Текст книги "Влюбленная герцогиня"
Автор книги: Элоиза Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава 3
Семейная политика
«Улыбка королевы», Ридлсгейт
На следующий день из почтовой кареты, подъехавшей в шесть часов вечера к гостинице, вышли трое мужчин.
Кэм сразу узнал среди них своего наследника Стивена Фэрфакс-Лейси, графа Сплейда, и, вскочив со стула, бросился к нему.
– Стивен! Как же я рад тебя видеть. – Герцог обнял кузена. – После твоего приезда в Ниссос минуло уже восемь лет!
– Когда ты стал герцогом? – улыбнулся Стивен, высвобождаясь из его объятий – Ну и как мне тебя называть? Было бы приличнее «ваша светлость».
– К черту формальности! Я по-прежнему Кэм, а ты по-прежнему Стивен. Я давно отошел от всех этих английских церемоний, в которые так верил мой отец. В Греции люди ведут себя, как им хочется.
Раунтон вежливо кашлянул.
– Ваша светлость, надеюсь, вы не думаете, что я попросил графа Сплейда меня сопровождать. Просто возникла чрезвычайно важная тема для разговора.
Кэм улыбнулся Стивену.
– Большое спасибо.
– Могу я представить вам своего младшего партнера мистера Финкботла? – спросил Раунтон, указав на робкого с виду молодого человека лет двадцати. – Он будет выполнять роль нашего связного.
– Рад познакомиться, сэр. Почему бы нам всем не сесть? – предложил герцог. – Стульев тут достаточно, и у хозяина имеется превосходный коньяк.
Граф сел первым, вытянув ноги. При его почти двухметровом росте даже час езды в тесной карете был настоящей пыткой.
– Ты выглядишь постаревшим, Кэм, – вдруг сказал он.
– Возраст – это недостаток, присущий всем нам, – пожал плечами герцог. – К тому же последние двенадцать лет я вел отнюдь не безоблачную жизнь.
Пока Раунтон дотошно излагал многочисленные юридические затруднения, связанные с расторжением брака, Стивен попивал коньяк, внимательно разглядывая своего кузена. Для человека, жившего в Греции, тот выглядел удивительно бледным, черные брови казались нарисованными углем на пергаменте. «Только его руки совершенно не изменились», – с ностальгической грустью подумал Стивен. Все его детство оживляли и разнообразили вещи, сделанные из дерева этими длинными пальцами…
– Ты еще вырезаешь, Кэм? – неожиданно спросил он, воспользовавшись секундной паузой в беседе. Герцог улыбнулся.
– Вот, смотри. – Пошарив рукой возле стула, он поднял какую-то деревянную палочку.
– Что это?
– Дротик, – ответил Кэм. – У меня возникла интересная мысль. Если переместить центр тяжести, то дротик вернее попадет в мишень.
Стивен взял палочку, осмотрел. Как и все, что делал Кэм, она была превосходно выточена, гладкое острие с узким желобком дожидалось оперения.
– Ну, как тебе?
– Если увеличить вес, стрела начнет резко падать, ибо, когда ты поставишь наконечник, оперение не удержит равновесия. – Граф показал ему на пальцах. – Видишь?
Кэм задумчиво следил за его движениями.
– Вероятно, ты прав, – согласился он.
– У тебя всегда были нелады с механикой, – заявил Стивен. – Помнишь те лодки?
– Тонули почти все до единой, – со смехом ответил Кэм.
– Но этого бы не произошло, если бы ты придал им нормальную форму. Однако ты всегда пытался быть слишком умным.
Адвокат решил, что теперь самый подходящий момент перевести разговор на более щекотливую тему, поскольку герцог явно находился в сносном расположении духа.
– Ваша жена сейчас гостит у леди Троубридж, а Ист-Клифф отсюда всего в часе езды, – сказал Раунтон.
Герцог мельком взглянул на солиситора и опять занялся дротиком.
– Жаль, – небрежно произнес он. – После стольких лет я бы хотел увидеть девочку, но у меня нет времени предпринимать увеселительную прогулку по сельской местности.
Такое выражение лица адвокат слишком часто ввдел у старого герцога, но отступать от задуманного он не собирался.
– Оказалось, что подготовить бракоразводные документы за неделю фактически невозможно.
– Могу я рассчитывать, что вы очень постараетесь? – Тон у герцога был подчеркнуто любезным.
«Сын своего отца», – мрачно подумал Раунтон. – Тут есть и другая проблема, ваша светлость.
– Действительно? – Взяв маленький нож, герцог начал обстругивать конец дротика.
– Я готов приступить к аннулированию брака. Но с вашей женой недавно произошло нечто такое, что осложняет все дело.
Камден поднял глаза.
– И что же с нею произошло?
– Герцогиня… – Раунтон замялся. – Герцогиня оказалась в центре скандала.
– Скандала? – без особого интереса спросил герцог. – Джина? Какого же рода скандал могла произвести Джина? Бурю в стакане воды, и только. Она же славное маленькое создание, Раунтон.
– Конечно, я полностью согласен с вами в оценке достоинств герцогини, милорд. Тем не менее высшее общество осудило ее.
– Признаюсь, я удивлен. – Герцог продолжал вертеть дротик в поисках неровностей. – Любой англичанин, побывавший в Греции, а их там на удивление много, должен был только восхвалять добродетели моей жены.
– Если вы намерены добиваться развода в этот специфический момент, вы его, без сомнения, получите. Но боюсь, впоследствии ее светлость может быть исключена из высшего общества.
– На основании чего я делаю вывод, что маленькая Джина, видимо, зажгла свечу с обоих концов. – Герцог посмотрел на кузена. – Правильно?
– Я не вращаюсь в тех кругах, – пожал плечами Стивен. – Но до меня доходили слухи, что Джина водит знакомство с несколько сумасбродными людьми. Это молодые замужние женщины…
– Все замужем?
– Их репутация не слишком целомудренна, – с явной неохотой прибавил Стивен.
– Тогда почему расторжение брака может как-то повлиять на репутацию Джины? – нахмурился Кэм.
Солиситор открыл было рот, но Стивен опередил его:
– Раунтон считает, что ты должен выказать ей свою поддержку. Он просил меня тоже поехать к леди Троубридж.
Кэм сердито уставился на дротик. Ну и что ему сказать Джине? Если она флиртует со своим маркизом, пусть, в конце концов, и выходит за него.
– Когда Джина с Боннинггоном поженятся, разве все эти сплетни не утихнут?
– Сомневаюсь, – ответил Раунтон. – Это, конечно, улучшило бы положение, но вдруг их брак не состоится?
– Дело в том, что Джина решила провести время не с маркизом Боннингтоном, а с неким мистером Уоппингом, в некотором роде слугой, – вмешался Стивен. – И теперь есть сомнение, захочет ли Боннингтон вступить в брак.
– Это же полный абсурд, – фыркнул герцог. – Уоп-пинг – домашний учитель, которого я сам ей и прислал. Нашел в Греции и отправил сюда.
Раунтон кивнул.
– Теперь, ваша светлость, вы понимаете, насколько важно, чтобы вы продемонстрировали обществу свое отношение к последствиям несправедливых домыслов. Проведя несколько дней у леди Троубридж, вы всем дадите понять, что этот Уоппинг нанят вами, и таким образом рассеете подозрения. А когда вы положите конец недоразумениям, общество последует вашему примеру. Вы же все-таки ее муж, ваша светлость.
– Несколько минут, проведенных у алтаря двенадцать лет назад, вряд ли можно^назвать браком. Я лично никогда не считал Джину своей женой. И мы с ней оба сознаем, что не являемся супругами.
– Я думаю, что мы оба едем в Ист-Клифф, – заявил Стивен. – Я могу выкроить пару дней. Возможно, ты не знаешь, Кэм, но сессия парламента будет не раньше ноября.
– Конечно, я это знаю, дуралей!
– А поскольку ты, видимо, не желаешь останавливаться в доме лорда…
– Стивен, – прервал его с усмешкой герцог, – может, ты и постарел, но совсем не изменился. Ты всегда понимал свою ответственность. Я всегда был лишен столь превосходной черты и не вижу повода кардинально менять удобные привычки. Я должен работать дома.
– По-моему, ты обязан помочь Джине, – настаивал кузен.
– Ты не понимаешь. Я должен сделать работу.
– Почему ты не можешь делать что-нибудь в Англии? У нас тоже есть камень, зубила, резцы… и красивые девушки, чтобы тебе позировать.
– Я заканчиваю работу над великолепным куском бледно-розового мрамора. Ты знаешь, сколько времени я уже потерял, добираясь сюда из Греции?
– А это имеет значение? – осведомился Стивен с оскорбительным высокомерием политика, убежденного в собственной полезности для общества.
– Да, черт возьми, имеет, – отрезал Кэм. – Если я не работаю… в общем, это единственное, что имеет значение.
– Я видел твою «Прозерпину», которую в прошлом году купил у тебя Следдингтон. Довольно мила.
– Только немного рискованная, да? Сейчас я работаю над «Дианой». Не в меру стыдливой. И позирует, конечно, Марисса.
– Конечно, – пробормотал Стивен и повторил: – Я думаю, ты обязан помочь Джине. Все годы, пока ты вел свободную жизнь за границей, она была твоей женой. Ты не можешь порицать ее за скандал. Хотя он и выеденного яйца не стоит, но как только Джина перестанет быть герцогиней, ее сразу выкинут из общества. Я сомневаюсь, что она понимает, насколько жесток свет. Экс-герцогине там не простят даже ничтожного пятнышка на репутации.
– Проклятие! – Кэм швырнул на пол сломанный дротик.
– Мы поедем вместе, – продолжал Стивен. – Я найду для тебя глыбу мрамора, и делай из нее вторую «Прозерпину».
– Кажется, я слышу в твоем голосе ехидство, кузен? Ты не любишь римских богинь? – Стивен промолчал. – Ладно, я оставлю свою «Диану». Надеюсь, Марисса не растолстеет за это время, иначе мне придется морить ее голодом, чтобы она снова обрела божественную форму.
– Марисса – его любовница, – объяснил Стивен адвокату и младшему партнеру Финкботлу.
– Моя муза, – поправил кузена герцог. – Великолепная женщина. Сейчас я делаю с нее «Диану, выходящую из воды». Стивен одарил его мрачным взглядом.
– Не беспокойся. Я изваяю вокруг бедер немного пены, – с сардонической улыбкой заявил Кэм. – Ты считаешь это вздором, не так ли?
– Да, считаю, – резко ответил граф. – Потому что это действительно вздор.
– А людям нравится. Красивая женщина способна оживить сад, Я сделаю и тебе одну.
– Ты себя унижаешь, – рассердился Стивен. – Именно это мне больше всего и не нравится.
– Здесь ты не прав. – Кэм вытянул сильные руки, на которых были видны мелкие шрамы от резца. – Я горжусь своими богинями. И зарабатываю на них довольно много денег.
– Не слишком веская причина, чтобы заниматься ваянием обнаженных женщин, – огрызнулся Стивен.
– О, это не единственная причина. Мой талант, если он у меня есть, проявляется в создании обнаженных женщин. Не дротиков и не лодок. Я не умею изготавливать полезные вещи, но я могу так воспроизвести линии женского живота, что при одном взгляде на него тебе станет неловко от желания. – Стивен промолчал, а Кэм обратился к Раунтону и Финкботлу: – Забудем семейную перебранку, джентльмены. Стивен – наш подарок обществу. Поскольку он стоит за нетрудоспособную армию ветеранов и делающих карьеру молодых людей…
– Тогда как его светлость делает состояние, продавая выскочкам наподобие Пендлтона Следдингтона пухлых нагих женщин из розового мрамора.
– Нет, Марисса пока еще не пухлая, – ответил Кэм и хлопнул кузена по плечу. – Как же приятно опять спорить с тобой! Мне очень не хватало высоконравственного и степенного человека вроде тебя.
– Насколько я понимаю, ваша светлость, – подал голос Раунтон, – вы намерены присоединиться к графу и поехать с визитом в Ист-Клифф?
– Да. Я просто вспомнил, что у меня есть подарок для Джины, присланный из поместья ее матери. И я доставлю его лично… если Стивен договорится, что мне доставят полутораметровый блок мрамора.
– Чтобы ты опять превратил его в какое-нибудь женское тело, – парировал Стивен.
– Это вызов! – засмеялся Кэм.
– Отнюдь. Я сомневаюсь, что ты умеешь создавать нечто иное, кроме женских торсов в натуральную величину.
– Вряд ли я могу сделать из такого блока статую в натуральную величину. Но обещай мне: что бы я ни сделал из него, ты выставишь это в своем поместье.
– Договорились.
Раунтон наконец с облегчением вздохнул. Теперь он должен полагаться лишь на то, что красота герцогини покорит сердце ее мужа. Он сделал все от него зависящее, чтобы хоть ненадолго свести их вместе, а дальше пусть распорядится сама природа. Недаром же молодая герцогиня славится яркой красотой своих рыжих волос и зеленых глаз. По дороге в Лондон адвокат вознес краткую молитву, Чтобы Гертона сразили наповал если уж не все прелести его жены, то хотя бы ее волосы.
Стивен остался в «Улыбке королевы», послав слугу кузена в Лондон за собственным камердинером, багажом и мраморным блоком. Ему было приятно сидеть в гостинице возле камина, попивать коньяк и дружески спорить с единственным родственником.
Вечером к ним присоединился Таппи Перуинкл. Оказалось, каретник сможет починить ось его экипажа только на следующий день.
– Как поживаете, сэр? – Перуинкл обменялся со Стивеном рукопожатием.
– Отлично. – Граф сразу почувствовал к нему симпатию. – А вы обитаете в здешних местах?
– Оставь его в покое, кузен, – сказал герцог, предпринимавший уже пятую попытку сделать дротик. – Таппи живет в Кенте, так что он не из твоего округа и тут не голосует.
Стивен поморщился.
– Это был только учтивый вопрос. – Заметив удивленно поднятые брови Перуинкла, граф объяснил: – Я – член парламента от Оксфордшира.
– Мои поздравления.
Стивен ответил ему легким поклоном и обернулся к родственнику.
– Тогда как ты узнал о моем избрании в палату? – спросил он. – Только не говори, что в Греции получают лондонскую «Таймс».
– Представь себе, да. Хотя ничего особо интересного для чтения я там не нахожу, – сообщил Кэм. – А узнал я, конечно, от Джины. Она писала мне о твоей кампании. Я даже собрал тебе один голос.
Кузен явно усомнился.
– Я это сделал! – заверил его герцог. – Суетливый человек по имени Питер Паркинсон как-то оказался за моим столом. Он был из Оксфорда и обещал проголосовать за тебя.
– Благодарю. И много ты встречаешь там англичан?
– Довольно много. Полагаю, их влечет любопытство. Тебе вот не надо платить и двух пенсов, чтобы полюбоваться на выжившего из ума английского герцога. Более того, ты можешь забрать статую домой и установить в саду, если у тебя имеются деньги. В эти дни я назначаю просто абсурдную цену.
– Пользуясь своим титулом? – фыркнул Стивен.
– Естественно. В другом отношении он абсолютно бесполезен. Он хорош только для передачи сыну, а у меня нет желания его приобретать.
– Но, расторгнув брак, ты можешь когда-нибудь снова жениться.
– Черта с два, – буркнул Кэм.
Поскольку он больше не произнес ни слова, граф предпочел сменить тему.
. – Что привело вас в эти края, лорд Перуинкл? – спросил он.
– Я направляюсь с визитом к своей тетушке. Она весьма занятная старая особа и всегда устраивает приемы в загородном доме. Желает, чтобы я тоже приехал и выказал себя ее наследником, хотя я никак не оправдываю ее ожиданий. – Перуинкл чуть заметно улыбнулся. – Она будет кричать до посинения, глядя на эту одежду, пока мой камердинер не узнает, где я нахожусь. Ибо мой багаж у него.
– А что такого с вашей одеждой, черт побери? – удивился Кэм.
– Ничего, если сравнивать с вашей, – засмеялся Таппи.
На герцоге была рубашка из белого полотна, заправленная в серые брюки. Все не слишком модное и не слишком новое, зато удобное и очень чистое.
– Кто ваша тетушка? – поинтересовался Стивен.
– Леди Троубридж, хозяйка Ист-Клиффа.
– Если ваш экипаж не починят, вы поедете с нами. Это загородный дом, где мы увидим твою жену, Кэм. Тот что-то буркнул, не отрываясь от дротика.
– Тогда мы оба увидим наших жен, – сообщил Таппи.
– Я думал, вы со своей расстались, – сказал Кэм.
– Но это не значит, что я вообще ее не вижу. Как правило, только на приеме у тетушки. Я не могу им пренебречь из-за ее угрозы лишить меня наследства. Большую часть времени я провожу на рыбалке. В имении моей тетушки есть отличный ручей, там водится форель.
– Тогда что же это за прием? – спросил Кэм, прекращая свое занятие.
– Неприятность. Моей тетушке угодно мнить себя литературно образованной хозяйкой. У нее в доме всегда толпа скверных поэтов, беспутных актеров и неуклюжих девиц, приобретающих изысканность для своего дебюта. И разумеется, общество моей жены. Они наверняка там.
– Молодые и незамужние, – продолжил Стивен. – Которым до смерти наскучила их собственная жизнь и собственная репутация, которые достаточно богаты, чтобы выставлять напоказ свое пренебрежение условностями, и достаточно не удовлетворены, чтобы это делать.
– А моя герцогиня? – спросил Кэм.
– Тоже, ваша светлость, – мрачно улыбнулся Таппи. – Думаю, она из числа лучших подруг моей жены.
– Не называйте меня так, – нетерпеливо произнес Кэм. – Я ненавижу эти церемонии, зовите меня по имени, прошу вас. Почему вы не сказали мне вчера, что наши жены – подруги?
– Я не считал это заслуживающим особого внимания, – ответил удивленный Таппи.
– Джина всегда была озорным маленьким созданием. Помнишь, Стивен, тот случай? – Кэм повернулся к Таппи. – Мы не брали ее с собой на рыбалку, потому что она девочка. Тогда Джина незаметно прокралась за нами и, пока мы удили рыбу, стащила наш обед.
– Я про это забыл, – хихикнул Стивен. – И что она сделала? Выбросила еду? – спросил Таппи.
– Нет, это было бы слишком просто. Мы сказали ей, что она не может идти с нами, поскольку девочки боятся червей и поднимают крик. Так вот она вскрыла каждый мясной пирог, каждый домашний торт с вареньем и уложила туда слоями червей.
– Оправившись от шока, мы пришли в восторг, – подтвердил Стивен. – Джина лишила нас обеда, но обеспечила червями на целую неделю.
– Разумеется, на следующий день мы взяли ее с собой, – ухмыльнулся Кэм.
– И она поймала больше, чем каждый из нас, – добавил кузен.
– Теперь, когда я вспомнил о ее проделках, – задумчиво сказал герцог, – мне кажется вполне логичным, что Джина попала в круг безнравственных людей.
– Насколько мне известно, она со своими подругами занимается лишь тем, что устраивает скандалы, – ответил Таппи. – Иногда я думаю, что моя жена оставила меня по единственной причине: ей просто скучно жить с мужем.
– Это весьма легкомысленная причина для разрыва супружеских уз, – заметил Стивен.
– Ни у одной из них нет мужа, – пожал плечами Таппи и кивнул в сторону Кэма. – У вашей жены есть вы, но вы живете за границей. Эсма Роулингс тоже имеет супруга, но они давно расстались. Представьте, он даже не скрывает свои любовные связи. И, наконец, леди Годвин.
– О! – воскликнул Стивен. – Если не ошибаюсь, это жена Риза Холленда?
– Который без зазрения совести поселил в своем доме оперную певицу, – добавил Таппи. – По крайней мере так говорят.
– Следовательно, они все без мужей и вольны делать, что хотят, – задумчиво произнес Кэм. Наступило тягостное молчание.
Глава 4
Семейные удовольствия
Поместье Троубридж, Ист-Клифф
Эмили Троубридж считала себя поистине счастливой женщиной.
Около двадцати лет назад судьба подарила ей возможность покорить человека, обладавшего такими несомненными достоинствами, как прожитые годы и акции на бирже. Причем и того и другого у него было в избытке. Когда лорд Троубридж объявил себя пленником мисс Эмили, которая сочетала послушание со способностью иметь множество детей, ее кузен сообщил ей на ушко, что жених вдвое старше Мафусаила и настолько же богаче Креза.
Не стоит думать, что Эмили выходила замуж против своей воли, ибо матушка доходчиво объяснила ей преимущества такого союза. Троубридж стар, следовательно, не будет обременять ее слишком долго. Он богат, а значит, она может иметь служанок и в Лондоне, и в поместье. А с армией пьяных лакеев она вообще не будет знать, что делать.
И правда, лорд Троубридж быстро покинул этот грешный мир. Через два месяца супружеского блаженства он, к некоторому облегчению Эмили, умер от сердечного приступа, оставив всех любопытствующих в ожидании реальных плодов ее способности к деторождению. Но когда со дня похорон минуло две недели и тщетность этих надежд стала очевидной, у молодой вдовы началась счастливая, безоблачная жизнь. Она тратила свой ежегодный доход, ни в чем себя не ограничивая.
Первое время Эмили еще подумывала о новом замужестве, но быстро отказалась от подобной идеи, поняв, что ей неинтересны длительные любовные отношения, а тем более муж, который станет учитывать ее расходы. Поэтому она пригласила к себе наследника со стороны мужа, лорда Перегрина Перуинкла, известного еще как Таппи, заверила его, что никогда больше не выйдет замуж, и продолжала тратить все свободные деньги, оставленные дражайшим супругом.
Через несколько лет Эмили Троубридж превратилась в женщину, которую ни за что бы не узнал старый лорд. Она усвоила привычку властвовать, носила весьма эксцентричные туалеты, что присуще или очень красивым женщинам, или тем, кто мог заплатить (как Эмили) огромные деньги своей модистке. У нее было слишком длинное бледное лицо, которое тем не менее казалось привлекательным благодаря ее собственным усилиям и немалому искусству ее горничной.
Со временем известность приобрели и приемы у леди Троубридж. Они стали особенно популярны летом, после закрытия сезона, и перед осенней сессией парламента. К тому же на них фактически не требовалось приглашения. Там можно было обсудить последние скандалы или найти себе пару. Там одинаково хорошо себя чувствовали и те, кто стремился к браку, и те, кто намерен был развестись. А когда леди Троубридж вдруг стала интересоваться сельским хозяйством, ландшафт поместья украсили маленькие греческие храмы и круглые оранжереи, гарантирующие уединение вне зависимости от того, с какой целью его искали.
Молодые люди приезжали, чтобы поохотиться в богатых дичью лесах Ист-Клиффа и пофлиртовать с замужними женщинами, не обремененными принципами. А куда направлялись молодые холостяки, туда же следовали мамаши с дочками на выданье, которые семенили рядом, как украшенные лентами спаниели.
Кроме сливок высшего общества, леди Троубридж всегда приглашала целую толпу исполнителей, художников, артистов, музыкантов, которые являлись в надежде обрести богатого покровителя и еще ради возможности пожить месяц на всем готовом.
Конечно, присутствие особ с артистическим темпераментом не облегчало положения хозяйки. Но, как она говорила своей подруге миссис Остерли, эти люди все же доставляли ей меньше беспокойства, чем любовники. А последних к ней понаехало сейчас немалое количество.
– Будут Майлз Роулингс и леди Рэндолф Чайлд, – сказала она, загибая пальцы на руке. – Потом, думаю, жена Роулингса с Берни Бардеттом, ее последним любовником, хотя я не могу представить, как она выносит его общество.
– Я могу, – ответила миссис Остерли. – Ведь Бардетт ужасно красив, а Эсма Роулингс неравнодушна к красоте.
Леди Троубридж не имела подобной слабости, поэтому лишь фыркнула и продолжала:
– Сэр Рашвуд после долгих колебаний наконец вчера сообщил мне, что хотел бы поселиться на одном этаже с миссис Бойлен.
– О! – Миссис Остерли хихикнула. – Господи, я помню, как она выходила замуж за Бойлена. Носилась по всему Лондону, заявляя, что нет женщины более счастливой, чем она.
– Полагаю, она тогда еще не знала о его склонности к девкам. А все его дети… Пять или шесть, не так ли? Это наверняка стало ужасным потрясением для бедной девушки. И разумеется, прелестная герцогиня, – продолжила леди Троубридж.
– Герцогиня Гертон? – уточнила миссис Остерли. – Но только представьте, кто ее любовник! Или я должна сказать вам, который из них?
– Естественно, маркиз Боннингтон, дорогая. Вы же не верите сплетням насчет домашнего учителя?
– Почему бы и нет? Уиллоуби Брук утверждает, что видел утром герцогиню с ее учителем в оранжерее.
– Она говорит, что они наблюдали за метеоритным дождем.
– Скандал, вот что это такое, – заметила миссис Остерли, думая о рыбе, поданной к завтраку. Видимо, пикша была несвежей, если судить по мерзкому ощущению в ее желудке.
– На мой взгляд, репутация герцогини не хуже, чем у миссис Бойлен.
– Нет, хуже. Миссис Бойлен осмотрительна, а герцогиню видели ночью с мужчиной… со слугой. – Миссис Остерли трудно было шокировать, но сейчас она выглядела именно расстроенной.
– Я просто не верю этому, – сказала леди Троубридж, – Мистер Уоппинг довольно странный маленький человек. Вы его видели?
– Конечно, нет, – хихикнула миссис Остерли. – В моем возрасте редко посещают классную комнату.
– «Тэтлер» сильно преувеличила, назвав его красивым. Лицо у него заросло волосами, чего я не выношу, да к тому же эти его напыщенные манеры. Ноул жалуется, что он не знает своего места.
– Дворецкие всегда говорят одно и то же. Мой, если недоволен кем-то из слуг, непременно указывает ему на незнание своего места. В общем, метеоритный дождь или нет, а герцогине следует вести себя более осмотрительно. Ведь маркиз Боннингтон не в меру щепетилен для своего возраста.
– Слышали новость? – спросила леди Троубридж. – Муж герцогини возвращается в Англию.
– Нет!
– И тем не менее. Полагаю, этому есть лишь одна причина. Боннингтон, должно быть, просил ее руки.
– Возможно, до начала ее отношений с Уоппингом, – заметила миссис Остерли. – Мне до сих пор кажется странным, что она приехала со своим домашним учителем.
– С ним, кстати, все очень странно, моя дорогая, – согласилась леди Троубридж. – Может быть, мистер Уоппинг просто младший сын или что-нибудь в этом роде. Потому что он…
Но договорить она не успела, ибо дверь распахнулась и на пороге возникла экономка. Оказывается, мышь добралась зимой до стопки постельного белья, и миссис Мэсси ждала ответа на вопрос: что в связи с этим собирается предпринять хозяйка?
Миссис Остерли была не единственной, кто считал, что домашнему учителю не место среди высшей знати.
– Я бы хотел, чтобы ты вообще от него отказалась. А уж привозить с собой на великосветский прием домашнего учителя истории – просто неслыханно. – Маркиз Боннингтон протянул герцогине очищенный персик и весьма неумно добавил: – Нет ничего более скучного, чем синий чулок.
– Значит, я настолько скучна? – прошептала герцогиня, почти касаясь губами его щеки.
– Нет, Джина.
– Почему нет? Возможно, ты прав. А знаешь, Себастьян, твои волосы похожи на чистое золото, блестящее под солнцем. Досадно выходить замуж за человека более красивого, чем ты сама. Из тебя могла бы получиться восхитительная женщина.
– Оставь, пожалуйста, нелепые замечания на мой счет. – Боннингтон отстранился. – Целоваться на виду очень неразумно.
– Мы же устроили пикник за городом! Кто нас видит? Тут на мили ни одной живой души, Хоз далеко отсюда, в придорожной гостинице. Почему бы тебе не поцеловать меня?
– Этот пикник неприличен, – ответил маркиз. – Я не люблю целоваться на воздухе. И такое поведение вообще предосудительно.
– Мне трудно понять мужчин, – посетовала Джина.
– Я не говорю, что не хочу тебя поцеловать. Надеюсь, ты понимаешь это?
– Я не понимаю, что плохого в том, если ты целуешь свою невесту.
– Ты еще не моя невеста, поскольку ты замужем, – нахмурился Боннингтон. – Напрасно я взялся сопровождать тебя на этот пикник. Представляешь, если твоя мать узнает, где ты была.
– Себастьян, не обманывай себя. Ты прекрасно знаешь, что ее это абсолютно не интересует.
– А ей бы следовало поинтересоваться.
– Тебе известно, что делают в Китае с женщиной, которая нарушила супружескую верность? – спросила Джина, заплетая травинки.
– Понятия не имею.
– Они забрасывают ее камнями.
– Ты, может, и замужем, но ведь супружескую верность не нарушаешь?
– Благодаря тебе, – хихикнула Джина.
– Ты же так не думаешь, – помрачнел Боннинггон. – Ты просто пытаешься шокировать меня, говоря как твоя подруга леди Роулингс.
– Пожалуйста, не осуждай Эсму, ее плохая репутация крайне преувеличена. Ты сам знаешь, что эти глупые болтуны наблюдают за нею, словно кошка за мышью, и с нетерпением ждут, когда она сделает какой-нибудь ложный шаг.
– Разумеется. В конце концов, именно она дала им повод для столь многочисленных выдумок. Джина нахмурилась.
– Эсма моя лучшая подруга, и после того как ты женишься на мне, должен будешь опротестовывать сплетни о ней, а не выдумывать новые.
– Это будет нелегко, – возразил Боннинггон. – И не говори мне, что прошлой ночью твоя подруга ограничилась только поцелуями. Они с Бардеттом отсутствовали больше часа!
– Я не могу сказать, чем они занимались, но совершенно уверена, что ничем предосудительным, – резко ответила Джина. – Кроме того, она считает Бардетта невероятно скучным и никогда бы не позволила ему никаких фамильярностей.
– Пусть он и скучен, зато дьявольски красив.
– Ты совершенно бесчувственный. Эсма так страдала из-за своего ужасного мужа… и с твоей стороны гадко интересоваться сплетнями о ней!
– Я не интересуюсь сплетнями. Мне только непонятно, почему ты не можешь найти себе друзей столь же добродетельных и безупречных, как сама.
– Эсма добродетельна. К тому же веселая, умная и заставляет меня смеяться. Более того, что бы ни говорили о ней люди, она – моя подруга.
Себастьян выглядел озадаченным.
– Ладно, хватит об этом, – сказала Джина, вставая и поправляя легкую муслиновую юбку. – Полагаю, нам действительно не следовало устраивать пикник, хотя всем известно, как у нас с Кэмом обстоят дела.
– Это единственная причина, по которой я согласился присоединиться к тебе. Я никогда бы не посмел сопровождать незамужнюю даму на пикник без ее компаньонки.
– Знаешь, Себастьян, – задумчиво произнесла Джина, кладя тарелки в корзину, – ты начинаешь казаться несколько педантичным с тех пор, как унаследовал титул.
– Соблюдать приличия – отнюдь не педантизм, – возразил Боннингтон.
– Почему-то, когда мы познакомились несколько лет назад, приличия интересовали тебя намного меньше. Помнишь, как я сбежала из дома и ты повез меня в Воксхолл?
– Стать зрелым человеком совсем не то же самое, что быть педантом. – Маркиз поджал губы. – Я не хочу, чтобы репутацию моей будущей жены порочили слухами. В конце концов ты станешь маркизой и, вероятно, еще до Нового года.
Джина быстро теряла самообладание. Боннингтон видел это по тому, как вспыхнули ее щеки, как она бросала в корзину столовое серебро, как закалывала шпильками выбившиеся пряди волос.
– Я не хочу с тобой ссориться.
– А я с тобой. Прости, Себастьян. Я люблю тебя за надежность и респектабельность, а потом за это же начинаю тебя пилить!
Джина обняла его, но Боннингтон ее не поцеловал.
– Мы с тобой идеально подходим друг другу, но это не относится к твоим знакомым, которые тебя окружают. Ты – женщина высоких моральных качеств. Почему же водишь дружбу со столь легкомысленными особами? Вряд ли хоть одна из них живет со своим мужем.
– Они не легкомысленные, поверь мне. Эсма, Карола и Элен не виноваты, что им не повезло с мужьями. Но это их заслуга, что мы с тобой вместе. Понаблюдав за их супружескими отношениями, я точно знаю, что хочу именно такого мужа, как ты.
Взгляд у Боннингтона потеплел.
– Мне совсем не нравится, когда мы ссоримся, – произнес он, целуя Джину в лоб.
