Текст книги "Адский поезд(СИ)"

Автор книги: Элтон Иван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Костя опомнился, взял свою рюмку и выпил. Пиво стояло недопитое. Он сделал несколько глотков. И тогда – о чудо – все пропало. За окном была нормальная июньская ночь. Отсветы от окон неслись следом за поездом, а за деревьями блестели огни далеких деревень.

– А мне нравится Тимбалэнд, – сказал Саша Петькин, – вот это чел. Это мэн, который несет восторг. Он сделал себя сам, и еще он сделал Тимберлейка.

Костя воодушевленно кивнул.

– Что, тебе тоже нравится Тимбалэнд?

– Да, ничо так.

– А мне все равно, гайз, – сказал Виталик, – глубоко все равно. Я порой и шансон слушаю. Вот Саша считает, что шансон – это западло.

– Ничего я не считаю, – отозвался Петькин.

– Ладно, проехали, – вздохнул Буффало, – шансон, так шансон. Хорошо сидим, амогос!

– Да, йоу! – отозвался Саша.

– Пойду я, – заметил Костя.

– А, иди, иди, – ответил Виталик как-то ласково, – тебе ж пора. Ага?

– Ага?

– Ну вот. Ага, так ага. Ты знаешь, да?

Костя привстал.

– Вот сразу видно, – сказал камрад, обащаясь к Саше, – вот есть человек, а вот и нету человека! Ушел он. Ушел он и идет…. Идет, идет, идет.

– Странный ты, – ответил Костя.

Вскоре Костя вернулся назад. Поезд уверенно стучал колесами. За окном – липкая ночь. Тени бегут. То и дело из-за бугра выглядывают огни населенных пунктов. В тамбуре кто-то курит. Кто-то, конечно же, едет отнюдь не в Сочи, и него не столь праздное настроение.

– Привет, – прошептала Аня.

– Ага, – ответил Костя как-то отстраненно.

– А где ты был?

– Да, там.

– Какой-то ты странный. А я все тебя жду, жду. Ты принес вино?

– Да.

– Тебя целый час не было.

– Да нет, не час, – ответил Костя, – точно – не час. Дурь какая-та. В голову, я говорю, дурь лезет. Наверное, солнечная активность сейчас повышенная. Потому что, на кого я только не смотрю, у всех одно и то же. Все какие-то сегодня сумасшедшие. Только и делают, что сходят с ума. И камрад этот. Странный тип. То смеется, то – ну, не плачет, но как-то ведет себя странно. С одной стороны, это типа юмор. С другой – он неадеквантный. Нельзя же постоянно языком тараторить. Он явно в сети умом немного двинулся. Для него и сейчас – сеть.

– Может, они – наркоманы? – предположила Аня.

– Нет, ну что ты. Хотя, на счет камрада, я точно не знаю. Все может быть. Может быть, и так. Они там все на каком-то сайте сидят, общаются, а потом – припечет – начинают встречаться и что-то перетирать. Даже не знаю, что об этом думать.

– Ты все преувеличиваешь. Иди ко мне.

– А Саша Петькин? Сдался мне его паркур?

– А мне нравится.

– Паркур?

– Да. И Саша – неплохой мальчик.

– Да?

– Ну, и правда……

– И что в нем?

– Нет, ничего….. Просто…..

– Я ничего такого не вижу…

– Ты же мужским взглядом на него смотришь. А я – женским. Понятно? Ты знаешь, что женщины внимательнее? Вы, ребята, всегда куда-то смотрите в даль. А мелочей не замечаете. Ты видишь паркур, а я – другое. Саша – очень милый и заботливый парень.

Ну вот, – подумал Костя. Вот этого и надо было бояться. Вот все, что угодно могло происходить, только не это. Паркур. Нет, черт, Саша. Я еще в прошлом году видел, как они разговаривали и держали друг друга за руки. И она гладила его по руке. А я ж себя убеждал, что все это ерунда и не имеет никакого значения. А ведь не зря говорят – первое впечатление – это самое верное. Подсознание никогда не врет!

Перед глазами у Костя тотчас стали возникать всякие, разные, картины. Он не был, конечно же, чистым визуалистом. Не говоря уже о внутренней, подсознательной, визуализации. Но, почему-то, перед глазами возникали какие-то крайние, обостренные вещи.

Ему тотчас привиделся акт секса. Позы. Вздохи. И – даже самые мелкие подробности, чуть ли не из области жесткого порно.

– О чем ты думаешь? – спросила Аня.

– Я? – Костя вздрогнул.

– Ну…..

Она поднялась, сбросив с себя простыню. Она была молодая, голая и красивая.

– О тебе думаю, – проговорил Костя.

– Ну вот. Видишь.

– Да.

– Ну, иди ко мне.

Костя обнял свою подругу. Все негативные мысли вылетели прочь. Ему было хорошо. Им вдвовем было хорошо.

* * *

….Потом был сон. Долгая, поглощающая, ночь. Сон без образов, но – в каком-то непонятном бреду. Голоса – зовущие, пытающие выкрасть сердце. Среди ночи Костя проснулся. Он никогда не курил без причины, а уж чтобы ночью – то никогда. Но здесь он не мог удержаться. Он накинул трико, вышел в тамбур и там нервно покурил.

Поезд притормозил, заранее свиснув. Мимо понеслись товарные вагоны, маневровый локомотив, цистерны, и все это – в ярком свете прожекторов. Это была какая-та станция. Но – ни вокзала тут не было, ни людей. Лампы дневного света горели, будто злые глаза.

Костя стоял, как завороженный. Он не мог вымолвить ни слова. Хотя – ничего и не происходило.

Где-то вдалеке стукнули двери. Послышались невнятные голоса. Тусклый, будто сдавленный ночью, свисток. Дверь еще раз стукнула – только где-то рядом. Костя оглянулся – но никого не было. Он встал к окну, и тут его посетила мысль: бежать!

И он, едва было, тотчас не побежал. Однако – остановился, и стоял так некоторое время, точно статуя. Потом – зашел в туалет, умылся, посмотрел себе в лицо.

Что же происходит? – спросил он сам себя.

И снова – та же дурацкая мысль. Точно пуля. Не зря же говорят – «пуля в голове». Видимо, так оно и есть.

Еще – тридцать секунд. Бежать прямо сейчас! Одна половины Кости рванулась. Другая – уцепилась за ручку двери. И так – все эти секунды продолжался невидимый бой, пока поезд не тронулся. И тотчас что-то улыбнулось в лицо Косте. Он не понял – конечно же, рядом никого не было. Но это было очевидно.

Он вернулся в купе. Аня мирно сопела. Ее голове тело оставалось прекрасным в свете станционных отблесков.

Завтра скажу Петькину, решил Костя. Это не шутки. Если им хорошо от того, что они добавляют в водку и пиво какую-то фигню, то пусть себе и пьют. И вообще, все это – в его стиле. Саша способен на такое. Он, вроде, и не злодей, но как бы все это в стиле паркура. Рэп, экстрим, удаффком какой-то, камрады разные. Если ему так уж не сидится на месте, пусть придумывает что-то новое. Вообще, все это не смешно. Если у человека такое уж экстраполированное чувство юмора, пусть прыгнут с моста. Без резинки, без парашюта.

Он налил остатки вина в синюю, офисную, кружку, выпил, и тотчас наступил сон. Он лег на свое место и заснул почти моментально.

И снова – началась все та же томная тряска. Он то ли спал, то ли нет, и в голове было полным полно голосов. И, при чем, все это были голоса не на русском языке. Это была странная речь. Слова бежали как-то странно, циклически. Когда они шли ровным строем, то, казалось, мозг способен распознать, о чем они говорят. Но – секунда, другая, и смысл уже шел наоборот. Слова эти были наточены, точно иглы. Они кололи в больной мозг. Костя даже пытался поднять руку, чтобы защититься……

….Но защититься было невозможно…..

….Ад был повсюду.

Он горел, он был рад.

* * *

– Сколько время? – спросила Аня.

– Не знаю, – ответил Костя.

Он зевнул. Ему казалось, что он видел какой-то сон, хотя он вряд ли описал его. Это было чувство. Хорошее, теплое. Насыщение. Хотелось лежать так целую вечность. И, хотя что-то врывалось в этот сон, он не хотел этого слышать.

Стук…..

Те же колеса, те же стыки и болты, заставляющие тяжелые колеса вагонов подпрыгивать, извлекая из себя звуки.

– Давай спать, – произнес он.

– Спи, – ответила Аня.

Он не обращал внимания. Поезд продолжал шуметь. Нет, именно шуметь. Это был совершенно другой, новый, звук. Он зевнул, но сна уже не было. Захотелось разозлиться на Аню, но слов не нашлось. Он открыл глаза и сел. Вокруг была все та же темнота. Из коридора в окно влетал тусклый свет. За окном же – Костя как будто специально не обратил на это внимание – вообще ничего не было. Окно точно заклеили.

– Ну, – сказал он Ане.

– Да, – ответила она.

– Что не спишь?

– Не знаю? – она пожала плечами.

Аня была чрезвычайно сексуальна. Она накинула футболку на голое тело и сдвинула ноги. Это был соблазнительный контраст. Но только теперь Костя ощутил – что-то явно не так. Но – что именно?

И что говорило ему:

– Спи!

– Не просыпайся!

– Но что же делать и зачем? – он спросил сам себя (или кто-то – внутри него).

– Напейся и не просыпайся.

Но это продолжалось совсем недолго. Возможно, если бы у него под рукой была бутыль вина, он бы так и сделал.

– Посмотри на часы, – проговорила Аня.

– У меня нет часов, – ответил Костя вяло.

– Телефон.

Он потянулся к брюкам и вытащил телефон:

– 10:30, – проговорил он и зевнул, – что-то с телефоном?

– Нет, – ответила Аня.

– А ну тебя, – он махнул рукой, – спать надо. Сколько время? Ночь еще.

– У меня тоже на телефоне – 10:30, – ответила Аня, – и посмотри, сеть какая!

– А…..

Костя не то, чтобы отмахивался от подруги. Он чувствовал себя вялым, вяленым, будто сушеная рыба. Вот точно так же рыба висит и сушится на веревке где-нибудь на даче у тети Мани. Тонкая, сухая, ленивая. Ничего ей не надо. И на глазах соль выступила – это тоже от лени.

Сеть показывала всего одно деление, зато вместо привычного MTS светилась буква H.

– Украина, наверное, – проговорил он.

Он потянулся к окну. В этот момент поезд свистнул, и только тогда Костя явственно ощутил, что действительно – что-то не в порядке. Во-первых, колеса не стучали. Они шипели, и, местами, это шипение переходило в свист. Впрочем, это было не главное. Как он ни напрягал зрение, в окне зияла плотная чернота.

– Кто-то заклеил окно, – проговорил он.

Он продолжал смотреть, пытаясь найти прорехи в черной пленке, которую кто-то приклеил на окно. В этот момент Аня оделась, чтобы идти на разведку.

Что нужно было думать?

Да и нужно ли было думать?

Много ли они вчера выпили? Нет, не много. Но почему так раскалывается мозг? Нет, не организм, именно мозг! Может быть, лучше не просыпаться?

– Ладно тебе, – произнес Костя, – я сам схожу. Купить что-нибудь?

– Думаешь, сейчас что-нибудь работает?

– Посмотрим. А почему не должно работать? А….

– Что…..

– Ну……

Он оделся и вышел в коридор. Головой правила все та же вялость. Он двинулся в сторону вагона ресторана и только шагов через десять понял, что действительно что-то не так. И по другую сторону в окнах было темно. Это не лезло ни в какие ворота. Это было не темнота. Это были просто заклеенные чем-то окна!

Добравшись до тамбура, Костя открыл дверь. В лицо ему ударил грохот колес и необычайно теплый воздух. Юг. Юг? Может быть, Ростов? Где сейчас должен быть поезд? Ведь до моря еще далеко, да и до Краснодара еще явно не доехали. Что все это значит?

Он посмотрел вниз, чтобы увидеть, как в щелях проскакивают полоски дороги, но вновь ничего не видел.

– Черт! – вырвалось у него.

Поезд же громыхнул, будто ответив на этот возглас, и вновь продолжил свое непонятное шипение. Костя вышел в соседний вагон, проследовал дальше, но ничего нового не увидел и не услышал, разве что, в одном из купе кто-то слышал музыку, и это был рэп.

– Рэп хренов, – произнес он.

Костя остановился, чтобы еще раз посмотреть в окно.

– Нет, – подумал он, – ответ гораздо проще. Тут явно – какой-то подвох. Иногда ты пытаешься решить головоломку, а все оказывается проще простого. А ты все мучаешься и мучаешься. Вот сейчас все и проясниться. И, при чем, все будет так банально, что стыдно будет кому-нибудь признаться. Так очень часто бывает. Тебе задают задачу, и ты думаешь, что она – сложная, но это далеко не так.

Он сощурился. Нет, ничего не видно. Однако, это было не так. Он уже собирался двинуться дальше по вагону, когда ему стало, что он что-то видит. Нет, он не увидел не нашел прореху в черной пленке. Он смотрел сквозь пленку. И там, в этой плотной мгле, все казалось необычно четким. Важно было лишь сосредоточить зрение.

– Нет, это ерунда, – произнес Костя.

Он стоял, смотрел, ничего не понимая. Сквозь темноту проступала даль – обширная, с горизонтом, и там виднелось небо – красноватое и какое-то ненастоящее, будто в калейдоскопе. Вблизи же все было так же. Костя постоял так минуть пять и уже собирался идти дальше, когда мимо поезда что-то пронеслось. Вернее – поезд пронесся мимо чего-то. И это явно была человеческая фигура. Но вот только каких размеров!

Костя попытался проводить Это взглядом, но в за «пленкой» было сложно что-либо рассмотреть.

Он двинулся дальше.

Следующий вагон. За ним – ресторан. И, не смотря на то, что ничего нового не происходило, он вздохнул с облегчением. Свет в ресторане горел ярко, и здесь были люди. За дальним столом сидело двое мужчин. Чуть поодаль – молодая девушка с важным стерпером. Еще ближе – сонный, но все же такой знакомый, камрад Буффало.

– А, – он махнул рукой.

Костя не сказал ни единого слова. Он хотел тотчас все прояснить, чтобы уже не оставалось никаких сомнений.

– Может, водки? – как будто спросил Буффало, Виталик.

Но Костя вдруг понял, что он, может быть, ничего и не говорил – просто у него с головой что-то происходит. Он подсел к Виталику. Нет, все это было как-то неправильно. Точно сон не закончился. Он открыл глаза и оказался внутри нездоровых, больных, грез. Точно тюрьма разума, из которой не так-то уж легко убежать.

Еще мультфильмы какие-то были…..

Советские мультфильмы……

Костя еще раз оглянулся – нет, если пытаться смотреть на это все с точки здравого смысла, но этого не должно быть. И свет – словно специально усиленный – чтобы в один раз подавить волю. И камрад, специально ничего не замечающий.

– Ну, – спросил он.

– Ну, – ответил Костя.

Он хотел, чтобы камрад первым высказал свое мнение. Мало ли, что? А вдруг – все это – тени сумасшествия.

Больница.

Сквозь замутненную пленку видны силуэты врачей……

– Что скажешь? – спросил Костя.

– Выпьем водки, – ответил камрад.

Костя посмотрел в окно. Все та же пленка.

Пленка!

И мысли о пленке!

И этот толстый интернет-тусовщик ничего не замечает.

На фоне света, которым был залит вагон-ресторан, сложно было что-либо рассмотреть. Но ведь он увидел?

– Что скажешь? – еще раз спросил Костя.

– М-м-м-м, – ответил камрад и поднял стакан.

У него было какое-то революционное лицо.

Лицо…

Может……

Костя посмотрел ему в лицо – оно не было безразличным, и это испугало его. Все было как раз наоборот – оно выражало полную растерянность.

– Ты это видишь? – спросил он.

– Что? – спросил Костя.

– Это! – он выпил и не выдыхая посмотрел на Костю.

– А ты? – спросил Костя.

Камрад кивнул.

– Ты точно это видишь? – спросил Костя.

Камрад снова кивнул.

– И……

В этот момент поезд подал гудок – обыкновенный, привычный, сообщающий о приближении к станции. Началось торможение.

– Я все понять не могу, – проговорил Виталик, – такое ощущение, что это продолжается со вчерашнего дня. Ты понимаешь? У тебя нет такого чувства, будто ты накурился?

– Я не курю, – ответил Костя.

– А вот я – курю. И пью. Но это хорошо. Значит, все это, – он показал рукой на окно, – вот!

Он вынул мобильный телефон и ткнул им в лицо Кости:

– Почти одиннадцать часов утра! Сети нет. Хотя нет, есть какая-та. Но дозвониться все равно никуда невозможно. Санёк пошел на разведку.

– Да?

– Куда-то в нашу сторону пошел. В вашу. Может, ты его видел. Или он свернул куда-то. Слушай, я хочу взять себя в руки и как-то вот так сказать…. А не могу сказать. Что-то мешает. У тебя есть такое?

– Да?

– Ага. Ты выпей. Вдруг тебе поможет. Вот мне не помогло, а тебе – поможет. Выпей, выпей. Я вспоминаю – была ли у нас трава? Вроде бы – не было. А?

– Чего?

– Ты помнишь?

– Нет, не было травы. Тогда.

– Да.

Он налил рюмку и посмотрел на Костю с надеждой. Тот выпил, но ничего не произошло.

– Ты еще выпей, – сказал Виталик.

Он еще раз налил, и Костя еще раз выпил.

– Ну? – спросил камрад Буффало.

– Не знаю.

– Ты в окно-то посмотри.

– Да нет.

– Ага…..

Камрад положил руку под голову. На него было страшно смотреть.

В этот момент засвистели тормоза, скорость резко упала, и за окном наметились какие-то проблески.

– Ага, – еще раз сказал камрад.

Он был странно безразличен к происходящему. Костя потянулся к окну – там стали видны некие очертания. Он присмотрелся. Без сомнения, это была какая-та станция. Выше деревьев, каких-то зданий, проступало темное, но все же, различимое, небо. Оно казалось однотонным, черно-белым. Но все же, чтобы увидеть его, требовались усилия.

Если взять и перепрошить подсознание так, чтобы невозможно было видеть солнце…….

Что сделает человек, чтобы вдруг снова увидеть его?

Прорыв.

Сквозь боль, сквозь путы чужого разума. Вылезти из кожи. Не быть собой!

– Фигня какая-то, – произнес Костя.

– Фигня, фигня, – ответил Виталик, налил водки и выпил.

Заскрипели тормоза. Поезд останавливался. За окном стало еще светлее, но для того времени, что показывали часы мобильного телефона, было слишком темно. Помимо времени, мобильник отображал таинственную сеть «H». Более того, минут тридцать на экране маячила какая-та реклама, и там было ничего не разобрать. То ли это были иероглифы, то ли – что-то с кодировкой. Хотя, конечно, никаких проблем с кодировкой у телефонов быть не должно быть.

– Куда же Саша пошел? – спросил Костя.

– А, – камрад махнул рукой, – щас выскочит и побежит паркуром заниматься, – у него там уже полно своих теорий. А у меня нет теорий. Видишь, какая разница, амиго? У меня ни одной мысли в голове нет. Я считаю, что надо пить водку. Сейчас поезд остановится, и посмотрим, ху из ху. Где мы? Воронеж? Да нет, должны были уже проехать. Сейчас, сейчас….. Вот увидишь. Выйдем. Не, алгоритмично…..

– Чего?

– Алгоритмично, говорю…..

– А…

– Я говорю, наши действия – подходим к проводнику. Спрашиваем, сколько стоит. Если а) стоим мало – идем назад и допиываем то, что есть. Else – если у нас есть немного времени, то мы идем и берем водку. Наверняка, в магазине водка будет дешевле. А, и пожрать возьмем. А то тутошняя жрачка что-то не очень. И вот, если следовать по этой ветке логики, мы берем водку и селедку. Или почему – селедку? Нет, давай возьмем именно селедку. И возьмем газету, чтобы резать. И воды. А то после рыбы фиг напьешься. И едем, стало быть, еще дальше.

Костя с подозрением посмотрел на Виталика.

– А? – спросил тот.

Костя разлил водку и внимательно посмотрел в глаза камраду Буффало.

Он увидел что-то в его глазах. Не то, чтобы он не рассмотрел. Он просто не понял.

Его мозг не переварил.

Он пил медленно, пытаясь понять…..

Камрад внимательно смотрел Косте в глаза. Что видел он? Эта была немая статическая сцена.

Поезд остановился, и где-то невдалеке что-то стукнуло – видимо, проводник открыл дверь и опустил порожек.

– Можно пойти взглянуть, – сказал Костя, – я уверен.

– В чем? – спросил камрад Буффало.

– А, – Костя махнул рукой.

Все, что происходило, ему порядком надоело. Он еще раз налил водки, выпил. Пошел к стойке, чтобы заказать. Казалось, что развязка близка. Возможно, что так и было. Но суть была в том, что Костя желал своей, собственной, развязки. Он был готов вынуть свой мозг, проветрить и вставить назад, только бы все встало на свои места.

В этот момент послышался какой-то дополнительный шум.

– Есть водка? – спросил Костя у бармена.

– А, – ответил тот.

Шум за спиной усилился. Он услышал громкий вздох. И – какое-то чмокающее, всхлипывающее, продолжение. Скрипнула дверь.

– Есть? – переспросил Костя.

Тут он понял, что бармен смотрит ему за спину и видит что-то….. что-то такое….. глаза его лезли из орбит.

И тотчас за спиной у него кто-то завопил – громко, на пределе возможностей голосовых связок. От этого звука у Кости заболело в горле. Лечге было тут же, на месте, умереть, чем жить дальше.

– Билетики, билетики! – сказал скрипучий, омерзительнейший, голос.

Костя обернулся.

В вагон вошел кондуктор.

– Билетики, – прорычал он, – билетики.

Костя стоял, как вкопанный. У кондуктора было три руки. Две – обыкновенные, впрочем, деталей было не видно. Третья же – какая-та длинная, неестественно тонкая, но – в рукаве с нашивкой железных дорог. И вот, вытянув эту руку, он ударил ногтем в голову пассажирке – толстой тетечке лет сорока, пробил через, а тетечка извивалась, вопя и дергая руками. На правой стороне лице у кондуктора имелись отверстия, и из нее торчала не то трава, не то – волосы, а в одной из дырок сидело какое-то ужаснейшее насекомое. По краям вокруг этого отверстия кожа была синеватой – вроде как подгнивней. Сами же края были прошиты – не то нитками, не то еще чем-то.

Глаза кондуктора горели.

Из них исходило желтоватый свет, который напрямую проникал в душу. Косте показалось, что, даже когда он напрямую не попадает в глаза, этого достаточно, чтобы победить волю. Он даже почувствовал какое-то возбуждение. Один грамма света.

Одна единица светосилы….

Совсем немного, чтобы покорить чужой разум.

И все это – моментально. Еще секунду назад ты мог не знать, что существует ментальная кислота, а теперь – ты уже в ней растворяешься, точно кусочек дешевой ткани.

– Ваш билетик, – произнес кондуктор, обращаясь к ближайшим к нему пассажирам.

Это были две девушки, сидящие за столом, пившие кока-колу через трубочку.

Первая девушка вжалась в угол вагона, вторая засуетились, вынула откуда-то из кармана джинсов билет и показала адскому кондуктору.

– Хорошо, хорошо, – ответил тот ужасным резким голосом, – а ваш?

Вторая девушка подняла руки, точно сдаваясь.

В этот момент остальные посетители вагона-ресторана вскочили со своих мест, рванулись к двери в следующий вагон, и там на некоторое время образовался затор. Костя сделал шаг назад, второй. Люди, пытавшиеся убежать, напоминали подрощенных циплят, в клетку к которым зашел хозяин с топором.

Может быть, он и добрый, хозяин.

Но он хочет есть.

Суббота.

Циплята табака.

На секунду взгляд Кости сошелся с взглядом кондуктора. Он ощутил вторжение в душу. Это было так очевидно, что он бы поклялся, что видит мир с помощью шестого чувства. Сердце его заколотилось. Он ощутил запах бол, слитый с запахом наслаждения. Это было невероятно. Казалось, он был готов отдаться этой чужой воле и радоваться….. В глазах кондуктора сверкнул огонь. Он услышал новые слова. Увидел новые миры. Все это было более, чем ужасно, но что-то далекое, скрытое, всколыхнулось в душе Кости. Время не секунды остановилось. Они смотрели друг другу в глаза, и в этом было много смысла.

События последних часов…. Нет, было ли все это событием? Скорее, это были потоки ощущений, кусочки будущего. И вот теперь, все это раскрылось каким-то непонятным полотном в его голове.

Темные фигуры кивнули.

Тело тьмы жаждало обеда…..

– Билетик, – произнес Костя.

Он понял – он ничего не говорил, это был какой-то ментальный язык.

Кондуктор кивнул.

– Он меня заберет, – понял Костя, – и там меня будут мучить, и нет ничего другого, более сильного. Это – абсолют боли. Человеку не дано этого понять, пока он сам не столкнется с этим. В глазах у него поплыло. Его будто поили каким-то непонятным напитком, сделанным из выдернутых нервов, содранной кожи, крови, вылитой из вынутого руками сердца.

– Билетик, – произнес Костя, судорожно вдыхая воздух.

Тут произошло странное. Время еще более замедлилось. Тетечка, что содрогалась от невиданной боли, нанизанная на ноготь кондуктора, остановилась. Костя увидел время – оно было густым и неравномерным, структурированным. У него возникло ощущение, что все это он уже знал – когда-то давно, быть может, в другой жизни. Окна в тот момент прояснились, и там уже не было тьмы. Он увидел станцию – и на ней – множество людей. Но это были и люди, и не люди. У одних были лишние части тела, у других лица были перекошены какими-то уродливыми рудиментами. Само здание станции было дополнено барельефом в виде острых клыков, а на фронтоне красовалась ужасная морда.

Небо было красноватым, и на краю его – насколько позволял вид из окна – была видна какая-та иная Луна. Она также была красновато-рыжей, напоминающей Марс на небольшом удалении.

Сам поселок, где находилась станция был небольшой. Дальше были холмы – обыкновенные, хотя и немного красоватые, с ощущением нездоровой бесконечности.

Кондуктор же вынул из кармана пиджака какую-то бумажку и ухмыльнулся:

– Вот мой билетик, – хохотнул он.

– Хорошо, – ответил Костя.

Билет был черный. С чудовищным зубасто-клыкастым гербом. Дальше шло несколько рядов красных иероглифов. Костя тут понял, что он понимает, что там написано. Он вопросительно посмотрел в глаза кондуктору.

– Что не так? – взвизгнул кондуктор.

– А где отметка компостера? – спросил Костя.

– Компостеры отменили, – ответил адский кондуктор обиженно.

– Да, я забыл, – сообразил Костя.

За окном было видно движение. Уродливые люди шли к вагонам, чтобы сесть в поезд.

– Двери, – догадался Костя, – двери.

И в этот момент время встало на место. Вагон залился шумом, криками, суетой. Костя попятился назад, натолкнулся на кого-то спиной. К нему вернулся прежний животный ужас. Кондуктор, таща за собой жертву, добрался до столика, за котором сидел камрад Буффало.

– А ваш билетик? – спросил он.

Насекомое, сидевшее в одной из дыр его лица, соскочило на стол прямо перед камрадом и злобно затрещало.

Камрад икнул. Он не мог произнести ни слова.

– Нет билетика, – заключил кондуктор.

Насекомое подтвердило этот факт яростным треском.

И тут произошло самое ужасное. Кондуктор подскочил к камраду, схватил его одной рукой за голову. В другой – появился консервный нож. Он ткнул им в голову Виталика и принялся вскрывать его череп.

– А-а-а-а, – тихо простонал тот.

Вскрытие произошло необыкновенно быстро. Кондуктор отбросил крышку в сторону. Виталик моргал, ничего не понимая.

– А теперь будем есть, – заявил кондуктор.

Он вынул большую блестящую ложку, готовясь запустить ее в мозги камраду.

Виталик поднял глаза – большие, круглые, налитые болью. Он попытался встать, но у него ничего не вышло. Мозги в его открытой голове дышали и колыхались, напоминая некий экзотический фрукт.

– Нет билетика, – сказал кондуктор.

Камраж Буффало сжал кулаки – он точно пытался собрать воедино всю волю, чтобы бежать, но что-то сковывало его. Кондуктор посмотрел к глаза Косте и ухмыльнулся, и тот почувствовал сигнал – и тоже улыбнулся. Ему было одновременно и страшно, и почему-то – весело. Некая сила заставляла его радоваться.

– Начем-с – сказал кондуктор и зачерпнул виталикиных мозгов.

Глаза камрада стали еще шире, но он не закричал – видимо, что-то мешало. Кондуктор открыл рот и съел первую ложку.

– Недурно, – сказал он, – но соли не хватает?

Свободной рукой он достал из кармана солонку.

– А еще и перец! У тебя есть перец?

Костя пожал плечами.

– А у меня есть. Но за ним надо идти в купе? Сходишь?

Костя вздрогнул.

– Вместе тогда поедим…. А….

Он зачерпнул еще мозгов – белая масса свисала с ложки. Камрада кричал без звука. Видимо, его голос улетал куда-то еще, и там летел, сотрясая пространство. Костя стоял как вкопанный. Все его естесство было пропитано жаром – смесью из животного ужаса и навязанной, впрыснутой в душу, радости.

– Вкусно, – чамкая сказал адский кондуктор.

Жертва, висевшая на его третьей руке, продолжала кричать и трепыхаться. Давка у дверей в тамбур продолжалась. Казалось, что там кто-то застрал. Во всяком случае, никакого движения вперед и не наблюдалось. По вагону распространялось чуство обреченности. Хуже того, все те ужасные, непонятные жители, которые собирались войти в вагоны, были ни чем не лучше адского кондуктора.

Нужно было что-то делать.

Но что?

Костя стоял, как вкопанный, наблюдая над расправой: поедание мозга продолжалось. Камрад Буффало был уже обречен. Но он еще жил. Его руки куда-то тянулись. Он искал помощи, которой не предвиделось. Кондуктор показательно чавкал, показывая, как ему хорошо. Насекомое, то самое, что жило у него в теле – в отверстии в лице – кружилось над ложкой. Когда хозяин его отогнал, оно сделало круг и приземлилось внутрь черепа. Виталик застоновал. Оно начало жрать. Оно жужжало.

– Нужно носить билетики с собой, – сказал кондуктор.

Внезапно у Кости сильно закружилась голова. Вагон два раза перевернулся вокруг своей оси. Он едва не упал.

– Вот у меня билетик есть, есть, – продолжил кондуктор.

Головокружение усилилось.

– Когда мы едим, мы запиваем……

В руке кондуктора появилась кружка.

Костя не увидел продолжения. Кто-то потащил его назад, за руки, им даже – за волосы. Вагон продолжал вращаться, но оцепенение пропало. Костя был готов стоять на ногах.

– Бежим! – крикнули ему.

Он так и не понял, кто же это был. И его вдруг прорвало – он побежал, не замечая никого вокруг себя. Выскочил из злополучного вагона. Вбежал в следующий. За спиной у него продолжалась суета, но он не видел, что же конкретно там происходило. Весь мир на какой-то мгновение превратился в двоичный код.

Он остановился и оглянулся.

У дверей стояла толпа. Ручку дверей завязывали проволокой. Пуще всех старался Саша Петькин.

– Вот тебе и паркур, – подумал Костя, – собирались попрыгать, и попрыгали.

И, первая же мысль сработала, будто спусковой крючок. Он даже сам был не рад, что решил сказать что-то мысленно. Его восприятие вмиг содрогнулось. Время замедлилось. Все, что происходило, было покрыто какими-то полупрозрачными червоточинами. Даже движения его делались гораздо медленнее, чем обычно. Так часто бывает в страшных снах, когда вы пытаетесь от кого-то убежать, но вам мешает таинственная сила.

– Сильнее затягивай! – прокричал Петькин.

Но голос его лился медленно, будто рука придерживала вращение диска, на котором он был записал.

– Чего – удерживай? – отвечали ему. – А если он с другой стороны зайдет?

– Так беги туда! Проверь окна! Проверь дверь!

– Как окна?

– Закрой жалюзи!

– Чем?

– Не знаю! Закрой, чтобы никто не видел! Закрой!

– Но там же…..

– Они на нас смотрят!

– …..

– Посмотри, они на нас смотрят!

– Не смотрите им в глаза!

– Закройте….

– Завяжи проволокой!

– У кого-нибудь есть плоскогубцы?

– Помоги….

Костя поразился своим чувствам. Ему было все равно. Он пошел назад, как-то непонятно обогнал того, кто бежал завязывать проволокой следующую дверь, прошел в следующий вагон. Локомотив в этот момент просигналил – поезд вздрогнул и тронулся. Костя остановился у окна. Время было все таким же медленным, масляным. Ему это нравилось. Хотелось оставаться в этом состоянии как можно дольше.

Казалось, что все происходящее зависит от его собственного отношения к реальности. Если он не верит – то и мир не верит. И, соответсвенно….

Был кондуктор – нет кондуктора….

Съели Виталика – не ели Виталика….

Был Виталик – его вообще не было, Виталика…

Поезд – не поезд.

Жизнь – не жизнь.

Разум отрицает существование жизни.

В вагоне же было подозрительно тихо. Не то, что в соседнем. И не то, что в вагоне-ресторане, где все это началось. Все было так, будто ничего и не происходило, а все недавние события – это внезапный бред. Наркотический обморок.