Текст книги "Знакомый Незнакомец (ЛП)"

Автор книги: Эми Исан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Я и не делаю этого. Мы продвигались к слиянию. Кто угодно скажет вам, что термин "приобретение"... – я на миг прикусываю сильно пульсирующий язык, – это дезинформация.

– Вы же не собирались сказать "дезинформация", не так ли?

Я качаю головой. У меня есть козырь, разве не так? Именно я владею информацией о нём. Измельчённое и восстановленное резюме. Ухмыляюсь, он отвечает тем же. Он наверно думает, что я согласилась с ним.

– Я могу сказать, что это была бесполезная встреча. Я должна была знать, что папенькиного сыночка всё ещё могут отшлёпать за плохое поведение. Я права? Как ещё кто-то мог бы вырасти от мальчика из отдела доставки до руководителя меньше чем за год? Только я не знала, что он не нанял компетентного помощника сейчас.

Выражение его лица меняется мгновенно. Веселье испаряется, на его место приходит ярость. Он ударяет кулаком по столу и задевает картонный стакан, горячая жидкость собирается в лужицу и течёт к краю стола. Проведя по волосам, он приводит их в беспорядок, напрягает подбородок и бросает пристальный взгляд на персонал за стойкой. Будто ждёт, что кто-то подойдет к столу и уберет всё. Нет... Словно ждёт, когда же кто-то из барменов накричит на него, чтобы он мог взорваться сам.

Я на это не куплюсь.

– Слишком вспыльчивый? Посмотри на себя. Здесь. Грёбаный. Беспорядок. – Встаю, натягиваю пиджак, отставляю кружку на место и беру сумочку. – Пришло время мне приступить к работе и перестать связываться с детьми.

Как только я проскальзываю мимо него, он хватает меня за запястье и останавливает. Я пытаюсь вырваться без единой мысли, но он только сильнее сдавливает пальцы, зажимая сухожилия.

Я вздрагиваю, когда его взгляд проносится от моей руки к глазам.

– Так ты испытываешь эмоции?

– Отпусти меня!

      Он удерживает моё запястье. Я пытаюсь успокоиться, но по моей раскрытой ладони расплывается тёплый красный след, заставляя ощутить слабость в желудке.

– Ты назвала меня ребёнком? Я знаю, что ты обжигалась всякий раз, когда делала глоток кофе. Узнать, где я покупаю кофе – это одно, но нести чушь об умершем человеке – совсем другое. Твоя компания обречена, – говорит он. – Я ожидал от тебя большего, Марси.

Его голос дрожит, когда он говорит моё имя, и отпускает руку. Я глажу травмированное место и сердито смотрю на него. Лёгкое повреждение, больше всего похоже на кошачьи царапины. Практически нет крови. Может, я всё это представила?

– Жить будешь, – говорит он, отворачиваясь от меня и возвращаясь к столу. Я встряхиваю головой. Ноги не двигаются. – Ваша компания будет моей. Мне плевать, что думает твоё руководство о происходящем. Это всё чушь. Когда я войду в ваше здание, оно полностью будет моим.

Я рассеяно тру запястье. Обратив на это внимание, снова одёргиваю рукав.

– Тогда мне стоит убедиться, что ты не сделаешь ни одного грёбаного шага внутрь.

– Попытайся.

Я киваю.

– Когда будешь готов обсудить это, как взрослые люди, у тебя есть информация обо мне. Очевидно. – Я разворачиваюсь и устремляюсь к двери, которую открываю толчком с ноги, практически разбив стекло. Я ведь могу просто разбить его, разве нет? Разнести вдребезги, затем поднять осколок, вбежать обратно, и вонзить его в эту грёбаную шею. Как он посмел схватить меня? Как он вообще посмел ко мне прикоснуться?

Но я не могла.

Мое сердце скачет не от гнева. Я слишком завелась, чтобы быть разгневанной. До офиса иду по улицам пешком. У меня такое ощущение, словно я всё время задерживала дыхание, пока наконец не зашла в лифт. На полпути наверх нажимаю кнопку "стоп".

Я падаю в углу, держась за поручень, чтобы не касаться коленями пола. Надеть юбку в такую погоду подобно безумию, даже если я ношу плотные леггинсы. Я поднимаю рукав пиджака и пялюсь на место, где он схватил меня. Казалось, будто на том месте на моей коже должен быть электрический ожог.

Всё то время, что он впивался своими ногтями в меня, я просто... хотела кричать о большем.

Может мои еженедельные встречи с Незнакомцем имеют на меня большее влияние, чем я думала. Но делать это с разрешения – это одно... но быть травмированной прикосновением другого мужчины? Какая польза тогда от моей силы?

Со стоном качаю головой, пытаясь восстановить весь момент. В его глазах был блеск? Понравилось ли ему тоже?

Не может быть.

Я возвращаю самообладание и запускаю лифт. Эта встряска возвращает к жизни. Поднимаюсь на верхний этаж и выхожу через двойные двери, как только те разъезжаются передо мной.

Джеймс Пирс – это проблема. С которой я справлюсь.

Незнакомец – другое дело, с которым я буду разбираться, когда придет время встречи на этих выходных. Хотя некоторые вещи должны измениться, если всё идет к тому, чтобы в моей жизни переплелись игра и реальность.

Я не могу допустить, чтобы это случилось. Не тогда, когда на кону моя работа, жизнь и репутация.

      ***

Гвен вытягивается, когда видит меня, и улыбается.

– Марси! Ты не слышала, что я тебе говорила, когда ты уходила?

Я мотаю головой, всё ещё на нервах. Не могу сказать, горят мои щёки от холода или от стыда.

– Не слышала.

– Я пыталась тебе сказать, что мы получили кое-какую информацию от «Кэпитал Инк», которую они собираются опубликовать вместе с нашей ставкой за слияние, – она поворачивает монитор компьютера в мою сторону, и выделяет заголовок, чтобы показать его мне. "«Кэпитал Инк» приобретает «Холлет-Ист»".

Я притягиваю монитор поближе, затем прокручиваю всю заметку. В заявлении Джеймс Пирс не просто растрепал репортерам о том, что покупает нашу фирму, но сделал это официально. Там было всё, и отосланное им наше жалкое предложение, и их ответ. Он заявил, что собирается уничтожить нашу жалкую лачугу и превратить её в супермаркет.

Я закрываю глаза и пытаюсь дышать, но чувствую на себе взгляд Гвен. Она ждёт моей реакции. Чего я хотела бы в последнюю очередь, так это показывать мою реакцию.

– Спасибо, Гвен, – цежу я сквозь зубы. Двигаюсь в свой угол, будто деревянная кукла, и открываю кабинет. Зайдя внутрь, закрываю дверь.

Я ложусь на пол и смотрю в щель под дверью в ожидании шагов. Не могу поверить в это дерьмо. Если мне казалось, что я выставила себя дурой в кофейне, то оказалось, что это была только верхушка айсберга.

В заметке говорится обо мне. Что это я стала причиной того, что «Холлет-Ист» был куплен. Статья была отправлена, когда я как раз закончила телефонный разговор с ним. Прямо перед тем, как я отправилась в кофейню.

Я уничтожу его. Это единственное, что я сейчас могу.

Даже если для этого мне потребуется уничтожить себя, лишь бы всё получилось. Это больше не имеет значения. Он не сведет на нет годы работы. Годы и годы работы, в которые я выкладывалась, чтобы заполучить эту должность. Работы над совершенствованием моего взгляда, с заключением сделок, над моим равнодушием. Если у меня нет чего-то из этого, то у меня нет ничего.

Кроме Незнакомца. Он, наверно, единственный, кто может мне помочь на самом деле. Может быть, мне попытаться передвинуть нашу встречу немного ближе. Он единственный, кто может, дразня, снять напряжение с моих мышц. Тот вид напряжения, который сделан из веревок на ваших сухожилиях и ножах в вашей спине. Он единственный, кто в прямом смысле может разблокировать кандалы, держащие мои ноги скованными вместе, а запястья зафиксированными за шеей.

Я сглатываю, когда пара чёрных ботинок мелькает мимо дверей моего кабинета. Свет у меня выключен, никто не может знать, что я здесь, только если Гвен не сказала – поэтому никто не должен пытаться войти ко мне. Ноги подходят ближе к двери, раздается вздох.

Записка проскальзывает в проём под дверью.

Розовая.

(Розовый лист присылается сотрудникам компаний в качестве уведомления об увольнении.)

Я дотягиваюсь до него, хватаю пальцами и пододвигаю ближе. Я уволена? Вот как это происходит? Просто записка, без стука, фразы «ещё увидимся» или «мне жаль»?

Я устремляю свой взгляд на неё. Это не похоже на рабочий лист. Это записка из почтового отдела с просьбой прийти и забрать посылку. Присмотревшись лучше, я понимаю, что она даже не розовая. Скорее оранжевая. Наверно мой кабинет просто немного темноват.

Встав с пола, я отряхиваюсь. Солнце поднимается над жалюзи, и свет полосой падает через весь кабинет на противоположную стену. Я не могу допустить, чтобы эти разборки с Джеймсом вывели меня из себя. Я должна быть предусмотрительной.

Подобные мужчины становились на моём пути и в самом начале, и уж точно я не дам ему встать на дороге в конце моей карьеры.

      ***

Спустившись в почтовый отдел, я провожу пальцами по доске с персоналом. Даже у почты имелись ассистенты. Спустя какое-то время я беспокою женщину с вьющимися волосами и тёмными кругами под глазами, появившуюся в маленьком дверном проёме. Она замечает моё присутствие, но, когда садится на стул за своим рабочим местом, ничего не говорит.

– Вот, – говорю я, толкая скользящий по пластиковому столу лист, – кто-то бросил это под мою дверь. У меня есть проём для почты.

– Ох, – она смотрит на меня и внезапно отодвигается. Неужели я напугала её? – Простите, это моя вина. Я… новенькая.

– Что случилось с Эриком?

– Он уволился, – отвечает она. Берёт лист и кладёт его рядом с собой на столе. Пальцы изучают клавиатуру в поисках верных писем, и вбивая их по одному за раз. – Посылка слишком большая, чтобы пролезть в ваш проём, вот почему так произошло.

Бейдж с её именем прикреплен к ремешку, висящему на шее. Свитер выглядит поношенным, на нём катышки, а свободные брюки слегка велики. Ремень слишком сильно затянут, чтобы хоть как-то удержать брюки от падения. Наверно ей немного за тридцать.

Это так я буду выглядеть? Если у Джеймса всё получится, и его наниматели добьются своего?

Я слегка наклоняюсь вперёд и пытаюсь расслабиться. Я, наконец, читаю её имя на бейдже: Стефани. Мне не стоит переносить разочарование из-за Джеймса на неё. Я вздыхаю и предпринимаю попытку поймать её взгляд, но её беспокойство выглядит засевшим слишком глубоко, а внимание полностью сфокусировано на уведомлении.

Она кивает и встаёт из-за стола. Стул немного откатывается назад, и она поворачивается, чтобы войти в дальнюю комнату. Через пару минут появляется с маленьким свёртком в руках.

– Вот. Это ваше... – начинает, а затем бросает взгляд на лист.

– Мисс Стоун. Всё в порядке. Спасибо, Стефани. – Она наблюдает за мной, когда я беру сверток из протянутых рук. Слабо ей улыбаюсь, киваю и отправляюсь обратно в кабинет.

      ***

Закрываю за собой дверь, прохожу в кабинет и роняю посылку на стол, прежде чем упасть в кресло. Я нахожу это подозрительным. Обратный адрес принадлежит какому-то абонентскому ящику, написанному с наклоном, от руки. Хотя не с таким наклоном, как могла бы написать женщина. Резкость жёстче. Коробка в форме грубого куба и примерно в половину от ширины моего предплечья.

Я щупаю её, прежде чем схватить нож для писем и провести им по ленте, которая запечатывает коробку. Режу бумагу и разрываю, уничтожая этикетку с адресом и ленту. Когда посылка распакована, я открываю крышку и обнаруживаю упаковочную бумагу. Ощупываю содержимое и ощущаю что-то мягкое и шёлковое. Я тяну это что-то, и из коробки показывается чёрная ткань, которая всё выходит и выходит.

Это повязка на глаза. Чёрная, шёлковая и немного шероховатая с одной стороны, чуть больше полутора метров в длину. Растянув в руках, смотрю на неё ошарашено. Кто, черт подери, прислал мне это? Кого мне надо уволить нахер?

Я знаю, что это повязка на глаза, только благодаря Незнакомцу. Честно говоря, она выглядит почти как мягкий шарф или что-то в этом роде, но не знаю никого, кто бы носил сплошные чёрные шарфы. Шарфы, которые немного похожи на женское белье, через которые невозможно что-либо увидеть.

Коробка падает на пол, я игнорирую это. Повязка на глаза занимает все мои мысли. Кто он? Джеймс Пирс? Стефани? Какая разница?

Я чувствую, как волна возбуждения проносится по всему моему телу, начинаясь с боли, которая никогда не заканчивалась. Той самой, что возвращает меня в тот номер отеля еженедельно. Вызов ради освобождения. Я встряхиваю головой и сворачиваю повязку для глаз, прежде чем положить в мой стол. Моё лицо горит от ярости и смущения.

Единственный, кто мог прислать мне это – Незнакомец, но это неправильно. Он говорил, чтобы мы никогда не связывались за пределами отеля. Так мы можем оставаться анонимами. Вот почему я сказала ему, что мое имя Ив.

Уткнувшись лбом в открытую ладонь, я силюсь думать. Если он знает, где я работаю, что ещё он знает?

Я имею в виду… Понимаю, что он знает, как я выгляжу. Любые удостоверяющие личность документы я оставляла в машине. Единственный способ, которым он мог все это выяснить, так это поймать момент, когда я уезжала, и посмотреть номерной знак машины. Кто-то с такими связями… ужасает. И очаровывает. Кем он мог быть на самом деле? Действительно ли я хочу это знать, или дать власть неизвестности? Ответить сейчас или взять повязку с собой в эти выходные?

Нет. Мне нужно действовать сейчас. Я не научена ждать чего бы то ни было.

Моё сердце быстро бьется. Я не могу дать этому захватить меня. Даже не могу дать ему знать, как меня это взволновало. Что, если это отпугнет его? Все, что я знаю – это игра. Приглашение попытаться привнести в мою нормальную жизнь свободу такого рода. Это, может быть, единственное, что удерживает меня от безумия во время цирка с «Кэпитал Инк».

Я поднимаю коробку и захлопываю крышку. Обратный адрес – универсальный абонентский ящик, но это уже что-то. Царапаю его на оторванном кусочке бумаги и думаю, что же могу отправить такого, чтобы заставить его сердце биться чаще.

Не видя его, я должна полагаться на то, что он сделал для меня. Важный пункт.

Хватаю упаковочную бумагу с пола и аккуратно обдумываю, что могу отправить ему. После некоторых раздумий поднимаюсь с кресла и закрываю жалюзи снова. Срываю с себя одежду, пока не остаюсь практически голой. Вот что я сделаю. Снимаю трусики, мокрые от тёмных мыслей, и складываю их, как свежее белье. Красные в белую полоску.

Уложив их на дно коробки, запихиваю всю упаковочную бумагу обратно внутрь. Снова одеваюсь, получая удовольствие от мыслей о своей храбрости, ведь то, что я собираюсь послать по почте, будет моим маленьким грязным секретом.

В нижнем ящике моего дубового стола есть листы-наклейки. Я отклеиваю одну из них и помещаю поверх старой. Пишу на ней «Вернуть отправителю», и дописываю адрес моего офиса. Не похоже, чтобы он этого уже не знал.

А вообще-то. Отклеиваю ещё одну и наклеиваю поверх своей же. Я использую свой абонентский ящик. Не хочу, чтобы кто-то внезапно проявил интерес к моей почте.

Как только я запечатываю коробку и подготавливаю к тому, чтобы отдать её в почтовый отдел, откидываюсь назад в кресле и закидываю ноги на стол. Если кто-нибудь зайдет, то застанет невероятное зрелище. Мне плевать. На несколько блаженных минут мой разум не охвачен беспокойством, скорее эмоциональным возбуждением.

Я не уверена, что знаю разницу.

Глава 3

После того как бросаю посылку в почтовом отделе, я решаю, что пора убираться отсюда. Стефани одаривает меня ещё одним случайным взглядом, будто что-то подозревает. К тому же мои ноги очень сильно мёрзнут без нижнего белья.

Путь к моей машине будет крайне унизителен, но таким образом я расплачиваюсь за тепло в моей груди. Если прислушаться, я хихикаю и потрескиваю, словно во мне кипучий огонь. Люди на улице пялятся на меня, будто я чужачка, но мне плевать. Я сияю им в ответ. Им и другим водителям, скользящим через перекрестки, уткнувшись в свои телефоны.

      Пересекаю парковку и подхожу к своей машине. Сняв блокировку с характерным звуком, я хватаюсь за дверцу и тяну её на себя. Устроившись на кожаном сидении, позволяю теплу вернуться, и вдруг чувствую, как что-то металлическое прикасается к моей шее.

      Моё тело инстинктивно замирает. Я пытаюсь посмотреть в зеркало заднего вида, но оно уже отвернуто в сторону. Бесполезно.

По коже мчатся мурашки, и я чувствую движение лезвия у волос сзади на шее. Это словно вой бури для моих ушей.

      Сидящий за мной глубоко вдыхает. Несколько раз.

– Ты пахнешь божественно, – говорит голос.

      Незнакомец. Чувствую, как проваливаюсь в дыру, похожую на ту, в которой я пропадаю каждый раз, когда встречаюсь с ним. Не знаю, как он это делает, но с ним я совершенно другая. Я проваливаюсь в точку повиновения, предназначенную для меня, и замираю. Мне нравится, когда он берёт всё в свои руки. Когда контроль у него, мне не нужно ни о чём беспокоиться. Мне не нужно ничего решать. Он всё сделает за меня. Мой Господин.

      – Я получила твою посылку, – произношу вполголоса. Моя тревожность немного уменьшается, но не могу пошевелиться из-за лезвия между моих плеч. Я снова смотрю в зеркало заднего вида, забыв о том, что оно отвернуто в сторону.

      В воздухе застывает пауза.

– И что ты думаешь? – спрашивает он.

Окно запотевает от моего дыхания.

      – Не знала, что и подумать.

      Он прикладывает край лезвия к моей шее, острие в этот раз направлено в сторону окна. Чувствую, как он отрезает несколько тонких, выпавших из моего пучка прядей.

– Такой ответ не принимается.

      Я сглатываю, чувствуя, что тепло между ног распространяется по всему телу. Выходить без белья было ошибкой, не так ли? Во всяком случае то, что он здесь, подтверждает мои подозрения: он видел мою машину и запомнил её. И, размышляя об этом снова, думаю, что не так уж сильно меня это волнует. Я сжимаю бёдра и делаю рваный вздох.

      – Это заинтересовало меня, – говорю, стискивая ноги ещё сильнее. Я прикусываю губу, хотя и уверена, что он не может этого видеть. – Я отправила тебе кое-что в ответ.

      – О? – издает он удивлённый возглас, и мне это нравится. Обычно я не могу удивить его.

Он отведёт меня в ванную комнату отеля и заставит делать нечто унизительное, вроде чистки кафеля, пока его нога будет покоиться у меня на спине. Или заставит принимать ледяной душ. Всё, что я разрешу. Я никогда ему не отказываю. Никогда не уступала и мне не приходилось использовать наше стоп-слово.

      – Да, надеюсь, это тоже заинтересует тебя, – я глотаю с трудом. Не знаю, сколько ещё будет длиться этот экспромт. Я не хочу этого. Мне нужно ехать домой, и раз мы уже вместе, почему бы не впустить его, но нет. Я не могу этого сделать.

      Смотрю на небо за моим окном в поисках отеля, в котором мы всегда останавливались. Голос раздаётся за моей шеей, ещё ближе. Моё горло обвито его дыханием, словно кулаком.

– Думаешь над тем, чтобы отвезти меня туда?

      – Я… – никогда не теряла дар речи.

      – Думаешь. Ты знаешь, что тебе не разрешено привозить меня куда-либо без моего одобрения. А вообще, я разочарован, что ты самовольно решила в ответ на мою посылку отправить свою. Очень разочарован.

      – Сэр… – Я ухожу в себя, но хочу вцепиться в него и удержать, лишь бы он не уходил. Я могу почувствовать, как он отдёргивается.

      – Сейчас я уйду, и не хочу, чтобы ты провожала меня взглядом, смотрела на меня или даже думала обо мне.

      – Да, сэр.

      Он убирает лезвие, которое было между моей головой и подголовником, и открывает дверь машины. Затем выходит наружу, а я пытаюсь не бросать взгляд на него через боковое зеркало. Он приказал не смотреть. Я хватаю руль и стискиваю его руками до тех пор, пока пальцы не белеют, а затем и краснеют от боли. Такими темпами моим ладоням грозит обзавестись мозолями.

      Его шаги эхом раздаются по парковке, и я вижу нечеткий силуэт идущего к лифту мужчины. Его руки убраны в карманы пиджака, а воротник высоко поднят, что сильно усложняет узнавание. И мне кажется, что я всё равно не смогла бы.

      Это грубая и резкая позиция. Он не хотел, чтобы я даже думала о нём.

      Значит, не буду.

      Я завожу машину и направляю её в противоположную сторону. Снаружи начинается снег, прилипая к зданиям. Он захватывает и мою машину. Хорошо, что я живу всего лишь на другом конце города.

      Мне стало интересно ‒ лимузин, на котором подъехал Джеймс, стал наконец грязным? Мне необходимо и ему отправить послание. Но не сексуальное, а угрожающее. Может быть, я могу взять посылку Незнакомца и послать Джеймсу петлю? Тогда Джеймс сможет рассмотреть повешение себя самого прежде, чем я разнесу его компанию до основания, а затем сожгу в огне. Когда я с ним покончу, от него не останется ничего, кроме горстки пепла.

      ***

      Только понедельник, а я уже хочу сдаться и связаться с Незнакомцем по новому номеру, что он мне дал. Я уверена, что это одноразовый мобильный телефон, ведь он меняет номер каждые пару недель. По какой причине? Чтобы люди не могли его отследить? А люди его выслеживают?

      Единственные, кто, как я знаю, используют одноразовые мобильные, это наркоторговцы. Какое-то время я особо не вникала, но работа в моей индустрии поможет встретить специфических людей. Им нужно угождать, даже если это значит вытягивать их из тюрьмы, доставать кое-какие засекреченные аудиозаписи или покупать наркоту, что нужно делать в первую очередь.

      Такие вещи заставляют меня совершать эти люди. Хотя мне это нравится. Острые ощущения, а также чувство власти преобладают над всем. Я могу достать что захочу, находясь за пределами решетки, когда они находятся внутри. Они сделают что угодно, лишь бы их семьи, члены советов или руководители ничего не узнали. И, в самом деле, разве это всё не то же самое?

      Я снимаю туфли на шпильке, бросив их как попало на входе. Прохожу в дом, убираю сумочку и пиджак в гардероб, и снимаю всю одежду, что носила сегодня. В спальне вспоминаю о посылке, которую отправила Незнакомцу.

      Я набираю в ванную горячей воды. Мне нужно что-то, чтобы отогреть мышцы, расслабить разум и разморозить кожу. Я смотрю в зеркало и почти неосознанно вынимаю заколки, держащие причёску. Каждая из них падает на столик в ванной без восторга. Каждая из них, освобождаясь, делает пучок свободнее, когда очередная прядь падает на плечи. Зачем мне нужны такие длинные волосы, если я всё время убираю их в пучок на затылке?

      У меня не может быть короткой прически. Мне не идёт, да и отправит меня в совсем другую категорию женщин. Мужчинам нужно видеть мои волосы зализанными назад, а пучок скрытым из виду. Чем больше я выгляжу как мужик с грудью, тем больше они уважают меня. Понимаю, насколько это отвратительно. В этом есть какой-то скрытый эротизм, но я пока не готова забивать себе голову подобными мыслями.

      Когда зеркало запотевает, я понимаю, что ванна готова. Закрываю кран и забираюсь в воду, от которой идет пар. Каждый дюйм, который я в неё погружаю, чувствуется лучше, чем до этого. Кожу так жжет, что ощущения можно перепутать с обжигающим холодом. Но мне всё равно.

      Опустившись по плечи полностью, откидываю голову назад, на край ванны, и делаю глубокий вздох. Я чувствую, как пар кружится от моего лица, и возвращается обратно.

      ***

      После принятия ванны я спускаюсь в кухню, всё ещё голая. Дом слегка великоват для меня одной, но мне это нравится. Много пространства и сводчатый потолок делают его уютным. В какой-то степени изолированное уединение. Открыв отделение заморозки, достаю охлаждающую маску для лица и обматываю голову повязкой. Начинаю подниматься по лестнице в спальню.

      Закрываю двери комнаты и иду к кровати. Та тоже слишком большая, но это значит лишь то, что здесь больше места для удовольствий. Взбираюсь на одеяло и выключаю свет. Холод – это правильная температура не только для того, чтобы убаюкивать моё тело, но и чтобы удерживать все признаки старения на расстоянии.

Пока мне нужно выглядеть мужиком с грудью, я не могу быть на вид женщиной за тридцать. Тридцать – это именно тот возраст, в котором я хочу находиться. Я не могу быть «за тридцать». Мне не может быть сорок. Цифры в промежутке или выше не могут существовать.

      Маска нагрелась, а я всё ещё не сплю. Чёрт.

      Издаю гортанный звук и с прикроватного столика беру повязку. Расправив её, растягиваю. Снимаю ледяную маску и откладываю в сторону, прежде чем заменить её повязкой. Складываю несколько раз, чтобы она была не слишком длинной, и у меня получается завязать её самостоятельно.

      С завязанными глазами, в кромешной темноте, руками провожу по телу вниз. Простыни не мешают. Я представляю, как Незнакомец входит в мою комнату, вламываясь, и заползает ко мне на кровать.

      Затем он шепчет мне на ухо, от этого пальчики на ногах подгибаются. Пальцем скольжу между бёдрами и чувствую, насколько на самом деле я мокрая. Закрываю глаза под повязкой и пытаюсь восстановить ощущения холодного металлического лезвия у шеи. Звук, с которым мои волосы были подрезаны прямо у кожи. Я наслаждаюсь этим и издаю резкий звук, когда рукой задеваю влагалище, пальцами проводя между губами. Лицо горит, и я представляю, как Незнакомец держит лезвие у затылка, пока касается моего сидения и завязывает глаза его же подарком. Затем затаскивает меня на заднее сидение машины и прямо на парковке имеет как хочет.

      Сумеречный дневной свет.

      Окна полностью запотевшие.

      Мой крик заглушается его сильными руками.

      Изгибаясь дугой, я кончаю. Подбираю под себя пуховое оделяло, лежащее в ногах, и в изнеможении возвращаюсь во влажный беспорядок, который был создан из моей влаги и наслаждения. Я откатываюсь на другую сторону и мысленно делаю заметку поменять простыни завтра. Даже не вспоминаю снять повязку с глаз.

      Окунаюсь в пустоту сна. Он уносит меня прочь от непрекращающихся мыслей, и я пользуюсь этой возможностью. Кроме встреч с Незнакомцем, это единственное время, когда я предоставлена самой себе.

      Яркий свет и пастельные тона окружают меня как в реальности, и я знаю, что всё так и есть. Иду по земле, не видя и не чувствуя, как ноги касаются её, но ощущения именно такие. Незнакомец тоже здесь, и я чувствую присутствие третьей персоны, но не могу его ни увидеть, ни услышать. Незнакомец скрыт темнотой и маской, и он притягивает меня к своей груди. Часть меня умирает в его объятиях. Но не могу принять это, зная, что здесь есть третий. Это определённо мужчина.

      Незнакомец берёт повязку и завязывает её на мне. Я закрываю глаза, а когда открываю снова, не вижу ничего, кроме тёмных очертаний двух студийных ламп и людей в комнате. Двух людей. Я пытаюсь осмотреть их, но не контролирую своё тело.

      Незнакомец толкает меня на кровать, а третий подходит с другой стороны, и они окружают меня. Я хочу оттолкнуть его, но не могу, потому что Незнакомец не даёт сделать это. Каждый раз, когда я пытаюсь дотянуться, он хватает мои руки и останавливает. Я пытаюсь сопротивляться его силе, но это бесполезно. Он снимает свою маску, как иногда делает, когда у меня самой глаза завязаны. Я всё ещё не могу увидеть его лицо. Он скрыто в тени.

      Мужчина на краю кровати ласкает меня, его руки изучают мою грудь, прикасаясь к моим соскам с силой, заставляющей меня трепетать, спускаясь к низу моего живота, поглаживая мои бёдра. Я борюсь и с ним, и с собой одновременно. Две пары рук обнимают меня, их шероховатая кожа словно чувствует мои мысли, ощущения, страхи. Я закрываю глаза и позволяю им это делать. Всё равно не в моих силах что-то остановить.

      Я открываюсь перед двумя Незнакомцами. Одного я знаю, другого нет. Каждая грань моей личности, мои мечты, кошмары, внутренние монологи. Всё здесь. И они всё это забирают. Кусочек за кусочком их руки забирают часть меня, словно я пазл, который нужно собрать, а затем убрать в коробку. Детали перепутаны в хаосе, и сама картинка забылась за давностью лет самого изображения и погнутых краёв. Теперь невозможно всё это собрать воедино. Слишком много раз они были соединены вместе неверно.

      Мужчины на время скрываются из виду, и я могу вздохнуть, хотя мне всё ещё кажется, что я задыхаюсь. Открываю рот шире, втягиваю воздух, и чужие губы находят мои. Открываю глаза и повязки уже нет, рядом с моим лицом ‒ лицо Джеймса. Я пытаюсь оттолкнуть его прочь, но руки проходят сквозь его тело. Его язык борется с моим, я участвую в этом без согласия. Не могу контролировать себя. Чувствую руки в своих руках, словно я перчатка, и внезапно осознаю, что Незнакомец склоняется через моё плечо. Его руки проникают в мои. Я могу видеть, как резко дёргаются его руки, мои дёргаются одновременно, и тогда он принуждает меня раздевать Джеймса, расстегивая пуговицы на его рубашке. Наверняка он заплатил за эту грёбаную рубашку пятьсот долларов. Нет, его мертвый отец оплатил её. Я борюсь и сопротивляюсь, но Незнакомец во мне и не отпускает меня.

      Я вытаскиваю себя из своего сна и своей постели, колотя по стене и цепляясь за воздух, пока не ударяюсь головой о лампу. Она падает и разбивается о ковёр. И, слава Богу, я просыпаюсь.

      Наклонившись, поднимаю лампу, действуя в темноте на ощупь, и возвращаю её на место. Включив свет, щупаю шею. Она вся в поту. Великолепно. Я вся буду в беспорядке, если не позабочусь об этом.

      В ванной включаю горячую воду. Споласкиваю руки и приглаживаю волосы. Изучив свой помятый вид, я понимаю, что всё не так плохо. Если бы я выглядела, словно смятый персик, не было бы никаких развлечений в отеле. Все бы узнали. Придётся сказать, что я была в бойцовском клубе.

      Но что за чёрт с моим сном? Не удаётся его восстановить. На самом деле и не горю желанием. Я наполняю стакан водой из-под крана и принимаю две таблетки снотворного. Не хочу возвращаться в такой сон.

      Я заползаю обратно в кровать и пялюсь на лампу, словно она похожа на те, что снились мне. Снова натягиваю ледяную маску, несмотря на то, что её стоило бы называть тёплой. Простыней вытираю несколько капель воды с лица, прежде чем снова заснуть. И в этот раз без сновидений.

***

      Наступивший день пасмурный. По настоянию утренней тревожности я сажусь и сминаю постельное белье.

Я одеваюсь и снова стягиваю волосы в тугой пучок на затылке. Изучая свою работу в отражении зеркала, поворачиваю голову и вижу результат разрушительных действий Незнакомца и его лезвия. Пара торчащих прядей, слишком коротких, чтобы быть убранными в прическу. Они выглядит так же вызывающе, как и засос. Я надавливаю на них, пытаясь представить, что они исчезают.

      ***

      Приехав на работу одной из первых, я не выхожу из машины и даю себе чуть больше времени просто подышать и позволяю обогревателю согревать пальцы на ногах немного дольше. Высокие каблуки обязательны, несмотря на то, что это явно противоречит моему стремлению выглядеть на работе максимально мужеподобно. Если не буду носить обувь на каблуке, буду казаться отчаянно невысокой, а я заметила, что тогда мужчины говорят со мной сверху вниз. Не физиологически, а будто я ребенок. Они всегда смотрят так, будто им нужно врезать по лицу. Они все выглядят так, словно хотят упасть на колени и спросить у меня, сделала ли я свою домашнюю работу.