Текст книги "Дело о говорящем попугае"

Автор книги: Эмили Родда

Соавторы: Джон Клэр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава XII
МОЙ ДРУГ ПЕРСИ

Становилось уже совсем темно, а мадам Кларис все не звонила. Я должен был идти домой, прихватив с собой Перси. Выбора не оставалось.

Мы, как могли, подправили коробку, чтобы посадить в нее Перси. Но что-то не похоже было, чтобы попугай хотел обратно в свою тюрьму.

Каждый раз, как мы пытались запихнуть его в коробку, раздавался пронзительный крик:

– На помощь, скорее на помощь! Бедный, бедный Перси! Бедный, бедный старина Перси!

Попугай яростно отбивался. Потом вдруг сорвался, как безумный пронесся по столу и скатился на пол. Обежал вокруг ножек стула, уворачиваясь от нас, и прошмыгнул через картотеку. Мы сбились с ног, стараясь его поймать.

Все обернулось гораздо хуже, чем казалось на первый взгляд: во время погони все, кроме меня, хохотали как сумасшедшие. Будто это была игра, а не бедствие.

Но наконец я взял дело в свои руки. Положил коробку с кусочком печенья внутри на бок. Затем велел всем притвориться, будто они смотрят в другую сторону.

Было ясно, что эта подлая птица не устоит перед искушением. Попугай огляделся и, убедившись, что путь свободен, осторожно вперевалочку полез в коробку, чтобы стянуть печенье.

– Попался! – заорал я и захлопнул крышку.

Перси выразил свой протест пронзительным криком, потом даже начал декламировать стихи, но я был сыт по горло и не собирался его выпускать. Ни за что.

Жалостливая Лиз со вздохом произнесла именно то, что и следовало от нее ожидать:

– Бедняга Перси. Ужасно, что мы поймали его таким нечестным способом.

– Брось, – отмахнулась Ришель. – Не думаю, что ты бы хотела провести остаток ночи, гоняясь за ним.

– Пошли, – сказал я, поднимая коробку. – Домой, Перси.

– Домой, Перси. Домой, Перси. Кри-кля!

В соседнем магазине я купил пару пакетиков корма для попугаев и направился домой. На улице было полно народу, и Перси трещал без умолку:

– Я Перси, как вас зовут? Я Перси, как вас зовут?

– Ник, – отвечал я, стараясь смотреть только на тротуар, чтобы не видеть смеющихся прохожих. – Ник. Ник. Ник.

– Ник. Ник. Ник.

– Ты умеешь говорить еще что-нибудь?

 
Отдохни, отдохни, отдохни,
О, море, на серых своих камнях!
И я отдохну, чтоб смог мой язык
Выразить мысли, что мучат меня. Кри-кля!
 

– Твой язык и так выражает слишком много, – пробормотал я. – Ты можешь успокоиться?

– Я Перси, как вас зовут?

– Я Ник. Теперь на пару минут заткнись!

Перси раскачивался в коробке, приговаривая:

– Заткнись, Ник. Заткнись, Перси. Заткнись, Том. Заткнись, Мэри. Заткнись, Ник. Заткнись, Ник. Ник. Ник. Глупый Ник. Ники, Ники. Кри-кля!

К счастью, мама и папа ушли обедать в гости, и мне не пришлось объясняться, почему я заявился с говорящей коробкой в руках.

Я взял газеты, налил в чашку воды и направился в свою комнату. Перси вылез из коробки, вскарабкался на мой стол и стал осматриваться, качая головой и впервые не произнося ни слова.

Я насыпал немного корма, но он едва поклевал, должно быть, съел слишком много печенья в «Пере». Потом немного попил и взгромоздился на верх настольной лампы, откуда открывался прекрасный обзор. Я подстелил несколько газет. С птицами нужно проявлять большую осторожность.

– Я Перси, как вас зовут? – спросил он через мгновение.

– Я Ник, помнишь меня?

– Глупый Ник, помню. Привет, помню, Ник, кри-кля!

Отлично, подумал я. Он сказал мне «привет». Теперь, я полагаю, мы лучшие друзья.

Перси чувствовал себя как дома. Похоже, он простил меня за то, что я заманил его в коробку. Он казался абсолютно счастливым. И опять начал декламировать свои стихи:

 
Поет мое сердце, как птица, когда
В трубе водосточной гнездо вьет она;
И сердце мое, как плоды на ветвях,
Что долу склонили деревья в садах. Кри-кля!
 

– Сам ты плод на ветке, – сказал я.

Перси остановился и посмотрел на меня.

– Чашку чаю? – спросил он.

– Нет, спасибо.

– Чашку чаю? Глупый Ник. Кри-кля!

Перси оставался один, пока я обедал на кухне. Потом я позвонил мадам Кларис, но опять услышал автоответчик. Оставил сообщение, что попугай у меня, назвал свой адрес и телефон.

Я решил посмотреть телевизор, но не мог сконцентрироваться. Все время думал о Перси и боялся, что он перевернет мою комнату вверх дном. В конце концов я отправился взглянуть, как там дела.

Перси сидел на книжной полке. Он съел часть крышки от моей копии «Короля ринга», которой была прикрыта чашка с водой, и разбросал весь корм по столу. Вдобавок этот разбойник выдвинул почти все ящики стола и снял колпачки со всех фломастеров.

Наведя порядок, я начал играть на компьютере, но Перси разгуливал по клавиатуре, и мне пришлось прекратить. Затем мы с Перси чудесно побеседовали о чае, о малыше на горящей палубе и представились друг другу еще раз. Потом я услышал, что пришли мама с папой.

Я решил не рассказывать им о Перси, по крайней мере до утра. Мама наверняка скажет, что держать птицу в спальне негигиенично, и будет волноваться до тех пор, пока я не отнесу попугая в прачечную.

А мне почему-то не хотелось запирать Перси одного в чужой холодной комнате. Разумеется, он доставлял неудобства и неприятности. Я и не думал привязываться к нему. Но сейчас он был здесь и выглядел счастливым, и мне не хотелось огорчать его даже мысленно.

Я становлюсь мягкотелым, сказал я себе.

Я погасил свет и начал раздеваться. Если мама с папой решат, что я сплю, то не станут входить. А их спальня довольно далеко от моей. Может, они не услышат бормотания Перси, И мы будем в безопасности до утра. Перси же нахохлился и наблюдал за мной, сидя на книжной полке:

 
Внизу морской простор бурлит,
А он с вершин за ним следит,
И вдруг, как молния, летит Кри-кля!
 

– Смотри сам не слети! – сказал я. – Спокойной ночи, Перси.

– Спокойной ночи, Перси. Спокойной ночи, Ник. Спокойной ночи, Мэри. Глупый Ник. Ники, Ники, глупый Ник. Кри-кля! Спокойной ночи, Ники! Спокойной ночи, Мэри! Кри-кля!

Глава XIII
НОЧНОЙ КОШМАР

Всю ночь я провел в полудреме, прислушиваясь к тому, как Перси царапает пол, клюет зерна и карабкается по мебели. И всю ночь попугай что-то бормотал. Один раз он подошел к кровати, разрыл клювом простыни и начал щипать меня за волосы.

Я хотел удушить его, но у меня не было сил. Я устал до смерти. Время еле ползло. Помню, что начало светать. Затем я, видно, провалился в сон на несколько минут. И когда попугай громогласно приветствовал восход солнца, я подпрыгнул до потолка.

Крик Перси мог поднять мертвого. Попугай снова заорал, потом еще.

Я уселся в кровати, чувствуя, как сердце бьется где-то на уровне шеи. Глаза буквально вылезли из орбит.

В дверь забарабанили.

– Нико, Нико!

Это была мама.

– Все в порядке, мам, – крикнул я. Но было уже поздно, она вошла в комнату.

– Чашка чаю? – с надеждой спросил Перси.

Мама вскрикнула.

– Тоула, что случилось? Ответь мне, Тоула. Ты где? – Теперь и отец встал и направился сюда.

Я выполз из кровати, стараясь вернуть сердце на место.

Мама показала на Перси. Он раскачивался на люстре, переминаясь с ноги на ногу.

– Что это? – взвизгнула она.

– Это просто Перси, мам, – ответил я, стараясь говорить. небрежно. – Это попугай, которого мы искали. Помнишь фотографию в «Пере»? Мы нашли его, здорово, правда?

– Глупый Ник, – сказал Перси. – Глупый Перси. Глупая Мэри, Глупые дураки!

В дверях показалось взбешенное лицо отца.

– Ники, ты что, держал… это… в своей спальне всю ночь? – вопросила мама. – Ты что, не знаешь, что птицы – разносчики болезней? Ты что, хочешь, чтобы мы все умерли?

– Не думаю, что такое случится, мам.

Я знал, что очень важно выглядеть спокойным. Отец не любит, когда его будят. Я, правда, тоже. Но я ведь не стоял в дверях взбешенный, небритый и рычащий, как отец.

– Твоего отца мог инфаркт хватить, – продолжала мама. – Этот крик! Я думала, на тебя напали!

– Мне очень жаль, что мы потревожили вас, – отвечал я, быстро соображая. – Не волнуйтесь. Я должен был следить за попугаем только эту ночь, никто больше не мог его взять. Сегодня я избавлюсь от него. Сделаю это прямо сейчас. Унесу его отсюда.

Отец снова зарычал, повернулся и, тяжело ступая, отправился обратно в постель. Было ясно, что он займется мной позднее. Мама обеспокоенно нахмурилась:

– Вымой руки, Ники.

Испуганно посмотрев на Перси еще раз, она последовала за отцом.

Я сел на край кровати, раскачиваясь в разные стороны. Удивительно, как меня после всего этого паралич не разбил.

– Ты всегда так орешь ни свет ни заря? – спросил я попугая. – Или только когда все спят?

– Малыш на палубе стоял! Выслушайте. Глупая Мэри. Глупый Том. Чашка чаю? Помнишь, Ник?

– Еще бы, – ответил я, с трудом одеваясь. – Эту ночь я точно запомню на всю жизнь.

Перси спустился с лампы, уселся мне на плечо, наклонился и забубнил мне в ухо:

– Глупый Ник. Глупый Ник. Глупая Мэри.

– Здесь нет никакой Мэри, – буркнул я, запихивая ноги в ботинки. Затем в моем затуманенном бессонницей мозгу появился просвет.

Мэри – так, видимо, зовут мисс Бельведер. Почему же я не подумал об этом раньше?

Быстро зашнуровав ботинки, я выскочил из комнаты. Пока я на цыпочках пробирался по холлу, острые коготки Перси глубоко впились в мое плечо, но я не обращал на это внимания. Я был озабочен только тем, как добраться до телефона. И телефонной книги.

Перерыв книгу, я дошел до фамилии Бельведер. Конечно! Полно М. Бельведер. В Рейвен-Хилл, разумеется, ни одной. Но, как заметил Том, никто и не говорил, что мисс Бельведер живет здесь, в пригороде. Она могла приехать к мадам Кларис откуда-нибудь еще.

Я взглянул на часы. Для звонков, пожалуй, рановато. Что ж, можно помечтать. Через пару часов я наверняка буду беседовать с мисс Бельведер. А потом смогу отдать ей Перси. А потом получить вознаграждение. А потом пойти домой и немного поспать. Дела, похоже, шли на лад.

– Николас, забери отсюда эту птицу.

А я и не слышал, как мама вошла в кухню. Я набирал номер уже шестой М. Бельведер, но быстро положил трубку. Ему или ей придется подождать.

Те пятеро, кому я уже позвонил, почему-то были не слишком рады поболтать со мной. Они считали, что половина восьмого утра в субботу – слишком рано для беседы с незнакомым подростком о попугаях, которых они не знают. Забавные люди!

Перси теребил мое ухо, а я его отталкивал.

– Он хорошо себя ведет, мам, – сказал я. – Вот я и принес его сюда. Мне нужно сделать несколько звонков.

– В такую рань? – Мама покачала головой и проскользнула мимо меня поставить чайник. – Ники, мне кажется, ты сходишь с ума.

Я устало кивнул. Может, она права.

– Папа тобой недоволен, – продолжала мама, грохоча чашками, чтобы показать, что она тоже не в восторге. – Твой отец не любит кричащих птиц.

– А кто любит, – мрачно пробормотал я, переводя палец к следующей М. Бельведер.

Перси раскачивался на моем плече.

– Чашка чаю? – крякнул он, глядя на чашки.

– Твой отец не любит их еще со времен Бельведер-стрит. Каждое утро – крик, крик, крик. Он говорил мне: «Тоула, когда-нибудь я придушу эту птицу. Меня не волнует, что скажет этот маньяк напротив. Подожди только». А я говорила ему…

Не знаю, почему я так долго прозревал. Меня извиняет только то, что мой мозг пострадал от недосыпа. Но наконец-то я понял.

Зовут Мэри. Бельведер-стрит. Попугай, сводивший отца с ума, когда они там жили.

– У Селуина Берда и его сестры Мэри был попугай, – завопил я. – Попугай, который орал на рассвете. На Бельведер-стрит.

Мама остановилась в середине предложения и уставилась на меня.

– Именно об этом я тебе и говорила.

Затем она озабоченно нахмурилась:

– Ники, ты не болен? – Она потянулась потрогать мой лоб.

Я покачал головой:

– Нет, не болен, ма. Просто я дурак. Круглый дурак.

– Глупый Ник, – угодливо согласился попугай.

– Ты прав, Перси.

Я потянулся к телефону и набрал номер Лиз.

Глава XIV
ВСТРЕЧА ДРУЗЕЙ

Часом позже я уже вел всех на Бельведер-стрит. Под мышкой у меня была коробка с Перси.

– Ник, ты уверен? – озабоченно спросила Лиз. – А вдруг мы ошиблись?

– Тогда на нас просто наорут. – Том умиротворенно жевал огромный банан, который, видимо, составлял заключительную часть его завтрака. – Ну и что в этом такого?

Покосившись на него, я пожалел, что взял его с собой. Он выглядел еще более нелепо, чем обычно. На нем были мешковатые клетчатые брюки, купленные, видимо, на распродаже подержанных вещей, и великоватая размера на три красная тенниска с белой надписью на груди: «Живая легенда». Волосы торчали в разные стороны,

Ришель была не в духе. Она терпеть не могла рано вставать, даже больше, чем я.

– Я не люблю, когда на меня орут, – проворчала она.

Том пожал плечами:

– Раз тебе, как, впрочем, и мне, это не впервой, то не расстраивайся, Ришель. Просто набирайся жизненного опыта.

Мы повернули за угол и вышли на Бельведер-стрит. Там стоял маленький домик, где когда-то жили мама с папой. А прямо напротив – огромный шикарный особняк, который описала мне мама, почти скрытый за большими деревьями.

– Это здесь. Пошли, – сказал я.

– Я приношу сюда «Перо» каждую неделю, – сказала Ришель, округлив глаза. – Я и не предполагала, что здесь жил Селуин Берд. Как. странно.

Она дрожала.

– Ничего странного, Ришель, – сердито возразила Санни. – Мы разносим «Перо» во все дома Рейвен-Хилл. Вот если бы сюда никто не приносил газету, это было бы странно.

Ришель не ответила. Ей было приятно ощущать, что ее коснулась рука судьбы. Она не хотела руководствоваться здравым смыслом. Это бы все испортило.

Мы распахнули ворота и, пройдя по тенистой главной аллее, поднялись по каменным ступенькам.

– Ну что ж, будем надеяться, что ты на верном пути, Ник, – бодро сказал Элмо. Он три раза стукнул большим стальным кольцом, висевшим у входа.

Через мгновение послышались быстрые шаги и щелканье открываемых замков. Дверь распахнулась. На пороге, к нашему изумлению, стояла мадам Кларис.

– Что вы тут делаете? – вскрикнула Ришель.

Мадам Кларис была поражена явно не меньше нас.

– Я… я в гостях у… у леди, которая здесь живет, – заикалась она. – Моей старинной подруги. Она больна. А вы-то что здесь делаете?

Затем она заметила коробку у меня в руках:

– А это что такое?

– Остерегайся болтунов, сынок, – донеслось из коробки.

Глаза мадам Кларис едва не выскочили из орбит.

– Перси! – закричала она. – Вы нашли Перси!

Не говоря больше ни слова, она втащила нас в дом.

– Уф! – задохнулся от восторга Том, оглядывая огромный холл с широкой кедровой лестницей, ведущей в гостиную. Стены были увешаны картинами Селуина Берда.

Том при виде их зашелся от восторга. Картины были отличные, некоторые из них – настоящая классика. К тому же я знал, что каждая стоит целое состояние, и это заставляло мое сердце биться быстрее.

– Мэри, Мэри! – закричала мадам Кларис. – Ты даже не представляешь, что произошло!

Она потащила нас вверх по лестнице.

Через две минуты мы стояли в маленькой спальне. Мисс Бельведер, то есть Мэри Берд, лежала в кровати в пурпурной ажурной шали и выглядела еще более древней и бедной, чем обычно.

При виде нас она нахмурилась и гневно приподнялась на подушках:

– Что?..

Но мадам Кларис театральным жестом указала на коробку в моих руках:

– Он здесь. Они нашли его. О, Мэри, я говорила тебе. Я говорила!

Я поставил коробку на кровать и открыл крышку. Неожиданно возникла лысая голова. Две черные бусинки осмотрели все вокруг.

– Я Перси! – крикнул мой новый лучший друг и рухнул в кровать.

Старуха протянула чуть дрожащую руку.

– Перси, – вымолвила она. И только. Но ее глаза говорили много больше. Я услышал, как за моей спиной захлюпала Лиз. Она всегда плачет при встрече друзей.

Перси заковылял к Мэри Берд и вскарабкался ей на руку.

– Глупый Перси, глупая Мэри, глупый Ник, Ник, Ники! – сказал он ласково. Было очевидно, что он рад ее видеть.

Мадам Кларис просто светилась:

– Мы уже оставили все надежды, правда, Мэри? О, как замечательно!

Затем она повернулась к Лиз:

– Но как вы разыскали нас, милочка? Она ведь назвалась не своим именем. Как вы узнали, что Мэри – это Мэри?

– Это все Ник. Двадцать пять лет назад его родители жили в доме напротив, И мама рассказала ему, что у Бердов был попугай, который кричал по утрам.

– Это правда. С тех пор он потерял перья, но остался моим будильником. Правда, Перси? Глупый Перси, – сказала Мэри Берд, похлопывая своего любимца по лысой голове.

– Глупый Перси. Привет, привет, привет, – затараторил он, на радостях то выпуская, то пряча свои коготки. Он был дома и знал это.

– Он все время повторял имя Мэри, – добавил я. – Вот я и решил, что его хозяйку зовут Мэри. Еще я знал, что дом Бердов стоит на Бельзедер-стрит. И предположил, что настоящее имя мисс Бельведер – Мэри Берд, и назвалась она по имени улицы, чтобы мы не догадались, кто она на самом деле.

– Ну разве не умница? – Мэри Берд не улыбалась, но я заметил смешинки в ее глазах.

– Зачем столько таинственности? – спросила Санни. – То есть я имею в виду, почему вы не хотели назваться, мисс Берд?

Улыбка исчезла.

– Мне нравится уединение, – коротко ответила Мэри Берд. – Я не хочу, чтобы кто попало совал нос в мои дела. Я получила сполна, пока был жив мой бедный брат.

Повисла тяжелая пауза. Перси оглядел всех ясным взором и продекламировал:

 
И тыщи, тыщи гнусных дел
Еще живут – и я живу. Кри-кля!
 

Все засмеялись – и Мэри Берд тоже. Потом я рассказал, как вернули Перси.

– После всей этой истории мне и правда кажется, что его украли, – сказал я. – Иначе я никак не могу объяснить, почему его вернули таким образом.

– Это тайна, – проговорила мисс Берд. – Зачем кому-то понадобилось проникнуть в дом, чтобы похитить именно Перси? Ведь в доме столько ценных вещей, в том числе и картины Села.

– А «Ярмарка в Рейвен-Хилл» здесь? – спросил Том.

– Конечно, – кивнула старуха. – Там внизу, в передней. А теперь я должна вам вознаграждение? – нахмурилась она. – Что бы вы хотели получить?

Мы переглянулись. Сто долларов? Я задумался. Двести долларов? Пятьсот долларов? Шестьсот?

Но, взглянув на Лиз, Санни, Элмо и Тома, я понял, о чем они думали.

Я быстро подсчитывал в уме. Деньги сейчас или деньги в результате удачной ярмарки?

– Не могли бы вы одолжить нам «Ярмарку в Рейвен-Хилл» для выставки картин на следующей неделе? – услышал я свой вопрос.

Я временно помешался. Это я знал точно. Но я не представлял степень помешательства. И сколько бед оно принесет.

Глава XV
ЧУДАК ТОМ

Ришель тяжело вздохнула. Все остальные просто сияли.

– Вы что, тоже замешаны в этой истории с бассейном, затеянной «Пером»? – удивленно проворчала Мэри Берд. – Ну что ж, вы народ опытный, знаете, что делать, так ведь?

– Вы согласны? – заливаясь румянцем, спросил Том. – То есть вы дадите нам картину? Это будет так здорово!

– Здорово ли? – холодно усомнилась старуха, взглянув на Перси, уютно устроившегося у нее на локте.

– Эта идиотка Дриск-Хаскелл просила меня о том же, – медленно проговорила она. – Приходила сюда, совала под дверь всякие записки и приставала.

Ее голос набирал силу, морщины на лице становились глубже, пока она не стала похожа на выжатый лимон.

– А я ведь не забыла, как ее муж с друзьями третировали Села при жизни. Сначала он стал чудаком, потом они и вовсе решили выгнать его из Рейвен-Хилл. А сейчас являются за его картинами. Тьфу!

– Не волнуйся так, Мэри, – пробормотала мадам Кларис, обеспокоено поглядывая на нас. – Не забывай, ты больна.

Том стал красным, как его дурацкая тенниска.

– Мой отец художник, – начал он. – Всю свою жизнь я слышу от него о Се-луине Берде. Отец считает его гением. Я тоже. И тысячи других. Вы не должны прятать его картины от людей. Это несправедливо!

– Том, – нервно шепнула Лиз, дергая его за руку. Но он, не обратив на нее внимания, ринулся вперед.

– Неужели мы все должны быть наказаны за то, что несколько напыщенных ничтожеств в старые времена портили жизнь вашему брату?

Он задыхался, его шевелюра еще пуще разлохматилась, глаза чуть не вылезли из орбит.

Теперь нас вышвырнут отсюда, подумал я. Ни денег, ни картины. Ничего.

– Дураки глупые, – сказал Перси, качая головой. И он был прав.

Мэри Берд сердито оглядела Тома, его тенниску, красное лицо, клетчатые штаны, волосы. А потом, к моему удивлению, рассмеялась:

– Ты и сам немного чудак, так ведь, сынок?

Том покраснел еще сильнее.

– Хорошо, – согласилась она, продолжая смеяться. – Возьмите.

Все обрадовались, разумеется, кроме Ришель. Она никак не могла согласиться с тем, что мы променяли наличные деньги на какую-то картину.

– Отлично. – Элмо приступил к делу, пока старуха не передумала. – Ярмарка и выставка пройдут в следующие выходные. Картина будет висеть в нижнем холле в «Крэйгенде», в большом старом доме рядом с парком. Знаете?

Мэри Берд кивнула.

– Тогда приходите за ней в пятницу, – сказала она. – А обратно принесете в воскресенье вечером. Я хочу, чтобы это сделали именно вы, дети. И никто другой. Я не желаю, чтобы разные чужаки шныряли по моему дому. И вы, – она указала на нас костлявым пальцем, – за нее отвечаете. Ясно?

– А она застрахована? – спросила Санни.

– Нет, – фыркнула старуха. – Зачем? Страховка стоит кучу денег. У меня нет столько наличности. А если я потеряю картину, никакие деньги в мире не заменят мне ее.

Санни стала очень серьезной, даже я начал слегка нервничать.

Мэри Берд откинулась на подушки и махнула рукой в нашу сторону:

– Ну хорошо, вы получили, что хотели. Теперь убирайтесь, я устала.

– Чашку чая? – чирикнул Перси, потершись головой об ее руку.

– Потом, – слабо улыбнулась старуха.

Мы гуськом направились из спальни, бормоча: «Спасибо, до свидания». Я последний раз взглянул на Перси. Очень странно, но я начинал по нему скучать.

Мадам Кларис подвела нас к лестнице:

– Увидимся в понедельник. Ужасно хочется заняться садиком. Я уеду отсюда завтра. Мэри идет на поправку. Теперь, когда у нее снова есть Перси, с ней все будет в порядке.

– Вы давно знаете ее? – спросил Том.

– О, со дня своего рождения, – улыбнулась мадам Кларис. – Она ведь была подругой моей матери. Они вместе учились в школе.

– Она что, часто… ммм… советуется с вами? – спросил я. Не похоже, что Мэри Берд верит в предсказания.

– Ну нет, не очень, – несколько смущенно ответила мадам Кларис. – Мэри не совсем понимает то, что я делаю. Она подсмеивается надо" мной. Но когда она была в отчаянии – из-за Перси, вы знаете, – она попросила помощи именно у меня. И я помогла, ведь так?

У нее был такой довольный вид, что мы все согласно закивали. Даже я.

Том остановился у входа в две большие смежные комнаты и устремил вперед горящий взгляд: над камином в первой комнате висела картина "Ярмарка в Рейвен-Хи л л".

– Разве она не великолепна? – вздохнула мадам Кларис.

– Девушка в белом платье просто прелестна, – сказала Лиз.

Мадам Кларис кивнула:

– Вы только что говорили с ней, разве вы не поняли? Это Мэри, когда ей было пятнадцать. В той же шали, что и сегодня.

Ришель была потрясена.

– Теперь ясно, почему она так сильно любит картину, – медленно заметил Элмо. – Понятно, что она хорошенько подумала, прежде чем согласиться отдать ее на время.

– Мы лучше пойдем, – быстро сказал я. Мне бы не хотелось, чтобы Мэри Берд передумала.

Мы возьмем картину в пятницу и вернем в воскресенье. Нам останется только сидеть в своих павильонах на ярмарке и загребать деньги. И мне это нравилось.