Текст книги "Паутина Шарлотты"

Автор книги: Элвин Брукс Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава XV
СВЕРЧКИ

Сверчки верещали в траве. Они пели грустную и долгую песню конца лета.

"Лето прошло, лето прошло, – пели они, – лето уже угасает."

Сверчки считали своим долгом известить всех, что лето не вечно. Даже в эти самые прекрасные дни года, когда лето сменяется осенью, сверчки возбуждали ощущение печали и перемен.

Пение сверчков слышали все. Эвери и Ферн слышали его, когда шли по пыльной дороге, и вспоминали, что скоро начнутся занятия в школе. И гусята слышали это пение и понимали, что уже никогда больше не будут гусятами. Слышала его и Шарлотта, зная, что времени у неё в обрез. Миссис Закерман, готовя обед на кухне, тоже услышала сверчков, и её охватила грусть. "Вот и ещё одно лето минуло", – вздохнула она. И Лэрви, сколачивая клеть для Уилбура, услышал их пение и подумал, что приходит пора копать картошку.

"Лето прошло, лето прошло, – повторяли сверчки. – Сколько ночей до морозов?

Лето, прощай, лето, прощай…"

Овцы, услышав песню, так разволновались, что проломили дыру в заборе на выгоне и забрели на поле через дорогу. Гусак обнаружил эту дыру и повёл в неё всё своё семейство: они забрались в сад и наслаждались упавшими яблоками. Клён на болоте услышал песню сверчков и стал ярко-красным от тревоги.

Всё на ферме вращалось вокруг Уилбура. Хорошая еда и правильный режим сделали своё дело, он стал кабанчиком, которым каждый фермер мог бы гордиться. Как-то полюбоваться на него пришли за один день больше ста человек. Шарлотта выплела новое слово: «СИЯЮЩИЙ», и Уилбур действительно сиял в золотых солнечных лучах. С тех пор, как паучиха подружилась с ним, он не жалел стараний, чтобы оправдать свою репутацию. Когда Шарлотта выплела слова: "ПОРОСЁНОК ЧТО НАДО", он старался выглядеть что надо, а когда она выплела «МОЩНЫЙ», он и старался казаться мощным, а вот теперь, когда его назвали «СИЯЮЩИМ», он делал всё, чтобы сиять.

Выглядеть сияющим не просто, и Уилбур отдавал этому всю свою волю. Он чуть поворачивал голову и моргал длинными ресницами. Он глубоко дышал, а когда публика начинала скучать, подскакивал вверх и выполнял прыжок с полуоборотом назад. Тогда толпа исторгала приветствия и восхищенные крики.

– Ну как, неплохо для поросёнка, – спрашивал довольный собой Закерман. – Действительно, сияющий поросёнок!

Кое-кто из друзей Уилбура по хлеву опасался, что такое внимание вскружит ему голову, и он зазнается. Но Уилбур оставался скромным: слава его не испортила. Он всё ещё сомневался в будущем и не мог до конца поверить, что простая паучиха сумеет спасти ему жизнь. Иногда по ночам ему снились сны. Как-то ему приснилось, что пришли люди с ножами и ружьями, чтобы забрать его – но это был лишь сон.

Днём Уилбур обычно был счастлив и уверен в себе. Ни один поросёнок не имел таких верных друзей, и он понимал, что дружба – благословеннейший дар, который можно обрести в этом мире. Даже песня сверчков его не печалила. Он знал, что приближается день ярмарки и с нетерпением ждал поездки. Он был уверен, что если ему удастся отличиться на ярмарке и, может быть, даже получить приз, Закерман сохранит ему жизнь.

А у Шарлотты были свои заботы, но она о них помалкивала. Однажды утром Уилбур спросил её о ярмарке:

– Ты, конечно, поедешь со мной, Шарлотта?

– Я ещё не знаю, – ответила она. – Ярмарки проводят в неудачное для меня время года, и мне очень трудно будет отлучиться из дому даже на несколько дней.

– Почему? – спросил Уилбур.

– Ну, мне нельзя просто так оставлять паутину, с ней всегда много работы.

– Ну, пожалуйста, поедем со мной! – умолял Уилбур. – Ты мне так нужна, я не справлюсь без тебя. Ты обязательно должна быть со мной.

– Нет, – отвечала Шарлотта, – мне лучше остаться дома и сделать одно дело.

– Какое дело? – спросил Уилбур.

– Мне нужно отложить яйца. Мне пора сшить мешок и наполнить его яйцами.

– Я не знал, что ты откладываешь яйца! – изумленно воскликнул Уилбур.

– Да, я и яйца откладываю, я универсальная, – подтвердила паучиха.

– Что значит "универсальная"? – спросил Уилбур. – Ты полна яиц?

– Нет, быть универсальным, значит легко переходить от одного дела к другому.

Это значит, что я умею не только прясть паутину и ставить ловушки для мошек.

– Почему бы тебе не съездить на ярмарку и не отложить яйца там? Вот было бы здорово! – упрашивал Уилбур.

Шарлотта тронула паутину и задумчиво смотрела, как она колышется.

– Не смогу, – ответила она. – Ты ведь и понятия не имеешь, Уилбур, о том, как откладывают яйца. Я не могу совместить свои семейные обязанности с делами ярмарки. Когда я буду готова отложить яйца, я должна буду их отложить, несмотря на ярмарку. Но ты об этом не беспокойся, а то похудеешь. Давай решим так: я поеду на ярмарку, если только смогу.

– Хорошо, – согласился Уилбур. – Я знаю, что ты не бросишь меня, когда ты мне больше всего нужна.

Весь тот день Уилбур оставался в загончике, отдыхая на соломе. Шарлотта тоже отдыхала и закусывала кузнечиком. Она знала, что скоро уже ничем не сможет помочь Уилбуру, потому что через несколько дней ей предстояло забросить все дела и заняться прелестным мешочком для своих яиц.

Глава XVI
ЕДЕМ НА ЯРМАРКУ

Вечером накануне ярмарки все легли спать пораньше. Ферн и Эвери были в постели уже в восемь. Эвери приснилось, что колесо обозрения застряло, когда он сидел в тележке на самом верху, а Ферн – что у неё закружилась голова на качелях.

Лэрви пошёл спать в полдевятого. Во сне он метал бейсбольные мячи в плюшевого кота и выиграл настоящее одеяло «Навахо».

А Закерманы пошли спать в девять: хозяйке приснился роскошный морозильник, а самому Закерману – Уилбур. Будто вырос Уилбур до ста шестнадцати футов в длину и девяноста двух футов в высоту, будто получил он все призы на ярмарке, весь украшен лентами, и даже к хвосту его привязали голубую ленточку.

В подвале хлева все, кроме Шарлотты, тоже улеглись рано, потому что завтра – ярмарка, и всем хотелось проснуться пораньше, чтобы проводить Уилбура в путь, на котором ему предстояли захватывающие приключения.

Все встали с первыми лучами солнца. День был жарким. Ферн притащила ведро тёплой воды к себе в комнату и выкупалась с губкой. Она знала, что на ярмарке будут мальчишки, и поэтому надела своё самое нарядное платье. Миссис Арабл вымыла Эвери шею и голову, разделила волосы пробором и крепко пригладила их щёткой, так что все они прилипли к макушке, кроме шести упрямых волосков, которые никак не хотели слушаться. Эвери надел чистые синие джинсы и чистую рубашку. Мистер Арабл оделся, позавтракал и пошёл мыть свой грузовик, потому что обещал отвезти на ярмарку всех и, конечно, Уилбура.

Рано утром Лэрви подсыпал чистой соломы в клеть Уилбура и поставил клеть в загончик. Клеть была зелёная, а на боку золотыми буквами было написано:

ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА

Шарлотта по этому случаю аккуратно подтянула паутину. Уилбур медленно пережёвывал завтрак. Он хотел выглядеть сияющим и старался, чтобы еда не попадала ему за уши.

На кухне миссис Закерман вдруг сказала:

– Гомер, я хочу выкупать поросёнка молочной пахтой, что осталась, когда мы сбивали масло.

– Чем? – переспросил мистер Закерман.

– Молочной пахтой. Я помню, что бабушка купала в ней поросят, когда они были очень грязные.

– Уилбур у нас не грязный, – сказал Закерман с гордостью.

– Я видела у него грязь за ушами. Каждый раз, когда Лэрви выливает ему пойло, оно попадает за уши и засыхает коркой. У него на боках пятна от навоза.

– Он лежит на чистой соломе, – возразил Закерман.

– Всё равно он грязный, и его нужно выкупать.

Закерман неуверенно сел и стал завтракать булочкой, а его жена пошла в дровяной сарай. Вернулась она в резиновых сапогах и старом плаще с ведром молочной сыворотки и деревянной лопаткой.

– Эдит, ты с ума сошла, – пробормотал Закерман.

Жена не обратила на него внимания и не стала терять времени. Она вывела Уилбура и принялась за дело: опуская лопатку в пахту, она протёрла его с головы до ног. Посмотреть на эту сцену собрались гуси, а с ними овцы и ягнята. Даже Темплтон осторожно высунул голову, чтобы понаблюдать, как Уилбур принимает молочную ванну. А Шарлотте было так интересно, что она даже спустилась на ниточке пониже. Уилбур стоял тихо, закрыв глаза. Он ощущал, как молоко стекает по его бокам. Он открыл рот, и туда попало немного пахты. Как это было восхитительно! Он ощущал себя счастливым и сияющим. Когда миссис Закерман окончила купание и насухо его вытерла, Уилбур стал самым чистым и очаровательным поросёнком на всём белом свете. Он весь был белый, гладкий, как шёлк, с розовым рыльцем и розовой кожей за ушами.

Закерманы переоделись в свою лучшую одежду. Лэрви побрился, надел рубашку из шотландки и пурпурный галстук. А животных оставили в хлеву самих по себе.

Семеро гусят ходили строем по кругу вместе со своей мамашей.

– Ну-ну-ну по-по-по-жалуйста, возьмите нас на ярмарку, – попросил один гусёнок. А за ним и все семеро стали хныкать и надоедать.

– Ну-ну-ну-по-по-жалуйста… – и устроили невозможный галдеж.

– Дети! – прикрикнула гусыня. – Ведите себя ти-ти-ти-хо! На ярмарку поедет только-только-только Уил-уилбур.

И тут вмешалась Шарлотта.

– Я тоже поеду, – сказала она тоненьким голоском. – Я решила поехать вместе с Уилбуром. Я могу ему понадобиться. Никто не знает, что может случиться на ярмарке. Там должен быть кто-то умеющий писать, и я думаю, что Темплтону тоже следовало бы поехать: может понадобиться послать кого-нибудь с поручением или в чём-то помочь.

– Я останусь здесь, – пробурчал Темплтон. – Ярмарки не представляют для меня ни малейшего интереса.

– Это потому, что ты там никогда не бывал, – заметила овца. – Ярмарка – настоящий рай для крысы. Там тебе можно будет выбежать ночью и прекрасно пообедать. На конюшне там полно овса, который рассыпают иноходцы и рысаки. На утоптанной траве валяются пакетики с остатками бутербродов и крутых яиц, с крошками, кусочками булочек и сыра. На дороге повсюду початки кукурузы, недоеденные пирожные, сладкая вата, миндаль, остатки стаканчиков с мороженым и леденцы на палочке. Для крысы везде найдется закуска: в палатках и в ларьках, и на сеновалах – на ярмарке всегда горы всякой мерзости, которой хватит для целой армии крыс.

У Темплтона засверкали глаза.

– Это правда, – спросил он, – или ты сама выдумала такую вкусную сказку? Я люблю пожить на широкую ногу, и это меня соблазняет.

– Это правда, – подтвердила овца. – Отправляйся на ярмарку, Темплтон, и ты увидишь, что действительность превосходит твои самые радужные сны. Стаканчики с прилипшей сметаной, консервные банки с кусочками тунца, промасленные бумажные кульки с тухлыми…

– Хватит! – вскричал Темплтон. – Ни слова больше – я еду!

– Порядок, – подмигнула овце Шарлотта. – А теперь не будем терять времени: Уилбура скоро погрузят в клеть, а мы с Темплтоном должны забраться в клеть прямо сейчас и спрятаться.

Темплтон не терял ни минуты: он быстро взбежал на клеть, протиснулся между планками, сгреб кучу соломы и спрятался в ней.

– А теперь я, – сказала Шарлотта.

Она выплыла на струе воздуха, выпустила нить и плавно спустилась на землю.

Потом она взобралась по боковой стенке клети и спряталась в отверстии от сучка в верхней доске.

Старая овца закивала головой.

– Ну и груз, – сказала она. – Тут, по правде, надо бы написать: "Знаменитый поросёнок Закермана и два зайца", потому что зайца превращается любой, кто едет без билета и без разрешения.

– Вот-вот-вот люди-люди идут! – закричала гусыня. – Ти-хо-ти-хо-тихо!

Во двор задним ходом въехал большой грузовик, за рулём которого сидел мистер Арабл. Лэрви и Закерман шли рядом, а Ферн и Эвери стояли в кузове, перегнувшись через борт.

– Послушай, – сказала Уилбуру старая овца. – Когда они откроют клеть и станут тебя загонять, упирайся! Нельзя просто так зайти в клеть, потому что свиньи, когда их грузят на машину, всегда упираются.

– Если я буду артачиться, я запачкаюсь, – возразил Уилбур.

– Неважно. Делай, как я говорю! Борись. Если ты войдёшь в клеть без сопротивления, мистер Закерман подумает, что тебя околдовали и побоится ехать с тобой на ярмарку.

Тут из соломы высунул голову Темплтон.

– Упирайся, если тебе охота, – сказал он, – только не забудь, что я здесь прячусь, и я совсем не хочу, чтобы ты меня зашиб, стукнул в морду, смял в лепёшку, растёр в порошок, задавил, растоптал, навесил мне фонарь, искромсал в куски и вообще оставил от меня мокрое место. В общем, следи за собой, Господин Сиятельный, когда тебя начнут запихивать.

– Успокойся, Темплтон, сказала овца. – Спрячь голову – они идут. Сияй.

Уилбур! Спрячься, Шарлотта! Гогочите, гуси!

Грузовик медленно подъехал задним ходом и остановился. Мистер Арабл выключил мотор, спустился из кабины, обошёл машину и открыл задний борт. Гуси возликовали. Миссис Арабл тоже вышла из машины, а Ферн и Эвери спрыгнули на землю. Миссис Закерман вышла из дому. Все выстроились у забора и с восхищением смотрели на Уилбура рядом с красивой зелёной клетью, и никто не догадывался, что там вместе с ним были мистер-крыс и паучиха.

– Поросёнок что надо! – сказала миссис Арабл.

– Мощный! – добавил Лэрви.

– А как он сияет! – воскликнула Ферн, вспомнив день его появления на свет.

– Да, – сказала миссис Закерман, – во всяком случае, он купаный. Молочная сыворотка хорошо отмывает.

Мистер Арабл внимательно осмотрел Уилбура.

– Да, отличный поросёнок, – согласился он. – Невозможно поверить, но он был самым маленьким среди своих братьев и сестричек. Какой окорок получится, Гомер, когда придёт время его резать!

Уилбур услышал эти слова, и сердце у него упало.

– Ах, я, кажется, сейчас рухну без чувств, – шепнул он овце, пристально смотревшей на него.

– Опустись на колени, – шепнула овца, – чтобы кровь прилила к голове.

Уилбур опустился на колени, всё его сияние померкло, а глаза закрылись.

– Смотрите, – воскликнула Ферн, – он умирает!

– Эй, глядите на меня! – завопил Эвери, вползая в клеть на четвереньках. – Я поросёнок! Я поросёнок!

Нога Эвери задела Темплтона под соломой. "Что за напасть! – подумал крыс. – Какой несносный мальчишка! И зачем только я во всё это впутался."

Гуси увидели Эвери в клетке и разгоготались громким хохотом.

– Эвери, вылезай сейчас же! – раскричалась мама, – кем ты только вырастешь!

– Поросёнком! – ответил Эвери, подбрасывая в воздух охапки соломы. – Хрю, хрю, хрю!

– Машина поехала! – закричала Ферн.

Грузовик с пустой кабиной покатился вниз под гору. Мистер Арабл бросился к рулю и нажал аварийный тормоз. Машина остановилась. Гуси загоготали. Шарлотта свернулась клубочком и стала совсем невидимой в отверстии из-под сучка. Поэтому Эвери её не заметил.

– Вылезай сейчас же! – кричала миссис Арабл.

Эвери вылез на руках и коленях и скорчил рожу Уилбуру, а Уилбур упал в обморок.

– Поросёнок в обмороке! – закричала миссис Закерман. – Полейте его водой!

– Полейте его пахтой, – предложил Эвери.

Гуси разразились гоготом.

Лэрви побежал за ведром воды, а Ферн забралась в вагончик и стала на колени рядом с Уилбуром.

– У него солнечный удар, – сказал Закерман. – Сегодня очень душно.

– Может он подох? – предположил Эвери.

– Сейчас же вылезай из свинарника! – закричала мама.

Эвери послушался и влез сзади на грузовик, чтобы лучше видеть. Лэрви вернулся с ведром холодной воды и окатил Уилбура.

– Полей и меня! – закричал Эвери. – Мне тоже жарко!

– Заткнись! – заорала на него Ферн. – Заткнись! – и на глаза её навернулись слёзы.

Уилбур пришёл в себя от ведра воды и медленно встал на ноги под гусиный гогот.

– Я проголодался, – сказал Эвери. – Дай мне печёное яблоко!

– С Уилбуром всё в порядке, – сказала Ферн. – Можно ехать. Я хочу на колесо обозрения.

Закерман, Арабл и Лэрви подхватили поросёнка и стали заталкивать его головой вперёд. Уилбур брыкался и ни за что не хотел идти в клеть, и чем сильнее нажимали люди, тем отчаяннее упирался он. Эвери спрыгнул с машины и тоже стал толкать, а Уилбур артачился, не давался и рычал.

– С поросёнком полный порядок! – весело сказал Закерман и упёрся коленом в Уилбура. – А ну, ребята! Раз-два двинули!

Последним усилием они затолкнули поросёнка в клеть. Гуси гоготали до упаду.

Лэрви прибил наискосок доску в торце, чтобы Уилбур не смог выйти назад. Тогда, напрягшись, мужчины подхватили клеть и подняли её на грузовик. Они не знали, что под соломой спрятался Темплтон, а в дырке от сучка сидела большая серая паучиха: они видели только поросёнка.

– Все на машину! – крикнул мистер Арабл и включил мотор. Дамы уселись в кабину рядом с ним, а Закерман, Ферн и Эвери забрались в кузов и вцепились в борта. Грузовик поехал. Гуси загоготали на прощание, а дети отвечали им.

Все двинулись на ярмарку.

Глава XVII
ДЯДЯ

Подъезжая к ярмарке, ещё издалека они услышали музыку и увидели огромное колесо, вращающееся будто под самым небом. До них донёсся запах пыли на беговой дорожке, орошённой поливальными машинами, и запах жарящихся гамбургеров. Повсюду в воздухе плавали воздушные шары, из загонов блеяли овцы, а громовой голос объявлял по радио: «Прошу внимания! Владельца „Понтиака“ номер Н-2439 просим убрать машину с площадки пожарной станции.»

– Дай мне немого денег! – попросила Ферн.

– И мне! – потребовал Эвери.

– Я могу выиграть куклу в рулетку, если она остановится возле загаданного номера, – сказала Ферн.

– А я буду управлять реактивным самолётом и собью им другой!

– Купи мне шар! – попросила Ферн.

– Папа, купи мне леденец на палочке, бутерброд с сыром и малиновой воды, – просил Эвери.

– Сидите тихо, пока мы не сгрузим поросёнка, – велела мама.

– Пусть дети сами гуляют, – предложил папа. – Ярмарка бывает лишь раз в году.

Папа дал Ферн две монетки по двадцать пять центов и две монетки по десять центов, а Эвери – пять монет по десять центов и четыре пятка.

– А теперь бегите, – велел он. – И помните, что этих денег вам должно хватить на весь день. Не растратьте всё в первую минуту, а в полдень возвращайтесь к машине, чтобы мы пообедали вместе. И не ешьте всякой ерунды, чтобы у вас животы не разболелись.

– Если пойдёте на качели, – предупредила мама, – покрепче держитесь.

Держитесь очень крепко. Вы меня поняли?

– И не потеряйтесь!

– И не запачкайтесь!

– И не перегрейтесь.

– И смотрите, чтобы вас не обокрали.

– И не перебегайте дорожку на ипподроме, когда по ней скачут лошади.

Дети схватились за руки и, приплясывая, помчались к карусели, к чудесной музыке, чудесным приключениям и чудесным удовольствиям по чудесной дороге, на которой нет родителей, нет указок и подсказок, где они будут счастливы и свободны, и будут делать всё, что заблагорассудится. Миссис Арабл тихо стояла и смотрела на них, а потом вздохнула и поднесла платок к глазам.

– Думаешь, так и должно быть? – спросила она мужа.

– Дети должны взрослеть, – ответил мистер Арабл, – и, я думаю, ярмарка для этого самое лучшее место.

Когда Уилбура выгружали из клети и помещали в новый загончик, собралась целая толпа. Всех привлекла надпись: "ЗНАМЕНИТЫЙ ПОРОСЁНОК ЗАКЕРМАНА". Уилбур смотрел на них и старался выглядеть ещё красивее. Новый дом ему нравился: загончик зарос травой, а от солнца его защищал навес.

Шарлотта, уловив удобный момент, вылезла из клети и взобралась по столбу под крышу. Никто её не заметил.

Темплтон, которому не хотелось показываться среди бела дня, пережидал под соломой на полу клети. Закерман налил немного снятого молока в лоханку Уилбура и набросал вилами чистой соломы в загончик. Потом хозяева пошли смотреть породистых коров и всё, что было на ярмарке. Закермана особенно тянуло к тракторам, а его жену – к морозильникам. Лэрви бродил сам по себе, надеясь встретить приятелей и поразвлечься.

Как только люди разошлись, Шарлотта обратилась к Уилбуру:

– Хорошо, что ты не видишь того, что вижу я.

– А что ты видишь?

– В соседнем загоне лежит громадный кабан. Мне кажется, он гораздо крупнее тебя.

– Может быть, он старше меня, а я ещё буду расти? – предположил Уилбур, и глаза его увлажнились слезами.

– Я загляну туда и посмотрю поближе, – сказала Шарлотта. Она перебралась по балке к соседнему загону, спустилась на нитке и повисла прямо над огромным кабаньим рылом.

– Как тебя зовут? – спросила она вежливо.

Кабан посмотрел на неё.

– А у меня нет имени, – хрюкнул он густым громким басом. – Зови меня просто Дядя.

– Хорошо, Дядя, – ответила Шарлотта. – Когда ты родился? Ты – весенний поросёнок?

– Конечно, я весенний поросёнок, – рыкнул Дядя. – А ты вообразила, что я – весенний цыплёнок? Хо, хо – ошиблась, сестрица!

– Честно говоря, слыхала я шутки и поумнее, – ответила Шарлотта. – Приятно было познакомиться, а теперь мне пора.

Она медленно поднялась и вернулась в загончик Уилбура.

– Сосед говорит, что он – весенний поросёнок, – доложила Шарлотта, – так, наверно, и есть. Одно ясно – он противный: ведёт себя нахально, рычит и сыплет глупыми шутками. А, кроме того, он совсем не такой чистый, как ты, и очень неприятный. У нас был короткий разговор, и я его сразу невзлюбила. Только знай, выиграть у него будет совсем не просто: такой он большой и тяжёлый. Но я тебе помогу – мы своего добьемся.

– Когда ты собираешься выткать паутину? – спросил Уилбур.

– Сегодня ближе к вечеру, если не слишком устану. Любой пустяк страшно утомляет меня в эти дни, и нет у меня тех сил, что прежде. Что делать, годы берут свое…

Уилбур посмотрел на свою подругу: она выглядела распухшей и беспокойной.

– Как мне жаль, что ты плохо чувствуешь себя, Шарлотта, – сказал он. – Ты, наверно, почувствуешь себя лучше, если сплетёшь паутину и поймаешь пару мух.

– Может быть, – устало согласилась Шарлотта. – Я чувствую себя, как умирающий день.

Она повисла на потолке вниз головой и задремала, оставив Уилбура в большой тревоге.

Всё утро у загончика толпился народ. Десятки совершенно незнакомых людей останавливались, чтобы взглянуть на Уилбура, и восхищались шелковистой белой кожей, закрученным хвостиком и сиянием, которое излучал он весь. Потом они переходили к следующему загону, где лежал крупный кабан. Уилбур слышал, что многие были поражены размерами Дяди. Такие замечания нельзя было не услышать, и они беспокоили Уилбура.

– А сейчас и Шарлотте нездоровится, – подумал он. – Вот беда.

Всё утро Темплтон спокойно проспал под соломой. День выдался ужасно жаркй. В полдень старшие вернулись к загончику, а вскоре показались и Ферн с Эвери: у Ферн в одной руке была кукла-обезьянка, а в другой – пакетик со сладкой кукурузой, а Эвери привязал к уху воздушный шар и грыз яблоко в сахаре. Оба были потные и перепачканные.

– Правда, жарко? – спросила миссис Закерман.

– Просто ужас! – согласилась миссис Арабл, обмахивая себя рекламой морозильника.

Друг за другом они забрались на машину и открыли коробки с завтраком.

Солнце накалило всё вокруг, и никому не хотелось есть.

– Когда жюри примет решение насчёт Уилбура? – спросила миссис Закерман.

– Не раньше, чем завтра, – ответил её муж.

Появился Лэрви с индейским одеялом, которое он выиграл.

– Вот что нам нужно, – сказал Эвери. – Одеяло.

– Оно самое, – согласился Лэрви и навесил одеяло на борта так, что получилось что-то вроде шатра. Дети уселись в тени под одеялом, и всем сразу стало хорошо.

Пообедав, они растянулись и заснули.