Текст книги "Война и антивойна"
Автор книги: Элвин Тоффлер
Жанр:
Философия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
Еще задолго до того, как Леонардо да Винчи начал возиться с идеями летающих машин и фантастических предшественников танка, ракеты и огнемета, творческие умы старались представить себе оружие будущего.
Сегодня, несмотря на сокращение военных бюджетов многих (но никак не всех) стран, военное воображение работает по – прежнему усердно. Если спросить военных мыслителей, что понадобится войскам в предстоящие годы, они из ящиков стола повытаскивают оглушительный список оружия мечты. Мало что из этого будет создано на самом деле. Но кое‑что материализуется и сыграет свою роль в военном деле Третьей волны.
Большинство стран сейчас хотят именно оружия поумнее, начиная с сенсоров. Американские стратеги жаждут сенсоров следующего поколения, способных обнаруживать движущиеся и неподвижные объекты за 500—1000 миль. Такие сенсоры будут установлены на самолетах, беспилотных устройствах или космических кораблях, но важнее то, что командовать ими будут командиры с театра военных действий, имея возможность перемещать эти сенсоры или настраивать идущий от них поток информации. Умный сенсор ближайшего будущего будет собирать различные виды детализированных данных, синтезировать их и сопоставлять с многими базами данных. Результатом будет более раннее предупреждение, более точное нацеливание и улучшенная оценка результатов. Сенсоры – самое главное.
А на земле армия желает заменить глупые инертные мины умными минами, которые не ждут, пока по ним проедет танк противника. «Мина мечты» акустически сканирует окружающую местность, сопоставляет звук двигателя и дрожь земли с типом машины, определяет цель, находит ее инфракрасным сенсором и выстреливает в нее направленным зарядом.
И еще армия США ждет «умной брони» для танков. При подлете снаряда сетка сенсоров, установленная на броне танка, измерит и определит тип снаряда и немедленно передаст эту информацию в бортовой компьютер. Миниатюрные взрывчатые «плитки» на броне танка будут отстрелены компьютером для отклонения или уничтожения снаряда. Такая усовершенствованная броня сможет отклонять и кинетические, и химические боеголовки. Другие стратеги рисуют полностью электрифицированное поле боя, предсказывая для артиллерии конец пороховой эпохи. В этом сценарии электроэнергия перемещает снаряд, а электроника наводит его на цель. Все машины электрические, подзаряжаемые, быть может, с самолета, который летает сверху и передает им заряды энергии.
Совсем по – другому будет выглядеть и солдат. Как говорит генерал – майор Джерри Харрисон, бывший глава научно – исследовательской лаборатории армии США, солдат больше не будет рассматриваться как «вешалка для винтовки или для рации, солдат – это система».
И уже разрабатывается концепция С ИЗ К – Солдатский Интегрированный Защитный Костюм. Этот «костюм» будет защищать от ядерного, химического и биологического оружия, будет снабжен прибором ночного видения и наголовным дисплеем. В него также будет входить система нацеливания, отслеживающая движение глаз, и она сможет навести оружие на любой предмет, на который смотрит солдат.
Эти и другие возможности будут все объединены в костюме, будто взятом из лаборатории спецэффектов Голливуда, – разумный экзоскелетный костюм, в порядке самообучения запоминающий повторяющиеся движения солдата, так что солдат сможет отшагать десять миль и при этом подремать по дороге. Костюм, увеличивающий силу своего обладателя в несколько раз. Как формулирует это генерал Харрисон: «Я этого пар– ня посажу в экзоскелетный костюм, который позволит ему одним прыжком перепрыгивать дома». Ссылка на Супермена совершенно прозрачна.
Но солдат внутри этого костюма – не мускулистый, с крошечным мозгом персонаж мультфильма. Это человек с высоким интеллектом, способный воспринимать большой объем информации, анализировать ее и выполнять на ее основе изобретательные действия.
Такое представление о каждом солдате как о Супермене или Шварценеггере – точнее, Терминаторе – достаточно всерьез воспринимается группой исследователей, которые сплотились вокруг этой концепции при лаборатории Человеческого инжиниринга в Абердине, штат Мэриленд.
Как говорит генерал – майор Уильям Фостер, директор по боевым требованиям Пентагона, конечная цель в работе над СИЗКом – «увеличить эффективность каждого солдата, чтобы их нужно было меньше. И чем меньше будет солдат «с тонкой кожей», тем меньше потерь».
Хоть все это похоже на фантастику, Фостер замечает, что «экзоскелет широко обсуждается, и хотя до него еще далеко, все это законам физики не противоречит. Его вполне можно сделать в рамках этих законов. Фокус в том, чтобы он был экономичен и надежен».
Не выходя за рамки известных физических законов, можно найти еще более поразительные возможности. Например, микромашины. Сегодня патентуются первые такие – например, робот размером с муравья, приводимый в движение электромотором меньше миллиметра, как сообщает профессор Иоганнес Г. Смит.
«Представьте себе, что можно сделать с помощью управляемого муравья, – говорит Смит, электротехник из Бостонского университета, обладатель патента на этот мотор. – Можно провести его прямо в штаб – квартиру ЦРУ».
Энергия для движения робота может поступать от микромикрофона, преобразующего звук в электричество.
Не надо особого воображения, чтобы оценить, что может сделать такая армия муравьев с радарной установкой противника, или с двигателем его самолета, или с компьютерным центром.
Но эти микромашины – огромные и громоздкие гиганты по сравнению с ожидаемым поколением на – номашин. Если микромашины могут манипулировать с клетками, то наномашины – с молекулами, из которых клетки построены. Нанороботы будут достаточно малы, чтобы плавать в кровяном русле человека подобно подводной лодке, и смогут, среди прочего, выполнять хирургические операции на молекулярном уровне.
Работа над нанотехнологиями ведется в США и в Японии, где ученые Ётаро Хатамура и Хироси Миро – сита подготовили труд по Прямой Связи Между Нано – миром и Миром Людей. Согласно обзору двадцати пяти ученых, работающих над нанотехнологиями, в ближайшие десять – двадцать пять лет мы не только научимся создавать устройства молекулярного масштаба, но и научим их самовоспроизводиться – то есть будем их разводить.
Здесь мы подходим к упомянутым ранее «самовоспроизводящимся боевым машинам». Например, разумные сенсоры, о которых говорилось выше, являются ближайшим шагом существующих технологий. Но через поколение, как говорит один физик корпорации РЭНД, «мы увидим сенсоры, которые… смогут проникать в системы связи или ждать там лет двадцать, пока их дистанционно активизируют. Они могут быть размером с острие булавки».
Теперь представим себе разумные датчики и мины размером в несколько нанометров, которые могут, как говорилось выше, сами себя воспроизводить. Представим себе сценарий, когда мировые полицейские силы рассеивают их над территорией государств – изгоев и программируют на размножение до определенной плотности в важных с военной точки зрения регионах. Практически необнаружимые и безвредные, мины могут избирательно подпитываться из внешнего источника микроимпульсами энергии. Тогда можно будет сказать местному Саддаму Хусейну, чтобы закрыл свой завод химического оружия, иначе все его военные базы взлетят на воздух. Да, но противник может эти мины перепрограммировать.
Или они откажутся прекратить размножение.
Все это пока что, конечно, чистая фантазия. Какой были летающие машины Леонардо, когда он их чертил.
Но чтобы увидеть новые ужасы, не надо ждать появления самовоспроизводящихся наномашин. Существует угроза, что задолго до того быстрое распространение передовых научных знаний превратит обычное химическое и биологическое оружие в так называемую «атомную бомбу для бедных».
Сейчас по – прежнему есть трудности в работе с химическим и биологическим оружием, в его применении таким образом, чтобы не подвергнуть опасности собственные силы, но вряд ли это остановит завтрашних Саддамов и пол потов. И мир совершенно справедливо начинает беспокоиться о программах химического и биологического оружия таких стран, как Ливия, Индия, Пакистан, Китай и Северная Корея, не говоря уже об Ираке, поскольку многие из этих стран могут в ближайшие десятилетия столкнуться с экономической и политической нестабильностью.
В январе 1993 года в потоке взаимных поздравлений и после четверти века переговоров 120 стран собрались в Париже для подписания Конвенции о химическом оружии. Теоретически эта конвенция запрещает производство и хранение химических вооружений. Было создано соответствующее ведомство, Организация за запрещение химического оружия, чтобы следить за соблюдением соглашения. Инспекторы этого ведомства получили полномочия больше, чем предоставленные до сих пор Международному агентству по атомной энергии. Но двадцать одна страна из Лиги арабских государств отказалась примкнуть к соглашению до тех пор, пока этого не сделает Израиль. Ирак даже не послал на встречу своих представителей. А Конвенция вступит в силу лишь через год после того, как ее ратифицируют шестьдесят пять стран.
И даже Россия, которая клялась и божилась уничтожить химические вооружения, недавно арестовала двух ученых, Вила Мирзаянова и Льва Федорова, за обнародование в прессе того факта, что в Москве разрабатывается новый вид химического оружия, и это после того, как президент Ельцин высказался в пользу соглашений с США об уничтожении подобных ядов. Что же до средств биологической войны – самого худшего во многих отношениях оружия массового уничтожения, – сейчас известно, что в СССР работа над наступательным биологическим оружием продолжалась еще долго после того, как в 1972 году Советский Союз подписал договор, объявляющий такое оружие вне закона; долго после того, как Горбачев опровергал сведения о таких разработках, долго после того, как Советский Союз рухнул и сменился Россией, и даже после того, как Ельцин публично приказал прекратить военные бактериологические исследования. В рамках этой программы велись – и, может быть, ведутся и сейчас – разработки генетически модифицированной «суперинфекции», которая в короткий срок может уничтожить половину населения небольшого города.
И кто же в стране, раздираемой политическими бурями на грани анархии, контролирует эти патогенные микробы, несомненно, хранящиеся в лабораториях бывшего Советского Союза? И насколько надежно они хранятся?
В 1976 году Советы, очевидно, осознавая, какие ужасы выводятся у них в лабораториях, призвали к международному запрету на экзотические виды оружия. Тогда они предупреждали об отвратительной возможности расоспецифичного оружия, созданного с помощью генной инженерии для поражения и уничтожения лишь определенных этнических групп, – решающего оружия геноцида в расовой войне. В 1992 году Бо Рибек, директор Шведского научноисследовательского института национальной обороны, заметил, что если мы научимся идентифицировать различия ДНК расовых и этнических групп, «то сможем определить различия между белыми и черными, между евреями и монголоидами, между шведами и финнами и разработать агент, убивающий лишь членов конкретной группы». Можно себе представить применение подобной технологии для завтрашних «этнических чисток».
Предостережение о расоспецифичном оружии приобретает новую актуальность в свете научного прогресса, связанного с инициативой «Геном человека», направленной на раскрытие секретов ДНК. Если глянуть на шаг дальше, то можно предвидеть создание с помо– щью биоинженерии или генной инженерии «паралю – дей» для боя. Конечно, фантастика. Но уже не за пределами возможного.
А еще есть экологическое оружие. Когда Саддам Хусейн поджигал нефтяные поля Кувейта, он делал лишь то, что, как утверждают некоторые историки, делали римляне, засевая солью поля Карфагена, или русские со своими полями во Второй мировой войне, проводя политику «выжженной земли», чтобы оставить нацистских захватчиков без продовольствия. Да, конечно, США делали то же самое во Вьетнаме с помощью дефолиантов.
Но эти акты примитивны по сравнению с воображаемыми (и уже воображенными) возможностями развитого экологического оружия. Например, можно дистанционно вызывать землетрясения или извержения вулканов с помощью определенных электромагнитных волн; отклонять ветра; посылать в определенном направлении генетически измененных насекомых для уничтожения посевов; лазером прожигать дыры в озоновом слое над территорией противника; даже управлять погодой.
Лестер Браун из Института мировых наблюдений, ведущей организацией экологической мысли в Вашингтоне, еще в 1977 году говорил, что «преднамеренные попытки изменения климата становятся все более обычными», а это открывает перспективу «метеорологической войны, когда страны, нуждающиеся в увеличении запасов провизии, начнут конкурировать за доступные дожди». Пока что оказалось невероятно трудным создать даже малые изменения погоды. Но это не прекратило теоретизирований на тему крупномасштабных изменений климата. Разговоры о глобальном потеплении создали страшные картины подъема береговой линии по всему миру от таяния полярных шапок. Но сегодня мало кто помнит захватывающий план расто– пить льды Арктики, который приписывается Ленину вскоре после Русской революции.
В течение всей истории России стратегической важности проблему создавала нехватка незамерзающих портов для ее флота. Береговая линия ее огромна, но большая часть ее приходится на север Сибири. Воды скованы льдом, земля промерзла. Но Ледовитый океан питается реками пресной воды, текущими из Сибири. Ленин планировал перегородить эти реки и направить их на юг. Такой проект дал бы невероятное количество энергии для развития промышленности, согрел бы сибирский климат, увеличив площадь пригодной к обработке земли, уменьшил бы приток пресной воды в океан, что, по некоторым теориям, привело бы к повышению солености и таянию льда. Это, в свою очередь, открыло бы порты для русского флота и дало бы ему доступ в остальные моря мира.
Хотя из этих экологически ужасающих планов ничего не вышло, Советский Союз еще в 1956 году, как сообщается, предложил США совместный проект по строительству дамбы через Берингов пролив, что, как и в плане Ленина, привело бы к потеплению Ледовитого океана. Атомные насосы погнали бы воду на север, на пользу не только российской береговой линии, но и Аляске.
Говорится, что США отвергли этот план после того, как эксперты Пентагона указали, что в этом случае Западное побережье Америки будет затоплено – уровень воды поднимется на пять футов от южной Калифорнии до Японии.
Говорят, что не обескураженные этим Советы сделали аналогичное предложение Японии, предлагая согреть Охотское море. Все эти планы были бы весьма на руку надводным и подводным кораблям советского ВМФ.
Международное соглашение запрещает «преобразование окружающей среды в военных или иным образом враждебных целях способами, дающими масштабный, долговременный или серьезный эффект». Но вряд ли Саддам ночами штудировал этот пункт Женевской конференции по разоружению перед тем, как вывалить нефть в Персидский залив или закрыть небо Кувейта дымом горящих скважин.
Революционные технологии завтрашнего дня, если их не предвидеть и не направить в другую сторону, откроют новые зрелища разрушений на планете. Возникает новая форма войн – войны Третьей волны. Неужели кто‑то серьезно думает, что вчерашние способы борьбы с ними остаются адекватными?
В 1975 году, на слушаниях по будущему ООН в комитете Сената США по международным отношениям, покойного писателя и борца против атомного оружия Нормана Кузинса спросили, что нужно делать для нераспространения ядерного оружия. Находясь на грани отчаяния, он ответил, что об этом миру надо было думать на тридцать лет раньше.
Когда пришло наше время свидетельствовать, мы предложили сенаторам, чтобы и они, и весь мир начали думать об оружии, до которого еще тридцать лет. То же самое верно и сегодня.
Близорукость и недостаток воображения – вот болезни, одинаково поражающие и воинов, и борцов за мир.
Глава 15. Война без крови?Средства массовой информации открыли так называемое «умное» оружие через десятки лет после его первого применения и через много лет после того, как генерал Морелли стал нам объяснять его значение. И пока еще средства массовой информации не открыли для себя новый класс оружия, который со временем может приобрести значение еще большее: оружие, предназначенное для сохранения людям жизни.
Сейчас – скажем, последние полвека – имеет место исторический момент, когда увеличение поражающей силы достигло своего предела; точки, в которой ядерное оружие, хотя бы теоретически, угрожает самому существованию планеты, когда стремление к увеличению его поражающей силы себя изжило, когда обе ядерные сверхдержавы фактически пришли к выводу, что их стратегическое оружие прежде всего слишком смертоносно. Это, так сказать, точка диалектического отрицания, момент, когда история обращается вспять.
Сегодня планету может ожидать начало новой гонки вооружений – гонки, которая стремится к минимальной, а не максимальной смертоносности оружия. Если так, то мир окажется в долгу у одной необычной семейной пары, которая тяжким многолетним трудом смогла уменьшить кровопролитность войны.
В мае 1993 года генеральный прокурор США Дженет Рено предстала перед Конгрессом, чтобы описать, какую роль сыграло Федеральное бюро расследований в апокалиптическом противостоянии некоему культу в городе Уэйко, штат Техас. Пожар, охвативший комплекс зданий секты «Ветвь Давида», унес семьдесят две жизни и породил взаимные обвинения обеих сторон. Рено сообщила членам Конгресса, что в процессе размышлений, которые закончились решением о штурме, она мечтала о каком‑нибудь «волшебном» несмертельном оружии, которое могло бы спасти жизни, особенно жизни детей, удерживаемых сектой.
Когда‑нибудь, отчасти благодаря Дженет Моррис и ее мужу Крису, оно появится. Практичные и немногословные, Дженет и Крис Моррис не слишком большие дипломаты. Их интересуют военные вопросы. Никаких иллюзий о моральности национальных государств или о том, насколько эти государства достойны доверия, они никогда не питали. Их не увидеть среди демонстрантов с антивоенными лозунгами. До недавнего времени увидеть их было можно в подвале Пентагона или в помещении Совета по глобальной стратегии США в Вашингтоне. Совет – частная организация, возглавляемая Реем Клайном – это такой бородатый седеющий медведь, бывший когда‑то вице – директором ЦРУ. В прежней жизни, в 1950 году Клайн участвовал в составлении знаменитого «Ме – морандума-68» Совета по национальной безопасности, где впервые в качестве официальной политики США предлагалось сдерживание советского коммунизма.
Когда Дженет Моррис и ее муж решили отдать годы своей жизни ради уменьшения кровопролитности войны, они пошли к Клайну, другу их семьи. Он привел их в Совет и организовал им поддержку группы вполне трезвомыслящих советников, в том числе генерал – майора Кристофера Адамса, бывшего командующего стратегической авиацией, генерала Эдуарда Мейера, бывшего начальника штаба сухопутных войск, и Лоуэлла Вуда, сотрудника Лоренс – Ливерморской национальной лаборатории. Имея за спиной столько званий, погон и мозгов, Моррисы сели за работу. И стали, по крайней мере на время, самыми страстными и явными поборниками несмертельного оружия. Оружия Не Летального Действия – НЛД.
Дженет Моррис – эксцентричная женщина сорока семи лет, с волосами до талии, тронутыми сединой. В жаркий летний день, когда мы познакомились, она была одета в черные сапоги, серые брюки, светлый клетчатый жакет и летные очки. Она терпеть не может пустой болтовни, и говорит и думает с электронной скоростью. Крис, воспитанный в квакерских традициях, компьютерщик – самоучка. Слегка лысеющий, с негромким голосом, волосы он теперь завязывает конским хвостом. Они с женой составляют тесно спаянную интеллектуальную группу.
Сегодняшние военные, уходящие от теорий массового уничтожения, любят повторять знаменитые слова Суньцзы: «Одержать сто побед в ста битвах – не вершина искусства. Вершина искусства – покорить врага без сражения».
Дженет и Крис Моррисы переводят это изречение на новый уровень стратегической теории. Суть ее в том, что существуют или вскоре могут появиться сонмы новых технологий и они могут быть использованы для нанесения поражения врагу – причем не только суицидальной секте – с абсолютно ничтожным кровопролитием. Но эти несмертельные технологии рассеянны, разрозненны и находятся вне поля зрения военных с их традиционным вниманием к уничтожению врага. Как считают супруги, необходим полный пересмотр концепции как войны, так и дипломатии. Их миссией стало разработать стратегию и доктрину для несмертельной войны.
Как «несмертельные» они определяют те технологии, которые позволяют «предупредить, обнаружить, предотвратить или отменить применение смертоносных средств, тем самым сведя гибель людей к минимуму».
Моррисы начали с составления длинного списка полезных для войны технологий, которые отвечают их критериям несмертельности. Чтобы попасть в этот список, технология должна быть «финансово ответственной, жизнесберегающей и экологически дружественной». Ее основной целью не должен быть «отъем человеческой жизни».
И это не должен быть журавль в небе. Такая технология должна «предлагать что‑то прямо сейчас… причем не дорого». Как утверждают Моррисы, в список не входят «исследовательские проекты на восемьсот миллионов долларов, требующие двадцати лет разработки и не обещающие четких результатов за время жизни разработчика». Некоторые считают Моррисов слишком большими оптимистами, но сами они утверждают, что в течение пяти лет можно будет составить приличный арсенал несмертельного оружия. Их отчеты Совету по глобальной стратегии описывают технологии из списка, готовые к запуску, созревшие или требующие менее пяти лет для доработки.
И наконец, из этого списка исключено химическое, биологическое и другое оружие, применение которого запрещено международным правом, договорами или конвенциями. Сверхсекретные лаборатории
Моррисы не скрывают своей подозрительности к некоторым работам, которые ведутся в сверхсекретных военных лабораториях под флагом несмертельности, но при этом вполне могут дать то, что Дженет Моррис называет «извращенной версией несмертельного оружия… этакие штучки вроде двухочередного оружия, когда от первой очереди только всех тошнит, а вторая очередь убивает всех, кто подвергся действию первой». И особенно необходимо, как говорит Дженет, следить за крайностями биологического и химического направлений. Несмертельное – должно значить именно «не смертельное».
У Моррисов нет иллюзий на эту тему. «Война, – пишут они, – никогда не может стать гуманной, чистой или легкой. Она всегда будет ужасной». И все же, продолжают они, «мировая держава, заслужившая свою репутацию за гуманные действия, должна быть первой в разработке принципов несмертельной обороны… Современная технология позволит нам отразить агрессию, Не Убивая Врага. Мы, – говорит она политическим лидерам США, – должны быть первыми среди стран, создавших такую возможность».
Учитывая серьезные последствия несмертельного оружия, вряд ли приходится удивляться, что мнения военных разделились. Как говорит бывший начальник штаба сухопутных войск Эдуард Мейер, член группы советников СГС: «В армии есть явные его сторонники и явные противники». Для некоторых война по определению есть убийство врагов, а несмертельное оружие – это даже хуже, чем «немужское».
Но такое убеждение – реликт прежней формы войны, оно не в такт с возникающими этикой и технологией, на которых держится война Третьей волны. Этот новый дух виден в словах Перри Смита, бывшего военным аналитиком Си – эн – эн во время войны в Заливе, и когда‑то он был заместителем начальника отдела долгосрочного планирования ВВС США.
«Военные стратеги должны смотреть дальше использования бомб и ракет для точного поражения целей. Вскоре появится техника, позволяющая разрушать ключевые элементы военной цели без гибели солдат или разрушения цели. Если можно будет вывести из строя вражеский танк, заглушив его двигатель или перехватив управление бортовыми компьютерами, то можно будет и выигрывать войны в основном несмертельными средствами».
Ему вторит полковник Джон Уорден, теории летных сил которого во многом повлияли на американскую стратегию в Ираке. Уорден считает конфликт в Заливе поворотным моментом истории. Он считает, что эта война отметила «уход от старой концепции истребления и начало переходного периода к новой концепции, которая позволит сделать работу эффективнее и меньше заплатить за нее жизнями, окружающей средой и даже деньгами».
Через год после конца войны в Заливе министерство обороны США официально подтвердило идею разработки новых технологий и доктрины несмертельной войны – «soft‑kill», как иногда ее называют. Это вызвало интерес, и военно – морской колледж США провел не меньше двух игр по несмертельному конфликту.
Ирония в том, что недавнее бурное движение в США за снижение военных расходов временно эту инициативу заморозило, но само стремление к срезке военных бюджетов должно поощрить поиски более дешевых, более точных и избирательных и менее смертельных форм боя.
