Текст книги "Яд"
Автор книги: Emerod Эмерод
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
5
Бал. Огромное событие в жизни местного общества. Кэтрин смотрела на себя в зеркало, раздумывая, стоит ли надеть ожерелье с топазами, или достаточно просто жемчуга. Ради такого случая она принарядилась – красивая одежда всегда была её слабостью. Одна из немногих в городке и его окрестностях она могла позволить себе шить наряды у мэтра Фэшо, самого дорогого и модного портного в Руссильоне.
Наконец, она остановила свой выбор на топазах. Конечно, немного вычурно, но благородные камни так удачно сочетались с красновато-коричневым оттенком платья, которое, в свою очередь, замечательно подчёркивал цвет её волос – рыжеватые блондинки здесь редкость – и свежую белизну кожи.
Она услышала, как к дому подъехал экипаж. Ага, значит, Лемар уже тут как тут. Ладно, подождёт. Осталось ещё сделать последний штрих – припудрить лицо. Раньше она никогда не пользовалась косметикой, но здесь, где это было в порядке вещей, понемногу сдалась. Конечно, ничего вульгарного: тушь, румяна, тени – не дай Бог. Но вот пудра и прозрачный блеск для губ стали для неё привычными.
– Пойди, скажи месьё Лемару, что я скоро выйду, – велела она горничной – молоденькой каталанке, которая служила у неё с самого приезда. Девушка изъяснялась исключительно на своём наречии, но понимала и нормальный французский, на котором говорила Кэтрин. Звали её Изабо.
Изабо вышла и вернулась через две минуты, растерянная. Она что-то сказала, из чего Кэтрин поняла с трудом половину, но уловила имя Клаво.
– Это приехал месьё Клаво? – переспросила Кэтрин, чувствуя, что закипает.
– Да, мдам.
Ну, начинается, – подумала Кэтрин. Она ведь так и думала, что, если согласится ехать на этот дурацкий бал, то устроит бесплатный аттракцион для всей округи. И её предположение начинает сбываться даже раньше, чем она думала. Она ещё и из дома не выехала.
Ладно, сейчас она выйдет и скажет этому ловеласу, что идёт с другим. Правда, лучше не думать о последствиях. Клаво бывает ужасно вспыльчивый.
Она вышла в прихожую и замерла в дверях, понимая, что опоздала. Клаво сидел с горделивым видом и бил себя по ноге тросточкой, а Лемар, только что вошёдший, прожигал его свирепым взглядом.
– Добрый вечер, мой друг, – нарочито картавя протянул Клаво, обожавший подчеркнуть своё аристократическое происхождение и прекрасный северный прононс. – Вы что-то забыли здесь?
– Да нет, сударь, полагаю, Вы что-то забыли, – грозно рявкнул капитан.
– Господа, – поспешила вступиться Кэтрин, – прошу Вас, не ссорьтесь.
– Катрин, Вы обещали, что поедете со мной! – Лемар был полон праведного гнева.
– Серьёзно? Боюсь, мой друг, что Вы, как всегда, что-то напутали, – саркастически перебил его Клаво, вставая с места, подходя к Кэтрин и галантно целуя её руку.
Лемар поспешил последовать его примеру. Кэтрин смотрела на них обоих с одной мыслью – как бы вытолкать их из дома, пока они окончательно не передрались.
– Если Вы будете продолжать в том же духе, – заявила Кэтрин суровым тоном, – я просто никуда не поеду. Так что, если желаете выяснять отношения друг с другом, прошу покинуть мой дом.
Клаво пожал плечами с непонимающим видом, а Лемар, оскорблённый в лучших чувствах, просто испепелял взглядом то её, то соперника. Кэтрин бы посмеялась, если бы это не касалось её слишком непосредственно.
– Я приехал за Вами, Катрин, – заверил её Клаво, не удостаивая капитана даже взглядом. – Месьё Лемар может идти куда угодно, а я намерен отвезти Вас на бал.
– Она поедет со мной! – Лемар сжал кулаки, и Кэтрин постаралась взглянуть на капитана так грозно, как смогла, качая головой.
– Господа, я поеду сама. Хотите, можете ехать рядом, не хотите – я Вас не неволю.
Кэтрин пошла на выход, не оглядываясь, чтобы не дать ни одному из кавалеров возможности снова затеять ссору.
Экипаж уже ждал её. Лемар, стоявший ближе к двери и, соответственно, вышедший первым, поспешил к ней, чтобы помочь ей сесть.
– Будьте благоразумны, – воспользовалась случаем и прошептала ему Кэтрин. – Не надо вести себя так вызывающе. Вы же не хотите поставить меня в неловкое положение.
Лемар мрачно смотрел на неё, промолчав. Кэтрин почувствовала, что начинает злиться и на него.
– Андре, будете вести себя как ребёнок, я обижусь и больше не захочу видеть Вас, – сказала она.
– Я буду кроток, как ангел, – заверил её Лемар.
Да уж, ангел с таким свирепым лицом – это что-то новенькое.
Клаво недовольно смотрел, как они шепчутся, но ничего не сказал. Он уселся в свою коляску, которую ради такого случая украсили цветными лентами, и ждал, пока Кэтрин тронется в путь.
Лемар приехал верхом, так что у него была возможность сопровождать Кэтрин рядом всю дорогу до города. Чем он и воспользовался, к полному расстройству Клаво. Кэтрин неохотно поддерживала беседу с капитаном, понимая, что назревает конфликт. И всё бы ничего, и, может, даже лестно – двое самых интересных местных кавалеров так активно ухаживают за ней и проявляют повышенное внимание, но так некстати, что именно сегодня обстановка накалилась. Она станет центром всеобщего внимания на балу. Нет, она не против внимания к своей персоне, но становиться объектом сплетен и обсуждений всего городка очень не хотелось.
Пока они ехали по улочкам, Лемар был вынужден отстать. Клаво же, наоборот, въехал на площадь мэрии первым, быстро соскочил на землю и поспешил помочь Кэтрин выйти. Кэтрин прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Они так и будут вырывать её друг у друга, как ценный приз?
Судя по количеству карет, экипажей и лошадей, почти все уже были в сборе. Мэрия сияла огнями, перед ними распахнули двери. Кэтрин дождалась, пока Лемар спешится, чтобы не давать Клаво повода для празднования победы, и лишь потом пошла внутрь.
Мэр и его жена тепло приветствовали её. За то недолгое время, что Кэтрин провела в небольшом городке, она успела сдружиться почти со всеми представителями местной элиты. Более того, загадочная англичанка, приехавшая неизвестно откуда, была настоящей достопримечательностью и желанной гостьей в любом доме. Кэтрин Грейс, так теперь её звали.
Жена мэра, заметив, что её сопровождают два кавалера, причём оба смотрят друг на друга хмуро, сделала большие глаза и моментально принялась что-то увлечённо обсуждать со своей подругой – женой главы местного банка. Кэтрин поняла, что сплетен избежать не удастся. Ну, что ж. Значит, по крайней мере, повеселится.
Она отделалась от ухажёров и подошла к своим приятельницам, которые тоже не сводили заинтересованных взглядов с их трио. Марго Ла Бержер – жена Этьена Ла Бержера, хозяина небольшой судостроительной верфи, и Брижит Дюбуа – вдова военного, кажется, майора, встретили Кэтрин распростертыми объятиями. Кэтрин не сильно заблуждалась на счёт своих новых знакомых. Если Марго была довольно искренняя женщина, полагавшая Кэтрин жертвой несчастной любви – а это было очень близко к истине – и соответственно жалела таинственную англичанку, то вот Брижит видела в ней соперницу. До приезда Кэтрин Брижит считалась первой красавицей в округе, и сейчас её положение сильно пошатнулось – слишком многие мужчины находили рыжеволосую англичанку привлекательной и загадочной, то есть, неотразимой.
– Так кто же лидирует в соревнованиях? – тут же спросила Брижитт, с трудом скрывая ревность и зависть: вдова давно уже положила глаз на Клаво, но тот совершенно забросил её после появления Кэтрин.
– Никто, – кратко ответила Кэтрин, вежливо улыбаясь. – Как тут дела? Все приехали?
– Полагаю, Вы прибыли последними, – ответила ей Марго.
В это время мэр привлёк внимание собравшихся, объявив о начале бала. Первым танцем, по традиции, был вальс, и Кэтрин, увидев, что Лемар и Клаво спешат к ней с двух сторон, мгновенно согласилась потанцевать с сыном мэра – молодым человеком, недавно вернувшимся из Парижа, где он учился в университете. Юноша не сводил с Кэтрин восхищённого взора каждый раз, когда они встречались. Кэтрин льстило и смущало внимание молодого человека – слишком очевидна была их разница в возрасте.
Её кавалер явно робел, но танцевал неплохо, и Кэтрин ободряюще улыбалась. Но, едва закончилась музыка, и она остановилась, отправив юношу за бокалом вина, к ней подоспел Клаво.
– Учтите, Катрин, я не приму возражений, – заявил он ей, и увёл танцевать прямо из-под носа разъярённого капитана.
Кэтрин послала Лемару взгляд, показывающий, что она ничего не могла поделать. Лемар пригласил Брижит Дюбуа, чтобы не остаться стоять столбом, наблюдая за кружившимися парами.
– Катрин, я хочу Вам предложить кое-что, – сказал Клаво, уверенно ведя Кэтрин в танце.
– Я вся внимание.
– Я собираюсь навестить родителей в Орлеане, поеду туда с кузиной. И приглашаю Вас составить нам компанию.
– Орлеан? – удивилась Кэтрин. – Это же далеко?
– Да, – не смущаясь ответил Клаво, – и Париж в нескольких часах езды. Соглашайтесь, Катрин, признайтесь, Вы не были в Париже.
– Не была, – признала Кэтрин. А что, неплохая идея. Чем киснуть и плакать в Баркаресе, отчего бы и не принять предложение Клаво и не повеселиться? – Я подумаю.
– Я буду считать, что это "да", – Клаво не скрывал своего триумфа.
– Я подумаю, – с нажимом повторила Кэтрин, не желая, чтобы самоуверенный француз считал, что она просто так и растаяла от его посулов.
– Мы уезжаем в понедельник, – сообщил он ей, словно речь шла о решённом деле.
Кэтрин слегка кивнула, показывая, что услышала и что ещё ничего не решила. Клаво не сильно смущался, уверенный, что она не откажется от столь увлекательной поездки. И, пожалуй, он был прав.
Слава Богу, перед третьим танцем был небольшой перерыв, и Кэтрин немного передохнула, выпила коктейль и поболтала с Марго, которой было страшно любопытно узнать, что ей нашёптывал местный Казанова. Поскольку Кэтрин ещё не была на сто процентов уверена, что согласится на поездку с Клаво, она отговорилась от подруги какой-то ерундой.
– Катрин, зачем Вы морочили мне голову, соглашаясь идти на бал со мной? – раздался рядом с ней недовольный голос Лемара.
Кэтрин вздрогнула и почувствовала лёгкий укол совести. Марго тактично отошла в сторонку, но не спускала с них заинтригованного взгляда, прислушиваясь и ловя каждое слово. Да уж, местным языкам будет о чём поболтать благодаря ей.
– Андре, я же не виновата, что Вы где-то ходите. Простите, но я люблю танцевать, и вряд ли Вы полагали, что я буду верно дожидаться, пока Вы соизволите обратить на меня внимание. И, к тому же, мне казалось, Вы неплохо проводите время с Брижит, – Кэтрин по опыту знала, что атака – лучший способ защиты.
– Вы несправедливы ко мне! – воскликнул капитан так громко, что тут же привлёк к ним повышенное внимание.
– Тише, Андре, умоляю! Вы камня на камне не оставите от моего доброго имени, если будете продолжать кипятиться из-за пустяков.
– О чём Вы шептались с этим ловеласом? – хмуро спросил Лемар.
– Да ни о чём особенном. И почему, вдруг, Вы требуете у меня отчёта? Разве я давала Вам повод полагать, что я Ваша собственность?
Лемар покраснел от досады и смотрел на Кэтрин так гневно, что она уже совсем, было, решила прекратить разговор, но он вдруг выпалил:
– Катрин, как Вы смотрите на то, чтобы стать женой капитана?
От удивления и неожиданности Кэтрин замерла на секунду, а потом очень осторожно сказала:
– Я не думала о такой возможности.
– В таком случае, я официально прошу Вас подумать. Катрин, я делаю Вам предложение руки и сердца.
Кэтрин испуганно озиралась по сторонам, опасаясь, что их могут услышать. Её опасения, увы, были не напрасны. Мэр и несколько членов городского совета, стоявшие поблизости, вдруг подозрительно замолчали, уставившись на капитана с неподдельным интересом.
– Андре, давайте потанцуем, – предложила она, беря его под руку и уводя подальше от любопытных ушей.
Капитан беспрекословно повёл её в круг танцующих пар. Он не спускал с Кэтрин вопрошающих глаз, полных надежды. Кэтрин вдруг стало ужасно страшно. Вчера она в шутку подумала, что было бы неплохо выйти замуж за бравого капитана, но сегодня, когда шутка вдруг обернулась правдой, это скорее испугало её.
– Ну, что скажите? – Лемар всегда и во всём проявлял настойчивость и напор. Кэтрин и не надеялась, что удастся перевести разговор на что-то другое.
– Андре, это слишком неожиданно. Понимаете, я не готова. Прошу Вас, давайте отложим этот разговор на время. Получше узнаем друг друга…
– Катрин, если это просто ваши женские уловки, то давайте обойдёмся без них. Можете считать, что я уже в третий раз Вам предлагаю выйти за меня замуж.
Кэтрин вздохнула и отвела глаза. Нет, мой капитан, это вовсе не уловки.
– Андре, поверьте, я бы не стала с Вами шутить или напрасно дразнить Вас, – сказала она искренне. – Я не готова.
Она подняла на него глаза, с сожалением. Ей очень не хотелось терять его, обидев отказом. Но и соглашаться на брак – нет, она даже не рассматривала такой возможности. Не сейчас. Когда-нибудь, может быть…
– Я понял, – мрачно сказал Лемар, останавливаясь и смотря ей в глаза. – Вы отказываете мне. Клаво опередил меня, да? Или есть ещё кто-то?
– При чём здесь Клаво? – не сдержалась и вспылила Кэтрин. – Андре, я уверяю Вас, что никогда даже и думать не стала бы о нём, как о кандидате в мужья.
– Тогда в чём же дело? – Лемар смотрел на неё с такой грустью и непониманием, что Кэтрин невольно стало жаль его. Ну, как объяснить ему, что её сердце осталось далеко отсюда, в старом замке среди поросших лесом холмов? Что она очень старается забыть о том, кто отказался от неё, но, видимо, для этого нужно время, и намного больше, чем полгода.
– Андре, я не могу рассказать Вам всего. Просто, поверьте, когда я буду готова думать о браке, и, если Вы к тому моменту всё ещё будете желать того же, что и сейчас, я обязательно подумаю о Вас в первую очередь.
– Это значит, что Вы не даёте мне окончательный отказ? – уточнил Лемар, и в его глазах снова загорелась надежда.
– Это значит, что Вы мне очень симпатичны, капитан, – кокетливо улыбаясь и отводя глаза ответила Кэтрин.
Лемар, кажется, удовлетворился её ответом. Но Кэтрин не особенно надеялась, что этого хватит надолго. Лемар скоро собирался в плавание – его посылали в Италию, он рассказывал ей об этом уже несколько раз. И, само собой разумеется, он не преминёт снова сделать ей предложение перед отъездом. Он очень напористый.
6
– Элисон, обещай мне, что будешь хорошей девочкой, и будешь вести себя, как следует, – ласково говорила Кэтрин дочери, прижимая её к себе и целуя в выпуклый лобик, вокруг которого курчавились непослушные тёмные локоны.
– Обещаю, мамуля. А ты привезёшь мне что-нибудь из Ореана? – Элисон никак не удавалось правильно выговорить сложное французское название.
– Конечно, милая. Слушайся Тильду, хорошо, – Кэтрин снова поцеловала Элисон, на этот раз в щёчку.
– Конечно, мамочка.
– Ладно, беги, золотко. Я позову тебя, когда буду уезжать, чтобы поцеловать на прощание.
Элисон убежала – к ней пришла подружка, и девочке хотелось похвастаться, что её мама едет в далёкий и интересный город – Орлеан.
Кэтрин вздохнула, глядя вслед дочери, поднялась и осмотрела свою комнату уже в сотый, наверное, раз, вспоминая, всё ли взяла с собой. Она набрала два сундука вещей, ожидавших её в прихожей, и целую сумку, которую собиралась взять с собой в экипаж, но всё время вспоминала, что забыла что-то. Она так давно не ездила куда-то самостоятельно. Прошлый раз – полгода назад, когда она переехала, а точнее, её перевезли, сюда – был не в счёт, так как тогда она была в состоянии полной прострации, всё время плакала и заводила бессмысленные споры с непреклонной Оливией, и, конечно, сама ничего не собирала для переезда.
Другое дело сейчас. Никто, кроме неё, не позаботится о том, чтобы у неё было всё необходимое. Кэтрин не была заядлой путешественницей, и предстоящая поездка и пугала и радовала её.
Клаво приезжал вчера, чтобы убедиться, что она не передумала. Увидев, что Кэтрин носится по дому, собирая вещи, он сразу стал вести себя, как опытный путешественник, надавал кучу советов, и ей едва удалось выдворить его из дома в полночь, заявив, что он испортит её репутацию, если и дальше останется у неё. Впрочем, зная Клаво, она понимала, что такое понятие, как "репутация" его мало волнует.
Его мысли читались на его самодовольном лице так ясно, что это было даже смешно. Он был абсолютно уверен, что она едет с ним потому, что, как и многие другие дамочки, не смогла устоять перед его обаянием и наглостью, граничившей с неприличием. Его знаки и намёки на то, как они хорошо проведут время, были настолько прозрачны, что Кэтрин едва удерживалась, чтобы не рассмеяться. Павлин, вот он кто. Правда, надо признать, очень смазливый павлин.
Кэтрин уселась на кровать, морща лоб и припоминая, что могла забыть. Вот наверняка, только они отъедут, и она тут же вспомнит о чём-нибудь важном. Хотя… Ну, подумаешь. Купит это в ближайшем же городе. Она до сих пор не могла привыкнуть, что не надо экономить каждый пенни.
Услышав, как кто-то подъехал к дому, Кэтрин поморщилась, как от зубной боли. Для Клаво ещё слишком рано, так что это, разумеется, Лемар. У неё был очень неприятный разговор с капитаном вчера днём. Узнав, что она собирается ехать куда-то с соперником, в то время как сам капитан будет отсутствовать, уйдя в долгое плавание, Лемар просто взбесился. Он кричал на неё, словно она уже дала согласие быть его женой. Кэтрин даже сейчас возмущённо выдохнула, вспомнив, что он наговорил ей вчера в пылу гнева, пытаясь убедить не ехать с Клаво. И, поняв, что она ни в какую не намерена отказываться от поездки, так разозлился, что вспылил и заявил, что берёт свои слова обратно и не желает больше жениться на ней. Так что, не удивительно, что Лемар снова приехал к ней сегодня. Сейчас устроит ей бурное прощание.
В дверях возникла Изабо, и Кэтрин кивнула ей, велев:
– Не пускай его в дом, пусть подождёт на веранде.
Изабо присела в реверансе и ушла выполнять поручение. Кэтрин подошла к зеркалу и придирчиво себя осмотрела. Возможно, это последняя её встреча с симпатичным капитаном, ведь если он и дальше будет себя так вести, словно она принадлежит ему по какому-то странному и непонятному ей праву, она не собирается больше терпеть его общество, как бы он ни был мил. Удовлетворённая своим отражением, Кэтрин распрямила плечи, набрала в грудь побольше воздуха и направилась на веранду.
– Андре, я не желаю снова выслушивать Ваши необоснованные упрёки, – заявила она с ходу. – Так что, если Вы снова пришли оскорблять меня…
Застыв в дверях, она вцепилась онемевшими пальцами в косяк, чувствуя, как подкашиваются ноги. Нет, это был не Лемар. Совсем не Лемар.
Знакомая высокая фигура античного божества, по какому-то недоразумению облачённая в сюртук и брюки, замерла на её веранде под яркими лучами солнца. Мраморно-белое лицо, застывшее в напряжении, пронзительные синие глаза, с одного взгляда проникшие в самую потаённую часть её души… Кэтрин дышала короткими прерывистыми вдохами, чувствуя головокружение и ужасный шум в ушах. А затем, повинуясь странному, неконтролируемому порыву, рывком захлопнула перед ним дверь.
Её трясло в беззвучном рыдании без слёз. Она опустилась на пол, закрыв глаза, обхватив голову руками, шепча "нет!". Что это? Зачем он здесь? Что он вдруг решил ей сказать? Зачем вновь появился? Чтобы что?! Посмотреть, как её дела? Не надо! Она не хочет! Пусть уйдёт! Она не переживёт, если он снова бросит её. Просто не переживёт.
Она услышала тихий стук в стеклянную дверь, прислонившись к которой сидела. Вздрогнув, как от выстрела, Кэтрин замотала головой. Что ему надо от неё?
– Уходи! – громко крикнула она, чувствуя, как предательски дрожит её голос.
– Кэтрин, – он тоже говорил очень громко, чтобы она могла расслышать его через прозрачную преграду двери между ними. – Прошу тебя, позволь мне поговорить с тобой.
– Я не хочу!.. – Кэтрин всхлипнула, пытаясь удержаться от слёз и привести себя в порядок. Но нет, она не будет даже смотреть на него. Он скажет ей какую-нибудь очень важную с его точки зрения вещь, которая на самом деле совершенно лишена для неё смысла, и снова исчезнет. А она останется, разбитая, уничтоженная. Нет, лучше пусть уйдёт сразу. Обойдётся она без его предостережений.
– Кэтрин, умоляю, я должен тебя увидеть, – в его голосе было столько мольбы, что её сердце на миг дрогнуло. Нет! Пусть уходит! Что бы он ни сказал ей, она не желает этого слышать! Потому что только одну вещь она бы хотела услышать из этих прекрасных уст, и именно её-то он никогда ей больше не скажет.
– Я не желаю тебя видеть! Уходи!
Роберт замолчал, и Кэтрин решила, что он ушёл. Она замерла, перестав трястись, зажав рукой рот, застыв. Не слышно ни звука. Он ушёл…
Сколько она просидела так? Минуту или час? Она не знала, и не могла бы сказать этого даже под страхом смерти. Ей было плохо, ужасно, мучительно плохо. Один взгляд на него, и она мгновенно вернулась в то состояние, в котором полгода назад её привезла сюда неумолимая Оливия. Как она старалась! Как собирала себя по кусочкам, уверяя, что жизнь не кончена! Как цеплялась за мысль о дочери, которая единственная что-то значила для неё после того, как он ушёл. И всё это пошло прахом за одну секунду, в которую она увидела его. Как он мог?!
Что же она наделала? Она прогнала его?! Идиотка! Надо догнать его, если вдруг он ещё не далеко уехал.
Кэтрин вскочила на ноги, как ужаленная, только одна мысль стучала в голове: она должна догнать его и остановить. Пусть скажет, что хочет и, если захочет, пусть уйдёт. Если сможет вырваться от неё. Но для этого ему понадобится убить её, и на этот раз до конца.
Роберт стоял за стеклянной дверью и смотрел на неё. Кэтрин почувствовала, как опускаются её руки. В глазах тут же снова появились слёзы. Господи, как он смотрит на неё! Как она могла смотреть на кого-то ещё, если знает, что он есть на земле? Она смахнула слёзы и провела по стеклу рукой. Роберт, не спуская с неё глаз, в которых она тонула безвозвратно, приложил руку к стеклу с другой стороны.
Кэтрин показалось, что её сердце выпрыгнуло из груди. С невнятным возгласом, она рванула на себя дверь, раскрывая нараспашку. Роберт сделал шаг, переступая через порог, сокращая до минимума расстояние между ними. Кэтрин прижалась к его груди. Пусть отравится, да хоть насмерть, ей всё равно.
– Кэтрин, Кэтти, – слышала она его шёпот, ощущая, как теряет сознание, но не переставая вдыхать так глубоко, как только могла.
– Я люблю тебя, – успела она прошептать непослушными губами перед тем, как провалиться в забытье.
Эпилог.
Кэтрин лежала на большой кровати, обернувшись тонкой шёлковой простынёй, чтобы не прикасаться к нему во сне. Роберт лежал рядом, обнимая её одной рукой – с тех пор, как он привёз её обратно, она всё время требовала, чтобы он был рядом, отказываясь отпускать от себя. Кэтти спала, дыхание её было тихим и ровным, он слышал, как мирно стучит её сердце, и едва уловимый звук, с которым кровь бежала по её венам.
Странно, абсурдно, глупо и не поддаётся никакой логике, но это хрупкое и слабое существо – всего лишь человеческая женщина – стала для него смыслом жизни. Даже, скорее, самой жизнью. Он бы не поверил, что такое возможно, если бы сам не испытывал этого.
Кэтрин глубоко вздохнула во сне – он тут же перестал дышать, чтобы она не вдохнула слишком много отравленного воздуха – и повернулась к нему. Роберт усмехнулся – она всё время вертится, когда спит. Он осторожно перебрался через неё на другую сторону кровати, чтобы быть с противоположной стороны от её лица и от её дыхания. Кэтрин беспокойно заёрзала, и он снова накрыл её рукой, успокаивая.
Эти часы, во время которых она спала, а он лежал рядом, прислушиваясь к ней, разглядывая до самых мельчайших деталей и иногда нашёптывая какую-нибудь ласковую ерунду, если ей снился дурной сон, стали неотъемлемой частью его жизни. Он много размышлял в это время.
Вчера она сказала ему, что считает его похожим на какую-то статую известного скульптора. Он нашёл литографию этой статуи и долго всматривался, недоумевая. Кажется, эту скульптуру называют Давид. Снова какая-то басня: юный царь, убивший великана метким броском камня. Откровенно говоря, Роберт не нашёл ничего схожего между собой и изображением, ну, разве что самые общие пропорции тела. Но, возможно, её несовершенное человеческое зрение просто не может улавливать столько нюансов, сколько видит он, и для неё они почти одинаковые. Впрочем, если ей нравится сравнивать его с куском обработанного камня – пусть забавляется. Он, конечно, знает, в чём дело: это действие яда. Яд поражает её мозг, заставляя видеть в нём идеал красоты, такой, какой она её понимает. Равно как и его инстинкты, которые он так старательно подавляет, находясь рядом с ней, уверяют его, что она – совершенство.
Но есть и что-то ещё… Что-то неуловимое, зыбкое, безымянное, но от этого не менее сильное. Кэтти говорит, что это любовь – туманное понятие, смысл которого он так и не может до конца уловить. Слишком часто и в слишком разных ситуациях люди употребляют это слово. И всё же, он не может не согласиться с ней: зачастую она интуитивно угадывает больше, чем он в состоянии постичь при помощи разума.
Она так верит ему. Бесстрашное, легкомысленное создание, вверяющее свою жизнь тому, кого должна была бы опасаться больше всех. Он должен контролировать каждый жест, каждый вздох, чтобы не причинить ей вред, а она смеётся, шутит и уверяет, что не боится. Ему бы её убеждённость!
Но… Ведь он пытался. Он провёл вдали от неё сто семьдесят восемь дней, стараясь убедить себя, что их неестественное и абсурдное влечение друг к другу – лишь странный каприз природы, игра её воображения и его слишком долго подавляемых инстинктов. Он отдаёт себе отчёт, что поддался непростительной слабости, чистому и неприкрытому эгоизму, позволив себе признать, что больше не в силах жить в разлуке с ней. Он пытался объяснить ей, что считает свою слабость ничем неоправданным риском, которому он ежеминутно подвергает её, отравляя её разум и заставляя находиться рядом с ним. Она так рассердилась, почти рассвирепела, и заявила ему, чтобы он больше не смел пускаться в подобные рассуждения. Ещё одна нелепость, неподдающаяся логике – её неразумные слова и легкомысленное отношение к собственной жизни дарят ему счастье.
Есть ещё одно новое чувство – ревность. Когда он приехал, чтобы просить её принять его обратно, она, ещё не видя, кто пришёл, назвала его Андре. Он не спрашивает её об этом мужчине. По большому счёту, она имела право поступать, как ей угодно, ведь он сам оставил её, сказав жить своей жизнью. Разумеется, он понимал, что рано или поздно у неё появится кто-то: мужчина – муж или любовник, он не слишком разбирается в их человеческих определениях. К тому же, она фертида, другими словами – приманка для всех особей противоположного пола. Правда, он уверен, что у неё не было никого в плане физических отношений: у него очень тонкое обоняние, и он бы учуял чужой запах на её коже мгновенно. Но она называла этого Андре по имени, а у людей это обозначает близкие и доверительные отношения. Значит, она много общалась с этим человеком. Улыбалась ему, говорила всякие глупости, смеялась его шуткам… Роберт поймал себя на том, что у него непроизвольно сжались кулаки. Не хватало ещё соперничать с жалким человечком, из которого он одним щелчком вышиб бы дух.
Испытав ревность, Роберт понял, что благодарен – ещё одно невероятное откровение – судьбе, наделившей его способом приковать к себе её мысли. Его яд, который так мешает им, соединяет их, не позволяя ей долго сосредотачиваться на прочих мужчинах. Он не смог сдержать довольную ухмылку: он без раздумий употребит своё оружие, если вдруг заметит, что она смотрит в другую сторону. Конечно, это нечестно, зато эффективно.
Либби настроена скептично и пророчит ему большое горе и разочарование. В чём-то она права: жизнь Кэтти – лишь миг, мимолётный и быстротечный. Несколько десятков лет, которые он так безжалостно готов заставить её посвятить ему. Однажды её сердце перестанет биться, глаза погаснут, кровь больше не будет бежать под тонкой оболочкой нежной кожи, и он положит свою Кэтти под холодный камень, на котором напишет её имя. Да, Либби права, это будет очень больно. Однако он знает, что годы, которые он может провести с Кэтти, стоят любой боли. К тому же, он ведь тоже не вечен. Сколько бы он ни прожил, однажды он тоже умрёт, и тогда снова будет лежать со своей Кэтти. Разумеется, он не верит в чепуху о загробной жизни, которую так настойчиво внушает людям их религия. Но, так или иначе, смерть вновь соединит их, уравняв окончательно.
Дыхание Кэтрин сбилось и стало неровным, она снова заворочалась, и Роберт понял, что она проснулась. На его лице тут же появилась неконтролируемая улыбка: он неплохо знал, что сейчас произойдёт: люди очень предсказуемые существа, и его Кэтти не исключение.
Она глубоко вдохнула, высвободила руки из простыни и потянулась, открыла глаза и, обнаружив его рядом с собой – как будто он мог куда-то деться! – заулыбалась.
– Доброе утро, – благодушно пробормотала она и потянулась к нему.
Роберт наклонился к самому её лицу, Кэтрин прикрыла глаза и приоткрыла губы. Про себя он усмехался. Она называет это утренней порцией яда, прикрывая этой фразой простое желание поцеловать его.
Он прикоснулся к её губам, раскрывая их своими и отдаваясь власти острого и ни с чем несравнимого удовольствия, однако где-то в его мозгу постоянно работал счётчик: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять… Он оторвался от её губ и мгновенно отодвинулся, пока не успел отравить её слишком сильно. Смотря в её светившиеся счастьем глаза, он прошептал:
– Доброе утро, любимая.
