Текст книги "Снова влюблена?"

Автор книги: Эмеральд Бакли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 10

Очередь к лифту, выстроившаяся в фойе отеля, отпугнула Констанс, и она поплелась наверх по лестнице, думая только о том, что примет душ, выпьет виски и ляжет спать. Не хотелось ни разговаривать, ни думать, ни мечтать, ни даже предаваться отчаянию. В какие брюки ни влезай, какое белье на себя ни надевай, какими духами ни душись – от клейма неудачницы не избавишься. Это клеймо ставится еще по рождении, и, что бы ты ни делал, как бы не суетился, как бы ни старался изобразить бодрячка и оптимиста, как бы ни пытался перехитрить судьбу – у тебя ничего не получится. Прав был китайский философ, сказавший, что счастье не в борьбе с судьбой, а в смирении и принятии того, что тебе предначертано. В переводе на обычный язык это означает, что Констанс Эллингтон должна читать вечерами книги по искусству и не заглядываться на мужчин, вроде Брайана Дорретти.

В номере было пусто и сумрачно. Выполнив намеченную программу, – от виски ее едва не вырвало, – Констанс напялила на себя банный халат и, не расстилая постель, упала прямо на клетчатое покрывало.

Интересно, что там поделывает Брайан?

Брайан ненавидел зеленый горошек. Не переносил прогулки под дождем. Его тошнило от слащавых песенок Клиффа Ричарда, и он всегда выключал телевизор, когда показывали «Шоу Бенни Хилла». Но сейчас он предпочел бы получить все это вместе взятое, обеду в обществе Андреа. Однако она загнала его в угол. Хотя, если подумать, в угол он загнал себя сам. И не сейчас, а гораздо раньше.

Брайан мог считать себя счастливчиком. Он родился и рос в обеспеченной семье. Ему легко давалась учеба, сначала в школе, потом в университете. У него никогда не было проблем с девушками. И карьера в агентстве складывалась, как нельзя лучше. Судьба, как будто расстелила перед ним ковровую дорожку и сказала: «Вперед, парень». Так он и топал по этой ковровой дорожке, не глядя по сторонам, не задавая ненужных вопросов, не опуская головы. И вот…

Будь его воля, Брайан провел бы этот вечер совсем по-другому: пообедал бы с Констанс, прогулялся с ней – пусть даже под дождем! – посидел бы перед телевизором в номере, наслаждаясь ее присутствием, ее близостью, ее голосом или молчанием.

Почему он должен идти к женщине, каждое слово которой пропитано фальшью, а каждый жест отдает дешевым кокетством?

Потому, что ради этого тебя и послали сюда.

Брайан вздрогнул услышав эти совершенно отчетливо прозвучавшие в ушах слова.

Интересно, что там поделывает Констанс?

Когда она открыла глаза, в комнате было уже темно. Констанс протянула руку, нащупала лампу на стоящей рядом с кроватью тумбочке и включила свет. Боже, почти десять! В номере было абсолютно тихо, если не считать размеренного тиканья часов. Сколько же она проспала? Часа четыре, не меньше. А ведь Сибилл ждала ее к половине седьмого. Надо бы позвонить, извиниться.

Внезапно до Констанс дошло, что тишина в номере означает кое-что еще. Брайан! Он отправился обедать с Андреа. Жертвовать собой во имя общего дела. Неужели еще не вернул! Если так, то она проиграла. Проиграла, потому, что не боролась, потому, что не верила в себя, потому, что опустила руки и сама подтолкнула его к сопернице.

Констанс села, спустила ноги с кровати, потрясла головой и потерла виски.

Не паникуй, а пойди и проверь, вернулся он или нет.

Не обнаружив рядом с кроватью тапочек она осторожно встала, открыла дверь и вышла в общую комнату.

Ни звука, ни малейшего признака присутствия Брайана.

Констанс на цыпочках пересекла гостиную и остановилась, прислушиваясь.

Ничего. Дверь была плотно закрыта, возможно, заперта изнутри, и из-за нее не проникало ни храпа, ни скрипа пружин, ни сонного бормотания.

Постучать? Разбудить? И предстать перед ним в таком виде? Нет. Да и что он подумает?

Но и не возвращаться же в свою комнату. Уснуть все равно не удастся. Изнывать от ревности, воображать черт знает что, мучиться, прислушиваться к каждому шороху – перспектива малоприятная. Она еще раз наклонилась к двери и…

Констанс так и не поняла, что случилось: то ли она потеряла равновесие и навалилась на дверь, то ли та открылась сама. Так или иначе, но в следующее мгновение она оказалась на полу, у ног закутанного в простыню Брайана.

– Что за черт! Конни? Что ты тут делаешь?

– Я… мне… – Как назло, никакого более-менее вразумительного объяснения в голову не приходило. – Ты бы лучше помог мне подняться, – сердито сказала она.

– Да, конечно. – Брайан протянул ей руку. – Ну и перепугала же ты меня! Знаешь, после таких ночных сюрпризов недолго и заикой стать. И все-таки, что случилось?

Он все еще держал ее за руку. Простыня сползла, наполовину обнажив бедро, но Брайан, похоже, не замечал этого. При мысли о том, что, кроме простыни, на нем ничего больше нет, Констанс стало не по себе: ноги сделались ватными, тело бил озноб, а мысли терялись в густом тумане, наполнившем вдруг голову. Боясь, что краска, залившая лицо и растекающаяся по шее, плечам и груди, выдаст ее состояние, Констанс отвернулась и поплотнее закуталась в халат.

– Не спалось. Решила приготовить какао и… и вот. – Нелепее объяснения и не придумаешь. Но даже самое нелепое объяснение лучше бессмысленного молчания. – В общем, зацепилась за кресло… Кстати, это не ты его сдвинул?

Как и следовало ожидать, смена оборонительной тактики на наступательную принесла свои плоды.

– Нет, конечно! С чего ты это взяла? Я сразу прошел к себе, даже свет не включал.

– То есть прокрался? – Констанс усмехнулась. – И каковы результаты глубокой разведки?

Теперь он смотрел на нее как-то иначе. Возможно, из-за дурацкого халата, полы которого то и дело расползались. Нет, хватит. Она убедилась, что с ним все в порядке, и может спокойно вернуться к себе.

Брайан пожал плечами, и простыня сползла еще ниже.

– Хочешь услышать отчет? Пойдем в кухню. Я, пожалуй, тоже не отказался бы от чашечки какао.

Оказаться с ним в кухне, где он увидит ее растрепанные волосы, ненакрашенные глаза и все прочее? Да еще в этом похожем на мешок халате?

– Извини, я уже передумала. Расхотелось. Расскажешь утром. Кстати, завтрак за мной.

Не дожидаясь ответа, Констанс прошмыгнула в дверь, пролетела через гостиную и укрылась в своей комнате. Ну и ну, еще немного, и она чего доброго прыгнула бы к Брайану в постель.

А может, так и стоило сделать?

Брайану не спалось.

Неожиданное появление Констанс в его комнате, неуклюжее объяснение, поспешное бегство… Она вела себя как-то странно. Хотя, если подумать, не так уж и странно. Ясно одно: он определенно ей не нужен. Интересно, уходила ли Констанс сегодня и, если да, когда вернулась.

Он встал с кровати и подошел к двери. Тишина.

Лучше бы они поселились в разных номерах.

Безумие. Сумасшествие. Она была совсем рядом, протяни руку и возьми, и все же ему не хватило мужества сделать то, что сделал бы любой на его месте. За те несколько минут, которые Констанс провела в его комнате, он не только успел проснуться, но и дошел до состояния, именуемого не иначе, как любовной горячкой. Желание кипело в нем, душило его и требовало удовлетворения. Удержать себя под контролем стоило немалых сил.

А нужно ли было так стараться? Не проще ли дать волю страсти, выплеснуть ее, избавиться от лихорадки за несколько часов в постели и уже потом не чувствовать ничего, кроме приятной опустошенности?

Но ведь если бы он выбрал этот путь, если бы воспользовался случаем, разве Констанс не перестала бы уважать его? Она и без того ужасно смутилась, нарушив нечаянно его покой. В конце концов не умышленно же она ввалилась в чужую комнату!

Скрипнув зубами, Брайан выключил воду, взял с полки полотенце и начал растираться. Еще одно такое недоразумение, и холодным душем уже не отделаешься. Вдобавок ко всему наступивший день сулил неприятную перспективу встречи с Андреа.

Обед, о котором упоминала Констанс, завершился бегством Брайана. Они встретились в баре, но едва выпили по коктейлю, как Андреа начала настойчиво приглашать его к себе. В итоге Брайан просто сослался на неотложные дела и трусливо ретировался, так ничего и не выяснив. И как теперь смотреть Констанс в глаза?

Ладно, хватит печальных мыслей! Он должен предстать перед Констанс победителем, заставить ее полюбить не растяпу, не неудачника, а уверенного в себе мужчину-победителя.

Брайан быстро оделся, повязал галстук цветов британского флага, смахнул с пиджака воображаемую пылинку и вышел в гостиную.

Констанс была там. Свежее, слегка подрумяненное лицо, выгнутые брови, длинные черные ресницы и улыбка на алых губах – сон явно пошел ей на пользу.

Брайан не мог отвести от нее глаз.

– Опять что-нибудь потеряла? – спросил он, оглядывая комнату.

– Нет, все в порядке. – Констанс расстегнула и застегнула «молнию» на сумочке. – Знаешь, мне так неудобно из-за вчерашнего. Все получилось, как в какой-нибудь пошлой комедии. Я, наверное, ужасно выглядела, да?

Каждому мужчине хотя бы раз в жизни выпадает шанс проявить себя настоящим джентльменом, но не все этим шансом пользуются.

– Из-за вчерашнего? А что такое случилось вчера? – спросил Брайан, придавая лицу невинное выражение.

Ее бегающий по комнате взгляд остановился.

– А ты разве не помнишь? – Не помню что?

Констанс помолчала, обдумывая ситуацию. Если Брайан действительно ничего не помнит, то глупо посвящать его в подробности не делающего ей чести происшествия. Если же он по каким-то причинам притворяется, то пусть это останется на его совести.

– Когда ты вчера вернулся? Брайан наморщил лоб.

– Примерно в половине девятого.

– И что делал потом? Он пожал плечами.

– Ничего. Принял душ, немного почитал и лег спать. Ты можешь объяснить, в чем дело? Что я должен помнить? Не интригуй меня загадками.

Констанс покраснела.

– И ты не просыпался? Спал спокойно?

– До семи утра. Сны какие-то видел, но тебя они вряд ли заинтересуют. Кстати, а когда вернулась ты? Судя по всему, после меня, да?

– В начале одиннадцатого. – Констанс заметила, как вдруг напряглось лицо Брайана, и, хотя в этом не было никакой необходимости, попыталась объяснить: – Заходила к брату.

– У тебя здесь брат?

– Да, живет возле Плейфэйрстепс. Месяца два уже, как уехал из Лондона.

Брайан облегченно вздохнул. Констанс отвернулась. Ложь далась тяжело, и она оправдывала себя только тем, что от ее обмана никому не стало хуже.

– Я, как и обещала, приготовила завтрак. Оладьи с джемом, фруктовый салат и кофе.

– Отлично.

Ей очень хотелось расспросить Брайана об обеде с Андреа, но переход от одной опасной темы к другой, потенциально еще более опасной, мог спровоцировать конфликт, который наверняка испортил бы это чудесное утро.

– Тогда идем?

Накануне Констанс уже наметила план работы на следующий день. В комнате, которую она для себя окрестила «стеклянной», хранились две коллекции: веджвудского фарфора и венецианского стекла. Первая оценивалась в три-четыре тысячи фунтов и была собрана дедом нынешнего владельца особняка. Вторую привез из разоренной наполеоновскими войнами Европы Арчибальд Уолшэм, служивший под началом самого Веллингтона.[2]2
  Веллингтон Артур Уэллесли (1769–1852). Английский военачальник и политический деятель. В войнах против наполеоновской Франции командовал союзными войсками на Пиренейском полуострове (1808–1813) и англо-голландской армией при Ватерлоо (1815).


[Закрыть] Что касается картин, то их Констанс обнаружила всего одну: пейзаж вполне мог принадлежать кисти кого-то из современников или учеников Констебла.[3]3
  Констебл Джон (1776–1837). Английский живописец, пейзажист.


[Закрыть] Небольшие размеры картины позволяли упрятать ее в сумку и без труда вынести из особняка.

Следуя уже опробованной модели, Констанс внимательно сверила описи, расставила кубки и вазы по местам и уже собиралась опечатать комнату, когда увидела идущего по коридору Брайана.

– Не закрывай, надо поговорить, – бросил он. – Здесь нас не услышат?

Встревоженная его тоном, Констанс лишь покачала головой и, вынув из замка ключ, открыла дверь.

– Входи.

– Я еду в отель. Только что звонил Маккормик. Сюда прилетел Бродерик. – Брайан говорил короткими фразами, глядя в окно и спрятав в карманы сжатые в кулаки руки.

– Ты имеешь в виду Джастина Бродерика?

– Да, его. Другого у нас нет.

– Понятно.

Джастин Бродерик не пользовался в агентстве большим уважением. Его скорее избегали и побаивались. Поговаривали, что он представляет интересы некоего третьего совладельца агентства, имени которого никто не знал. Начав карьеру два года назад, Джастин Бродерик и за столь недолгое время успел зарекомендовать себя человеком надменным, лицемерным и абсолютно неискренним. Обязанности его так и не были определены, и у Констанс порой складывалось впечатление, что никаких обязанностей и нет, а делает он то, что приказывает его таинственный босс.

– Маккормик объяснил, зачем он сюда явился?

Брайан невесело усмехнулся.

– Ты же знаешь Маккормика. Старик никогда ничего прямо не скажет. Но я все же кое-что понял. – Он тяжело вздохнул, помолчал и продолжал негромким, напряженным голосом:

– В агентство поступила информация, что мы затягиваем работу, противимся оформлению сделки и… ну, и все такое. Неприятная история.

– Но это же полная чушь! – воскликнула Констанс. – Маккормик сам говорил о двух неделях! Даже непрофессионалу понятно, что…

– И Маккормик, и Паркер прекрасно все понимают. Кристофер намекнул, что у них никаких претензий нет. Но Бродерик исполняет приказы кого-то другого.

Констанс задумалась. Вокруг особняка явно плелась паутина интриг. Кто-то торопился. Кто-то мутил воду. Зачем? Ответ ясен: в мутной воде легче ловить рыбу. Но кто? И какую рыбу? Ответ, возможно, могли бы дать Маккормик и Паркер, но их что-то сдерживало.

– Что будем делать?

– Ты продолжай работу, а я поеду в отель, встречусь с Бродериком и сразу же вернусь. Вечером все обсудим.

– Хорошо. – Констанс подошла к Брайану и положила руку ему на плечо. – И не беспокойся, ты же ни в чем не виноват.

Он невесело усмехнулся.

– Если бы головы слетали только у виноватых.

Глава 11

Бродерик уже ждал Брайана в вестибюле отеля.

– Привет, Джастин. Что привело тебя сюда?

– Поговорим здесь или пригласишь в номер?

– У меня мало времени.

– Понимаю. Тогда давай присядем вон там, на диване.

Не дожидаясь ответа, Бродерик направился к большому кожаному дивану у дальней стене.

С трудом сдерживая нетерпение, Брайан последовал за ним. Отношения между ними не сложились с самого начала, хотя иногда, глядя на этого самодовольного и высокомерного выскочку, Брайан находил в нем кое-какие собственные черты.

– Итак?

– Мне не очень приятно об этом говорить, но приходится. Скажи, как у тебя с Андреа Уолшэм?

Вопрос заставил Брайана сосредоточиться.

– Нормально. А что, она жаловалась? Я что-то не то сделал? Или чем-то ее обидел?

– Нет, что ты! – Бродерик картинно поднял руки. – Просто мы получили кое-какую информацию…

Одной из неприятных черт Бродерика было то, что он редко говорил конкретно, предпочитая намеки и иносказания.

– Давай не будем ходить вокруг да около. Какую информацию? От кого?

– Черт, не требуй от меня слишком многого! Я тоже не все знаю. – Бродерик нервно оглянулся. – Нам нужен этот особняк. Покупатель уже ждет. Но на дочку Джереми Уолшэма вышли ребята из «Короны». Не знаю, с чего это у всех вдруг проснулся интерес к этому особняку, но ситуация сейчас такова, что если мы не поторопимся, то Андреа убедит отца согласиться на предложение «Короны». Такой вариант для нас неприемлем.

– Мы и так не сидим сложа руки.

– Этого мало.

– Ладно. Ты привез другие инструкции?

– Да. Работа должна быть закончена к уикенду. Если не успеете что-то сверить – не важно. Важно подписать договор до понедельника и проследить, чтобы из особняка ничего не вывезли.

Брайан не ждал от приезда Бродерика ничего хорошего, но такой нажим удивил его беспрецедентной бесцеремонностью.

– Кто дал тебе эти инструкции? Взгляд Бродерика метнулся в сторону.

– Уж не думаешь ли ты, Брайан, что я действую по своей инициативе?

– Я затребую подтверждения у Маккормика и Паркера.

– Это твое право, но, уверяю, они скажут то же самое, – ответил Бродерик, и Брайан понял: не врет.

– Ладно, но ведь не все зависит от нас. Джереми Уолшэм в больнице, Кенвуд, как сквозь землю провалился, а Андреа, на мой взгляд, партнер не очень надежный.

– Да, да, к сожалению. Кстати, какие у тебя отношения с Констанс?

Вопрос был задан невинным тоном и как бы вскользь, но за ним явно что-то стояло.

– Это имеет отношение к делу? – резко спросил Брайан, чувствуя, как пальцы сжимаются в кулаки. – Кому какое дело до моих отношений с Констанс? Она не посторонний человек, и вместе мы работаем не в первый раз.

– Да, я кое-что слышал о ваших успехах в Солсбери. Но ты не кипятись. Я же просто спросил.

– Мы с Констанс коллеги. Не более того.

– Да, знаю. Констанс есть Констанс. Просто… – Бродерик замолчал, словно обдумывая, как продолжить начатое. – Видишь ли, если бы ты смог… заняться Андреа поплотнее… убрать, так сказать, лишнее напряжение… Понимаешь?

Да уж куда понятнее.

– Ответь мне, Джастин, на один вопрос. Вы именно поэтому отправили меня в Эдинбург? Хотели, чтобы я залез в постель к Андреа Уолшэм и уговорил ее принять ваши условия? Сыграл роль жиголо?

– Конечно нет! – с не характерным для него жаром воскликнул Бродерик, что только укрепило подозрения Брайана. – Мы послали тебя, потому, что были уверены: ты добьешься успеха… – он помедлил, – используя все имеющиеся в твоем распоряжении средства.

Не задавай неудобных вопросов – не получишь неприятных ответов. Сдержав первый порыв злости, – толку от нее сейчас не было никакого, – Брайан заставил себя успокоиться.

– Уверен, у нас имеются неплохие шансы достичь положительного решения.

– Есть идеи? – оживился Бродерик.

– Есть, – уверенно солгал Брайан. – Надо лишь выбрать ту, которая сработает наверняка.

Они расстались через пять минут. Судя по тому, что Бродерик даже протянул руку на прощание, результатом своего визита он остался доволен.

Брайан покинул отель в прямо противоположном настроении.

Выслушав Брайана, Констанс долго молчала.

– Нам нужен план, – сказала она наконец.

– Да, – согласился он. – Кое-какие мысли у меня уже появились.

– С удовольствием их выслушаю.

– Ситуация такова. Кто-то очень хочет поскорее приобрести особняк. Можно допустить, что покупателя интересует не столько сам особняк со всеми его коллекциями, сколько некий конкретный предмет.

– Картина, – подсказала Констанс.

– Вот именно. Андреа и ее сообщник также хотят прибрать картину к рукам, заменив ее копией до заключения сделки. Обе стороны спешат и подгоняют нас. При этом первая сторона опасается, что особняк перехватит «Корона», а вторая, как мне представляется, стремится провернуть дельце до того, как Джереми Уолшэм выйдет из больницы. Остается непонятным, играет ли во всем этом какую-то роль Малкольм Кенвуд. Мне, по крайней мере, его отсутствие представляется подозрительным. Особенно то, что пропал он, как раз накануне нашего приезда. В итоге мы лишились и партнера по переговорам, и в некотором смысле союзника.

– Какая глубина анализа! – шутливо восхитилась Констанс.

– Элементарно, Ватсон. – Брайан начал понемногу приходить в себя. – Замена должна произойти в ближайшие дни. Я предлагаю подтолкнуть вторую сторону к действию и тем самым заставить их указать нам на интересующий предмет. Но…

– Я так и чувствовала, что чего-то не хватает! Теперь понимаю – не хватало «но». Брайан покачал головой.

– Нет, нам не хватает третьего. Человека, на которого мы можем положиться. Человека, который сумеет исполнить небольшую роль. Человека…

Констанс торжествующе улыбнулась.

– У меня есть такой человек.

– Нет, дорогая, не оправдывайтесь. – Сибилла подтолкнула гостью к креслу. – Такое случается со всеми. Но мы на верном пути. Надо лишь внести некоторые тактические коррективы в намеченную нами стратегию.

Констанс невольно улыбнулась. Может быть, Сибилла и мошенница, но общение с ней доставляет удовольствие.

– Но я перепробовала все, а он… Он не видит во мне женщину. Наверное, мой босс был прав.

– Ваш босс?

– Да. Он сказал, что коллеги видят во мне специалиста, но не женщину.

– Ваш босс, дорогая, слепой осел. Вы – красивая, соблазнительная, сексуальная. Проблема в другом…

– В чем же?

– Объект вашего желания, насколько я смогла понять, рассудочный и вместе с тем избалованный женским вниманием мужчина. Такие, как он, привыкли получать все на тарелочке, не тратя лишних усилий.

– Пожалуй, – не совсем уверенно согласилась Констанс.

– Так вот. Рассудочные мужчины не любят раскрываться. Они похожи на устриц, которые прячутся в своих раковинах. Это очень удобно. У нас нет времени на то, чтобы выманивать его оттуда… А раз так…

– А раз так?

– То женщина должна просто разбить раковину. Одним ударом. Взять молот потяжелее и треснуть по чертовой скорлупе, как следует.

– И что же это за молот?

– А вот это я вам сейчас объясню.

Брайан не стал звонить в Лондон, понимая, что Маккормик и Паркер дадут ему те же самые инструкции, только облекут их в другие слова. Все нужно решать на месте. Вдвоем. Играть надо на победу, тогда и Констанс изменит свое, похоже не очень лестное, мнение о нем.

Сегодня или никогда. Сегодня или никогда. Констанс снова и снова повторяла эти слова, возвращаясь в отель. Она понимала, что их безмятежному пребыванию в Эдинбурге наступает конец, что в самые ближайшие дни ситуация изменится коренным образом и события могут пойти по непредсказуемому пути.

Сегодня или никогда. Сегодня или никогда. Они с Брайаном договорились, что вечером обсудят детали плана, но теперь в голове Констанс складывался другой план.

Брайан еще не вернулся, и это обрадовало ее. Констанс разложила на кровати белье – узенькие кружевные трусики и бюстгальтер, – приготовила расписанный цветами атласный халат и отправилась в ванну. Полчаса в горячей воде с ароматической солью, – чтобы открыть поры кожи. Потом заняться ногтями. Потом вымыть волосы.

Выйдя из ванны, Констанс высушила волосы феном, растерлась жестким полотенцем, но не стала пользоваться никакими кремами и лосьонами. Вместо этого она открыла коробочку с духами и вынула изящный флакон. Всего несколько капелек в нужных местах, как учила Сибилла. Затем белье. Нежное прикосновение тончайшего шелка напоминало робкие ласки неопытного любовника. Констанс закрыла глаза, представляя, как его пальцы тянутся к ней, скользят по ее плечам, по груди, по бедрам… Ощущение было настолько сильным, что Констанс застонала от острого, непреодолимого желания. Если бы Брайан был здесь… И, наконец, халат. Короткий, с широкими рукавами, без пуговиц, но с запахивающимися полами и широким поясом. Легкий, почти невесомый. Алый, с пурпурными цветами.

Констанс посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась – спокойно и уверенно, как улыбается знающая свою силу женщина.

Берегись, Брайан Дорретти.

Ждать долго не пришлось. В замке повернулся ключ, дверь открылась. Брайан торопливо прошел через гостиную. Один.

Констанс постояла у двери, прислушиваясь, но никаких других звуков до нее не донеслось. Она уже собралась выбраться на разведку, когда зазвонил телефон. Брайан снял трубку после третьего звонка.

– Да? – Пауза. – Да, ужин на двоих. – Снова пауза. – Никаких изменений.

Вот как! Он заказал ужин в номер. Интересно, знает ли Брайан, что она уже здесь? И кто второй? Неужели он решился пригласить кого-то из своих многочисленных подружек? Придется подождать.

Примерно через четверть часа позвонили уже в дверь, и Констанс услышала торопливые шаги.

– Ужин для мистера Дорретти! – громко известил официант.

Брайан ответил что-то, но очень тихо. Звон стекла, поскрипывание колесиков…

– Спасибо, сэр, приятного вам вечера с миссис Дорретти.

Миссис Дорретти. Хотелось бы на нее взглянуть!

Следующие четверть часа прошли в мучительном ожидании. В номере установилась полная тишина. Расхаживая по комнате, то и дело поглядывая на часы, стрелки которых словно приклеились к циферблату, Констанс чувствовала, что сойдет с ума, если не сделает хоть что-нибудь.

В ванной полилась вода – Брайан принимал душ.

Негромкое, но выразительное ругательство – прищемил палец?

Грохот – похоже, что-то разбилось.

И снова тишина.

Констанс выждала еще пять минут.

Хватит. Пора действовать. Она посмотрела на себя в зеркало – волосы в порядке, макияж тоже, ногти накрашены. Вперед!

Она решительно выступила в гостиную, сделала два шага, остановилась, хлопнула себя по лбу и вернулась в комнату.

Бумаги!

Папка со списком картин. Не слишком хороший повод, чтобы врываться в спальню мужчины поздним вечером, но другого не нашлось.

Бросок через гостиную, резкий стук в дверь и не ждать ответа.

– Брайан! У меня идея!

Он спал! На столике остывал заказанный ужин, на тумбочке горела лампа, а Брайан преспокойно дрых на кровати, прикрывшись покрывалом.

– Эй, проснись, лежебока! Нам надо поговорить. Вставай быстрее и слушай, что я скажу. – Констанс присела на край кровати и потрясла его за плечо.

Брайан открыл глаза.

– Что? Уже утро?

– Еще вечер. Но я кое-что придумала.

Констанс наклонилась к нему. Полы халата, как и было задумано, разошлись, и едва затянутый пояс уже не мог удержать их. В сонных глазах Брайана мелькнуло удивленное выражение, но уже в следующее мгновение его взгляд скользнул ниже, к темнеющим под тонкой шелковой сеточкой соскам, и еще ниже…

– Ты уже готов? – хриплым голосом спросила Констанс.

И он молча кивнул, как кивнул бы, наверное, и в том, случае, если бы его спросили, не он ли, случайно, застрелил президента Кеннеди.

Брайан не знал, снится ему это или нет. В какой-то момент он решил на всякий случай ущипнуть себя, но потом передумал: уж лучше такой сон, чем тягостная реальность, заполненная бессмысленными мечтами.

Констанс сидела на краю кровати и, казалось, не замечала, что полы ее халата разъехались, и что под ними нет ничего, кроме обнаженной плоти, едва прикрытой ажурными розовыми полосками. Ее упругие, гладкие, как шелк, округлые груди напоминали два шарика сливочного мороженого, которые так и требовали, чтобы их облизали.

Желание, всколыхнувшееся в Брайане при первом взгляде на это восхитительное тело, нарастало так стремительно и мощно, что грозило разорвать его.

– Я переписала все картины. Их шестнадцать. Наибольшее сомнение вызывают, конечно, те, которые не подвергались тщательной экспертизе. Вот, посмотри сам.

Она положила ладонь ему на грудь, и Брайана словно пронзило электрическим током. Он вздрогнул и попытался вжаться в матрас. Кровь била в виски, как африканский тамтам. С отчаянием капитана, наблюдающего за тем, как ломаются мачты и судно превращается в непокорную его воле игрушку для волн, Брайан все острее понимал, что теряет контроль над собой.

– Я разговаривала с братом, и он согласился помочь. Завтра Джеффри позвонит Андреа и…

Брайан глубоко вздохнул и только теперь ощутил исходящий от Констанс аромат – ненавязчивый, но сильный, интригующий, мистический. Отблеск ее волос, мерцание глаз, звук голоса – все это действовало на него так же, как действуют на испытуемого покачивающийся стеклянный шарик и убаюкивающий шепот гипнотизера.

Он был в ее власти. Он перенесся в сказочную реальность, попасть в которую не смел и мечтать.

Наверно, Констанс тоже чувствовала что-то, потому, что слова звучали все медленнее и тише, и речь ее воспринималась Брайаном, как густой темный мед.

– И тогда мы все узнаем. – Она замолчала, потом веки с длинными ресницами опустились, а губы раскрылись подобно раскрывающемуся навстречу солнцу цветку.

Что бы это значило? Хочет ли она его так же сильно, как он хочет ее? И есть ли за этим желанием, реальное чувство к нему или же оно объясняется естественной реакцией женщины на близость мужчины, усиленной интимной обстановкой?

Мысли беспорядочно летали в голове, как выпущенные наугад и не находящие цель стрелы.

– Мы все узнаем, – уже без прежней уверенности повторила она, и в тот момент, когда Брайану показалось, что шанс упущен, что сейчас она поднимется и все закончится ничем, ее губы оказались вдруг совсем близко.

Он подался ей навстречу, схватил за плечи и рванул к себе, чувствуя то же стремление в ее податливом, вибрирующем теле. С тихим стоном Констанс вытянулась на нем, на мгновение застыла, упиваясь ощущением близости, и тут же шевельнула бедрами.

Это движение, как будто отворило шлюз, и переполнявшее обоих желание вырвалось на волю и закружило их в бешеном водовороте страсти. Два тела – ее мягкое, гибкое, налитое соком любви, и его, твердое, напрягшееся, как тетива лука, – завертелись, прилаживаясь друг к другу, как притираются части впервые собранного механизма.

Ощущая под собой его восставшую плоть и отчаянно ища освобождения от переполнявшего ее желания, Констанс раздвинула бедра.

Брайан оторвался от ее губ и попытался отодвинуться, но сила, благодаря которой земля не превратилась в безжизненную пустыню, толкала его в противоположную сторону. Проиграв эту неравную борьбу, он скрипнул зубами.

– Мы не должны это делать.

– Мы уже это делаем, – прошептала она.

– Нет, нет, Конни… о Боже… – Он не договорил, задохнувшись ее поцелуем.

– Почему?

Ее губы скользнули по его щеке, язык коснулся мочки уха, и внутри Брайана словно начала распрямляться стальная пружина. Он понимал, что проигрывает, понимал, что хочет проиграть, но все еще цеплялся за выстроенную им самим же хлипкую этическую конструкцию.

– Почему мы не должны это делать?

– Потому, что тебе это не надо, Конни. Ты этого не хочешь. Так бывает. Ночь, интимная обстановка и все такое. А утром…

О том, какое несчастье могло обрушиться на них утром, Констанс так и не узнала, потому, что не выдержавший пытки Брайан впился в ее губы.

Будь у него такая возможность, он сравнил бы ее с горячим, только что вынутым из духовки заварным пирожным – кремовая начинка и хрустящая, присыпанная сахарной пудрой корочка.

Не спеши, не спеши, приказывал себе Брайан, хотя тело требовало, жаждало другого. Она решила использовать его в качестве игрушки для удовлетворения своих сексуальных потребностей? Что ж, он преподнесет ей сюрприз, подарив такую игрушку, которой у нее еще не было.

Но планы планами, а пока ситуацию контролировала Констанс, занявшая позицию, которая давала ей стратегическое преимущество. Она сама, практически без его помощи, избавилась от превратившегося в помеху халата, и Брайану ничего не оставалось, как расстегнуть на Констанс бюстгальтер, бретельки которого уже сами собой сползли с ее плеч. Он стиснул ее полные, с набухшими сосками груди, и пружина желания распрямилась, сжалась и снова распрямилась, задавая ритм телу. Констанс тут же подхватила эту мелодию, сжав его коленями, приподнявшись над Брайаном, заставляя и его податься вверх.

Ее отзывчивость, искусность и даже искушенность в этой области, наверное, удивили бы Брайана, если бы он не утратил способность удивляться.

Ритм движений ускорялся, сердца стучали в унисон, дыхания сливались в единый стон. Констанс то склонялась к нему, легко, дразняще касаясь его груди остриями сосков, то откидывалась назад и начинала тереться о его бедра.