Текст книги "Адский поезд(СИ)"

Автор книги: Элтон Иван

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Слушай, это уже не смешно, – заметил Петькин.

– А ты был на удаффкоме?

– Да.

– Знаешь, чтоб с тобой там сделали?

– Такие же лузеры, как ты.

– И лузеры, брат. И дегенераты. Словом, настоящие подонки! А ты не знал. Да я, если хочешь, настоящий моральный каломан.

– Я вижу…..

– Да нет, братан, я же только добра желаю.

– Да.

Видно было, что Петькин обиделся, но всячески старался не показывать вида.

– Ладно. Ладно.

– Ну и ладно, – ответил Петькин.

– Да, да, ладно.

– Ладно.

Минут через двадцать Костя отправился назад удовлетворенный. Хотя, он ничего не сказал и даже не улыбнулся, ситуация его устраивала.

– Фантаст хренов, – размышлял он, – так тебе и надо.

Конечно, было совершенно очевидно, что камрад говорил в шутку.

Но….

Всегда есть но.

Он остановился у окна. Как будто что-то звало его – чтобы вот так – стоять, будто на вахте. На вахте окна поезда. И, хотя странные мысли больше его не тьревожили, он все же вспомнил то, о чем думал. Чтобы выгнать из головы дурное, Костя переключил сюжет воображения…. Цусима…. Нет, Саша – дурной какой-то. С одной стороны – умный, а с другой – много вот сейчас таких. Прыгают все время, прыгают. И – дело не в паркуре. Просто он все время чего-то прыгает и прыгает. И понять никак нельзя, чего же он хочет. Что же в итоге? Красный диплом? Да очень много ребят потянуло бы, если бы была мотивация. Но ведь любой спросит, и это будет верно:

– А надо ли мне это?

Или, словами Саши:

– Вай? (why?)

Если оно не надо – то – не надо.

Фантасты….

Костя, на самом деле, любил фантастику, и – при чем – самого нового формата – боевую. Это тот жанр, которые ныне плодится, точно грибы после дождя, разветвляяясь в разные стороны за счет разных фанфиков и римейков. Но одно дело – это читать. Разовая тренировка для ума. Почитал, помечтал. Зашел в сеть. Нашел, например, информацию про танк «Черный Орел», а после обсудил увиденное на форуме. Другое дело – сидеть и сочинять всю эту дребедень. И когда ж на все это только на все это время находит?

Он шел по вагонам. Настроение у него было теперь вполне хорошее, но странный оттенок, где-то в подсознании, не покидал его. Наконец, он вернулся в купе. Аня спала, так и не помыв руки. Костя сел и смотрел в окно. Покинув очередную станцию, поезд подал сигнал. Он точно кричал. Наверное, все поезда где-то в душе были людьми.

– Что, сходил? – Аня спросила тихо, будто мяукнула.

– Да, – Костя вздохнул, подражая недавнему камраду.

– Что там было?

– Нет, ничего особенного. Я сходил за водой.

– А-а-а-а. А есть яблоко?

– Не знаю.

Костя влез в сумку, нашел там большое красное яблоко и хотел передать его Ане.

– А помыть?

– Ладно.

Он вышел в коридор, и тут ему на секунду почудилось, что он видит того, давешнего парня, который нес ему какую-то пьяную околесицу. Дойдя до туалета, Костя был удивлен. Он даже сам себя спросил: как это он так решил, что он его видел.

– Фигня, – произнес он.

Такое иногда бывает в сне, в фазе быстрых сновидений, когда одна тема сменяет другую со скоростью пулеметной очереди. Если суметь понять, что ты – во сне, то окажется, что это – крайне удивительное явление. Секунду назад ты что-то знал, а спустя эту самую секунду все это уже не имеет значение.

Вот так же было и с Костей.

– Странный какой-то напиток был, – решил он, – наверное, что-то подмешали. Камрады. Амиго. Вот их там и колбасит. Да и паркур – фигня какая-та. Саша, блин.

Ирония не покидала его.

В конце концов, могло быть все, что угодно. Если есть экспериментаторы, которые прыгают головой на стенку, то почему двум друзьям не употреблять спиртное с примесью наркотиков.

Помимо прочего, он также вспоминал его.

Того.

А ведь Анька до сих пор о нем помнила. Того, его.

Разве это давно было? Он и сам в прошлом году, казалось бы, встречался с двумя девушками поочередно. Но разве то считается? Нет, то – ерунда. Когда нет любви, нет и ревности.

А вот он……

И как она….

Что она в нем, в старом, нашла?

Костя, не смотря на свою медлительность, не на шутку ревновал, хотя никогда не видел эту анину любовь, человека из прошлого – в лицо. Он, впрочем, был уверен, что никогда его и не увидит.

Вручив подруге яблоко, он вышел из купе и смотрел в окно. Зелень за окном была свежей и приятной. В голове же странно шумело. Да, именно шумело. И мысль об экспериментах его не покидала.

Удаффком.

настоящие подонки.

Каломан….

Да, камрад мог быть способен…

Он взялся за голову и сощурил взгляд. Поезд шел медленно, проназая своим телом какой-то поселок. Сквозь веки он видел множество странных полутеней, которые отбрасывали все предметы. Стоило раскрыть глаза полностью – и все исчезало. И так, Костя продолжал это бесполезное занятие, пытаясь прийти в себя.

Вот человек.

А вот – человек сквозь веки. И что это? Почему у него две тени? Одна – простая, а другая – красноватая, и у второй – очень большая голова. Нереально большая голова. Костя раскрыл глаза.

Ага. Все в порядке.

И – еще раз. Щуримся. Здание. И видно – два здания. Одно – то же самое, а другое – его двойник, но – кроваво-красное. И на фронтоне видны знаки.

Костя сделал усилие над собой, чтобы удержать это зрелище и присмотреться. С одной стороны…. С другой стороны…. Нет, что тут рассуждать? Вот есть же абсент. Настоящий абсент запрещен. И от него, должно быть, точно такой же эффект! Но в бутылке был явно не абсент….

Костя еще взял во внимание, что он был не сторонник спиртного. Хотя и не был полным трезвенником, и не должен был свалиться от некоторого количества алкоголя…

Красные лица…

Зубы…

Рога…

Он тяжело задышал, точно это могло усилить эффект…

– Кость, Кость, – Аня позвала его из купе.

– Да, – ответил Костя вяло.

Он вернулся.

– Знаешь, что мне снилось?

– Чего? – спросил он без интереса.

– Что, тебе не интересно?

– Интересно. Конечно интересно.

– Знаешь, это, наверное, от жары.

– У меня тоже что-то от жары. Хотя, и не так уже жарко.

– Ага.

– Нет, правда.

– Жарковато.

– Вот.

– Мне снилось, что поезд такой странный. Мы едем ночью, и кругом так ярко. Странно как-то. Вот бывает как бы яркий свет…. как бы свет солнца…. или вот рассказывают, что, когда человек попадает на тот свет, то вот так…. ярко… нет, не так. Ярко, но…. Плохо…. Поцелуешь меня?

– Да.

– А куда ты поцелуешь?

– О, а куда еще.

– Ладно.

– Ладно, рассказывай.

– Знаешь, в коридоре свет такой яркий, слепящий. Вот как будто в кино. И люди постоянно по коридору ходят. Знаешь… Вот как из фильмов. До революции были такие вагоновожатые. Только их почему-то много. Просто один за одним ходят. А за окном вообще – черно. Густо так. А, знаешь, у тебя был еще клип такой.

– Черно, – повторил Костя.

– Да. А что тут такого?

– Да ничего. Я так. А что за клип?

– «Therion».

– Это – сепия. Цвет такой.

– А-а-а-а. Точно.

– Сон – сепия. Что тут такого?

– Ой. А от тебя пахнет чем-то.

– Ты чего? Чем от меня может пахнуть?

– Ты выпил чего-то?

– А, да. Я ходил в вагон ресторан за водой, а там этот, камрад Буффало с удаффкома, и они с Сашей пили вискарь, ну и я с ними выпил. Бодяга какая-та. Не знаю. Может, они мешают с чем-то. Не знаю. Что-то мне это не понравилось. Никак.

– Странно.

– Чего?

– У меня тоже такое ощущение. Только я не пила. Слушай.

Аня села рядом с Костей, полуобняла его и шепнула на ухо.

– Чего? – спросил Костя.

– Мяу.

– А-а-а-а-а.

– У нас там же есть вино?

– Есть.

Костя, как по команде, полез в сумку. Он вообще послушный был, когда дело касалось любви.

– И вот, – продолжала его подруга, – я выглянула в окно. Во сне. Представляешь. А ночь липкая, и кусками к лицу прилипает. Я пытаюсь ее стереть, а она только размазывается. Представляешь? Куски ночи.

– Круто. Куски ночи. Мне б такое снилось.

– Да нет. Ты не понял. Это я так говорю. Так вот, я иду и смазываю. И не знаю, гдя я иду. Улицы, или нет. И тут смотрю – вдалеке огонек. И он приближается, приближается. Знаешь, вот как под водой. Фонарь светит, а свет размазан. И, что интересно, поезд идет, идет, а свет – он на месте. Я еще удивилась. Ведь источник света в этом случае должен также следом идти. Верно? А он явно на месте стоял. А поезд шел. Я во сне даже удивилась. Посмотрела, ну, вперед, высунувшись из окна, а вагон, он весь, как шапка, покрыт не то растениями, не то волосами.

– Фигня какая-та, – возмутился Костя.

Он вынул бумажный пакет с вином, отрезал край ножницами и разлил вино по кружкам. Кружки были синие, офисные, с какими-то корпоративными логотипами.

– Выпьем.

– Поцелуешь меня?

– Да.

– А еще раз?

Костя поцеловал свою подругу в губы. Они выпили вина, и она продолжила рассказывать свой сон:

– И вот, я смотрю, и как-то не страшно, а просто – ощущение тьмы. А этот, с фонарем, все приближается и приближается. И, наконец, он оказался ближе. И – не поверишь, мы едем, и внизу, в отблесках, видно, как проносятся полосы – щебень, трава какая-та. А он стоит на месте. Как будто относительно его мы стоим на месте. Как ты себе такое представляешь? Помнишь, у Гальки была книга про сны?

– Ага.

– Вот там картинки такие были – смотришь, и кажется, что с ума вот-вот сойдешь. Так и это. Он. Оно. Мы едем, оно стоит, не едет, но все время находится на уровне окна.

– Кто же это был? – спросил Костя, наливая.

– Это было существо.

– Существо?

– Ага. Какое-то ужасное существо, похожее на человека. Но не человек. Оно стоит, держит впереди себя фонарь, такое важное и злое. Человекообразное. Ага, в фильмах ужаснов что-то подобное было. Не помню, какие…..

– Ты же не любишь фильмы ужасов….

– Нет. Не люблю.

– Дурная жара, – сказал Костя.

– Да. Мяу. А ты меня любишь?

– Да.

– Точно?

– Ну…..

– Точно, точно?

– Ну…..

– А ты меня хочешь?

– Ну….

….Ближе к вечеру Костя проснулся и смотрел в окно, где перемежались сумерки. Столбы словно вели невидимый счет: 1, 2, 3, 1000, 10 000. Ему было вроде бы и хорошо, но чувство дискомфорта не проходило. Он попытался вспомнить, где же это началось?

Скорее всего, на вокзале, думал он. Да, именно тогда, когда мы встретили Сашу. Вот, все сходится. Это все этот тупой паркур. Они ж там прыгают туда, сюда, как черти, отмороженные на полголовы.

Да, это он.

Радио, что находилось в стенке, харкнуло, выдало пару-тройку слов, и тотчас все пропало. Это были словно слова на незнакомом языке.

– М-м-м-м, – проговорила Аня.

Она улыбнулась и отвернулась к стенке.

– Хорошо? – спросил Костя.

– Угу.

Он удовлетворенно потянулся к столику, налил себе вина и выпил. Все и правда было хорошо. Поезд уверенно бежал через центральную Россию, уничтожая километры. Впереди их ждал яркий, блестящий, юг. Море, сотни, тысячи праздных, не озадаченных делами, людей, ощущение счастья, ничегонеделания. Мороженное, зонтики. Армянские кафе. Живая музыка. Шашлыки. Косте вдруг подумалось, что Аня там непременно встретит того, его. Хотя, конечно же, это было полным абсурдом, но дурные мысли так и лезли в голову. Он представлял его – в его глазах это был наглый грузный мужчина, метающий магнетические взгляды-молнии, от которых не способны защититься молоденькие девушки. И вот, они встречаются, пока Костя плещется в море.

Да, он просто безрассудно плещется. Плывет, и в голове – счастье и немного алкоголя. А они идут на какую-то съемную квартиру в частном секторе. Там – навесы, вокруг навесом – высокие пальмы, поют цикады, и он ими повелевает. А он, Костя….. Может, это уже было? Было много раз? А он так и ничего не заметил? Ведь когда Светка за ним бегала – он делал лишь вид, что ее замечает, а сам искал любви в другом месте. А Светка переживала, и ее думы глодали – вот точно так зайцы зимой мерзлые деревья глодают. Даже страшно подумать.

Он закрыл глаза.

Не, все то же самое.

Чем забита голова?

Он плывет к берегу, радостный и глупый. А они – уже на какой-то темной улице. И он старый, мерзкий. И еще – умный, в сто раз умнее Кости.

– Я всегда тебя любила, – говорит Аня.

А он:

– У нас только двадцать минут.

А она:

– Мы успеем. Только не кончай слишком быстро.

И все это разливается в воображении Кости еще ярче, наполняется смыслом и запахами. И он представляет каждую деталь – с той же точностью, как это показывают в порнофильмах.

И вот, уже спустя полчаса, она возвращается к Косте.

– О чем думаешь? – спросила она, не поворачиваясь.

– Не знаю, – ответил он.

День за окном почти угас. Только где-то на краю небо наблюдались тонкие розовые полосы. Поезд словно ехал через пустоту. Ни огней, ни жизни. Вообще ничего. Мировой вакуум.

– Ты всегда так говоришь, – произнесла Аня.

– Нет.

– Хорошо. Тогда – о чем?

– Я позавчера скачал много анимэ.

– А-а-а-а……

– Тебе не нравится?

– Главное, что тебе нравится.

– Ладно.

– Ты правда думаешь?

– Нет. Хотя – думаю.

– Ты ревнуешь?

– К кому?

– Не знаю. Может, к камраду Буффало?

– А ты его знаешь?

– Ну ты же мне про него рассказывал.

– Он тебе вряд ли понравится. Он большой и толстый.

– Может, я о таком и мечтаю. О большом и толстом.

– Да? Что же ты раньше молчала?

– Да как-то раньше не приходилось тебе сказать. А у нас есть еще вино?

– Тут – две капли осталось.

– Да?

– Я могу сходить в вагон-ресторан.

– Ладно.

– Почему? Схожу.

Костя, как по команде, вскочил, накинул рубашку, натянул туфли на босую ногу.

– Что берем? – осведомился он.

– Токай.

– Ага. Думаешь, он тут будет? Или какой-нибудь токай подвального разлива. Прямо в поезде его разливают.

– Хорошо. Тогда что ты предлагаешь?

– Не знаю. Посмотрю. Мне кажется, что будет. Выбор-то не велик. Какое-нибудь полусладкое.

– Только не долго, ладно, Кость?

– Ага.

Он вышел из купе. Поезд остановился на какой-то станции, и тотчас на перроне началась суета – повсюду бегали бабушки-старушки с пирожками, черешней, клубникой, какой-то сушеной рыбой, и даже вареных раков на подносе несли. Пахло мазутом, пахло провинцией. Пахло, впрочем, довольно неплохо. Косте даже захотелось на какое-то время тут задержаться.

Он не то, чтобы сознательно помечтал. Это была какая-ту другая, иная, голова, которая могли думать независимо.

Взять и бросить все, пока не поздно.

Бросить нафиг!

И все уйдет, включая Аню. И будет лишь теплый вечер, полный людей, которым, быть может, не нужно многого, и все они намного чище, намного лучше, чем все эти, устреленные, наполненные жаждой срочного отдыха…..

Переходя из вагона в вагон, Костя вдруг снова увидел того парня. Но было как-то странно: он был то ли тот, а то ли и не тот. Стоял он в окружении еще двух таких же парней в трико. Они даже были похожими. Близнецы? Нет, один из них повернулся – ему было лет сорок, он был небрит, и в руках была бутылка пива, и пиво было какого-то местного разлива.

Костя почему-то остановился. Он, видно, думал, что ему снова что-то скажут, но никто ничего ему не сказал. Он двинулся через плацкарт, и здесь, в плацкарте, было как-то особенно весело.

Одно из мест было занято железнодорожниками. Трое средних лет мужчин пили водку с молодыми железнодорожницами.

– Наливай полный! – крикнула девушка.

Костя приостановился, чтобы посмотреть, что там происходит. Железнодорожники вынули большие граненые стаканы, по 250 грамм, наполнили их до краев.

– 5 стаканов по 250, – посчитал Костя.

Стаканы были подняты в воздух.

– Кто первей, – сипло произнес толстый прокладчик.

– Я! – крикнула девушка с озорными глазами.

Они чокнулись и, громко глотая, принялись пить. Костя стоял, как вкопанный, пока кто-то не похлопал его по спине. Тогда, не оборачиваясь, он двинулся дальше.

Когда он входил в вагон-ресторан, поезд тронулся, и тотчас откуда-то взялся Саша Петькин. Казалось, что Петькин приземлился сверху. Ведь не мог же это быть постоянно здесь? Или он тут и был?

– Гм, – произнес Костя.

– Йоу, – ответил Саша, но как-то без энтузиазма.

Обычно он поомпимистичнее кричал.

– Чо делаете? – Костя спросил первое, что пришло в голову.

– А, Виталик спать покатил. Не знаю. Спит, наверное. А я смотрю. Прикольно.

– А-а-а-а.

– Не, чувак, смотри.

– Ну.

– Вот давай по пиву, и я расскажу. Пива светлое, йоу! Продвинутые люди пьют пиво по 0.33, очень светлое, с мелкими пузырьками и обильной пеной, с добавлением инородно-новых, продвинутых, веществ. Что скажешь, йоу?

– Ладно.

– Вот смотри, – продолжил Саша, когда они сели на столик. Он ткнул пальцем за окно. – Посмотри, какие тут пространства! Воу! Это же хит! Надо сюда обязательно приехать. Возьму свой «телевик», сделаю новую фотосессию. Здесь я видел такие клёвые места для катания на доске. Представь, чувак. Собираем team, отбрасываем сомнения и едем на поезде до первой приглянувшейся станции. Воу. А, е! Выходим. Такая продвинутая команда. Собираем местных, даем им уроки. Бум-бокс играет стрит-бит. Идж-с-с-с, иджс-с-с-с. Воу-воу-дыджтс-с-с-с. Тч-с-с-с. Тч-с-с-с-с. Тыдыц, ты-ры-ры. И все снимаем, чтобы смонтировать потом ролик.

– Ага, – произнес Костя.

– Чо, чувак, как ты думаешь?

– Да нет. Я так.

– Слушай, а как ты относишься к эмо?

Костя пожал плечами:

– А что это?

– Ладно. Слышал: Эмо.

Эмо сука жалкие. Из-за того, что родители не пускают эмо на кладбища морозить свои жопы, бедняги тратят время на нытьё над гламурными журналами в квартирах, сидя на подоконнике. Через смазанную от слёз тушь плохо видно, что диктует журнал моды. Поэтому одеваются эмо крайне странно. Эмо палятся лишь на вопросе – ты кто? Обычно несформировавшаяся личность не может решить – гот она или гламур, от чего, кривя глазом из подчёлки, давит очередную слезу.

Все это Саша читал в каком-то псевдореповом стиле, но Костя не понимал – плакать ему или радоваться.

– Скинхеды. Скинхеды сука умные. Реально осозновая картину будущего, как и панки, эти парни пошли иным путём. Они не тратят меньше воды на себя, они тратят меньше людей для воды, тем самым уменьшая численность населения. Особенно умные скинхеды выделяются в таких местах, как черепно-мозговая, хааа! ещё бы. Палятся в основном из-за лысой, не всегда отпалированной лысины. Как оно?

– Ты сочинил? – осведомился Костя.

– Нет. Не я. Но я работаю над собой. Я тоже скоро буду сочинять хиты, чувак. Понял? Впрочем, хиты я и сейчас сочиняю. Но это больше – синглы. А хитами они еще не стали. Я живу по принципу: вся вселенная – для тебя. Победи себя, йоу! Стань звездой форево! Покажи себя!

Лицо Саши светилось от какого-то счастливого напряжения, но Костя ему не завидовал. Он вообще не знал, плакать ему или радоваться.

– Посмотри в любой вагон метро, – произнес Саша.

Это было сказано, как предложение. Костя даже попытался куда-то заглянуть, но, конечно, все самое странное было именно в Саше.

– Да, – сказал Костя.

За окном было уже почти темно. Поезд повернул, и тонкая розовая полоска исчезла. Было видно синее небо, окаймляющее деревья и какие-то первые звезды.

– Люди едут и слушают 50cent.

– А-а-а-а.

– Я хочу быть как русский 50 cent.

Костя сочувственно кивнул.

– Ты мне не веришь? Ладно, чувак. Встретимся года через три, и ты меня не узнаешь. Я буду ехать на крутом таче. Нет, я куплю себе мотоцикл. Я буду ехать – весь такой прикинутый, и все телки, узнав, что я проезжаю по Кутузовскому, выстроятся по обе стороны дороги, чтобы поприветствовать меня! И все рублевские кобыли отожмутся, ё!

– Купи в кредит, – произнес Костя без задней мысли.

– Что – в кредит?

– Мотоцикл.

– Шутишь, йоу! Такие тачки в кредит не берут. Давай по пиву. А ты чо, вино берешь?

– Да.

Костя отвечал сонно – не то, чтобы он был противник общения, и даже в своих мыслях он не варился. Он был таким по закону сохранения энергии. Это было его естественное состояние. Саша же, напротив, был по жизни с шилом в заду. Он постоянно менял род своих занятий, и за это к нему постоянно приклеивались постоянные прозвища. В университете он учился очень неплохо. Костя же, наоборот, был глубоким середняком. Впрочем, никто его за это не попрекал. И, на самом деле, было странно, что Аня, у которой был крайне неуравновешенный характер, его любит.

Он и сам себя иногда спрашивал.

Где-то подсознательно он был уверен, что – рано или поздно – это случится, и Аню перекинет взрывной волной кому-нибудь в объятия. А взрыв этот будет где-нибудь в голове. Взрыв снаряда…..

Они сели за столик. Народу в ресторане было много. Кругом чувствовалась праздная обстановка. Еще бы – поезд шел на Сочи. Пахло спиртным и разговорами. Слышались громкие голоса. Энергия застолья гуляла в головах.

– Знаешь, чувак, я часто представляю себя где-нибудь…..

Он оглянулся. А потом продолжил:

– Где-нибудь в Голливуде.

У Кости не было в планах торчать в вагоне-ресторане и что-то обсуждать с Сашей Петькиным. Он собирался уйти с вином. Поэтому, он старался допить свое пиво как можно быстрее. В это время, как назло, появился камрад Буффало. Костя даже вздохнул недовольно. Лицо у Виталика было помято с правой стороны. Видимо, он спал и не переворачивался. Другая сторона была свежей, и от этого он походил на неудачно испеченный хлеб.

– Привет, братики, – выдохнул он.

Он точно о чем-то сожалел, хотя, на самом деле, это была всего лишь манера общения.

– Воу, воу! – выкрикнул Саша Петькин.

– Хорошо вам тут. А я там парюсь. На полке – как на нарах. Лежу на третьей полке, жёстко, кости жмет.

– На третьей? – удивился Костя.

– Да. Судьба занесла на верхотуру.

– О-па, – удивился Костя.

– Да что ты по ушам ездишь! – обрадовано крикнул Саша.

– Ну, вторая, третья, не все ли одно? Внизу бабка храпит, параллельно меня лежит девушка. Представь себе смысл этих слов! Параллельно мне лежит девушка. Параллельная девушка. А я, может, хочу, чтобы она стала перпендикулярная. А она не становится! Что мне делать? Представляешь, какое томление?

– Ты ее хочешь? – спросил Саша.

– Не знаю. Ближе надо подойти. Ощупать. Обласкать. Посмотреть в глаза. Я просто так не могу. Без изучения, без прощупывания. А иначе – как еще. Все мы немного ученые. Алхимики. А давайте Водки возьмем. Просто водки возьмем. И не будем ни о чем думать, друзья мои. Водка – напиток ученых. И выпьем. И будем изучать этот мир посредством водки!

Костя, было, тотчас отказался, но не сумел и рта раскрыть.

– Короче, вот еще несколько тем, – сказал Саша Петькин и принялся читать, – Панки. Панки сука заботливые. Панки уже сейчас видят угрозу нехватки воды, поэтому старательно берегут её отказавшись от водных процедур. Панки палятся практически везде, ибо страшно смердят отпугивая от себя окружающих.

– Го-го-го, – захохотал камрад Буффало, – некисло как. Го-го-го. А я, все ж, схожу, девушку разбужу, в любви признаюсь. Такая девушка. Звезда вагона. Звезда плацкарты.

– Пойду я, – произнес Костя.

– Ты сиди, сиди, – властно сказал ему Виталик.

А Саша Петькин продолжал:

– Готы. Готы сука печальные. Ещё бы! Люди, привыкшие сидеть на могильных плитах кладбищ нередко обращаются к врачам с отморожением задницы, а некоторые и с отморожением передницы. А при такой жалобе по-любому будешь печальным. Готы палятся в основном летом, так как чёрные одёжки заставляют их усиленно потеть. Наиболее истинный гот, как ещё называют – тругот – тот, кто даже после смерти мечтает умереть на руках солиста группы Хим.

– Го-го-го, – еще пуще прежнего ржал камрад Буффало, – девушка, девушка! Девушка! Нет, не вы! Водочки нам! И лимон, если можно! Что? Кто платит? А вы к нам придете! Я вам на ушко и шепну! Ага! Да, вот этой! Столичной. Да. А есть со льдом? Да. А, что вам за это будет? Я вам отдам свою руку и сердце.

Энергия так и била из Виталика. Видимо, для этого ему был необходим сон. И вот, он поспал, точно перезагрузился, и это был уже другой, довольный всем Виталик, камрад Буффало.

Костя выглянул за окно. Затем – прильнул к нему ближе. Человеческий глаз моментально реагирует на то, когда в окружающей картинке появляется какое-то несоответствие. Он почесал голову, не понимая, в чем дело. Было темно, и кроны деревьев, окаймленные угасшим небом, были похожи на застывшие сны. Но было что-то, более темное, чем они. Костя даже сощурился, ничего не понимая. Он даже повернулся к людям в вагоне-ресторане, однако, все было по-прежнему. Никто ничего не замечал. Деревья в темноте отбрасывали тень, и у этой тени был красноватый оттенок.

– О, девушка! – Виталик обрадовался, что водку принесли так оперативно.

– А вот еще стрит-спич! – не унимался Саша Петькин. – Металлисты. Металлисты сука мечтатели. Каждый второй металлист – сын работника-стахановца на литейном заводе. Каждый третий мечтает отдать свою одежду терминатору вошедшему в бар с целью спасти человечество или какого-то там Джона Коннора. Но терминатор не приходит, поэтому металлисты занимают ожидание дешёвым алкоголем и громкой музыкой.

Многие металлисты мечтают закончить ПТУ и пойти работать на станках или плавить железо, но сука выучиваются и, получив высшее образование, идут работать юристами. Металлисты палятся, лишь, когда встают в разгорячённых клубах со стула в кожаных штанах.

– Ну что, братики, приступим? – спросил Буффало, потирая руки.

Костя посмотрел в лицо камраду, и в голове у него что-то подернулось. Вот, к примеру, совсем недавно он думал о запаха провинциального перрона, а теперь он понял: на лице камрада Буффало – тень.

Тень!

Костя присмотрелся. Нет, наверняка, это казалось, но как не смотреть, если ты что-то увидел.

– Что? – спросил Виталик.

Он открыл бутылку и разлил водку.

– Можно пить спортивно, – заявил он.

– Спортивно? – переспросил Костя отстраненно.

– Да. Да что ты там все смотришь? Тёлок там нет.

Костя вздрогнул. Неужели этого никто больше не видит? Что же это – обман зрения, нарушение работы мозга?

Железная дорога шла в окружении достаточно густых насаждений, и что-то с этими деревьями было не в порядке, но Костя никак не мог понять, что же именно. Покраснение теней? Хорошо. Но откуда же сами тени. Это походило на то, как если бы ночь подкрасили маркером.

Он потер глаза, пытаясь избавиться от наваждения. Однако, ничего не помогало, и он продолжал смотреть. Спустя минуту он мог различить какие-то новые детали. Так, ему начало казаться, что за лесополосой горит свет. Конечно, никакого света там не было и быть не могло.

– Может быть, я начал видеть в темноте? – спросил сам себя Костя.

– Ладно, давайте, – сказал тогда Буффало, – Кость, хватит там это, девушек среди леса искать. Или давай, что ль, нажмем стоп-кран, пойдем, пошаримся. Я не против. Может, там нас сразу пригласят на пару палок чая!

– А вот еще, – сказал Саша Петькин, – Байкеры. Байкеры сука добрые. Несмотря на то, что каждый четвёртый байкер даст тебе в табло гаечным ключом, каждый байкер, проезжая вам навстречу, посигналит, предупреждая, что впереди сотрудники ДПС. Байкеры не палятся.

– Выпьем, пацаны, за байкеров, – сказал Виталик, – а то водка греется. Уже плюс пятьдесят. Скоро закипит. Пили кипящую водку? Это когда она исходит светлым, потенциальным, паром.

– Воу! – воскликнул Саша. – +1!

– Га! +1! – ответил камрад Буффало.-+1, чувак. Это вам не КГ/АМ! У нас душевно!

Они выпили, и Костя продолжил смотреть в окно. Теперь он был уверен, что это видит только он один, потому как все в вагоне ресторане было по-прежнему. За деревьями, за темно-красной тенью, горел свет. Это было однозначно. Свет был черным. Как он мог светиться, будучи черным? Это было невозможно, но это было так. Излучение шло от ламп.

Лампы!

Костя напрягся, пытаясь разобрать, в чем там было дело.

Вот сейчас бы остановиться….

Остановить поезд…..

Остановить землю…..

Остановить……

Ведь человек спишит, спешит, а иногда нужно и остановиться, и посмотреть…..

Что там?

– Эх, пацанчики, – проговорил камрад, – а я, собрался, было, на тусу удаффкома, а тут – то туда зовут, то сюда. И Костя все девонек ищет средь кустов. А их все нет. Все нет. Странно все это. Водка. Водка – она друг. Чо там, а? За поездом бегут? Ага…. Может, пройдем, девочек возьмем?

Он продолжал нести околесицу, а Саша ж время от времени выбрасывал новые порции стрит-спича:

– Реперы. Реперы сука чёрные. Если Вы видите репера и он сука не чёрный – это Эминем. Если это не Эминем, это не репер. В душе каждый чёрный репер мечтает стать Эминемом и наоборот. Реперы часто палятся на травке, джипах и красивых джипах. Если тебя застрелили под фразу «мув бек мазафака» – тебя застрелил репер.

Айр-н-би. Айр-н-би – это те же реперы, только без яиц. Если Вы видите айр-н-би с яйцами – это сука Тимати. Он купил их в магазине и несёт домой вместе с остальными продуктами. Тимати можно узнать по тонированной шестёрке и Доминику Джокеру, который пытается быть похожим на Эминема, но походит только на скрещенного Шатунова с Фадеевым.

Присмотревшись к фонарям, излучающим черный свет, Костя обнаружил, что имеют место человеческие фигуры. Нет, конечно же, этого не могло быть в природе. Но Костя как-то легко с этим смирился.

– Почему бы и нет? – думал он. – Сегодня – странная какая-та жара весь день была. И со всеми людьми что-то происходит. А что, если я – экстрасенс? Я вижу то, чего другим не видят.

Итак, это были фигуры. Люди? Может – существа? Они держали в руках квадратные, железнодорожные фонари, и эти фонари излучали черный свет, который бил сквозь деревья. Ближе к тому месту, где начинались темно-красные тени, черный свет разжижался, и были видны таинственные узоры, и узоры эти очень не понравились Косте. Они напоминали вывернутые наружу мозги. Кто-то взял много, много мозгов, расплел их, и вот, они напоминают существ. Но – нельзя однозначно сказать – существа это или обман воображения. Ведь иногда, когда смотришь на ковёр с вышитыми узорами, кажется, что ты видишь лица и фигуры, хотя ничего такого и в помине нет.

Тем не менее…..

– Нет, – проговорил Костя.

– Держи, нет, – прохохотал Буффало, – вот ваш стакан, амиго.

С Костей же и правда творилось что-то странное, и все уже начинали замечать это.

– Скажи тост, – проговорил камрад.

– Не знаю, – ответил Костя вяло, – за что ж выпить?

– Давай за Аньку твою выпьем, – предложил Саша.

– Ладно, – согласился Костя.

Они выпили. Водка была холодная, северная.

….Головы у существ, что держали фонари с черным светом, были непропорционально большими. Свет же пульсировал. Но так происходило далеко не со всеми фонарями. Часть из них светила ровно. В пульсациях же была некая закономерность.

– Сигналы, – подумал Костя.

Ему и в голову не могло прийти, что за то время, как он в первый раз различил фонари, прошло уже достаточно много времени, и что для такой шеренги нужно очень и очень много людей. Впрочем, очень скоро наметилось изменение. Однако, оно было далеко не в лучшую сторону – контуры фигур стали проступать все четче и четче, и было видно, что у людей – необыкновенно длинные шеи. Тонкие, лебединые. Головы – маленькие, и внутри головы что-то светится. Какое-то непонятное синее пламя.

– Надо тоже сделать ерша, – говорил меж тем камрад.