Текст книги "Дело о драгоценных рыбках"

Автор книги: Эмили Родда

Соавторы: Джон Клэр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава IV
ПЕШКОМ ПО ПЛЯЖУ

Вдоль линии берега выстроились в ряд маленькие домики. Казалось, что они выбрались на сушу прямо из залива. Главная магистраль, если можно так выразиться, проходила сразу за ними. Перед большинством домиков можно было увидеть маленькие лодочки, зарывшиеся носами в низкие дюны. Каждая лодка была привязана к столбику, чтобы не унесло в море во время шторма.

Мы шагали вдоль самой кромки моря, Ник в который раз повторял свою загадку. Мы все слушали, за исключением Ришель, спина которой маячила далеко впереди.

– Так вот, – говорил он. – По доллару с носа. А мячик они купили за два пятьдесят.

– А сд*ача была одной пятидесятицентовой монеткой? – спросила Санни.

– Это не имеет значения, – ответил Ник. – Но мы будем считать, что ему дали один двадцатицентовик и три монетки по десять центов. Он вернул приятелям по десять центов, а двадцать положил к себе в карман.

– Выходит, они заплатили по доллару каждый и получили по десять центов назад, – подытожил Элмо.

– Точно. То есть они заплатили за мячик по девяносто центов каждый. А девяносто умножить на три будет два доллара семьдесят центов, верно?

Возражений не было.

– Они думали, что он столько и заплатил. Но он отдал всего два доллара пятьдесят. И прикарманил двадцать центов. А два доллара семьдесят центов плюс двадцать центов – это два девяносто. Так куда же подевались недостающие десять центов?

– Может, он обронил их по дороге? – предположила Санни.

Нет, это просто невыносимо!

– Санни, ради бога, – не выдержал Ник.– Никто ничего не мог обронить.

– Почему?

– Да потому, что не было никаких десяти центов.

– А зачем же ты спросил, что с ними произошло?

– Но в этом-то и соль загадки.

– Значит, я ее отгадала?

– Все, Санни, забудь об этом, – попросил Ник.

Ришель обернулась.

– Это вы про крикетную загадку? – спросила она. – Кто-нибудь, расскажите мне ее, пожалуйста.

– Ришель, – сказал Ник. – Забудь об этом.

...Лиз и я брели позади остальных. Пара старичков шла нам навстречу, держась за руки. Поравнявшись с нами, они кивнули в ответ на наше приветствие. Они выглядели так, как будто им было лет по сто, а женаты они были лет восемьдесят, по меньшей мере. Наверное, это и навело Лиз на мысли об отце и фей.

– А какая она, Фей? – спросила Лиз.

– Нормальная.

– Нормальная?

– Ну, хорошая.

– Хорошая?

– Она действительно хорошая художница. Папа уверяет, что она талантливее его.

Мне не хотелось говорить о Фей. Она была ничего себе*, но я был рад, что она уехала.

– Должно быть, это необычно – иметь мачеху, – заметила Лиз.

– Да, – согласился я.

На самом деле я никогда не думал о Фей как о мачехе или о Брайане как об отчиме. Для меня Брайан был мужем мамы, а Фей – папиной женой. А отец с матерью как бы существовали отдельно от них.

Я остановился и начал швырять в воду обломки ракушек. Пожилая чета все так же, рука об руку, ковыляла вдоль пляжа.

– А ты знаешь, что на самом деле им всего-навсего по двадцать пять лет? – шепнул я Лиз. – Двадцать пять лет в Баньян-Бее – и ты станешь такой же, как они.

– Я думаю, в Баньян-Бее мило, – сказала Лиз.

– Я бы сказал, мило до тошноты.

– Чепуха!

– Это еще нужно проверить, но здесь что-то нечисто. Голову даю на отсечение. Пока тут все спокойно, но у меня дурные предчувствия.

– С каких это пор ты веришь в предчувствия?

– С тех пор, как мы приехали сюда.

Это была чистая правда. Что-то в Баньян-Бее тревожило меня. Копия Нак-Нака, только без туристов, магазинов и чистеньких пляжей. Но дело было в другом. Различие было серьезнее, глубже. Городок производил впечатление заколдованного места или места, где маньяки-убийцы собрались на отдых.

– Этот полицейский получил по заслугам, – Лиз перевела разговор на другую тему. – Я думаю, твой отец дал ему достойный отпор.

– У отца всегда хорошо получалось ставить людей на место. Он терпеть не может, когда ему кто-то приказывает.

– Это замечательная черта характера.

– Она вовсе такой не казалась, когда отец был архитектором. Мама утверждает, что он никогда не строил для людей такие дома, какие они хотели. Потому что он, видите ли, лучше знал, что им нужно. А сохранять независимость, когда тебе платят, очень трудно...

Ник, ушедший далеко вперед, вытащил из воды длинный пучок водорослей и начал вертеть их над головой, намереваясь запустить в Ришель. Та бросилась бежать, вереща и прикрывая голову руками.

Впереди по курсу рыбак, которого я видел с причала, вытаскивал свою лодку на берег. К ней был прикреплен маленький моторчик, и рыбак старался, чтобы в лопасти не забился песок.

На нем была ветхая старая одежонка и большая соломенная шляпа. Его всклокоченная борода выглядела так, как будто ее не расчесывали несколько лет.

– Тебе этот тип никого не напоминает? – спросил я Лиз.

– Космонавта. Ну, ты помнишь, которого мы видели на Уэттл-стрит. Который вечно что-то болтает про летающие тарелки.

– Нет, он совсем на космонавта не похож. Я готов поклясться, что он выглядит точь-в-точь как Старик из «Старика и моря».

– Как?

– Это книга Хемингуэя. А может, и фильм такой есть. Это про человека, который поймал огромную рыбу, а она утащила его в открытое море. Она его чуть не убила, но он все равно не сдался.

Но Лиз уже не слушала. Она всматривалась в какое-то светлое пятно на фоне дома у самого моря.

– Да, это она, – прошептала Лиз, в восторге уцепившись за мою руку.

Этим пятном оказалась ужасно толстая женщина, что-то лепившая из глины. Она была босая, а вместо одежды завернулась в огромный кусок ткани. Густые черные волосы, тронутые сединой, струились по ее спине почти до самых колен.

– Ты только представь! – выдохнула Лиз. – Блисс Белл!

Глава V
ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ

Лиз помчалась вперед и догнала остальных.

Я прямо слышал ее возбужденный шепот: «Блисс Белл!»

Ну и что, подумал я. А вот остальные, похоже, заинтересовались. Может, и на них обстановка Баньян-Бея подействовала. Они всей толпой нырнули за дюны и начали подкрадываться все ближе и ближе.

Стены дома Блисс Белл были выкрашены в бледно-розовый цвет. Крыша у него была железная и ржавая. В саду почти ничего не  росло – только реденькая травка да несколько чахлых кустиков. Соседние дома вообще выглядели так, будто никто в них не жил уже несколько лет: окна выбиты, а на крыше одного из домов зияла огромная дыра.

– Интересно, почему она живет в такой развалюхе? У нее ведь денег навалом, – выдохнула Ришель.

– Не уверен, – сказал я.

Я знал, что папа и Фей трудились не покладая рук, но едва сводили концы с концами. Они считали, что им везет, если продавали одну картину в месяц, хотя львиная доля денег уходила галерее, продавшей полотно, а на остаток еще нужно было купить рамы для картин и оплатить их перевозку.

– Но ведь она такая знаменитая, – не унималась Ришель. – Лиз так сказала.

– Это еще ни о чем не говорит, – возразил я. – На свете есть много знаменитостей, которым едва хватает на жизнь.

– Она так бедна, – заметил Ник, – что даже одежду себе не может купить. Поэтому вынуждена заворачиваться в занавески.

– Это вовсе не занавески, болван, – возмутилась Лиз. – Это саронг. – Она снова всмотрелась в Блисс Белл. – Погоди-ка, – протянула она разочарованно. – Возможно, это и правда занавески. Фу, какая гадость.

В эту самую секунду Блисс Белл обернулась и увидела, что мы наблюдаем за ней. Она грозно нахмурилась.

– Эй, вы! – пробасила она, бросаясь вперед, подобно разъяренному носорогу, и грозя нам кулаком, перемазанным в глине. – Вы, малявки! Убирайтесь отсюда немедленно, пока я не позвонила в полицию!

Мы были захвачены врасплох и настолько растерялись, что опрометью бросились бежать. Через несколько метров у меня ноги увязли в рыхлом песке, и я, почти сделав сальто в воздухе, грохнулся носом вниз. Конечно, все остальные решили, что в жизни не видели представления смешнее. Они хохотали до слез и икоты, ну прямо как маленькие.

– Теперь ты видишь, какое это веселенькое местечко, – простонала изнемогающая от смеха Лиз, помогая мне подняться.

– Смейтесь, смейтесь, – буркнул я. – Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Мы направились в сторону магазина, но успели сделать всего несколько шагов, как Лиз вдруг объявила:

– Кажется, у меня вот-вот откроется искусственное дыхание.

– Что? – удивилась Санни.

– Искусственное дыхание, – расплылась в улыбке Лиз, очень довольная глубиной собственной мысли. – Тут все вокруг либо пишут картины, либо лепят скульптуры. Поэтому я. тоже чувствую какую-то непонятную тягу к искусству. Я бы соорудила какую-нибудь поделку, которая будет напоминать мне о Баньян-Бее.

– А просто сфотографировать его ты не можешь? – вздохнул Ник.

Но идея уже прочно засела в голове Лиз. У нее в глазах зажегся лихорадочный блеск. Всю оставшуюся дорогу до универмага «Скин-нер» она чуть не ползла на карачках, подбирая всякий хлам с полосы прилива.

К тому времени, как мы добрались до магазина, она загрузила подол своей майки грудой деревяшек, ракушек, перышек, сухих водорослей, гладких стеклышек, морских звезд, симпатичных ярких камешков и еще каких-то странных штуковин.

В магазине оказался мой Морской Старик. Он беседовал с миссис Скиннер. Точнее, говорила миссис Скиннер. Все, что этому бедняге было нужно, – бутылка молока и газета, но она не собиралась отпускать его восвояси, пока не выговорится.

– Что за время наступило, – квакала она. – Все идет шиворот-навыворот. Налоги здесь просто грабительские. А откуда, скажите на милость, мне взять денег? Грошовая пенсия? Не смешите меня. Ее через раз забывают присылать. Это ведь такое захолустье! Тут только и есть, что один тупица-полицейский и пожарная команда, которая спичку в ванной погасить не в состоянии.

Рыбак что-то пробурчал, терпеливо ожидая, когда ему соизволят отсчитать сдачу. Чувствовалось, что все это он уже слышал раньше, причем неоднократно.

Миссис Скиннер была необыкновенно худой. Она носила фартук и пушистые шлепанцы, у нее был тонкий нос с красным кончиком и глазки-бусинки, которые почему-то делали ее похожей на орла. Ее визгливый голос разносился по всему помещению. На нас она не обращала никакого внимания, потому что не желала выпускать свою добычу – рыбака. Мы не относились к особо важным персонам, а ей нужно было выплеснуть все, что накипело у нее на душе.

– Когда-то Баньян-Бей был процветающим городком. Вы это знаете? – трещала она. – А потом – пошло-поехало. И вот теперь, пожалуйста, полюбуйтесь! Кладбище какое-то. У меня за день бывает не больше пяти-шести покупателей. Безобразие!

Миссис Скиннер перевела дыхание, и рыбак с надеждой протянул руку. Она швырнула ему сдачу и поджала губы.

– А вы знаете, что меня по-настоящему бесит? – продолжала женщина. Она не получила ответа, впрочем, она его и не ждала. Миссис Скиннер могла болтать и в пустоту. – Эти яхты! – взвизгнула она. – Огромные, нелепые посудины, которые заходят в нашу бухту, когда на море штормит. Тут ведь можно преспокойненько переждать бурю. Но разве они делают у нас покупки? Хоть немножечко своих деньжищ отдают городу? Ничего подобного! Когда они снова в полном порядке, они отправляются затовариваться по-крупному в Бентон или Нак-Нак. И никому в голову не придет подумать о бедном старом Баньян-Бее. Мы для них – второй сорт!

– Мне пора идти, – бросил Морской Старик, направляясь к выходу.

Как только он закрыл за собой дверь, миссис Скиннер повернулась и уставилась на нас своими маленькими глазками.

– Что желают молодые люди? – не слишком любезным тоном спросила она.

Мы все пока только озирались по сторонам, а Ник и Ришель начали хихикать над какой-то старой рухлядью, которую они обнаружили на запыленных полках.

– Нет ли у вас орегано? – спросил я.

– Нет, мы такого не держим, – отрезала она. – Смысла нет. Кто его тут, в этой дыре, будет покупать.

– Ну мы для начала, – подал голос Ник. Она метнула на него свирепый взгляд.

– Неужели? Если вам нужна такая чепуха, отправляйтесь за ней в Нак-Нак.

Ник отвернулся и покачал головой.

– Господи, разве так делают бизнес? – пробормотал он вполголоса.

Миссис Скиннер услышала его реплику. Она перегнулась через прилавок, ее глазки грозно засверкали.

– Хочу довести до вашего сведения, юноша, что мой отец начал торговлю в этом магазине пятьдесят лет тому назад, – завопила она. – Я свое дело знаю. Наш Бей – старомодный город. Здесь никому не нужны все эти фигли-мигли. Только самое необходимое.

– А нам нужно орегано, – сказал я. – Для нас это – предмет первой необходимости. Может, у вас хоть соус для спагетти найдется?

– На нижних полках полно банок, – рявкнула миссис Скиннер.

Позади прилавка была дверь, прикрытая занавесками, видимо, она вела в дом миссис Скиннер. Да, помещение, в котором она жила, находилось прямо за магазином.

Послышался слабый шорох за занавесками. Я заглянул в щелочку и в полумраке коридора успел увидеть расплывчатый силуэт, быстро отступивший назад и растворившийся во тьме. Я судорожно сглотнул. За нами кто-то подглядывал!

Миссис Скиннер пулей бросилась ко мне, задернула занавески и пронзила меня уничтожающим взглядом.

Я притворился, что ничего такого не заметил, и отвернулся. Но мой мозг лихорадочно работал. Кто прятался за шторами? Почему он убежал? И сколько он там просидел?

Лиз пыталась взять с полки маленький пузырек клея, придерживая подол майки со всем своим богатством обеими руками. Она подошла к прилавку.

– А у вас только этот клей есть? – спросила она.

– Да, и что с того? – миссис Скиннер не сводила с меня подозрительного взгляда.

– Я собираюсь смастерить поделку. И мне нужно все это чем-то прикрепить, – пояснила Лиз. – А этот клей, по-моему, не очень сильный.

– Это все, что у нас есть. Либо бери, либо клади на место.

Лиз решила взять. У нее не было выбора. Ник открыл дверцу холодильника и рылся там, вытаскивая все, что попадалось ему под руку, а потом водворяя это на меСто.

– Я хотел купить какого-нибудь приличного сыра для твоего отца, – сказал он мне, – но здесь только вот этот обычный, да еще и покромсанный на тонюсенькие кусочки.

Миссис Скиннер дала Лиз ее клей и сдачу и оглядела остальных так, будто мы были шайкой мелких воришек.

– Молодые люди желают приобрести еще что-нибудь или нет? – осведомилась она.

– Мы бы и рады были, – отозвался Ник, – но здесь и покупать-то нечего. Думаю, нам придется наведаться в Бентон или Нак-Нак за покупками. Как пассажирам тех яхт.

– Ради бога, – недовольно пробурчала миссис Скиннер.

– Вам бы следовало держать тут на всякий случай товар, который может понадобиться людям на каникулах, – заявил Ник.

Если бы миссис Скиннер была героем мультика, у нее из ушей повалил бы дым. Она выглядела так, будто вот-вот взорвется. Но она ни слова не сказала Нику, а повернулась ко мне.

– Что от вас хотел Блуэтт? – грозно спросила она.

– Я... я не знаю, – промямлил я, захваченный врасплох.

– Он всего лишь хотел одолжить немного орегано, – вклинился в разговор Ник. – Ведь здесь оно не продается.

– Немедленно убирайся отсюда, умник сопливый! – завопила миссис Скиннер, ткнув костлявым пальцем в направлении Ника. – Я уже сыта тобой по горло.

Нас из магазина как ветром сдуло. Все начали хихикать, но мне было не до смеха, меня одолевали разные мысли.

Миссис Скиннер явно что-то скрывала. Кто-то подсматривал за нами из темного коридора в глубине магазинчика. Кто-то, кто не хотел, чтобы мы знали о его присутствии.

Как и весь Баньян-Бей, универмаг «Скиннер» был хранилищем тайн. Я это нутром чуял.

Глава VI
ОБГЛОДАННЫЕ КОСТИ

Солнце уже село. Пара древних старичков сидела на террасе. Они что-то невнятно бормотали друг другу и разглядывали проходящих мимо людей. Морской Старик стоял со своей лодкой и сортировал улов.

– А я бы сейчас рыбки съел, – сказал Ник.

– Только не это, – поморщилась Ришель. – Я рыбу терпеть не могу.

– Как это ты терпеть не можешь рыбу? Она же очень красивая.

– Да это просто мерзость, фу. Смотреть противно. Она, даже когда живая, выглядит, как дохлая, – затараторила Ришель. – Ив ней полно костей.

– Костей? Да ты ее просто есть не умеешь, вот и все.

– Кость может застрять у тебя в горле. И ты подавишься и умрешь. Ты знаешь королеву?

– Лично незнаком, – ответил Ник.

– Так вот, она рассказывала, что ее мать, королева-мать, давилась всякий раз, когда ела рыбу. И ее приходилось везти в больницу. Каждый раз, когда во дворце подавали рыбу, карета «Скорой помощи» стояла наготове, чтобы мчаться в больницу.

– Сказки все это, – фыркнула Санни.

– И вовсе не сказки, – обиделась Ришель. – Это чистая правда!

– Папа говорит, что, если в горло попала косточка, нужно проглотить большой кусок хлеба, чтобы протолкнуть ее вниз, – сказал Элмо. t

– А что, если она не вниз пойдет, а вылезет из горла внутрь и проткнет тебе сердце? – не сдавалась Ришель.

На это трудно было что-то ответить, но Санни все же попыталась.

– Не думаю, что такое возможно, Ришель.

– Возможно или нет, мне это не грозит, – невозмутимо произнесла Ришель. – Я не люблю рыбу – и точка.

Угадайте, что у нас в этот день было на ужин? Бедняжка Ришель! Да-да, отец решил угостить нас свежей рыбкой. Спагетти отпадали, ведь пришлось бы ехать в Нак-Нак, чтобы пополнить запасы орегано. Поэтому он просто купил семь упитанных рыбок у компании рыбаков, которых встретил на берегу. Не у Морского Старика. Гарри никогда не распродавал свой улов. Он замораживал его на «черный день» или дарил друзьям-горожанам. У него, наверное, холодильник уже доверху забит, позавидовал отец. Он обожал рыбу.

Отец почистил рыбу и запек ее целиком – с глазами и всем остальным. Я думал, Ришель стошнит, как только она глянет на свою тарелку. Признаюсь, мне и самому было не особенно приятно смотреть на эти вытаращенные глаза. Но рыба была восхитительна на вкус. Она просто таяла во рту.

Мы уселись вокруг скатерти, расстеленной прямо на полу. А вместо стульев у нас были подушки.

Мне было очень неудобно так сидеть, ноги у меня затекли уже через несколько минут. Но остальные, похоже, ничего не имели против.

Папа постоянно спрашивал, нравится ли нам ужин, поэтому Ришель прикинулась, что она просто в восторге. Мы все подкладывали куски хлеба поближе к ней, так что скоро рядом с ее тарелкой лежала целая гора. Но отец, конечно, не понял юмора.

Когда Ришель закончила есть, у нее на тарелке лежали горки полупережеванной рыбы пополам с костями, как будто она почти каждый кусок выплевывала, чтобы, не дай бог, не подавиться косточкой.

А вот тарелка Ника выглядела совершенно иначе. Там лежал начисто обглоданный рыбный скелетик – без единого кусочка мякоти на нем.

– Как вы пообщались с Элси Скиннер? – спросил отец.

– Думаю, мы убедили ее превратить свой магазин в лавку деликатесов, – усмехнулся Ник.

– Когда-нибудь так и случится.

– Ей это очень не понравилось, – про-чавкала Лиз с набитым ртом.

– Не думаю, что ей вообще что-нибудь когда-нибудь нравилось, – заметил Элмо. – Но язык у нее просто без костей. Она совершенно заморочила голову этому бедняге-рыбаку, правда?

Все рассмеялись, а я нахмурился. У меня из головы не выходила таинственная личность за занавеской.

– Беда Элси в том, – начал отец, – что она одинока. Живет одна-одинешенька, и не с кем ей словечком перекинуться, за исключением тех, кто заглядывает в ее магазинчик. Но Элси в курсе всех событий в Баньян-Бее. Она просто притягивает к себе слухи и сплетни, как паук, который ловит мух в свою сеть. Если вам показалось, что она вас невзлюбила, послушайте, как она отзывается о Блисс Белл.

– При чем тут Блисс Белл?

– А они находятся в состоянии войны. Элси не может пережить, что Блисс купила два дома по обе стороны от своего собственного.

– Это те, которые вот-вот рухнут?

– Точно. Блисс приобрела их, чтобы ей не докучали шумные соседи. Чтобы жить в покое и уединении.

– А миссис Скиннер какое до этого дело? – Лиз даже подалась вперед, настолько она была захвачена рассказом. Она обожала такие истории.

– Те две семьи, которые уехали, закупали продукты в магазине Элси, – объяснил отец. – Но это еще не все. Там была какая-то история с сыном Элси, Энди. Он был, по-видимому, очень трудным подростком.

Отец положил нож и вилку и отодвинул тарелку от себя, удовлетворенно вздохнув.

– Хорошо-то как!

– А дальше что? – не отставала Лиз. – Ну, с Энди и Блисс Белл?

– Как-то ночью Блисс застала его болтающимся вокруг ее дома. – Отец пожал плечами. – Она божилась, что он пытался взломать замок. Может, так оно и было. Она заставила полицейских составить протокол, и ему в конце концов пришлось убраться из города. С тех пор и по сей день Элси не разговаривает с Блисс.

– Милый старомодный городок, – рассмеялась Лиз. Ее глаза блестели.

Милый старомодный городок. Как бы не так, подумал я. Наше первое впечатление о Баньян-Бее как о мирном, спокойном месте развеялось как дым. Сержант Блуэтт, Элси Скиннер, Блисс Белл. В их грубости и неприветливости было что-то подозрительное. По сравнению с этим городком Рейвен-Хилл был просто верхом дружелюбия и жизнерадостности.

После ужина мы убрали со стола, я взял свой альбом и принялся рисовать портреты. В общем-то в реалистической манере, только слегка шаржируя. Поскольку мы жили в мире смешных несообразностей, я поместил людей, которых рисовал, в совершенно несвойственной им ситуации.

Первый набросок я не стал раскрашивать. Это был портрет папы, как будто бы он работает архитектором и сидит в своем офисе. Я надел на него приличную рубашку-поло, нарисовал ему короткую стрижку и карандаш за ухом.

На следующем рисунке был мой Морской Старик, только без своей лохматой бороды. Вместо этого он был облачен в костюм, галстук и жилетку. И с бутылкой минеральной воды.

Я и Ришель нарисовал, с ее кудряшками, в длинной фланелевой ночной рубашке и в пушистых шлепанцах, как у миссис Скиннер. А потом я изобразил саму миссис Скиннер в элегантном вечернем платье, с сережками в ушах и с массивным бриллиантовым ожерельем на шее.

А как же изобразить Лиз? Поначалу я призадумался.

Я долго изучал ее, пока она трудилась над своей поделкой. Ракушки, деревяшки и все остальное было рассортировано на маленькие аккуратненькие кучки и разложено на полу. Отец дал ей несколько дощечек, чтобы она могла разместить на них свою композицию.

Лиз была трудолюбивая, веселая и очень добрая. Кроме того, она была чуточку стеснительная, хотя и страшная болтушка. А я сделал из нее настоящий ураган. У меня она' танцевала на крышке рояля в бикини, на высоких каблуках и в пушистой меховой накидке.

Ника, мистера Рассудительность, я изобразил настоящим клоуном, в шортах с подтяжками и в крошечной купальной шапочке. А еще я надел на него поварской фартук, на подоле которого красовалась надпись «Поцелуй повара», а в руки я ему дал огромную вилку с наколотой на нее сосиской. Довольно симпатично получилось.

Санни я поместил на диван, заставив смотреть телевизор и есть шоколад. Готов поспорить на что угодно, что она в жизни ничего такого не делала. Сама мысль об этом привела бы ее в ужас.

Я от души веселился, рисуя Элмо в смокинге, с тщательно прилизанными курчавыми волосами и с микрофоном в руке. Тут ко мне подошел отец и заглянул через плечо.

– А, карикатуры наоборот, – сразу догадался он. – Ты молодец, Том, правда, молодец.

И он действительно так считал. Я был очень польщен. Он никогда не хвалил мою работу, если она того не заслуживала. Я протянул ему альбом, и он пролистал его.

– Ты рисуешь только людей или животных, – прокомментировал он, возвращая альбом назад. – А как насчет пейзажей?

– Я рисую их время от времени, но сейчас меня больше интересуют люди.

Отец кивнул.

– Люди – это, конечно, занятно, – сказал он. – Но с ними сложно. Если ты рисуешь их правдиво, без прикрас, они обижаются. С пейзажами меньше мороки. Тогда к тебе ни у кого нет претензий.

Лиз заглянула мне через плечо и увидела как раз ту карикатуру, которую я нарисовал на нее.

– Эй, а это еще что такое! – возмутилась она. – Ну-ка, отдай немедленно, ты, свинья!

Я крепко прижал альбом к груди, чтобы она не вырвала его у меня из рук. Отец рассмеялся:

– Теперь ты понял, что я имел в виду?