Текст книги "Нежное притяжение за уши"

Автор книги: Эльвира Барякина

Соавторы: Анна Капранова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 2

Все происшедшее в ночь с субботы на воскресенье произвело на Машуню неизгладимое впечатление. Мало того, что почти у нее на глазах убили человека, мало того, что она сама напугалась до полусмерти, так еще этот ненормальный следователь Федорчук Бог весть сколько времени выспрашивал ее о каких-то совершенно не относящихся к делу вещах: сколько ей лет, где она работает, замужем ли она…

– Нет, ну надо же – какой кретин! – возмущалась Машуня, рассказывая обо всем Василисе.

В понедельник с утра у той выдалось несколько свободных минут, и она с удовольствием выслушала историю коллегиных похождений. Но в силу специфики работы Василисе во всем мерещились признаки нарождающихся или угасающих семейных отношений.

– Безусловно, ты ему понравилась, – заявила она после того, как Машуня описала ей сцену наглого вымогательства ее домашнего телефона. – Перед моими глазами прошли многие десятки следователей, и я тебе авторитетно заявляю, что обычно они так себя не ведут.

В другое время Машуня вступила бы с Василисой в долгий спор о том, что все ее домыслы нисколь не соответствуют действительности, и вообще с какой это стати она будет нравиться всяким занудным следокам… Но время подходило к обеденному перерыву, вернее к встрече со Стасом, так что надо было уже красить губы и вообще всячески приводить себя в порядок.

Перспектива свидания перешибала даже тяжкие впечатления от выходных дней. Но все равно Машуне остро не терпелось нажаловаться Стасику на жизнь и напугать чьей-то свадебной смертью. А в ответ хорошо было бы услышать что-нибудь утешающее и ободряющее. И совсем классно, если бы Стас обнял ее и сказал:

– Да ты что?! Разве можно по ночам ездить на всякие чужие свадьбы?! С тобой же Бог весть что могло произойти!

И тогда Машуня потупила бы глазки, виновато поникла и сказала:

– Я больше не буду.

А Стас обнял бы ее еще крепче и поцеловал.

… – Я пошла, – сообщила она коллеге. – Пожелай мне удачи в бою.

Василиса одобрительно осмотрела свою подопечную.

– Ты уверена, что он хороший мальчик?

Машуня сильно и уверенно кивнула:

– Мальчик-солнышко, зайка и конфетка.

– Ну тогда иди. Ох, ну и развернулась ты в последнее время: следователь этот, потом мальчик-солнышко…

Машуня бросила прощальный взгляд в зеркало.

– Следователь не считается. Он дурак.

* * *

Когда Машуня, сотрясаясь всем телом от волнения, вошла в полумрак «Примуса», то оказалось, что Стаса еще нет. Это было несколько досадно: все же она рассчитывала, что возникнет в его поле зрения вся такая опаздывающая и прекрасная, а он скажет:

– Ну наконец-то! А я уж беспокоиться начал.

Но беспокоиться пришлось самой Машуне. Она села за столик, заказала кофе плюс свечку и, придав себе элегантную позу, стала ждать.

… Обеденный перерыв давно кончился. За соседними столиками трижды сменились обедающие граждане, огарок оплыл почти до основания, но Стас так и не появился. Вместо него к Машуне неоднократно пытался подсесть какой-то щекастый мужик в малиновом пиджаке, но она ему категорически отказала во внимании. Мужик все не верил и через каждые десять минут вновь предпринимал попытку познакомиться.

Когда прошло полтора часа, Машуня поняла, что Стаса не будет. В голове стукались нехорошие мысли: «Случилось что? Или забыл? Или не сумел предупредить? Или просто решил приколоться?» Но она тут же вспоминала прошлое свидание и отметала последнее (самое неприятное) предположение. Она явно понравилась Стасу. Это было видно невооруженным глазом. Он и не думал над ней прикалываться. Он хотел с ней общаться и все такое…

Страшнее всего было возвращаться в контору и смотреть Василисе в глаза…

Как она и ожидала, завидев подопечную, специалист по разводам развернулась и, сияя поздравительной улыбкой, спросила:

– Ну?! Как?!

– Нормально, – отозвалась Машуня, оттягивая момент позора.

Но Василиса сразу все поняла.

– Что, – произнесла она едва слышно, – он уже больше не «зайка»?

Машуня упала на стул, губы ее затряслись, и ей мучительно захотелось зареветь.

– Не-е-ет! – всхлипнула она. – Ты не знаешь Стасика! Он хороший! Он бы пришел… Просто у него что-то случилось… Дай мне позвонить! – вдруг рявкнула она, вцепляясь в телефон.

В записной книжке на страничке под буквой «С» значилась кокетливая надпись, украшенная цветочком и улыбающейся рожицей: «Стас, пейджер ***, e-mail ***». Взглянув на всю эту информацию, Машуня совсем раскисла.

– Алё. Для абонента ***, – произнесла она в трубку дрожащим голосом. Стас, я ждала тебя полтора часа в «Примусе». Найди меня, пожалуйста. Мария.

Василиса понимающе смотрела на нее, а потом вдруг вынула из сумки конфетку и протянула ее Машуне.

– На-ка, утешься хоть чуть-чуть.

* * *

Машуня смутно надеялась, что Стас ей тут же перезвонит. Но он не откликнулся на ее призыв ни через пять минут, ни через тридцать, ни через четыре часа. То есть он просто канул в небытие, как будто так и надо.

Хвала небесам, Василиса вскорости убежала в суд и оставила Иголину наедине с самой собой. С течением времени Машуня настолько распалила свое воображение, что уже стала подозревать Стаса во всех смертных грехах и думать, что он специально ее заманил, а потом бросил. Коллеги-адвокаты несколько раз заглядывали к ней в комнату, пытались чего-то выспросить, но Машуня была не в состоянии отвечать ни на какие вопросы. И вообще ей хотелось побыстрее пойти домой и по дороге купить бутылку самой дешевой, самой вульгарной водки, напиться и забыться назло себе, Гераклу и маме.

Но до водки надо было еще дожить, и Машуня вновь полезла в свой любимый Интернет, чтобы хоть анекдотов там начитаться. Однако вопреки запросу на компьютерном экране почему-то открылся ее почтовый сайт.

– А я сейчас возьму и Николаю напишу! – сказала сама себе Машуня. – Он наверняка добрый и милый, и на свидания вовремя ходит!

Перечитав еще раз пространное Колькино обращение, она отправила ему следующее письмо:

«Здравствуй, Николай!

Позвони мне завтра по телефону ***, и мы договоримся о встрече.

Мария».

Эдакая месть вероломному Стасу немного успокоила Машуню. Вот будет теперь знать!

Буквально в следующую секунду на Василисином столе мерзко застонал телефон. Машунино сердце екнуло, совершило в грудной клетке какой-то немыслимый пируэт и замерло. «Стасик!» – ахнуло что-то в душе.

С силой откатившись от своего стола, она рванула на себя телефонную трубку.

– Алё!

Но это был не Стас.

– Мария Владимировна? – осведомился на том конце провода густой незнакомый бас. – Это следователь Федорчук. Мне бы хотелось с вами встретиться. Вы можете подойти ко мне завтра в девять утра?

Машуня так опешила, что даже не догадалась спросить, чего это следствие вдруг о ней вспомнило.

Определенно, сегодня Господь Бог не любил рабу свою Марию Иголину и слал на ее голову все новые и новые небесные кары.

* * *

Всю ночь Машуня проворочалась и прострадала, так что поутру встала совершенно разбитой. Мама уже ушла в консерваторию преподавать вокал и оставила ей на плите холодную кашу-овсяку, способствующую нормализации обмена веществ. Машуня для приличия поковыряла в ней ложкой и тут же скормила Гераклу: он любил все, что отвратительно выглядело.

Посещать Федорчука Машуне страшно не хотелось: почему-то казалось, что он кровожадно начнет у нее что-то выпытывать, требовать каких-то свидетельских показаний и вообще всячески портить настроение. Но не идти было нельзя, так что ей оставалось лишь корить себя за непроявленную вовремя сообразительность: вот почему нельзя было сослаться на зубную боль, похороны дальнего родственника или еще на какую-нибудь лабуду? Ведь в конце концов ее вызывали не повесткой, а по телефону…

Размышляя о превратностях судьбы, Машуня накинула на плечи плащ и отправилась в путь.

… Кабинет Федорчука находился в самом конце коридора на самом верхнем этаже самого последнего дома на улице Тридцать шесть лет Октября. И лифт в этом прокурорском здании почему-то не работал.

«Им бы надо провести проверку у проклятых лифтеров, – жестокосердно подумала Машуня, отсчитывая бесконечные ступеньки, ведущие вверх. Наверняка они все воры, тунеядцы и алкоголики. И их нужно срочно законно наказать».

Наконец место работы Федорчука было обнаружено, и Машуня постучала в дверь, мысленно готовясь к плохому. Но то, что она увидела, превзошло все ее ожидания.

Сам Федорчук сидел за столом. А стол был сервирован! В центре поблескивали две красивые чайные чашки с золотыми ручками, рядом в плетеной корзиночке громоздились фрукты, в вазе стояли три алые розы, а чуть подалее в картонной коробке возлежал торт «Ежик». Но самое странное было то, что сам хозяин кабинета при виде Машуни как-то заискивающе улыбнулся, потом покраснел, потом потупился и покраснел еще больше.

Несколько секунд Машуня хлопала ресницами, думая, как ей реагировать.

– Вы кого-то ждете? – спросила она наконец.

Федорчук поднялся.

– Нет. То есть да… Я жду вас. Вот чаек приготовил…

И в качестве доказательства он приподнял за ручку большой электрический чайник, испускающий из носика струи пара.

До Машуни что-то начало доходить, но она все еще не верила глазам своим. Кажется, слова Василисы, которые она никак не хотела воспринимать всерьез, оказались правдой. Но это же ни в какие рамки не лезет!

– И это все мне? – ошарашено спросила она.

Следователь облегченно улыбнулся. При виде того, что гражданка Иголина не собирается возмущаться по поводу чайных чашек и «Ежика», у него заметно полегчало на душе.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласил он Машуню широким жестом. – Вы как чай пьете: с сахаром или без?

– С сахаром, – призналась она, совершенно растерявшись.

– Очень хорошо, – деловито одобрил Федорчук и тут же выдал ей и голову «Ёжика», и чай с сахаром. – Тогда приступим к работе. Сообщаю вам ваши обязанности: вы должны дать правдивые показания, сообщить все известное вам по делу и ответить на все поставленные мною вопросы.

Он произнес все это строгим и абсолютно серьезным тоном, но при этом смотрел на Машуню так, как будто от нее зависели его жизнь и смерть.

Она растерянно положила себе в рот кусочек «Ёжика» и кивнула.

– Ладно…

– Тогда… – Федорчук тревожно передохнул, но все же собрал все свое мужество в кулак и произнес: – Что вы делаете сегодня вечером?

Машунина рука с зажатой в ней чайной ложечкой застыла на полдороги. Сама же обладательница руки не могла вымолвить ни слова. Все это было бы нелепо и смешно, если бы Федорчук не был так серьезен…

– Вы меня что, на свидание приглашаете? – пролепетала она наконец.

– Да, – твердо отозвался Федорчук, усиленно стараясь не краснеть.

– А я занята, – чуть слышно сказала Машуня.

– Чем?

– Другим свиданием. – она не была уверена, что ее встреча с Колькой состоится, да и вообще он ей на фиг не упал, но только Федорчук же совсем недавно был совсем не таким, как сейчас… И потом это все случилось так неожиданно…

– И это ваше свидание важное? – хмуро осведомился следователь.

– Очень важное.

– Важное и нужное?

– И нужное.

Глядя на Федорчука, Машуня вдруг осознала, что он в общем-то довольно милый. А потом ее еще ни разу не приглашали на свидание таким образом. Но какого черта?! Нельзя же так в открытую приставать к девушке? Умные-то люди пристают совсем по-другому: сначала очаровывают остроумием, образованностью, нестандартностью, наконец! Показывают, что ты – звезда вселенной. Затем выжидают некоторое время, дать возможность разгореться страстям, перерасти робкому чувству в неробкое…

И сама не зная почему, Машуня взяла и заявила Федорчуку:

– А вообще у меня мало времени. Вы меня вызвали, чтобы попоить чайком?

Федорчук окончательно расстроился. Его большие ладони непроизвольно сжались, а нижняя губа чуть выпятилась, как у несправедливо обиженного ребенка.

– Нет, – сказал он после некоторой паузы. – Я вызвал вас по делу. Вы мне в прошлый раз сказали, что не были знакомы с погибшим женихом.

– Ну? – не поняла Машуня, злясь и на себя и на него.

– А вчера вы ему сообщение на пейджер скинули! – весомо сказал Федорчук и положил перед ней черную коробочку, совсем недавно виденную ею на поясе у Стаса.

Сердце Машуни похолодело от смутного предчувствия.

– Вы что, хотите сказать… Как звали жениха?!

– А будто вы не знаете! Станислав Сергеевич Шорохов.

* * *

Машуня вышла из прокуратуры на подгибающихся ногах. Уму не постижимо… Нет, этого просто не могло быть! Как же так? Стаса убили?

Она шла по улице, ощущая себя как в замедленной съемке. Жизнь опять потрясла ее. Это же предел несправедливости: убивать таких классных мужиков! Нечестно! На свете полно козлов, которые в сто раз более достойны смерти, чем он!

Слава Богу, Машуня не успела полюбить его по-настоящему… Да и вообще, думая об этом, она была вынуждена обрывать себя: ничего себе, нашла классного мужика – он же целовался с ней за день до своей собственной свадьбы! И ей морочил голову, и своей невесте. Надо сказать, все это мешало полноценно предаться печали по утраченной влюбленности.

Когда Машуня добралась до своей консультации, в голове у нее помещалось только полное разочарование в любви, жизни и мужчинах.

Василиса выслушала ее рассказ стоически. Но она ничему не удивлялась: слишком много разочарований во всех вышеперечисленных ценностях ей пришлось повидать.

– Ничего, – сказала она. – Ты выживешь и не скопытишься… Да, тут тебе какой-то молодой человек звонил. Ничего – голос приятный…

– Колька? – спросила Машуня почти равнодушно. Она уже почти забыла, что отправила ему письмо.

– А я почем знаю? – отозвалась Василиса. – Я вон тебе на столе записку оставила.

* * *

Машуне совершенно не хотелось идти ни на какие свиданки. Сегодняшние новости ее раздавили и убили. Но если никуда не идти, то придется весь вечер просидеть дома перед телевизором и думать о Шорохове. А от подобной перспективы почему-то хотелось поплакать и повеситься. Надеяться, что и Колька окажется таким же восхитительным, как Стасик, было совершенно нереалистично… Да и каким, как Стасик? Вруном, купающимся в лучах собственной славы?

А еще ей было жалко Федорчука: он наверняка готовился, волновался, ожидая ее… На три розочки потратился… А она? Взяла и испоганила ему все настроение, совершенно не понятно зачем…

От этого Машуня не выдержала душевной нестабильности и перезвонила Кольке.

… Они встретились в парке. Было совсем холодно, вечернее небо просвечивало сквозь узоры веток, а Колька сидел на лавочке и ждал Машуню. Она еще издали увидела его и сразу решила, что это он – высокий, темные кудреватые волосы коротко подстрижены, карие глаза смотрят по-доброму.

– Привет, – сказала Машуня, ежась от колотившего ее озноба.

Колька поднялся и улыбнулся ей смущенной улыбкой.

– Привет…

И тут Машуня узнала его! Это был тот самый молодой человек, который на свадьбе спрашивал ее, кто она такая!

Он тоже узнал ее.

– А на фотографии ты выглядишь совсем по-другому, – первым нарушил молчание Колька.

В голове Машуни неслись черные подозрения: «Они что тут все, издеваются надо мной?! Сначала Стас, потом этот Коля…»

Ни слова не говоря, она резко развернулась и пошла прочь. Но Колька тут же догнал ее. Его брови трагически заломились.

– Постой!

– Чего тебе? – огрызнулась Машуня, засовывая руки в карманы плаща и смотря на него с ненавистью. – Вы там что вместе со Стасом, сговорились против меня?! Если так, то тебя по всем законам жанра завтра должны убить. Так что лучше не рискуй!

Весь мир уже казался ей наполненным исчадиями ада в брюках, злобных и сволочных… И все они желают Машуне Иголиной всяких гадостей, а если и пытаются сделать приятное, как Федорчук, то у них все равно ничего не выходит.

Меж тем Колька виновато махал ресницами.

– Я могу все объяснить!

С видом судьи военно-полевого трибунала Машуня села на лавочку и, постукивая зубами от холода, воззрилась на него.

– Ну, я слушаю!

Колька опустился рядом, умоляюще глядя на нее.

– Понимаешь, мы со Стасом работаем… – Он запнулся… – работали на радио «Пирамида». Только я делал рекламу, а он ди-джействовал. Слышала, наверное, о Сергее Дрозде? Это его творческий псевдоним.

Машуня от удивления аж приоткрыла рот. Быть не может! Стас и Дрозд одно и то же лицо?! Дрозд же известен на весь город, его цитируют, его байки пересказывают люди в троллейбусах и бухгалтериях! Но в ту же секунду она сникла: все это уже в прошлом. Его убили какие-то мерзавцы, да и сам он оказался не таким уж «зайчиком».

– Ну? – буркнула она, подталкивая Кольку на продолжение рассказа.

– Ну и вот, – вздохнул он, – мы с ним друзья… Были… Даже больше, чем друзья. На двоих снимали квартиру, вообще все вместе делали… А тут я как-то сидел, рылся в Интернете и там увидел твое объявление. Решил написать… И как раз Стас зашел. Спросил меня, что я делаю. Я ему показал и твою фотографию и свое письмо. А он сказал, что так девушек никто не соблазняет, что им надо не метровые песнопения слать, а встречаться и хватать за рога…

– Так и сказал? – поджимая губы, процедила Машуня.

– Так и сказал… А потом тоже решил тебе написать. Типа посмотрим, на чье письмо ты быстрее откликнешься. Ты ведь сначала ему ответила, правда?

Машуня скорбно кивнула.

– Я тогда же не знала, что он вообще на следующий день жениться надумал.

– А на свадьбе его убили…

Колька начал чего-то рассказывать о том, как его возили на опознание, как допрашивали, и что совершенно непонятно, когда будут похороны, потому что судмедэксперты все никак не проведут нужную экспертизу… Но Машуня не слушала. Ей стало совсем грустно и обидно. Колька казался ей каким-то уж совсем невзрачным. Ему бы не со взрослыми адвокатессами гулять, а с ученицами средней школы. Вот крутизну Стаса было видно за километр, а в Кольке ничего кроме доброты и порядочности не замечалось. Конечно, это здорово и похвально, но… Просто со Стасом можно было крутить всепоглощающий роман, а с Колькой можно крутить только настройки телевизора. Во всяком случае, так казалось на первый взгляд. И почему одни – мальчики-зажигалки, а другие – мальчики-огнетушители?

Колька вдруг замолчал и с беспокойством посмотрел на нее.

– Маш, да ты совсем замерзла! Пойдем ко мне, я тут в двух шагах живу!

Машуня уже и сама подумывала о том, что она сейчас просто околеет от холода, однако события сегодняшнего дня как-то притупили ее реакцию на окружающую среду. Однако идти домой к совершенно незнакомому молодому человеку…

– Да ладно, неудобно как-то, – смущенно произнесла она.

Но Колька не сдавался.

– А я тебя чем-нибудь горяченьким напою!

Пойти в теплое место очень хотелось. Тем более что сексуальная агрессия со стороны Кольки вроде совершенно исключалась. И тут Машуня решилась на поступок, который нисколь не понравился бы ее маме.

– Ну пошли, – сказала она. – Только я всего на пять минут.

Лицо Кольки расцвело. Он засуетился и на радостях обещал Машуне купить в ближайшем киоске все, что ее душеньке будет угодно. А она подумала, что сам черт не разберет, почему он решил, что если девушка написала «ищу остроумного красавца», то она имеет в виду его. Пока что ни особого остроумия, ни красоты Машуня не заметила.

И вообще все показывало на то, что на роль бой-френда Колька однозначно не годится. Но сейчас она просто хотела куда-нибудь в теплое место.

* * *

В квартире было темно, где-то в глубине санузла слезоточиво всхлипывал унитаз, на кухне бормотало радио: какая-то тетка пионерским голосом расхваливала достоинства чудесной мази от грибков…

Колька включил свет, и тут же юркнул с головой в кладовку на поиски тапочек для гостьи.

– Проходи, я сейчас чайник поставлю!

Блаженствуя от тепла, Машуня сняла ботинки и огляделась. Прихожая в розовых обойчиках была обвешана всякими плакатами красавиц и культуристов. В углу торчала неизменная тумбочка с мутной хрустальной вазой, в которую складывалось все подряд: зажигалки, сломанные брелки и рожки для обуви. Сквозь приоткрытую дверь виднелась комната с двумя древними диванами и компьютером на письменным столе. Все кругом дышало мужским бытом и чистотой. И еще квартире явно не хватало капитальных вложений: все было стареньким и каким-то временным.

Кто бы мог подумать, что пижон Стасик жил в такой халупе? Подумав о нем, Машуня невольно вздохнула. Весь вечер она гнала его образ из памяти, а тут нечаянно пришла к нему в гости. Бывает же такое…

Настороженно вертя головой, она прошествовала в кухню. Из всей мебели там имелся поношенный гарнитур, тахта и журнальный столик, на котором стоял маленький телик, немытая тарелка из-под супа и пепельница. В пепельнице валялись окурки дорогих дамских сигарет со следами помады.

– Вот, держи! – счастливо объявил Колька, появляясь на пороге с тапками.

Машуня показала глазами на пепельницу, содержимое которой как-то не соответствовало Колькиному образу.

– Девушек сигаретками угощаем? – осведомилась она иронично. – Или сам балуешься?

Колька моментально схватил и тарелку и пепельницу и тут же кинулся все это мыть.

– Извини, – сконфуженно произнес он, – Нонна опять за собой ничего не убирает. Я ей уже сто раз говорил…

– А кто такая Нонна?

Долго чиркая зажигалкой, Колька наконец-то сумел добыть огонь и поставить чайник.

– Нонна – это Большой Нонсенс, – отозвался он без всякого выражения. Она здесь обитает.

Брови Машуни невольно поползли вверх.

– Как «обитает»? – переспросила она. – Ты же говорил, что это ваша со Стасом квартира…

– Да, мы раньше только вдвоем жили, а потом появилась Нонна. В общем-то, все с нее и началось…

– Что началось?

Колька вздохнул.

– Стас познакомился с ней на какой-то вечеринке у своего знакомого генерального директора «Полет-банка» Поленова. Дача, на которой была свадьба, кстати, его…

Машуня аж присвистнула: ничего себе у Стасика друганы! «Полет-банк», как-никак, – чуть ли не самое крутое финансовое учреждение в городе!

– В то время у Нонны с Поленовым определенные отношения сложились, продолжил Колька. – Только жила она у нас… Как раз после той вечеринки она начала чуть ли не каждый день приходить к нам в гости, потом несколько раз осталась ночевать… Ты только не думай: ни у Стаса, ни у меня с ней ничего не было… – торопливо заверил он.

– А что же было? – равнодушно спросила Машуня. Честно говоря, ее нисколь не интересовало жизнеописание какой-то Нонны.

Вода вскипела, и согласно законам гостеприимства Колька принялся за приготовление чая, заваривая его прямо в толстостенных кружках с логотипом радио «Пирамида».

– Понимаешь, она раньше снимала квартиру, а потом ее ограбили, и у нее ничего не осталось из вещей… – объяснил он.

– Так что ж она не ушла к этому своему Поленову? – вяло поддержала разговор Машуня.

– Так получилось, – как бы извиняясь, произнес Колька. – Ей к нему не хотелось. Да она вообще с трудом с людьми уживается.

И тут по его голосу стало понятно, что он не очень-то рад Нонниному соседству.

Да, как Машуня и ожидала, Колька был ужасно добрый, застенчивый и готовый поселить у себя хоть пятьдесят несчастных девиц, которые не моют за собой посуду.

– А чем занимается эта ваша Нонна? – спросила Машуня, прихлебывая огненную жидкость из кружки.

Колька поник плечами.

– Она занимается… Ну я не знаю, как объяснить. В общем, она содержит небольшую конторку, которая занимается предсказаниями будущего. За деньги.

На лице Машуни невольно расцвела ироническая улыбка.

– И что, у нее получается?

Колька печально кивнул.

– Да. Незадолго до свадьбы она предупредила Стаса, что ему грозит какая-то большая беда. Только тогда мы не верили.

В этот момент в замке заскрежетал ключ. Железная дверь громыхнула, и Машуня увидела высокую чуть полноватую девушку в очках с затемненными стеклами. Хорошее осеннее пальто и блестящие черные волосы, постриженные каре, придавали ей холеный вид.

Завидев гостью, она, не разуваясь, прошла на кухню и протянула Машуне белую мягкую ладонь с длинными, выкрашенными в стальной цвет ногтями.

– О! Привет! Я – Нонна Маевская!

Машуня недоверчиво оглядела девушку-предсказательницу и тоже представилась:

– Мария.

Расстегнув пальто, Нонна уселась на тахту, чем тут же вызвала неодобрение Кольки, который и так уже страдал из-за темных следов, оставленных на линолеуме ее сапожками.

– Будешь со мной вредить здоровью? – без обиняков спросила Маевская Машуню и, не дожидаясь ответа, вытащила из кармана пачку сигарет и прикурила. – Если что, угощайся. У меня отличные – с вишневым листом.

Машуня молча морщилась от дыма и разглядывала ее: лицо не то чтобы некрасивое, но какое-то совсем обыкновенное, хотя очень ухоженное. Возраст вообще покрыт тайной – можно с одинаковым успехом дать и двадцать, и тридцать лет.

Машуне стало неудобно: чего она тут делает, в этой чужой квартире? Еще эта Нонна со своими сигаретами…

Повисла неловкая пауза.

– Ты где была? – поспешно спросил Колька, чтобы разрядить обстановку.

Нонна пустила к потолку сизое колечко.

– Гуляла.

– Оксане не звонила?

– С чего мне ей звонить? Мы с ней разругались в пух и прах еще перед свадьбой. Чума с ушами!

Нонна повернулась к Машуне.

– Ты знаешь, да, что у нас Стаса убили? – деловито осведомилась она. Оксана Бурцева – это его жена. Финансовый директор «Полет-банка».

Машуне тут же вспомнились какие-то новостные сюжеты на телевидении и фотографии в газетах.

– Слушай, – изумленно проговорила она, – так ведь ей лет сорок, не меньше!

Нонна двинула плечами.

– Ну и что?

Тут Машуне стало совсем обидно за себя: неужели Стас променял ее, молодую и интересную, на тетку, которая почти вдвое его старше?

– Как что?! – возмутилась она. – Стас не мог ее полюбить!

Нонна спокойно улыбнулась.

– Зато она его ну просто обожала! Слушала все его передачи… А потом ты знаешь, насколько богаты финансовые директора некоторых банков? Видела этот сарай? – Она пространно обвела кухню рукой. – И здесь Колька со Стасом прожили четыре года без всяких перспектив на особняк, машину и красавицу-любовницу.

– Нонна… – укоризненно прервал ее Колька, но та только отмахнулась. – На радио зарплаты маленькие, и даже это подаяние всегда задерживают. И тут вдруг на горизонте Стасика появляется преуспевающая дама, готовая для него на голову встать. Только дурак откажется!

Все эти новости окончательно подавили Машуню. Нет, она, конечно, знала из фильмов и книг, что на свете бывают браки по расчету, но ведь это только на загнивающем Западе случается… Или в дореволюционные времена, например. Машуне стало дико.

– Это, собственно говоря, я их свела, – продолжила Нонна, ничуть не ужасаясь своим словам. – Как только мы с Оксанкой познакомились, она мне тут же и рассказала про свою любовь к Сергею Дрозду. А я как раз ребят встретила…

Дверной звонок затрещал на всю квартиру. Колька недоуменно поднялся.

– Кого это несет? – И пошаркал открывать.

Щелкнул замок. В прихожую сразу вошло множество людей в милицейской форме и один в гражданском.

– Нонна Александровна Маевская здесь проживает? – спросил гражданский, суровый и маленький, как обиженная мышь.

Нонна поднялась и посмотрела на вошедших поверх очков.

– А вот и по мою душеньку пришли! – произнесла она совершенно спокойно, как будто это явились не милиционеры, а лучшие приятели. – На улице не потеплело?

Но обиженный человек не обратил никакого внимания на ее вопрос.

– Вы будете гражданка Маевская? Вы арестованы по подозрению в совершении убийства Станислава Шорохова.

Нонна сунула в карман пачку сигарет и поднялась.

– Ну арестована, так арестована. Только ведь я ни в чем не виновата. И ваш правоохранительный орган – как он там называется? Милиция? Прокуратура? – выпустит меня ровно через неделю. Это я вам говорю, как профессиональный предсказатель.

– Там разберутся, – сердито отозвался тот. – Собирайтесь!

Нонна сняла с дверной ручки тяжелую сумку.

– Да я прекрасно знала, что вы за мной придете. У меня уж все давно приготовлено.

… Боясь хоть одним движением обратить на себя внимание, Машуня слушала, как Колька пытался объясниться с милиционерами, как Нонна что-то сказала на прощание, как тяжелые шаги прогромыхали вниз по лестнице…

Подавленный и растерянный, Колька вернулся в квартиру.

– Дураки! – прошептал он дрожащим голосом. – Они не понимают…

– Что не понимают? – с надрывом крикнула Машуня, вскочив с тахты. Ее всю колотило. Нет, этот день определенно был сумасшедшим! Теперь она уже присутствовала при аресте подозреваемой в убийстве!

– Нонна невиновна! – почти простонал Колька.

– С чего ты взял?

– Ты что, не слышала? Она же только что сказала, что через неделю ее отпустят!

Машуня кинулась в прихожую и принялась зашнуровывать свои сапожки.

– Ага, наверное!

– Ты зря иронизируешь! – проговорил он возбужденно. – Я тоже поначалу не верил, когда она говорила о смерти Стаса! Но теперь уже поздно!

Машуня все никак не могла попасть в рукава своего плаща.

– С меня хватит! Дела мне нет ни до вас, ни до вашей Нонны! Пока.

И изо всех сил хлопнув дверью, она выскочила на площадку.

… Колька бессильно упал на тахту и спрятал лицо в ладонях. Ум заходил за разум! Сначала Стас, друг, лучше которого не было и уже не будет… Потом Нонна… С ней, конечно, безумно тяжело, но он не жаловался, ибо все было хорошо до этой проклятой свадьбы! Они собирались втроем под вечер, трепались ни о чем, пили пиво, смотрели глупые фильмы по видику… Стас рассказывал анекдоты, Нонна вечно поддкалывала то одного, то другого, божилась, что она действительно ясновидящая и ясно видит, что у них в штанах…

А теперь Колька остался совсем один.

Ну почему они встретились с Машей в такой неподходящий момент? При воспоминании о ней ему сделалось еще тоскливее. Она была такой милой и симпатичной… Конечно, она напугалась и убежала. Зачем ей Колькины проблемы? Любая нормальная девушка на ее месте поступила бы точно так же.

Ох, одиночество было липким и холодным как болотная грязь.

* * *

Машуня приоткрыла дверь в свой подъезд, и до нее сразу долетели хрустальные звуки маминого сопрано. Приступы пения овладевали ей обычно под вечер и служили бесконечным поводом для ссор с соседями. Несмотря на все усилия бывшей оперной певицы те никак не хотели приобщаться к культурному наследию своей страны.

Машуне тоже не особо нравилась опера. Но она привыкла. В конце концов родители могут увлекаться и шаманскими напевами североамериканских индейцев, так что это был еще не самый худший вариант.

Она потихонечку вставила ключ в замок и проникла в квартиру.

– И хладный труп мой понево-оле-е, – доносилось из маминой комнаты, встает у вас перед глаза-ами….

– Поет? – осведомилась Машуня у Геракла.

Пекинес скорбно хрюкнул и стал потихонечку подвывать.

– Безумная семейка! – пробормотала Машуня и быстренько проскользнула к себе, но монументальная родительская фигура тут же возникла на пороге ее комнаты.