Текст книги "Война и антивойна"
Автор книги: Элвин Тоффлер
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
В сорока минутах езды от гостиницы «Метрополь» в Москве стоит ничем не примечательный жилой дом. Стряхнув снег с ботинок, мы входим в темный подъезд. Сбоку на стенке – ряды почтовых ящиков, некоторые открыты, из них торчат газеты. В тесном лифте мы поднимаемся на площадку, где нас тепло встречает хозяин. Вскоре мы уютно располагаемся в гостиной у Олега Калугина. Хорошо сложенный мужчина чуть старше сорока, он безупречно говорит по– английски. Улыбаясь, он протягивает свои визитные карточки с таинственным словом «эксперт». В чем именно эксперт – даже и намека нет.
Олег Калугин был главным советским шпионом в Вашингтоне в самые горячие годы холодной войны. Когда‑то давно он «вел» Джона Энтони Уокера, американского морского офицера, который продал тайные коды США; сидел на Шестнадцатой улице в советском посольстве, читая документы, украденные из сверхсекретного Агентства национальной безопасности. Позже он навещал Кима Филби, одного из супершпионов века. Сейчас Калугин, когда‑то самый молодой генерал КГБ, появляется на Си – эн – эн, встречается с высшими должностными лицами ЦРУ и ФБР и вспоминает, осмысливая, свою карьеру.
Несколько часов подряд мы обсуждаем возможность (кажущуюся Калугину маловероятной), что некоторые советские шпионы и сети в различных странах сменят приверженность и будут работать на другие страны. Он дает нам свою личную оценку попытки переворота, которая привела к свержению Горбачева, и излагает свои надежды на мирное будущее.
Калугин красноречиво критикует разведку в том виде, в котором она велась во времена холодной войны. И еще более критичен к тому, что видит сегодня – особенно к решению Российского правительства создать «Академию государственной безопасности», где новое поколение будет обучаться «тем же старым подходам и тем же дисциплинам», что и в дни КГБ. Некоторые его бывшие коллеги возмущены его публичной критикой шпионского ведомства, которому он когда‑то служил. Но Калугин – живой символ тех примечательных перемен, что затронули дело шпионажа во всем мире.
Среди институтов «национальной безопасности» ни один так не нуждается в глубокой реструктуризации и реконцептуализации, как внешняя разведка. Разведка, как мы уже знаем, есть существенный компонент любой военной стратегии знания. Но Третья волна формирует новый облик войны, и разведка либо тоже должна принять соответствующий Третьей волне вид, отражающий новую роль информации, связи и знания в обществе, либо стать дорогим, ненужным и опасным заблуждением.
Вашингтон гудит голосами, требующими сокращения или вообще полного уничтожения шпионских ведомств Америки. Но, как и вообще с затратами на оборону, большинство требований по поводу радикальных сокращений – это результат мимолетной политической конъюнктуры, а не какой‑либо глобальной стратегии или реконцептуализации разведки как таковой.
Всегда влиятельная «Нью – Йорк тайме» призывает к отключению спутников, отслеживающих телефонные звонки и телеметрию ракет; восхваляет тот факт, что в ЦРУ только девять аналитиков занимаются Российскими вооруженными силами (а не 125, как раньше), и полагает, что Иран требует наблюдения, но между делом замечает, что остальной мир «вполне под контролем».
Такая небрежная уверенность кажется несколько неуместной, если учесть, что бывшая советская военная машина все еще распоряжается тысячами как стратегических, так и тактических ядерных ракет, страна остается потенциально взрывоопасной, а сорвавшиеся с цепи представители прежней военщины могут сыграть революционную роль в определении будущего. Добровольная глухота вряд ли разумна в мире, где ракеты и боеголовки расползаются достаточно быстро. Если говорить о потенциале создания глобальной нестабильности, то Иран – не единственная страна, которая «требует наблюдения». Да и «остальной мир» не «вполне под контролем», как ясно из страниц той же «Тайме».
Еще с семидесятых годов было общепризнано, что Ким Ир Сен, коммунистический диктатор Северной Кореи, готовит своего сына Ким Чен Ира к наследованию своего поста. Но об этом сыне не было известно почти ничего, кроме того, что он любит импортные машины и шведских проституток. В марте 1993 года «Тайме» сообщила, что «ЦРУ, очевидно, только недавно обнаружило, что у него двое детей – для правительств с династической традицией факт весьма важный». Когда у западной разведки столько времени уходит на обнаружение столь важного политического факта – это не свидетельствует о «полном контроле».
В США внешняя разведка была предприятием с 30–миллиардным годовым бюджетом. Основные ее учреждения: Центральное разведывательное управление, Оборонное разведывательное управление, Агентство Национальной безопасности и Национальная служба разведки были типичными организациями эпохи Второй волны: громоздкими, забюрократизированными и в высшей степени секретными. Советская разведка – КГБ и ее военный аналог – ГРУ – в еще большей степени.
Подобные организации в разведке сегодня устарели не меньше, чем в экономике. В точности как «Дженерал моторз» или ИБМ, главные разведки мира преодолевают сегодня кризис идентичности, отчаянно стараясь понять, где они ошиблись и чем же они все‑таки занимаются. Подобно корпоративным динозаврам, разведки вынуждены задаться вопросом о своей цели – и о своем рынке.
К счастью, как и в теории менеджмента быстро меняющегося делового мира, новое поколение радикальных критиков намерено не уничтожать разведку, но переформулировать ее в терминах Третьей волны.
Само понятие «национальная безопасность», которой подобные учреждения должны служить, расширяется, охватывая не только военную область, но экономику, дипломатию и даже экологию. Бывший член Совета национальной безопасности США Джон Л. Пе – терсон утверждает, что для предупреждения беды до того, как она разразится, США должны направить свою разведку и военную мощь на решение таких мировых проблем, как голод, стихийные бедствия и загрязнение среды, из‑за которых отчаявшееся население может броситься в кровавый конфликт. Это потребует разведки более сильной, а не более слабой, но разведки иного типа. И опять‑таки здесь поражают параллели с бизнесом. Таким образом, говорит Петерсон, «по мере расширения и сдвига рынков безопасности для покрытия их новых сегментов потребуются новые «продукты». Говоря точно как специалист по маркетингу, Эндрю Шепард, ведущий аналитик и один из руководителей ЦРУ, призывает работников разведки сделать выдачу продукта менее массовой: «Чтобы подогнать раз – ведработу под интересы конкретного потребителя, мы должны иметь возможность каждому из основных клиентов показывать различные презентации. А окончательную сборку и доставку разведработы клиенту мы видим как «пункт продажи».
Повторяя новое мышление индустриального менеджмента Третьей волны, другие передовые мыслители разведки говорят о том, что следует «прислушиваться к покупателям», исключать «среднее звено управления», вести децентрализацию, снижение затрат и дебюрократизацию. Анджело Кодвилла из Гуверовского института в Беркли полагает, что «каждое подразделение правительства должно собирать и анализировать те секреты, которые ему нужны». Роль ЦРУ, утверждает он, должна быть сведена к роли клиринг – хауза. Кодвилла призывает США уволить тысячи шпионов и агентов, живущих под крышами посольств и притворяющихся дипломатами, которые собирают информацию, вполне доступную любому информированному бизнесмену, журналисту или военному разведчику. Десять процентов шпионов, работающих под крышей дипломатов, от которых есть польза, раскидать по конкретным министерствам, например, обороны или финансов.
Существенно больше следует использовать сотрудников – информаторов, работающих в деловых и профессиональных кругах изучаемых стран. Если нужны будут операции под прикрытием – то есть такие, где участие может быть опровергнуто, – их должны проводить военные или иные ведомства, но не разведка.
Более того, Кодвилла утверждает, что технические средства сбора разведданных, в том числе некоторые спутниковые системы, работают без разбора, как «электронные пылесосы», собирая вместе с зерном слишком много половы. Они, как и военное оружие, должны быть сделаны высокоточными.
И «зерно», которое нужно клиентам, тоже меняется, даже для военных. Так, важный документ, циркулировавший на верхних уровнях Пентагона в январе 1993 года, утверждал, что высшие аналитики военной разведки «все еще пережевывают» категории большой наземной войны. Слишком они сосредоточены на военных факторах и недооценивают важность политической стратегии. «Аналитики, – говорилось в документе, – не уделяют внимания и не собирают данных о видах противостоящих нам сил третьего мира, с которыми мы можем столкнуться», и упускают из виду «с военной точки зрения несущественного противника (вроде сербских сил в Боснии), который может создать крайне напряженные проблемы».
Как утверждают Брюс Д. Берковиц, бывший аналитик ЦРУ, и Аллан Е. Гудмен, бывший координатор президентских брифингов этого ведомства: «Может оказаться, что разведка должна обнаруживать не реактив– ный самолет, имеющий знакомые визуальные, инфракрасные и телеметрические сигналы… а старый маленький самолетик, перевозящий наркотики». Находить не движущуюся танковую колонну, а крошечный отряд партизан. И анализировать не советские предложения о контроле над вооружениями, а отношение той или иной страны к терроризму.
Борьба с терроризмом требует, в частности, крайне детализированной информации и новых, компьютеризированных методов ее добывания. Правдиво звучат слова графа де Маранша, бывшего главы французской разведки: «Высокоточная персональная разведка может оказаться важнее высокоточного оружия».
В марте 1993 года на встрече АИПАСГ (группа по передовым методам обработки информации и управления анализом) Кристофер Уэстфал и Роберт Бекмэн из «Алта аналитике» описали новый программный комплекс, с помощью которого власти могут устанавливать местонахождение групп террористов, рассматривая скрытые отношения во многих базах данных. С помощью этого комплекса антитеррористическое подразделение может, например, попросить компьютер показать все места, где часто бывают шесть или больше выбранных человек. Идея в том, чтобы дать пользователю «быстро обнаруживать и выявлять важные связи, которые иначе остались бы скрытыми».
Смысл ясен. «Когда автомобили, телефоны или места что‑то объединяет в группу, необходимо спросить: «А зачем здесь этот узел?» и еще: «А кто за ним стоит?» Утверждается, что эта программа под названием NETMAP может обнаруживать даже группы «в стадии возникновения».
Предполагается, что, сочетая такие данные с информацией, взятых с банковских счетов, кредитных карт, подписных листов и из других источников, можно распечатать список групп – или лиц, похожих по поведению на террористов. (На презентации не упоминалась менее благородная возможность: что та же программа поможет правительствам выявлять других политических диссидентов, не приверженных к насилию, – скажем, представителей нетрадиционных религий, – или вполне легитимные группы борцов за гражданские права.)
На той же конференции Марк Р. Холли и Деннис Мерфи из «Аналитик сайенс корпорейшн» (TASC) предложили программный комплекс, помогающий отслеживать мировую торговлю оружием. Эта система, как предлагают они, будет собирать данные о покупателях, продавцах, товаре, датах и количествах. Но в эпоху, когда все более существенными в военном деле становятся нематериальные ценности, не менее важным может оказаться отслеживание «факторов знания», таких как религиозные взгляды войск противника, их культурные корни, уровень образования и подготовки, источники информации, передачи, которые смотрят солдаты вне службы, и другие элементы, относящиеся к силе знания. Короче, знать «местность знания» может быть столь же важным для армий Третьей волны, как было когда– то важно знать географию и топографию поля битвы.
Необходимость широкой и автоматизированной спутниковой сети для слежения за советскими разработками в области ядерного и ракетного оружия задвинула на задний план сбор информации от источников – людей. А это значит, что фокус внимания переместился на возможности противника, а не на его намерения.
Конечно, иногда создание и развертывание этих самых «возможностей» – то есть танков, самолетов, дивизий и других материальных элементов – может дать представление о намерениях другой стороны. Но самые лучшие спутники не увидят, что на уме у террориста.
И не обязательно они обнаружат намерения Саддама Хусейна. Спутники и прочие средства технического наблюдения сказали Соединенным Штатам, что Саддам накапливает войска на границе с Кувейтом. Но США – лишенные шпионов во внутренних кругах Багдада – от всех предупреждений отмахнулись и решили, что все эти передвижения войск – блеф. Один агент в ближнем круге Саддама мог бы пролить свет на его намерения – и переменить историю. Парадоксально, но переход к разведывательным системам Третьей волны означает резкий поворот к шпионам – людям – единственной разведке, которая была возможна в мире Первой волны. Только теперь шпионы Первой волны вооружены изощренной технологией Третьей. Кризис качества
Усилия Второй волны по массовому сбору данных машинными средствами также внесли свой вклад в «паралич анализа». От существующих датчиков, сенсоров, спутников, радаров и сонаров валит столько половы, что трудно среди нее найти «зерно». Весьма изощренные программы могут искать ключевые слова в телефонных переговорах. Они могут следить за видами и уровнями электронной активности, выискивать следы пусков ракет, фотографировать ядерные объекты и много еще чего делать. Но аналитикам не успеть это все «просечь» и преобразовать в своевременные и полезные разведданные.
В результате упор стал делаться на количество, а не на качество – с аналогичной проблемой столкнулись «Дженерал моторз» и многие другие корпорации, стараясь выжить в глобальной конкуренции. Из‑за избыточного разделения информации на отсеки, даже высококачественный аналитический «продукт» иногда не доходил до нужного человека вовремя. Старая система не обеспечивала своевременной доставки разведданных тем, кому они более всего нужны.
По всем этим причинам продукт разведки теряет свою ценность в глазах «потребителей». И не удивительно, что многие пользователи, от президента США и ниже, просто не обращают внимания на секретные докладные, штабелями ложащиеся к ним на стол, и на конфиденциальные сведения, которые к ним приходят. И конечно, само понятие секретности напрашивается на пересмотр.
Как говорит один высокопоставленный чиновник министерства обороны: «Культ секретности невероятно силен – и сама секретность становится лакмусовой бумажкой для проверки мыслей». Если информация не секретна – она не важна или не верна.
В 1992 году правительство США выпустило 6 300 000 «закрытых» (classified) документов. Наименее ограничен – технически вообще открыт – доступ к документам с грифом «Для служебного пользования» (For Official Use Only). Следующая категория, более ограниченная и по – настоящему уже закрытая, называется «Конфиденциально» (Confidential). Выше находятся документы с грифом «Секретно» (Secret), иногда «NATO Secret» – последнее означает, что эти документы могут быть раскрыты другим странам – членам НАТО. Другие – нет. Еще выше в иерархии «Совершенно секретно» (Top Secret и NATO Top Secret). Но это мы только на половине склона горы и далеко еще до небесных уровней истинной секретности. Выше «Совсекретного» находятся «Важные закрытые разведданные» (Sensitive Compartment Intelligence – SCI), к которым имеет доступ еще меньше людей. И лишь взобравшись на эту вершину, достигнем мы информации, которая может распределяться только по так называемым спискам BIGOT – среди людей, знающих специальные кодовые слова.
Но чтобы система не казалась слишком простой, ее уснастили квалификаторами вроде «NOFORN», что означает: не раскрывать иностранцам, или «NOCNTRACT», то есть не раскрывать подрядчикам, или «WININTEL», то есть: «Внимание! Использованы разведывательные источники или методы». А есть еще и «ORCON» – «Дальнейшее распространение контролирует составитель документа».
Так вот, эта головокружительная и дорогая постройка оказалась в осаде недругов. Когда секретность увеличивает военную силу, а когда она на самом деле ослабляет безопасность? Как сказал Дж. А. Кейворт – второй, советник бывшего президента Рейгана по науке: «Цена защиты информации так высока, что закрытость становится обузой». Это скептическое отношение к секретности – прямой результат перемен, принесенных Третьей волной, и порожденной ими конкуренцией.
Третья волна породила взрывной рост объема циркулирующей в мире информации (в том числе ложной). Компьютерная революция, стаи спутников, распространение копировальных машин, видеомагнитофонов, электронных сетей, баз данных, факсов, кабельного телевидения, спутников прямого вещания, десятков и сотен других средств обработки и распространения информации создали реки данных, информации и знаний, сливающихся в огромный и постоянно прибывающий океан образов, символов, статистики, слов, звуков. Меняя сравнение, можно сказать, что от Третьей волны сдетонировал «Большой взрыв» информации – и породил вселенную знания, расширяющуюся бесконечно.
И рядом с лавкой шпионажа тут же открылась конкурирующая контора, продающая информацию быстрее и дешевле, чем шпионские фабрики Второй волны. Конечно, она не может дать все, что нужно правительству или его военному ведомству, но может дать многое.
Этот информационный взрыв означает, что все больше и больше того, что нужно знать лицам, принимающим решения, можно найти в «открытых» источниках. И даже приличный кусок военных разведданных можно купить в этой соседней лавочке. Не видеть этого и работать только с закрытыми источниками – не только расточительно, но и просто глупо.
Мало кто продумывал эти вопросы так глубоко и творчески, как пронзительного ума человек, бывший эксперт морской пехоты и разведки сорока одного года от роду по имени Роберт Д. Стил. В 1976 году в университете Лехай Стил написал свою магистерскую диссертацию о «предсказании революции». Скоро он получил возможность «из первых рук» убедиться, что вообще значит эта революция. Высокий и коренастый, с гулким голосом, Стил, как считается, служил дипломатом в посольстве США в Сальвадоре во время гражданской войны, хотя его дальнейшая карьера наводит на мысль о том, что он в этой стране занимался разведкой. Он вернулся в Вашингтон, сменил поприще и стал руководителем группы, занимавшейся вопросом применения информационных технологий во внешнеполитических вопросах.
Параллельно он получил диплом Военно – морского колледжа, прошел программу Гарвардского университета для руководителей (политика разведки) и стал представителем корпуса морской пехоты в комитете по приоритетам внешней разведки и в других органах военной разведки. Последняя его должность – старший гражданский представитель в разведке корпуса морской пехоты. Он занимался компьютерами, искусственным интеллектом и более широкими вопросами стратегии знаний.
Стил не согласен с заявлением обозревателя «Тайме» насчет того, что мир «вполне под контролем» разведки США. Он утверждает, в частности, что в США наблюдается острая нехватка хороших лингвистов, специалистов по регионам с опытом работы на месте, и еще более острая нехватка «местных» агентов – шпионов в критически важных регионах мира. А еще, говорит он, у американцев не хватает терпения растить такие кадры. Высказываясь подобно новому поколению высших руководителей американского бизнеса, он жалуется на организационную близорукость. Разведка США, говорит он, обычно слишком много внимания уделяет немедленной окупаемости и слишком мало – взращиванию долговременных тайных внешних активов.
Стил серьезно относится к новым угрозам, возникающим в современном мире. Он считает, что Соединенные Штаты безнадежно плохо снаряжены для той реальности, в которой по планете бродят воины идеологий, религий и культур, в которой компьютерные «крэкеры» могут возникнуть в таких странах, как Колумбия или Иран, и поставить свои таланты на службу бандитам или фанатикам.
Так что Стил не хочет закрывать американскую разведку. Он не хочет даже сокращать этого разбухшего динозавра до размеров мини – динозавра. На самом деле он призывает к глубокой реструктуризации, и то, что получится, может быть малым или меньшим, но вообще не похожим на динозавра.
Он считает, что большая часть разведки США исчезнет в черных дырах бюджетных сокращений. Другая часть будет приватизирована. Например, Служба информации иностранного радиовещания США слушает сотни чужеземных радиостанций и передает записи политическим, дипломатическим и военным аналитикам. Подобную деятельность, утверждает он, следует отдать на подряд частным предприятиям. Чтобы слушать радио или смотреть телевизор, не обязательно быть шпионом на службе правительства.
Третья часть существующей разведдеятельности – анализ – будет децентрализована.
Вместо гигантского скопища аналитиков, работающих в центральном ведомстве, можно будет иметь куда меньшие группы, распределенные по министерствам – торговли, финансов, иностранных дел (госдепартамент) и сельского хозяйства, как предлагают Шепард, Кодвилла и другие. Анализ будет соответствовать нуждам пользователя.
Но не это все находится в центре одинокой битвы Стила. Он метит своим гарпуном в куда более крупного кита – левиафана секретности. Может быть, Стил – самый сильный враг секретности в Вашингтоне.
«Конечно, если группа террористов завладела биотоксином, который может вызвать катастрофу, а вы внедрили в эту группу агента, секрет его личности должен быть сохранен.
Да, есть необходимые секреты. Но скрытая стоимость секретов настолько огромна, что зачастую сильно перевешивает их выгоду», – рассуждает Стил.
Например, армии любят скрывать свои «недостатки», чтобы противник не мог ударить по слабостям. Но та же секретность, которая мешает противнику, не дает доступа к информации тем самым людям, которые могли бы эти недостатки восполнить, и слабость вскрывается позже, чем надо, если вообще вскрывается. Поскольку в интересах секретности информация «делится на отсеки», разные группы в одном и том же ведомстве ищут разные решения одинаковых проблем, и создаваемую ими информацию труднее синтезировать, разбирать и использовать. И хуже того: как говорит Стил, аналитики отрезаны от внешнего мира и живут в «виртуальной нереальности», как он это называет.
Когда Стил был старшим гражданским представителем в разведке морской пехоты, всем аналитикам раздали рабочие станции SPARC. Эти компьютеры давали немедленный доступ к материалам высочайшего уровня секретности. Но командование построило поблизости еще одну комнатку со стеклянными стенами и поставило там обычную персоналку. С нее аналитик мог выходить в Интернет и подключаться к тысячам баз данных по всему земному шару – наполненных открытой, общедоступной, несекретной информацией. И оказалось, к удивлению работников, что в секретных материалах нужных данных найти не удается. Из‑за требований секретности рабочие станции к общедоступным сетям не подключались. И получилось, что всем пришлось обращаться к скромной персоналке, связанной с внешним миром, и многое из нужного оказалось легче найти в открытом и легкодоступном материале. Стил настолько проникся важностью открытых разведывательных источников, что уговорил начальство корпуса морской пехоты разрешить ему за счет личного времени и личных средств провести первый, как выяснилось позже, Симпозиум по открытым источникам – конференцию в Виргинии в ноябре 1992 года. Ирония игры аббревиатур (OSS – и Open Source Symposium, и Office of Strategic Services, предшественник ЦРУ) не ускользнула от слушателей и выступавших, среди которых был и начальник штаба Оборонного разведывательного управления, бывший советник президента по науке, заместитель директора ЦРУ и неожиданная смесь народа из информационной индустрии, а также члены или наблюдатели сообщества компьютерных хакеров. Был также и Джон Перри Барлоу, текстовик «Grateful Dead», и Говард Рейнгольд, автор «Виртуальной реальности и виртуальной общественности».
Вряд ли кто‑нибудь, не столь приверженный концепции открытых источников, не столь напористый и опрометчивый или не столь связанный условностями разведывательного сообщества, мог бы устроить подобное мероприятие. Но Стилом движет прозрение, выходящее далеко за рамки ближайшего будущего.
«Вообразите, – выкрикивал он на первом симпозиуме, – разветвленную сеть гражданских аналитиков, конкурирующих разведывательных аналитиков в частном секторе и правительственных разведывательных аналитиков, каждый имеет возможность общаться с каждым, обмениваться незакрытыми файлами, быстро организовывать компьютерные доски объявлений на основе общих интересов, оперативно собирать мнения, догадки и мультимедийные данные, которые становятся с каждым днем важнее, и все это тут же распределять без ограничений. Вот к чему, я считаю, мы должны стремиться».
Он хочет, чтобы разведка могла собирать все «распределенные» знания, которые есть в обществе.
Но и это еще не края провидимой им картины. Стал хочет большего. Он предлагает «связать разведку страны с конкурентоспособностью страны… сделать разведку вершиной инфраструктуры знаний». Он считает, что разведка не только должна черпать из общедоступных источников, но и сама почти полностью стать открытой. Он говорит об использовании разведки для распространения полезной информации «от детского сада до Белого дома».
Он видит разведку «частью континуума, или большего строения в масштабе страны, куда должны входить также официальные процессы образования, неофициальные культурные ценности, структурированная архитектура информационных технологий, неформальные общественные и профессиональные сети обмена информацией, политическая система». Короче, он видит в разведке не «плаще – кинжальный» источник информации, исподтишка втираемой высшим чиновникам, но организацию, вносящую живой вклад в систему знаний общества как целого.
Эта картина восхищает многих – и у многих же вызывает холодок в спине. В ней есть дыры и провалы, куда критики могут ткнуть пальцем сразу же. Непосредственные манеры Стила могут отталкивать от него людей. А мечта его, как любая другая мечта, вряд ли будет когда‑нибудь воплощена полностью. Но она ставит для разведки куда более широкие рамки, чем даже обсуждались когда‑либо. Его кампания – одна из многих, направленных на адаптацию разведки к реалиям Третьей волны.
Говорить о войне и борьбе за мир в будущем, не думая о роли разведки и не видя, как она встраивается в концепцию войны знаний, – это упражнение в бесполезной работе. Реструктуризация и реконцептуали – зация разведки – и военной разведки в частности – это шаг к формулировке стратегии знаний, необходимых как чтобы вести, так и предотвращать войны завтрашнего дня.
