздраженно воскликнула Ясинка. – Как ты можешь называть такую гадость чудом?

– Цветок не гадость, – серьезно ответил Угрюм. – Он растет на своем месте. Он просто живет. Как рыба в воде и птица на утесе, как ты и я.

– Ты ни на минуту не забываешь, что ты кандидат, Угрюм из рода панделлисов, – холодно усмехнулась Ясинка. – Ты уже хорошо изучил характер этого Оракула! И теперь ты говоришь то, что должно ему понравиться.

– Вовсе нет, – нахмурился Угрюм. – Я говорю то, что думаю.

Ясинка недоверчиво засмеялась и уселась у края скалы.

Роуэн быстро взглянул на Угрюма и тут же отвернулся. Внезапно он с ужасом осознал, что перестал быть настороже. Он позабыл, что его спутники ему не друзья и даже помогают не по своей воле. Он позабыл слова Жемчужника о том, что кандидатов с детства обучают хитроумию и они будут лукавить, лишь бы угодить Оракулу. Он совсем позабыл, что один из них отравил его маму…

Но теперь-то Роуэн обо всем вспомнил и вновь ощутил гнев. Руки пульсировали от боли, но сердце болело еще сильней. Роуэн поднял голову и, избегая смотреть в глаза кандидатам, громко заявил:

– Теперь надо разгадать третью загадку.

 
И новым драчуна пером
Ты все перемешай. Притом
Три раза. Медленно к тому же, —
 

эти слова тихо произнес Морелюб. – По-моему, Роуэн, оно у нас уже есть, – добавил он и поднял длинное зеленое перо. – Птица потеряла его, когда нападала на Ясинку.

«Действительно, в стихах говорится о пере, – подумал Роуэн. – И птицу можно назвать драчливой – это верно. Два других элемента мы тоже раздобыли в этом месте. Вполне возможно, что с третьим будет то же самое. А четвертый?» Роуэн зажмурился. Больше всего на свете ему хотелось навсегда забыть о четвертом элементе.

Он протянул руку и взял у Морелюба перо. В это время к скале опять приблизилась птица, и все поспешно отпрянули. Но птица не обратила на них ни малейшего внимания. Она, как обычно, плюхнулась на воду и умчалась прочь.

Роуэн открутил крышку кувшинчика, опустил острие пера в голубую жидкость и стал мешать. Раз, другой, третий. Ничего не произошло.

«Может быть, надо чуть-чуть подождать», – подумал Роуэн. Он поставил кувшинчик на камень и стал внимательно за ним наблюдать.

Постепенно жидкость успокоилась, но цвет ее не изменился. Без единого слова Роуэн перевернул перо, запихнул его широкой стороной в горлышко кувшинчика и опять помешал. Затем снова стал ждать.

Прошло несколько томительных минут, и Роуэн понял, что все впустую. Он медленно закрутил крышку.

Трое кандидатов смотрели на него с недоумением. Они видели, что что-то не так, но не понимали, в чем дело.

– Жидкость должна была стать зеленой, – объяснил Роуэн.

Он старался говорить твердо, как человек, которому подвластно все. Но голос его дрожал от разочарования.

– Значит, в стихах говорилось совсем не об этом пере, – сказал Морелюб. – Жаль. А я-то думал…

– Я тоже, – вставил Угрюм.

Он быстро взглянул в глаза Роуэна, прочитал в них недружелюбие и снова уставился себе под ноги.

– А я нет, – заявила Ясинка. – По-моему, обыкновенное птичье перо в эликсир ничего не добавит. Перья используют для украшения, и иногда ими пишут. И все.

Роуэн в задумчивости теребил перо. Что бы там ни говорила Ясинка, он был убежден, что в стихах Орина речь шла именно о пере зеленой птицы. Роуэн еще раз повторил про себя строки. В точности ли он следовал указаниям?

 
И новым драчуна пером
Ты все перемешай. Притом
Три раза. Медленно к тому же.
 

Он перемешал жидкость пером. Ровно три раза. Медленно. Сделал все как надо. Ничего не забыл.

И тут Роуэна осенило: осталось невыполненным еще одно указание!

Роуэн вздохнул. По крайней мере, теперь он знал, что нужно делать.