Текст книги "Снова влюблена?"

Автор книги: Эмеральд Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– И ты?

– Пришлось отказаться.

– По-моему, ты сглупил, – как можно беззаботнее сказала Констанс. – Я бы согласилась.

– Но тебе и не предлагали, – резонно указал он.

– К сожалению. А если серьезно? Брайан пожал плечами.

– Думаю, ей нужно было вытащить меня из города.

– Хочешь сказать, что самую опасную часть работы взял на себя Малкольм Кенвуд?

– Не знаю. Кенвуд не показался мне таким уж отчаянным парнем. Хотя… В любом случае особняк теперь под охраной, так что беспокоиться не о чем. К тому же я принял еще кое-какие меры предосторожности.

– Значит, нам ничего не остается, как ждать до понедельника?

– Совершенно верно. Я бы только предпочел не исчезать надолго из отеля.

– Можно устроить шахматный турнир, – с улыбкой предложила Констанс.

– На раздевание, – в тон ей добавил Брайан.

Они оба рассмеялись, и Констанс подумала о том, что иногда хитрость или даже ложь гораздо лучше искренности. Высадив Констанс у отеля, Брайан с документами отправился в юридическую фирму, которая вела дела Джереми Уолшэма. Принявший его мистер Гринвич долго изучал бумаги, звонил клиенту, качал головой и снова изучал бумаги. Поставив наконец свою подпись и убрав документы в сейф, он не пожалел еще пяти минут на изложение своих взглядов относительно перспектив передачи властных полномочий Шотландскому собранию, после чего угостил гостя виски и пожелал – очевидно, в шутку – дожить до понедельника.

Когда Брайан, взбежав по лестнице на четвертый этаж – ждать в очереди у лифта у него не хватило терпения, – остановился у двери номера, часовая стрелка уже подбиралась к восьми.

– Конни, – крикнул он с порога, – я жутко проголодался! Закажем обед в номер или спустимся в ресторан? Ответом была тишина. Он толкнул дверь ее комнаты – заперто. Оглядевшись, Брайан заметил на столе листок бумаги.

«Ушла за покупками. Буду к девяти». Он сел на диван. Невозможно, чтобы Констанс, с таким явным удовольствием занимаясь с ним любовью, встречалась с кем-то еще. И все же в руке у него было прямое доказательство обратного. Она не дождалась его, хотя за покупками можно было бы сходить и вдвоем. К тому же это исчезновение далеко не первое за неделю. Следовательно, у Констанс есть другая жизнь. Жизнь, в которой нет места для него, но, возможно, есть для кого-то другого. Простое логическое умозаключение.

Негромко, но от души выругавшись, Брайан достал ключ от своей комнаты. И в этот момент входная дверь открылась.

– Конни! – воскликнул он, оборачиваясь, и замер, потому, что через порог переступила не Констанс, а Андреа Уолшэм.

– Не ждал? – Она пересекла гостиную и, сбросив легкий красный плащ, опустилась, на диван.

Андреа знала, в чем сила женщины, и умело пользовалась оружием, которым наделила ее природа. Голубой пуловер из тонкой шерсти обтягивал высокую, не скованную бюстгальтером и словно рвущуюся вперед грудь. Короткая замшевая юбочка едва прикрывала бедра. Улыбка на тонких, ярким пятном выделяющихся на бледном лице губах обещала больше, чем любые слова.

Похоже, меня ждут большие неприятности, подумал Брайан.

– Что-то случилось? – спросил он внезапно охрипшим голосом, стараясь придать ему тот сердечный тон, которым всегда разговаривал с не вызывавшими у него интереса женщинами.

– Нет. Проезжала мимо и решила зайти. – Андреа обвела взглядом гостиную. – Вы здесь вдвоем?

– Да.

– Удобно. Хотя здесь есть номера получше.

– Мисс Уолшэм…

– Андреа.

Брайан вздохнул.

– Хорошо. Андреа, мы ведь обо всем уже поговорили и, как мне казалось, поняли друг друга. Извините, но мне надо идти. – Он шагнул к двери, но гостья оказалась проворнее и блокировала выход.

– Твоей подружки нет. – Она подалась вперед, прижимаясь к Брайану всем телом. – Ты знаешь, зачем я пришла. Давай не будем терять время.

Брайан отступил. Нужно было что-то придумать. Но что? Не выталкивать же ее силой! И полицию вызывать бессмысленно. В конце концов в номере не какая-нибудь мошенница, а дочь известного и уважаемого в городе человека. Он оглянулся. Прыгать в окно? Упав с четвертого этажа, можно подавать заявку на участие в олимпиаде инвалидов.

– Ну?

А если сейчас придет Констанс? Тогда уже не оправдаешься. Брайан скрипнул зубами.

– Здесь у нас ничего не получится. Вы на машине?

Андреа поднялась.

– Едем?

Он молча кивнул.

Глава 14

Шон позвонил в тот момент, когда Констанс только-только вошла в номер. Он сообщил, что они с Сибиллой уезжают на уикенд в Глазго, и спросил, не может ли она прийти сегодня. Констанс согласилась.

Встреча прошла прекрасно, они чудесно поболтали, посмеялись и даже выпили. Потом Констанс расплатилась с Сибиллой. Потом они еще немного выпили и распрощались.

Настроение испортилось, когда Констанс вернулась в отель и поняла, что Брайана в номере нет. Вместо него она обнаружила слабый аромат чужих духов и два длинных, явно женских волоса на спинке дивана. Папка с документами валялась на столе. Брайан так спешил, что даже не удосужился отнести ее в свою комнату. Наверное, гостья нагрянула неожиданно. А может быть… Нет, Констанс не хотелось верить в то, что Брайан мог заниматься любовью с другой здесь, на том самом диване, где…

Сердце словно сдавило железным обручем, но слез не было. Не было и той злости, которая всколыхнулась в Констанс в особняке. Она чувствовала себя обманутой и брошенной. Игрушкой, оставленной в песочнице рассеянным малышом.

Констанс подошла к бару. Нашла бутылку виски. Плеснула на два пальца в стакан. Выпила.

Обруч, сдавливавший грудь, немного ослабел.

Так-то лучше. Ничего страшного не случилось. Просто роман оказался слишком коротким. Такое случается везде, повсюду и со всеми. Констанс налила еще виски, но не успела выпить – в гостиной зазвонил телефон. Он звонил и звонил, пока Констанс не взяла трубку.

– Да?

– Мисс Эллингтон? Констанс? Это Джастин Бродерик. Извините, если помешал, но мне нужно поговорить с Брайаном. Он рядом?

Меньше всего Констанс хотелось сейчас лгать. Хватит лжи. Хватит обманывать Брайана, себя, других.

– Нет, Джастин. Честно говоря, я понятия не имею, где он может быть. Мы расстались часа два назад…

Бродерик рассмеялся.

– Не беспокойтесь. Ничего страшного не случилось. Думаю, я знаю, где он.

– Где? Пауза.

– Где Брайан?

– Ладно. Раз уж вы настаиваете. Не хотелось бы ставить Брайана в неловкое положение, но… Полагаю, Брайан сейчас с Андреа Уолшэм.

Значит, ее подозрения были верны.

– Понимаете, отчасти в этом виноват я, – продолжал мерзкий голос в трубке. – Когда мы с ним разговаривали, я упомянул об Андреа… о том, что он ей нравится. – Бродерик хихикнул, а Констанс подумала, что задушила бы негодяя, окажись он сейчас в пределах досягаемости.

– И что?

– Ну я намекнул, что он мог бы заняться ею. Проявить внимание. Так сказать, в интересах дела.

Констанс почувствовала, как холодеют пальцы.

– Когда он вернется, я передам, что вы звонили.

Она не знала, сколько времени просидела с трубкой в руке, глядя прямо перед собой и ничего не видя, неподвижная, как статуя, и такая же бесчувственная. Душа ее словно съёжилась и спряталась от стыда и отчаяния.

Потом Констанс положила трубку, села в кресло и стала ждать. Не для того, чтобы поругаться с Брайаном. Не для того, чтобы потребовать от него объяснений. Не для того, чтобы отомстить ему за унижение.

Она просто хотела посмотреть Брайану в глаза.

Ехали молча.

Андреа думала о чем-то своем и, наверное, не очень приятном, потому что та улыбка, с которой она вышла из номера, превратилась в сухую безрадостную гримасу, как превращается в жалкий сморщенный комочек провисевшее всю зиму на ветке яблоко.

Брайан думал о своем, то и дело поглядывая на часы. Перебрав и отбросив все варианты бегства, он вдруг представил, как будет чувствовать себя Джереми Уолшэм, когда узнает о намерении дочери обокрасть его.

«Ауди» приближалась к мостку через реку, когда Брайан положил руку на плечо Андреа.

– Остановите машину.

Она удивленно взглянула на него.

– Зачем?

– Мне нужно сказать вам кое-что.

– Только недолго, ладно?

Он кивнул.

– Хорошо. Слушайте меня внимательно, Андреа. С сегодняшнего вечера особняк вашего отца находится под охраной.

– Что? Кто…

– Не задавайте вопросов.

– Но…

– Помолчите, – жестко оборвал ее Брайан. – Итак, особняк охраняется. Каждый, кто попытается вынести из него что-либо или внести, будет задержан. Вы меня поняли?

Ей хватило минуты, чтобы осмыслить услышанное. – Зачем вы это мне сказали?

Брайан пожал плечами, но не ответил.

Андреа покачала головой.

– Похоже, у нас с вами действительно ничего не получится, Брайан. По крайней мере, сейчас. Вас подвезти до отеля?

– Доберусь сам. – Он вышел и захлопнул дверцу.

Андреа опустила стекло.

– Эй. Я все-таки не ошиблась – вы хороший парень.

Малкольм Кёнвуд мало походил на вора – в сером костюме, с незаметным галстуком и с черным портфелем в руке, он скорее смахивал на клерка, которым, собственно, и был.

Самым трудным для него было принять решение. Дальше он делал то, что делал всю свою жизнь: исполнял намеченную программу, переходя от пункта А к пункту Б, от Б к В и так далее. Свернуть копию. Положить ее в портфель. Положить туда же завернутые в полотенце инструменты и клей. Ключи. Фонарик. Резиновые перчатки.

Он посмотрел на часы. Половина девятого.

Пора.

В последний момент Андреа все-таки позвонила и сказала, что возьмет на себя Брайана Дорретти и отвлечет Констанс Эллингтон. Патрик Риордан, как обычно, уехал на уикенд. В особняке оставался один Уильямс, но справиться с ним не составляло труда. Нет, Малкольм Кёнвуд вовсе не собирался применять насилие. Он планировал обойтись мирными средствами. Но, на всякий случай взял с собой пистолет.

Без пистолета в любом случае было не обойтись. Как и без Андреа Уолшэм. Она нашла покупателя, и в ее сумочке уже лежали два билета на рейс в Брюссель, куда они должны были вылететь в субботу. После Брюсселя, где им предстояло избавиться от картины и получить деньги, пути Малкольма и Андреа расходились. Она намеревалась вернуться в Эдинбург и продолжать играть роль образцовой дочери. Он возвращаться к прежней жизни не хотел и не мог. В отличие от сообщницы Малкольм, совершая один шаг, принимая всего одно решение, предопределял для себя все, менял всю свою жизнь, покидал прежнюю, привычную колею раз и навсегда.

Малкольм Кёнвуд в последний раз обошел квартиру, в которой прожил более пятнадцати лет, и выключил свет. Уже поворачивая ключ в замке, он услышал, как зазвонил телефон.

Он думал, что она не такая, как все. Он думал, что заслужит ее внимание, добьется ее уважения и, может быть, будет вознагражден любовью, проявив себя в этом деле надежным и внимательным напарником, умелым профессионалом, человеком на которого можно положиться. А оказалось, что она хотела того же, что и все остальные – запрыгнуть к нему в постель. Как можно было так ошибаться в человеке!

Или же он сам виноват во всем? Разве за все эти годы он не создал себе определенный имидж? Имидж легкомысленного плейбоя, жиголо. Разве Маккормик и Паркер не использовали его репутацию, поручая те дела, где главные проблемы решались не за письменным столом, не в трудных переговорах, не за счет долгого и кропотливого изучения документов и поиска компромиссов, а в ресторане, за бутылкой бренди или в постели? Имеет ли он право винить Констанс в отступлении от неких правил, которые никогда не сдерживали его самого? Разве даже здесь, в Эдинбурге, он не искал привычных утех, встречаясь то с Присциллой, то с Самантой? Разве Констанс виновата в том, что придуманный им образ не совпал с реальной, живой женщиной?

Переступив порог, Брайан словно наткнулся на ее тяжелый взгляд.

– Где ты была?

– Где был ты?

– Я все объясню.

– Мне не нужны объяснения. – Констанс поднялась с кресла, в котором просидела последний час. – Тебе звонил Джастин Бродерик.

– К черту Джастина Бродерика. Что ему было нужно?

– Наверное, хотел узнать, удалось ли тебе договориться с Андреа, – бесстрастным, сухим, как осенний лист, голосом ответила она. – Тебе же это поручили.

Брайан взял ее за руку, но Констанс отшатнулась от него, как от прокаженного.

– Не прикасайся ко мне.

– Давай поговорим.

– Нет.

– Тогда хотя бы выслушай меня.

Она опустила голову.

– Ладно. У тебя есть пять минут.

– Я на столько и не рассчитывал, – попытался пошутить он.

Путь к примирению нелегок, и найти его можно только вдвоем.

Выслушав Брайана, Констанс смягчилась настолько, что предложила перейти на кухню, где они перекусили завалявшимся в холодильнике кусочком сыра и выпили по чашке кофе.

– Я не могу пока сказать тебе, где была сегодня и куда ходила раньше, но, поверь, это совсем не то, что ты думаешь. – Она тяжело вздохнула. – Если бы Маккормик и Паркер не определили меня тебе в напарники…

– Хочешь сказать, это они во всем виноваты?

– Нет. Во всем виновата я. Я могла бы отказаться, но…

– Что?

– Мне так хотелось, чтобы ты увидел во мне женщину, а не просто коллегу. Мне так хотелось…

Брайан покачал головой.

– Дело не в тебе. Все это затеял я. Констанс вскинула голову.

– Как это?

– Очень просто. Я попросил Маккормика, чтобы моим напарником была ты.

Она долго смотрела на него, не находя сил задать самый важный вопрос, а когда наконец задала, то сил хватило только на шепот:

– Зачем?

В глазах Брайана было столько боли, что Констанс мысленно отрубила себе палец за несдержанность.

– Прежде всего, потому, что доверял тебе. Ну и… В общем, я хотел доказать, что стал другим, не таким легкомысленным и неблагодарным, каким был три года назад. Хорошим юристом. Человеком, к которому ты могла бы относиться с уважением.

– Но я и так всегда уважала тебя, – прошептала Констанс. – Уважала за то, что ты никогда не сдаешься, не лебезишь, не подстраиваешься под других. Ты был для меня примером и идеалом.

– Тебе отлично удавалось скрывать все это, – сердито проворчал Брайан.

– Знаю, – едва слышно пробормотала Констанс. – Я боялась, что ты оттолкнешь меня, посмеешься надо мной. Все женщины, которых я знала, были без ума от тебя. У меня же не было ничего, что могло бы привлечь тебя. – Быстрый взгляд из-под ресниц – лицо Брайана уже не казалось вырубленным из камня, и это придало Констанс смелости. – Я думала, что здесь, в Эдинбурге, смогу побороть робость, перестану прятать от тебя свои чувства.

– Господи! О чем ты говоришь! Это я – слышишь? – я всегда боялся подойти к тебе, потому, что ты считала меня повесой, ловеласом, пустозвоном! В твоём присутствии у меня пересыхало во рту и язык приклеивался к нёбу. Я так робел, что не мог подойти к тебе на вечеринках.

– Ты никогда даже не смотрел в мою сторону! Я была единственной, кому…

– Потому, что ты мне нравилась!

– Повтори.

– Ты мне нравилась. Помнишь ту ночь после Солсбери? Мне так хотелось поцеловать тебя, но я думал, что только получу по физиономии, и лез из кожи вон, разыгрывая из себя хорошего парня.

Разговор грозил затянуться до утра, а они так и ходили вокруг да около, трусливо избегая приближаться к главному вопросу. Констанс это надоело, и она поднялась. Брайан тоже встал. Вид у него был, как у человека, ожидающего, какой диагноз поставит врач.

– Знаешь, если бы ты поцеловал меня тогда, я бы занялась с тобой любовью прямо на письменном столе.

Брайан ошеломленно вытаращил на нее глаза.

– Правда? Констанс вздохнула.

– Ну, возможно, не на столе, а на полу.

Та же реакция.

Похоже, если я хочу что-то получить, мне придется подавать ему письменное заявление, с грустью подумала Констанс.

– Ты хочешь сказать…

– Сказать? Нет.

И вдруг – словно кто-то невидимый нажал наконец на нужную кнопку – глаза Брайана вспыхнули, а губы растянулись в усмешке, которая вот уже три года сводила Констанс с ума.

– Тебе придется за все ответить. Я отыграюсь за каждую упущенную минуту.

– Пока ты говоришь, эти самые минуты уходят.

Он шагнул к ней, подхватил на руки и понес на диван. Ночью юго-западный ветер Атлантики, исправно приносивший на Британские острова массы теплого воздуха, вступил в схватку со своим вечным соперником из Арктики. Битва развернулась нешуточная: в реве ветра слышались пронзительные крики злых духов банши,[5]5
  В шотландском и ирландском фольклоре – привидение-плакальщица. Опекает какую-либо семью и предвещает душераздирающими воплями смерть кого-либо из ее членов.


[Закрыть] предвещающих, как известно, близкую смерть, невидимые великаны пригибали к земле деревья и ломали ветви, потоки воды, низвергаясь с небес, проносились по мостовым и тротуарам, чтобы с урчанием исчезнуть в трубах канализации и продолжить путь в мрачной утробе города.

К утру силы противников истощились, а к полудню в просвете замедливших бег серых туч замелькало солнце, готовясь определить победителя.

Именно в это время и проснулся Брайан. Взглянув на тихонько посапывающую Констанс, он бережно укрыл ее простыней и, стараясь не шуметь, поплелся в ванную. Растянувшийся на всю ночь секс-марафон сказался на Брайане не самым лучшим образом – из зеркала на него смотрел небритый, с всклокоченными волосами, с впалыми щеками и с голодными глазами незнакомец, встретив которого на улице, женщины наверняка ускорили бы шаг, мужчины напряглись и сжали кулаки, а благовоспитанные собачки с визгом отскочили в сторону.

Странное дело, почему-то женщины после таких вот жутких испытаний всегда выглядят бодрыми и посвежевшими, кожа у них делается гладкой и шелковистой, глаза блестят, как витрины перед Рождеством, а в движениях и жестах появляется кошачья грация. Любой непредвзятый инопланетянин, которому предъявили бы выхваченную утром из постели парочку, пришел бы к однозначному выводу, что бесчеловечную пытку под названием «секс» изобрели женщины.

После душа и двух чашек крепкого кофе Брайан почувствовал, что возвращается к жизни. У него даже появилась мысль разбудить Констанс, но осуществлению задуманного помешал звонок.

– Айзек Гринфельд из Эдинбургского музея, – бодро сообщил голос.

Брайану понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, откуда ему знакомо это имя.

– Джеффри! Рад вас слышать. Что нового?

– План сработал. Рыбка клюнула.

– Отлично! Мы можем встретиться? Думаю, Конни тоже было бы интересно послушать.

– Подозреваю, что моя сестричка еще спит. Мне всегда приходилось будить ее по выходным. – Джеффри рассмеялся. – Ладно, буду у вас через час.

Через полтора часа троица заговорщиков расположилась в гостиной: Констанс и Брайан на диване в роли зрителей, Джеффри за столом в качестве докладчика. В болтающемся, как на вешалке, свитере и в пузырящихся на коленях джинсах он вряд ли мог сойти за уважаемого сотрудника музея Айзека Гринфельда и больше походил на уличного бродягу.

– Установить номер телефона Малкольма Кенвуда оказалось не так уж и сложно, – начал Джеффри. – Как мы и договаривались, я позвонил ему в назначенное время. Наш герой, похоже, уже собирался уходить. Разговаривать он не хотел, и мне пришлось сразу брать быка за рога.

Констанс хмыкнула и хотела что-то сказать, но сдержалась, поймав предостерегающий взгляд Брайана.

– Риск, конечно, был велик. Если бы я назвал не ту картину, он понял бы, что это блеф, и просто положил бы трубку.

– И какую картину ты назвал? – не удержалась от вопроса Констанс.

Джеффри недовольно поморщился. Как и все творческие личности, он питал слабость к драматическим эффектам и пространным монологам.

– Я назвал пейзаж.

– Так я и думала! – воскликнула Констанс. – Мне сразу показалось, что к ней приложил руку большой мастер. – Она с победным видом посмотрела на мужчин, ни один из которых, однако, не разделял ее восторга.

– Мне можно продолжить? – холодно поинтересовался Джеффри.

– Ладно, ладно, больше перебивать не буду, – обиженно пробормотала Констанс.

– Спасибо. Так вот… На чем это я остановился? Ах да. Стоило мне произнести название картины, как Кенвуд мгновенно сдулся. Минуты две он вообще не мог говорить. Потом пришел в себя и заявил, что знать ничего не знает, а мне посоветовал обратиться к Джереми Уолшэму. Я ответил, что так и сделаю, как только старик выйдет из больницы. Так что нас, возможно, ожидает сенсация. – Он повернулся к сестре. – Как думаешь, Конни, кто это может быть?

– По времени и манере письма, пожалуй, кто-то из современников Тернера. Но я не очень хорошо знаю этот период, так что могу и ошибаться. Она привстала с дивана и выглянула в окно. Дождь уже прекратился, ветер стих, и улицы постепенно заполнялись прохожими.

– Что ж, ребята, мне пора, да и вам надо еще приготовиться. – Джеффри подошел к сестре и поцеловал в щеку. – Увидимся в Лондоне, малышка. – Он протянул руку Брайану. – Приятно было познакомиться. Буду рад сыграть с тобой в одной команде, если представится случай.

Констанс поднялась, чтобы проводить брата, но вдруг остановилась.

– Джефф, ты сказал, что нам надо приготовиться. К чему?

– А вы разве не знаете?

– Нет, – ответили хором Констанс и Брайан.

– Странно. – Джеффри поскреб небритый подбородок, посмотрел сначала в потолок, потом в пол, а когда поднял голову, губы его расползлись в клоунской улыбке. – Джереми Уолшэм вернулся сегодня домой. С минуты на минуту он позвонит и пригласит вас к себе на… Договорить ему не дал телефон. – Почему старик торопится?

– Объяснил, что в понедельник улетает в Швейцарию на консультацию и хочет закончить все до отъезда. Кстати, из Лондона прилетают Маккормик и Паркер. – Брайан взглянул на часы. – Нам надо быть в особняке к шести. У нас чуть больше четырех часов. Успеешь?

– Боже, мне совершенно нечего надеть!

– Ты хочешь использовать это, как предлог, чтобы явиться в костюме Евы? – усмехнулся Брайан.

Констанс рассмеялась.

– Бедняжка Ева! Как ей было тяжко без магазинов!

– Зато какой счастливчик был Адам. Ты только подумай – соперников нет, на работу ходить не надо, и никаких проблем со всеми этими пуговицами, застежками и поясами. – Он потянул за пояс атласного халата, и, когда полы разошлись, наклонился и приник губами к груди Констанс.

– У нас нет на это времени, – попыталась остановить его Констанс, но ее голосу не хватало уверенности. – А мне еще надо принять душ.

– Я знаю прекрасный способ сэкономить время, – уверил ее Брайан.

Он открыл дверь и замер, не переступив порог.

Она походила на мифическую наяду – с облепившими высокую, словно высеченную из каррарского мрамора шею завитками волос, с порозовевшей от горячего душа бархатистой кожей, со струйками воды, стекающими с плеч в узкую ложбинку между соблазнительными холмиками грудей с темными бугорками сосков, с блестящими подобно жемчужинам капельками на длинных ресницах.

Он мог бы любоваться ею бесконечно долго, но еще сильнее ему хотелось прильнуть к ней губами, вдохнуть ее пьянящий аромат, услышать биение сердца.

– Ты же собирался экономить на воде. – Констанс улыбнулась и, протянув, руку, втащила Брайана в ванную. – Поторапливайся.

Он взял с полки кусочек душистого мыла, намылил ладони и начал осторожно массировать ее плечи, потом перешел к спине, двинулся ниже…

– Хорошо, – прошептала Констанс.

Между ее кожей и его ладонями была только тончайшая мыльная пленка, и руки Брайана легко скользили по узкой талии, округлым ягодицам, тугим бедрам.

Констанс засмеялась, когда его язык пробежал по шее, и губы сжали мочку уха.

– Не отвлекайся!

Брайан повернул ее лицом к себе и, еще раз намылив руки, продолжил то, чем занимался бы вечно. Руки переместились на живот, язык спустился в углубление пупка и двинулся ниже, к треугольнику волос, как будто прикрывавших спуск в ущелье, где сосредоточились все ощущения Констанс.

По мере того, как его ласки становились настойчивее и требовательнее, в Констанс нарастала какая-то сила, подобно бурлящей лаве ищущая выход. Наконец лава хлынула наружу, а внутри Констанс разлилась огненная река, докатившаяся до кончиков пальцев, заполнившая каждую ее клеточку, наэлектризовавшая каждый нерв.

За первой волной наслаждения накатила вторая, третья… Предчувствуя развязку и дрожа от возбуждения, Констанс запрокинула голову и выкрикнула:

– Ну же!

– А вот теперь мы уж точно опоздаем. Тем более, что мне действительно нечего надеть. – Констанс в отчаянии захлопнула дверцы шкафа.

– А что у тебя в чемодане? – поинтересовался Брайан. – Пустым он не выглядит.

– Там ничего нет.

– Я все-таки взгляну. – Он снял с полки ее чемодан, бросил его на кровать и расстегнул «молнию». – Боже, Конни, да у тебя тут…

– Если уж ты роешься в моих вещах, то хотя бы удержись от комментариев.

– Не могу. – Брайан вдруг выпрямился и вытряхнул из пакета платье, о существовании которого Констанс успела забыть. – А это, что такое?

Она с сомнением покачала головой.

– Боюсь, меня неправильно поймут, если я появлюсь на официальном мероприятии в таком наряде.

– Примерь. – Он бросил ей платье.

– Нет.

– У нас осталось полтора часа.

– Черт бы тебя побрал! Ты загоняешь меня в угол.

Надев платье, Констанс шагнула к зеркалу.

– Ух ты! – восхищенно прокомментировал Брайан.

Она и сама с трудом узнала себя в роскошной красавице с распущенными по плечам волосами, с кажущимися огромными на бледном лице сияющими глазами и с изящной фигурой, изгибы и выпуклости которой облегала мягкая ткань.

– Вот только…

– Совершенно с тобой согласен. Такое платье надевают на голое тело.

– Ты с ума сошел!

– Попробуй. Она попробовала.

– Может, лучше все-таки совсем без… Брайан решительно махнул рукой.

– Ты пойдешь в этом. И никаких возражений.

А почему бы и нет? Разве она приехала сюда не для того, чтобы соблазнить его? Разве она не решила сменить имидж? И разве, в конце концов, она не стала другой?

– Ладно. Только не вздумай облить меня горчицей!

Не хватало только украшения. Ее золотая цепочка со скромной подвеской никак не соответствовала новому облику.

– Что-нибудь придумаем, – слишком уж беззаботно, как показалось Констанс, бросил Брайан. – Приводи себя в порядок, а мне еще надо просмотреть бумаги. На то, чтобы привести себя в порядок, ушло более получаса – рекордное, учитывая обстоятельства, время. Констанс вышла в гостиную одновременно с Брайаном, который, однако, появился не из своей комнаты, а из коридора.

– Где ты был? Бегал покупать носки?

– И не только. – Он запустил руку в пакет и достал элегантную сумочку, как нельзя лучше подходящую к туфелькам Констанс. – Тебе ведь тоже кое-чего не хватало.

Смущенная, она покачала головой. – Спасибо, но тебе не стоило беспокоиться.

– Открой ее.

Констанс расстегнула замок.

– А это еще что?

Вместо ответа Брайан достал изящный футляр и поднял крышку. Констанс ахнула – на зеленом бархате лежало искусно выполненное золотое ожерелье с великолепным рубином.

– Какая красота!

– Это тебе, – тихо сказал Брайан.

– Я не могу принять такой подарок. Об этом не может быть и речи. Нет. Мне очень приятно, но…

– Значит, не примешь? – Брайан посмотрел ей в глаза. – Даже с приложением?

– С каким приложением?

– Устным. Я прошу тебя стать моей женой.

Наверное, если бы дверь распахнулась и в комнату вошел живой, настоящий Санта-Клаус с мешком подарков, Констанс не была бы так ошеломлена.

– Ты хочешь, чтобы мы поженились? – недоверчиво прошептала она и незаметно ущипнула себя за локоть. Получилось больно. – Ты действительно этого хочешь?

– Да, – твердо сказал он. – И если я не услышу слово «да», то уж точно оболью тебя горчицей с головы до ног.

Несколько секунд Констанс смотрела в наполненные надеждой глаза Брайана.

– Но почему?

– Потому, что люблю тебя.

– Похоже, у меня нет выбора. Он облегченно вздохнул.

– Ты всегда принимала верные решения.